Все подозрения о том, что Николаса зачем-то подослала его мать, развеялись в момент, и Анна расслабилась.
- Говорили редко, но я знаю, что паршиво.
- Почему так?
- А почему ты сам так считаешь? Ты ведь не считал бы так, если бы все было хорошо, правда?
- А я не знаю, что назвать хорошим, - Бедетти буркнул себе под нос недовольно. – Знаете, любой бы посмеялся из вот этих, как наш новенький. Он же раньше учился в обычной школе, вроде как. Для них так дико звучит, когда я, например, говорю, что меня все бесит. Что меня может бесить? У меня все нормально, вроде.
- Значит, чего-то не хватает? Что-то беспокоит? Сядь поудобнее и скажи, что ты чувствуешь, а не думаешь. Когда тебе лучше, а когда хуже?
Николас сполз в кресле чуть ниже, взялся за голову и закрыл глаза. Укачивать перестало, и мысли начали вставать на место, хоть и сильно тянуло в сон.
- Я не знаю, - он поморщился. – Все хре… все плохо. Мне никогда уже не хорошо. Меня все бесит.
- Хочется домой? Может быть, просто отвык за лето от академии? – Анна сочувствующим тоном перебирала варианты, не то чтобы сама не догадываясь о причинах, но стараясь подтолкнуть самого ученика к этому.
- Нет. Просто последний год… и мне, как бы, уже летом не по себе было, что будет следующим летом. Ну, вот, которое будет. Но мы с Морисом забивали на это все время, потому что не может же быть ничего такого стре…страшного, правда? Куда мы денемся, мы поступим в университет. То есть, мы собирались вместе в один поступить. А я не знаю теперь, что будет после выпускного. Как это, вообще, в университете? Там же не так, как здесь?
- В семнадцать лет все волнуются за свое будущее, - успокоила его Анна. – Но все проще, чем тебе кажется. Ты хочешь заниматься в будущем чем-то таким, что тебе просто покоя не дает, ты постоянно думаешь об этом?
- Да нет… не думаю, - Николас пожал плечами неопределенно, все же расползаясь в кресле и стеклянным взглядом уставившись в розетку возле двери.
- Тогда тебе не нужно сейчас бросать все развлечения. Ведь если тебе казалось бы, что твои родители пытаются направить тебя не туда, куда хочешь ты, ты должен был бы стремиться именно к тому, чего ты хочешь. А если тебя все устраивает, доверься течению, время само покажет, все получится само собой. Тебя ведь никто не выталкивает из академии прямо сейчас, не гонит в университет, где куча незнакомых людей, преподавателей, много всего непонятного. Это не случается мгновенно, так что не волнуйся об этом. Все происходит постепенно. У тебя замечательная мать, она ни в коем случае не позволит тебе чувствовать себя неловко после выпускного, она поможет тебе выбрать направление, в котором ты пойдешь дальше, если ты доверишься ей. Она поймет, я уверена, такая женщина, как она, не станет заставлять тебя делать то, чего ты не захочешь.
- Но я не хочу… - Николас начал было, но поморщился так, будто вот-вот расплачется, и замолчал. – Мне стыдно вам это говорить.
Анна подумала, что можно было бы поступить, как с учеником младших классов, и обнять его, убедить, что ничего постыдного в переживаниях в его возрасте нет. Но именно возраст этому мешал.
Взрослая женщина, будь то мать или кто-то еще, не должна быть тем человеком, от которого выпускник получает необходимое тепло. Ему хочется кому-то доверять секреты, но это должен быть человек не старше, чем он сам, даже на год. Ему хочется обсуждать что-то, но он – не то же самое, что Остин. Остин уже повзрослел, он справится и один, он общается с кем угодно, но поверхностно. Свои мысли он оставляет для себя, поэтому так легко поддался искушениям, которые больше подходят для университета.
Сейчас Николасу должно быть холодно и одиноко, так холодно, чтобы он стремился к чьему-то теплу, так одиноко, чтобы понял, что без друга, каким бы он ни был, ему совсем даже не «замечательно». Утешать его точно нельзя.
- Ты скучаешь по Морису? – спросила она, опуская ноги с кушетки и усаживаясь напротив него поудобнее, чтобы поймать взгляд и не упустить ни единой мысли, которая в нем проскользнет.
- Нет, - Николас закатил глаза и протянул это жутким голосом. – Не то что видеть и слышать, знать о нем ничего не хочу.
- Ладно, - Анна послушно выставила ладони, ограждаясь от начинающейся волны ненависти. – Но с ним было не так «паршиво», как сейчас? На прошлой неделе, например? Вы ведь собирались вместе в университет, ты сам сказал, значит, все было хорошо?
- Да, но…
- Значит, ты не скучаешь по Морису, но скучаешь по тому, как было, когда вы просто дружили?
- Общались, - Бедетти занудным голосом поправил.
- Общались, - исправилась Анна.
- Не то чтобы скучаю… просто мне… ну, да, мне скучно. Мне нечем заняться. Просто… когда он был, еще до того, как вся эта ерунда началась, и мы разругались, мы все равно были как-то… похожи. Ну, или он классно притворялся, - Бедетти не удержался и процедил это сквозь зубы. – А теперь я после уроков вообще не знаю, чем мне заняться. Блин, я начал делать домашние задания каждый день, представляете?
- А что, это так необычно? – Анна фыркнула будто всерьез.
- Да я вообще их никогда не делал! Ну, почти. Иногда только. В общем, остается куча времени, которое я не знаю, куда деть. Я в комнате… один.
- Ты ведь хотел жить с Нилом, кажется?
- Нет, спасибо, - Николас опять состроил безумную гримасу. – С ним уже кое-кто пожил, мне таких соседей не надо. Друзей – тем более.
- Но ведь у тебя полно одноклассников, почему бы тебе не попытаться наладить отношения с ними?
- А у меня с ними нормальные отношения, - Николас пожал плечами.
- Так в чем дело?
- Ну вы же не всерьез, правда? – он вздохнул устало. – Вы же психолог, сами знаете. У меня с ними все средне, нормально, но если бы между нами было хоть что-то общее, согласитесь, они были бы мне ближе, чем просто одноклассниками. С какой стати им вдруг со мной общаться с восторгом, да и мне с ними, если у нас нет даже общих тем? Тем более, мы здесь сколько лет учимся, все давно уже разбились по… по парам, типа. Тот же Дэнли с нашим старостой, - он выдавил последнее слово с отвращением, чуть не передернувшись. – Они вообще друг с другом не похожи, почти не общаются целыми днями, но все равно потом балдеют друг от друга в своей комнате, вся фигня, все такое. Они могут поговорить о чем угодно. А я же не могу с кем попало. Я не знаю своих одноклассников так близко, как эти знают друг друга. Я хорошо только Мориса знал. Мне казалось. Ну, ладно, чего-то не знал, но в остальном – лучше всех остальных. И что мне… вообще одному весь год сидеть, что ли. Знаете, как стыдно где-то сидеть одному? Во дворе одному, что ли? В библиотеку я не хочу, сами понимаете. В столовой? Там вообще все оборжутся. А в комнате вообще делать нечего. Двадцать раз проверить электронную почту, посмотреть фильм, и уже все достало, - он заканчивал свою тираду, все понижая и понижая голос, а потом стало заметно, что от перечисления фактов у него все растет и растет жалость к самому себе. Глаза заблестели уже не от опьянения, которое постепенно проходило, а от старательно сдерживаемых слез.
Анне его было жаль, но умиление от этого не проходило.
«В семнадцать лет и у меня что-то подобное было», - подумала она, соглашаясь с тем, что этот возраст – та еще дрянь в жизни каждого. Не плюнуть на окружающих, никак не плюнуть, если только вчера ты был всеми любимым или ненавидимым лидером, а сегодня оказался без верной свиты. То есть, плюнуть-то можно в любой ситуации, но тем же самым, кем был вчера, сегодня без свиты уже не останешься. Придется либо менять жизнь, либо искать новую свиту.
Менять жизнь всегда паршиво, потому что ни один человек с самого начала не видит плюсов в новых, казалось бы, ужасных обстоятельствах.
- Понимаю, тяжело вдруг взять и найти себе нового лучшего друга. Но ты подумай, ведь ты не круглые сутки общался с Морисом, правда? И Остин с вашим старостой общается не целыми днями, ты сам сказал. Они просто иногда сталкиваются и делятся друг с другом тем, что не сказали бы кому попало.
- Ну, да, - Бедетти вздохнул, глядя на нее с легким раздражением и непониманием. – И что мне с этого?
- Ты ведь чем-то занимался все это время, пока с Морисом не виделся весь день? Не скучал ведь, не сидел в комнате, не делал домашнее задание… об этом я никому, конечно, не скажу, врачебная тайна. У тебя же были какие-то вещи, которые ты не мог или не хотел делать вместе с Морисом? Не хотел его звать с собой, не хотел делиться?
Николас задумался, обводя взглядом потолок.
- Вообще, были…
- Почему бы тебе не заняться ими? Почему ты перестал это делать? Просто растерялся, когда вдруг пропало что-то одно, потому что подумал, что вдруг пропадет все остальное? Ты же понимаешь, что не изменилось ничего, кроме каких-то минут или часов общения с другом, по которому ты, как сам сказал, не скучаешь? – Анна закрыла один глаз и показала двумя пальцами что-то примерно маленькое, имея в виду отрезок времени, который Николас тратил на общение с «другом». – Так по кому тебе убиваться и скучать? Ведь дело не в Морисе, а в том, кем он был для тебя. У тебя есть выход, и ты знаешь это. Либо ты ищешь себе другого друга в академии, и у тебя на это есть целый год, а выбор довольно большой, либо тебе стыдно, не интересно и не так уж сильно хочется это делать, и ты просто занимаешься чем-то другим. Ведь смысл жизни не только и не столько в друзьях, - с довольно сильным давлением на эти слова тянула свою мысль дальше Анна. Она поднялась с кушетки плавно, чтобы резкими движениями не отвлечь ученика и не сбить его настрой, подошла к окну и отодвинула занавеску, чтобы просто кое-что проверить.
- Вон, кстати, во дворе кто-то есть. Остин, кажется, как раз.
- О, я в восторге… - Николас хмыкнул и тоже встал из кресла, засучил рукава тонкого свитера, которые все время снова спускались до кистей и закрывали руки. В таком виде было жарко, а вот стоило рукава засучить, и становилось идеально.
- Подумай об этом, - Анна ехидным тоном его попыталась переубедить. – Ведь тогда, в библиотеке, кроме вас двоих никого больше не было. У вас есть тема, на которую вы можете откровенно поговорить только друг с другом. Никто же не поймет больше, они не видели. Так что… у тебя есть множество возможностей не быть одному целый день, используй их. А если не используешь, значит, просто не хочешь, ленишься.
- Убедили, - Бедетти снова хмыкнул, выламываясь и потягиваясь по пути к двери, так что суставы хрустели. – Спасибо вам, кстати. Мне правда стало как-то…
- Менее «фигово», я поняла, - Анна кивнула, когда он оглянулся с задумчивым видом, подбирая слова. – Рада была помочь. Мне тоже было скучно, книга просто ужасная, - она кивнула на книгу, оставленную на кушетке, и поморщилась. – Так что спасибо за компанию. Если будут еще вопросы, заходи сюда или ищи меня во дворе.
- Кстати… - Николас снова замер. – Почему вы раньше обращались ко мне по фамилии и добавляли это… «мистер»?..
- Потому что я и дальше тебя так буду звать за пределами кабинета. Здесь мы говорим, как друзья, психолог – не столько врач или учитель, сколько просто твой… старший приятель. Вроде того. А за дверью этого кабинета никто никогда не узнает, о чем мы здесь говорили, если ты сам никому не расскажешь. Поэтому я не буду всем показывать, что знаю тебя чуть-чуть лучше остальных, и продолжу обращаться с уважением, - Анна снова показала ему пальцами незначительную величину, на которую ей удалось узнать его за время разговора, и улыбнулась.
- Тогда спасибо вам, - Николас пожал плечами, чувствуя себя немного идиотом, что сам не догадался, и открыл дверь, шагнул за порог. – Раз я теперь за порогом, то… до встречи, госпожа Клейтон, - он символически поклонился и дверь за собой закрыл.
«Жаль расстраивать его… но с кем не бывает, может, я просто не увидела. Мало ли. Или он позже пришел», - Анна беспечно пожала плечами и снова посмотрела в окно, за которым видела не только Остина, но и старосту, каждое упоминание которого у Бедетти вызывало практически адские муки, если судить по тому, как менялось выражение его лица.
«Вот интересно, чего он теперь ждет? Выбирает?» - подумала она уже совсем не в тоне педагога, вглядываясь в фигуру Остина, висевшего на перекладине во дворе и подтягивавшегося перед глазами развалившегося на скамейке старосты. «Да, Грэйсли уехал, теперь… теперь решает, наверное, кто будет следующим», - Анна усмехнулась и штору задернула, подошла к двери кабинета и вытащила из кармана юбки ключ, повернула его в замочной скважине дважды. В оранжевом полумраке было так тепло и уютно, а книга и правда оказалась такой скучной, что никто не должен был заметить, как психолог в своем кабинете просто предавался разврату.
Глава 18
Рубашка Олина прилипла к груди в том месте, где расплывалось «кровавое» пятно с темным пятном «пулевого отверстия».
К спине еще недавно белоснежная ткань тоже прилипла, но уже окончательно, потому что староста руководствовался логикой при создании минимального грима для праздника. Под лопаткой темное пятно было больше, и вокруг него расползлось огромное пятно «крови».
С костюмом того же Остина это сравниться не могло, но другое Олину не пошло бы абсолютно. Разве что, соломенная шляпа и джинсовый комбинезон с расстегнутой лямкой и клетчатая рубашка. В любом тяжелом костюме он смотрелся бы совсем жалко, ростом выше среднего, а весом – гораздо меньше среднего.
Если Остин со своей пиратской романтикой и повязкой, закрывавшей один глаз, его не раздражал, развалившийся в полутора метрах Бедетти вызывал жуткое желание выблевать ужин куда-нибудь под ковер.
«Конечно… как же мы могли обойтись без пафоса, ну», - психовал Олли про себя, каждый раз стискивая зубы, чтобы ничего не ляпнуть и не испортить интимную посиделку в компании девиц из женской академии в пустующей спальне Бедетти.
Гостеприимный Николас постоянно либо поправлял прицепленные к зубам пластиковые клыки, либо облизывался, потому что не мог полностью закрыть рот из-за них.
Олину хотелось встать на колени и взмолиться, глядя в потолок, чтобы ему тоже было не стыдно надеть тяжелый камзол с кучей побрякушек и декоративных нашивок на нем, чтобы он в нем просто не утонул, как это было на самом деле. За какие заслуги Бедетти сам по себе обладал нормальным телосложением, Олли не понимал совершенно.
При этом он абсолютно никакого внимания не обращал на новенького, который сидел с ними и который тоже вырядился вампиром, будто пытался понравиться тем самым Бедетти и задобрить его на будущее. Олли не мог понять, в чем была вся соль, потому что костюмы были практически одинакового фасона, только разного цвета, но рядом с мерзким Бедетти Нил терялся и выглядел, как фон.
Даже Грэйсли, когда шатался за ним повсюду, выглядел, как досадное дополнение, а не как массовка.
Уйти Олину не позволяло не столько желание наконец свести счеты с девственностью этой ночью, сколько гордость. Он не мог позволить Остину остаться в комнате с этими двумя, особенно, с Бедетти, чтобы они потом еще и на эту тему болтали только вдвоем, как в воскресенье трепались без остановки о библиотеке.
Олин тогда скорчил рожу, выбросил фантики от конфет в урну рядом со скамейкой и демонстративно ушел обратно в здание, оставив их наедине. В тот момент он не мог понять, что за чушь на Бедетти вдруг нашла, если он сам сначала отшил Остина, да еще и ненавидит его уже много лет подряд. Понимание пришло позже, когда он сложил два и два, вспомнив о том, где был Бедетти прямо перед этим.
Эта старая карга явно подсказала ему, куда пойти и что сделать. За что она так Олина ненавидела, сам он не понимал, но в ненависти был убежден.
И вот, теперь он просто не мог позволить планам психолога сбыться, особенно, если ее марионеткой был Бедетти, который вдруг соблаговолил позвать их всех в свою спальню, чтобы закрыться там, напиться до невменяемого состояния и поиграть в покер с девчонками.
Те, к удивлению Нила и восторгу Остина, согласились сразу же. Олина перекосило от одного только вида Бедетти, с которым он им это предлагал – ненавязчивого, будто он прогуляться вышел и случайно оказался возле стены, к которой жались разряженные, как обычные проститутки, старшеклассницы. Он просто «проговорился», что где-то в его комнате завалялось вино, а соседа у него нет, да и вообще…
Впрочем, сам он от присутствия Олина тоже в восторге не был, скорее игнорировал его, чем психовал, но цепляться не прекращал, едва появлялась такая возможность. Олина за собой потащил Остин, а на тяжелый и многозначительный взгляд Бедетти ответил таким же тяжелым и заметил, что может и не идти.
Не пошел бы Остин – не пошли бы девчонки, и Бедетти фальшиво осклабился, захватив и самую страшненькую, немного подслеповатую, но снявшую очки и не надевшую линзы девчонку. Польщена она была невероятно, удушающий запах одеколона на девиц действовал совсем не так, как на того же Олина, и за Бедетти она готова была пойти хоть куда, даже одна. Олина же она рассмотреть, как следует, тоже не могла, и телосложения особо не увидела, пришла в восторг от «костюма» и повисла на нем окончательно.
Олли из вежливости отказываться и убегать не стал, потому что провести второй праздник подряд возле стола с закусками ему не грезилось, Остин был рядом, а девчонка была хоть и не самая красивая, зато хотя бы ее вечер обещал стать не таким скучным.
- Правда или дело? – услышал он хрипловатый, но все равно слащавый голос кудрявой брюнетки с мелкими чертами лица, на которой была маска женщины-кошки. Пора было очнуться, и Олин в некотором ужасе посмотрел на Остина и на остальных.
Когда они успели отложить карты и взяться за игру в правду или дело, он не заметил, но переспрашивать было глупо.
- Эм… моя очередь, да?
- Ушел в себя и не вернулся, - выпалил Бедетти, философски рассматривая наклеенные ногти с заостренными кончиками. Хотелось их уже отодрать, но когда он потянул за один, показалось, что он сел не на простой клей, прилагавшийся к костюму, а на «суперклей». Стало немного не по себе, но он не подал вида.
- Так правда или дело? – «кошка» по имени Марта переспросила, ухмыляясь и скривив при этом тонкие губы с ярко-фиолетовой помадой.
Олли покосился на девчонку, которую «подцепили» для него, которая щурилась и была еще более зажатой, чем Нил, который старался стать незаметным. Стоило сравнить ее и «кошку», становилось понятно, что Марта достанется либо Остину, либо Бедетти.
«Ой, вот даже любопытно, кому… подерутся они за нее, что ли? Подерутся, как же. Только сцепятся и плавно перейдут к «потрахаться», это же Остин. Хотя, скорее, не так. Это же Бедетти».
Выбирать правду было опасно, потому что даже идиот понял бы, какие вопросы могут эти шальные, озабоченные вконец девицы придумать для него. А по нему заметно все, читать можно по лицу, как раскрытую книгу.
Как объявление на фонарном столбе.
«Если она спросит, девственник я или нет, я покончу с собой», - подумал Олли, моргнул и улыбнулся.
- Дело, конечно.
- Мужик, - хлопнула «кошка» по своему бедру, так и сидя, поджав ноги, на собственных пятках.
- Зассал, - ненавязчиво пропел Бедетти, трогая клык и прикидывая, какой клей был для зубов. Не такой же крепкий, как для ногтей, или ему конец.
Остин пихнул его в плечо, получил тычок грубее в ответ и решил отстать. В конце концов, Олли не маленький, сам за себя ответит и постоит, если что.
- Дело… дело-дело-дело… - Марта задумчиво постукивала подушечкой пальца по уголку своего рта. – Что бы за дело ему придумать, а?
- Ну, мы же целовались, - ответила низким голосом ее подруга с абсолютно противоположными чертами лица – крупными и резкими, крашеная в морковно-рыжий цвет.
Олли мысленно хлопнул себя по лбу и понял, что, во-первых, многое пропустил, во-вторых, что Бедетти и Дэнли – конченые извращенцы, если придумали именно это, в-третьих, что ему лучше сбежать в окно прямо сейчас.
- Кстати, да. Что за любовь к лесбийским ласкам? – Марта ухмыльнулась.
- Это возбуждает, - честно и с откровенным подтекстом во внезапно поменявшемся голосе ответил Остин за всех сразу.
- Тогда и нас, наверное, возбудит.
- Не-не-не, это не то, это будет выглядеть мерзко, - Бедетти помотал головой, поцокал языком о зубы. – Честно. Не стоит.
- Мы тоже думаем, что две целующиеся девчонки – это неприятно для парней, - Марта пожала плечами. – А вы считаете иначе. Вот и проверим, правы вы по поводу… гейских штучек… или нет, - она чуть не подавилась смешком.
- Это же… - Бедетти на Олина уставился исподлобья с такой тоской, а потом тяжело, с отвращением вздохнул. – Короче, фу. Да и никто здесь не согласится.
- Фу, ты зануда. Кто бы мог подумать, - Марта поморщилась и отодвинулась от него. – А ты? – она уставилась на Остина со сладкой улыбкой.
- Мне не слабо, - заверил он, но от Олина отодвинулся сам. – Но мы друзья. Нет, даже в шутку не стану.
- А ты? – с плохо скрываемым интересом спросила рыжая, отклонившись и посмотрев на Нила. Тот увлекся разглядыванием изящного тела молчавшей все это время шатенки с ровной челкой. Играла она неохотно, пошла скорее за компанию, да и ясно было, что эта троица – неразлучные подруги. Подслеповатая, с тугими кудряшками искусственного происхождения девица – совсем не из их круга.
Олли начал беситься.
- Я не стану ни с кем из них даже за руку здороваться, - выпалил он, скорчив гримасу отвращения. – Ради тупой игры, в смысле. Придумайте что-нибудь попроще. Могу сходить еще за чем-нибудь, если мне кое-кто даст фотку своей матери, чтобы на кухне все резко испугались и выложили мне бутылку.
Рыжая девица вдруг не особо грациозно встала и переступила через вытянутые ноги шатенки, одернула блузку, плотно обтянувшую не самый худой торс.
- Я пойду, подышу воздухом, а то перебрала, по-моему, - сообщила она как-то слишком фальшиво и подозрительно трезвым голосом.
Остин подскочил через секунд двадцать, едва за ней закрылась дверь.
- Я скоро, - с улыбкой пообещал он, но звучало тоже фальшиво.
Олли закатил глаза и выдохнул с таким стоном, что шатенка усмехнулась.
Нил переживать о том, что у него только что увели серьезную, на все готовую девчонку не торопился. Шатенка начала на него снисходительно поглядывать.
- Вам не показалось странным, что они ушли почти одновременно? – улыбнулась как-то неловко «подружка» Олина.
- Они пошли трахаться, - ответил он без особой деликатности, и покраснела даже ее шея. Бедетти гнусно хихикнул. Шатенка уничтожила его презрительным взглядом, и Олли расцвел, улыбаясь, как на вручении «Оскара». Он даже не ей улыбался, а просто вселенной, в которой все же осталась капля справедливости. Если не Марта, то теперь уже никто Бедетти не достанется.
А она, судя по взгляду, вешаться на него не торопилась, не испытывая особого восторга от кислой мины, с которой он разглядывал собственную руку.
- Вам тоже пора, по-моему, - заметил он, испепеляя подружку Олина взглядом, и она вообще отвернулась.
- Стоп-стоп-стоп, мы еще не решили, что он должен сделать, - подняла ладонь Марта и жестом попросила его захлопнуться.
- Лизаться я ни с кем не стану, - сразу буркнул Олли.
- Ладно. Пусть не взасос. Просто?
- И чего вы прицепились к этому… Нил, иди, поцелую, - Бедетти наклонился в сторону новенького, в шутку вытянув губы трубочкой, и тот шарахнулся, упав на бок, только потом нервно засмеялся, поняв, что это была ирония.
Упал он рядом с шатенкой, и она снисходительно окинула его еще одним взглядом. Через пару смущенных улыбок, несколько гордых вздохов и неловких поползновений они как-то начали неуловимо смещаться за спиной Марты к двери.
Олли сидел с каменным лицом, Бедетти делал вид, что ничего не замечает.
Как только закрылась дверь, и в комнате их осталось четверо, он не выдержал.
- А нас все меньше и меньше. Есть предложение. Можно сейчас попробовать кое-что, - он вытащил из внутреннего кармана камзола прозрачный гриппер, похожий на тот, которым дразнил его Остин, и помахал им в воздухе, игриво двигая бровями. – А потом вылезти в окно на первом этаже и пойти на озеро. Двери все равно закрыты, а там вы уже придумаете, что ему сделать. Он, кстати, плавать не умеет, так что… - он осклабился и уставился на Марту самым искушающим взглядом, который только мог изобразить.
- А что это, если честно?
- Да так, ничего серьезного, - он пожал плечами.
- Откуда они у тебя, вообще, - Олли прищурился, совершенно не в восторге от идеи идти на озеро, учитывая запрет на выход из академии до утра. Да и не радовала его перспектива оказаться ночью на озере с Бедетти, которого не отпускала мысль о том факте, что староста не умел плавать.
- Дал кое-кто в честь Хэллоуина, - сладко ответил ему Николас и опять маняще покачал гриппером почти у Марты перед лицом.
- А ты сам их пробовал?
- О, да, - заверил он, делая страшные глаза. – Просто невероятные ощущения. И все помнишь, когда отпускает, так что ничего не случится, честно. От них весело, правда, не утонешь, если полезешь там… остыть, - подобрал он слово и хмыкнул. – А ты-то плавать умеешь? – он кивнул подружке Олина, и она прищурилась снова, улыбнулась.
- Умею.
- У нее столько кубков, сколько ты в жизни своей не видел. Она плавает за нашу академию, - с неприязнью пояснила Марта и гриппер выхватила. – Договорились. Берем вино, идем на озеро и там разбираемся, что он будет делать.
- «Он», между, прочим, в комнате и все слышит, - грубо заметил Олли. – И «он» еще не сказал, что куда-то пойдет, вообще.
- А он пойдет, - зашипел на него Бедетти. – Или завуч случайно узнает о том, что он тут нажрался, и что вино принес именно он.
Марта засмеялась, наблюдая за этим и доставая одну таблетку.
- Фиг докажешь, - с нежной улыбкой ответил Олли и встал. – Я, наверное, вообще пойду спать. Или в зал.
- Докажу, - Бедетти просто развернулся и снял со стола, на котором творился жуткий бардак, ручную камеру.
- Она все время здесь была?! – Марта выразила все мысли Олина, который просто дар речи потерял от возмущения.
- Ну, многие люди снимают происходящее на праздниках на камеру, - Бедетти остановил запись, пожал плечами и убрал камеру в ящик стола. – А что такого? На память останется.
К объяснениям было не подкопаться, и Олин поклялся себе больше никогда не соглашаться впутываться во что-то подобное вместе с Бедетти, даже если Остин впутается сам.
И тут его осенило.
- И ты покажешь это завучу? Дурь ей тоже предложишь?
- А кто сказал, что я покажу все?
Больше аргументов не было, и Олли вздохнул. Его подружка молчала, чувствуя, что лучше вообще не вмешиваться, а когда Марта протянула ей таблетку на ладони, просто взяла ее. Если ее пробовал сам Николас, если ее без опаски проглотила Марта, никакой отравой это точно быть не могло. А плавала она действительно, как рыба.
- Я не буду, - Олли покачал головой, когда Марта протянула таблетку и ему.
- Да брось, - она усмехнулась. – Давай, ну.
- Я не совсем еще спятил, чтобы…
- Считай, это дело, которое ты же сам выбрал. Давай. Мы же не боимся, а ты же не девчонка, - она двинула бровями, и Олли пообещал себе, что больше никогда не будет играть в эту игру и никогда не позволит взять себя «на слабо».
Бедетти из гриппера вытряхнул на язык сразу две таблетки, не рискнув трогать оставшиеся четыре, зато не забыл взять бутылку с вином и «запить» таблетки им.
- Тебе не станет плохо? – посчитала нужным спросить Марта, хотя ее саму уже начинало немного подергивать. Хотелось шевелить телом, потому что когда она стояла просто на месте, конечности сами странно дергались. Это было бы незаметно, если бы остальные не испытывали то же самое и не присматривались друг к другу с насмешками.
Олли казалось, что у него к горлу подступает газировка, внутри будто все закипело, и напал жуткий испуг.
- Не станет, - Бедетти отмахнулся и пошел к двери первым, скинул камзол на всякий случай, чтобы не испортить его на озере, и бросил на пол.
- Вот дуры, ушли, когда все только началось, - злорадно попискивала Марта, оглядываясь и проверяя, не забыли ли они бутылки.
Стараясь не звенеть ими, на цыпочках радостная и подергивающаяся, как под током, четверка добралась до окна на первом этаже, которое располагалось за лестницей и никогда не было закрыто. Залезть в него снаружи не представлялось возможным, но вылезти можно было запросто. Олли хотелось спросить, как они собрались попасть обратно, но язык не поворачивался, было слишком смешно, и не хотелось показаться занудой. Он вспомнил про пожарную лестницу и махнул на логику окончательно, решив, что как-нибудь, да вернутся, Бедетти же сам не станет ночевать в кустах или на скамейке.
С причала подслеповатая дурнушка нырнула, как дельфин, а вынырнув, показалась совсем не такой неуклюжей, как до этого. На стриптиз Марты смотрели оба и долго, приоткрыв рты, хотя смотреть особо и не на что было. Зрелищности добавлял цвет кружевного белья, совпадавший с цветом помады. В воду она не нырнула, а спустилась, сняв наконец свою маску, и окунувшись по шею.
Бедетти с сожалением отставил бутылку, так быстро стянул с себя оставшиеся детали маскарадного костюма, что казалось, будто сорвал их в лучших традициях кино.
Олли сначала позавидовал, а потом подумал, что ему могло показаться из-за того, что перед глазами все плыло и то и дело взрывалось цветными кругами.
- Давай, хотя бы просто зайди! Тут же не глубоко! – крикнула Марта, отплывая подальше от берега, чтобы не касаться ногами дна.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |