II
- Ты говоришь, он ушел у тебя прямо из рук,- сказал Бечкан и улыбнулся.- Со мной тоже такое случалось. Все мы бываем иногда слишком самонадеянны. Говорят же в народе: "Не обещай княгине шубу из шкуры неубитого медведя". Вот и Мамруко оказался вроде того медведя.
- Верно ты сказал,- вздохнул Дзепш.- Да я не на себя понадеялся - на чужого человека, а это еще хуже. Оставил одного джигита сторожить Мамруко - парень показался надежным,- а сам побежал к Ахмеду Шепако. Ахмеда не застал и сразу же поскакал обратно. Еще издали услышал шум, крики, оказалось, что кто-то стащил у торговца кусок сукна. По описанию тех, кто видел вора, понял, что это и есть джигит, охранявший Мосго пленника. Вора не нашли, а Мамруко в этой суматохе исчез. Так я и остался ни с чем. Пробовал отыскать хоть какие-то следы. Объехал все побережье - впустую, Мамруко будто сквозь землю провалился.
- В какую сторону он направился, как ты думаешь? - уже серьезно спросил Бечкан.
- Я уверен, его нет на побережье, а больше ничего не знаю. Я расспрашивал о нем и о его спутнике где только мог.
- Если ты расспрашивал о них, значит, спугнул,- рассудил Бечкан.- Не будут же они в самом деле дожидаться тебя, чтобы ты открутил Мамруко голову? У этих людей не один глаз и не одно ухо, а сто! Я знаю поблизости место, куда они могли скрыться. Если их и там не найдем, не надейся этой весной напасть на след, наверняка они уехали к степным ногайцам.
- Что это за место, счастливый тхаматэ? - горячо спросил Дзепш, все еще не теряя надежды отыскать Мамруко.
- Туда можно добраться в полдневный переход, если ехать лесом.
- Поедем! - взмолился Дзепш.
- Поедем,- согласился Бечкан.
Когда они встали, чтобы отправиться в дорогу, Бечкан с головы до ног оглядел своего спутника и остался недоволен. Дзепш отправлялся не на увеселительную прогулку, тогда почему же он без кольчуги? Хочет, чтобы его подстрелили, как зайца, при первом же столкновении? Это никуда не годится. У Бечкана была старая кольчуга, которую он носил еще в молодости, и он решил отдать ее храброму, но безрассудному юноше.
- Подожди-ка, темиргоец.
Дзепш стоял недоумевая. Почему Бечкан так внимательно смотрел на него, почему велел подождать. Чего ждать? Неужели раздумал ехать? Ну что ж, тогда Дзепш поедет один. Он дал клятву и должен ее выполнить.
- Надень-ка эту кольчугу,- сказал вернувшийся Бечкан.
- А ты? - смутился Дзепш.
- У меня есть другая, а эта будет твоя. Когда меня не станет, добром помянешь.
Дзепш видел кольчуги и раньше, но никогда не надевал, даже не держал в руках. Он знал, что князья носят кольчуги, когда отправляются в поход. Вспомнил, что отец обещал ему кольчугу, когда он возмужает, но не успел выполнить обещание. Улегшаяся было тоска по отцу опять всколыхнулась, и еще какое-то новое чувство, щемящее и острое, шевельнулось в его душе. Это было чувство благодарности к чужому человеку, который отнесся к нему, как к родному сыну. Дзепш с трудом сдержал волнение.
- Спасибо, Бечкан! Клянусь кинжалом, что краснеть тебе за меня не придется. Отец покинул этот мир, не успев подарить мне кольчугу. Можно, я буду считать, что это он подарил мне ее?
- Ну конечно, носи на счастье, парень!
Бечкан вышел из комнаты, зная, что при старшем Дзепш постесняется раздеваться. Как только за ним закрылась дверь, Дзепш надел кольчугу на нижнюю рубаху, потом натянул верхнюю. Кольчуга оказалась почти впору, только чуть широковата.
Обрадованный подарком, он сразу и не заметил ее тяжести, но потом вес ее стал ощутимей. Руки оставались свободными, а тело будто бы стянуло сетью.
Тут и Бечкан вернулся в комнату. Трудно было предположить, что и на нем тяжелая кольчуга, так легко он двигался.
- Ты готов, темиргоец? Становись рядом.
Бечкан поднял для молитвы руки, юноша встал с ним рядом и повторил его движения. Бечкан молился Зекотху: "О мой бог! Облегчи нашу дорогу, сделай так, чтобы мы достигли своей цели, причисли нас к тем, кому ты даешь свое благословение".
Они вышли во двор. Дзепш в последний раз бросил взгляд на гостеприимный дом Бечкана. Он истосковался по родному очагу, по спокойной жизни. Все-таки рыскать по дорогам - не его удел, ему милее возделывать свое поле, пасти скот. Если бы не злые люди, никто бы никогда не покидал
Зскотх - языческий бог, покровитель дорог.
семью ради дальних пыльных дорог, ради смертного звона кинжалов. Но злые люди разбрелись по всему миру, и пока они живут, на земле нет счастья.
Дзепш высказал вслух свои мысли. Бечкан невесело усмехнулся.
- Пока ты будешь гоняться за злом по белому свету, оно вырастет у тебя в доме. Люди рождаются добрыми, злыми их делает жизнь. Что же ты, против жизни собираешься воевать? Здесь нужно что-то другое. А что именно, я пока не знаю.
Помолчали.
- Знаешь, темиргоец, почему мы едем по этой дороге? - наконец спросил Бечкан. И тут же сам ответил: - Вон в том крытом камышом доме, в низине, живет одна старушка. Я хочу встретиться с нею. Щедрее, добрее ее не знаю человека. Встреча с ней приносит удачу. Вот ты говоришь о злых людях, но есть и добрые, они делают жизнь радостней. И таких людей больше, чем злых. Надо, чтобы человек сам был добрым, это и есть борьба со злом.
Пока Бечкан говорил все это, на дороге показалась девочка; она несла на деревянной лопаточке с углублением посередине горящие угли.
- И это к большой удаче,- шепнул обрадованный Бечкан. Он перегнулся с седла и следил за девочкой ласковыми глазами.
- Дай-ка мне прикурить, красавица, если твой огонь не потух в твоих ладонях.
Девочка протянула ему лопаточку, и Бечкан взял уголек пальцами, прикурил от него и положил обратно. "Железные у него пальцы, что ли?" - искренне удивился Дзепш.
- Спасибо тебе, красавица! - поблагодарил Бечкан девочку.- Твой отец - один из самых достойных тфокотлей в ауле, передай, что я желаю ему долгих лет жизни.
- Счастливой вам дороги! - пожелала девочка, пропустив всадников.
И такое спокойное и безмятежное лицо было у Бечкана - не подумаешь, что он едет искать Мамруко. Надо иметь большое мужество и самообладание, чтобы быть таким, как Бечкан. У него есть чему поучиться.
- Что молчишь, темиргоец?
- А что бы ты хотел услышать от меня, счастливый тха-матэ?
- Разве не о чем поговорить? Все на свете достойно беседы.
- Мамруко не выходит у меня из головы.
- Зачем о нем думать сейчас, в самом начале пути? Вот когда настигнешь его и обнажишь меч, тогда и думай, как вернее нанести удар и самому живым остаться. Скажи мне лучше, сколько стоит мед на побережье?
- Я не спрашивал, Бечкан.
- А бурка?
- Видел бурку на базаре, но на цену не обратил внимания.
- А сколько стоят кони?
- Коней в продаже не было.
- Что ты сказал? Коней не было? А что же ты тогда видел на базаре? Значит, глаза твои затмила ненависть. Крестьянин на базаре не пройдет мимо товара - обязательно узнает цену. Думаешь, если он не нужен тебе сейчас, значит, никогда не будет нужен? Ошибаешься! Не век же тебе бегать за Мамруко, придется и пахать, и сеять, продавать и покупать. Гляжу я на тебя, одним днем живешь. Это нехорошо.
Между тем всадники подъехали к дому, на который указал Бечкан.
- Добро пожаловать, Бечкан! - раздался из-за плетня старческий голос.
Старушка, приветливо улыбаясь, заспешила к воротам.
- Да будет достаток в твоем доме, тян! - обратился к ней с приветствием Бечкан.- Проезжал мимо и завернул к тебе, чтобы узнать о твоем здоровье.
- Да будет аллах доволен тобой, ты не забываешь меня! Порадуй и меня добрыми новостями, расскажи о своем здоровье.
- Я здоров, тян. И дома все здоровы, слава богу. Ну, а если все хорошо на белом свете, можно и дальше ехать.
- Спутник твой, Бечкан, наверно, из дальнего аула? - спросила старушка.- Мне не знакомо его лицо.
- Мой спутник - гость из Темиргойи.
- Да будет достаток в твоем доме! - приветствовал старую женщину Дзепш.
- Да пошлет тебе аллах удачу, юноша! - отозвалась старушка.- Я помолюсь, чтобы дорога ваша была счастливой, дети мои.
Всадники тронулись, а старая женщина еще долго стояла у ворот. Она глядела вслед всадникам не отрываясь, и ее губы шептали слова молитвы.
- Она совсем одна, никого у нее нет,- вздохнул Бечкан.- Погиб муж, погибли дети... А какой она удивительный человек! Сколько добра всем делает, следит за ребятишками,
помогает молодым женщинам по хозяйству. Все в ауле ее любят. Наверно, она святая и после смерти сразу попадет в рай.
Вскоре аул скрылся из глаз. Кони веселой рысью бежали по каменистой дороге.
III
Осеннее солнце еще спало, когда Цицара приготовила себе завтрак. Нежное мясо молодого козленка, зарезанного вчера, сочно поджарено. В деревянную миску до краев налито молоко. Если бы слабый ветерок не шелестел листвой, могло показаться, что она у себя дома, в родном ауле, а не в глухом лесу. Подошел конь, пасшийся всю ночь на свободе.
- Пришел, сидах',- Цицара двинулась навстречу коню.- Сейчас мы с тобой отправимся в путь, только позавтракаю, и поедем.
Конь посмотрел на Цицару так, будто понял, о чем она говорит, и потянулся к плечу хозяйки мягкими, теплыми губами.
Внезапно подул ветер, зашумели верхушки деревьев, и раздался треск сломанных сухих сучьев. Цицара и конь подняли головы, напряженно прислушиваясь, но тревога была напрасной, и они успокоились.
Цицара села завтракать. Е.е густые длинные волосы были тщательно спрятаны под шапку. Такие шапки носят мужчины, никогда еще женщина не надевала этот головной убор. Шапка делала ее похожей на юношу. За то время, что она блуждала по лесам, убежав от Абдулы Суная, она успела привыкнуть к мужской одежде. Серебряный пояс с кинжалом шел ее стройной фигуре, на ногах ловко сидели сафьяновые сапожки.
За годы, прошедшие после того как по воле князя Шеран-дука Цицару вырвали ночью из объятий Тамбира, много трудностей выпало на ее долю. Она жила в доме Суная, оберегая свою женскую честь в надежде, что Тамбир отыщет жену, освободит. Ей угрожали, ее уговаривали, она спрятала на груди ножницы и не расставалась с ними, как с единственным оружием - больше ей нечем было защищаться. И это возымело желанное действие, ее стали побаиваться. Услышав, что Тамбир погиб от руки Шерандука, Цицара оплакивала его всю
1 Сидах - мой красивый, красавец.
ночь, а потом, увидев у крыльца оседланную лошадь, вскочила на нее и ускакала.
Она не поехала в Бжедугию, а направилась в сторону Бесленеи. В Бжедугии у нее не было родственников, она попала на усадьбу князя Шерандука, когда ей исполнилось всего пятнадцать лет. Там она встретила и полюбила Там-бира. Даже утрату свободы она перенесла мужественно, но, потеряв самого дорогого человека, почувствовала себя такой одинокой, будто осталась круглой сиротой. Ей не хотелось жить, не хотелось ни дышать, ни разговаривать, ни видеть окружающих.
Но даже могучие горы разрушает время. Так и горе человеческое слабеет с годами. Чем больше горе, тем медленнее наступает забвение, но все равно рано или поздно боль стихает. Цицара стала понемножку оживать.
На высокогорных пастбищах, в верховьях реки Зеленчук, нашла она пристанище у чабанов, которым поведала свою печальную историю. Жила у них не месяц и не два - готовила им пищу, стирала. Чабаны относились к ней, как братья. Их было много, и это огораживало ее от всяческих посяганий. Чабаны бдительно следили друг за другом, чтобы никто из них не посмел обидеть Цицару. Может, кое-кому из чабанов и хотелось назвать ее своей женой, но она никого не выделяла.
За время, проведенное у чабанов, она научилась владеть оружием, крепко держаться в седле. Одним выстрелом сбивала на лету птицу и на бегу -¦ зайца. Научилась стеречь овец, снимать шкуру и разделывать тушу. Тело ее окрепло, налилось силой. Цицара рассказала друзьям о своей давнишней мечте: отомстить князю Шерандуку, принесшему несчастье в ее дом. Если она погибнет, не успев отомстить, значит, не встретится на том свете с Тамбиром, бог накажет ее вечной разлукой с ним.
Кое-кто из чабанов согласился с ней, считая, что она права, другие же отговаривали, клялись, что не пустят сестру на дорогу смерти. Но, что бы ни говорили чабаны, верх взяла окрепшая с годами мысль о мести.
Два всадника проводили ее до Темиргойи. Ехали молча, думая о том, что, вернувшись, уже не увидят сестру у шалаша, не услышат ее голоса. Возле границы с Темиргойей стали прощаться.
- Теперь, сестра, счастливой тебе дороги! - сказал старший.- Как мы без тебя жить будем?..- И, чтобы не выдать волнения, сразу повернул коня обратно.
- Цицара...- только и сказал младший.
Цицара увидела такую печаль в глазах парня, словно он терял саМос дорогое, будто с жизнью прощался. Она и сама растерялась: может, зря уезжает? Тамбира уже не вернешь, а жить надо. Вышла бы замуж, родила детей, была бы счастлива. Счастлива? С другим? Никогда! Ее счастье развеял по свету жестокий князь, и не будет Цицаре покоя ни на земле, ни под землей, пока живет обидчик!
Дробный стук копыт рванувшихся с места коней сжал серд-це Цицары Она горько заплакала и, круто свернув с дороги, уходившей вверх, поскакала в долину. Ей хотелось спрятаться в лесу, который чернел вдалеке, на берегу Лабы.
Перебравшись через речку, Цицара переоделась в мужскую одежду, которой снабдили ее чабаны. В укромном месте оборудовала себе жилье. И началась ее новая, полная тревоги жизнь. Цицара, может, еще долго жила бы в этом надежном месте, но однажды, когда она купалась в реке, ее увидели с берега люди. Мало ли что они могли подумать, а саМос главное - могли разгадать ее тайну, и поэтому Цицара покинула свое убежище, перебравшись в Шапсугию, поближе к владениям князя Шерандука.
Цицара съела с кашей два куска жареного мяса, остальное положила в сумку. Ветер перестал шуметь листвой. На востоке стало яснеть. Занимался новый день. Небо над головой посветлело, и сквозь густую листву уже пробивались первые солнечные лучи.
- Что, милый, заждался меня? - спросила она коня.- Сейчас, хороший мой, сейчас...- Посмотрела вокруг, не забыла ли чего, и сама себе сказала: - А теперь совершим утренний намаз.
Перед тем как расстелить циновку и преклонить колени и голову, Цицара сняла оружие и совершила омовение, потом стала молиться. В молитве она просила аллаха облегчить ей трудную дорогу, послать удачу и дать силы для свершения дела, самого важного в ее жизни. Пусть пуля врага будет слепой, когда полетит ей в грудь, пусть аллах широко раскроет двери рая для ее возлюбленного Тамбира, за которого она мстит на этой земле.
Окончив намаз, Цицара привычно вскочила в седло и углубилась в лес.
IV
Давно уже рассвело, а Наго все еще валялся в постели. По дому разносился голос Дарихат, отдававшей кому-то распоряжения. Скрипучий, как немазаная телега, он раздражал Наго.
Вдруг послышался смех, это весело рассмеялась Акоза. Наго давно не слышал, чтобы Акоза так звонко смеялась, да и вообще не слышал, чтобы она смеялась. Была бы у него такая ласковая, проворная и веселая жена, он был бы самым счастливым человеком на свете. Да, у него есть скот, дом и все, что нужно. Он богатый человек, а счастья, простого, обычного счастья, нет. Какой-нибудь последний бедняк удачливее его. Почему так?
Хагур женится на Акозе и будет счастлив, а он, Наго, уже никогда, даже за все свои деньги, не получит того, чего ему больше всего хочется: покоя, ласки, душевного тепла.
Чем больше думал об этом Наго, тем невыносимее казалась ему собственная жизнь, жена, весь мир. Он почувствовал острую неприязнь к Хагуру. "Нет, не таким, как ты, создавать себе семью. Помогу я тебе стать на ноги, а ты меня потом свалишь и растопчешь. Дурак я, душу ему открыл, жаловался. Ведь он только посмеется надо мной, Мос горе - его забава, не больше. Не зря говорил эффенди Шалих, пропавший в Каабе,- да пошлет ему аллах долгие дни, если он жив, и светлый рай, если он мертв,-- чтобы мы держали тфокотлей в строгости. Бедняга, стал бы одним из мудрейших эффенди Шапсугии, если бы вернулся хаджой; жил бы припеваючи. Кто знает, где он сейчас..."
Наго было жарко, неудобно в постели. Он полежал еще немного, сбросил одеяло и поднялся. Одевшись, вышел во двор. Гора Пепау, не показывавшаяся уже несколько дней, сегодня видна отчетливо. На ее вершине сверкал снег, а у подножия было уже тепло, лес ожил, зазеленел. Вчера вечером ветер поднял в саду целый ураган из белых лепестков. Воздух и сейчас напоен ароматами.
Было позднее утро, тфокотли уже успели закончить дела во дворе: выгнали скот, напоили верховых коней и поставили к выезду. Над навозом, собранным в кучу в углу загона, поднимался пар.
Хагур заметил в руках у Наго плеть, которую тот всегда брал с собой, когда собирался ехать, и вывел ему выездного коня.
- Ну, Хагур, как живешь с божьей помощью? - осторожно спросил Наго.
- Спасибо, Наго, живу потихоньку.
- Какое там потихоньку, у тебя лицо счастливого человека. Где Тхахох?
- Он сегодня стадо пасет.
- А куда отправился Али-Султан?
- Только что выехал, ничего не сказал.
- Ну, хорошо. Ты готовишься, Хагур, к тому, о чем мы с тобой говорили?
- Как скажешь, Наго. Я готов,- Хагур снова почувствовал, как молодая, жаркая кровь стремительно побежала по жилам.
- Ну, если готов, Хагур, поговорим о деле, когда вернусь. А пока думай о том, куда повезешь невесту...
Зачем он заговорил с тфокотлем на эту тему, Наго и сам не знал. Ведь только что, лежа в постели, думал по-другому. Ему был неприятен сам вид молодого, красивого парня, у которого еще столько сил, столько впереди времени, удач, счастья...
А Хагур остался наедине со своей радостью. Он никак не мог отважиться посмотреть в сторону дома, где легко, как воздушная, ходила сейчас его возлюбленная. Хагур посмотрел на Пепау. "О величавая гора Пепау! Дай тебе бог красоваться и возвышаться надо мной, смертным, а мне, боже, дай только мою Акозу, и больше ничего не надо!" - шептали его губы.
Если бы не звуки наковальни Шабана Патареза, раздавшиеся со стороны низины, Хагур еще долго стоял бы, забыв обо всем, кроме слов Наго. Но стоять некогда, время идет. Надо еще сказать обо всем Акозе, спросить, согласна ли? Напрасно беспокоится Наго о том, куда повезет Хагур невесту на время свадьбы. Надо встретиться с ней до возвращения хозяина. Хагур представил, как это произойдет. Он подойдет к кухне, встретит кого-нибудь из кухарок и попросит, чтобы позвали Акозу. А когда скажет ей о своих чувствах и получит согласие, пойдет к друзьям посоветоваться о предстоящих торжествах. У него давно припасен отрез на черкеску, надо попросить жену Анзаура, чтобы она ему ее сшила. Нужно привести себя в порядок, чтобы все было как следует. Мало ли хлопот, связанных с женитьбой! А саМос главное, как сказать обо всем Тхахоху, лучшему другу? Но ведь, если по-честному, не он, Хагур, выбирает, а Акоза. Это ее право. Тхахох должен все понять и не обижаться.
Словно догадавшись о мыслях Хагура, во дворе появилась Акоза и пробежала на кухню. Хагур хотел пойти за ней, но вскоре девушка снова вышла - с деревянным ведром в руках она направилась к колодцу. Хагур спрятался за скирду и тихонько позвал:
- Акоза!
Она живо обернулась:
- Что, Мос?
- Только что выехал, ничего не сказал.
- Ну, хорошо. Ты готовишься, Хагур, к тому, о чем мы с тобой говорили?
- Как скажешь, Наго. Я готов,- Хагур снова почувствовал, как молодая, жаркая кровь стремительно побежала по жилам.
- Ну, если готов, Хагур, поговорим о деле, когда вернусь. А пока думай о том, куда повезешь невесту...
Зачем он заговорил с тфокотлем на эту тему, Наго и сам не знал. Ведь только что, лежа в постели, думал по-другому. Ему был неприятен сам вид молодого, красивого парня, у которого еще столько сил, столько впереди времени, удач, счастья...
А Хагур остался наедине со своей радостью. Он никак не мог отважиться посмотреть в сторону дома, где легко, как воздушная, ходила сейчас его возлюбленная. Хагур посмотрел на Пепау. "О величавая гора Пепау! Дай тебе бог красоваться и возвышаться надо мной, смертным, а мне, боже, дай только мою Акозу, и больше ничего не надо!" - шептали его губы.
Если бы не звуки наковальни Шабана Патареза, раздавшиеся со стороны низины, Хагур еще долго стоял бы, забыв обо всем, кроме слов Наго. Но стоять некогда, время идет. Надо еще сказать обо всем Акозе, спросить, согласна ли? Напрасно беспокоится Наго о том, куда повезет Хагур невесту на время свадьбы. Надо встретиться с ней до возвращения хозяина. Хагур представил, как это произойдет. Он подойдет к кухне, встретит кого-нибудь из кухарок и попросит, чтобы позвали Акозу. А когда скажет ей о своих чувствах и получит согласие, пойдет к друзьям посоветоваться о предстоящих торжествах. У него давно припасен отрез на черкеску, надо попросить жену Анзаура, чтобы она ему ее сшила. Нужно привести себя в порядок, чтобы все было как следует. Мало ли хлопот, связанных с женитьбой! А саМос главное, как сказать обо всем Тхахоху, лучшему другу? Но ведь, если по-честному, не он, Хагур, выбирает, а Акоза. Это ее право. Тхахох должен все понять и не обижаться.
Словно догадавшись о мыслях Хагура, во дворе появилась Акоза и пробежала на кухню. Хагур хотел пойти за ней, но вскоре девушка снова вышла - с деревянным ведром в руках она направилась к колодцу. Хагур спрятался за скирду и тихонько позвал:
- Акоза!
Она живо обернулась:
- Что, Мос?
- Подойди сюда...
- Грех, если кто-нибудь увидит меня с тобой.
- Не бойся, мне надо сказать тебе кое-что важное. Поставив ведро на землю, Акоза стыдливо оглянулась по
сторонам и подошла.
- Стань под скирдой, так тебя не увидят,- начал Хагур и вдруг застыдился, оробел, покраснел, как солнце на закате.- Вот что я хочу сказать тебе... Как ты смотришь на то, чтобы мы поженились?..
1 еперь запылали щеки у Акозы.
- Я понимаю, в каком мы оба положении, но, если хочешь узнать мой ответ, сначала выслушай, что скажу. О таком деле, Хагур, не говорят, прячась за скирдой. Мы должны уважать обычаи. Навести меня вместе с каким-нибудь товарищем, как это делают всегда, когда сватают девушку, приди ко мне в любой вечер, когда тебе будет удобно, и я дам ответ.
Акоза ушла, даже не ушла - скользнула мимо, как дуновение ветра, а Хагур еще долго стоял на месте, пытаясь успокоить сердце. "Акоза, безусловно, права. Если она служанка родовитых, это еще не означает, что к ней не должны приходить женихи. Неправильно я поступил. Если сам себя уважать не будешь, и другие уважать перестанут. Договорюсь с Шабаном, и вечером пойдем к Акозе,- решил Хагур.- Акоза права. Из того, что она сказала, не выкинешь ни слова. Я бы и сам сделал все, как надо, если бы Наго не заставил поторопиться".
Наго вернулся не так быстро, как обещал. Он приехал после обеда с Мамруко и Макаем. Гости еще не успели присесть, как Наго послал за Хагуром.
- Хагур,- сказал он,- надо этот отрез сукна отвезти Хаджумару, он собирается в Бжедугиго. Скоро уже вечер, но ничего не поделаешь, давай отправляйся в путь. Я дам тебе хорошего коня, и поезжай с богом. Ну как, сделаешь это для меня?
- Конечно, сделаю! - ответил Хагур. Он даже не удивился слонам хозяина, Наго и раньше давал ему всякие необычные поручения. Эти родовитые иногда такое выдумают, что нормальному человеку и в голову не придет.
- Поторопись, Хагур! И вот что, если доедешь быстро, назад не спеши, дай отдохнуть коню, а то еще загонишь. Побудь денек-другой гостем, там тебя не обидят,- говоря это, Наго чему-то все время улыбался.
А Акоза как на крыльях летала по большому дому Шерет-луковых. После разговора с Хагуром она чувствовала необыкновенный прилив сил. Глаза ее сияли. Трудно было сей-
час узнать в ней девочку, купленную когда-то Шеретлуко-вым на побережье. За это время она стала девушкой с горделивой осанкой, настоящей красавицей.
Дарихат следила за ней взглядом, как никогда внимательным и злобным.
- Расчеши мне волосы,- потребовала она.- Чего это ты забегала, словно тебя оса укусила?
Акоза молча расплела волосы госпожи, которые утром заплетала. Стала осторожно расчесывать. Чувствуя прикосновение нежных рук, Дарихат расслабилась, будто впала в забытье. Акоза же думала о Хагуре: "Какое странное поручение дали Мосму Мосу. На ночь глядя ехать в такую даль... Будто Наго не мог дождаться завтрашнего дня. Это ведь опасно - один в дороге, да еще ночью". В душе Акозы стала нарастать тревога.
- О чем ты там думаешь? - очнулась наконец Дарихат.- Хватит расчесывать, заплати косы.
Акоза снова заплела волосы и стала у двери. Дарихат окинула ее оценивающим взглядом. "Как ты ни красива, голубка, а цена твоя - отрез на штаны. За сколько взяли, за столько и отдадим",- думала она злорадно.
В это время к воротам Шеретлуковых подъехал всадник. Было видно, что он издалека.
- Наго, поздравляем тебя! У великого бжедугского князя Кансава Хаджемукова в доме большое торжество. Ваш пур женился на дочери князя Шерандука!
- Что ты говоришь! - выбежал из дома Наго.- Повтори еще раз эту радостную весть, дай бог тебе долгих лет! Слышите, люди, слышишь, дочь Наурзовых? Наш Алкес взял себе в жены дочь славного князя Шерандука! Эй, кто-нибудь! Приведите оседланного коня тому, кто принес нам благую весть!
V
Хагур провел ночь у Наурзовых, чтобы не сказали, будто он не бережет коня, а под утро выехал в обратный путь. Ему не терпелось оказаться поскорее дома, поэтому он не только на день - на час не хотел задерживаться в чужом ауле. Он и так всю долгую ночь не сомкнул глаз, хотя сильно устал в дороге. И все время думал об Акозе. СаМос трудное, считал он, уже позади. Наго дал согласие, Акоза тоже не отказала. Осталось зайти к ней, а потом можно готовиться к свадьбе.
До обеда Хагур никого не встретил. Видел издалека только
стада, пасущиеся на возвышенностях. Хорошо, что он был один, никто не мешал ему предаваться своим мыслям, мечтать о любимой, строить планы. В бесконечные яркие узоры сплетались его мысли. Но иногда ему становилось страшно: а вдруг какая-нибудь случайность разрушит его счастье? Вдруг Дарихат будет против и не отдаст Акозу? Но Хагур никогда ничем не обидел Дарихат, не грубил ей, не отлынивал от работы. Зачем же ей ссориться с ним?
Он въехал в лес. На него навалилась густая лесная духота: солнце сюда почти не проникало. Тревога его усилилась, и настроение совсем испортилось. Он знал, что Дарихат может заупрямиться, и тогда се не сломить. Мужчина в конце концов может понять мужчину, помочь ему. Женщина же, особенно такая, как Дарихат, вообще никого понять не способна.
Хагур подстегнул коня, выехал из леса, огляделся вокруг. Навстречу ему со стороны аула двигался всадник, и ему не понравилось, как торопливо и вместе с тем осторожно ехал этот неведомый человек. Хагур попридержал коня, чтобы разглядеть, кого ему послал бог на пустынной дороге, но тот бросился в сторону и пустился по короткой дороге. "Напрасно я подумал плохо о человеке,- убеждал себя Хагур.- Может, его, как и меня, послали куда-то с поручением. Нечего удивляться, что он так бешено скачет,- я сам вчера так же скакал, не разбирая дороги, по оврагам и лесам".
Доехав до поворота, Хагур на минуту замешкался, подумал, не заглянуть ли к Бечкану, но вдруг, похолодев, вспомнил о Мамруко и Макае. Как попали эти злодеи в дом Шеретлу-ковых? Ведь ходили слухи, что они убиты. Видно, таких разбойников даже смерть не берет. Прежде они никогда не приезжали днем. И Мамруко не из тех, кто просто так ездит в гости. Значит, это неспроста.
Совсем близко раздался конский топот. Хагур очнулся от дум. Неизвестный, но хорошо вооруженный юноша ловко сидел в седле. Всадник приветствовал, подняв руку:
- Добрый путь тебе, счастливый тхаматэ!
-o И тебе счастливого пути, брат мой! - откликнулся Хагур.
Всадник был очень красив и молод. На его ярких губах проскользнула легкая, как мотылек, улыбка. Глаза живые, искрящиеся, черты лица - тонкие, нежные. Про такие лица говорят: девичьи. Видимо, и неженка этот незнакомец! Если бы не потертая шапка на голове, его можно было бы принять за княжича. Но шапка выдавала в нем тфокотля.
- Что это за человек, который проскакал бешеным галопом? - спросил Хагур.
- Валлахи, не знаю! Я тоже обратил на него внимание.
- А ты откуда и куда держишь путь? - поинтересовался Хагур.
Если бы кто-нибудь сказал Хагуру, что перед ним женщина, он бы ни за что не поверил. Но это было так. Перед ним в мужской одежде и в полном боевом снаряжении стояла Ци-цара. Она так ловко выдавала себя за юношу, что усомниться в этом было невозможно.
- Я еду в Бжедугию, чтобы выпороть плетью князя Ше-рандука,- ответил мнимый юноша.
- Выпороть Шерандука? - искренне удивился Хагур.- Впрочем, он стоит того. Не только выпороть, голову с плеч снять не мешало бы.
- Это я успею и потом,- ответил таинственный мститель.- Мне будет приятно, если узнают, что князя выпороли плетью. Эту весть разнесут по всей Бжедугии и другим адыгским землям. Пусть князь сполна испытает стыд, насмешки. Это больнее, чем если я одним махом отрублю ему голову... Таков мой путь. Прощай!
Хагур еще какое-то время постоял, глядя вслед всаднику. Жаль, что не узнал его имени. Когда еще выпадет случай встретиться с этим прекрасным и мужественным юношей!
Когда он выехал на Бастукскую возвышенность, солнце уже клонилось к западу, опускаясь над горой Пепау. Раньше, еще мальчиком, Хагур думал, что солнце живет за горой в таком же маленьком доме, как у них, и мечтал о том, что вырастет и найдет дом солнца, придет к нему в гости. Это уже потом он понял, что солнце уходит за край земли, а гор на земле много...
Как только взору Хагура открылся родной аул, он сразу же посмотрел на усадьбу Шеретлуковых и увидел там толпу людей, рядом с ними стояли оседланные кони. Это его встревожило. Люди все прибывали, они теснились уже за пределами усадьбы. Ясно, что там случилось что-то недоброе...
Хагур скакал, и никто не попадался ему навстречу, не у кого было спросить, что случилось. Наконец, увидев какую-то старушку, он резко остановил коня:
- Тян, что случилось в ауле?
- Большое несчастье. Конь Шеретлукова-старшего вернулся домой с телом хозяина. Наго убит.
- Кто его убил?
- Не знаю. И никто не знает...
- Давно это случилось?
- Недавно, сын мой, несколько часов назад,- вздохнула старуха.
Не доезжая до усадьбы, Хагур спешился, оставил коня у нерпой попавшейся коновязи и пошел к дому. Двор был забит людьми. Из комнат доносился громкий женский плач. Хагур хотел было подойти к Али-Султану, сказать положенные в этом случае слова, но, увидев группу мужчин, пришедших выразить соболезнование, присоединился к ним. "Зачем лезть на глаза, лучше подойти к сыну покойного всем вместе..." - здра-но рассудил он.
Когда церемония закончилась, Али-Султан повернулся к Хагуру и молча уставился на него, будто что-то выпытывая.
- Большое горе постигло нас, Али-Султан! - в ответ на его взгляд проговорил Хагур.- Пусть этот день станет последним горестным днем в твоей жизни.
Он отошел, затерялся в толпе. И стал искать Тхахоха, чтобы расспросить обо всем поподробнее. Заметив его возле самого загона, поспешил к нему.
- Наконец-то ты приехал, Мос...- сказал Тхахох с каким-то необычным блеском в глазах.- Зачем тебе нужно было ехать туда, несчастный?
- Меня послали,- стал оправдываться Хагур.- Не думаешь ли ты, что я соскучился по Наурзовым, провалились бы они совсем! Но как убили Наго, кто это сделал? Аллах видит, случилось невероятное.
- Ничего здесь невероятного нет,- буркнул Тхахох, и глаза его сузились, как это бывало с ним в минуты сильного гнева.- Ты бы спросил лучше, что случилось с Акозой.
- А что случилось с Акозой? - вскрикнул Хагур, руки его задрожали так сильно, что пришлось стиснуть в кулаки.
- Сегодня ночью Мамруко увез Акозу...
- Как увез? - не поверил Хагур. До него никак не мог дойти смысл сказанного Тхахохом, и он почти машинально переспросил: - Как?!
А потом, тяжело переставляя одеревеневшие ноги, побрел и сарай и долго стоял там у яслей, пытаясь унять бившую его дрожь.
Не оборачиваясь, он с упреком сказал Тхахоху:
- И у тебя не хватило мужества защитить ее?
- О-о! Если бы я знал, если бы только видел! - с угрозой произнес Тхахох.- Я только сегодня утром узнал об этом. Л насчет мужества... Это я рассчитался с Наго.
- Ты?! - обернулся Хагур. Он не поверил услышанному и переспросил: - Ты? Это сделал ты?
- Да, рассчитался с Шеретлуковыми за всех, над кем они издевались.
¦-¦ Видел тебя кто-нибудь, когда ты...
- Только небо и земля. Мне кажется, они меня простят, ведь я поступил правильно.
- Но чего же мы здесь стоим, когда мерзавец Мамруко везет Акозу на побережье! Надо что-то делать, надо спешить!
- Ты уверен, что он везет ее на побережье? - усомнился Тхахох.
- Больше ему деваться некуда... Я думаю, мне надо ехать на побережье одному. Справлюсь, если догоню. А ты оставайся, нельзя тебе ехать, а то можешь навлечь на себя подозрение. Меня они ни в чем не могут обвинить, я был у Наурзовых. Ну, мне пора. Надо повидаться с Ахмедом и Бечканом, а когда на похороны приедут из Абадзехии, надо, чтобы об Акозе обязательно узнал Нарыч. И сообщи обо всем Ламжию. Все наши друзья должны знать об этом, они, конечно, помогут нам. Мамруко не удастся скрыться. Мы найдем его! Если в Бастуке будут спрашивать обо мне, ничего не скрывай, так и скажи: поехал выручать Акозу.
Хагур перемахнул через плетень, пробрался к своему коню и ускакал. Стояла уже глубокая полночь, когда он на взмыленном коне подъехал к дому Бечкана. Не сходя с коня, громко позвал хозяина.
Скрипнула дверь.
- Добро пожаловать, гость! - раздался женский голос.
- Кто ты будешь, сестра?
- Жена Бечкана, дочь Шхабовых,- ответила женщина.
- Я хотел бы видеть твоего мужа.
- Вот уже три дня, как он уехал с темиргойцем Дзепшем.
- Тогда передай Бечкану, что его по очень важному делу хотел видеть Хагур.
- Хагур из Бастука?
- Это я, если ты слышала про меня, сестра.
- Слышала много раз от Бечкана. Добро пожаловать, Хагур! Я жду Бечкана и темиргойца, они должны вот-вот приехать. Добро пожаловать!
- Спасибо, сестра, но я очень тороплюсь. Мне надо успеть к утру на побережье. Может, и Бечкан с Дзепшем поехали туда?
- А скажи, Хагур, Мамруко не показывался в ваших краях?
- Он был у нас, сестра. Увез девушку на побережье, туда я и тороплюсь.
- Боже милостивый! - воскликнула дочь Шхабовых.- Несчастная девочка! И когда они уймутся, эти проклятые звери, когда их покарает аллах?! Сколько лет девочке?
- Около двадцати... До свидания, сестра.
- Удачи тебе, Хагур!.. Я все расскажу Бечкану.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |