Поттер-Фанфикшн 12 страница

Гермиона тяжелым взглядом посмотрела на дверь палаты, возле которой замер мракоборец с вынутой палочкой. Значит, там находится Гарри. Его охраняют. Оттуда постоянно выходили целители, о чем-то советуясь, разговаривая приглушенно.

— Потерял много крови. Глубокие рваные раны. Пытаются сейчас их заживить. Глубокая магическая кома,— почти шепотом сообщила Гермиона, все еще глядя на дверь палаты.— Ему постоянно вливают кровоостанавливающее и восполняющее зелье.

— Как Рон?— Люпин мягко держал руку женщины, успокаивая. Сам он даже мысли не допускал, что Гарри умрет. Этого просто не может быть — после всего, через что он уже прошел. Но ведь была вероятность, что он станет… Но это потом, сейчас главное не это.

— Его укусили,— голос Гермионы дрогнул.— Тоже сильная кровопотеря, очень сильная. Сломаны ребра и ключицы. Он сопротивлялся. На Гарри укусов нет.

Люпин сдержал вздох облегчения. Значит, Гарри опять повезло. Но повезло ли? Может, это была часть плана мести — заставить крестного страдать не из-за себя, а из-за близких? А что это был план мести, Тед не сомневался. Слишком все сходилось. Как же крестный переживет?

— Мне надо идти,— но Гермиона не двинулась.— Нужно зайти к Кингсли. А потом в Хогвартс.

— Чем я могу помочь?

— Чем… Чарли должен привезти Альбуса к мистеру Уизли. Иди туда, помоги им. Мистер Уизли сказал, что сам все сообщит,— Гермиона решительно поднялась, беря себя в руки. Сколько силы должно быть в человеке, чтобы так держаться, чтобы что-то делать, о ком-то думать, когда дорогие тебе люди борются за жизнь.

— Хорошо, я сейчас же туда пойду.

Гермиона кивнула, слегка сжав руку Теда.

— Побудь с мальчиком. Вечером я, скорее всего, заеду за ним. Хочу, чтобы он был в Хогвартсе. Пока.

— Да, это будет верно. Там безопасно,— Люпин подбадривающе изогнул губы, но улыбка не вышла. Гермиона стремительно пошла по коридору. Ее состояние выдавали лишь понуро опущенные плечи. Люпин восхищался этой женщиной. Даже ему было трудно сдерживать свои чувства.

Сидеть в больнице, как ему сообщили целители, было бесполезно, потому что к пострадавшим никого не пускали и новостей не сообщали. И Люпин отправился в «Нору».

Он трансгрессировал к калитке дома, но уже издалека понял, что что-то происходит. Он бегом пересек двор и вбежал в открытую дверь кухни.

Посреди гостиной он увидел Альбуса, который стоял, сжав кулачки. По его щекам текли крупные слезы, рот был скривлен, очки съехали на кончик носа. А вокруг лопались стекла, падали со столов предметы, в кухне хрустнула чашка. Артур Уизли прижался к стене, видимо, не решаясь подойти к мальчику. Дедушка был бледен и не отводил взгляда от бушующего внука.

— Не подходи к нему,— предостерег Артур, увидев, что Люпин сделал шаг к Альбусу.— Я пытался, но становится только хуже.

Тед растерянно созерцал разрушение гостиной «Норы», не зная, что предпринять. Если ребенка не остановить, в итоге обрушится потолок. И Люпин решился — будь что будет. В один прыжок достиг плачущего Альбуса и схватил его на руки — в окне разбилось стекло.

— Нет! Нет! Нет!!!— закричал младший Поттер, отбиваясь. Из шкафа посыпались книги.— Отпусти!!! Нет!!!

Люпин не обращал внимания ни на визг мальчика, ни на его кулаки и ноги, причинявшие боль, ни на разлетающиеся от неконтролируемого горя и гнева предметы. Он просто кинулся прочь из дома вместе с Альбусом и остановился только далеко в саду. Пусть летают гномы, им не привыкать.

Тедди поставил Альбуса на землю и отступил. Тот продолжал бушевать, топая ногами и крича:

— Не хочу!!! Нет!!! Это неправда!!! Вы врете!

— Ал… Ал, послушай. Замолчи, я тебе сказал!— прикрикнул на ребенка Люпин, и произошло чудо — Альбус замолчал и посмотрел в упор на крестника отца. Зеленые глаза были полны слез. И надежды, что все в действительности окажется ложью. Тедди шагнул к мальчику и обнял его, не давая снова забиться в детской истерике.— Тихо, маленький, тихо.

— Значит, это правда?— выдохнул Альбус в ухо Теда. Тедди никогда ему не лгал. Тедди всегда играл с младшим Поттером, приносил сладости, не шутил над ним, как брат и сестра. Тедди был добрым и близким. И глаза у него были добрые. Альбус доверял этому взрослому человеку.— Значит, мама… мама действительно…? Но почему? Почему она ушла?! Почему она меня оставила?!

Люпин кивнул, не убирая рук с худеньких плеч:

— Альбус, послушай. Внимательно. Ты уже почти взрослый, ты должен понять. Мама не хотела уходить, она очень тебя любила. Очень-очень. Но есть вещи, которые не зависят ни от кого. Мама мечтала всегда быть с тобой. И она всегда будет с тобой. Да, она не сможет прийти и поцеловать тебя на ночь. Но она всегда будет с тобой, как ангел. Мама будет с тобой в твоем сердце, вот тут.

Люпин положил ладонь на грудь мальчика — туда, где часто билось раненное сердце ребенка.

— Она будет приходить к тебе во сне, если ты сильно этого захочешь,— пообещал Люпин, зная на собственном опыте, что так и будет. В детстве он часто видел во сне маму — такую, какую запомнил по многочисленным фотографиям. И отца.— Мама будет оберегать тебя. И любить. Она всегда будет тебя любить. Ты мне веришь?

Альбус кивнул — он хотел верить. Слезы все еще текли из его таких грустных глаз.

— Почему не пришел папа?

— Папа болеет, Ал,— Люпин опустился на траву и посадил Альбуса на колени.— Он сильно заболел, но, когда будет можно, мы с тобой сходим к нему в больницу. Он будет рад тебя видеть.

— Я знаю,— серьезно кивнул мальчик, положив голову на плечо Тедди.— Он ведь останется со мной? Не уйдет, как мама?

— Нет, он останется с тобой. Он же любит тебя,— уверенно сказал Тед, опираясь спиной о ствол дерева. Альбус снова кивнул и замолчал, уже не плача. Они сидели в саду, глядя, как сгущаются сумерки. Начался дождь. Люпин достал палочку и наколдовал тент, не желая двигаться. Пусть Ал сидит так, раз ему спокойно, раз он не плачет и не буйствует. Он такой маленький, но тоже сильный. Наверное, у Поттеров это в крови.

Пришел Артур, еще сильнее поседевший за этот день, с синяками под усталыми глазами. Он сел рядом, ничего не сказав.

— Спит,— прошептал некоторое время спустя мистер Уизли, кивнув на внука. Люпин поднялся с мальчиком на руках, и они пошли в дом.

В кухне, за столом, в гробовом молчании сидели собравшиеся тут дети Уизли. Флер безмолвно плакала на плече Билла, Чарли судорожно сжимал в обожженных руках кружку с чем-то дымящимся. Перси всхлипывал в углу, вытирая глаза под очками в роговой оправе.

— Джордж и Ангелина поехали в больницу — узнать новости. Сейчас туда почти никого не пускают,— сообщил Чарли простуженным голосом, когда Люпин вернулся в кухню, оставив Альбуса на диване и укрыв пледом. Дедушка вызвался сидеть с мальчиком.

— Гермиона не появлялась?— Тед сел на свободное место, сложив перед собой руки. Билл покачал головой.— Я видел ее в больнице. Она собиралась в Хогвартс.

Уизли молчали. Они знали, что Гермиона взяла на себя самое трудное.

— Люпин, они в опасности?— Чарли поднял глаза на крестника Гарри. Уизли знали, что между Поттером-старшим и Тедом почти не было секретов.— Он говорил тебе?

Тедди лишь кивнул, но ничего не сказал. Это была тайна Гарри, и даже сейчас Люпин не мог ее открыть. Опять воцарилась тишина, лишь иногда всхлипывала Флер или сморкался в углу Перси. Молчали часы: стрелка Джинни навсегда замерла между «в смертельной опасности» и «дома» — рядом со стрелкой Фреда. Стрелка Рона указывала «смертельную опасность». Значит, была еще надежда.

В дом вошла промокшая Гермиона. У нее были красные глаза — значит, плакала. Все оглянулись на нее.

— Оба в стабильно тяжелом состоянии. Рон приходил в себя, ненадолго, Гарри в коме.

— Как дети?

Гермиона затравлено посмотрела на Люпина, словно говоря — сам представь. Слов, наверное, у Гермионы уже не было.

— Что Альбус?

— Заснул,— Тед указал головой на гостиную.— С ним Артур.

— Хорошо,— Гермиона поднялась.— МакГонагалл разрешила его привезти. Там ему будет лучше. С Лили и Джеймсом. Тед, можно тебя на минуту?

Они вышли из дома под дождь.

— Я говорила с Кингсли. Гарри рассказывал тебе про оборотней?— женщина в упор взглянула на Люпина. Тот лишь медленно прикрыл глаза.— Значит, ты все знаешь. Это к лучшему. Кингсли рассказал мне еще кое о чем, что сегодня произошло. Практически в одно время с…

— Что?— испугался Люпин, видя бледные щеки Гермионы.

— На Лили тоже напал оборотень. В Хогсмиде.

— Мерлин, нет!

— Тихо, все в порядке,— попыталась успокоить молодого человека Гермиона.— Помощь подоспела вовремя. Но метод был тот же — оборотное зелье и попытка укусить. Оборотня поймали, и сейчас он у мракоборцев.

— Значит, все-таки месть,— сокрушенно проговорил Тедди, глядя на свои башмаки, измазанные в грязи.— Охрана будет?

Гермиона кивнула.

— В Хогвартс уже отправились мракоборцы, в Хогсмиде проводят расследование.

— Да, ну, и день…— протянул Люпин.

— Да… Ладно, мне нужно в Хогвартс, а потом в больницу.

Гермиона вошла в дом и направилась к спящему Альбусу. Она долго смотрела на мальчика с одной мыслью — Гарри. Рядом с мыслью о Гарри тут же возникла мысль о Роне.

Ал сам открыл глаза, словно почувствовал взгляд на себе.

— Ал, милый, вставай,— Гермиона нежно погладила его по волосам.— Я отвезу тебя в Хогвартс, к Лили и Джеймсу. Ты побудешь там, пока папа не поправится.

Мальчик кивнул, садясь и откидывая плед. Глаза грустные, скорбное личико. Никогда Гермиона не видела и отдаленной тени такого выражения лица у этого беспечного, неуклюжего мальчугана. От этой мысли тоскливо сжалось сердце.

Люпин проводил Гермиону и Альбуса — они решили путешествовать через камин. Потом попрощался с Уизли и трансгрессировал в больницу, чтобы сидеть в безликом коридоре возле палаты, где боролись за жизнь его крестного. Наступала самая трудная ночь. Самая долгая.

Глава 8. Поттеры.

Малфой сидел на подоконнике в коридоре, ведущем к кабинету директора Хогвартса. Рядом стояла Ксения. Они не разговаривали с тех пор, как решили, что дождутся гриффиндорцев. Конечно, им намекнули, что надо бы идти в гостиную, но, увидев, как вслед за Поттерами к МакГонагалл отправились и Уизли, единогласно решили — ждать.

За окном смеркалось, в стекло начали биться капли осеннего дождя. Студенты потянулись на ужин. Ожидание длилось уже минут пятнадцать.

— Скорпиус,— тихо окликнула Малфоя Ксения, указывая на окно и зябко кутаясь в мантию. В продуваемом со всех сторон коридоре было холодно.

Малфой оглянулся — на него из-за стекла глядел филин отца. Еще не легче. Слизеринец отворил окно и взял у мокрой птицы запечатанный, слегка влажный свиток. Недоброе предчувствие посетило Малфоя, пока он под внимательным взглядом Ксении распечатывал письмо.

— Можно?— девушка перегнулась через его руку, и вместе они прочли содержательное послание Драко Малфоя:

«Скорпиус. Только что получил сведения, что на Гарри Поттера напали, его жена убита, Уизли и Поттер в Мунго. Помня о твоем тесном общении с Дж. Поттером, предупреждаю тебя: не ввязывайся ни во что. Держись подальше от этой семейки. Сейчас же возьми перо и пришли мне клятву, что сделаешь, как я сказал. Иначе через сутки я сам приеду и заберу тебя из школы. Не собираюсь терять своего единственного сына из-за того, что чертов Поттер опять во что-то вляпался. Твой отец, Драко Малфой».

Ксения посмотрела на Скорпиуса. Тот бесстрастно захлопнул окно, чуть не пришибив филина Малфоев, потом скомкал письмо и кинул в урну в углу.

— Что же будет…— прошептала Ксения. Видимо, для нее тоже в этом письме были важны лишь слова о родителях Джеймса.

Они переглянулись, понимая, о чем говорят сейчас в кабинете МакГонагалл. Тишину разорвали быстрые шаги. По коридору бежал, никого и ничего не видя, абсолютно белый лицом Джеймс Поттер.

Слизеринцы опять переглянулись. Малфой спрыгнул с подоконника и тут же кинулся вслед за другом.

Джеймс действительно ничего не видел. Он бежал, просто чтобы что-то делать, чтобы больше не слышать и не видеть Гермионы.

Мама… Мамочка… Как же так?!

Он выбежал из замка, чуть не сбив девочек, что поднимались по ступеням. Он не замечал дождя, хотя его волосы и одежда сразу промокли. Джеймс просто бежал — чтобы убежать. Но разве убежишь от того, что теперь часть тебя?!

Он достиг склона у озера, упал под деревом на колени — брюки сразу промокли — и стал бить кулаками о землю, разбивая их в кровь. Он зажмурился с такой силой, что потемнело в глазах. Так потемнело, как в тот момент, когда Гермиона озвучила страшную правду, которая теперь стала частью его души. Его семьи. Его жизни.

Малфой видел, как Джеймс неистовствует на берегу, мокрый и сломленный. Слизеринец был в замешательстве. Что сделать? Что сказать? Он умел шутить, каламбурить, язвить, иронизировать. Это был его образ поведения и защитная реакция на все случаи жизни. Но не на такой. Он не знал, что делать, когда друг убит горем.

Скорпиус подошел к Джеймсу. Гриффиндорец перестал себя истязать, просто закрыл лицо руками и замер, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Малфой опустился перед ним и взял за плечи.

— Джеймс. Посмотри на меня, Джеймс.

Слизеринец не узнал своего друга, так исказилось его лицо. По щекам, смешанные с дождем и кровью с разбитых рук, бежали слезы. Рубашка прилипла к телу, делая юношу каким-то страшно беззащитным.

Что сказать?! Малфой промолчал, просто по-мужски крепко обнял друга.

— Держись. Слышишь? Держись, я рядом,— пробормотал растерянный Скорпиус. Джеймс не обнял в ответ, но и не отстранился. Затих.

Поверх плеча Поттера Малфой увидел Ксению, которая поманила его пальцем.

— Я сейчас,— слизеринец опасливо посмотрел на окаменевшего в своей горестной позе Джеймса и встал.

— Что?— Скорпиус подошел к подруге, стирая с лица дождь.

— Как он?— обеспокоенно спросила девушка, глядя на сгорбленную спину гриффиндорца.

— А ты как думаешь?— огрызнулся Малфой.— Я не знаю, что…

— Там все ищут Лили, она тоже убежала.

— Черт!— прошипел Скорпиус.— Черт! Ты побудешь с ним?

Ксения кивнула, потрепала юношу по плечу:

— Ты знаешь, где ее искать?

Малфой пожал плечами. Ксения тяжело вздохнула и направилась в сторону Джеймса. Знала ли она, что говорить? Знала. Знала, что говорить пока не нужно, и Малфой со своим сверхразвитым чутьем сделал единственное, что сейчас могло хоть как-то поддержать, — обнял. Поэтому Ксения тоже опустилась рядом с Джеймсом, притянула его к себе и обняла. Гладила его плечи, мокрые волосы, спину, сотрясающуюся от рыданий.

— Плачь, мой милый, плачь. Я рядом, я всегда буду рядом,— шептала она ему на ухо нежно, надеясь, что от этого его боль станет хоть немного меньше.

Малфой же быстро пересек двор, вышел на тропинку, мимо стадиона, в сторону Запретного леса.

Неужели никто не догадался поискать там? Это же было элементарно. По крайней мере, для того, кто знал эту рыжеволосую девушку. Наблюдательный Малфой ее знал, поэтому устремился к памятнику Жизни, как звали его в Хогвартсе.

Издалека он никого не увидел, но ни на минуту не усомнился, что Лили Поттер там. Ее искали в замке, а она сидела за мраморной фигурой отца, опершись спиной о каменные руки, обняв колени и уткнувшись в них лицом. Рыдала — не беззвучно, как Джеймс. Навзрыд, страшно.

Пока Малфой подходил, он передумал о сотне вещей. Какие дружные и сплоченные Поттеры были всегда, как поддерживали друг друга, а в трудную минуту каждый переживал свое горе в одиночестве. Почему? Чтобы другой не увидел его или ее слабости? Его или ее боли? Глупо, когда боль на всех одна.

Что сказать Лили, если он не смог подобрать слов для лучшего друга? Какой прок от его умения шутить, если у нее в семье произошла трагедия? Чем тут поможешь? Тем более чем может помочь он, Скорпиус Малфой?

Он не был трусом, но в какой-то момент хотел развернуться и пойти в замок, привести кого-нибудь, кто умеет утешать. Кто ей близок.

Но Скорпиус все-таки сделал те шаги, что отделяли его от Лили, сел рядом и обнял, позволяя ей уткнуться лицом в его плечо. Она прильнула к слизеринцу, и он ощутил горячие слезы, быстро пропитавшие его рубашку и джемпер.

Так и сидели, пока ночь окончательно не опустилась на Хогвартс и окрестности. Лили стихла, выплакав, наверное, все слезы, лишь всхлипывала изредка. Малфой рассеянно перебирал ее волосы.

— Нужно идти в замок,— тихо заметил слизеринец. Она помотала головой.— Нужно, Лили. Давай, соберись. Ты же сильная, ты справишься.

Малфой поднялся, увлекая девушку за собой. Обнял за талию, чтобы она чувствовала, что не одна, что он рядом.

— Ты сильный, ты справишься,— в это время уговаривала Ксения друга на берегу озера, все еще крепко обнимая.— Ты сейчас нужен своей сестре, своей семье.

Джеймс кивнул. Он пытался взять себя в руки, понимая, что Ксения права. Ее теплые ладони и теплый голос отодвигали боль, смягчали ее. Ему даже на миг казалось, что это не чужая девушка — это мама утешает его. Как всегда, когда ему было плохо, больно, когда он болел или был обеспокоен. И реальность того, что этого больше никогда не будет, что мамы больше нет, обрушилась на Джеймса с новой силой.

— Идем,— Ксения поднялась и потянула его за руку. Она видела, как он плачет, не в силах остановить слезы. Она понимала это. Просто держала за руку, словно показывая, что он не один.

Они пошли к освещенному замку. В коридорах студенты шарахались от них. Вдвоем, мокрые, в земле и засохшей крови Джеймса, они дошли до Полной Дамы. Та пропустила их без пароля. В тихой гостиной сидели Уизли — все, кроме Розы и Хьюго. Они подняли глаза на Джеймса, девочки тихо плакали. Уизли никак не отреагировали на появление слизеринки — только проводили глазами.

Джеймс толкнул дверь в комнату сестры. Здесь горело всего три свечи, отбрасывая причудливые тени на стены, предметы, на лица людей. С кровати, где она сидела вместе со Скорпиусом, поднялась Лили и бросилась в объятия брата. Они так и застыли посреди комнаты, полной горя и ожидания.

Ксения присоединилась к Малфою. Роза угрюмо замерла в кресле, глаза ее опухли от слез. Хьюго сидел на полу у окна, глядя в одну точку.

Скорпиус взмахнул палочкой — возле Поттеров появилась кушетка, куда они и опустились. Лили положила голову на плечо брата, неудержимые слезы текли по ее щекам.

Они молчали. Прошло не меньше часа, когда дверь открылась, и вошла Минерва МакГонагалл, ведя за руку какого-то потерянного на вид Альбуса Поттера. Он увидел брата и сестру, выдернул руку и в следующий миг расплакался в объятиях Лили.

— Почему?— взвыл мальчик, вцепившись в руку сестры, будто она была спасительной соломинкой.— Почему?!

— Тихо, тихо, Ал,— уговаривала его Лили, еще крепче прижимая к себе его худенькое, дрожащее тело, гладя непослушные волосы на затылке. Бедный, осиротевший, так много непонимающий мальчик, чье горе было несравнимо с горем взрослых, потому что он не понимал главного — почему его мамы больше нет?

— Гермиона просила вам передать,— тихо заговорила директриса,— что Гарри и Рональд все еще в тяжелом состоянии, но их жизням уже ничто не угрожает.

Гриффиндорцы кивнули одновременно, избегая смотреть на МакГонагалл.

— Домовики принесут кушетку для Альбуса и чего-нибудь поесть,— мягко сказала директор. И ушла, оставив их всех вместе, не уговаривая поесть или отдохнуть. Зачем? Им предстояла, может быть, самая страшная ночь в их жизни, за которую они все рано повзрослеют, потому что в их судьбы вмешалась смерть. И они должны были пережить эту ночь. Сами. Только тогда у всех — даже у маленького Альбуса Поттера — появятся силы смириться и жить дальше.

Часть третья: В паутине чувств.

Глава 1. Джеймс Поттер.

Дни тянулись одинаково безликие, наполненные болью и беспокойством. Болью из-за мамы. Беспокойством за отца. Если бы его спросили, чем он занимался в эти бесконечные пять дней, он бы легко мог перечислить все: ел, когда нужно было есть, немного спал, когда нужно было спать, ходил на уроки, когда уже не было сил бесцельно бродить по Хогвартсу, сидел с Лили и Альбусом, когда они в этом нуждались, подбадривал Розу и Хьюго, когда вечером Уизли вместе собирались в гостиной.

Странно, но он почему-то быстро свыкся с мыслью, что мамы больше нет. Просто… В последние годы он видел ее только на каникулах. Теперь ее не будет и на каникулах. Хотя, всю тяжесть потери, как думал юноша, он все еще не ощутил.

Джеймс снова не пошел на занятия, хотя Фауст — довольно мягко, конечно, — сказал, что жизнь не закончилась, и ему надо учиться. Но зачем? А главное — как? Как учиться, как думать о чем-то, кроме того что ты можешь за неделю стать сиротой? Если мысли были все время с отцом...

Они каждый день рвались в больницу, но каждый день им отвечали одно — еще нельзя. Когда будет можно — скажут. Злость и раздражение, гнев на их непонимание — все это хоть и терзало Джеймса, но как-то отстраненно, будто не по-настоящему. Просто не было сил на все, и он тратил их на то, чтобы жить надеждой, чтобы помогать Лили, чтобы заботиться об Альбусе.

Джеймс бродил по территории Хогвартса, подальше от глаз других студентов, от преподавателей. Он оставил мысль вырваться через один из тайных ходов и наведаться в больницу к отцу. Это было бы глупо и неправильно, ведь Гермиона четко сказала — они все в опасности. Джеймс, при всей своей бесшабашности, не хотел, чтобы в их семье случилось еще что-то. Тем более подвергать этому осунувшуюся Лили, которая почти не спала за эти дни, но старательно это скрывала ото всех. Или Альбуса, который немного начал оживать. Ведь он был всего лишь мальчишка и, оказавшись в Школе Волшебства и Чародейства, попал под действие ее магии, чудес и загадок.

За младшего брата Джеймс волновался меньше, чем за Лили. Ал нашел утешение в компании Аманды Дурсль. Если Альбус не был с Лили или Розой, то его можно было найти рядом с хаффлпаффкой. Он даже иногда улыбался — рассеянно, грустно, но улыбался. Хорошо ел, крепко спал, хотя иногда плакал во сне и звал маму. Но Джеймс был уверен — переживет, справится. Только на вид он казался хрупким и изнеженным мальчишкой.

Джеймс сел на берегу под древним деревом и стал смотреть на воду. Отец рассказывал, как вот под этим деревом в школьные годы они с мамой проводили свободное время. Но он, конечно, никогда не рассказывал Джеймсу, что сам сидел здесь однажды в слезах — после смерти Сириуса. Не рассказывал, но Джеймс все равно ходил на это место, словно здесь ему становилось легче. И слез его никто не мог видеть.

Вдали прозвенел колокол. Скоро обед, студенты поспешат в Большой Зал. Джеймс не хотел есть. Не хотел видеть их веселые лица, слышать их смех, их болтовню. Только за гриффиндорским столом обычно стоял шепот, тихие разговоры, грустные лица. Но и этого видеть не хотелось, потому что становилось только хуже.

— Теперь я знаю, где появится очередной монумент,— раздался позади голос Малфоя. Он уселся рядом на свой рюкзак. Джеймс усмехнулся — коротко, еле заметно.

Юноша был благодарен другу за то, что хоть он не ходил с угрюмым видом и не смотрел на детей Поттеров, словно они сами уже в одном шаге от смерти. Малфой не кидал на приятеля сочувствующие взгляды, не старался все время чем-то помочь, как другие, этим только напоминавшие о потере. Скорпиус был просто собой. Наверное, только в его компании Джеймс мог расслабиться и отрешиться от своего горя.

— Какой монумент?

— Ну, когда ты совершишь какое-нибудь геройство в духе Поттеров, тебе обязательно воздвигнут памятник,— пожал плечами Малфой, доставая из кармана шапку и натягивая на голову Джеймсу, который сидел даже без шарфа.— Место я уже выбрал. Здесь ты в камне будешь выглядеть впечатляюще. Твой взгляд будет устремлен вдаль, волосы растрепаны ветром — хотя и ветра не надо…

— Договорились, ты будешь скульптором,— Джеймс стянул шапку Малфоя и поднял брови, глядя на нее. Шапка была зеленой, с вышитыми по краю вензелями семьи Скорпиуса.— Слушай, все забывал спросить, — а трусы у тебя тоже помечены этим клеймом?

— Конечно, показать?— Малфой уже встал, запуская руки под мантию.

— Иди ты к черту! Холод такой! Я еще рассчитываю, чтобы мои дети посостязались с твоими на магических дуэлях.

— Какая забота о продолжении рода Малфоев,— Скорпиус забрал свою шапку — и снова нахлобучил на макушку Джеймса.— Пошли, пора подкрепиться. Можешь уже не прятаться — сегодня уроков больше нет.

Друзья поднялись и побрели к замку по покрытой опавшими листьями дорожке. Джеймс смотрел под ноги, а Малфой насвистывал, чтобы, как обычно, заполнить тишину, созерцая хмурые окрестности.

— Знаешь, по-моему, хватит с нас памятников Поттерам,— буркнул вдруг Скорпиус, кивая в сторону Запретного леса. Джеймс тоже посмотрел туда, хотя и так уже знал, что увидит.

Лили постоянно ходила к мраморной фигуре отца. Наверное, так ей казалось, что она ближе к нему, что так она может морально его поддержать. Семикурсники стояли и не знали, что делать, — идти туда или оставить девушку наедине с ее мыслями.

— У меня нет еще одной шапки,— проговорил Малфой, засунув руки в карманы мантии.— Кстати, твоя сестра не была на завтраке…

— Она все равно не пойдет,— глухо ответил Джеймс.— И я ее понимаю.

— Хорошо, сделаем так,— что-то решил Малфой.— Ты идешь к себе и берешь что-нибудь теплое для нее, а я — в Большой Зал, где запасаюсь провизией. Потом встречаемся тут и устраиваем маленький пикник.

Гриффиндорец кивнул.

— И не забудь сам одеться. Не думай, что я подарил тебе мою шапку,— заметил Скорпиус, поспешно поднимаясь по ступеням к дверям.

Джеймс вернулся раньше друга — замотанный в шарф и с серой шапочкой на голове, в руках он держал вещи Лили. В башне он встретил Альбуса, который играл в шахматы с Хьюго. Роза пообещала, что проследит, чтобы брат пообедал. Оба Уизли — и брат, и сестра — выглядели осунувшимися и испуганными, но Джеймс не находил в себе сил беспокоиться еще и о дяде Роне. А Роза и Хью, наверное, безумно переживали за него.

Малфой явился с целым свертком провизии, причем не один — с ним пришла Ксения, тоже со свертком. Она улыбнулась Джеймсу. Они давно не были наедине — с того вечера у озера. И почти не разговаривали, потому что гриффиндорец не ходил на занятия и вообще редко появлялся на людях. Ксения не настаивала, не преследовала его, наверное, понимая, что ему сейчас не до личной жизни.

Лили все еще стояла возле памятника, обняв себя руками. Ни шарфа, ни перчаток, распахнутая мантия, рыжие волосы, рассыпавшиеся в беспорядке по плечам. Трое студентов подошли к ней, Джеймс обнял сестру за плечи. Она вздрогнула и подняла на него блестевшие невыплаканными слезами глаза.

— Ты решила простыть и таким образом попасть в больницу к отцу?— осмелился пошутить Джеймс, сам не желавший сочувствия и избитых фраз и считающий, что и Лили это не поможет. Нет ничего хуже, чем жалость.

Юноша натянул шапочку на рыжую голову сестры, обмотал шарф вокруг ее тонкой шеи и подал перчатки, строго наблюдая, чтобы она их надела.

— Привет, Поттер,— Малфой выступил из-за спины Джеймса.— Поступило предложение поесть на свежем воздухе.

Лили пожала плечами, грустно глядя на Ксению, что стояла немного в стороне. Вчетвером они отошли ближе к озеру, сели на скамейки под сенью нескольких ив и принялись за бутерброды и тыквенный сок. Джеймс впервые за эти дни ел с аппетитом. А вот Лили лишь надкусывала свой бутерброд, рассеянно глядя вдаль.

Дата добавления: 2015-09-29