В целом их представления основывались на спиритуализирующем (а иногда и спиритуалистском) понятии Церкви. Все имели, исходя из своих принципов, тенденцию к отрицанию апостольского преемства епископов, а также монашеской жизни. Для них сама апостольская жизнь и харизматическое призвание служили своего рода преемством, в котором они строили свою собственную иерархию, состоящую из епископов, священников и диаконов. Здесь даже присутствовало влияние монашеского идеала 313. И все же их основная установка несомненно ориентирована на жизнь в миру.
Более радикальную картину представляют родственные направления в Верхней Италии, где сильнее распространилось влияние катаров: отрицание чистилища, а значит, и отказ от молитвы за умерших и заупокойных богослужений; отрицание почитания святых, отпущения грехов, отказ от присяги, военной службы, смертной казни (=отрицание связи Церкви со светскими властями). Ограничение числа таинств крещением, причастием и покаянием: предвестие многих будущих еретических церковных образований.
Впервые здесь появляется движение, которое — в различной степени — отрицает исторически сложившуюся Церковь как таковую и ссылается на некую тайную Церковь, в которой их связывает с апостолами прямая преемственная связь.
3. Поскольку вальденсы не подчинялись наложенным на них запретам, папа Люций III отлучил их в 1184 г. Это, конечно, не решило проблемы. Иннокентий III, признавая, что в этом движении есть значительные позитивные ценности, небезуспешно пытался хотя бы часть его вернуть в Церковь. Несмотря на все неудобства, доставляемые наступательной проповедью странствующих проповедников, он осознавал необходимость проповеди-благовестия, противоположной пагубному молчанию клириков, канонистов и монахов, «немых собак».
Однако главным победителем вальденсов стал Франциск из Ассизи (§ 57), осуществивший внутри Церкви идеал апостольской бедности и страннической проповеди.
В Вальдесе и его движении мы впервые в средневековье видим, как миряне широко и самостоятельно участвуют в решении религиозных проблем своего времени: еще один и (как показывает эта первая еретическая попытка) тревожный признак Нового времени, идущего на смену средневековому клерикализму314.
III. Организация борьбы с ересью
1. Уже христианская древнеримская империя создала обширное законодательство о еретиках. Августин, принужденный к тому упорством и жестокостью донатистов, изменил свое первоначальное мнение (§ 30) и выступил за применение внешней власти против лжеучителей. На христианском Западе существовало законодательство о еретиках Юстиниана (§ 23) и соответствующие постановления Карла Великого, но не было собственно законодательством установленного порядка наказаний, без которого, однако, при том внутреннем слиянии государственного и светского начал, которое характерно для средневековья, к сожалению, обойтись было нельзя. Отлучение от Церкви уже было недостаточным средством в те времена, когда ересь фактически стала не только грехом совести, но и посягательством на устои и стабильность общества. Вновь история ставит нас перед одним из тех трагических сплетений, когда жизненно необходимая защита истины осуществляется такими способами, которые мы в их конкретной форме можем воспринимать только с ужасом, даже если добрые намерения ответственных за это лиц объяснимы с историко-полити ческой точки зрения.
Народные воззрения, проявления практического богословия и обычного права до некоторой степени опережали здесь закон. Известный материал, однако, ограничен. Епископ Вазо из Лютича (980_1048) осуждает жестокие меры против действительных или предполагае мых еретиков во Франции; св. Бернард осудил преследование иудеев и жестокие стихийные истязания и убийства еретиков в Кёльне в 1144 г., поскольку вера должна приходить путем убеждения, а не через принуждение; но он говорит и о том, что еретиков должен ждать костер. Народные волнения против иудеев участились315. Узаконенные наказания еретиков впервые установил Фридрих Барбаросса. Определенно засвидетельствована смертная казнь за ересь в 1197 г. в Арагоне. Потом ее объявил Людовик VIII во Франции, Фридрих II в своих владениях и папа (1231) для Италии.
2. Решающую роль в борьбе с еретиками сыграл институт епископской инквизиции. Папская булла от 1184 г. предусматривает помощь светской власти — постановление, с которым соглашается Барбаросса. Смертная казнь не упоминается. Страшной была участь еретиков в альбигойских войнах 1209_1218 гг. Вскоре после этого (1229 г.) на одном из соборов в Тулузе епископская инквизиция получает свою окончательную форму: епископ должен был приказывать разыскивать еретиков и, если они изобличены и упорствуют, передавать их представителям светской власти316.
а) Григорий IX преобразовал этот институт в папскую инквизицию, сделав ее постоянным учреждением и подчинил непосредствен но Св. Престолу. Инквизиторами назначались доминиканцы. Надо было случиться тому, что Григорий, а затем Иннокентий IV усвоили себе соответствующее распоряжение Фридриха II. Подобающим наказанием для упорствующих еретиков была решительно определена смертная казнь, которая должна была совершаться руками светской власти. Иннокентий IV в 1252 г. разрешил применение пыток при судопроизводстве.
Полная формально-юридическая трактовка следственного материала органами Церкви может только насторожить. Здесь явно видны первые шаги пагубного отступления церковного сознания от евангельской проповеди. Многозначительная деталь — назначение инквизиторами именно доминиканцев; ведь специальной задачей нового ордена было обращение еретиков (§ 57).
С другой стороны, нужно подчеркнуть, что эта задача воспринима лась с полной серьезностью, т. е. Церковь не ограничивалась негативной реакцией; напротив, она искала позитивного преодоления опасности путем возвращения заблуждающихся в лоно Церкви при помощи нищенствующих орденов.
б) Инквизиция была страшным учреждением. Много невинной крови было пролито ею, много жестокостей ею совершено. Она не годилась для того, чтобы осознать подлинное положение дел, так как применяла пытки, и не была специально ориентирована на изменение образа мыслей подследственных (это не в последнюю очередь подтверждают сами инквизиторы тем, сколь сильно они не доверяли вынужденным отречениям); не была инквизиция и выражением христианского духа, как бы мало права мы ни имели сомневаться в серьезности веры отдельных ее представителей. Неисторично также ставить одной только Церкви в вину связанные с инквизицией злоупотребления. Здесь равно «виновны» и представления той эпохи, во многом еще грубые, и, конечно, жизненно важная связь религиозного и государственного начал; однако нужно со всей настойчивостью подчеркнуть, что здесь выражено также высокое понятие об истинной вере: она— высшее благо на земле, несравнимое ни с чем, особенно с телесной жизнью. Инквизиция и обычай сожжения еретиков были поэтому уничтожены не реформато рами (которые, напротив, их одобряли), но Просвещением XVIII в.
3. От папской инквизиции следует отличать более позднюю испанскую (основанную в 1481 г.), которая по своему происхождению и структуре была прежде всего государственным учреждением, за которое Церковь, конечно, также несет свою долю ответственности.
Сначала удалось насильственно подавить все зарождающиеся еретические движения как явления общественной жизни. Но яд ереси отнюдь не был уничтожен. Ересь стала подпольным движением.
В Германии после убийства Конрада из Марбурга (1233 г.), посланного туда впервые для суда над еретиками, папская инквизиция отступила, и только в XIVв., когда умножаются процессы над ведьмами и колдунами, она начинает иметь здесь значение.
§ 57. Жизнь орденов. Нищенствующие ордена
Во время начавшегося уже распада подлинного средневековья, проявившегося в еретических движениях, личности Фридриха II и литературе, шел и противоположный процесс — процесс зарождения элементов нового, служащих дальнейшему углублению и обогащению собственно средневекового, а именно религиозно-церковного сознания.
С начала Средневековья, даже со времени клюнийского обновления и всего, что ему сопутствовало, разные ордена достигли невероятно многого. Однако, поскольку их сила и богатство возросли, произошло некоторое их обмирщение; или же они стали приносить меньше пользы из-за внутренней перестройки (отказ от физического труда, господство культового начала). Движение, возглавляемое Сито, оставаясь в своей строгой монастырской реформе полностью в рамках традиции, способствовало появлению множества новых начинаний; но и его творческий период закончился. У рыцарских орденов все чаще и чаще идеал праведной жизни оказывался отодвинут на второй план политическими и военными задачами. Внутренняя же сила Церкви полностью сохранилась: монашество не просто возродилось, но, более того, только теперь (когда люди ощутили мир уже стареющим— iam senescente) оно по-новому раскрыло все богатство своего аскетического идеала. Главные заслуги в процессе этого развития принадлежали св. Франциску Ассизскому и св. Доминику, причем уже очень скоро проявилось родство созданных ими общин. И хотя сам факт их появления вызван острым кризисом состояния и форм жизни Церкви того времени, этот процесс не имеет полемической нацеленности (которую мы отмечали у Бернарда), но развивается соответственно своей природе в высшей степени конструктивно. В особенности на примере жизни св. Франциска мы видим подлинный акт христианского творчества.
Как у Доминика, так и у Франциска нововведения настолько значительны, что во избежание неправильного истолкования придется рассматривать их путь отдельно от традиционного монашества. Будучи родственны в основе старому монашеству, новыми и «немонашес кими» ордена стали в силу того, что в предписанный им образ жизни и устав317 была официально введена обязанность быть пастырем, проповедником и учителем.
I. Франциск Ассизский
1. а) Франциск — величайший святой средневековья. Все в нем просто, истинно и значимо; он всем понятен, он настолько преисполнен любви, что и по сей день весь мир, как католический, так и некатолический, в восхищении склоняется перед ним. Бедняк из Ассизи и как отдельная личность является блестящей и убедитель ной апологией католической Церкви, будучи, правда, и мощным ей предостережением.
Франциск Ассизский — один из самых самобытных образов, какие знает история: он был совершенно чужд среде, из которой вышел, и стал таким, каким мы его знаем, исключительно действием благодати и в силу своего особого душевного склада. И все же именно он способом, который следует назвать поистине провиденциальным, дал ответ на самые важные вопросы своего времени318.
б) Франциск родился в 1182 г. в семье богатого торговца тканями, т. е. типичного представителя гордого, набирающего силу бюргерства итальянских городов319. Подобно Вальдесу, он презрел деньги. Его ум следовал всему великому и вместе с тем истинному. Он хотел стать рыцарем, и он стал им. Но вместо служения земному господину он стал рыцарем Иисуса Христа; и как мирской рыцарь следует за своим господином, так шел он за своим божественным Хозяином: послушный Его слову, буквально, без мудрствования; рыцарская верность — главная черта его веры. Его правильно зовут «Poverello», потому что подобно тому, как другие рыцари избирают себе земную даму сердца, он сочетался браком с «дамой Нищетой»320.
2. а) Пленение, а прежде всего — тяжелая болезнь привели его к столь возвышенному пониманию жизни. Ему пришлось преодолеть тяжелый внутренний кризис. Но время Дамаска было целительно и плодотворно. Оно совершило переворот в его внутреннем мире, подготовило пашню, в вопрошании ждущую тайну благодати. Он начал без великих планов. Он услышал голос, исходивший от распятия в Сан-Дамиано и сказавший ему: «Франциск, иди и восстанови дом мой, который, как ты видишь, совершенно разрушился». Он понял эти слова буквально. (Позже столь буквальное понимание стало свойственно ему, как никому другому.) Итак, он восстановил часовню своими руками.
Он увидел прокаженных; он заставил себя остаться с ними и служить им. И тогда произошло следующее: «Горькое (отнюдь не теряя своей горечи) стало ему сладким».
б) Тогда в его жизни произошло великое событие: во время мессы при чтении Евангелия он услышал повеление Иисуса Своим ученикам: жить в нищете и проповедовать покаяние. Это определило дальнейшую программу Франциска. В буквальной верности, без всяких «если» и «но», этот наказ должен быть исполнен: (а) ничем не владеть и (б) проповедовать. Идеал св. Франциска — нищета — выразился, таким образом, не только в том, чтобы «ничего не иметь», но получил позитивный смысл, так как должен был быть поставлен на службу идее Царствия Божия, попечению о душах.
в) Его отец, богатый купец Бернадоне, не мог перенести того, что его сын раздарил все, чем он владел, и прогнал его. Ответ Франциска был: «Теперь я тем более могу молиться:
3. а) В 1209 г. Франциск с двенадцатью спутниками, объединивши мися вокруг него, явился в Рим к Иннокентию III. Возможно, папа почувствовал в этих простых людях, просивших разрешения проповедовать, что-то общее с вальденсами. Поэтому он счел новый идеал бедности (распространенное название «pauperes» — бедняки, нищие— воспринималось в то время как еретическое), который требовал от братства полного отказа от собственности, неосуществимым. Однако устно он утвердил программу Франциска. Одного слова папы было достаточном для святого, который всю свою жизнь не слишком заботился о декретах и привилегиях. Для него было очевидно, что он на правильном пути. Его программа, собственно, и не нуждалась в сложном «уставе», но требовала, как он просто формулировал, одного: жить по Евангелию.
Франциск искал мученичества. После того как генеральный капитул необыкновенно быстро выросшего братства в 1219 г. организовал миссионерскую деятельность, Франциск отправился на Восток (где к его словам прислушался султан, но в целом попытка миссионерства не была по-настоящему успешной). Это было началом необозримого миссионерского труда. Так произошел переход от духа «крестовых походов»: от агрессивного насильственного обращения к проповеди Благой вести в свойственном ей духе заботливой любви в подражание Христу321.
Именно поэтому францисканцы стали великим миссионерским орденом высокого и позднего средневековья.
Во время путешествия Франциска в Палестину среди его братьев произошел разлад, принесший ему много страданий. Однако это не был, как долго думали, конфликт между умеренным и строгим направлениями (подобный более поздней борьбе между обсервантами и конвентуалами; ср., например, § 65). Строгая система постов, установленная тогда братьями, была принята скорее ради защиты в спорах с катарами в желании доказать свою способность с ними конкурировать.
Возвратившись, Франциск защитил христианскую свободу меньших братьев322. Только в 1221 г. он дал им устав. Там было требование «оставить мир», жить по Евангелию. Более подробные ограничения заключались в необходимости послушания, бедности и целомудрия. Этот устав в 1223 г. был заменен окончательной редакцией, которая— novum! — была утверждена папой. В его подготовке принимал участие кардинал Уголино, в дальнейшем — папа Григорий IХ. Его заслугой было то, что образу жизни, свободно вытекающему из жизни самого Франциска, была придана твердая форма, что сохранило его для будущего.
б) Дело в том что исходный замысел Франциска, который он осуществлял вначале и к которому, конечно, до конца дней лежало его сердце, касался маленькой, легко обозримой группы братьев, которые могли существовать без дома и без собственной церкви (часто они спали в церквях), которые все ежегодно встречались и, как в Евангелии (Лк 10, 1 слл.), посылались в мир для проповеди. Пламя любви было столь велико, что они были готовы исполнить почти все, что им предлагалось. Но как следовало их организовать для служения Господу? Быстрый, вызывающий изумление рост их численности делал равно невозможными как ежегодную встречу, так и отказ от собственных помещений, при этом стала очевидной необходимость испытательного срока. Количество поставило под угрозу возвышенный идеал. Но спас устав. Уголино осуществил изменения, необходимые для преобразования братства в монашеский орден. Был введен новициат. Тем самым возникла необходимость в определенном месте, где было бы возможно проходить обучение и испытание, и теперь у братьев появились церкви и постоянные места проживания. Но пока Святой был жив, они слышали его строжайшее предостережение, что им можно пребывать там только в качестве гостей, временных пришельцев и странников.
в) Таким образом, нисколько не противясь необходимым преобразованиям, Франциск противился, скорее, принижению героического идеала. Он страдал из-за отступлений от первоначально добровольной крайней строгости, которой в своем образе жизни большинство братьев больше не могли соблюдать. Он не считал эти уступки неизбежными и, более того, усматривал в них угрозу выполнению своей главной, непосредственно Богом данной, строго обязательной задачи. И все же Франциск склонялся перед волею Церкви. Он понимал — и с какой мучительной настоятельностью, — как плохо обстоят дела Церкви. Не раз прибегал он к помощи священников и епископов, не рассуждая об их греховности. Ведь безусловная верность Римской Церкви была для него необходимой предпосылкой всякого христианства. Священников хотел он «почитать как своих господ, даже когда они меня преследуют». И, вероятно, в ходе истории Церкви никогда ни в ком столь ослепительно не проявлялась таинственная сила живого героического послушания, как во Франциске. Ему удалось заложить основы будущей реформы Церкви. В любом случае он остался до сегодняшне го дня духовной силой, таинственно животворящей, потому что отрекся от себя самого, между тем как катары и вальденсы исчезли, потому что осуждали, а не смирялись.
г) Франциск не стал священником; он считал себя недостойным этого, поэтому остался диаконом. Хотя он жил одной лишь Церковью, хотя проповедь Благой вести занимала боvльшую часть его жизни, весь его образ составляет что-то типично неклерикальное. Вместе с тем он показывает пробуждающимся в то время мирянам огромные возможности реализации себя в Церкви. Его собственный орден не продолжил эту линию соответственно с ее значимостью. Правда, следуя указанию Франциска, первые меньшие братья сохраняли каждый свою профессию. Но они желали сохранять безбрачие, они своей жизнью освящали профессию, а не семейную жизнь (ср. в этой связи влияние «третьего ордена», § 58, 1 б).
4. В 1224 г. Франциск заболел. Он страдал ужасными болями (болезни глаз и желудка). Во время этих испытаний ему были дарованы часы наивысшего счастья; на Алверне у него в 1224 г. появились знаки ран Господних (стигматы); тем самым он и телесно стал отображением Распятой любви. Вскоре после этого во время своих болей он сочинил преисполненную хвалы и благодарности Песнь Солнцу.
Бедный и нагой, Франциск скончался 3 октября 1226 г. Уже спустя два года после его смерти папа Григорий IХ причислил его к лику святых.
5. а) Конкретной целью, которую Франциск поставил перед своим орденом, было не собирание милостыни, но проповедь и труд; милостыня могла быть средством существования только в крайнем случае. Уход от мира не должен был стать вхождением в монастырь (Cajetan Esser); братья должны были оставаться среди людей, добывать у них себе на пропитание и проповедовать им своей жизнью и словом.
Религиозность Франциска — прежде всего поклонение. Долгими часами внутренний жар переполнявшей его любви изливался в словах «Мой Бог и всё». «Молясь, он весь становился молитвой», — говорит его биограф Челано. В Господе Иисусе Христе он чтил прежде всего Его Воплощение: в привлекательности Ребенка в Вифлееме (впервые он праздновал ночь Рождества, поклоняясь яслям в лесу около Греччо в 1223 г.), в страданиях Распятого и в личном Его присутствии (video corporaliter [вижу телесно]) в алтарном таинстве.
б) Франциск излучал божественную детскость. Она определила до самых глубин его облик свободного христианина, который ни в коей мере не господствует над всем, но хочет быть слугой и братом всему— диким зверям, растениям, скалам и воде, солнцу и луне. Этому мы видим трогательно-серьезные доказательства в жизни и словах несравненного святого, и совершенно недопустимо их не учитывать, считая сентиментальностью. Напротив, они относятся к самому смыслу непостижимого во Франциске, желавшем быть в этом мире глупцом, поскольку он был глубоко уверен в том, что христианство неосуществимо вне scandalon. Наслаждение природой и веселый нрав прочно входят в поражающую нас аскезу святого.
Франциск — чудо католического синтеза. Вряд ли найдется другая личность в истории Церкви (и возможно вообще в истории?), чья богатая духовная жизнь в такой степени была бы основана на личном духовном опыте. И все же именно этот человек всеми фибрами души был связан с жизненными силами правящей миром, созданной специально для спасения Церкви. И едва ли есть другой гений, в котором так, как в нем, власть этих сил ни на одно мгновение, пусть даже в ничтожно малой степени, не запятнала пути чистого служения вниманием к собственному Я.
6. а) Орден Франциска — «Меньшие братья» 323 — отличается от ранее существовавших следующими особенностями: (1) даже сам орден как таковой не должен ничем владеть; (2) отпало условие stabilitas loci; (3) орден имел единообразную структуру с централизованным управлением (генеральным капитулом и генеральным министром) при строгом послушании. Забота о полном послушании324, так же как и о месте, где проходила жизнь ордена Меньших братьев, занимала при этом Франциска даже больше, чем вопрос бедности (вступление в общину определялось, например, как «принятие в послушание»). От него, свободного чада Божия, исходит требование «слепого повиновения». Это нужно постараться понять и не торопиться неосмотритель но приписывать этим словам неблаговидный смысл. За ними стоит глубокая мысль о необходимости избавиться от себялюбия. Поэтому высшая форма послушания — «под властью сарацин идти туда (к мученичеству), где плоть и кровь более не играют роли» (Челано). Власть приказов правителей (minister et servus [слуга и раб]) и, естественно, власть генерал-министра325 именно у Франциска понимается совершенно церковно как обязанность служения подданному, через которое он может исполнить Божью волю.
Типичными по отношению к св. Франциску и его первоначальному братству являются слова «новый» и «возродить». Должна быть возрождена преемственность Христу, точнее, как говорят современни ки, жизнь ранней Церкви, ее вера, ее бедность, ее простота и смирение: меньшие братья. Именно в этом смысле казались своему времени новыми святой и его дело.
Братство св. Франциска, которое выросло в настоящий церковный орден, было по сути творением одного человека, который, ведомый и научаемый непосредственно Богом (что он сам часто повторяет), спонтанно пробивался сквозь прежние формы монашеской жизни и, не слишком заботясь об организационных частностях, стремился осуществить новый способ следования Иисусу Христу. Решающим в соответствии с этим был отнюдь не устав, определяющий частные вопросы, а «жизнь» братьев, которая, как мы уже слышали, должна была следовать одному единственному образцу — Евангелию.
б) Трудности в ходе развития ордена после смерти Франциска определялись необходимостью согласовать героический идеал при его всемирном распространении с возможностями времени. Так возникла борьба по поводу более или менее строгого понимания бедности. Основой дальнейшего развития стала булла Григория IX от 1230 г.; использовать дарения ордену разрешается, но они остаются собственностью дарящих.
Опаснос ть заключалась непосредственно в том, что в дальнейшие десятилетия радикализм части францисканцев развился в спиритуалистические сектантские формы; они близки, даже и чисто географически, еретическим движениям этого времени (Южная Франция и Средняя Италия (С. Esser)).
Спиритуалистический перегиб несомненно был наибольшей и чрезвычайной опасностью. Но ей противостоит другая — опасность спокойной, слишком спокойной (и в этом внутренне далекой от Франциска), законопослушной жизни общины.
Жестокость, с которой сразу же после смерти вдохновенного основателя стали преследовать его первых спутников представители более мягкого направления, абсолютно лишенное смирения властолюбие, варварство и неповиновение Церкви (§ 65), часто характерные для поведения в борьбе обеих партий и позднее, были извращением идеалов смиренного и миролюбивого Poverello. Эти эксцессы, порой необъяснимые, показывают, тем не менее, и то, как радикально сверхчелове ческий идеал Святого нарушил равновесие сил, и доказывают, как мудро поступала Церковь, когда она придала этому идеалу вид системы, что свидетельствует о необычайной полноте ее сил, а также о парадоксальности феномена «Франциск», который пронес через столетия сложнейшую задачу жить ради «Ордена».
Нужно осознать, что именно францисканцы, радикально бегущие от мира, открывают в своем отказе этот мир и становятся величайшим пастырским орденом (в отличие и в противоположность скрытому приятию мира иерархией и секуляризованным клиром); именно нищенствующие ордена стали носителями схоластики (которая, так же как и «наука», представляет высшую ценность внутри мира).
в) Орден францисканцев получил колоссальное распространение. Уже вскоре после смерти Франциска в Германии, например, у него было две самостоятельные провинции. Основной его задачей было и осталось духовное пастырство, особенно среди простого народа. Однако скоро в ордене увеличилось и число представителей науки.
Органами управления орденом были генеральные капитулы, в которых должны были принимать участие министры всех провинций, и ежегодные капитулы провинций, куда должны были являться все братья соответствующей области.
В целом можно сказать, что в ордене мало что сохранилось от первоначальной свободы и независимости; он почти полностью погрузился в регламентированную жизнь, где в различных сферах пастырской деятельности он достиг необозримо многого. Однако следует сказать и о том, что изначальная внутренняя свобода снова и снова искала себе выхода326.
Вскоре после того, как Франциск начал проповедовать, он привлек к своему делу св. Клару (происходившую из знатного рода в Ассизи). В ней нашли истинное воплощение идеалы святого. Вокруг нее собрались единомышленницы, и «бедные женщины из Сан-Дамиано» стали вторым орденом св. Франциска.
II. Орден доминиканцев
1. Личность св. Франциска, благодаря его сочинениям и многим подлинным сведениям о его жизни, вполне открыта для нас. Напротив, о св. Доминике, великом, родственном ему по духу и все же столь непохожем на него современнике, несколько его старшем, мы знаем мало; мы узнаем о нем прежде всего по его творению, Ордену братьев-проповедников.
а) Доминик (род. ок. 1170 г. в Кастилии, из староиспанского рода, † 1221 г. в Болонье) был членом реформированного (регулярного) соборного капитула и священником. С 1204 г. он со своим епископом находился в Южной Франции. Здесь они столкнулись с лжеучением, борьба с которым была до того времени безуспешной. То, что они в этой связи предприняли, является определяющим для понимания их личности, их способа действий и их успеха: преисполненные любви и заботы о душах, они понимали, что христианская истина не может насаждаться силой; они осознали, что у еретиков есть потребность в вере; чтобы помочь им, они старались узнать и понять их. Они переняли от них как их проповедь странствующих нищих апостолов, так и устройство приютов для воспитания девочек и подготовки проповедников. Первый такого рода миссионерский центр, где было всего лишь несколько проповедников и сестер, был учрежден в 1206 г. близ Тулузы, позже (1217 г.) Доминик преобразовал его в регулярный монастырь августинок. Проповедь против еретиков привела к появлению огромного союза, ордена священников, который, в соответствии с представлениями Доминика, не был связан с какой-либо определен ной церковью, жил подаянием и должен был взять на себя заботу о душах под руководством епархиальных епископов. Иннокентий III требовал принятия уже существовавшего устава. После принятия августинского устава Гонорий III в 1216 г. утвердил пока еще маленькое братство (позже удалось привести его в соответствие с первоначально задуманным уставом). Проповедь оставалась главной задачей ордена.
б) Из своего главного штаба в центре еретического движения — Тулузе — Доминик посылал братьев чаще всего по двое проповедо вать в города (лжеучение со своим социальным уклоном распростра нялось в первую очередь там). Проповеди веры (а не только покаяния) служило богословское просвещение. Потому множество братьев отправлялись на учебу в Париж. Первый общий капитул принял строгий устав св. Франциска о бедности: доминиканцы стали вторым большим нищенствующим орденом.
2. В XIII в. возник еще один нищенствующий орден — августинцев-эремитов. После 1238 г. возвратились из Святой Земли в Европу и многие монахи-кармели ты. Ко времени крестовых походов древнее отшельничество переживает на Кармеле новый расцвет. В XII в. группа отшельников образовала там своего рода орден со своим уставом327, но в XIII в. в виду угрозы сарацин они были вынуждены бежать, после чего были основаны первые европейские монастыри кармелитов. В средние века, когда речь шла о «четырех орденах», имелись в виду четыре названных нищенствующих ордена.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |