- Женатый? Нет. Я не знала.
- Правда?
- Мама!..
- Ты человек взрослый. Сама понимаешь, что к чему... - Мама помолчала, нервно сжимая руки, и добавила: - Не хотелось бы, чтобы ты влюбилась в человека, жизнь с которым началась бы со скандала.
"Он сказал - рано! О чём он так сказал?! О разводе?!"
Мама молча посидела ещё немного со мной и вышла из комнаты.
Кровать как-то странно поехала перед глазами. Я проморгалась. Наверное, голова закружилась... Все предметы снова замерли на своих местах. В комнату вошёл Мурзила, остановился при виде меня, сидящей на кровати, а потом запрыгнул ко мне, боднул мою ладонь - погладь! Машинально подняв руку, я погладила кота. Рука застыла на тёплой шерсти: "Представь, что гладишь меня по голове..."
Вспомнилось, как я обнимала его голову...
Показалось, внутри постепенно образовывается странная пустота... Снова машинально скользнула ладонью по коту и встала с кровати. Подошла к столу.
Костя уже привычно стремительно шёл на меня в вихрях разноцветной листвы. Мне думалось - мой. Мой мужчина-осень... Но осень изменчива.
Коротко - женат. Как обухом по голове.
Я часто-часто задышала, стараясь вдохнуть воздуха, которого вдруг стало не хватать. Зачем?.. Зачем он это сделал?! Или... А если виновата я? Если своими рисунками, которыми - думала, спасаю его! - я привязала его к себе, а потом, не посмотрев, что он не свободен, влюбилась в него сама?! И... Если у него есть жена - я развожу их?!
Но тогда при чём здесь Вера?!
Или она что-то знает о Косте? Например, что он собирался разводиться, и тоже претендовала на будущее свободное место спутницы его жизни?
Я схватилась за голову, которую внезапно начало рвать на части резкой болью. Сдавила виски. Закрыла глаза. Нет... Нет, только не это. Сорвать портрет со стены и... А если опять сделаю что-то не то?! Если, после того как сожгу портрет, с Костей снова что-то случится?! Господи, что же делать?! Как жить дальше?! Я же сама жить после этого - без него! - не смогу!
Заглянув в его сосредоточенные глаза, я передёрнула плечами - показалось, они живые. Но нет. Это оттого, что слёзы выступили на моих глазах...
Женька! Он должен знать!
Но... Я бросилась к стопке листов, прикрытых другими листами. Быстро разыскала нужный лист - один из последних. С набатно бьющимся сердцем заглянула уже в глаза Валеры... Живые. Чуть не заплакала. Из-за себя бессовестной: вспомнила о Валере, только после того как мне понадобился его брат! Бессовестная...
Звонок мобильника, недавно переключённого с "тишины".
Нет, только не от него... Пожалуйста, Господи... Только не от него!
Женя.
- Да!
- Алёна, я не звонил, но... - торопливо заговорил Женя. - Сегодня нам позвонили: Валера в больнице с ожогами - тяжёлыми, но не опасными. Глаза - в норме!
Я затряслась от рвавшихся наружу слёз, но снова проморгалась.
- Женя! Женя! - горячечно зашептала я, чуть не в панике оглядываясь на дверь, которую только что лихорадочно закрыла. - Женя, у меня... У меня... Нас с тобой сфоткали, когда мы были у тебя в машине. Меня шантажируют, Женька! Что делать?! И ещё... Не сочти меня дурой и сволочью, у тебя несчастье, а я о своём... Женя, не обижайся, пожалуйста, не обижайся, только не бросай трубку! Женя, он женат?! Пожалуйста! Женя, я тут с ума сойду!
- Закрой. Рот, - размеренно и чётко, как глухой, сказал Женька.
Я замерла. Прислушиваясь к тишине в трубке, я безнадёжно думала: сейчас он скажет что-нибудь матом и отключится. Услышала - или показалось, что услышала, как он учащённо дышит. Потом Женька сказал:
- Не уходи далеко. Я сейчас позвоню и узнаю. Хорошо?
- Ага...
Меня трясло так, что я бросила трубку, мокрую от пота, выступившего на пальцах, - так её сжимала... Села на кровати и качалась из стороны в сторону, ни о чём не думая, только механически повторяя: "Он сейчас позвонит и всё узнает... Он сейчас позвонит..."
Звонок, негромкий и привычный, раздался так вдруг, что я отшатнулась, а потом кинулась на мобильник, словно боясь - он взлетит и удерёт от меня, если я не успею его поймать. Женя. Неужели он уже знает?.. Трубка выскользнула из мокрых пальцев - так я испугалась, что он сейчас скажет - всё правда!
- Алёна, не психуй. Он никогда женатым не был.
Я посидела, успокаивая дыхание и сердце, подошла к окну, открыла раму. Холодный ветер налетел успокаивающей сырой прохладой, напомнившей о будущих дождях, и я смогла вздохнуть полной грудью. Хотя горло всё ещё чувствовалось зажатым до боли. Подняла мобильник. Трудно выговорила:
- Женя, прости... И спасибо.
- Вместо спасиба ты мне сейчас расскажешь про шантаж. Всё и в подробностях.
За этим деловито сухим тоном я увидела холодные глаза Жени.
Как ни странно, они меня успокоили быстрее, чем произнесённая им благая весть, что Костя не женат. Теперь я поняла, что происходит. Если после слов мамы мелькало рядом с громадным потрясением неуверенное: "Неужели звонила жена?!", то теперь я точно знала, кто звонил.
И рассказала Женьке всё, без утайки.
Он выслушал, не перебивая, и лишь по окончании уточнил:
- Снимали на телефон? Фотошопом не объяснишь.
- Жень, что делать? - с тревогой спросила я. - Не уверена, люблю ли я его, но уж точно не хочу потерять его.
- Ну... Ты права в одном. Я не хочу, чтобы о моём автописьме знали. Это моё - и только моё. Может, скажешь ему, что я тебя подвёз, а на прощанье поцеловал? Это же нормальное движение людей, которые давным-давно друг друга знают.
- Примерь ситуацию на себя, - предложила я, почти успокоившись и включив всё своё воображение. - Твою девушку поцеловали. Воспримешь как дружеский жест?
-... Тогда надо придумать что-то нейтральное. - Женька, наверное, снова задумался, потому что замолчал надолго. Я представила, как он с досадой морщится: дурацкая проблема, а приходится решать! И виновато опустила голову. - Придумал, - наконец сказал он. - Как ты относишься к идее совместной выставки? Моя акварель - твой карандаш?
- Что? То есть... - медленно начала я, стараясь вникнуть в странное предложение. - Ты предлагаешь сказать Косте, что мы с тобой договаривались о совместной выставке, ты меня уговорил, а когда я согласилась - ты меня поцеловал?
- Алёна, ты не поняла, - терпеливо сказал Женя. - Я говорю о реале. Отец предлагает перед дипломной устроить персональную выставку, и я уже думал о том, чтобы подсоединить тебя. А здесь - убиваем сразу двух зайцев...
- Вот так, с бухты-барахты... - растерянно сказала я. - Да у меня даже и рисунков нет. Какая выставка?
- Алёна, думай головой! Выставка, как минимум, будет через месяц-полтора. До этого времени ты успеешь набрать портретов - ты же собиралась ходить на Арбат? И вообще... Тебе же главное - сказать своему Косте про выставку. А если он заинтересуется, то узнает, что это правда. Чего тебе ещё надо?
- Наверное - подумать.
- Думай, - сказал Женька, и я услышала короткие гудки.
Выставка. Я посмотрела на портрет Кости. Рвать рисунок со стены уже расхотелось. А уж в клочья, как по первому порыву, - тем более.
Может, всё обойдётся?
Позвонить прямо сейчас? Если нам на домашний звонили, значит, начали атаку со всех сторон? А вдруг ему уже позвонили и переслали фотографии?.. Внутри всё заледенело от предчувствия. Облизав губы, я взяла мобильник - и чуть не подпрыгнула, когда он зазвонил! Перехватила в воздухе. Костя... Как будто понял, что я собираюсь звонить. Или... С чем он?
- Да?
- Алёна, это правда, что ты целовалась в машине?
- Это меня поцеловали, а не... - начала я - и услышала короткие гудки.
Добрались-таки до него. Любопытно, ему звонила Вера, или это младший брат с особой эмоциональностью рассказал о моей измене?
Минуты через две я выдохнула...
Чувства вины и страха качественно изменились. Глаза высохли от непролившихся слёз. Теперь я горела по-боевому в ярости. Почему я, ни в чём не виноватая, должна доказывать свою невиновность?! Почему он, из-за которого всё это произошло, должен оставаться чистеньким и благородно негодующим?!
Быстро отыскала в телефонной книге его номер и позвонила.
Долго не брал телефона. Взял.
- Что?
- Ты даже не хочешь узнать, почему Женька меня поцеловал?
После короткой паузы он бросил:
- И? Почему?
Вся логика, которой я ещё вроде как владела, взорвалась от этого беспощадного "Почему?" Я чуть не задохнулась. Если уж мстить, так нелогично!
- Есть две причины, - медленно начала я, но сообразила - по тому, как снова жёстко сжалось горло, что сейчас бесконтрольно начну реветь от злости, - и выпалила: - Ты женат! И ты заставил Порфирия уволить меня!
Быстро прервала связь и снова быстро переключила мобильный на "Тишину".
Ты, мужчина! Почему должна защищаться я, когда во все века мужчина защищал свою даму сердца?! А если я таковой, то есть дамой сердца, не являюсь - не фиг меня трогать, блин! И общаться со мной! Нашёл - кому поверить! Этой дурище! Ну и верь дальше! Тебе, значит, только такая и подходит!.. Не буду драться за него! Я женщина и хочу, чтобы дрались за меня!
Я перевела дух и подняла глаза на ватман над письменным столом. Не знаю, что там с колдовской привязкой через картины и существует ли такое, но этот портрет будет первым в моей коллекции для выставки!
Снова взяла мобильный и написала Женьке: "Если не передумал, я согласна".
После чего вынула из-под кипы листов портрет Валеры и принялась работать над кожей его лица.
10.
Уже перед самым сном я ещё раз проверила портрет Валеры, вокруг глаз которого мозаичная кожа, тронутая огнём, начала отступать. Посидев некоторое время перед его портретом и слабо улыбнувшись победной неподвижности рисунка, подумала вдруг, что очень хочется не чая, не кофе, а просто горячей воды.
Родители, наверное, уже спали - судя по темноте в прихожей. Не включая света, привычно скользнула на кухню. И - испугалась. На балконе кто-то стоял. Приглядевшись, узнала - мама. Встав на пороге - она оглянулась, - я тихо спросила:
- Почему не спишь?
- О тебе думаю, - вздохнула мама. - Спать не могу. А ты почему?
- Попить захотелось. - Я поставила чайничек на плиту и тоже вздохнула. - Мама не переживай. Он не женат.
- Но звонок?..
- Есть одна мымра. Ей хочется, чтобы Костя был с нею.
- А он? Чего хочет этот Костя?
Только я хотела мгновенно ответить: "А кто его знает?", но осеклась. Веру в клуб Аркадия он не водил... И как-то не представляю, чтобы этой стерильно белой девушке он мог лохматыми охапками дарить цветы - такой, как она, дарят букеты тщательно подобранной композиции и упакованные в нечто, что само по себе уже может быть произведением искусства... Не могу представить, чтобы Вера валялась бы с Костей на охапках собранных листьев в парке, гонялась за падающими с деревьев листьями и плела бы из них осенние венки... И что-то я не могу представить, чтобы Костя мог посадить Веру на перила моста над заливом - и целовать её так, как целовался со мной несколько часов назад. Вспомнив, я покраснела, потому что губы загорелись, и порадовавшись, что мама до сих пор стоит на неосвещённом балконе.
- Он хочет быть со мной, - задумчиво сказала я, убрала с огня чайничек и с чашкой горячей воды вышла к маме на балкон. Едва договорила, услышала странное негромкое постукивание. Прислушалась. Поняла - дождь.
- Ты говоришь это так уверенно, - недоверчиво сказала мама.
- Понимаешь, мам... Может, я его немного и придумала, но, мне кажется, я всё-таки начинаю понимать его характер, - со вздохом сказала я. - Он похож на осень. Очень стихийный. А эта мымра - она как зима: застыла в своём покое и не собирается хоть как-то меняться. Глупо, конечно, так говорить, но я сужу по тому, какой её видела рядом с ним.
- Меняться? Ты имеешь в виду - приспосабливаться к нему?
- Нет. Не приспосабливаться. Не знаю, как выразить это. Скорее - делать шаг навстречу друг другу. Когда мы познакомились... Нет. Скорее... Помнишь, я тебе рассказывала? Когда раньше у меня временами в конторе не было работы, Порфирий отпускал меня подышать свежим воздухом в сквер за домом конторы. Ну, ты помнишь, я там голубей кормила? Я ведь тебе рассказывала.
- Это помню.
- Костя увидел, как я их кормлю. Сам бы он не додумался, наверное. Но ему понравилось. Однажды пришёл... Мог бы просто сидеть на скамейке, а он купил булку - специально купил, чтобы птиц кормить. - Я вспомнила, как рассердилась на него тогда, и улыбнулась. - Ему понравилось кормить их...
- А ты? Ты тоже делаешь шаги к нему?
- Мам! Ты меня сегодня видела? Это он попросил меня прийти не в брюках! Ты меня, вообще, помнишь не в джинсах?
Мама тихонько засмеялась.
- Ну, хорошо, что он хоть в этом повлиял на тебя положительно! Значит, вы постепенно идёте навстречу друг другу...
- Идём... - Я снова вздохнула. - Не без того, конечно, чтобы не споткнуться... Мымра ещё тут эта... Ой, ты бы видела, в какой интересный дом он меня сегодня привёл! Там даже своя картинная галерея есть! И знаешь, мам... - Я поставила на карниз кухонного окна опустевшую чашку. - Он ведь не предупредил меня, что мы поедем в такой богатый дом. Но, чтобы я не смущалась, он сам оделся как-то по-домашнему. Я всегда его видела в основном в пиджаках, а тут - в джемпере. - Подумав, я признала: - Хотя там некоторые мужчины тоже были в джемперах. Я-то сначала не поняла, почему он так просто оделся, а потом дошло: это чтобы я себя чувствовала уютно.
- Предусмотрел... А ты говоришь - стихия...
Но я пока сама себе досконально не могла объяснить Костю.
А вообще, заметила, что, стоит только начать говорить вслух, анализируя, - и сама потом многое понимаешь. Уже натянув, на себя одеяло, я вдруг подумала, что, когда Костя рядом, он помогает мне уходить от странной одичалости, когда я побаиваюсь появляться на людях, особенно в таких местах, где надо соблюдать какие-то условности. Но и тогда он как-то исподволь умеет не настаивать, а так отступать, что ни ему, ни мне в тягость это не бывает. Ну, не смог он меня затащить в парковое кафе. И что? Неплохо провели время и вне его.
И уснула.
Утро прошло в коротких пробежках.
Сначала, сразу после сна, посмотреть, как там Валера, и кое-что подправить на рисунке. Потом прийти в себя - ванная, кухня... Потом позвонила Таня, пожаловалась, что Пашка с утра ушёл на работу, а ей скучно ехать одной на работу по дождю, а поскольку я не работаю по расписанию, почему бы нам с утра не прогуляться до её работы? Ей к десяти - значит, можно успеть забежать в кафе и насладиться вкусненьким... Потом я заглянула на почту и распечатала присланные сканы - Порфирий уже на месте - как обычно, к восьми пришёл. Но это я буду потом печатать. Таня права - в такой дождь только и сидеть в кафе.
Дождь моросил, больше похожий на плотный туман, чем на капель. Промозглая погода, кажется, собиралась воцариться в городе надолго. Но Таня - молодец! Мы под зонтами встретились на остановке - не сразу узнав друг друга в плащах, над чем похихикали. А потом решили не садиться в троллейбус, где не только промозгло, но ещё и откровенно сыро, а пошли гулять, сколько сможем.
Оказалось - правильно. До кафе я успела рассказать Тане вчерашнее происшествие - в подробностях, после которых сама уверилась, что сделала правильно, бросив Косте дурацкую реплику насчёт увольнения и женатого. В самом кафе, где народу было маловато по причине пасмурной погоды, мы обсудили всё - от Веры до галереи (об автописьме Женьки, естественно, я умолчала). Моя душа, во всяком случае, успокоилась, и я поверила, что у нас с Костей не всё ещё закончилось. Заодно лично для себя выяснила, что остро не хочу, чтобы всё заканчивалось.
Потом Таня глянула на часы, сделала большие глаза и помахала от порога кафе.
- Я поскакала! Счастливо!
Мне показалось - дверь за нею не успела закрыться, как зазвонил мой мобильник.
С опаской взглянув, кто звонит, я с облегчением ответила:
- Здравствуйте, Порфирий Иванович!
- Здравствуй-здравствуй, - встревоженно сказал Порфирий. - Алёна, ты никому ничего не говорила насчёт работы?
- Нет. А что?
- Приходил тут один пару минут назад. Глазастый такой. Глазища - жёсткие, вкручиваются аж. Про тебя спрашивал, правда ли уволена. Дамы наши потом сказали, мол, был он один раз тут, искал тебя... Ну так я ему... Я клялся-божился - правда! Уволена, мол... Смотри, если что, не выдай. Контору-то закрывать придётся.
- Нет, что вы, Порфирий Иванович! - открестилась я, смутно подозревая, что глазастый - это Костя, пришедший узнать про меня.
- Уф... Гора с плеч. Сканы-то получила?
- Получила, Порфирий Иванович. Распечатала - скоро начну работу.
- Ну, ладно тогда. Пока, что ли?
- До свидания, Порфирий Иванович.
Итак, Костя приходил проверять первую информацию. Из моих воплей. Надо же - Порфирия напугал... Ну и пусть проверяет. Единственное - как теперь объяснить, что я продолжаю работать? Поверит ли? Скажет ещё - вру, раз меня уволили... Ладно - соображу потом, что сказать. Я собрала со стола наши с Таней картонные тарелочки и пластиковые стаканчики, отнесла к мусорной корзине. Теперь - к зеркалу, в коридоре на выход. Помаду-то съела...
Только достала помаду, только собралась закрыть сумку, как мобильник деликатно звякнул. Эсэмэска. "Я в сквере". С разбегу не сразу сообразила, кто это - я.
Интересно, что он там под дождём делает?
Любопытство и неясная тревога: не замёрз бы, - и позволили быстро собраться с мыслями и поспешить к остановке, чтобы ехать к месту своей бывшей работы.
Ехала и представляла, как он сидит на скамейке и ждёт меня под дождём.
С остановки шла спокойно и насторожённо, мало ли... Но, завернув за дом, не выдержала! Он приехал и позвал! Я бросилась в сквер изо всех сил - по плохой, давно не ремонтированной, потому что далеко в стороне от центральных трасс, дороге, на которой сплошь выбоины и рытвины, по лужам, разбрызгивая воду во все стороны, будто самого дождя не хватает!.. Сейчас я увижу его! Пусть ругается, пусть выясняет, что ему нужно, - я увижу его!
Притормозила только у входа в сквер. Пусть не думает...
... Ха, как бы не так - под дождём! Этот человек, кажется, умеет устраиваться с комфортом везде! Он сидел на чём-то вроде большого пластикового пакета, под огромным чёрным зонтом, больше похожим на пляжный зонтик, и спокойно кормил ошалевших от счастья: не булка, а семечки! - мокрых голубей.
Подходила я к Косте с опаской. Мало ли... Вдруг с самого начала ругаться будет? Прошла чуть полукругом, чтобы голубей не спугнуть. Неужели он специально для них купил семечек? Хм, надо же... Он бросил новую горсточку и вынул из кармана ещё один большой пакет, расстелил на скамье, рядом с собой.
- Садись. Моего зонта на двоих хватит. Свой можешь закрыть.
Ничего себе - быстро он в себя пришёл, и сразу - командовать!
Стараясь, чтобы он видел мою скептическую усмешку, я осторожно приблизилась к скамейке. Вроде спокойный. И увидела. День и так серый от дождливой мороси, а ещё и под зонтом у него сумеречно - и я с сочувствием заметила, как довольно внятно на Костином лице обозначился шрам, корявой нитью перечеркнувший глаз.
- Не смотри так - заживёт, - всё так же спокойно сказал Костя.
Я нерешительно села рядом, закрывая свой зонт и встряхивая его в сторону от воды. Едва сунула зонт в чехол, Костя, не глядя, обнял меня за талию и одним движением притиснул меня к себе. Я только пискнула от неожиданности. А он, как ни в чём не бывало, обстоятельно объяснил:
- На краю села. С зонта льёт. Здесь - лучше.
Кто бы говорил - лучше. А то я без него не знаю.
Он снова бросил голубям семечки, а потом вынул шоколадку и разломил её.
- Угощайся. Долго сидеть здесь не могу - работа. Так что давай сразу: откуда информация, что я женат?
Немного растерянная: предупреждённая звонком Порфирия, я решила, что он начнёт спрашивать об увольнении, я буркнула:
- От мамы. - И только по медленному повороту его головы и по удивлённым глазам, сообразила, что не с того конца начала. - Пока мы с тобой были в клубе, ко мне домой позвонили на домашний телефон. Трубку взяла мама. Ей и сказали.
- Ясно. А что с увольнением?
- Через пару дней после нашего с тобой знакомства к Порфирию, начальству моему, пришли и сказали: или он увольняет меня, или закрыта будет вся контора. А у Порфирия - народу работает... Много - в общем. Ты представь - сразу человек сто безработных! Ну, ладно. Есть такие, у которых на руках востребованная повсюду специальность. А как быть с пенсионерами? Ведь есть такие, которым дома не сидится, им коллектив рабочий нужен, да и деньги не помешают. А тут - бац... Я и сказала - ладно уж, увольняйте. - Подумав, добавила: - Хотя Порфирий и без моего разрешения меня уволил бы. Ну, я-то его понимаю... Он ведь это дело с нуля начинал... А тут...
- Так ты не работаешь?
- Работаю. Я же говорила - дистанционно. Но подробности говорить не буду, - строго посмотрела я на него. - А вдруг на тебе где-нибудь шпионский жучок? И сейчас нас кто-нибудь где-нибудь подслушивает? Не хочу подставлять человека, давшего мне работу. Мне деньги тоже нужны... - И добавила, стараясь, чтобы вышло саркастически: - Время от времени.
Вышло не саркастически, а жалобно. Может, оттого что замёрзла, хоть невольно и продолжала прижиматься к Косте - тёплый! - может, ещё от чего.
- Доехали, - пробормотал Костя - явно на моего "шпионского жучка".
Вздохнув, он поцеловал меня, а я от неожиданности ответила. Да так хорошо ответила, что он резко прижал меня к себе и... Никогда не думала, что после поцелуев могут на небе расходиться облака. Из-под зонта не видно, но вокруг посветлело - точно! А ещё стало легче, потому что Костя смотрел мне в глаза и легонько улыбался, кажется, счастливый.
- Потерпишь недели полторы? - спросил Костя, с трудом оторвавшись от меня, но не отпуская руки с моей талии - причём я с изумлением обнаружила, что, оказывается, сижу у него на коленях: ему так удобней! - Мне нужно время, чтобы всё устроить.
- А мы будем видеться в этом время? - с тревогой спросила я, жадно всматриваясь в его тёмные глаза: а вдруг эта встреча последняя?
- Будем, - пообещал Костя. - Будем...
Вот так, почти и не поговорив о том, что нас обоих, оказывается, беспокоило, мы пришли к главному: отношения восстановились. Правда теперь я смутно ощущала, что эти отношения будут развиваться чуть не под грузом опасности. Но Костя сказал - не вмешиваться. Он сам со всем разберётся. Мужчина-осень... "Ничего против не имею", - подумалось с тихой улыбкой.
И чуть не со смешком подумалось: не оттого ли сентябрь захмурился и заплакал, что мы вчера поссорились? Точней - нас вчера поссорили?
Из сквера мы вышли под одним зонтом. Я рассказала, как мы с Таней гуляли по городу, и Костя сказал, что сначала отвезёт меня домой - чтобы моя дорога обошлась без всяких происшествий, а потом уже поедет на работу. Я ещё втихомолку подумала: спросить - нет ли, что за работа у него такая, что он может прогулять пару часов. Но решила, что любые вопросы в наших отношениях - это степень доверия. Когда будет надо, Костя расскажет всё сам. Как и я - про неожиданные особенности автописьма и про то, каким образом и у кого сейчас работаю.
Прежде чем выпустить меня у подъезда, он снова поцеловал меня, а потом некоторое время посидел, глядя вперёд - с углубившимися морщинами вокруг рта. И лишь потом, словно очнувшись, сказал:
- Давай условимся: любая новая информация проверяется. Если что - спрашивай. И не бойся отвечать, если спрашиваю я.
- Хорошо, - согласилась я и только было завозилась, собираясь выходить из машины, как услышала за спиной угрюмое:
- Была бы возможность, не отпустил бы тебя.
Я обернулась с улыбкой - и он в ответ неохотно усмехнулся.
И только в подъезде, отряхиваясь от мокрети, я сообразила: а ведь у него что-то нехорошее по работе. То есть помимо катавасии, сваленной на нас Верой и его младшим брательником, есть какие-то рабочие проблемы. Стоит ли спрашивать у него? Или позвонить Женьке - хотя бы узнать, а кем, собственно работает Костя?
Только подумала про Женьку, как немедленно вспомнила, что только что думала о доверии между Костей и мной. Ладно. Когда Косте надо будет, тогда и скажет всё про себя. А пока - не буду грузить его собственной болтливой персоной.
Только успела открыть дверь, только начала снимать обувь, как из зала вышла встревоженная мама. Оглядываясь на маленький коридорчик, который вёл в мою комнату, она тихо сказала:
- Алёна, к тебе пришли. Я пообещала, что ты вот-вот явишься. Очень уж нетерпеливый оказался. И от чая отказался...
В полном недоумении - Женька, что ли? Но ведь мама его знает - бывал он у нас пару раз с ребятами с курса, забирал на Арбат на своей машине. Но тогда кто?
Сунула ноги в тапки и поспешила в свою комнату.
Вот так так!.. Михаил!
Он сидел за столом и... рассматривал мои листы!
- Тебя не учили чужого не трогать? - зло спросила я, подлетая к столу и отбирая портреты Валеры и Кости.
Он потрясённо смотрел на меня и чуть не заикался, пытаясь что-то выговорить.
Я насупилась: если он сейчас опять будет орать про ведьму, я его стукну!
- Даты, - наконец выдохнул он, глядя на меня, как будто совершил потрясающее открытие. - Даты! Ты рисовала эти портреты, и на каждом - дата...
Да, есть у меня такая привычка - каждый лист я всегда датирую. Этому научил Женя... И что? И вдруг ясно припомнила, как лежали листы перед Михаилом - разложенные по датам. Вот какое открытие он сделал...
- Ты увидела, что он попадёт в аварию, - потерянно сказал Михаил, - а я думал, что специально... Ты его спасла, да?
- Не знаю. Вылечила глаз - это точно.
- Но как?
- Это называется автоматическое письмо, - в который раз за последнее время принялась объяснять я. - Но оно не всегда бывает пророческим. У меня стало таким.
- А я думал...
Он так растерянно смотрел на меня, что я даже забыла, что пришёл-то он ко мне, ещё не зная о моём автописьме. Я положила листы на край стола и села рядом.
- Зачем пришёл? Вроде ты сейчас должен быть на занятиях?
- Я хотел уговорить тебя не делать... ну, не колдовать на него. Я ведь думал... Вера сказала, что Костя с тобой, потому что ты на него наговоры какие-нибудь делаешь...
- А ты дружишь с Верой? - вдруг заинтересовалась я.
- Ну - как, дружим? - пожал он плечами. - Мы сдружились, когда с Костей плохо стало, да когда решили, что ты на него какие-то привороты делаешь. - Он помолчал и спросил сам, жалобно сдвигая брови: - А ты давно знаешь Костю?
- Впервые увидела на листе, когда пыталась тебя рисовать.
- Да? - Он почему-то казался очень изумлённым. Я подумала, что Вера про меня наверняка чего только ни наговорила, и вздохнула. - А этот портрет когда ты нарисовала? - Он кивнул на рисунок цветными карандашами. - Я смотрел - там даты нет.
- Вчера, - сказала я. Мне стало как-то противно и скучно с ним разговаривать: очень уж, несмотря на годы, казался наивным. Таких легко использовать людям, подобным Вере.
- Ты его любишь? - внезапно спросил Михаил.
- Ты... - медленно начала я, сглотнула и договорила: - Ты и вправду думаешь, что я тебе отвечу? Тем более - тебе, который с самого начала был уверен, что я ведьма?
- Пожалуйста, не обижайся! - Он даже замахал на меня руками. - Я же не знал...
А я смотрела на него и думала: какой контраст между братьями! Один - эмоциональный наивный мальчик, чуть не трепетный. Другой - жёсткий мужчина, который умеет жить и любит жить. Почему они разные - до такой степени?
Любопытно. Я должна простить Михаила, потому что он не знал... Мда...
Но, как ни странно, Михаил оказался наблюдательным человеком. Он быстро взглянул на меня и снова пожал плечами.
- Я знаю, что на Костю не похож. Он не рассказывал тебе, что мы сводные? У нас мама одна, а отцы разные. - Он снова помолчал, а потом сказал: - Алёна, ты прости меня, ладно? Больше вмешиваться в дела брата я не буду. Только сразу тебе скажу: будь очень осторожна. Вера не любит, когда у неё на дороге встают. Она чего только выдумать не может... С нею очень осторожным надо быть. Ты не говори про меня брату, ладно?
- Он уже знает, - сказала я, насторожённо наблюдая за ним.
- Пусть, - как ни странно, отмахнулся Михаил. - Если уж знает, пусть один раз поругает. Главное - потом ничего не будет. - Он встал, глядя на стопку листов, лежащих на краю стола. - Вот как... Жуткая вещь, а я думал... - чуть не уважительно сказал он.
Бестолковый разговор закончился, и я проводила Михаила до прихожей. Когда он оделся, снова прошептал:
- Не забудь, что я говорил про Веру. Она иногда такое может сделать...
- Не забуду, - пообещала я и закрыла за ним дверь.
Инфантильный - вспомнилось слово для характеристики Михаила. Кажется, в детстве с ним перенянчились... Глухой разговор, необычный и какой-то надоедливый, вымотал меня так, как не выматывает долгая перепечатка... Выглянула из своей комнаты мама.
- Алёна, что у вас там? Всё нормально?
- Всё. Сейчас пойду на кухню и чего-нибудь поем. А потом - работа!
- Ну, приятного аппетита, - с облегчением улыбнулась мама.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |