безопасности. А не возьмут - пойду грибы собирать. На рынок потом, кучками
продавать... Выручка в день - ёкарный бабай!
- Хватит болтать!- оборвал полковник.- Где Нигрей?
- Нигрей в свободном поиске,- сказал Воробьев.- Вчера вечером позвонил,
сказал, чтоб не ждали сегодня. Куда-то собирался засесть.
- Что за самодеятельность? - снова вскипел Арчеладзе.- Он что, таким
образом искупает свою вину?..
И полковник заставил себя замолчать: когда паровоз не тянет, это же
естественно, что вагоны катятся сами по себе...
- Если еще раз свяжется, скажи, пусть бросает все и ко мне,- добавил он.-
А ты сейчас же отправляйся к Жабину Сергею Васильевичу. Да переоденься!..
Хотя нет, иди-ка к нему в форме. Допроси его на предмет амальгамации
золота. Куда возил, сколько... В общем, сделай ему прессинг. И
одновременно - литерные мероприятия. И чтобы жена его при разговоре была.
Потом послушай их обсуждение. Она из него выпотрошит правду... Да не ставь
этот морозильник под окна! От него за версту тянет слежкой. Возьми другую
машину.
- Есть, товарищ генерал,- без энтузиазма сказал Воробьев.- Разрешите идти?
- Что ты раскозырялся, Володя? - мирно спросил Арчеладзе.- К чему вся эта
потеха?
- Генерал, он и в Африке генерал...
- Ладно, не сердись на меня,- полковник подал ему руку.- Никто тебя из
отдела не гонит. Уйдем, так вместе.
- Грибы собирать?- серьезно спросил он.- А куда мы еще уйдем?
- Да, брат, у нашей службы нет будущего,- согласился полковник.- Поэтому
придется самим побеспокоиться о нем.
- Это у жандармерии нет будущего? - удивился Воробьев.- Пока есть
политика, будет и служба. Без работников плаща и кинжала не обойдется ни
один режим. И у нашего отдела будущее - дай Бог!..
- А я больше не хочу его,- неожиданно для себя признался полковник.- Не
греет служба... Ну все, иди!
После ухода Воробьева полковник написал задание зарубежному отделению,
чтобы разыскали в Израиле Владимира Петрова и постарались выяснить
вопросы, связанные с амальгамированием золота. Он сам отнес текст
шифровальщикам и, возвращаясь назад, увидел в приемной незнакомого
майора-казаха, который вытянулся перед генералом.
- Разрешите, товарищ генерал? Майор Индукаев.
- Входи, майор,- бросил на ходу полковник. По виду вояка был из дальних,
Богом забытых гарнизонов, большого начальства видел мало, поэтому слегка
робел, стоял навытяжку, как оловянный, и сильно волновался.
- Садись, майор,- просто сказал Арчеладзе, чтобы расслабить собеседника.-
Как служба?
- А вот, товарищ генерал! - Индукаев чуть улыбнулся и, сняв фуражку,
показал венчик черных, смолистых волос на затылке.- Десять лет боевого
дежурства.
- Да, брат, мы тут тоже лысеем,- согласился полковник.- Ну, рассказывай, с
чем пришел.
- Я служил на точке в Архангельской области, товарищ генерал,- сообщил
майор.- Стратегические ракеты "СС-20".. Вам же можно все говорить?
- Да, пожалуй, все,- подтвердил Арчеладзе.- Говори.
- Дивизион попал под сокращение, как только начали разоружаться,- сказал
Индукаев.- Меня перевели в Рязань, три года назад. Теперь я служу там, в
должности прораба, строим дороги.
- И много построили? - начинал терять терпение полковник.
- Нет, ничего, ни километра... Пока казармы строим.
- Чем же я могу помочь? Достать кирпича?
Он не понял издевки, отрицательно замотал головой:
- Кирпича хватает, товарищ генерал. Только деньги плати...
- Что же тебе недостает, майор?
Он вдруг смутился: у пего не хватило смелости решиться на что-то и
произнести первое слово. Он замолчал, как растерянный, не знающий урока
школьник. Сидел, жалко молчал, и в глазах его медленно вызревал страх.
Мгновенно пересохшие губы склеились, задрожали пальцы, мнущие поля
фуражки. За этим наблюдать было странно: ничего еще не сказал, но уже
перетрусил от одной мысли, что придется сказать.
Полковник молча сходил в комнату отдыха и принес ему стакан с минеральной
водой.
- Попей, майор, легче станет...
Тот отпил несколько глотков, но легче ему не стало. Он даже попробовал
откашляться, протолкнуть ком в горле, да, похоже, у майора закупорились
мозги. Он наверняка давно служит в России, среди русских, разучился
скрывать внутреннее состояние. Это уже не походило на робость- в нем
совершалась какая-то внутренняя борьба Пришел подготовленным и убежденным,
и вдруг, оказавшись перед генералом, сильно усомнился в том, что хотел тут
изложить, передумал, испугался и теперь не видел выхода из положения.
- Давай, майор, рассказывай,- неторопливо подтолкнул полковник.- Тебя как
по имени-отчеству?
- Борис Рамазанович,- не сразу выдавил Индукаев упавшим голосом.- Когда я
волнуюсь... плохо говорю. Забываю по-русски...
Это он уже врал! Русским он владел отлично и, скорее всего, не помнил
своего родного языка.
- Да, стратегические ракеты у нас были в надежных руках,- проворчал
Арчеладзе.- Можно и не сокращать: все равно бы не взлетели.
А ведь он проходил специальную психологическую подготовку, обязательную
для офицеров на боевом дежурстве. Должен был уметь владеть собой в самой
экстремальной ситуации. На плохие нервы тоже не сошлешься - списали бы в
один миг, отправили на пенсию, потому что идет сокращение армии и не
знают, куда пристроить здоровых офицеров.
- У меня была отличная смена,- попробовал оправдаться он.- Это сейчас я
переквалифицировался...
- И пришел рассказать мне автобиографию, а, Борис Рамазанович? -
усмехнулся полковник.
- Нет, товарищ генерал,- глаза у майора блеснули.- Ракеты сняли с боевого
дежурства, извлекли из пусковых шахт... И транспортировали! На
уничтожение! Нас разоружили! Мы сейчас не можем противостоять...
- Понятно! - отрезал Арчеладзе.- Ты ошибся адресом, майор. Иди к министру
обороны...
- Я не ошибся,- Индукаев стал ломать свою фуражку.- По адресу явился... К
вам, товарищ генерал. Потому что ракеты транспортировали, а шахты
взорвали. Но не все. Одну оставили целую, с пусковым оборудованием и всеми
системами. А армейскую охрану заменили. Какие-то люди приехали, в
камуфляже, спецбригада. Я собирался уезжать, документы ждал. У меня семья-
жена и четверо детей... И тут вызывают в штаб, меня и еще одного, майора
Горстева. Командир дивизиона говорит: "Заработать хотите? Садитесь в
вертолет и на точку". И сам с нами полетел... Прилетели, а шахта в
порядке, ракетный кран работает. Поставили задачу - спуститься в бункер,
пройти к пусковой установке и перекрыть систему охлаждения. Там в стволе
шахты порвали трубопровод и потек газ. Мы переоделись в защиту и
полезли... Ракеты снимали в спешке, ничего не отключено. Крановщик у них
был неопытный, наверное, гражданский. Опускал контейнер и зацепил трубу...
Мы один вентиль нашли, перекрыли, а утечка все равно есть. Надо всю линию
смотреть. Я полез в шахту, а там эти контейнеры стоят. Думал, взрывчатка,
только уж сильно много. А тот, которым трубу прорвали, упал в шахту,
видимо уронили. Его искорежило, а одна стенка лопнула по сварке и дыра
большая. Я фонарем посветил - битые ящики и что-то блестит. Рукой залез,
вытаскиваю - золото. Слиток такой, чушка... А там еще...
Говоря это, он ни разу не поднял глаза, бубнил себе в фуражку, лежащую на
коленях, и нещадно мял, трепал ее. Полковник отнял у него головной убор и
положил на стол.
- Ну, а дальше-то что, Борис Рамазанович?
- Дальше?.. Проверили весь трубопровод, нашли утечки на стыках,
перекрыли,- майор поковырял заусенцы.- Наверх поднялись, переоделись и в
душ. Нам сразу деньги выплатили, по полмиллиона каждому.
- Напарник твой, Горстев, видел, что в контейнерах?- спросил полковник.
- Не видел,- он на мгновение вскинул глаза.- Я ему в бункере сказал, что
это не взрывчатка, а золото. Он не поверил, засмеялся...
- Ты хорошо разбираешься в золоте, майор?
- В золоте не очень, но от взрывчатки отличу...
- А как ты определил, что там золото?
- В руки взял,- объяснил Индукаев.- Слиток маленький, а вес... Килограммов
тридцать. Да и по цвету видно... Какие-то цифры выбиты.
- Что не прихватил с собой слиточек-то? - усмехнулся Арчеладзе.- Сейчас бы
вон как пригодился. И не пошел бы в прорабы...
- Думал,- признался он,- но испугался. Правда, нас не обыскивали потом, но
пропустили через душевую и смотрели, как переодеваемся.
- Кто смотрел?
- Какие-то штатские... И охрана.
- Какая охрана?
- В камуфляже не поймешь.
Полковник стал к окну и долго глядел на улицу. Майор притих за спиной, но
чувствовалось, сидит настороже, как суслик у норки.
- Все это очень любопытно,- проронил полковник.- И что, вы потом так и
улетели в жилой городок? Подписки с вас не брали?
- Нет, не брали... Я потом уехал через два дня. Вместе с семьей, к новому
месту назначения.
- Они, эти люди... сами не могли перекрыть газ?
- Там же надо знать систему, где что... - А теперь скажи-ка мне, Борис
Рамазанович,- Арчеладзе обернулся к майору,- с чего это вдруг ты сейчас ко
мне явился? В шахту лазил в восемьдесят девятом?
- Так точно...
- Спохватился только сейчас.
- Давно хотел, думал,- с готовностью ответил Ин-дукаев.- Когда услышал,
что золотого запаса осталось всего двести сорок тонн, подумал... А куда
идти? К кому? Не знал же, ищут или нет.
- И тут решился?
- Узнал, что ищут...
Полковник молча подошел к нему, бесцеремонно расстегнул китель майора,
содрал его с плеч и вместе с фуражкой отнес к секретарю в приемную.
- Пусть у тебя тут посидит "майор",- сказал он.- Понадобится - вызову.
- И, положив одежду на стул, вернулся в кабинет.
- Узнал, говоришь, что ищут? А от кого узнал? Мы по радио рекламы не
давали.
- В особом отделе части,- сказал майор.- Разговорились с особистом...
- С каким? Кто такой?
- Капитан Рыскаев, мой земляк...
- Рыскаев?- изумился полковник.- Ну и Рыскаев... Ты зайди-ка в соседний
отдел, майор, и спроси, чем занимается Арчеладзе. И тебе не скажут, потому
что не знают. А капитан Рыскаев в Рязани знает! Вопрос - откуда?
- Мне неизвестно, товарищ генерал,- с неожиданным упрямством проговорил
Индукаев.- Мне Рыскаев посоветовал, вашу фамилию дал. Мы с ним
подружились, с капитаном...
Арчеладзе оперся одной рукой на спинку стула, другой - о стол и навис над
майором.
- Теперь послушай-ка меня, сынок,- жестко и резко сказал он.- Все ты тут
складно мне напел. Только вот сробел в самом начале, чего-то испугался. Но
потом хорошо говорил, продуманно... Да ведь наврал же! От начала до конца.
Единственная правда, что у тебя четверо детей. Остальное - вранье!
- Никак нет, товарищ генерал...
- Ты что, идиот?! - рявкнул Арчеладзе.- Да если бы ты увидел в шахте
золото - назад бы не вернулся! Так бы и прикопали в бункере!
- Они не знают, что я видел...
- А когда узнали?.. Ты бы уже валялся где-нибудь с перерезанным горлом!
Вместе с напарником! Хотя он ничего не видел...
Майор медленно помертвел, замер, превратившись в каменное изваяние с
желтым лицом.
- Встать! - приказал полковник.- Отвечай, кто послал?
Индукаев вскочил, вытянулся и снова замер. На лбу заблестел пот. Желтый
голый череп напоминал обкатанный голыш, а лицо стало непроницаемым и
бесчувственным.
- Запомни, майор,- глухо и властно проговорил Арчеладзе.- Не выпущу тебя
отсюда, пока не скажешь. В казематах сгною! Твоих детей лишу отца, грех на
душу возьму... Отсюда не выйдешь!
Из желтого он медленно превратился в серого, набрякло и отяжелело лицо.
Полковник обошел Индукаева, как статую, и сел в свое кресло.
- Есть же какие-то другие ценности, кроме денег, майор,- проговорил он,
глядя мимо.- Здоровье, свобода, дети... А ты погнался за деньгами,
офицер... Сколько обещали? Миллион? Два?
- Денег не обещали,- вдруг сказал Индукаев.- Квартиру надо... Мне жить
негде.
- Всего-то?
- А разве этого мало, когда нет крыши над головой?.. Дадут квартиру, могу
остаться в России. Не хочу ехать в Казахстан, а казахов отправляют...
- Кто обещал квартиру?
Индукаева мелко затрясло, заплясали губы- не мог вымолвить ни слова...
- Ну, что раскис?! Кто послал ко мне?! Майор неожиданно упал на колени.
- Пожалейте детей, товарищ генерал... Скажу, я скажу, только детей,
детей...
Полковник никогда не видел в своем кабинете плачущего мужчину...
Кристофер поставил на стол три высоких бокала и тренированной рукой
наполнил их из колбы миксера жидкостью, по виду напоминающей какао со
сливками.
- Прошу вас, господа. Мистер Прист? Это не отравлено.
Мамонт отхлебнул глоток - по вкусу напиток напоминал кислород, но сильно
отдавал миндальным орехом. Пена тихо шипела в бокале, оставляя стенки
чистыми и сухими.
- Пить следует маленькими глотками и быстро,- поучал он, опрастывая свой
бокал.- "Валькирия" усваивается уже во рту, но это не наркотик и не
алкоголь. Все компоненты приготовлены из натуральных продуктов и газов.
Никаких квасцов, дрожжей, холестерина. Это уникальный и божественный
напиток. Сегодня вам можно не обедать: достаточное число калорий вы уже
получили.
Мамонт отпил чуть больше половины и отставил бокал. В гортани и носу
приятно пощипывало, как от хорошего шампанского.
- Вы приехали в Россию как рекламный агент? - спросил он.
- Мистер Прист, "Валькирия" в рекламе не нуждается,- Кристофер, улыбаясь,
смотрел на Дару.- Вся реклама - попытка сбыть негодный товар. "Валькирия"
пойдет по России из рук в руки, без фирменных магазинов и торговых
палаток. Она пойдет, как таинственная женщина, которую желают все и все
провожают жадными взглядами. Вы слышали о таком продукте, как гербалайф?
Это основанное на травах сбалансированное питание. Нет, мы не имеем
отношения к Марку Хьюзу и его гербалайфу, но давно и пристально наблюдаем
за его опытом, должен сказать, весьма полезным для нас. Нравится его идея,
размах и напор. "Валькирия" обольстит Россию таким же путем, но более
стремительным, ибо имеет другие качества и очень низкую цену. Мы не имеем
намерений зарабатывать на этом миллиарды. Пусть дистрибьютеры получат
продукт бесплатно и продают по цене, установленной нами, пусть они
зарабатывают себе на жизнь. А отсюда, из России, "Валькирия" отправится
завоевывать мир.
Мамонт прислушивался к собственному состоянию. Сначала по телу разошлось
благодатное тепло, затем в суставах и крупных мышцах спины появилась
легкая и тоже приятная ломота, как после хорошего сна. Хотелось
потянуться, размяться интенсивными движениями: во всем теле ощущалась
легкость. Наконец, в солнечном сплетении и спинном мозге возник какой-то
веселый, пузырящийся, как шампанское, жар.
- Почему начали с России? - спросил Мамонт.- Ваш напиток имел бы успех на
Западе.
- Только из гуманных соображений! - мгновенно ответил Кристофер.- Запад
сыт тем, что имеет. Россия голодна, измучена режимами, идеологиями.
"Валькирия"- это глоток свободы. Пусть русские испытают ее, они
заслуживают ее в мученической жизни.
- Возможно, вы великий гуманист,- предположил Мамонт.- Но в России понятие
"свобода" не значит находиться в некоем состоянии эйфории бездумной жизни.
- Да, возможно,- согласился он.- Вы правы, я плохо знаю нынешние нравы
узкого круга лиц, которые называют себя бизнесменами, предпринимателями. В
их обществе много людей, которые не уважают закон, почитают первобытные
отношения силы... Они- не Россия, эти новые русские. А ту, настоящую
Россию, мистер Прист, я знаю довольно хорошо, поскольку давно занимаюсь
проблемами русского этноса. Это огромный и неуправляемый парод, заселяющий
такую же огромную территорию. Для утверждения нового мирового порядка мало
проводимых здесь реформ. Они ничего, кроме хлопот и разочарования, не
дадут. И это известно сведущим людям. При том национальном характере,
который существует сейчас, вхождение россиян в мировое сообщество всегда
будет проблематично. Непредсказуемость, особый род мышления, внезапная
агрессивность, поклонение химерическим идеям... "Валькирия" освободит
русских от собственной судьбы, которая им самим становится в тягость.
Пусть российские мужики пьют этот божественный напиток, а не водку. Пусть
они занимаются любовью с женщинами, а не воюют. Вам сейчас хочется
заняться любовью, мистер Прист?
Мамонт уже несколько минут ощущал предоргазмовую сладкую боль в
позвоночнике. А рядом лучились огромные глаза Дары, и ее высокая грудь
начинала захватывать воображение. Он никогда не испытывал такой страсти к
женщине; привычные способы самоуправления в таких ситуациях сейчас не
срабатывали, не держали ни нравственные, ни психологические барьеры, и он
спасался тем, что, мысленно вызвав образ Валькирии, старался удержать его
перед взором...
- Мне не хочется заниматься любовью,- проговорил он сквозь зубы.-
Продолжайте, я слушаю...
- Сексуальная революция всколыхнула и омолодила кровь многим нациям
Запада,- бесконечно двигаясь, пояснил Кристофер.- Возникли интерес к
жизни, энергия, страсть, особая субкультура, основанная на
взаимоотношениях мужчины и женщины. Чопорность в половых отношениях
порождала скованность наций, неспособность их к движению. Нельзя идти
вперед с тяжелым и ненужным хламом прошлой эстетики. Сексуальная революция
отсекла постромки, и повозка с тяжелым грузом покатилась сама собой, а
освобожденные кони понеслись вперед. То же самое мы должны сделать в
России. Только иным способом, поскольку сексуальная революция не годится
для русских. Она несет за собой нежелательные для мира побочные явления-
агрессивность, преступность, наркоманию. "Валькирия" - чистый продукт и
самый приемлемый для этой страны.
- Вы хотите наладить его производство в России?- спросил Мамонт.- На базе
фирмы "Валькирия"?
- Да, мистер Прист.- Кристофер сел напротив Дары.- И не только. Далее
следует организация сети дистрибьютеров, супервайзеров, табуляторов,
которые станут распространять продукт. Из рук в руки! Я создам культ
"Валькирии", ее почитание, преклонение перед ней. Каждый третий человек
будет ее жрецом...
- О, Кристофер, я хочу быть первой жрицей! - воскликнула Дара.-
"Валькирия" приводит меня в восторг!
- Для вас, миссис, все что угодно! - раскланялся гиперсексуальный
мальчик.- Я подарю вам весь комплект продукта. Эта пробная партия
изготовлена в Южной Америке...
Он метнулся на кухню. Дара взяла руку Мамонта.
- Спокойно, милый,- промолвила одними губами.- Так нужно...
Кристофер вернулся с небольшой упаковкой, напоминающей торт, на крышке
которого мужчина целовал женщину. Их перечеркивала надпись - "Валькирия".
Он преподнес коробку Даре, поцеловав руку.
- Ах, миссис... Если бы вы были свободны от старого багажа...
- Увы, не свободна,- вздохнула она.- У меня ревнивый муж. Бойтесь его,
Кристофер.
- Надо полагать, в дискетах технология производства "Валькирии"? - сухо
спросил Мамонт.
- И потому я требую их в первую очередь!
- Могу я рассчитывать на определенный процент от прибыли? -
поинтересовался Мамонт.
- Ваш муж невыносим! - Кристофер вскинул руки.- Он помешан на выгоде! Но я
же сказал: прибыли не будет. Производство "Валькирии" заведомо убыточное
предприятие.
- Хорошо, я могу получить продуктом!
- Он сумасшедший!
- Это все для меня,- ласково ответила ему Дара.- Майкл безумно влюблен. Он
обещал положить весь мир к моим ногам.
- Вы достойны этого! - с сожалением признал Кристофер.- Я бы тоже хотел
положить его перед вами... Да, мистер Прист, вы получите свою долю
продукта.
- Это следует оформить контрактом,- тут же заявил Мамонт.- Подготовьте его
вместе с металлом к моменту передачи материалов.
- А как скоро я получу материалы?
- Как скоро будет металл.
- Этот презренный металл могут доставить завтра,- согласился Кристофер.-
Но мне будет необходима охрана.
- Никакой охраны! - заявил Мамонт.- И никаких третьих лиц.
- Я стану охранять вас,- своим гипнотическим тоном проговорила Дара.- Вы
доверите мне это, Кристофер?
- Безусловно, миссис...
- Утром я пригоню машину,- продиктовал Мамонт.- Мы вместе поедем к месту,
где вы получите металл. Погрузите золото, я сяду к вам в машину. И передам
материалы.
- В моем присутствии, мой мальчик,- добавила Дара. Кристофер тихо
простонал и прикрыл глаза:
- Завидую вам, Прист...
- Итак, завтра в восемь утра,- Мамонт встал.- Я похлопочу, чтобы вам
включили телефон.
- До завтра, миссис! - провожая, сказал Кристофер.- За вас готов отдать
все золото, что имею.
- До завтра,- проронила она.- Благодарю за подарок.
Мамонт едва удержался до машины. И когда они захлопнули за собой дверцы
"Линкольна", он обнял Дару и стал целовать лицо, глаза и губы - жадно и
восторженно, как подросток.
- Прекрати, Мамонт! - холодно сказала она, пытаясь высвободиться.- Раскис
от какой-то гадости!
- Я раскис от победы! - чуть не крикнул он.
- Не спеши, милый,- жестко проговорила она, однако расслабилась.- До
победы теперь еще дальше...
Мамонт с сожалением выпустил ее из объятий, включил двигатель и тронулся с
места. Дара смотрела в одну точку.
- Мне известно, что мы пили с тобой,- сказала она.- В монастырях
поклонников культа Фаллоса в Тибете существовал обряд жертвоприношения.
Избирали двух разнополых детей грудного возраста. Мальчика воспитывали в
мужском монастыре, девочку - в женском. До двенадцати лет они никогда не
видели друг друга. Мальчик не имел представления, как выглядит женщина,
девочка никогда не видела мужчин. Но им ежечасно говорили друг о друге,
описывали девочке красоту мальчика, а мальчику - девочки. И все время
давали напиток, по составу примерно такой же, что отведали мы. Только он
назывался "эликсиром любви". Основной возбуждающий компонент его -
доледниковое растение трапа патанс. Это водяной орех, который сохранился
доныне... В день жертвоприношения подростков в последний раз поили
эликсиром и вводили в храм Фаллоса. Они бросались друг к другу, мгновенно
сливались и умирали от оргазма. Таким образом возносилась жертва... Но
сами жрецы никогда не пили эликсира.
Мамонт все внимание старался переключить на дорогу, рисковал,
перестраиваясь из ряда в ряд, и обгонял, опасно выезжая на встречную
полосу,- пытался таким образом сбить томящую боль в спинном мозге. И не
мог. Напротив, от движения и риска она усиливалась, становилась
мучительной, захватывала мысли и чувства.
- Ничто не ново в этом мире,- продолжала Дара.- Все уже было, и не раз...
Вещий Гой Зелва однажды сказал, что история Содома и Гоморры - не
библейское сказание. О них есть упоминание в Весте. Только города эти
назывались Садам и Гамара. Постоянство жизни и Движение смерти. Жители
Гамары открыли "эликсир любви" и, ликуя, медленно умирали от плотской
страсти. Между тем жители Садама с ужасом смотрели на самоубийц и пытались
защититься от этого эликсира. Но однажды ночью гамарцы принесли глиняный
сосуд и поставили его на площади Садама. Утром разгневанный управитель при
большом стечении парода взял камень и разбил сосуд. Но брызги полетели в
горожан. Слизывая их с губ, они вкусили "эликсир любви", и на этом
оборвалось их постоянство жизни. Всякое вмешательство в высшее чувство
любви- дорога к гибели, ибо любовь- это истинное сокровище варваров.
Она заметила его состояние и замолчала. Мамонта била дрожь, лицо
становилось неуправляемым, гримаса сладострастия перекашивала его, изо рта
потекла нить слюны...
- Тебе совсем плохо, Мамонт? - спросила Дара. Он лишь качнул головой, не в
силах говорить. Язык не слушался...
- Сейчас будет поворот направо,- сказала она.- Потом езжай прямо.
Мамонт послушно повернул и поехал по неширокой, пустынной улице.
Попробовал кусать губы, но даже боль теперь казалась ему сладкой...
- Думай о Валькирии! - приказала Дара. Разум тоже становился
неуправляемым, казалось, мозги превратились в жиле, и не хватало воли
держать образ Валькирии перед взором или хотя бы думать о ней, мысленно
повторяя имя. Она виделась лишь обнаженной и усиливала страсть...
- Останови здесь,- велела Дара.- Сейчас пойдешь со мной.
Мамонт затормозил возле какой-то церкви, качаясь, словно пьяный, выбрался
из машины.
- Идем!
В храме было тихо и пусто. Служба давно закончилась, в медных подсвечниках
догорали огоньки. Дара подвела его к иконе Богородицы.
- Приложись,- потребовала она, и наклонила рукой его голову.
Он поддался, поцеловал тонкую руку, утонувшую в меди оклада.
И почти сразу ощутил, как отступило наваждение мучительной страсти.
Ошеломленный этим, он остался стоять перед образом.
- Гои почитают ее как Вещую Валькирию,- сказала Дара и тоже приложилась к
иконе.- Задолго до рождения Ее Сына волхвы, Вещие Гои, увидели звезду, еще
не взошедшую на небосклоне, и отправились в путь. Поэтому они пришли
первым и поклонились Сыну и Матери. Непорочное зачатие - удел Вещих
Валькирий.
Мамонт вышел из храма совершенно успокоенным и с чувством облегчения,
словно отмылся от грязи и переоделся в чистые одежды.
Но в машине вдруг увидел упаковку "Валькирии",- этот продукт лежал здесь
как доказательство того, что до победы и в самом деле стало еще дальше...
Майор Индукаев утверждал, что этих людей он никогда раньше не встречал, за
исключением одного - седого полковника с розовым, моложавым лицом,
которого видел в штабе части за несколько дней до того, как к нему пришли
эти незнакомцы. Полковник был чужой, по виду приехавший из Москвы,
поскольку от столичных вояк исходит особый неармейский запах...
Этот полковник привел с собой двоих в гражданском. Он сам не представлялся
и не представлял своих товарищей: у майора сработал армейский инстинкт
веры- в мундир и старшинство звания. Тем более что видел уже полковника в
штабе, а лицо было запоминающимся.
Они пришли в строительный прорабский вагончик, когда майор обедал- ел из
котелка гречневую кашу с мясом, принесенную из солдатской столовой.
Застали его в неловком положении - с набитым ртом, и майор не знал, то ли
дожевать и проглотить, то ли выплюнуть эту кашу- чужую, солдатскую: гости
могли подумать, что он объедает рядовых...
Тут уж было не до представлений и прочих формальностей.
Как показалось Индукаеву, старшим из пришедших был не полковник, а один
гражданский - человек лет пятидесяти пяти. По поведению он не был военным,
но чувствовалось, что имеет большую власть над своими товарищами. Выглядел
он не совсем здоровым человеком- желтое, сухое лицо, как у страдающего
хроническим гастритом. Майор насмотрелся на таких больных еще на службе в
ракетной части. Второй гражданский имел очень хорошую примету: протез
кисти левой руки, пальцами которой можно было совершать некоторые
движения- брать бумагу, сигареты, носовой платок. В разговоре он участия
не принимал, но очень внимательно слушал. На вид лет сорока пяти, толстый,
с двойным подбородком, но очень подвижный.
Сначала пришедшие поспрашивали о службе, семейном положении - но все
проформы ради. У майора сразу сложилось впечатление, что они все знают о
нем, даже его друзей и знакомых по прежней службе на точке. До этого
момента Индукаев считал их проверяющими из штаба округа. Однако, когда
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |