4. Подобным же подтверждением родства схоластики и мистики является высоко ценимый Аквинатом и порой дословно им цитируемый св. Бонавентура († 1274 г.) из ордена миноритов. Несколько позже доминиканцев в Париже в качестве преподавателей и студентов появились и францисканцы. Бонавентура был в XIII в. самым знаменитым их представителем. Он в возрасте 36 лет стал генеральным министром ордена, оказавшегося в то время в чрезвычайно опасном положении. Предшественник Бонавентуры на этом посту, Иоанн Пармский впал в соблазн спиритуалистического иоахимитизма (§ 62, 3). Богослов Бонавентура хотел избежать этой опасности, пытаясь в то же время сохранить для Церкви из наследия Иоахима Флорского то, что в нем было правильного. Практически от него требовалось установить мир между двумя партиями ордена. С этой целью он написал (конечно, нормативную) биографию св. Франциска. Известную роль сыграло его содействие союзу с греками на Лионском соборе (где он и скончался).
Бонавентура — блестящий мистик. Созерцая распятого Христа, он погружается в себя, чтобы отсюда по тройному мистическому пути взойти к единению со Всесвятым. Вместе с тем важно, что он еще и пастырь, неустанно и талантливо проповедующий перед самыми разными аудиториями — перед монахами, студентами, перед парижским двором... Его философия и богословие носят (как и вообще школа францисканцев в отличие от имеющей аристотелевскую направлен ность доминиканской школы) преимущественно августиновско-плато нический характер; сама его теология подчеркнуто христологична. Он ясно видит и опасность философского богословствования у Фомы; он считает, что не следует так сильно разбавлять водой философии вино богословия. У него богословие и молитва еще не разделены: «мы богословствуем, чтобы стать лучше».
5. Связь каждого отдельного ордена (особенно уже упомянутых францискан цев и доминиканцев) с определенной философско-богословской школой способствовала, с одной стороны, в силу конкуренции систем прогрессу науки. С другой стороны, привязанность к определенным теоретическим установкам нередко перерождалась в застывшую диктатуру школы. И именно из-за этого в Церкви возникала конкурентная борьба, которая нанесла заметный урон единству Церкви в позднем средневековье и в Новое время (споры о благодати). Когда богословские тезисы практически объединялись в единое целое с вероучением или же оказывались с ним слишком тесно связаны, дурные последствия были очень велики.
6. Особого упоминания заслуживает английская схоластика, имеющая скорее эмпирико-позитивистскую направленность. Роберт Гроссетест (1175_1253), епископ Линкольнский, который проявил большое рвение в церковных делах и даже отваживался наперекор королю и папе отказать в приходе недостойным претендентам, в области богословия был консерватором. Впрочем, он первым из англичан освоил почти всего Аристотеля и многое перевел с греческого языка. Например, в 1246 г. он издал первый полный перевод «Никомаховой этики». Благодаря многосторонней научной деятельности он стал «отцом Оксфордского университе та». Францисканец Роджер Бэкон (ок. 1214 — ок. 1292) в большой мере находился под его влиянием. Он был передовым мыслителем своего времени; многосторонний (имевший интерес к истории) ум с поразительными прозрениями относительно будущего (естественнонаучного и технического) развития. Он осознал многие лакуны и недостатки в основах средневекового мышления и был против упомянутого «iurare in verba magistri» [клясться словами учителя]; он пытался развивать богословие, шире используя для его обоснования Священное Писание и Отцов Церкви. Однако он со своими представлениями об универсальной науке, где традиция должна находиться в согласии с разумом и («естественнонаучным») опытом, натолкнулся на противодействие, впрочем ему оказывал покровительство папа Климент IV (1265_1268).
§ 60. Готика
1. Представление о самосознании времени можно получить непосредственно (хотя и не всегда вполне однозначно), изучая его искусство. Мы знаем, сколь сильно западный интеллект выражал себя уже в романском стиле (§ 46). Но в этом искусстве еще доминировали элементы стиля и чувство формы эпох, предшествовавших средневековью.
Когда западная духовная жизнь созрела и обрела независимость, она создала самостоятельный язык искусства — готику. Хотя этот стиль органически вырос из романского, он все же был нов как выражение нового состояния сознания, равно как и нового способа чувствования и выражения в художественно-формальной сфере. Естествен но, что искусство высокого средневековья как выражение культуры своего времени было прежде всего религиозным и церковным. Поэтому наиболее отчетливо оно проявляет себя в церковном строитель стве, в готических соборах (и их скульптурных изображениях).
В них отражаются самые сильные стороны религиозности XIII в.: сила веры, развитое религиозное сознание, ясность мысли, духовность, дерзновение. Смысловому единству стиля сопутствует ярчайшая индивидуальность форм выражения (особенно в скульптуре). Очень важно обратить внимание на следующее: в ходе духовного созревания, конечно, недостижимо полное равновесие всех сторон отражения действительности, захватывающее нас в романском стиле. Волнующая проникновенность неизбежно должна рождать вопросы, все испытывающие сомнением. Это справедливо и для великолепного взлета готики334.
2. Готический стиль в архитектуре, как и вообще развитие средневековой жизни, подчинен стремлению к синтезу. В романском стиле тяжесть и статичность зданий была обусловлена прочностью толстых, массивных и, соответственно, с трудом пробиваемых стен. Прочность здания сосредотачивается теперь в отдельных элементах его конструкции. Свод и опоры теряют статичные очертания, превращаясь в динамичный круговорот поддерживающих друг друга сил. Архитектор мыслит строение как организм, выросший из одной зародышевой клетки. Благодаря этому готовое здание производит впечатление окрыленно стремящегося ввысь. Отдельные элементы и тематические группы образуют множество соотношений и пересечений, соединенных в контрапункт, который со временем (к XVв.) усложнится, превращаясь в почти барочное многообразие форм. Готические кафедраль ные соборы в своей логической завершенности являются в искусстве эквивален том теологических сумм и вместе с ними служат действенным выражением совершенно освобожденной, активной и вместе с тем успокоенной взволнованности этих необычайно оживленных столетий. Их устремленность к небу, порыв и невесомость, очарование их внутреннего облика, где солнечный свет падает сквозь витражи «мистических» роз и окон, окрашиваясь таинственно воспламеняющи мися красками, абсолютно соответствует средневековому смыслу погруженных в Бога молитв.
В стремлении к существенной динамичности знаменательно выражается попытка по-новому овладеть тем, что до тех пор пребывало в несомненной естественности. Среди скульптуры высокого средневековья есть замечательные работы, например портреты епископов, чей утонченный, устремленный ввысь облик обращен к «горнему свету»; это и те, кто, кажется, скорбно удручен и вопрошает, и другие (как колонна ангелов в кафедральном соборе Страсбурга), в ком выражается взволнованность неисчерпаемой хвалы, приносимой Богу.
В готике разнообразно выражается новое восприятие природы, мира и жизни, которое, основываясь на реальности жизненного опыта, отказывается от аллегоричности романского стиля.
3. а) Сосредоточение нагрузки на элементах конструкции церкви в отдельных точках имело непосредственным следствием дробление плоскости. При строитель стве сводов это давало возможность выкладывать поверхности очень легкими и тонкими, что создавало впечатление невесомости и обеспечивало место для больших окон на боковых стенах. Давление распределяется от сводов и несущих нервюр наружу при помощи контрфорсов. Возникшие чисто конструктивно и как таковые исполненные в ранней готике аскетичной красоты логики, контрфорсы приобрели необычайно привлекательные и для общего облика характерные орнаментальные очертания. Иногда (как у хоров собора Нотр-Дам в Париже) они подобны мелодии, высеченной в камне.
У башен появились устремленные ввысь ажурные навершия (во Франции и Англии в меньшей степени), увенчанные шпилем.
Внутри здания появляются три или даже пять нефов. Чаще всего боковые нефы ниже, чем центральный (при одинаковой высоте: зальное пространство).
б) Порталы, контрфорсы и интерьер имеют богатые, со временем все умножающиеся скульптурные украшения. Их необозримое, трудное для восприятия количество оправдано лишь в период, когда большая часть ремесленников действительно творили своими собственными руками, т. е. были художниками, каковую задачу тогда еще значительно облегчала прочная традиция, которая обеспечива ла им надежную опору как на внутренние ценности, так и на художественные каноны335.
Наряду с определенным смысловым ядром сохранившийся художественный запас скрывает в себе замечательное изобилие первоначальных достижений. Их художественное своеобразие обусловлено: (а) формально — тем, что они созданы непосредственно для определенной конструктивной части (ниша в портале, перед колонной; перед узким столбом между двумя дверями; группировка рельефа над порталами), т. е. в определенных архитектонических рамках; изъятые с предназначенного каждому места (сегодня самые ценные образцы часто перенесены в музеи), они теряют часть своего художественного и религиозного воздействия; (б) содержательно — взволнованной одухотворенностью, которая, надо заметить, постепенно (в XIV и XV вв.) перешла от исходной суровой силы к истинному упоению движением, формой и чувством (вплоть до сентиментальности).
Украшению этих домов Божиих служат витражи окон, освещающих нефы, и «роз» над главным и боковыми порталами. Тайну силы света этих картин из стекла с их уникальным законом стиля мы в некоторой степени начинаем открывать лишь сегодня.
4. Готика возникла в Северной Франции, где церковная реформа рано пустила корни (Иль-де-Франс; первое готическое церковное здание в Сен-Дени). Особенно ценными памятниками готики являются Сент-Шапель и Нотр-Дам в Париже, церковь св. Уэна и кафедральный собор в Руане; домские соборы в Шартре, Амьене, Фрайбурге, Страсбурге, Ульме, Вене, Кёльне (в значительной части только с ХIХв.), Вестминстерское аббатство в Лондоне, кафедральный собор в Солсбери.
а) Название «готический» возникло во времена Ренессанса, когда люди не понимали этих чудес строительного искусства и хотели уничтожить их как варваризм. Теперь в готике мы видим одно из ценнейших созданий художественного гения человечества. Часто не замечают при этом одно само собой разумеющееся обстоятельство: эти творения по существу являются созданием именно католического церковного духа.
б) Можно лишь в общих чертах говорить о том, что привнесли в религиозное воспитание Запада готические кафедральные соборы своими статуями, неустанно повествующими о священной истории Ветхого и Нового Завета, витражами и барельефами, и сколько силы веры и любви к Богу выразила жертвенная воля, с которой все сословия содействовали строительству, с которой работали тысячи часто неизвестных и плохо оплачиваемых тружеников.
в) Готическое искусство в определенной мере было выражением нового общинного (а также мирского) духа. Уже сам факт большого числа занимающихся искусством мирян должен был этому способство вать. Об этом говорит и обилие гротеска, открывающегося попутно в скульптуре контрфорсов, водостоков на крышах, престола в хоре и т.д. Важным доказательством появления светских мотивов является одна из значительнейших скульптурных работ немецкого средневековья: фигуры донаторов в хоре наумбургского домского собора, где на месте апостолов, св. епископов, мучеников и праведников стоят исключительно светские лица, могущественные военачальники и дамы, полные величественного очарования, а рядом с ними даже убийца (по поводу аналогичной трансформации в литературе ср. § 56).
Четвертый период
ПОЗДНЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Время распада характерных признаков средневековья и
формирование основ Нового времени
§ 61. Общая характеристика
1. Средневековье было временем универсализма, объективизма и клерикализма (§ 34). Против этих сил, которые в универсальной империи и папстве выступали совместно, со временем (уже в XII и XIIIвв.) выступили, как мы видели, центробежные, т. е. служащие частным целям (партикуляристские) силы. Следует, вероятно, обратить внимание и на то, что тенденции, разрушающие единство и враждебные «средневековому» началу не были привнесены извне. Речь идет, скорее, о той трагедии исторического развития, на которую мы уже много раз указывали, о последствиях борьбы, которую вели между собой универсальные силы. Так как путем объединения под одной властью независимых сфер не удалось создать жизнеспособное и внутренне упорядоченное единство, постепенно с логической неизбежностью начался сложный (и отнюдь не регулярный) процесс, который неизбежно вел к вражде и разъединению этих сил. Казалось, что территориальная или «национальная» Церковь вернулась на стадию поместного устройства. Политические власти, добившись преимущества над иерархией и преуспев в попытках захватить ее богатства и права, снова оказались ограничены «национальной» сферой и поэтому раздроблены.
(а) В области политики возникает явление, которое условно можно назвать национальным самосознанием; это ведет к образованию национальных государств и, следовательно, к различным формам организации национальной церковности; однако папство пытается и дальше сохранять свои притязания на главенство в церковно-политической сфере, реально же оно его лишается, прежде всего из-за зависимости от Франции, а кроме того, из-за династических тенденций в самом Церковном государстве. (б) В сферах интеллектуальной и духовной жизни все большее значение приобретает индивидуальное (субъективное) мнение. (в) Наряду с клиром существенное участие во всех областях жизни принимают миряне, и культура начинает приобретать более светский характер. Это свидетельствует и о том, что христианское воспитание мирян клиру полностью не удается; он не способен включить в церковно-религиозную сферу пробудившуюся во всех областях и по сути законную самостоятельность мирян и светские ценности в их автономности: тенденции внеклерикальной общинности и обмирщения множатся. (г) Социальные изменения выражаются, в частности, в формировании определенных демократических идей и тенденций. Они являются реакцией на чрезмерное усиление монархии как в Церкви, так и в государстве, и на повышение культурного и материального уровня высшего духовенства и аристократии.
2. Пробуждение национального сознания, субъективной критики, обмирщение и демократические устремления меняют не только христианский народ, но оказывают воздействие и на церковное руководство, влияя тем самым на жизнь Церкви: (а) папство в Авиньоне, зависящее от национального французского королевства, отлучающие друг друга папы западной схизмы, а также политические и национальные папы-князья Ренессанса отчетливо обнаруживают утрату средневекового церковного универсализма и господство в церковной верхушке национального образа мыслей. (б) Поздняя схоластика демонстрирует распад гармонии веры и разума и вместе с тем субъективную критику. Последнее явление формируется в Церкви в виде номинализма Оккама и оккамизма, но кроме того (и прежде всего) в национальных еретических движениях в Англии и Богемии. (в) Жизненный уклад папской курии в Авиньоне и еще более в Риме времен Ренессанса, как и образ жизни широких кругов высшего и низшего клира показывают как никогда прежде решительное проникновение мирского сознания в церковную сферу и ослабление творческих сил Церкви. (г) Борьба за реформу и реформаторские соборы с их национальной и демократической установкой и их соборной теорий свидетельствуют о том, что партикуляристское национальное сознание, светский дух и демократические идеи пытаются проникнуть и с этой стороны в самые основы Церкви.
3. Позднее средневековье было не только временем упадка, но и временем, когда закладывался фундамент для строительства нового. Возникают (очень постепенно) новые «современные» религиозные установки, которые до настоящего времени господствуют в мире и под решающим влиянием которых по воле Божией несчетные миллионы бессмертных душ продолжают следовать к вечной цели. Было бы недальновидно, несмотря на множество недостатков, имеющих самый принципиальный характер, целиком отрицать ценность и определен ную оправданность целого ряда распространенных форм душевно-ду ховного бытия.
а) Более того, позднее средневековье несет в себе много ценного. Прежде всего нужно назвать то важное сокровище, которое Церковь подарила миру в мистике. Церковь продолжает трудиться над религиозным воспитанием христианского народа с таким успехом, что к концу средневековья подлинная религиозность у него оказывается значительно большей, чем предполагали исследователи несколько десятилетий назад. Правда, и здесь встречались не просто грубые, но и ужасающие недостатки (всякого рода формализм); но в то время как церковные князья на епископских престолах и в аристократичес ких соборных капитулах уже слишком часто не очень хорошо знали, что именно является подлинно католическим, и вследствие этой слабости и недостатка ясности не смогли противостоять духовно-куль турному наступлению Ренессанса и религиозному натиску Реформации, большаvя часть христианского народа мужественно хранила, как могла, верность христианским идеалам веры и жизни. Конечно, нельзя упускать из виду особую опасность противодействия одновременных противоположных тенденций — к формализму благочестия и к автономной внутренней духовности.
б) Ареной событий и в дальнейшем остается Запад. Но происходит перестанов ка сил. Германия, с давних пор игравшая главную роль в церковно-политическом развитии, отступает на второй план. Мы видели, как постепенно центр тяжести перемещается во Францию. Затем на первый план выдвинулась Италия (гуманизм и Ренессанс). В интеллектуальной жизни большое значение имеет Англия— родина Оккама и Уиклифа.
в) Ход событий можно описать такой схемой: Авиньонское пленение — западная схизма — реформаторские соборы. Внешняя последовательность событий заключает в себе процесс внутреннего развития; его характеризуют борьба между (1)Филиппом IV и Бонифацием VIII, (2) Людвигом Баварским и Иоанном ХХII (3) и, наконец, соборная теория. В религиозной сфере внутри Церкви происходит (1) расцвет мистики, (2) дальнейший подъем народной религиозности; вне Церкви — лжеучения Уиклифа и отчасти Гуса.
Конец средневековья определяется не Реформацией. Если мы не хотим продолжить средневековье до эпохи Просвещения (Troеltsch) и тем самым сделать неясным вообще само понятие «средневековье», то мы должны, вероятно, сказать, что Новое время началось, когда новые духовные установки пронизали всю жизнь Запада. Это новое концентрируется в гуманизме; именно он является фундаментом Нового времени. Реформация, напротив, несмотря на все ее мощное своеобразие и враждебность к гуманизму, была движением, которое не могло бы без него утвердиться.
Общим результатом позднего средневековья для Церкви был значительный упадок церковности и папского авторитета, связанный с начавшимися разнообразными, но по большей мере безрезультатными, религиозными исканиями.
§ 62. Предвестие и начало распада
1. Описанные выше явления распада уже в период расцвета высокого средневековья нагляднее всего представлены в политико- национальном рассредоточении, которое в свою очередь усугубляет эти явления; здесь большую роль играет связь «национального» и «мирского» чувств.
Уже указывалось на то, что в те времена «национальное» еще только начинало пробуждаться, и это слово нельзя понимать в его современном смысле. Равным образом нужно учитывать, что это пробуждение само по себе является процессом глубоко закономерным. Спрашивается, почему же тогда этот процесс нанес такой ущерб Церкви? Конечно, отчасти из-за эгоизма, который кажется существенной составляющей национального начала. Но равным образом и из-за того, что описанная борьба вокруг властных притязаний иерархии, как уже отмечалось, была не в состоянии законным путем примирить «национальное» с мирским.
Среди набирающих силу обособленных политических властей никто не продвинулся вперед настолько, как Франция — та самая Франция, которая когда-то в лице своих епископов и монахов составляла главную силу григорианской реформы. И именно это отсылает нас помимо национального эгоизма, который, естественно, и здесь нисколько не исключается, к уже упомянутой более глубокой проблематике в связи с Церковью и с ее отношением к государству. Независимо от оценочных суждений, на основании одних только фактов установлено: во всей истории едва ли найдется «национальное» усиление, которое таким роковым образом повлияло бы на жизнь Церкви, как французское национальное развитие в XIII и XIV вв. Позже возникнут более резкие проявления церковно-национального начала (Испания, Франция времен контрреформации и галликанства), но первый французский прорыв был самым значительным для всей судьбы Церкви.
а) Национальное усиление Франции, которое наиболее ярко представлено появлением централизованной власти короля (после всех явлений децентрализации на этот процесс, имевший высочайшую внутреннюю целенаправленность, ушло сто лет)336, уже упоминалось.
Во Франции папы искали убежища. Число французов в коллегии кардиналов возросло, и тем самым французы получили права на папский престол. Приняв Анжу в ленное владение, папство поставило себя в опасную зависимость от французского влияния337 (§ 54).
б) Мы уже знаем в высшей степени абсолютистское и выделяюще еся в культурном отношении светское государство Фридриха II в Сицилии, того самого правителя, который содействовал усилению национального самосознания во Франции и Англии и независимости территориальных властей в Германии.
в) В Англии мы также видим серьезную оппозицию папе, например, в правление Иннокентия III, затем Иннокентия IV (протест англичан против папского налога на Лионском соборе). Примечательно, что и здесь выдающиеся члены клира имели национальную и антиримскую настроенность; именно здесь, в Англии, где некогда была преданней шая Риму Церковь, они продолжали уже давнюю резко антикуриаль ную линию (радикальная критика Уолтера Мэйпса уже в XII в. и более раннего неизвестного автора из Йорка, † ок. 1110 г.). Вместе с противниками короля (ставшего ленником папы), баронами, они по согласию с лондонским клиром сделали экскоммуникацию и интердикт иллюзорными — ход событий, соответственно повторившийся во Франции.
г) Вследствие падения Гогенштауфенов Северная Италия сделалась свободной, и там образовались различные самостоятельные города-республики. Вскоре после этого Италия станет ведущей силой в интеллектуально-культурном отношении.
д) Конечно, низложение Штауфенов и выдвижение Франции не следует понимать в смысле полной цезуры. Империя и император отнюдь не отказались от своих притязаний на Италию и Церковь. ВXIV в. мы сталкиваемся с этими притязаниями неоднократно (вплоть до попытки Филиппа IV в обход Анжу сделать Францию носителем имперской власти). Даже в эпоху Реформации эти притязания, все еще сохраняющие реальную силу, будут сказываться на группировке политических и церковно-политических сил.
е) В конце этапа в игру сил вступает Испания (в церковно-полити ческом и культурном отношении).
Если смотреть в целом: политическая дифференцировка, которая уже в конце XIII в. сильно повредила средневековому единству.
2. Правда, во всех областях культурная жизнь в целом все еще была естественным образом (причем по существу) церковно-христи анской. Но внутреннее развитие, как и соприкосновение с мусульманской культурой, свидетельствует об указанной направленности; это означает, что основные установки, конституирующие средневеко вье, начали заметно утрачивать свое влияние, а точнее, преобразовы ваться.
Папский универсализм начиная с Библии, первохристианства и Григория I мыслился как религиозный. С XIII в. (и, как мы видели, уже и до того) политическое мирское начало в ходе осуществления plenitudo potestatis [полноты власти] папства оказывается опасно самоценным.
В той мере, насколько учение Церкви почти для всего Запада несомненно составляло обязательную норму и в значительной части являлось также питающей духовной силой, объективизм остался в сохранности. Но он был ограничен. Вслед за стесненным по вполне объективным причинам гуманизмом св. Бернарда в XII в. в искусстве, литературе, науке и экономике растет ощущение самостоятельно сти и самоценности; эти сферы приобретают все больший вес при перестройке сил и институций и все настойчивее заявляют о своих правах. В богословии критика разума становится все радикальнее. Проникновение арабского аверроизма, который имел в Парижском университете такого выдающегося представителя как Сигер Брабантский († ок. 1284 г.), отчетливо свидетельствует о внутреннем рассредоточе нии (с которым боролся Фома Аквинский). В силу того что светское общество приобретает все большую независимость, возникает интеллектуальная конкуренция с официальным представителем Церкви — клиром. Голосов, которые осмеливаются дерзко критиковать Церковь и папу, становится все больше. Порой дело доходит даже (как некоторое время при Фридрихе II) до принципиальной вражды.
3. а) В качестве одного из первых, кто закладывал основы Нового времени, следует назвать наполненного апокалиптическими видениями, живущего как аскет, пророчески проповедующего отшельника, основателя и аббата монастыря Иоахима Флорского в Калабрии (†1203г.). Его влияние проникло очень глубоко. Правда, эпигоны сделали из его идей выводы, ему чуждые. Важно, однако, что эти выводы лежат вполне в плоскости его основных идей. Его реформаторские воззрения должны были действовать тем сильнее, насколько они кажутся вытекающими из самого средоточия веры. Следует обратить большое внимание также на то, что хотя его спиритуализм был побежден «potestas directa» [прямой властью] Церкви по праву, однако слишком односторонне; его стремления не нашли поддержки 338.
В идеях Иоахима снова проявляется опасный соблазн якобы чистого спиритуализма. Правда, по замыслу его позиция была церковной, так как он представлял свои произведения на суд Церкви. Но на деле его углубленные перетолкования были опасным уходом от Откровения, и он даже защищал ересеподобный тритеизм (который был осужден на IV Латеранском соборе). Далеко опережая свое время, уже в большой мере будучи представителем грядущей эпохи, он проповедо вал и ждал новую (третью) всемирную эру, эпоху Святого Духа, вслед за Церковью близких к миру священников — Церковь исполненных Святым Духом: типичное и типично опасное обращение к позиции, которая во имя внутренней духовности так легко впадает в мечтательность и утопичность и в силу этого разрушается. В основе этого ожидания лежит убеждение, с разными проявлении которого мы уже встречались, что общество, как светское, так и церковное, глубоко пало и потому нуждается в наказании с последующим обновлением, возрождением. В этом, конечно, и заключается самая глубокая причина влияния его проповеди.
б) Мы опять отчетливо слышим, как уже в начале и в середине XIIIв., великий девиз позднего средневековья: реформация Церкви (и одновременно лозунг начинающегося Нового времени: Ренессанс). Иннокентий III уже представил его в качестве темы Латеранскому собору 1215г., Фридрих II превратил его в боевой пароль против господствующей над миром Церкви; из-за Иоахима он обрел опасную форму, и через столетие и позже созреют его горькие плоды.
в) Об опасной взрывной силе, заложенной здесь, свидетельствует и процесс развития ордена францисканцев. Партия строгих, «духовных» (спиритуалов), связывала «третью эпоху» Иоахима в истории спасения (эпоха Духа и монахов) с Франциском и его орденом. Они встали на защиту идеала бедности св. Франциска с непреклонностью, которая была полностью лишена смирения святого основателя ордена. Здесь сформировался дух фанатизма, который в конце концов должен был вступить на весьма нехристианские и нецерковные пути.
4. В научной жизни черты, противоречащие единой картине христианства, проявились в пантеистических течениях (новое влияние философии испано-мусульманского Аверроэса и вообще философии ислама).
Весьма важной для дальнейшего была система францисканца Дунса Скота (ок. 1265_1308), который дал остроумную критику томистской доктрины, а также самого Фомы Аквинского; хотя и для него Аристотель — это «Философ», которого он цитирует, однако он делает явный акцент на августиновских элементах традиции; он лишь в довольно редких случаях, как впрочем и уже более ранняя францисканская богословская школа (Александр Гэльсский, а также Бонавентура, § 59), признает, что они могли иметь значение для томистского миропонимания.
Именно это (наряду с общим аспектом) указывает в конечном счете на разные способы мышления здесь и там. Их оборотной стороной оказывается еще и тот момент, который вообще присущ грандиозным системам схоластики: их впечатляющая замкнутость делает в конце концов невозможным их плодотворное дополнение.
Дунс Скот стремился, насколько это возможно, основывать богословие непосредственно на Откровении, что было более чем оправданным желанием (что хотя не противоречило Фоме, однако противоре чило его школе). Но с этим был связан роковой шаг: сомнение в примате познания в пользу воли. У Дунса Скота такая программа вполне конкретизируется в виде примата любви: Deus caritas est [Бог есть любовь]. Но все же это был судьбоносный поворот. Он угрожал гармонии знания и веры. Он, впрочем, отягощал собственную систему внут ренним противоречием: доказательство примата воли и Откровения проводилось средствами утонченнейшей критики разума.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |