Конгрессмен ждет аплодисментов, но в зале полная тишина.
В городе Талса, штат Оклахома, пожилая женщина по имени Мэтти Спенсер составляет на листочке список покупок, надевает свою любимую сиреневую куртку, берет сумочку и открывает дверь гаража. А там стоят они. Миссис Спенсер сжимает в по-старчески распухших пальцах ключи, словно это оружие. Их около двадцати человек. На них черные лыжные маски, но все, судя по виду, мужчины. Неподвижные, как статуи, они замерли на лужайке возле ее дома, на улице, на подъездной дорожке.
Сердце у старушки замирает, лицо вытягивается; сначала она ничего не понимает, а потом на нее снисходит ужасное озарение. Ее передергивает.
— Что вам нужно? — интересуется она дрожащим голосом.
— Мы видели твою фамилию. В списке на сайте, — говорит один из них.
— Джоэль? — спрашивает женщина, угадав его по голосу и по фигуре. — Джоэль Роулингс, это ты? Ты же знаешь меня с детства, правда?
Мужчина отступает и оглядывается вокруг.
— Вот вы явились сюда, — продолжает Мэтти, потрясая ключами, — угрожаете мне, но что это меняет? — Ответом ей служит молчание. — Ну? — требовательно вопрошает она после длинной паузы.
Эти ребята и сами не знают, зачем пришли. Наверное, чтобы сорвать на ком-нибудь злость. Но вот она стоит перед ними, эта старушка с круглым лицом, ямочкой на подбородке, и, похоже, как раз сейчас они поняли, что им нужна все-таки не она.
— Вот глупцы, — возмущается Мэтти, делает шаг назад и нажимает на кнопку. Дверь гаража опускается очень медленно, но никто из незваных гостей так и не бросается на женщину.
Позже, уже после того как расходятся студенты в колледже Уильяма Арчера, после того как в шесть часов по телевизору показывают новости и всем доставляют свежие газеты, на холм, где расположен университет, въезжает колонна пикапов. Ревут двигатели, гудят клаксоны, мигают фары. Из окон автомобилей летят яйца и пивные банки. Машины проносятся через кампус, на резких поворотах от шин поднимается синий дымок; они заезжают на мостовую, оставляют колеи на газонах, сгоняют студентов с дорожек, а потом так же внезапно уезжают. В воздухе, словно запах пороха, остается висеть вонь от выхлопных газов.
Клэр наблюдает за всем этим с террасы возле главного здания. Пустые столики обросли сосульками, в центре каждого — черная дырка, там раньше крепились зонтики, но их уже давно свернули и спрятали до следующего лета. Они с Мэтью, держа в руках бумажные стаканчики с кофе, вышли посмотреть, что там за шум, и теперь видят, как по кампусу носятся «додж-рэмы» и «форды» с огромными колесами, с прожекторами на крышах. Кофе уже давно остыл и сделался горьким.
Потом Мэтью и Клэр возвращаются внутрь за вещами. Пора идти в общежитие. Но девушка хочет сперва забежать на почту. В здании почти никого нет — им попадаются навстречу только несколько перешептывающихся студентов в футболках с надписью «ЛЮДИ». Шаги эхом отдаются в пустых, облицованных мрамором коридорах.
Клэр опускается на колени возле своего ящика, набирает код и открывает дверцу. На потолке со знакомым стрекотом, словно гигантское насекомое, мигает лампа дневного света. Задумавшись, девушка не сразу замечает в ящике сложенный пополам конверт. Когда она вынимает его, коричневая бумага рвется. Клэр сует палец в получившуюся дыру и вскрывает конверт. Та же марка, снова взятое в кавычки имя адресата «Хоуп Робинсон», буквы будто высечены ножом. Там что-то объемное. Девушка вынимает прозрачный пакет с застежкой и не сразу понимает, что это внутри — красное и такое знакомое.
А потом до нее доходит. И она кричит.
Глава 48
У Патрика нет выбора: приходится делать, как велят. И он бредет вместе со всеми по покрытому ледяной коркой снегу, временами проваливаясь в сугробы по пояс. Они идут уже около часа. Вокруг все искрится от солнца, пейзаж ослепительно-белый. Ноги ноют, плечо болит. Несмотря на холод, Патрик весь горит. Он постоянно останавливается, зачерпывает пригоршню снега и отправляет ее себе в рот.
Сегодня утром, когда восходящее солнце освещало небо розовыми лучами, отец позвал его по имени. Ликаны отобрали у него пистолет и обыскали. А он все так и стоял, как пень. Мужчины выпотрошили, освежевали и разделали убитого лося. Голову отсекли и бросили в сторону. На все это ушло больше часа. Они с отцом сидели рядом на поваленном дереве и смотрели друг на друга, просто смотрели. Отец сначала улыбался, радуясь встрече, но потом улыбка сползла с его лица, а вместо нее появилось ошарашенное и подавленное выражение, как у родителя, который смотрит на собственного ребенка, лежащего в гробу.
— Все это время я так хотел тебя увидеть, — сказал он, — а теперь жалею о том, что ты здесь.
От туши шел пар, и поляна, закапанная кровью, стала похожа на ярко-алый пруд. На снегу валялись исходящие паром внутренности: багровые, зеленые, красные. На них тут же с карканьем слетелось воронье. Птицы черными тенями кружили у них над головами.
Сейчас ликаны волокут за собой двое саней, сооруженных из перевязанных веревками и жилами веток. Копья они используют как посохи. У одного на плече болтается автомат. Другой несет Кита Гэмбла. На всех — военная форма, но они больше не солдаты. И идут они не строем, а неровным треугольником, в середине которого Патрик.
Компания шагает вдоль поросшего лесом хребта, на вершине которого виднеются гранитные глыбы, и в конце концов выходит к разбомбленной деревушке. Крыши каменных и бетонных домов обрушились внутрь. Снег на улочках утоптан, испещрен следами и фекалиями, полит кровью и мочой.
У подножия скалы примостилась угловатая церковь, сооруженная из гранитных плит. С поломанного креста на крыше при их приближении вспархивает ворона. Вход прикрывает сорванная с петель дверь, ликаны отставляют ее в сторонку, обкладывают мясо снегом и заносят сани внутрь.
На полу в храме лежит расколотая цементная чаша для святой воды. Скамеек нет. Видимо, их пустили на растопку. Крыша местами обвалилась, и сквозь получившиеся дыры насыпало снегу. Поэтому пол местами скользкий. Сквозь стены кое-где пробиваются древесные корни.
Миновав кафедру проповедника, ликаны через проход попадают в дом священника, там в уставленном свечами алькове сидит скелет с заплесневевшей Библией на коленях. В помещении темно, и ликан, который несет Кита Гэмбла, щелкнув зажигалкой, поджигает факел с железной рукояткой. Проход идет вниз, и Патрик в нерешительности останавливается и наблюдает, как огонек факела, будто захваченный водоворотом, движется по спирали все ниже и ниже. Потом кто-то подталкивает его в спину.
Они спускаются и проходят через склеп, заваленный черепами и бедренными костями. Кое-где на останках сохранилась полуистлевшая одежда, все опутывает паутина. Тоннель расширяется, и отряд переходит по деревянному мостику через трещину в полу. Десятифутовый мостик в середине чуть прогибается, его поддерживают железные тросы.
На другой стороне располагается зала с высоким потолком, в котором проделано маленькое окошко. В центре возвышается нечто, напоминающее языческий алтарь. На полу разложены постели из шкур и сосновых лап. В очаге тлеют оранжевым угли, ликаны подбрасывают в огонь дрова из сложенной вдоль стены поленницы. Пламя разгорается, на лицах у всех теперь пляшут тени, и кажется, что их искажают причудливые гримасы.
Ликаны разматывают платки. Кожа у всех обветрилась, кое-где потемнела из-за мороза, кое-где расцветилась ярко-красными звездочками лопнувших капилляров. Дыхание паром вырывается изо рта и витает вокруг, будто отделившиеся от тела потерянные души. Пламя разгорается все сильнее и неровным светом освещает пещеру. Почерневший от копоти потолок облепили летучие мыши. На стенах намалеваны фрески. На них люди убивают зверей, а звери убивают людей: извечная битва, которая ведется вчера, сегодня, завтра, которая продолжалась и будет продолжаться всегда. Убийство, совершенное из-за голода или жажды — жажды, которую можно утолить только кровью.
На полу пещеры — черный песок вперемешку с гуано. Вокруг очага вместо стульев расставлены большие камни, а еще там лежит побелевший череп какого-то непонятного гигантского животного. Прямо на него Патрик и садится. Рядом устроился отец. Его ноги ниже коленей оканчиваются обрубками, и кажется, что он наполовину уходит в этот подземный мир.
Патрик разглядывает лица присутствующих. Чернокожий парень по имени Джесси, у которого нет почти половины зубов. Мексиканец Пабло, у этого на лбу вмятина, будто кто-то провертел там дыру грязным пальцем. Еще есть бородатый белый мужчина с плоским лицом и бегающими глазками навыкате. Его зовут Остин. Именно он отобрал у Патрика пистолет.
Там, на поляне, отец рассказал, что с ними произошло. На патруль напали из засады. Автоколонна нарвалась на самодельное взрывное устройство. Все случилось мгновенно: только что у них над головой было голубое небо, а уже в следующий момент все кругом пылало в огне. Они даже не успели понять, что произошло. Из облака дыма на них выскочило двадцать или тридцать ликанов.
— Мы расстреляли все боеприпасы, — рассказывал отец. — Превратили улицу в настоящий ад, но их было слишком много. Ликаны решили нас перекусать. И сделали это. Некоторых покусали особенно сильно. — Закатав рукав, он показал шрамы на своем предплечье. — Цель была достигнута.
Из всего патруля выжило пятеро. Все покусанные ликанами, один лишился ног. Они вырезали из себя осколки и прижгли раны раскаленной докрасна покрышкой.
— У нас тут любят порассуждать на тему «Что делать, если тебя вдруг покусают?» — вмешался Остин. — Одни говорят, мол, надо застрелиться. А другие — ничего страшного: смирись и живи, как зараженный. У нас ведь у всех жены и дети. Если ты был убит на поле брани или пропал без вести, семья получает пособие. А если ты возвращаешься домой ликаном? Тогда, твою мать, что? Тебя мигом демобилизуют, жена подает на развод, и ты живешь дальше — убогий, накачанный наркотиками.
Позади лежащий на поляне лось всхрапнул и попытался подняться, но Остин выпустил в зверя две пули из отобранного у Патрика пистолета. Лось рухнул как подкошенный.
— К чертям собачьим такую жизнь, — заключил бывший солдат.
Теперь, в пещере, Патрик молча наблюдает за ликанами и слушает, как они перекликаются, как пещера отзывается эхом на их голоса, как шелестят по песку шаги, как скрежещут ножи, которые они точат о камень. Мясо выгружают из саней, раскладывают на алтаре и принимаются разделывать сверкающими лезвиями. Некоторые куски съедают сырыми, а некоторые складывают в каменную нишу, похожую на заброшенную могилу, и присыпают снегом. По залу разносится запах крови вперемешку с резким запахом немытых тел.
Патрику все хочется спросить: почему? Почему отец не сбежал от них, не послал сыну весточку, что жив? Но он уже знает ответ: Кит Гэмбл больше не их командир, он тут пленник, как и сам Патрик. Но ответ не совсем верный.
Пабло опускается на колени возле очага и прикуривает сигарету. Его губы и руки измазаны кровью. В углублении на лбу затаилась тень. Он смотрит Патрику в глаза, глубоко затягивается, выпускает облако голубоватого дыма и говорит, что его отец — хороший человек.
Голос у него высокий. Только тут Патрик понимает: да ведь этот солдат совсем еще мальчик. Они все тут страшно молодые, всего на несколько лет старше его самого. Это непогода состарила их лица.
— Мне так жаль, что вы встретились при таких вот обстоятельствах. Но по крайней мере твой отец хотя бы жив, так ведь?
Остин стоит у алтаря, орудуя ножом. Он отправляет в рот кусок мяса и возражает с набитым ртом:
— Жив, говоришь? Я бы не сказал, что это жизнь.
Пабло еще раз затягивается и запускает горящей сигаретой в Остина. Она попадает ему прямо в щеку. Выпучив глаза, тот стряхивает пепел, хватает стоящий у стены автомат и выпускает в потолок очередь. А потом направляет ствол на Пабло.
— Только попробуй еще раз так сделать.
— У меня сигарет мало осталось, а то бы, наверное, попробовал.
Остин по-прежнему целится в мексиканца, прямо в углубление в его лбу.
— Да пошел ты, — бросает он наконец, ставит оружие обратно и вновь принимается орудовать ножом, отрезая полоски мяса и жира от лосиной ноги.
Патрик переглядывается с отцом, и тот опускает глаза. Его слово здесь ничего не значит, он не может запретить бывшим подчиненным препираться, не может даже защитить собственного сына.
Пабло берет со стоящих рядом с ним саней кусок мяса, насаживает его на копье и протягивает Патрику.
— Проголодался?
— Не давай ему, — снова вмешивается Остин.
— Но он же сын Кита.
— Не давай ему копье.
— Нас четверо, а он один. Думаешь, у него хватит пороху?
— Покормить его можешь, — отвечает Остин, не отрывая при этом взгляда от Патрика. — А копье не давай ни в коем случае.
Пабло еще несколько мгновений держит палку на весу — при желании Патрик вполне мог бы выхватить ее. Потом, уперев копье в бедро, мексиканец наклоняет кончик с насаженным куском мяса над огнем. Кровь с шипением капает на раскаленные угли.
— А твой старик в молодости такие номера откалывал, ты в курсе?
— Какие, например?
— Ну, помнится, он рассказывал, как однажды закинулся ЛСД в национальном парке Йосемити. И отправился на прогулку. Под кайфом решил, что надо раздеться. Так и сделал и пошел дальше голышом, в одних сапогах. И встретил женщину, в таком прозрачном белом одеянии. Сказал, что это была самая красивая женщина на свете. Твой папаша дотронулся до нее, а она рассыпалась пеплом и разлетелась по ветру.
— Пап, это правда?
Отец не отвечает. Опустив голову, он растирает свои культи.
Патрик улыбается. А почему бы и нет? Ему не особенно весело, но и не слишком грустно. Он вообще почти ничего не чувствует, только тревогу. В голове пусто, там осталось место лишь для одной мысли — мысли о побеге. Юноша внимательно смотрит на покрасневшие костяшки своих пальцев, изучает голубые вены, просвечивающие сквозь кожу на тыльной стороне ладони, будто там зашифрован ответ.
— Зачем ты ему это говоришь? — спрашивает чернокожий Джесси.
— Стараюсь разговор завязать.
— В таком случае мог бы рассказать парню какую-нибудь героическую чушь. А не болтать тут не пойми чего. Кому захочется выслушивать подобные истории про собственного отца.
Потом Джесси заявляет, что ему нужно поспать, ложится на шкуры и отворачивается к стене.
Мясо подгорело, от него идет дым. Патрик смотрит на прислоненный к стене автомат. Он совсем близко, но на другой стороне очага. Сколько там осталось пуль? Наверное, достаточно. Остин по-прежнему орудует ножом, склонившись над алтарем; он успел снять рубашку, руки у него по локоть в крови. Их взгляды встречаются. С таким договориться не получится. И сбежать от него тоже не выйдет. Как только Патрик попытается уйти, его либо убьют, либо покусают. В глазах Остина застыла жестокость. Рано или поздно он прикажет остальным держать Патрика, а сам вопьется ему зубами в бедро или отымеет в задницу. Это лишь вопрос времени.
Когда Клэр вытащила из конверта прозрачный пакет на молнии и поняла, что в нем лежат два аккуратно отсеченных пальца, она уронила жуткую посылку на пол и стала пятиться, пока не уперлась спиной в стену. При этом девушка не переставая кричала. Сначала Мэтью пытался как-то ее успокоить и шептал, что все будет хорошо. А потом он просто зажал ей рот ладонью и вытащил Клэр на улицу. На холодном воздухе она наконец затихла.
Девушка боялась оставаться одна и не могла вернуться в свою комнату: Андреа стала бы задавать вопросы, на которые никак невозможно было ответить. Поэтому Мэтью предложил отправиться к нему.
— Ты не против?
В ответ Клэр кивнула и продолжала кивать до тех пор, пока он не поймал ее рукой за подбородок.
— Хорошо, тогда пошли.
Мэтью поднял конверт с пола и положил ей в рюкзак. Они вместе вышли в сгущающиеся сумерки. Клэр казалось, что от отвратительного жуткого груза ее сумка стала невыносимо тяжелой.
Мэтью живет один. Извинившись за беспорядок, он торопливо запихивает в шкаф валяющуюся на полу одежду. Полки и рабочий стол завалены учебниками и бумагами, заставлены кофейными чашками. Маленький мягкий мячик, открытый пакет с чипсами, игрушечный тролль с торчащими в разные стороны волосами. Над кроватью висят два постера: «Звездные войны» и портрет Че Гевары. В углу гудит маленький холодильник. Мэтью достает оттуда бутылку минералки, и Клэр жадно выпивает ее. После того как она выплакала столько слез, ей страшно хочется пить.
На подоконнике стоят док-станция для айпода и глобус. Девушка щелкает переключателем, и внутри его загорается лампочка; на стены, окно и их лица ложатся яркие цветные отсветы. Клэр крутит шарик, и вся комната будто оживает.
— Куда бы ты хотела поехать? — спрашивает Мэтью.
Клэр тычет пальцем наугад, и их лица вытягиваются от разочарования — она попала в Волчью Республику.
Девушка прислоняется к Мэтью спиной, а он обнимает ее. Так они и стоят, глядя на свое отражение в оконном стекле. Клэр пытается сфокусироваться на нем, ее рот открывается и закрывается, будто она силится что-то прочитать. Непонятно, смотрит ли Мэтью на нее или мимо. Через некоторое время они почти точно в таком же виде перемещаются в кровать.
Утром взошедшее солнце вспыхивает, как пожар. Нужно уходить. После всего того, что она узнала, оставаться нельзя. Клэр выскальзывает из постели, надевает рюкзак и тихо закрывает за собой дверь. Через пять минут она уже у себя в комнате. Андреа все еще спит.
Клэр ставит на кровать открытый чемодан и принимается вытаскивать вещи из ящиков комода. Следующим же поездом она уедет в Сиэтл. Прощаться ни с кем не будет. Жалеть о чем-либо — тоже. Раньше она корила себя, проклинала собственную зацикленность на прошлом, считала ее слабостью. А теперь злится — как могла она так забываться? Ее прошлое — это и есть самое важное, а Мириам — единственное, что от него осталось.
Клэр в последний раз проверяет комод и письменный стол и тут вдруг натыкается на реферат по истории ликанов. Тот самый, про ее отца. Репробус поставил за него четверку с плюсом, а внизу написал: «В следующий раз используйте больше источников. Помимо Вашего собственного мнения, интересны еще и мнения других. Помните: волк силен стаей».
Разинувший пасть чемодан так и остается лежать на кровати.
Клэр достаточно хорошо изучила привычки Репробуса. В семь часов утра он выходит на прогулку, пьет кофе в кафетерии в главном здании и идет в свой кабинет, а там читает газету, проверяет работы или готовится к лекциям.
Клэр видит его через полуоткрытую дверь. Репробус сидит за старым, перепачканным чернилами столом, в руках — газета, во рту — погасшая трубка. Он как-то говорил, что стол этот раньше принадлежал библиотеке. На нем стоит печатная машинка «Смит-корона». Кабинет заставлен книжными шкафами и увешан старыми агитационными плакатами. Края у них обтрепались от времени. Верхний свет не горит, и комната погрузилась в тень, но на столе мягко сияет лампа в ярко-зеленом абажуре. Она отсвечивает в очках профессора, когда он поворачивается к Клэр.
Девушка в нерешительности, внутри все словно бы свело судорогой. Она стучится и тут же входит, не дождавшись ответа. Репробус с шуршанием опускает газету.
— Мириам… — начинает Клэр.
Но профессор подносит палец к губам, вытаскивает из кофейной чашки карандаш и торопливо пишет на листочке: «Не здесь. Опасно».
— Давай-ка прогуляемся.
На улице все еще сумрачно: солнце затянули облака. Этим серым зимним утром университетские здания напоминают выцветшие могильные камни. По кампусу шатается несколько студентов и преподавателей, в руках у них дымящиеся стаканчики с кофе, но народу почти нет. Земля, будто солью, присыпана снегом, под сапогами хрустят покрытые инеем травинки. Клэр старается идти рядом с Репробусом, но из-за его вихляющей походки и внушительных габаритов ей то и дело приходится сходить с дорожки.
Несколько минут назад девушка отдала ему прозрачный пакет. Он внимательно осмотрел отрезанные пальцы с торчащими из них обрубками кости. Клэр думала, он закричит, или заплачет, или в бессильной ярости взмахнет кулаком. Но профессор лишь с непроницаемым лицом вернул ей конверт, чиркнул спичкой, прикурил трубку и со вздохом выпустил облачко дыма.
— Я собираюсь уехать, — говорит Клэр. — Я должна ее найти.
— А почему ты думаешь, что она еще жива?
Клэр не уверена в этом на сто процентов. Но интуиция подсказывает ей, что Мириам не умерла. Ведь Пак столько времени ее добивался, и теперь наконец она в его власти. Мерзавец наверняка захочет продлить наслаждение, это для него сродни сексуальному экстазу.
— А что потом? — спрашивает Репробус, глядя прямо перед собой.
Он снова спихнул ее с дорожки, Клэр чуть толкает его плечом.
— Я еще пока сама не знаю.
Каждый раз, когда профессор затягивается, табак в трубке еле слышно шипит. Солнце то и дело выныривает между облаков, и тени старика и девушки то появляются на земле, то снова исчезают.
— Что-то происходит, — говорит Репробус. — Точно не знаю что. Колледж Уильяма Арчера всегда находился под подозрением, за ним всегда внимательно следили. Но недавно на восточной парковке стали появляться машины с правительственными номерами. Люди в черных костюмах шарят в приемной комиссии, бухгалтерии, компьютерном отделе и в кабинете проректора.
Внутри у Клэр снова вспыхивает нестерпимое желание бежать, раскрывается со щелчком, словно красный зонтик. Здесь нужно будет сражаться, и за Мириам тоже нужно будет сражаться. Ей нельзя застрять между двумя этими сражениями.
— Простите, профессор, но сейчас я не могу обо всем этом думать.
— Понимаю, однако помни: нынешние события важнее тебя, важнее Мириам. Мы сейчас попали под удар. Мы — это университет. Мы — это ты и я. Мы — это ликаны.
Под ногами хрустит снег, будто Клэр шагает по хрупким ракушкам. В зданиях начинают загораться окна: вылезают из кроватей студенты, включают компьютеры в своих кабинетах преподаватели, собирают мешки с мусором уборщики.
— Что мне делать, как вы думаете?
— Ты не знаешь хоть приблизительно, где Мириам?
— Наверное, где-то недалеко от Сиэтла. Судя по почтовым штемпелям. Больше у меня ничего нет — только конверты и видеозаписи.
— А как насчет электронных писем? Ты же как-то говорила, что вы поддерживали связь по электронной почте?
— Тетя не писала, где находится.
— Я тут недавно смотрел одну программу по телевизору. Там полицейский рассказывал, как они нашли сбежавшую из дома девушку по отправленному ею электронному письму. Какие-то там хакерские штучки. — Он шевелит пальцами, будто набирая что-то на клавиатуре, ну прямо как ее отец: все люди в возрасте так изображают компьютер. — Ты знаешь кого-нибудь, кто в этом разбирается?
Когда Клэр открывает банку с диетической колой прямо над ухом у соседки, та наконец-то просыпается. Андреа осоловело присаживается на постели, по щекам размазалась тушь, один глаз все еще закрыт, на голове — кавардак. Клэр вручает ей банку. Еще целых пять минут Андреа встает, при этом задавая ей разные вопросы, вроде: «Ты где была ночью?» или «А зачем у тебя чемодан на кровати?» В конце концов Клэр все-таки переходит к делу.
— Без проблем, — отвечает Андреа, сминает пустую банку из-под колы и бросает ее на пол в кучу мусора.
Клэр включает ноутбук и пересылает соседке электронное письмо от Мириам. Репробус не хотел разговаривать в кабинете, а тетя предупреждала ее насчет университетского Интернета, но сейчас уже не до предосторожностей, терять все равно нечего.
Андреа включает свою машину и стягивает растрепанные волосы в хвост. Клэр спрашивает, что она собирается делать, и та поджимает губы, но все-таки снисходит до объяснения:
— Ну, скажем, я пришла в «Тако Джонс» и вышла оттуда в Сеть. Значит, у меня будет их IP-адрес. Я отправляю из кафе «мыло», ты его получаешь. Чтобы понять, откуда оно пришло, надо разобрать «мыло» по косточкам. Вон, видишь, в самом низу. Теперь я могу проверить этот IP-адрес, в данном случае 75.402.157.195, и определить его местоположение.
— Так давай действуй.
— Ладно. Только чур меня не отвлекать.
— Давай уже.
— Сейчас. — Пальцы девушки мелькают над клавишами. Андреа прищелкивает языком и поясняет: — Конечно, если кто-то очень не хочет, чтобы его нашли, он может при желании замести следы. Тут как со стационарным телефоном. Всегда можно установить, с какого аппарата звонили и где находится телефон с таким-то номером. Но, с другой стороны, я же могу отвинтить телефон-автомат и позвонить с него из другого места.
— И что же нам делать?
— Я могу узнать, настоящий ли это IP-адрес. А если он настоящий, ты мне скажешь, то ли это место.
Андреа открывает сайт под названием «IP2Location» и забивает туда электронный адрес. Высвечивается место — кафе «Старбакс» в Такоме.
— Да, — кивает Клэр, — место совпадает.
Соседка интересуется, есть ли у нее еще какая-нибудь информация. Клэр удрученно качает головой.
— Только видеозапись.
— Давай ее сюда.
Андреа закачивает на компьютер оба диска, форматирует их и сжимает с помощью специальной программы. Потом она открывает видеофайлы в двух маленьких окошках и одновременно запускает, то и дело останавливая и прокручивая взад-вперед.
— Какая-то гребаная жуть, — говорит она, когда на одной записи появляется изувеченная рука Пака.
Она пристает к Клэр с вопросами, но та твердо заявляет, что, к сожалению, не может ничего ответить. Нет, она полностью доверяет соседке, но, если проговорится, они обе окажутся в опасности.
— Сейчас ты всего-навсего помогаешь мне разобраться с видеофайлом. Тут ничего противозаконного нет.
Андреа меряет ее долгим внимательным взглядом.
— Да вы только посмотрите на нее, ну прямо Джеймс Бонд в юбке. — Она поправляет резинку для волос. — Ладно уж.
Андреа вбивает в «Google»: «Такома, мотели». Открывается страница с длинным списком ссылок. Она переключается на карты. Половину экрана тут же занимает синий залив Пьюджет-Саунд, в него острым мысом вдаются окрестности Такомы, перевитые черными ниточками дорог. Мотели отмечены оранжевыми точками.
— Этот мотель находится где-то рядом с пресным водоемом, так что бульшую часть карты можно исключить.
— А откуда ты знаешь про водоем? — изумляется Клэр.
Андреа перематывает видеофайл и ставит на паузу там, где Мириам подтягивается на детской площадке. Увеличивает масштаб в три раза и двигает курсор наверх, пока в фокусе не оказываются зеленые кроны растущих возле парка плакучих ив.
— Элементарно. Конечно, тетя у тебя с виду накачанная, но не пробегает же она по утрам больше десяти миль? В такую-то погодку?
Клэр отвечает, что не уверена. Ее тетя — особенная.
— Ну, как бы то ни было, можем взять это за отправную точку.
Андреа оставляет только те мотели, что расположены рядом с реками или озерами. Список сокращается до одиннадцати названий. Почти все эти мотели расположены рядом с парками. Андреа включает режим спутника и уменьшает масштаб. Вот мотель «Дью дроп» — бетонное крыльцо, желтые кирпичные стены. «Такома». «Рейнир». «Каскейд».
— Нет. — Клэр качает головой. — Нет. Нет. Не то.
Андреа то увеличивает масштаб до высоты птичьего полета, то уменьшает, спускаясь прямо к очередной гостинице. Работает она очень быстро.
Ничего не подходит. Остались только три мотеля, которые не сфотографированы со спутника.
— Видимо, тут придется действовать по старинке.
Андреа переключает свой айфон в режим громкой связи и принимается обзванивать мотели. Спрашивает дежурных, сколько у них номеров. Ей нужно, чтобы было семь. А у них одно здание или несколько?
Клэр вдруг понимает, что у нее ноют зубы — с такой силой она их стиснула. Она уже почти отчаялась. Андреа набирает последний номер. Мотель «Бигфут».
— Здравствуйте, сколько у вас номеров?
— Свободных или вообще? — отвечает прокуренный голос.
— Вообще.
— Семь.
Клэр чувствует, как внутри у нее что-то оживает. Ну прямо как те черные тучи, что иногда висят над Висконсином: иногда они разражаются грозой, а иногда растворяются в небе, оставив после себя лишь серые облака.
— А как выглядит ваш мотель?
— В каком смысле? Мотель как мотель.
— Он коричневый?
— Да, коричневый. А какая вам разница?
— Слушайте, я обожаю коричневые мотели. Они просто улёт. А лес рядом есть?
— Да. Леса вы тоже обожаете?
— Ага, не то слово. Извините, а вы не могли бы сказать, кто сейчас у вас остановился? Мне очень надо, честное слово.
— Таких сведений мы не даем.
— А не было ли у вас случая, чтобы кто-нибудь из постояльцев недавно съехал без предупреждения? — встревает Клэр, наклоняясь поближе к айфону. — Ну, на прошлой неделе или чуть раньше?
— Да они постоянно так делают. Вам комната нужна или нет?
Андреа вешает трубку и выделяет адрес мотеля на экране.
— Это он. «Бигфут».
Клэр протягивает ладонь, и соседка шлепает по ней. Звук получается громкий. Девушки радостно смеются.
— Спасибо тебе, Андреа!
— Не за что.
Следует молчание, а затем Клэр покаянно произносит:
— Знаешь, а я ведь считала тебя порядочной овцой и непроходимой тупицей.
— А я тебя — высокомерной ханжой и настоящей скотиной, — не остается в долгу Андреа.
Клэр улыбается. Но улыбка быстро сходит с ее лица. Внутри теплится ярко-желтое пламя, нечто сродни молнии. Всего на свете неожиданно стало по два: два отрезанных пальца, два диска с видеозаписями, два имени — Клэр и Хоуп, Солнце и Луна, здоровые и зараженные, США и Республика, президент и его соперник, Мэтью и Патрик, Репробус и Мириам. Ее саму, да что там — весь мир вокруг словно бы раскололи пополам.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |