-Это неопознанная болезнь, ученые ее до сих пор не могут изучить и придумать от нее лекарство. И напрямую от меня ты ей заразиться не мог. Тем более, с резинкой. Но через Лизу... Если ты тронешь ее, и я об этом узнаю, ты заболеешь. Смертельно заболеешь.
-Только если ты узнаешь?
-Я узнаю, — заверил Коул мрачно. — Я буду сидеть всю ночь у вашей спальни каждый день, пока ты не сдохнешь, чтобы знать, не трогал ли ты ее.
Якоб опешил, внутри все похолодело.
-Значит, я и так, и так обречен? — он фыркнул, стараясь казаться взрослым, надменным, показать свое недоверие. — Если трону, умру, и если не трону, умру?
-Все рано или поздно умирают. Я по-любому дольше тебя проживу, я моложе, так что не бойся, я буду сидеть и караулить до самой твоей смерти. Просто если ты тронешь ее, ты умрешь намного быстрее, чем по идее должен.
-От фантастической болезни, которую ты придумал?
-Почему придумал? Она называется «смерть». Ты умрешь, если ты ее тронешь. Я тебе обещаю.
-И как ты это сделаешь? — теперь Якоб в самом деле усмехнулся. — Убьешь меня?
-Увидишь, — Коул улыбнулся. — Мы приехали. Я выйду и пойду первым, а ты — после звонка, когда никого во дворе уже не будет, чтобы тебя со мной и близко не видели. И я серьезно тебя прошу, в последний раз, потому что в следующий ты стопроцентно установишь здесь камеры и жучки. Не смей с ней спать, вообще не тяни к ней свои грязные лапы. А то оглянуться не успеешь, сдохнешь.
-Твоя мать, если ты заметил, не из тех, кого нужно добиваться. Что мне делать, если она сама попросит? — выпалил Якоб, тронув его за локоть, пока Коул не успел выйти из машины.
«Мудак, уже пути отступления ищет. Трус, падаль, ублюдок», — злился Коул, он обернулся и так огрызнулся, что Якобу показалось, что пасынок сейчас гавкнет и клацнет зубами.
-Присмотрись, урод. Она ни разу к тебе не лезла, я знаю об этом. Она просто тебе не отказывала, потому что ты — ее законный, мать твою, муж. И если она тебе не даст, ты начнешь кобениться и перекроешь баксопровод. А ей этого не надо, иначе зачем она вышла за тебя и терпит? Проверь сам. Не тронь ее и увидишь, что ей тебя и не надо.
-Она постоянно хочет трахаться, — грубо сообщил Якоб. — Если ты не знал, а ты знал. И что, всех, с кем она будет спать, если не со мной, ты тоже убьешь? Всех пойдешь предупреждать о «неизлечимой болезни»?
-Это уже мои проблемы, не волнуйся за меня, — хмыкнул Коул и вылетел из машины, пока Якоб еще что-нибудь не сказал.
* * *
-За свои слова отвечать надо! — рявкнул Дин, резко одернув форменную майку баскетбольной формы. Урок физкультуры был первым, и он на него, конечно, пошел. Как и Блаз.
-Придумай что-нибудь еще, — фыркнул он, проходя мимо, по темному коридору к освещенному залу. Утром на улице было довольно мрачно, так что еще сонных старшеклассников слепил яркий свет в спортзале.
-Ты проиграл, не надо было играть, если не собирался отдавать долг!
-Это ты ставки придумал, не я. Так что я не обещал, что буду это делать. Даже не заикайся, педик, — Блаз отошел, Дин пихнул его в грудь беззлобно, в общем-то, просто так. Но красавчик вдруг толкнул его в ответ, сильнее.
— Слушай, — Дин разозлился, и Блаз успел перехватить только одну его руку, второй получил поддых. — Я все равно придумаю, как ты будешь отдавать. Тебе же не хочется быть мне обязанным, или чтобы я рассказал всем, что ты трус и не выполняешь обещанное?
-Как страшно, — иронично прокомментировал Блаз, и Дин все же ловко сбил его с ног, зацепив своей ногой его под коленом, навалившись одновременно торсом. Блаз не удержался на одной ноге, упал на гору матов в углу зала, возле выхода. Он тут же вскочил, опрокинул и приложил кулаком в челюсть самого Дина, началась возня. Пэтти, прогуливавший физкультуру из-за своей неуклюжести, с почти материнским выражением лица смотрел на это с трибун. Он был высоким, но даже это не было аргументом для игры в баскетбол при его проблемах с координацией.
-Что он обещал тебе, Вудс?! — крикнул он, наблюдая, как Блаз еле удерживался сверху на брыкавшемся заводиле. Он наклонился, вытянув руки и прижимая широкие плечи Дина к мату, уставился на него в упор, наблюдая за мимикой и садистски ухмыляясь.
-От...Отсосать у меня он должен был, если проиграет! — нарочно громко, так что все услышали, ответил Дин и рывком перевернулся вместе с Блазом, опрокинув того на лопатки и перехватив руки. — Сдавайся, принцесска.
-У тебя, кажется, встал, — мстительно сообщил Блаз, двинув бровями.
-Не кажется, — передразнил Дин, щурясь, хоть и знал, что никакой эрекции и близко не было. Наверное. Может, немного возбудила эта возня. — Сдавайся, я сказал. Парни! Голосуем, на что заменять наказание!
Ответ был логичным, Пэтти гнусно загоготал, Дин заржал, как обычно, Блаз тоже посмеялся, ненавязчиво пытаясь выбраться, но поняв, что Дин не расслабился и до сих пор его крепко держит.
-Засоси его, — посоветовал Пэтти, и Дин подумал, что это неплохая альтернатива, ведь на что-то большее красавчик точно не пойдет, трус и баба, несмотря на крутую внешность, так легко соблазняющую девчонок. Смазливый и хитроватый на вид Блаз возбуждал, стоило представить, как следует, в подробностях. Этим Дин занимался ночью, решив проверить, кто из них двоих дрочнее — новенький Сумире или давно знакомый Блаз. Оказалось, что сравнить их было просто невозможно в виду глобальных различий во внешности.
-Я сблюю, — сообщил Блаз сразу, скривив губы и брезгливо на Дина уставившись. Тот не просто сидел верхом, придавив его. Ниже пояса он на ненавистном друге лежал, а руками прижимал полусогнутые руки красавчика к мату, стиснув запястья и упираясь пальцами в мат. В упоре лежа он нависал сверху, так что Блазу приходилось не просто смотреть вверх, чтобы держать контакт взглядом, но и задрать голову. — Хрен ли ты уставился? Смотри, не возбудись, педик.
-Да ты у нас конфетка, принцесска. Хрен бы и не встал-то на тебя? — пошутил Дин, прекрасно зная, что никто не решится над ним смеяться, ведь он негласный лидер старших классов. И даже Блаз с его внешностью не имел такого влияния.
-Давай, вставай, хватит обтираться об меня, письки там нет.
-А я бы сказал, очень даже есть, — сострил Дин опять.
-И намного больше, чем у тебя.
-Тебе же легче.
-Я запутался. Мы о чем? — Блаз сделал вид, что не понял, куда этот дурацкий «друг» начал клонить.
-Э-э-э, мы вам не мешаем? — сострил Хорек, всеобщий враг и друг, которого ненавидели за глаза, но которому поддакивали в лицо. — Тренер не поймет.
-Давай, засоси быстрее, — подначивал Пэтти. — Кончай выпендриваться, Соммерс, ты все равно должник. Чем быстрее заткнешься, тем быстрее это закончится.
-А ты умный, я смотрю, — прищурился Блаз, посмотрев на него. Дин воспользовался моментом, чтобы его рассмотреть так близко, как никогда не рассматривал. Губы были красивые, капризно изогнутые, чувственные, но не сочные, а гладкие, бледные. Неудивительно, почему девчонки мечтали с ним встречаться. И почему новенький запал именно на него с первого взгляда.
-А-а-а, черт, фу, дрянь!! — Блаз закатился истерикой, поняв, что это не шутка, а его и впрямь прижали. Он завыкручивался, выламываясь, выгибаясь дугой, так что только вжимался грудью в Дина. А тот развеселился и периодически резко наклонялся, пытаясь его то ли укусить, то ли прихватить губы. И в итоге ему это удалось, когда Блаз в очередной раз подался вперед. Он зажмурился, мучительно поморщился, когда к его губам прижались чужие, жесткие, непривычные. У девчонок никогда таких не бывало. Блаз медленно опустился обратно на мат, думая, что это — конец, больше не будет. Дин же приоткрыл рот, прихватил его верхнюю губу.
Одноклассники протянули дружно «о-о-о», кто-то протянул «фу-у-у», но большинство просто захохотало издевательски. И Блазу было не обидно и не стыдно от этого. Он уже знал, что потом сможет обидеться, игнорировать звонки Дина, к которым привык. Он запросто мог все свалить на то, что Дин сильнее и заставил его насильно.
В общем, все козыри были у него, а особо стеснительным он никогда себя не считал. Он хотел было ответить уже, чтобы повеселить публику и удивить Дина, но тот вдруг оторвался и вскочил с мата.
-О, наша шиза пришла, — он подбежал в три широких шага к вошедшему Коулу, и тот улыбнулся. — Хрен ли не в форме? Звонок уже был.
Коул обрадовался вполне дружескому приветствию, да и Пэтти на него смотрел без негатива, который вчера сквозил из его взгляда.
-Я не буду играть, — он покачал головой. — Не особо себя чувствую, вчера... Ммм... В обморок упал, — выдал он, исправив диагноз.
Дин двинул бровями, мол «вот как», хлопнул его по плечу чуть сильнее, грубее, чем сделал бы друг, подтолкнул к трибунам.
«Чтобы не расслаблялся, а то больно радостный», — подумал он, уже успев миллион раз забыть о красавчике. И о нем все забыли, включая Хорька и Пэтти, все смотрели на новенького. Все заметили вдруг, что он одет по-другому, не накрашен, как труп из ужастика, да и челка, волосы. Все все замечали, все что-то говорили, будто это не они вчера игнорировали его, объявив бойкот.
Блаз понял, что не ошибся насчет хитрости и расчетливости новенького. Он нарочно прилип к Дину, быстро разобравшись в положении дел и поняв, что альтернативы у него нет, иначе он останется изгоем. Теперь с ним официально все «немного подружились», обмениваясь дежурными фразами, но без агрессии и подколок.
Блаз незаметно встал с матов, тряхнул челкой, одернул длинные белые шорты, майку с номером и фамилией. Он подошел к фонтанчику в коридоре, почти у выхода в зал, нагнулся, набрал в рот воды и выплюнул ее в урну рядом, с утра еще пустую и не забитую мусором.
Заметил это только Коул, севший рядом с Пэтти, но на расстоянии метра, чтобы не лезть в личное пространство и не претендовать на большее, чем было ему положено статусом новичка. Он положил сумку рядом, вытащил из нее учебник, чтобы повторить биологию во время физкультуры, но когда поворачивался, заметил, что красавчик на него смотрит холодно, с выраженным негативом. Коул не понял, посмотрев на него в ответ, но тут вошел тренер — пузатый мужчина лет тридцати семи, в бейсболке, которую не снимал даже в помещении, и со свистком во рту. Он свистнул, заговорил, и свисток, висевший на шнурке, упал ему на грудь.
-Чего расслабились?! Если меня нет, еще не значит, что нужно сидеть и болтать, как девочки! Десять кругов по залу, не срезая углы, бегом!
-Десять кругов, не срезая углы... Только мне эта фраза кажется странной? — уточнил Коул риторически, но вслух, так что Пэтти отреагировал усмешкой.
-Поэтому он и ведет физкультуру, а не геометрию.
Дин побежал уже, но потом заметил, что бежать не так весело, как обычно. Они бегали вместе с Блазом, ведь Пэтти не занимался, а Люк был вообще не в их классе. А теперь он рванулся было со всеми, но оказался один. Он остановился на пару секунд, оглянулся и увидел у самого входа, где привалился к стенке трибун тренер, красавчика. Тот что-то сказал тренеру, потянувшись к его уху, а тот наклонился, послушал и кивнул в сторону коридора. Блаз хлопнул его по плечу благодарно и убежал в темноту, к раздевалкам.
Дин поморщился.
«Что за маразм», — подумал он. Скорее всего, у красавчика заболела голова или нога, а может, это было воспаление лени.
-Я пойду в буфет, не завтракал, — соврал Коул Пэтти, тот пожал плечами, посмотрел на него.
-Окей.
Коул улыбнулся дружелюбно, чтобы пояснить, что он сообщил о своих планах из вежливости, чтобы стать как-то ближе. Пэтти с лицом-кирпичом сидеть не смог, тоже дернул уголком рта в подобии улыбки. Новенький ушел, на ходу надевая сумку на плечо и держа в руке учебник.
Дин, пока бежал очередной круг, чуть не застонал. Происходила какая-то чертовщина — красавчик вдруг решил не заниматься, хотя уже переоделся в форму, «подружка» тоже ушла куда-то. Стало совсем скучно.
Блаза Коул, как и рассчитывал, нашел в раздевалке. Тот принял душ, хоть и не бегал, но будто отмывался от следов рук облапавшего его заводилы, а теперь стоял с намотанным на бедра полотенцем возле своего шкафчика.
-Привет, — Коул улыбнулся, но не широко, чтобы не выглядеть кретином.
Блаз промолчал, покосившись на него неприязненно. Он отвернулся, сдернул полотенце и натянул сначала боксеры, а потом и джинсы, сползшие сразу до середины задницы. Обтягивающее черное белье он не просто показывал, а откровенно демонстрировал, но Коул уже начал сомневаться, что демонстрация была для девчонок. Джинсы болтались на заднице, но ноги облегали, ботинки с грубой шнуровкой доходили почти до колен. Коул залюбовался торсом с тонкими линиями мышц, не выпирающих, как у Дина. Да и лицо у красавчика было такое смазливое, что полностью оправдывало шутливое прозвище, которым звала вся школа.
Он натянул майку, взял куртку, избитый, потертый и расписанный маркером рюкзак и пошел на выход, мимо Коула.
-Мне показалось, может, но я не вовремя пришел? — уточнил тот, когда его не то чтобы задели плечом, но коснулись, протискиваясь мимо. Проход было достаточно широкий, так что Блаз явно злился. — Почему ты ушел с урока?
-Отвали, — расслабленно, равнодушно отмахнулся красавчик. Коул поплелся за ним. Он уже перестал фантазировать и мечтать, как в первый день, он не мог забыть всего, что открыл в себе нового из-за ссоры с Лизой и всего остального. Больше Блаз его, как парень, не привлекал. Но все равно он был слишком красивым, чтобы продолжать вот так однобоко общаться. Коул хотел просто близкой дружбы. Ну, хотя бы приятельских отношений, но не тихой вражды.
-Я, вроде, теперь не против вас, а с вами. Какого хрена ты отмахиваешься? Я тебе хамлю, что ли? Я нормально разговариваю, — начал Коул злиться.
-Может ты и с ними, но я-то тут причем?
«Ой, да, забыл, ты же повстанец у нас. Ах, какая жалость, бунт решил поднять, мятежник-самоучка? Цинизм для чайников прочитал?»
-А ты, значит, не с ними? Не с нами, точнее, если уж я с ними?
Блаз промолчал, не давая возможности прикопаться и к ответу тоже, уже поняв, что Сумире — непобедимый собеседник в каком-то смысле. Он вывернет весь разговор в свою пользу, обязательно, его не переспорить. Он не устает и может болтать сутками, лишь бы довести оппонента до истерики, до уныния или просто оставить последнее слово за собой.
-Какого хрена ты тогда с ними таскаешься, если ты не с ними? Двуличие — это некрасиво.
-Тебя вообще в последнюю очередь должно трогать, с кем я таскаюсь, — Блаз развернулся и шагнул к нему, так что Коул не успел остановиться и чуть не врезался ему в грудь, одновременно сделав шаг навстречу. — С кем хочу, с тем и таскаюсь. Ни на что не подписывался.
-Сам по себе, крутой такой? — уточнил Коул насмешливо, вдруг растеряв все свое дружелюбие и вежливость вместе с ним. — А чего тогда передо мной оправдываешься?
-Я тебе сейчас зубы выбью, будешь ходить и свистеть, зря намордник снял.
-Ты про брекеты? Ну, я тоже крутой, захотел — снял, захотел, с вами таскаться стал. Извини, ошибся. С ними таскаться стал. Захотел, со мной все общаются, а тебя бросили. Сильно нужен ты кому-то, кроме своих сопливых шлюшек из младших классов? А захочу, и предмет твоего задроства себе заберу, понял? Просто так, потому что хочется, мне-то он не нужен. Чтобы тебе хреново было.
Блаз стиснул зубы и все же выбросил руку резко вперед, сжатую в кулак. Он бил без замаха, так что адресаты никогда не успевали предугадать удар. Но Коул не то что уклонился или отшатнулся, он перехватил его руку, согнул верхние фаланги пальцев, так что ногти впились Блазу в кулак. Напряжение соперничающих сил довело до сильной боли, так что Коул дернул вправо и вниз, Блаз отмахнулся, отряхнул руку и шагнул назад.
-Лучше подружись со мной, — посоветовал Коул, по-дурацки ухмыльнувшись. Именно это выражение лица Якоба раздражало, и Блаза тоже разозлило. — А то как бы жалеть не пришлось.
-Пошел ты, — красавчик хмыкнул и улыбнулся широко-широко, очень красиво и обаятельно. На это попадались все. — Забирай себе, кого ты там хотел. Вообще не понял, о ком ты, но ладно, шиза, делай, что хочешь. Можешь подавиться.
-Вот и молодец. Делай вид, что тебе плевать. Я-то не поверю, а вот он — вполне. Заставь его пожалеть о том, что он на тебя внимания не обращает, не понимает, как ты страдаешь тут. Покажи ему, как ему хреново без тебя. Это круто, в отличие от того, как ты бегаешь от трудностей. Если поймет, то ему пофигу на меня будет, забирай хоть целиком и можешь не бояться, что какой-нибудь урод, типа меня, его отобьет. А я-то думал, какого черта я тебе не понравился... А ты тоже педик, оказывается, да еще и баба... — Коул застонал, закатил глаза и развернулся, пошел к лестнице, чтобы по правде отправиться в буфет. Блаз остался стоять в коридоре, мрачно глядя ему вслед.
-Вообще больной, — шепотом констатировал он, не желая признавать, что новенький говорил чистую правду, будто видел все, как на ладони.
«Неужели так палевно», — подумал он, но прогнал эту мысль и пошел во двор, доставая на ходу сигареты и зажигалку.
* * *
Коул домой явился с хорошим настроением. Поход к психологу отменился лишь по той простой причине, что по четвергам она не работала, а сегодня был именно четверг. Но завуч все равно вызывала его к себе в кабинет, чтобы сообщить, что с завтрашнего дня к психологу придется походить.
Коул доволен был тем, как ловко наврал всей компании, что запястье забинтовано из-за обычного пореза. Он радовался, что Дин так отчаянно старался докопаться до красавчика, что почти не докапывался до него. В общем, Коул неплохо провел время и домой летел на крыльях. От Дэзире никаких приветов не было, но Сумире пытался пробиться изо всех сил, изнывая от романтических чувств. Поэтому Коул глянул на часы, понял, что Якоба еще не должно быть дома, и обошел дом с другой стороны. Дверь черного хода была закрыта, зато рядом оказалось открытое окно. Если он не ошибался, оно вело под лестницы, к двери кладовки на первом этаже. Поэтому Лиза, даже если она была дома, ни за что бы его не заметила и не услышала.
Она вообще обедала в одиночестве и только что вышла из гостиной с подносом, уставленным пустыми тарелками. Телевизор работал, на экране какая-то бездарная актриса страдала от любви к известному актеру в ширпотребной мыло-комедии. Лиза смотрела все подряд от скуки, но отошла вымыть посуду. Раньше она бы скинула тарелки в раковину и пошла смотреть дальше, но теперь так делать было просто некрасиво. А посудомоечную машину загружать парой тарелок показалось кретинством, поэтому она включила воду в раковине и смело взялась за дело.
Коул затаил дыхание, приоткрыв рот, засунул сумку в окно, поставил ее осторожно на пол, перекинул ногу через подоконник. Нагнувшись, он пролез весь, втянул вторую ногу и закрыл окно на всякий случай. Если он смог так легко пролезть незамеченным, то воры и маньяки-убийцы, сбежавшие из тюрьмы, тоже смогут.
Ужастики сделали его параноиком.
Лиза шагов не услышала, да Коул и не ступал нормально, а крался на цыпочках. Он застыл на секунду возле холодильника, уставившись матери в спину. Спина была узкая, талия — тонкая, фигура — идеальная. Светло-лимонная кофточка, легкая длинная юбка. Все это на Лизе смотрелось неестественно, ему куда больше нравилось, когда у нее были огненно-рыжие волосы, но макияж был смыт, и она ходила по заваленной барахлом квартире босиком, в рваных джинсах и мужской майке. Майка была велика ей в подмышках, и грудь постоянно было видно хотя бы частично. Лиза раздраженно майку поправляла, а Коул не мог этих моментов забыть. Кроме ненависти, которая сжигала его изнутри, стоило Лизе заговорить с ним, было еще восхищение. Она была самой красивой из всех, кого он видел за всю свою жизнь. Она была, как заколдованная злой колдуньей девочка. Она была не совсем адекватной, так казалось даже ему, шизофренику с нервными срывами. Якоб эту детскость принимал за сексуальную изюминку ее характера, а Коул знал, что она это делает не нарочно, что она и впрямь запросто может попрыгать по начерченным в школьном дворе классикам, что она может съесть мороженое зимой и заболеть. Это он уговаривал ее надеть шапку перед тем, как выйти на улицу, когда они жили в Эрншельдсвике.
Коул с тех давних пор чувствовал себя ответственным за нее. Он нервничал, сидя дома, когда она уходила в магазин на пять минут, но не возвращалась по четыре часа. Он не спал, плакал, терзал телефон, но она не отвечала, и никто не знал, где она может быть. Лет до десяти он с ужасом дожидался ее прихода и понимал, что она «просто зашла в бар поговорить», а вернулась на четвереньках, хихикая. С одиннадцати лет он сам ходил ее искать, потому что прекрасно знал, что с ее глупостью и иногда даже наивностью она может нарваться далеко не на обычных алкашей, охочих до лапаний. Но когда он начинал диктовать ей, чего не нужно делать, просыпалась та, кого он ненавидел — оскорбляющая его шлюха, которая ни во что не ставила его жизнь и существование. Его обижало такое отношение к его заботе, но он не мог перестать.
Теперь он наконец-то вырос не совсем, но достаточно для того, чтобы быть сильнее ее физически в несколько раз, чтобы быть выше ростом, чтобы быть просто сильнее во всех смыслах. Теперь он мог ее, хотя бы, защитить если не от самой себя, то от остальных.
Начать он решил с Якоба, которого горячо ненавидел. Проверку отчим не прошел. Он вовсе не любил Лизу, и ему ее отдавать было нельзя. Муж, говорящий о жене, что она «любит трахаться», а сам однажды поддавшийся соблазну переспать с кем-либо вообще, не говоря уже о собственном пасынке, не был достоин такой женщины, как она.
Это не он держал ее за руку в тату-салоне, когда ей делали очередную татуировку, и она жмурилась от обжигающей, сдирающей кожу иглы.
Лиза дернулась, но последнюю тарелку уже поставила на сушилку и вытерла руки бумажным полотенцем. Сзади к ней неожиданно кто-то подошел, и ладонь закрыла ей глаза. Левой рукой Коул обнял ее поперек живота, прижав одну ее руку.
-Я дома, — сообщил он негромко, так что голос показался низким.
Лиза сразу поняла, что это точно не Якоб. У него был не такой запах, ощущение телесной массы было не такое. Тот же, кто стоял за спиной, не давил присутствием, а ладонь была скорее нежной, чем жесткой. Само прикосновение было мягче.
«Приперся, ублюдок...» — подумала Лиза. На самом деле, она вообще не подумала, она была рада, и ей нравилось обниматься. Ее редко обнимали так, как ей нравилось, а Коул знал, как ей нравилось. Но нельзя было так реагировать после обиды. И она решила, что нужно резко двинуть локтем назад, чтобы он отшатнулся и врезался в стол. А потом нужно молча пройти в гостиную, откуда уже орала реклама. Или даже сказать: «Не смей лезть ко мне, выкидыш».
Это было по-детски, но Лиза так всегда и делала. Сейчас же она вспомнила, что Коул кричал ей пару лет назад, когда они в очередной раз поссорились ничуть не нежнее, чем прошлым вечером. Они не разговаривали неделю, а потом он сорвался и начал орать, рыдая, что она уже достала вести себя, как маленькая, ведь это она мать, а не он. Он орал, что как бы они ни ссорились, они не могут вести себя так дебильно, молчать неделями, потому что они все равно живут вместе, они рано или поздно заговорят, так зачем портить друг другу нервы?
Если бы Лизе не было стыдно за сказанную прошлым вечером ерунду, она бы не вспомнила об этом и прошла мимо, оттолкнув. Но ей было стыдно, она наговорила того, чего совсем не хотела сказать. Она даже не думала так, как говорила. В тот момент, когда кричала — да, но потом поняла, что совсем не считала Коула ошибкой и помехой в жизни. Он, наверное, был единственным, кого можно было не бояться.
Но вчера он эту уверенность сам повредил, зато перестал выглядеть, как ребенок, в странном взгляде Лизы на жизнь.
Они всегда мирились, даже после самых жутких скандалов. Но никогда не доходило до драки и до того, до чего дошло. Поэтому снова довериться, как обычно, Лизе было сложнее.
-Мне стыдно, — выпалила она быстро, по-детски, как Коул и ожидал. Он опустил правую руку и взялся ей за край раковины. Левую, лежавшую у Лизы на животе, она не отпускала, взяла обеими руками и будто прощупывала каждый палец. Подушечкой большого пальца она зачем-то провела по каждому его ногтю, царапаясь о них. — Да-а, можешь ржать, дебил. Мне стыдно, что я наговорила фигни. Но ты же у нас умный, самый взрослый тут. Должен был понять, что я не в себе, а не беситься. И это я тебя довела, наверное. Извини, — последнее она выдавила из себя и втянула воздух переставшим дышать носом. Глаза обожгло, момент заставил прослезиться. Лиза редко извинялась, и каждый раз это стоило ей настоящего раскаяния, которое было бесценно. Она посмотрела на правую руку Коула, державшуюся за раковину. Пальцы были длинные, с темными суставами, которыми он умел громко щелкать, как никто другой. Ладонь широкая, зато запястье тонкое, на нем выступала косточка. Тыльную сторону кисти обычно покрывало выступающее переплетение вен, но сейчас рука была забинтована, и Лиза напыжилась, как снегирь. Ведь не одна она была виновата и должна была извиняться. Она расцарапала ему руку за то, что он пытался ее задушить.
-Мне тоже стыдно, — будто услышав ее мысли, заставил себя высказать Коул. — Что я накричал на тебя. Что я к нему полез, что я сказал ему про тебя что-то. Что я вообще подумал, что я обойдусь без тебя, что ты мне не нужна.
Лиза округлила глаза, услышав такую тираду впервые. Обычно Коул тоже извинялся коротко, неуклюже, отворачиваясь. Сейчас же он уткнулся ей в затылок носом и выдохнул, так что стало жарко. — И я серьезно был не в себе. Мне казалось, это не я делаю. Я просто смотрел и не знал, что делать, не думал, что это реально.
Лизе на секунду стало жутко. Неужели он действительно с ума сошел, и у него были галлюцинации? И он может в любой момент снова забыться и начать громить все подряд?
-И ты ничего не помнишь? — уточнила она не только из интереса об опасности, но и из соображений собственного стыда. Не хотелось помнить то, что ей было в какой-то момент приятно.
-Почти. Я не сразу понял, что это был я, — пояснил он быстро, но сразу же хватка стала крепче, левой рукой он прижал Лизу к себе сильнее, чтобы не убежала вдруг, разозлившись.
Она не злилась, она заинтересовалась, как будто это было важнее всего остального.
-И когда конкретно ты... Ммм... Пришел в себя? — разговор напоминал беседу двух пациентов в дурдоме, но по-другому они говорить вообще не могли после ссор, а после такой феерической — особенно.
До Коула дошло, что она хотела узнать, и он побагровел от стыда. Можно было только радоваться, что этого Лиза не увидела.
-Если ты хотела спросить, помню ли я, как... Да, я помню.
-Блин... — Лиза хлопнула себя по лбу ладонью и закрыла лицо рукой.
-Тебе вообще незачем об этом думать. Это я виноват, — сразу предупредил он, не понимая, зачем ей волноваться. Он был виноват во всем, он начал.
-Да какая разница, кто виноват... — Лиза заныла капризно, откинула голову ему на плечо машинально, расслабившись. Она любила жаловаться и обниматься — это Коул точно знал. — Я плохая мать.
«Еще бы», — машинально подумал Коул, но потом одернул себя мысленно.
Зато красивая.
-Я хреновая мать, — повторила Лиза суровее и грубее. — Потому что у меня сын — дебил и придурок.
«Замечательно».
-И потому что ни в одной семье такого нет, такого отстоя. Даже у алкашей и торчков такого нет, даже в Голландии такого, наверное, нет, в их Амстердаме. А у нас — ради бога. Я не знаю, что тебе сказать, — она резко развернулась, так что Коул не успел даже отреагировать, а рука просто оказалась уже не на животе, а на спине Лизы. — Вот хоть убей, я не знаю, как себя вести. Нас на курсах учили притворяться домохозяйками и матерьми, но не быть ими. И нас не учили, что делать, если сын рехнулся и набросился, как животное.
Коул невольно усмехнулся.
-Как кто?..
-Как морская свинка, — Лиза прищурилась скептически.
-Ну, не настолько дерьмово все было, — Коул обиделся, убрал руки и отступил назад, к столу, привалился к нему, скрестил лодыжки.
-Да ты завалил свой дебют, поверь мне.
-Каждый заслуживает второй шанс, — философски, но иронично, переставая испытывать жуткий стыд, заметил Коул. Это была шутка из разряда неприличного юмора, но Лиза тоже расслабилась немного, уже не переживая на тему «как же я выгляжу в глазах собственного сына теперь».
-Сам придумал?
-На философии проходили.
-Если бы ты по-хорошему попросил, не пришлось бы, наверное, бить посуду и разливать суп по кухне.
Коул вытаращил глаза.
-Да ладно? Суп мерзкий был.
-Посуда хорошая.
-Ну, ладно, в следующий раз подойду и попрошу по-хорошему, откровенно.
-Наглая дрянь, — сообщила Лиза, но беззлобно, скорее хлопнув его по щеке, чем дав пощечину. — Неадекватная семейка, да?
Коул промолчал, глядя в окно, мимо ее головы. Улыбаться он перестал, задумался над тем, что будь ненормальным лишь кто-то один из них, другому могло бы быть стыдно. Но они оба были не в себе, а потому оба искали способ скорее помириться и признаться друг другу, что им ни капли не стыдно за случившееся.
-Прости меня, пожалуйста, что ударил. Я правда не думал, что это я делаю, — вздохнул он. Лиза, у которой еще побаливал нос, пудрой были замаскированы подглазники, и горели трещины на губах, насмешливо выгнула бровь.
-А говорил, что всегда об этом мечтал.
Коул помнил и не хотел, чтобы она знала, что он об этом помнил. Лиза поняла, что перегнула палку, и перемирие еще свежо, как тонкая пленка на ране. Стоит тронуть, и снова пойдет кровь.
-В общем, ладно. Не будем об этом. И не будем больше ссориться. И не лезь к Якобу, — посоветовала она. — Нам будет лучше, если он не будет наезжать на меня или на тебя. Не трогай его, и он, может, постепенно отвяжется совсем, будет там... Как-нибудь. Сам по себе.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |