Дар наслаждения (др. перевод) 5 страница

— Мистер Ганзен? Торальф Ганзен? — переспросил страж порядка на ломаном английском.

— Да, это я.

Второй полицейский вернулся к своей машине и принес небольшой ящичек. Сказал, что это велел передать шейх. Оба уехали, оставив ошарашенного Торальфа одного на дороге.

Когда он заглянул в ящичек, то был сильно удивлен. Внутри находились деньги, причем не та сумма, о которой они договаривались, а в несколько раз большая. Торальф подумал, что это, возможно, недоразумение, и позвонил шейху, чтобы все выяснить. Тот ответил, что никакой путаницы нет. Оставалось только думать, что, когда Торальф называл сумму, в шатре было слишком шумно и шейх мог не расслышать.

Глава 7

Большое красное одеяло Элен было пять метров в ширину. Кругом пески пустыни. Лежать на одеяле было спокойно. Кусочек красной материи — что-то вроде острова среди таинственного песчаного моря.

Вдруг Элен ощутила, как сокол клюнул ее в палец ноги, а потом начал подниматься выше, к животу. Она оцепенела от страха. Она чувствовала тяжесть птицы. Внезапно факел упал на землю, и песок поглотил огонь. Элен хотела спрятаться от кромешной темноты под одеялом, но когда подтянула его к самому подбородку, то проснулась.

Элен испуганно уставилась на белый потолок. Еще никогда во сне ей не приходилось так явно ощущать чье-то прикосновение. Она до сих пор чувствовала когти сокола на своем теле. Она закрыла глаза и подумала о вчерашнем разговоре с Торальфом, который произвел на нее такое странное впечатление.

Торальф намекнул, что его вояж по пустыне подходит к концу. Будучи гостем, он должен был во всем подчиняться шейху. Только вечером, после ужина, у него появлялось свободное время, и он мог немного побыть один. Мужчины и женщины принимали пищу отдельно. Их шатры были украшены абсолютно одинаково — дорогими шелковыми коврами и мягкими расшитыми подушками. Слуги сидели на улице, под чистым звездным небом. Само собой, тоже на красивых шелковых подушках.

Факелы, торчащие из еще теплого песка, указывали Торальфу дорогу к укромному месту позади белого сверкающего лагеря. Там он ложился на мягкий ковер и рассказывал Элен о красоте пустыни и о бедуинах, блуждающих по ней сотни лет.

Для Торальфа пустыня сочетала в себе безграничную свободу и великую роскошь тишины с осознанием того, что опасности подстерегают на каждом шагу. Защищенность обманчива.

Чтобы узнать Эмираты с другой стороны и чтобы эта встреча наполнила человека энергией, нужно, прежде всего, много времени. В городе не узнаешь, что такое истинный Восток. Но если человек удостоился чести поехать с арабами в пустыню, как это случилось с Торальфом, ему постепенно открывается сущность этих людей, которая прячется за роскошью их жизни. Они выдерживают палящий зной, а потому безропотно могут выдержать и множество невзгод.

Бедуины — народ, испокон веков населяющий пустыню, — всегда считали себя хозяевами самого жаркого места на земле. И хотя их потомки больше не ездят на верблюдах, предпочитая дорогие джипы, они сохранили большую часть добродетелей предыдущих поколений.

Бедуины и сегодня слывут гостеприимным народом, уважающим каждого отдельного человека. Они также очень сплоченный народ, и это давняя традиция. Иерархия внутри эмирата — это что-то вроде маленького княжества — зависит не от богатства, а от родовой принадлежности. Представители самых знатных родов, уважаемые люди, избирают главу эмирата. Этот человек удостаивается титула шейха, что означает не что иное, как мудрый муж. Титул, полученный однажды, наследуется. Поэтому некоторыми эмиратами больше двух сотен лет правит одна и та же семья, и от ее положения зависит положение самого владения. При этом авторитарность арабам чужда. Если кому-то наскучила жизнь внутри клана, он в любой момент может его покинуть. Даже в этом проявляется свободолюбие бедуинов: все должно быть добровольно. В разговоре словом «шейх» они называют также доброго друга или любимого. Если женщина называет своего мужчину шейхом, интересно, какими качествами должен он обладать?

Отлучки Торальфа воспринимались, конечно, проще, чем если бы речь шла о члене семьи. Он был только гостем и никогда не смог бы стать им настолько же близок.

— Расскажи, о чем ты сейчас думаешь. — Элен заметила, что у него какое-то необычное настроение.

— Я бы очень хотел описать это время: первые часы после захода солнца. Ты, кстати, знаешь, что бедуины не пользуются часами? Они ведут жизнь по лунному календарю. В магическую силу луны на западе мало кто верит. И неудивительно, ведь в Гамбурге, Лондоне или Париже ее вряд ли можно почувствовать. Но здесь, где почти невыносимая тишина и небо, полное звезд, грозит упасть на тебя, в полной мере чувствуешь огромную власть, которую луна имеет над людьми. Кто познал ее однажды, уже и время, и жизнь будет воспринимать по-другому. Как бесценный подарок. Иногда я, когда лежу здесь, испытываю истинное смирение. — Торальф посмеялся над собственными словами и продолжил: — Думаю, каждый должен быть счастлив, что может хоть немного пожить на этой земле. Каждый должен за то короткое время, которое у него есть, узнать как можно больше. А в движение нас приводят эмоции. Не понимаю, почему многие люди бездумно проживают дни и годы, изо всех сил пытаясь подавить свои чувства.

Элен не переставала удивляться, как легко Торальф говорит о самом сокровенном. Она никогда бы не подумала, что он так может. Судя по всему, Элен его недооценила.

— А тебе не жаль арабских женщин, которые вынуждены жить в гаремах? Мне бы там точно не хватало свободы.

— Какой свободы? Женщины, которые живут в гаремах, очень образованны. Они не ограничены в средствах, и это позволяет им учиться всему, чему они захотят. Они могут путешествовать, покупать себе дорогую одежду и посвятить жизнь уходу за собой. Они очень хорошо знают, как живут европейские женщины, и совершенно не завидуют их так называемой свободе. Вот ты… Ты действительно свободна?

Элен задумалась.

— Нет. Не свободна. Я бы многое хотела сделать, но не могу, потому что связана работой. Да и мои финансовые возможности не безграничны. А кто вообще свободен?

— Мы, европейцы, должны поучиться у представителей других культур тому, как понимать свободу. Человек свободен или не свободен тогда, когда может действовать спонтанно. Ни твоя жизнь, ни жизнь восточных женщин не идеальна. Лучше было бы подумать, которая из них приятнее. Пожалуй, ты понимаешь, что у самостоятельности есть обратная сторона.

— Ты так много думаешь о свободе. А может, независимость — твоя главная цель в жизни?

— Независимость? Ее каждый понимает по-своему. Скорее я стремлюсь уважать индивидуальность. Исламские правители в течение веков славятся своей терпимостью. А их общество вплоть до двенадцатого века было самым развитым. Мне совсем не нравится, что из зависти к богатству, которое эти люди за короткое время приобрели благодаря нефти, их называют тупыми верблюдами. Особенно после того, что случилось в Нью-Йорке. Могу себе представить, сколько ненависти в их адрес сейчас в прессе. Это несправедливо. Журналисты просто не знают, о чем говорят. Существует большая разница между исламом и исламским фундаментализмом. Ислам — это религия, вера, и ее нужно уважать. А фундаментализм — не более чем политическая уловка. От этой угрозы мир, конечно, должен защищаться. Только не нужно вместе с террористами преследовать религию! Это как винегрет, где ты не чувствуешь вкуса отдельных ингредиентов.

— Тебе очень нравятся арабы, да?

— Нет, нет. Не в этом дело. Мне точно так же нравятся и немцы, и американцы, и испанцы. У каждого менталитета есть свои слабые стороны. Но нелепо говорить, что кто-то лучше, а кто-то хуже. Именно у людей, которые не похожи на тебя, можно очень многому научиться. Я считаю, что недопустимо винить всю нацию в преступлениях одного фанатика. Знаешь, я очень много времени провел с арабами в пустыне. После этого становишься спокойнее, одиночество дает не только внутреннюю силу, но и развивает выносливость. И у этих людей с таким тяжелым взглядом очень топкая душа. Когда сидишь с ними вечером у костра, они могут совершенно запросто рассказать о своих мыслях и чувствах, причем делают это очень поэтично. И они совершенно не стесняются. Арабы не испытывают ни равнодушия, ни пренебрежения к своим женщинам. Наоборот. Они боготворят их. Приветствуют их желание быть красивыми. Если у нас мужчина устраивает скандал, когда женщина на полчаса занимает ванную, то на Востоке он может часами наблюдать, как жена прихорашивается. Но что меня больше всего поражает, так это то, что их женщины соблазняют мужчин словами. На Западе не понимают, что такое гарем. Мужчина выбирает себе не самую красивую наложницу, а ту, которая может вести приятную беседу. Потому что слово для них значит власть. Арабы любят вести со своими женщинами словесные дуэли.

— С вами в пустыне есть женщины?

— Нет. Если речь идет о делах, присутствие женщин нежелательно. Некоторые выезжают сюда с женами и детьми, но это очень затратно. Необходимо заранее привезти в больших количествах еду, оборудовать шатры. А детям нужно много игрушек. Арабы, несмотря на богатство, которое дала им нефть, не забыли жизненный уклад своих предков. Иногда бывает так, что традициями прошлого дышит настоящее. Мы же постоянно забываем, что никакая техника не сможет заменить человеческое тепло.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Например, даже тысяча телефонных разговоров ничто по сравнению с одним-единственным взглядом. Скажи, что могло бы сделать тебя счастливой, растрогало до глубины души? — Пока Элен думала над ответом, он продолжал: — Дорогое дизайнерское платье? Выигрыш в лотерею? Если хорошо подумать, приобретения могут лишь на миг удовлетворить нас. Даже к очень дорогому автомобилю через неделю привыкаешь.

Элен перебила его:

— А что делает счастливым тебя?

— Люди. И их очень немного, тех, с которыми я могу разделить свои радости и заботы, с которыми мы одинаково думаем и чувствуем. И есть еще одна очень важная вещь. Свобода. Я не хочу насильно быть привязанным ни к человеку, ни к месту, ни к религии. Если двое людей по доброй воле сближаются и одинаково сильно хотят одного и того же — это самое святое, что только может быть, и к этому нельзя вынудить.

— Ух… — вздохнула Элен. — Торальф, у меня просто нет слов. Веришь, ты сейчас сказал именно то, что у меня на сердце.

— Я на это надеялся. И так как мне кажется, что многие вещи мы чувствуем одинаково, я позвоню тебе снова. Чтобы рассказать, как тут замечательно. Как было бы здорово, если бы ты тоже могла все это видеть! Небосвод как телеэкран. Такого даже Голливуд не видывал. — Элен рассмеялась. — Правда! Честное слово! Хочешь, приезжай и посмотри сама.

— Торальф, ты за последнее время рассказал мне столько всяких историй. Веселых, глубокомысленных, странных, и вот еще одну. Я бы очень хотела оказаться рядом с тобой и насладиться этим моментом. Ты не боишься, что женщина может причинить тебе в пустыне неудобства?

— Нам не обязательно начинать с пустыни. Можно выбрать маршрут попроще. Что скажешь? По-моему, мы уже достаточно наговорились по телефону, пора увидеться.

Элен чуть не подпрыгнула от радости. Она уже давно хотела снова его увидеть.

— Я была бы очень рада.

— Думаю, я вылечу через три-четыре дня. Тогда позвоню тебе, хорошо?

— А где ты будешь?

— Скорее всего, в Бремене.

Элен старалась не показать своей радости.

— Хорошо. Просто замечательно! До встречи и будь осторожен.

— Обещаю. Как только приеду, сразу позвоню. Не позже чем через неделю.

— Пока что передай от меня привет звездам! Я тебе завидую.

В тот вечер Элен долго не могла заснуть. Только одна неделя! От этой мысли начинало бешено биться сердце. Она не знала, чего ждать от этой встречи. Но понимала одно: все будет совсем не так, как в первый раз.

— Алло, привет! Это опять я!

Элен очень удивилась, когда несколько дней спустя Торальф позвонил снова.

— Ты же знаешь, что я всегда рада тебя слышать.

— Ну, раз так… К сожалению, у меня для тебя неожиданное известие. — Он говорил, как будто извиняясь.

— Да? Что-то случилось?

Торальф прошедшим вечером особенно порадовал шейхов, за что они наградили его еще одним путешествием. Он показал им запись того, как пытается дрессировать газель. Шейхов это зрелище настолько впечатлило, что они стали расспрашивать, с какими еще животными он занимается. Остановились на редком звере — белом тигре. Один шейх захотел во что бы то ни стало завести себе ручного тигра и спросил Торальфа, не знает ли он, где можно его приобрести.

— Я сейчас в аэропорту во Франкфурте. У нас здесь пересадка. А потом мы вместе с шейхом и его свитой летим в Будапешт.

Элен не знала, что ответить.

— Хорошо. Я понимаю, ты не мог отказаться.

Торальф не знал, как долго продлится поездка. Но по тону было слышно, что после месяца, проведенного с шейхом, ему хочется, чтобы она закончилась побыстрее.

— Я совсем вымотался. Надеюсь, это не затянется надолго.

Элен не знала, что было причиной его нетерпения. Может быть, их встреча? Во всяком случае, она на это надеялась.

Глава 8

— Да, я могу быть в субботу. А это не рано? Может, отдохнешь пару дней? — Элен была очень рада, что сможет встретиться с Торальфом так скоро. Но ей казалось, что после столь долгого путешествия ему нужно некоторое время побыть наедине с собой.

Торальф развеял ее сомнения.

— Ничего не бывает слишком рано. Только слишком поздно.

Субботним утром Элен летела в Бремен и наблюдала рассвет из иллюминатора. Чудесная картина: большой желтый шар медленно поднимается над пушистыми облаками. Знак того, что она на пороге чего-то нового. Элен думала о том, что ей предстоят интересные выходные, но даже не представляла, как они пройдут. На ее вопросы о том, где Торальф сейчас живет, он только упомянул своего друга Марка — барона. Он живет в замке недалеко от Бремена. Элен не нужно ни о чем беспокоиться, Торальф встретит ее в аэропорту.

Не успел приземлиться следующий самолет, как уже можно было забирать багаж. Элен понравился маленький аэропорт в самом центре города. Все было очень близко, и формальности с документами продлились совсем недолго.

Когда автоматические стеклянные двери раскрылись и Элен вошла в терминал, она первым делом спросила себя, узнает ли вообще Торальфа. Они ведь виделись только один раз. Она окинула взглядом встречающих: их было человек сорок.

Элен решила поставить сумку на скамейку и уже направилась к ней, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Она медленно повернула голову и увидела Торальфа.

Он запомнился ей несколько другим. Сейчас он стоял с выжженными на солнце волосами и загорелым лицом, глаза лукаво светились, и вид у него был боевой. Он не спеша направился к ней, остановился на некотором расстоянии и молча посмотрел ей в глаза.

Он задержал взгляд на секунду дольше, чем следовало бы, но эта секунда очень много значила. Ее хватило, чтобы Элен потеряла уверенность в себе.

— Доброе утро! Ты, наверное, Элен? — Его голос звучал тепло и спокойно. Они пожали друг другу руки, потом его губы легко коснулись ее щеки. Как и тогда, при первой встрече, Элен почувствовала его мягкую руку в своей. В следующий миг он отступил на полшага и осмотрел ее с головы до ног.

Элен не знала, как это понимать.

— Да, это я. А ты еще кого-нибудь ждешь? — Она осмотрелась.

— Нет, просто я не помнил, как ты выглядишь.

Торальф взял ее сумку, и они направились к выходу.

— В прошлом сезоне ко мне в замок приезжали женщины-журналисты. — Элен вопросительно на него посмотрела. — В Тюрингии ведь много интересных замков. И чем больше мы с тобой общались, тем старательнее я пытался припомнить, кто из них ты.

— Ты хочешь сказать, что до конца не знал, кому звонишь?

Он отрицательно помотал головой.

— Не совсем так. Не помню когда, но в какой-то момент по твоим рассказам я понял, что ты одна из тех двух блондинок, которые приехали, когда сезон уже закончился. Правда, еще пять минут назад я не был уверен, которая именно. — Он остановился и снова посмотрел ей в глаза. — Но сейчас я рад, что это все-таки ты.

— Почему же? — Элен не совсем поверила ему. Ведь тогда они с Катариной всю дорогу перешучивались.

— Потому что ты мне еще тогда понравилась. Интуиция. Только я никак не мог представить, что это с тобой так приятно беседовал по телефону. У замка ты была сама неприступность, от тебя прямо холодом веяло.

Элен изобразила оскорбленное достоинство.

— Уважаемый герр Ганзен! Вы, признаться, тоже не были чересчур любезны. Я всего лишь отвечала на ваше безграничное высокомерие и полное пренебрежение к моей персоне. — Оба засмеялись, и дальше все пошло легче.

Они вышли из аэропорта, и Торальф предложил выпить по чашечке кофе в кафетерии через дорогу. Элен приняла предложение. В самолете она от кофе отказалась.

— К сожалению, не могу предложить тебе Qahwa, — сказал Торальф, подходя к столику с двумя большими чашками. — Но, думаю, обычный тоже подойдет.

— Мне так точно. Qahwa я никогда не пробовала.

Торальф с улыбкой посмотрел на нее.

— Пока что…

Элен на это ничего не ответила.

— Тебе удалось за два дня привыкнуть к нашей холодной погоде?

— Да, это несложно. Я быстро перестроился. Да я и люблю, когда не очень жарко. Наконец-то дышится легко. — Он помолчал. — Что собираешься делать на выходных? Есть уже какие-то планы?

— На меня это не похоже, но я вообще ничего не планировала. А какие у тебя предложения?

— Я, честно говоря, не очень ориентируюсь здесь. Может, просто поедем куда-нибудь? На природу или на экскурсию?

— Думаю, и туда, и туда.

Они допили кофе, болтая о всяких пустяках. Когда они садились в машину, Элен попыталась отыскать место, где птица содрала краску. Действительно, от когтей остались глубокие следы. Торальф вел машину именно так, как Элен себе представляла. Только джип был не темно-зеленого, а благородного черного цвета.

— Марк рассказал мне об одном месте, где собирается богема. Ты наверняка его знаешь.

Элен не имела представления, о чем речь.

— Называется Ворпсведе. Слышала о таком?

Она помотала головой.

— Не знаешь Ворпсведе? Ты же пишешь о путешествиях. Ворпсведе надо знать!

Элен пристыженно спросила:

— А ты хорошо знаешь это место?

— Нет. Тоже никогда раньше не слышал. — Он захлопнул за собой дверцу.

Элен сидела рядом с Торальфом и улыбалась. Она еще по телефону оценила его чувство юмора. Теперь, когда могла наблюдать его мимику, истории смешили ее еще больше.

Они были в пути около получаса. По дороге Элен рассказывала о своей работе. О странах, где побывала. Восхищалась своим любимым островом — Майоркой. Сообщила Торальфу о своих предпочтениях: где она любит бывать, а где — нет.

Он спросил:

— А где тебе больше всего не понравилось?

— В Азии и Южной Америке, — ответила Элен с ходу.

— Почему? Из-за людей или…

— Нет, не в этом дело. Причина совсем простая.

Торальф взглянул вопросительно:

— Что такого есть в Азии и Южной Америке, что вызвало у тебя отвращение?

— Животные. И там, и там их очень много.

— Ну и чудесно! Что в этом плохого?

— Я не люблю животных.

Торальф молчал, задумчиво глядя в окно. Потом сказал:

— Не понимаю. Животные такие славные. И что самое главное, они намного честнее людей.

Элен подумала, что ее ответ, должно быть, задел Торальфа. Он ведь души не чает в своих соколах.

— Как получилось, что ты стал специализироваться еще и на животных? Кроме птиц?

— Ничего подобного. С чего ты взяла?

— Ну, та газель на видео…

— А, вот ты о чем. Нет, специализируюсь — это слишком громко сказано.

Элен внимательно посмотрела на него. Она уже несколько раз замечала, что он запинался, прежде чем ответить на некоторые вопросы. Как будто у него были какие-то секреты или он не хотел о чем-то рассказывать. Но Торальф тут же переменил тему.

— Вот, леди, посмотрите, пожалуйста, направо. Это и есть Ворпсведе.

Элен увидела несколько тщательно отреставрированных кирпичных домов. Только здесь, похоже, никого не было. Ни души вокруг.

Они вышли из машины. Все было очень чисто и аккуратно. Ничто не напоминало о том, что когда-то здесь была обыкновенная деревня. Они не знали, что конкретно ищут, и просто шли вдоль улицы мимо красивых домов. Картина была идиллическая. Элен почему-то вспомнилась игрушечная железная дорога. Вдоль улиц росли развесистые старые дубы, которые на фоне низеньких домов казались огромными. Наконец они решили найти какое-нибудь уютное местечко и позавтракать.

Стоял чудный осенний день, солнце светило ярко и ощутимо припекало. На маленькой площади они набрели на милый ресторанчик с парой столиков.

Торальф отошел поговорить по телефону, а Элен наслаждалась последними солнечными лучами, листая брошюрку, которая была вложена в меню.

Она прочла, что в этом городке, словно сошедшем со страниц детской книжки, уже давно жили люди искусства. Особенно много было среди них художников, полотна которых даже выставлялись в Мюнхенской галерее. Элен решила обязательно сходить туда. Она с удивлением узнала, что в Ворпсведе некоторое время жил Райнер Мария Рильке[2]. Она знала много его произведений.

Торальф вернулся за столик, и официант принес шампанское, которое заказала Элен. Она подняла бокал и торжественно посмотрела на Торальфа.

— Ты знаешь, какой сегодня день?

Он задумался.

— Да. Сегодня мы наконец-то встретились. Спасибо, что смогла приехать.

— Не стоит благодарить. Я и сама очень рада оказаться здесь. С тобой. Но я не об этом. Сегодня круглая дата.

Торальф снова задумался.

— Тридцатое октября. Ну конечно! В этот день год назад мы встретились в «Голубом чуде». — Он внимательно посмотрел на Элен. — За встречу и за нашу искреннюю дружбу!

Раздался звон бокалов. Элен выдержала его долгий взгляд.

Они провели на залитой солнцем площади еще три часа. К обеду в ресторан стали подтягиваться люди — в основном туристы, которые решили передохнуть между экскурсиями.

