Наизнанку. Московский роман 7 страница

В зале очень громко играла музыка, и поэтому даже стоя близко друг к другу мы орали друг другу на ушко. И девочка, хотя я не знал ее имени, и она, кстати, моего тоже, периодически прикасалась рукой к моему члену, якобы ненароком.

Я спросил ее:

– А где мы можем это сделать?

– Пойдем со мной.

Она, взяв меня за руку, буквально потащила туда, где я еще не был, хотя слышал об этом месте. Называлось оно «жареный лабиринт».

Попасть в него можно было с двух сторон коридора, который находился у главного входа, и с самого главного танцпола. Внутри было темно, хоть глаз выколи, но обстановка была отнюдь не романтичная.

Девушка волокла меня за собой, милая и симпатичная, мы подошли туда, куда вход танцорам был воспрещен. Меня уже предупредили, что если там застанут, то оштрафуют, мало не покажется. Но, блин, правила для того, чтобы их нарушать, тем более, когда головка во главе. Все, сейчас будет хороший секс, думал я, но меня ждало очередное разочарование. Только зайдя в мертвый коридор, где, как мне показалось, была толпа больных людей, которые глазели по сторонам, будто высматривая кого-то, я ощутил мерзкий ударный запах хлора, спермы, серы, всего сразу. Надо было взять с собой противогаз, жаль не предупредили. Девушка шла напролом, казалось, ее ничего не смущает, не волнует, не отталкивает, явно закаленная баба. Через неосвещенный проход мы вошли туда, куда ни один человек не пошел бы без галогенного фонарика и пистолета. Я сжал ее руку сильнее, боясь отпустить, у меня дрожали колени и стекал пот по вискам. Если в проходе были люди, мешавшие идти, то здесь они просто кишели, как ящерицы. Всюду было темно, как в аду, и этот запах раздражал мой нос, будто нашатырь, казалось, что чьи-то мерзкие пальцы лапают меня в наглую, и кто-то нарочито пытается разъединить нас. Смешно, но на ум пришел мультик «ежик в тумане», с той непонятной лошадью. Только не выпускай мою руку, девушка. Я чувствовал, что вот-вот руки разожмутся, и я останусь здесь навсегда с этими грешниками, горящими в геенне. Но путь был закончен. Девушка, видимо, на ощупь нашла пустой угол и прижала меня к себе.

– Что ты так дышишь? – спросила она.

– Да так, место необычное.

Я стоял, но чувствовал, как под ногами скользит что-то мерзкое, липкое, не споткнуться бы, не упасть мордой в это нечто.

– Я хочу тебя! Овладей мной сейчас, я вся горю! – она трогала меня везде и всюду, целовала и ласкала языком. – Расслабься, мальчик.Я стоял как вкопанный, боясь упасть. На мне был надет этот дурацкий, полосатый, грубый халат, и я всячески окутывал себя им. Я был рад, что надел его. Девушка начала потихоньку спускаться вниз к животу, покусывая меня. Я же всеми силами пытался настроить себя, но кто-то начал пристраиваться ко мне с правого бока, я отталкивал, и это доводило меня до бешенства. Тут какой-то самый умный начал щелкать зажигалкой, да так, что она не горела, а давала такую разлетавшуюся искру, которая высвечивала это мерзкое зрелище, где каждый совокуплялся, как мог. Все мои мысли о нормальном сексе ушли, такое со мной было впервые, когда красивая девушка предложила заняться с ней сексом, а я не смог ответить взаимностью. Чувствуя, что я не готов к подвигу, она встала с колен, обняла меня крепко и на ухо прошептала:

– Мы с мужем развелись, у нас семь месяцев назад ребенок утонул. Трахни меня, как следует, и я пойду домой, мне сейчас это нужно, не обламывай меня, сделай это, и уйдем отсюда.

Но я будто не слышал ее. Человек-зажигалка все чиркал в темноте. Я видел, как он вынул из штанов свою кочерыжку и похотливо дергал ее, озираясь по сторонам, вглядываясь в отвратительные процессы. Одной рукой я крепко прижимал девушку к себе, а другой трогал ее шею, я слышал ее дыхание, но не мог дать ей то, что она хотела.

Набравшись сил, я сказал ей на ухо:

– Прости, сегодня не мой день. Давай в следующий раз. А сейчас уйдем отсюда, иначе меня штрафанут.

Девушка поцеловала меня в губы, натянула обратно мои шорты и сказала:

– Конечно, извини.

– Тебе не за что извиняться, это ты меня прости, просто идем скорей.

Теперь я взял ее нежную, маленькую руку и потащил к выходу из жуткого места, где обреченные однополые сношения показывали большой, жирный фак всему гетеросексуальному миру.

Мы вышли оттуда, и я как будто снова научился дышать, почувствовал себя намного лучше. Обменявшись любезностями, но не оставив ей своего телефона, мотивируя тем, что увидимся снова в клубе, я вернулся в гримерную. И вновь откуда-то появился менеджер Тишка.

– Ты уже отработал в «Детище»?

Не долго думая, я ответил: «Да».

– Молодец, зеленоглазый!

Я оглянулся, гримерка была почти пуста, танцоры работали на сцене, в металлических стаканах и в том же «Детище». Шоу закончилось, и Травести смывали с себя грим и мэйк-ап специальным молочком для снятия макияжа и постепенно превращались в нормальных людей. Не все, конечно, просто кто-то в реальной жизни внешне был похож на девочку, а кто-то еще сохранял мальчуговые привычки – грызть ногти и надевать брюки с рубашкой.

Например, Евгений, высокий симпатичный парень с добрыми и правильными чертами лица. Внешне он больше напоминал мажора, нежели «кого-то другого»: короткие, мягкие, слегка редеющие русые волосы, широкие плечи, на которых как влитая сидела атласная рубашка, и черные брюки на крокодиловом неровном ремешке. Не знаю почему, но я часто обращал на него внимание, задаваясь вопросами типа: почему этот нормальный парень занимается такой чепухой, или он думает, что это и есть большое искусство – переодеваться в бабу и изображать из себя поп-звезду? Петь под фонограмму, раздвигая ртом пустоту. Либо это просто работа, он делает то, что у него получается, как он думает, хорошо?

Если честно, видел я Евгения на сцене в образе «Уитни Хьюстон», и мне очень понравилось, он четко передавал энергетику в зал, которая пробивала всех насквозь. В общем, он загадка для меня, как, впрочем, и многое в этом клубе.

– Жень, извини, а почему ты взял себе псевдоним Кони?

Я хотел спросить и спросил, ожидая оскала. Он смущенно, мило улыбнулся и ответил, что долго думал, какой ник взять, ничего не мог придумать, но как-то раз посмотрел клип с Джорджем Майклом, и там у кого-то и позаимствовал. «Обаятельный парень», – подумал я.

С утра с зарплатой в 400 рублей за ночь я вновь отправился к дяде и тете, хотел было сказать домой, но, увы, те, кто жили с дядей и тетей, меня поймут, не хочу, конечно, никого обидеть, но в большинстве случаев, как правило, надолго это не получается.

Вот и у меня не получилось.

В этот раз спать я хотел пуще прежнего. От этого желания у меня ноги подкашивались и в глазах мутно было, язык еле поворачивался, и, наконец, я совсем туго соображал.

Добрался я на этот раз к девяти, долго звонил в дверь, понимая, что с каждым нажатием на кнопку звонка приношу неудобства. Наконец мне в заспанном виде открыла тетя. Она работала два через два, я как раз попал на выходные, когда она самозабвенно отсыпалась вплоть до часа дня.

– Это я.

– Кто же еще в такую рань. Ты голодный? Тебя покормить?

Я слегка улыбнулся, она умела так говорить: сначала поставит человека в неловкую ситуацию, но тотчас эту ситуацию исправит.

– Нет, спасибо, я в клубе поел. Сейчас я только спать хочу и больше ничего.

– Давай, конечно, ложись, а проснешься, как всегда, под вечер или пораньше?

– Постараюсь пораньше, главное, чтобы голова не разрывалась на части после сна.

После этих слов я умылся и лег, как казалось, надолго, но дверь в мою комнату не закрыли, а я не в силах был это сделать, и на мое несчастье при всем своем огромном желании уснуть у меня это не получалось, как я ни старался. Дядя с тетей уже вовсю расхаживали по квартире и что-то обсуждали, я урывками слышал звуки телевизора из кухни. В голове окончательно все перемешалось, воспоминания клуба: эта одинокая девушка, «Детище», танцоры, но самое хреновое, что я не мог заснуть. И тут наступила кульминация всего этого – неожиданно у меня из носа хлынула кровь, я не испугался, но это было некстати. Я залил подушку и простыню, но очень старался прикрывать руками лицо. Первым заметил дядя:

– Е-мое, это что такое, что за ерунда?

Сон моментом отошел, и я уже четко соображал, но голова немного кружилась.

– Ого, ничего себе! – опешила прибежавшая тетка.

– Да все хорошо, у меня такое бывает, – сказал я им и поплелся в ванную.

Я закрыл дверь в ванную, и до меня донеслись дядины слова: «Ничего себе “бывает”».

Когда я вышел из ванной и собрался снова попытаться уснуть, то дядя, вышедший из комнаты, осадил меня:

– Слушай Мих, мы тут подумали, тебе лучше поехать домой. Так нам, кажется, лучше будет.

«Вот и пиздец, поработал, покорил Москву, – подумал я. – Здрасти, Морис и Оля, я вернулся с голой жопой, зато теперь я знаю, что такое “жареный лабиринт” и травести. Почему сразу выгоняют? Тоже мне родственники».

– Ты имеешь в виду домой, обратно к себе?

И тут тетка вставила:

– Ну, само собой разумеется, просто Москва тяжелый город и он пока не для тебя.

Я про себя думал: Москва не для меня, ну а вы-то сами не из Москвы, а рассуждаете как коренные. В конце концов, я уже не ребенок и сам решаю, как и где мне жить, и тем более долго здесь не собираюсь засиживаться.

– Да, Мих! Плохо будет, если тебя здесь что-то хреновое затянет.

– Так мне сейчас собираться?

Они как бы переглянулись между собой и почти синхронно выдали:

– Ну, наверно, да.

– Хорошо, тогда я буду собираться.

Я собрал свою сумку, оделся и был готов к отъезду. Я не злился, ну, может, немного, мне было обидно, но тем не менее я не хотел, чтобы они чувствовали себя неловко, будто выгоняют меня. Голова немного покружилась, но я воткнул вату в нос, и кровь остановилась.

Дядя оделся и сказал, что подбросит меня до вокзала.

Мы сели в машину и поехали по МКАДу в сторону «Щелчка». Поначалу я что-то говорил, чтоб разрядить обстановку, но вскоре уснул. На мое счастье, на кольце образовалась утренняя пробка.

– Подъехали, Мих, просыпайся.

Я проснулся, взял сумку с заднего сиденья.

– У тебя деньги-то есть? – спросил меня дядька.

– Да, есть, на билет хватит.

– Ну ладно, давай, звякни, когда приедешь.

– Хорошо, позвоню.

Он пожал мне руку, сел в машину и уехал.

Я стоял на территории вокзала с сумкой и, конечно, уезжать никуда не собирался. Но что делать, я тоже не знал. В центре сраного вокзала. В окружении бомжей, сифона и других зараз. Чем это место отличалось от того, где я находился этой ночью? Я посмотрел на себя со стороны: осунувшийся, бледный, с кровавым тампоном в носу, сонный, как лощина чертова. Даже молния на куртке отказалась застегиваться. Зябко, сейчас бы диван и теплый чай. Тут же мое воображение подарило мне образ Мориса, ехидно посмеивающегося и говорящего: «Москвич! Завоевал Москву-то?»

Я помню, когда передо мной стоял какой-то выбор, я выбирал тот путь, который сложнее и тернистее, мотивируя это словосочетанием «это было бы проще всего». Не знаю, откуда я это знал, может, услышал в каком-нибудь фильме, не помню, но факт тот, что это работало и сработало тогда. Повесив сумку через плечо, я отправился в спортивный клуб на Динамо, чтобы хоть как-то скоротать время. Было только двенадцать часов дня.

Я сел в метро на «Щелковской» и через две пересадки был на «Динамо».

В спортивном клубе, в кафе, я купил себе чашку кофе за сорок рублей и пирожное с заварным кремом за пятьдесят рублей. Пока сидел за столиком, попивал свой кофе и думал, ко мне снова подошел Николай. На его лице сияла добрая улыбка.

– Ты снова здесь? Ты что-то зачастил.

– Да зашел кофейку выпить.

– А ты что, не выспался, у тебя глаза краснющие?

– Не совсем, просто работал всю ночь.

– Ночью, а где ты работал, или это секрет?

– Нет, не секрет, барменом в ночном клубе.

– А чего не отсыпаешься после работы?

– Ну, если честно, то негде, я вообще-то у дяди с тетей немного пожил, но они решили, что Москва не для меня, и отправили меня обратно домой.

– Оба-на, а где ты будешь ночевать, то есть отсыпаться после работы, если домой ехать не хочешь?

– Я не знаю, наверно, что-нибудь найду, где-нибудь останусь.

Я почти допил остывший кофе и уже давно съел вкусное пирожное.

– Николай, а вы здесь работаете?

– Можно на «ты». Да, работаю, сижу в одном из этих спортивных магазинчиков, продаю инвентарь.

Его лицо расплылось в грустной улыбке, но он тут же ее скрыл.

– Я помню, отец рассказывал мне, что вы модельер?

Николай немного засмущался.

– Да не то чтобы, ну, пара коллекций у меня есть, я так, знаешь, шью для себя и на заказ. Просто я еще работаю в другом месте в ателье на «Киевской».

– А у вас ателье свое?

Он посмотрел на меня своими добрыми глазами:

– У меня тоже свой дядя. Мы, как и большинство, работаем на шефа. Слушай, а если хочешь, ты можешь приходить ко мне в ателье и там отсыпаться днем.

– В ателье?

– Да, там есть подсобка внизу и диван.

Я улыбнулся, мне было приятно от этих слов:

– Ну, если так можно, то я с удовольствием соглашусь.

– Можно, конечно, к тому же ты сможешь пожить какое-то время у меня дома, правда, только, когда я там, а то у меня мама болеет.

От такого предложения я почувствовал себя счастливым.

– Спасибо, Коль.

– Не за что.

Меня поразила доброта Николая. Он был чужой мне и совсем меня не знал, видел только несколько раз в жизни, когда я был совсем мал. Скорее всего, у него сыграло чувство жалости, мол, отец в тюрьме, родственники на хрен выгнали, поэтому надо ему помочь.

«Помоги ближнему своему …, – так написано в Библии, – …и тебе воздастся».

Николай закончил работу в шесть часов вечера. Все это время я находился у него в ларьке и клевал носом, и все было как в бреду. Резало в глазах, и передергивало все тело, такое бывает, когда долго не спишь.

Он периодически с кем-то разговаривал через небольшое деревянное окошко. В основном он объяснял, какие плавательные очки стоят наименьших денег и хорошего качества, чтоб воду не пропускали.

После работы мы на «Жигулях» седьмой модели поехали домой к Николаю.

Он жил в старой двухкомнатной хрущевке с больной матерью. По его словам, они ждали переезда в новостройку. Их небольшая квартирка больше напоминала коммуналку или съемную квартиру. Не успев зайти туда, Николай проводил меня в большую комнату и тотчас закрыл за собой дверь. Я осмотрелся: большой деревянный шкаф с книгами, старым магнитофоном Sony и с несколькими черно-белыми фотографиями, на одной из них была маленькая белокурая девочка, а на другой, видимо, молодой Николай с кем-то, может, с другом. Вдоль стены стоял небольшой диван синего цвета с каким-то красным покрывалом, рядом с дверью – телевизор с видеомагнитофоном. Также я приметил стопку пластмассовых вешалок с несколькими мужскими костюмами, разбросанными по комнате.

– Это твои костюмы, Николай? Те, которые ты сам сделал?

– Ну да, это часть коллекции, остальное хочу закончить в ателье.

– Прикольно.

– Ладно, ты располагайся, включи телевизор, а я пока что-нибудь приготовлю.

Я подумал, это было бы очень кстати, поскольку я не ел с часу дня, а мне еще работать всю ночь. Пока Николай колдовал на кухне, я неторопливо нажимал пальцами на пульт. На каком-то канале шел фильм «Зубастики». Сразу вспомнилось детство, летние каникулы, приятели со двора, а главное, та беззаботность и душевное спокойствие. Включишь себе этих «Зубастиков», нальешь чая, положишь бабушкиных сахарных плюшек, и больше ничего тебе не надо.

А сейчас борись за жизнь, как можешь, если хочешь, чтоб что-то получилось.

Как говорят: «Так жизнь устроена».

В комнату Николай вошел с большим подносом полным вкусной еды. Мои глаза, конечно, жадно осматривали этот поднос. Огромная тарелка домашнего картофельно-куриного супа, от которого исходил аппетитный аромат специй и бульона, на второе спагетти с сыром, причем сыра было достаточно, так, как я люблю, и еще две больших говяжьих сосиски с полосками кетчупа. Но главным достоинством металлического подноса была литровая кружка клубничного компота с ягодами и два бутерброда с сыром и медом.

– Вот это да, королевская жратва. О такой мечтал весь день.

Николай поставил поднос на небольшой столик рядом с диваном.

– Давай ешь.

Я начал чавкать, хлюпать, стонать, закатывал глаза и кайфовал.

– Спасибо огромное, Николай, накормил.

– Наелся?

Я выдохнул:

– Под завязку.

– Так ты говоришь, барменом работаешь? Нравится?

– Если быть честным, то я в клубе танцую.

Почему-то Колю я не хотел обманывать, да и что тут такого плохого, я же не ворую. Николай немного удивился:

– Так ты танцуешь? Это вроде как стриптиз?

– Ну да, типа того.

– А что за клуб?

– «Ящер».

– Это же вроде бы гейский клуб или нет?

Тут я немного засмущался.

– Да нет, ну не совсем, скорее он бисексуальный, вот, а ты уже бывал там? – я немного напрягся.

– Я только слышал, у меня нет времени по клубам ходить, но иногда так хочется куда-то вылезти.

В глазах Николая я заметил грусть и откровенность.

– Коль, спасибо огромное за еду. Можно я немного поваляюсь? У меня еще три часа в запасе перед работой.

– Да, да, конечно поваляйся, поспи немного, перед клубом.

Он достал из нижнего шкафчика большое мягкое одеяло и дал мне, чтобы укрыться. После этого себя не помню, я вырубился в момент. Через три часа Коля разбудил меня. Я не сразу осознал, где нахожусь и кто он такой, но быстро пришел в себя.

– Давай, кофе горячего попей и чеши на работу.

Я вытирал глаза и безумно хотел спать, мне даже что-то снилось, казалось, что я еще нахожусь во сне, но я нашел в себе силы проснуться окончательно.

Горячий кофе – это была мысль.

Я поднялся, но голова по-прежнему немного гудела. Попросил разрешения умыться, и Коля сказал: «Конечно можно». После чего был кофе.

Перед моим выходом на улицу Николай дал мне кусочек бумаги с адресом на Киевской, того самого ателье, где работал он и где я мог бы выспаться после клуба.

Убрав бумажку в джинсы, я отправился на работу. В этот раз я чувствовал себя более уверенным, чем прежде, но тот страх еще не уходил, и я каждый раз читал про себя молитву перед тем, как переступить порог клуба. На тот момент мне было семнадцать, я даже не был совершеннолетним. У меня не посмотрели паспорт, когда брали на работу, а трудовых книжек там не заводят. Да если б даже заводили, что там писать-то: стаж работы тридцать лет, профессия стриптизер – смешно и грустно одновременно. А на семнадцать я не выглядел, многие давали мне больше, и, видимо, менеджер Рома был такого же мнения. На улице было уже темно, и я пошел искать метро, довольный и умиротворенный.

В гримерную клуба я явился, на удивление, самым первым.

Там лежали две полуржавые гантели, с которыми я немного позанимался, после чего отжался по-боксерски на пальцах и сделал пару-тройку упражнений на брюшной пресс. В гримерную под мои пыхтения зашла та девочка танцовщица. Когда закончил, я подошел к ней и поздоровался, сказал, что работаю недавно и что мы еще не знакомы. Она была очень мила и красива, ее большие длинные ресницы хлопали будто в ладоши.

– Я видел тебя на сцене, прикольно ты заводишь публику, – сказал я.

– Да ладно тебе, это же место соответствующее, тут так и должно быть.

– Сегодня много народу будет? Я имею в виду танцоров.

– Сегодня суббота, а в субботу почти все выходят. В клубе народа будет столько, что задохнешься на фиг. Да, кстати, меня зовут Ира, – и она уставилась на меня с вопросом в глазах, мол, как твое имя, а я просто любовался ею. Меня уже подцепило то, как она разговаривает, ее тембр голоса, изящные движения руками, но я опомнился:

– Михаил.

– Михаил? – переспросила она.

– Да, просто Миша.

– ОК, просто Миша.

Как-то неожиданно для меня в гримерке собралось полно народу.

Слились все кому не лень: и танцоры, и менеджеры, и даже диджеи. Тут и Кэт, и Валерка, и куча остальных. Многих я видел впервые. Рома, менеджер, выглядел сегодня довольно свежо, ведь я не видел его с того дня, как отработал в первый раз.

– Ну как, Мих, ты уже освоился немного?

– Стараюсь!

Это был весь наш диалог, он был очень суетной и перетер двумя, тремя словами чуть ли не с каждым танцором и танцовщицей, а сегодня их было хоть отбавляй. Я хотел спросить что-то у Иры, но она исчезла так же быстро, как и появилась.

Диджеи зарядили музон, и в гримерку из зала били басы, играла какая-то заводная быстрая мелодия, и некоторые дансеры начали пританцовывать, синхронно.

Игорь с Сашкой, которые пришли одними из самых последних, стоя полуголые, только в нижнем белье, напротив большого зеркала, смеясь и стебаясь, начали вытанцовывать свои заученные новомодные финты.

– Вот! Сейчас тема пойдет, ты помнишь, нет? – импульсивно кинул Игорь в сторону Сашки.

– Помню, конечно, клевая тема, жаль, что этот мудак сейчас ее зарядил, лучше бы через часик поставил, мы бы на сцене ее колбаснули.

– Да он лох какой-то новенький, ставит нормальные темы не в фартовое время. – Игорь завизжал как дитя: – Колбаса пошла.

И тут началась убойная мелодия, под которую ноги сами прыгают. И у этих пацанов все складывалось ништяк, круто работали. Причем перед зеркалом, играя мышцами и рельефом булок, однозначно, они торчали от самих себя.

Прикольно, думал я, молодые парни, любимцы прекрасных дам в шутку и с приколом трясут своими жопами в трусах и абсолютно счастливы, как мало надо человеку. И так оно и было, по-своему, я был тоже счастлив, в том числе потому, что не уехал обратно в свой серый, мертвый городишко, а остался здесь. Но я двигаюсь пока неуклюже, да и опыта ноль, завести толпу не сумею и поэтому отправляюсь с поникшей головой вниз, в «Детище».

Спустившись по обыкновению в малый зал, я просто ошизел, сколько там было народу. Вся круглая барная стойка, которая вальяжно располагалась около сцены, просто трещала, два худеньких бармена буквально разрывались от количества заказов. В этом особенном месте многие мужчины вели себя как женщины в прямом смысле, но я не осуждаю, это просто забавно. Каждый живет так, как ему нравится. Мне, например, глубоко не все равно, с кем спать. Во-первых, только противоположный пол, во вторых, лучшие его представительницы.

– Привет, это ты? Ты сегодня опять на сцене? – прервал мои мысли тот долговязый мужик, с которым у нас уже состоялся один диалог днем раньше.

– Да, сегодня снова моя смена, буду вас радовать.

– Обалдеть, Михаил, а сегодня ты сможешь составить нам компанию? Мы вдвоем с Веркой здесь.

– С кем? С Веркой?

Он слегка покосился на того парня, который был с ним в прошлый раз. На вид лет 30-ти, коротко стриженный парень в белой очень обтягивающей майке, которая подчеркивала его стройность и абсолютную безмышечность.

– Мы все так его зовем. Верка.

– Понятно, я отработаю, а там увидим.

Пока у меня было немного времени, я воспользовался моментом и прошел через малый зал, чтоб позагорать в горизонтальном солярии. Там уже кто-то лежал. Сначала я подумал, что это кто-то из танцоров, но когда крышка солярия поднялась, оттуда вылез какой-то незнакомый парень с женской прической каре. Я стоял голый, потому что снял бандаж, и тут он выдал то, что не могло меня, мягко говоря, не шокировать:

– Слушай, можно взять его в рот? Он такой классный!

– Да ты че, парень, не гони, дай я лягу позагораю, а ты иди тусуйся дальше, – кое-как ответил я.

– Ну, может, дашь все-таки, я заплачу, и неплохо, 500 грина.

Я немного разозлился, но сдержался, чтобы не послать его матом.

– Слушай, иди отсюда, я мужчинам в рот не даю.

Чувак быстро оделся и, извинившись, ушел.

«Да не за что… 500 грина…», – я протер солярий очищающим раствором и лег на десять минут.

А в это время на главной сцене в большом зале во всей гейской красоте бушевало клубное травести-шоу, куда сплылись все из «Детища». Час ночи – это было единственное время, когда люди снизу приходили наверх. В образе певицы «Валерии» звезда травести «Кила» строила гримасы и открывала рот под фанеру. В принципе, издали она напоминала знаменитую певицу. Псевдо Валерия была на сцене даже с подтанцовкой. Голубые, короткие шортики на Валерке не подчеркивали его мужественность. Зато белые шортики на девочке подчеркивали ее сексуальность, да так, что голова кружилась.

– Кила – звезда, Кила – лучшая, – выкрикивали из толпы, и Кила это знал.

Она была лучшая звезда клуба, некий собирательный образ разных звезд. И это правда. Хотел бы забежать вперед и рассказать, как ребята из клуба провожали бухую Килу домой, та, в свою очередь, была в ноль и ничего не соображала, потому что всю ночь бухала и нюхала до чертей.

– Где твой подъезд? – спрашивали ее ребята, когда такси подъехало к дому, но Кила что-то бормотала себе под нос, что-то неразборчивое и абсолютно не въезжала, что происходит. Тут как раз нашелся путеводитель по «Киле»: рядом с подъездом жирными буквами черной краской было написано: «Здесь живет Кила-пидарас», что не могло не вызвать истерического смеха у провожающих ее. Этот забавный случай рассказал мне Кэт-котенок, который был в числе тех ребят.

Я вернусь к тому моменту, когда я выступал на сцене в «Детище» под Verve – «Горькая, сладкая симфония» назывался тот трек. Мне нравилась эта композиция, близкая мне по духу: сильная и наглая, открытая и дерзкая, под нее я работал на шесте. Мне было все равно, что об этом думают другие люди.

На мне была белая прозрачная рубашка, естественно расстегнутая, черные обтягивающие шорты и белый бандаж, который высовывался из-под них. Если честно, то я не чувствовал себя униженным или шлюхой. Я себя продаю? Нет. С виду оно может так и выглядело, но внутри я себя так не ощущал. Да и откуда взяться подобным ощущениям, я же в этот грязный мир окунулся совсем недавно и воспитан был в обычной культурной семье, где были свои традиции и уставы, которые я чтил и уважал. Просто у меня так сложилось, что на каком-то моменте своей жизни я попытался сам сделать свою судьбу, да и некому мне было помочь и показать, направить. Но, даже решившись на такую работу, я оставался самим собой и молился, чтобы в дальнейшем так и было.

Не успел я дойти до гримерки, как меня догнал менеджер Тишка. Выглядел он чрезвычайно запыхавшимся, как будто марафон пробежал:

– Слушай, ведь это ты только что танцевал внизу?

Я слегка насторожился:

– Ну, я! А что?

– Да ничего, просто у тебя приват.

– Что это такое?

– Ты не знаешь, что такое приват-танец? Это очень просто, надо станцевать одну песню клиенту.

– И чего?

– Что и чего?

В этот момент Тишкины маленькие крысиные глазки стали побольше и подурнее.

– Если ты не знаешь, то это хорошо оплачивается. Каждый такой приват стоит полтинник Грина, а ты получаешь девятьсот рублей чистыми.

– Неплохо, и что? Просто танцуешь, да? А никто приставать там, надеюсь, не будет?

– Да кому ты нужен? Все, давай готовься, я тебя позову.

Девятьсот рублей за песенку – это прикольно, решил я.

В гримерке я встретил Валерку, он был весь взмыленный и обтекал потом.

– Ты чего такой мыльный, со сцены, что ли?

– Да сейчас колбасился полчаса, тема была суперская.

– Понятно, это круто.

Тут радостный Валерка приблизился к моему уху и шепотом сказал:

– Я ща такую телку жарил в лабиринте, ну просто бомба.

Теперь я понял, почему он так улыбался.

– Ну, это классно, телка – это всегда хорошо!!!

И тут у меня как-то само собой вырвалось:

– А ты ее что, за лавешки отымел?

Тут он немного смутился, но не обиделся.

– Да нет, без денег, я просто безумно захотел. Да она сама ко мне подошла, когда я на сцене работал, штуку засунула.

И он показал мне мокрую смятую тысячную купюру.

– После того как засунула, прошептала, что хочет узнать меня поближе, я ее взгляд поймал, она все пялилась на мой член, ну а после колбасы я к ней подошел и, прикинь, она меня за руку буквально повела в лабиринт.

Что-то мне это напоминало до боли. И тут у меня снова вырвалось:

– Ну как тебе там, уютно было? По-моему, там чтоб встал, нужно обдолбаться чем-нибудь, чтоб никого не замечать.

– Да слушай, я ее так захотел, что никого и не заметил.

Валерку прямо переполняли эти мужские чувства победы и своей неотразимости. Ты сверху, значит, победил.

– Слушай, Валер, это классно, что ты кайфанул, я у тебя спросить хотел, у тебя когда-нибудь приват-танец был?

– Приват? Конечно, был. Что, у тебя сейчас приват будет?

– Видимо, будет, с кем не знаю, а что там делать надо?

– Фигня, помондишься слегка и все.

– А как это?

Что-то было в этом слове плохопахнущее.

– Ну, это значит, около клиента подвигаешься, подразнишь чуть-чуть, чай возьмешь и свободен. Будет предлагать деньги за секс, скажешь пять тысяч грина, и он сразу передумает.

Я чувствовал, как моя горячая кровь приплыла к голове, и я чувствовал нотки унижения, летающие в атмосфере, где-то очень близко. Единственное, что я смог выдавить из себя – это слово «понятно».

Тут вернулся Тишка и сказал, что меня уже ждут и что если я не в курсе, куда надо идти, то он с удовольствием мне покажет.

Дата добавления: 2015-09-29