Торальф и Элен с интересом рассматривали окружающих, фантазировали, что за жизнь могла быть у них. Элен и не думала, что они спустя столь короткое время смогут так непринужденно общаться. Только телефонные звонки иногда нарушали гармонию. Элен считала, что не может на них не отвечать, — звонили в основном по работе. Сначала она опасалась, что Торальфу это покажется невежливым, но, не заметив признаков недовольства с его стороны, принимала звонки и старалась побыстрее закончить разговор.

Солнце скрылось за крышами домов, и заметно похолодало. Торальф предложил отвезти Элен в отель, чтобы она могла немного отдохнуть. Ему нужно было на несколько часов отлучиться к птицам, а после они пойдут в ресторан. Элен согласилась, хотя ей было интересно взглянуть на соколов. Но для этого будет время и завтра.

Торальф позвонил из холла гостиницы в начале восьмого. Элен еще не была готова и предпочла бы, чтобы он заранее предупредил ее. Но он успокоил:

— Не торопись. Я жду внизу.

— Нет, зачем же? Поднимайся сюда, номер шестьсот двадцать девять.

— Ты уверена, что мне можно подняться в номер? — спросил он шутливым тоном, по которому не поймешь, что имеется в виду.

— Конечно. Почему нет?

— Потому что тогда я не могу ручаться за то, что произойдет.

Элен не знала, как ей реагировать, поэтому отшутилась:

— А что может произойти? У меня все под контролем.

— Хорошо. Но я тебя предупредил.

Через две минуты в дверь постучали. Элен впустила Торальфа, усадила его в кресло у окна, а сама исчезла в ванной.

Когда она вышла, то увидела его с проспектом о Бремене в руках. Элен села на кровать, подложив под спину подушку. Торальф перевел на нее взгляд, и у нее перехватило дыхание. Но она старалась вести себя непринужденно:

— Судя по всему, мы оба не очень хорошо знаем этот город. Хотя я тут уже бывала, но давно, лет пять назад.

— Тогда ты знаешь Бремен лучше меня. Я был здесь только проездом. Сейчас искал какой-нибудь хороший ресторан. Может, ты что-то подскажешь?

Элен кивнула на проспект:

— Покажи-ка. Давай посмотрим вместе.

Торальф пересел к ней па кровать. Они разыграли небольшую ссору, споря, какой ресторан лучше. Потом Торальф сказал:

— Я вижу, поход с эмансипированной европейской женщиной в ресторан — дело непростое. Давай выпьем вина, чтобы ты немного расслабилась.

— Но я спокойна. — Не может быть, чтобы он почувствовал ее волнение!

— Ты? Спокойна?

Элен пришла в негодование, но Торальф только посмеивался.

— Знаешь, как я понимаю расслабленность? — сказал он и указал на ее брюки. Сердце Элен остановилось. Нет, не может быть! Неужели она в нем ошиблась? Она настолько разозлилась, что почувствовала, как на лбу выступили капельки пота. Вечность прошла, пока Торальф снова заговорил:

— Для начала ты отдашь мне свой телефон. Не могу видеть, как тебя постоянно дергают.

Элен смутилась, но от сердца у нее отлегло. Она молча отдала Торальфу свой телефон. Перед тем как выключить его, он спросил:

— Может, еще одно сообщение или звонок? Твой последний шанс!

Элен покачала головой. Торальф выключил ее мобильный и направился к обычному телефону.

— Белое или красное?

Элен пожала плечами.

— Ты у нас сегодня главный. Тебе и решать.

— Добрый вечер! Пожалуйста, бутылочку бордо в номер шестьсот двадцать девять… Да, я видел у вас в карте вин Chateau Pavie. Я хотел бы восемьдесят девятого года, если можно. Хорошо. Спасибо.

Торальф положил трубку и сел на пол по-турецки. Элен делала вид, что занята чтением проспекта. На самом деле она никак не могла сосредоточиться. Она почувствовала его насмешливый взгляд.

— Ну как, нашла что-нибудь?

— Нет.

Раздался стук в дверь: вино принесли быстро. Торальф, разливая вино по бокалам, снова бросил на Элен взгляд, от которого она смутилась и, чтобы скрыть это, спросила:

— А ты разве не голоден?

— Я тешил себя мыслью, что мы позже куда-нибудь сходим. Можно ведь и не заказывать столик. — Он испытующе посмотрел на Элен. — Я уточнил у служащей в холле, и она сказала мне, что все будет в порядке. — Он передал Элен бокал и сел у нее в ногах.

— Хорошо, что ты сейчас здесь.

Они чокнулись, а потом долго еще рассказывали друг другу истории из своей жизни. Элен смеялась до слез.

Вдруг его голос стал серьезным:

— Скажи, ты живешь одна?

Элен почувствовала себя не в своей тарелке. Она надеялась, что до этого вопроса не дойдет. Она помедлила с ответом, и Торальф добавил:

— Извини, я спросил глупость. Не отвечай, если не хочешь.

Элен отлично умела отвечать на вопросы так, чтобы ничего не было ясно. Работая журналисткой, она этому научилась. Но сейчас она хотела с самого начала быть честной и, глядя Торальфу в глаза, сказала:

— Нет, не одна. Со мной в квартире живет мой муж.

Она смотрела очень внимательно, но не смогла понять, как он отреагировал.

— А что тут плохого? Тебе, по-моему, трудно об этом говорить. Если не хочешь, то не будем!

— Нет, нет. Просто… я не знаю, что ты обо мне думаешь. Сижу тут с тобой в номере и рассказываю, что у меня есть муж.

Торальф встал налить еще вина. На этот раз он не вернулся на прежнее место, а сел поближе к Элен. Она не знала, приятно ей это или нет. Торальф долго смотрел на нее, а потом очень спокойно сказал:

— Я тоже не знаю, что ты думаешь обо мне. Может, ты считаешь меня чудаковатым типом, затворником. Но я совсем не такой. У меня есть сын. — Он сделал паузу. — Я тоже когда-то был женат.

— На его матери?

— Да. У нас была образцовая семья. Собственный дом, чаепития у родителей по воскресеньям… и все в таком духе.

— А потом? Что случилось?

— Ничего. Я работал в рекламном агентстве, получал неплохие деньги. Казалось бы, будь доволен: кредит за дом мы выплатили в рекордные сроки… А потом… Потом я спросил себя: а что дальше? Соколы тогда уже стали моей страстью. Но заниматься ими было очень трудно.

— Почему?

— Это нужно делать каждый день и в светлое время суток, потому что ночью они очень плохо видят. Мне приходилось отпрашиваться на работе. Там, конечно же, отпускали всякие глупые замечания, а жена вообще считала это пустой тратой времени. Если я, к примеру, на выходные собирался на охоту, а в этот день какой-нибудь дядюшка отмечал юбилей, скандал был гарантирован. Или мне нужно было купить новый костюм, или сходить к парикмахеру, или сделать еще что-нибудь жутко важное. Я никогда не любил лицемерить. Да, бывало, я притворялся, делал хорошую мину при плохой игре, но долго я этого не выдержал. Просто стал смешон сам себе. И в один прекрасный момент понял, что с меня хватит. Мы разошлись.

— Кто был инициатором?

— Я. Мы продали дом, и свою часть денег я истратил на покупку соколов. — Он рассмеялся. — Можешь представить, что обо мне говорили любимые родственнички! Но мне было все равно.

— Сколько сейчас твоему сыну?

— Восемнадцать. Он приезжал ко мне в Эмираты.

— Вы с ним близки?

— Нет. Он рос с матерью. У нас мало общего. Его интересуют только компьютеры. Ну, ты понимаешь, новое поколение… Когда мы развелись, сыну было десять, с тех пор мы видимся раз или два в году. Вначале мне было непросто так надолго с ним расставаться. Это единственный человек, ради которого я готов на все.

Дата добавления: 2015-08-29