Дар наслаждения (др. перевод) 3 страница

Мать постоянно повторяла, что Элен пора наконец вырасти. Но и в тридцать лет она не хотела быть взрослой. Ее, как ребенка, с невероятной силой влекло новое и неизведанное. Зачем же меняться?

Не окажись Элен в «Голубом чуде», она не занималась бы день и ночь темой, о которой четыре месяца назад даже понятия не имела.

И если бы она не встретила загадочного сокольничего, ей бы никогда не пришло в голову, что жить можно не так, как предписывают нормы. И не где-то далеко, а прямо здесь, у себя на родине.

Глава 4

Зима незаметно отступила, и в воздухе повеяло весной. Днем, который в апреле уже значительно длиннее, Элен наблюдала из окна все ту же картину: спешащие люди с огромными сумками. Теперь все подыскивали подарки к Пасхе.

Для Элен стало уже традицией, если позволяли средства, проводить праздники на острове. Два года назад она нарушила данное когда-то себе обещание никогда не ступать на самый немецкий из всех испанских островов — Майорку. Постоянные дожди вынудили ее взять отпуск и отправиться в солнечные края, что, к тому же, оказалось не очень дорого. Она решила просто забыть на время о предубеждении насчет Майорки. С первых минут остров ее очаровал. Здесь было так много ярких красок и света! У каждого времени суток был свой, особенный характер. Элен впервые поняла, что значит каждой клеточкой наслаждаться жизнью.

С тех пор она уже не представляла себе отпуска в другом месте. И вот она снова будет на Майорке! На нее свалилось много заказов после того, как была напечатана статья о замках. Ее манера писать — эмоционально и непринужденно — привлекла многие издательства и редакции. Ее банковский счет пополнился, и она могла позволить себе небольшой отдых. Осталось дописать еще одну статью, через пару часов она будет готова.

Когда зазвонил телефон, Элен даже немного рассердилась, потому что не очень любила, когда ее отвлекали. Она сняла трубку и довольно резко сказала:

— Элен Сальм, слушаю. — И сразу же осеклась: ведь это мог быть новый заказчик.

— Здравствуйте, это Торальф Ганзен.

У Элен перехватило дыхание. Она не могла вымолвить ни слова, и Торальф решил заполнить паузу:

— Вы мне несколько раз звонили.

Элен с трудом выдавила:

— Да.

Господи, Боже мой! И это он называет «несколько раз»! Но она взяла себя в руки.

— А откуда вы знаете? Никто не брал трубку, автоответчика тоже не было.

— Ваш номер высветился на дисплее. Вы хотели мне что-то сказать?

Элен невероятно обрадовалась. Только она совсем не была готова к разговору. Можно было, конечно, сказать, что статья уже давно написана, но так не хотелось, чтобы он попрощался и положил трубку.

— Меня зовут Элен Сальм. — Она прокашлялась.

— Вы уже представились, — сухо заметил Ганзен.

Не так просто будет удержать его на линии. Возможно, у него нет времени. Оставалось радоваться, что он вообще перезвонил.

— Ну да, я и забыла. — Он ничего не ответил, и Элен продолжала: — В октябре я и моя коллега, фотограф, были у вас в замке. Не знаю, помните ли вы. Я пишу статью о средневековых замках, и у меня есть несколько вопросов, на которые можете ответить только вы. — Это было не совсем так, но пускай. Он все еще молчал. — Я отправила вам и-мэйл, ответа не было. Поэтому я пыталась связаться с вами по телефону.

— Вы писали на адрес замка?

— Да.

— Я там больше не живу.

«Да, я знаю», — подумала Элен. Но не стала этого говорить.

— Как жаль! Понимаю, вы не могли мне ответить. — Она испугалась. Потому что подумала, что он сейчас спросит, откуда она знает его номер.

— Там сейчас работает другой человек. Вы можете найти его по тому же номеру. Он у вас есть?

— Ну да… Думаю, да. — Элен поняла, что он хочет закончить разговор. Но она не могла позволить ему повесить трубку.

— Вы давно переехали из замка?

— В ноябре.

— В ноябре? Но мы же виделись с вами тридцатого октября, — удивилась Элен.

— Да. Я же говорю, в ноябре.

Его ответы ставили Элен в тупик. Он не был раздражен, не производил впечатление спешащего или скучающего человека.

— Но это значит, что вы уехали на следующий день.

— Да, верно. А какое это имеет значение? — Он говорил тем же насмешливым тоном, что и тогда, в замке.

— Ну, вообще-то никакого.

«Что за чушь я несу…» — подумала Элен.

— В любом случае, главное, что вы меня тогда застали.

— Да. Но вы ни словом не обмолвились, что уезжаете.

— Вы не спрашивали.

Его ответ опять застал Элен врасплох. Он говорил прямо, без обиняков. Похоже, он хорошо помнил ту их встречу. Это плюс. Только доверительный разговор как-то не клеился, и Элен нужно было хорошенько следить, чтобы не болтнуть лишнего.

— А где вы сейчас? В каком-нибудь другом замке?

— Пока еще не решено.

Этот человек как будто отгораживается от нее стеной.

— Но вы все еще занимаетесь соколами?

— Естественно.

— Не знаю, так ли это естественно. Может, вы нашли дело своей жизни.

— Я уже давно занимаюсь делом своей жизни. Другого мне не надо.

Не за что зацепиться! Но нужно было задавать вопросы, чтобы удержать его на связи. Элен чувствовала себя неловко, но должна была продолжать разговор.

— Вы давно этим занимаетесь? Я имею в виду, соколами и другими птицами?

— Да, какое-то время.

— И все время переезжаете с места на место? — Элен снова предприняла осторожную попытку узнать, где он находится.

— Да, можно сказать и так.

— И как часто это происходит?

Первый раз за всю беседу он, прежде чем ответить, задумался.

— Где-то раз в два года.

— Это как-то связано с птицами или со сроками аренды?

— Нет, с арендой это не связано. Наоборот. Я не могу жить больше двух лет на одном месте.

— И вы просто собираетесь и уезжаете?

— Да. А должно быть иначе?

Дело сдвинулось с мертвой точки: он задал Элен вопрос! Вернее, ответил вопросом на вопрос.

— Представляю, что было бы, если бы я переезжала каждые два года…

— Все зависит от вас. Возможно, это и не ваше. Каждый выбирает сам. Кто вы по профессии?

— Журналистка, пишу о путешествиях.

— Это же прекрасно. Тогда вы, наверное, много ездите. Больше, чем я.

Элен улыбнулась.

— Да, если взглянуть с этой стороны, получается, что так.

— Вы любите свою работу? Любите путешествовать?

— Очень. Больше всего на свете.

— Вот видите. Вы должны меня понимать.

— Да, я вас хорошо понимаю. Очень хорошо. У вас такая необычная профессия… Это меня и заинтересовало. — Нужно избегать банальностей.

В трубке послышался какой-то шум.

— Что, кто-то еще на линии?

— Нет, не совсем. — Он что-то тихо сказал, Элен не расслышала. Наверное, обращался не к ней. — Я сижу в машине, а на крышу забрался орел. Он забеспокоился и начал обдирать краску.

Элен спросила недоверчиво:

— И вы ему это разрешаете? Покраска может дорого обойтись.

— Да, я знаю. Тем более машина новая. С другой стороны, когда еще побудешь с орлом?

Элен попыталась представить себе эту картину. Он, наверное, остановил машину где-нибудь на лесной поляне. Какая же у него машина? Скорее всего джип, внедорожник, чтобы было много места для птиц. Темно-зеленый.

Торальф прервал ход ее мыслей.

— Вы тоже могли бы переезжать каждые два года. Наши профессии не так уж отличаются. Подумайте над этим.

Элен послушалась. Он был прав. Может быть, с ее профессией еще больше свободы, чем у сокольничего. Но ей нужно было думать о муже. Если ты замужем, не так легко сорваться и поехать, куда взбредет в голову. К тому же три года назад они с Томом купили роскошную квартиру. Нужно было работать не покладая рук, чтобы выплатить кредит. Они оба хотели сделать это как можно быстрее.

— А как вы решили стать сокольничим?

— В двух словах и не скажешь.

Элен задумалась над его словами. И вновь приказала себе не опускаться до затертых фраз.

— Да, вы, наверное, правы. Но, может быть, расскажете, с чего все началось.

Его голос смягчился.

— В шесть лет я впервые увидел сокола. Мой дед тоже занимался хищными птицами. Тогда же я, если угодно, ощутил любовь к ним. Позже мне пришла в голову мысль посвятить этому свою жизнь.

— У вас есть какое-то специальное образование?

— Нет, такого образования не существует. Но вы задали типично немецкий вопрос. В этой стране для всего нужно образование. На самом деле все, что мне необходимо, — это охотничий билет. А если он в кармане, нужно получить еще право заниматься соколиной охотой. И все.

— И что, на это можно жить? На деньги с представлений?

— Да, некоторые так делают. И я тоже так начинал.

— А сейчас все по-другому?

Элен вспомнила, как встретила его у замка с соколом на руке. Может быть, у него есть агенты, которые организовывают представления?

— Нет, просто это не основное занятие. Я решил покончить с этим. Туристы беспокоят птиц.

Элен не представляла, как еще может зарабатывать сокольничий.

— Так чем же вы теперь занимаетесь?

— Я выращиваю соколов.

— А дальше? Что вы делаете с ними дальше?

— Воспитываю и продаю.

— А… Вы готовите их для шоу?

Он засмеялся.

— Нет, для охоты.

— Для охоты? — Элен не вполне поняла. Торальф это заметил.

— Я одно время жил в Арабских Эмиратах. Их шейхи и султаны с большой помпой устраивают соколиную охоту. И для этого им каждый год нужен новый сокольничий.

— Из Германии?

— Не только. Из других европейских стран тоже. В Эмиратах слишком жарко, чтобы выращивать там соколов. У них, конечно, есть питомники, но… — Он запнулся.

— Что?

— В общем, в таком климате их очень сложно выращивать. Но в принципе возможно, и сейчас я именно этим и занимаюсь.

— Сколько вообще в Германии сокольничих?

— Около тысячи любителей. Таких, как я — кто этим серьезно занимается, — всего пять человек.

Элен такого не ожидала.

— Только пять человек? Вы, наверное, очень любите свою работу?

— Как бы вам объяснить… Наша работа не имеет ничего общего с цирком или зоопарком. Сколько себя помню, меня всегда интересовали соколы. В них есть что-то первозданное. И то, что кажется на первый взгляд странным, — они очень пугливы. Ими нельзя управлять. Нужно завоевать их доверие. Тут нужны терпение и спокойствие. А эти качества в наш безумный век присущи немногим. Только птице решать, останется она или улетит.

Элен слушала, затаив дыхание. Ее поразил рассказ. И то, что этот человек совершенно точно знал, почему он что-то делает. Он не плыл по течению. Он сознательно решил вести столь необычный образ жизни, а для этого нужно много мужества.

— А что еще нужно, чтобы стать сокольничим? Вас же всего только пятеро.

— Хорошее зрение и проницательность. И еще сокольничий всегда должен помнить, что птицы — не собаки и не лошади, принуждением от них ничего не добьешься. Ты для них не хозяин, скорее попутчик. Если я хорошо себя веду, то стану соколу другом. На большее рассчитывать нельзя.

У Элен в голове была каша. Все это казалось ей странным.

— Сколько вы держите соколов у себя, прежде чем продать?

— Около пяти месяцев. В сентябре молодых птиц забирает какой-нибудь арабский шейх. В октябре у них начинается сезон охоты. Соколиная охота бывает за это время два-три раза.

— А потом? Что потом?

— Потом устраивают большой праздник и соколов выпускают.

— Но вы же сказали, что там очень жарко. Они не погибают?

Он засмеялся.

— Нет. В это время там прохладнее.

Элен задумалась. Ну да, конечно, именно зимой больше всего туристов едет в Эмираты.

— Еще одна моя задача — подготовить соколов к жизни в дикой природе.

— Вам трудно расставаться с ними?

Он помедлил с ответом.

— С некоторыми, к которым я особенно привязываюсь, расставаться очень трудно. Да.

При этих словах сердце Элен сжалось. Она представила, как он в последний раз смотрит вслед соколу. Торальф сказал:

— Знаете, я очень много времени провожу с птицами. Полгода я только ими и живу. Часто бывает, что встаю в пять утра, а ложусь за полночь. Но меня радует мысль, что они попадут в хорошие руки. Идеальный вариант, если сокольничий занимается только одной птицей. Лучшей доли для них не бывает.

Элен никогда в жизни не встречала человека, который бы так говорил о своей работе. Если кто-то из ее круга был увлечен своей профессией, то это означало погоню за славой или деньгами. Торальф же, напротив, ни единым словом не упомянул ни о своих гонорарах, ни об уважении со стороны клиентов. Это было его дело, которое он сам выбрал и которому отдавался без остатка.

— Хватит обо мне. Вы хотели что-то спросить о «Голубом чуде»?

Эта фраза вернула Элен с небес на землю.

— Что, простите?

— Замок. У вас было много вопросов о замке. Или вы побеседуете с теперешним сокольничим? Он может во всех подробностях рассказать о новом сезоне.

Все еще занятая своими мыслями, Элен сказала:

— Да, конечно, вы правы.

— У вас что-то случилось? — Голос Торальфа звучал обеспокоенно.

— Да… я немного растеряна. Один ноль в вашу пользу!

Торальф засмеялся.

— Почему же?

— Знаете, герр Ганзен, мне нечасто приходится общаться с сокольничими. Я слегка волнуюсь. Потеряла нить разговора.

— Да ничего особенного тут нет. Ваша профессия тоже очень интересная. Но вы мало об этом говорите.

— А вы разве спрашивали? — Элен оживилась.

Теперь он засмеялся:

— Да, ловкости вам не занимать. Бьете меня моим же оружием.

— Что вы имеете в виду? — Элен не могла не улыбнуться. У него был такой искренний смех, который ее очень тронул.

— Я в начале нашего разговора спросил у вас то же самое.

Элен очень удивило, что он об этом помнит. Ей было приятно. Но внимательным Торальф показался ей еще при первой встрече.

За годы работы журналистом Элен научилась спокойно и ровно разговаривать с главными редакторами газет и журналов, шеф-редакторами, представителями других СМИ. Это стало частью ее жизни. Каждый играл свою роль как умел. Разговоры сводились к обмену жестами и фразами, и по их окончанию каждый чувствовал себя победителем.

С Торальфом они общались на совершенно другом уровне. Она как будто ходила по лезвию ножа, все время опасаясь, что ее аргументы окажутся неубедительными. То, что ей удалось завязать столь продолжительный разговор с Торальфом, в финале которого он еще и от души смеялся, она восприняла как победу. Ей удалось очаровать мужчину, пустив в ход обаяние. Но было и что-то еще. Много раз во время разговора она ловила себя на мысли, что ей нравится его естественность. А он как будто точно знал, за какие ниточки нужно дергать. Он делал паузы, чтобы она могла прочувствовать каждый момент.

Ей вот уже несколько минут хотелось сказать ему об этом. Но слова застревали в горле, ей не хватало смелости. Она решила не рисковать.

— Вы очень приятный мужчина, герр Ганзен. — Сказав это, она напряглась, ожидая ответа.

Он немного помолчал и сказал:

— Спасибо. Могу ответить только встречным комплиментом. Вы очень симпатичная и интересная женщина.

Элен покраснела. Слава Богу, он не мог этого видеть.

— Я отвлекла вас от работы. Но, если позволите, я еще позвоню.

— Конечно, звоните в любое время. Буду рад. Думаю, такое приятное общение должно вдохновить нас на великие дела.

Элен улыбнулась.

— Какие же?

— Меня — работать с птицами. Вас, как я понимаю, — путешествовать.

Элен ожидала услышать совсем другое. С этим человеком не получался обыкновенный флирт, Элен не могла взять в толк, что он собой представляет.

— Я была очень рада поговорить с вами. Спасибо за звонок.

— Взаимно. Если бы я знал, какая вы интересная собеседница, то уже давно бы вам позвонил.

Элен улыбнулась.

— Удачного вам дня, герр Ганзен.

— Вам также. Счастливо и… до связи. — Последние слова он произнес подчеркнуто медленно.

Положив трубку, Элен почти упала на диван. Она только сейчас заметила, что проговорила с Торальфом больше часа и все это время бродила по квартире с телефонной трубкой.

Элен всегда радовалась, если удавалось пересилить себя и встать пораньше. Честно говоря, такое случалось нечасто: раз десять за год. Но в отпуске она вставала рано почти каждый день. Что может быть прекраснее, чем забраться на смотровую башню дома, который она снимала, и в полной тишине встретить там рассвет? Так она делала довольно часто, и каждый раз это придавало ей сил.

В заключение она совершала утреннюю пробежку вдоль пляжа. В это время там не было ни души, и это давало ощущение бесконечной свободы. Элен чувствовала себя молодой и легкой. Через несколько часов пляж заполнит армия отдыхающих, которые, лежа на полотенцах, будут греться под жарким южным солнцем. Но у Элен еще оставалось время выпить чашечку кофе в любимом баре.

Об этом пляже знали немногие, но Элен предполагала, что среди отдыхающих нашлись журналисты, которые уже раззвонили о нем. Несмотря ни на что, Элен была без памяти влюблена в это место. Просто рай на земле. Первое впечатление не обмануло ее. Когда Элен оказывалась здесь, она отрывалась от дома не только географически, но и мысленно. Там ей всегда не хватало времени, ей часто не давали покоя. Да и что такое дом? Элен пришла к выводу, что это не то место, где живешь, а то, где тебя понимают. Она осознавала, что ей дорог не столько сам этот пляж, сколько чувства, которые он в ней пробуждает.

Задумавшись, Элен сидела за стойкой открытого бара. Ее ступни касались теплого песка, взгляд был прикован к яхтам, что стояли на якоре неподалеку.

Она думала о том, что неплохо было бы жить одновременно и на Майорке, и в Германии — ездить туда-сюда. Такой план она вынашивала уже несколько лет, а поэтому и выбрала работу, которая давала свободу передвижений. При наличии ноутбука и доступа в Интернет работать можно было в любой точке земного шара. На острове у Элен уже появилось много друзей. Кто-то жил здесь круглый год, кто-то — нет. Что касается ее, то она не смогла бы довольствоваться этой тихой жизнью — вечеринки и светские тусовки в родном городе ей очень нравились.

Наступил вечер. Элен сидела в шезлонге под соломенным навесом с ноутбуком на коленях. Из бара за спиной доносились ритмы сальсы. Первые дни своего отпуска Элен провела без Тома. Она хотела побыть одна и поработать, поэтому попросила его приехать неделей позже. По идее, в такой обстановке ей должно было бы хорошо работаться. Но не тут-то было: Элен никак не могла сосредоточиться. Ее взгляд устремлялся на бирюзовое мерцающее море, на яхты и лодки на волнах. И вместо того чтобы думать о парадоресах — так испанцы называют старинные замки, — мысли все возвращались к разговору с Торальфом Ганзеном.

Он каждые два года менял место жительства. Просто потому, что ему так хочется. Элен спрашивала себя, как именно это происходит. Как на это смотрит его семья? Есть ли у него жена, дети? Они не говорили о родственниках. Может, его не очень интересовали женщины? При всем желании она не могла понять, что он за человек. Элен знала только одно: он не был похож на тех, кого она знала. И это не в последнюю очередь привлекало ее. Где сейчас Торальф? Был ли он в Германии, когда звонил ей? Элен припомнила, что они говорили только о его прошлом, но не о настоящем. Подумать только, одного телефонного разговора хватило, чтобы развеять ее скепсис относительно этого человека. Такая перемена была более чем поразительна.

Глава 5

— Солнце, ну почему ты опять капризничаешь?

Антонио с молниеносной быстротой перемещался между тремя своими телефонами и Элен. Вид у него был сияющий. Разговор шел о некоторых мероприятиях будущей недели, в которых, по мнению Антонио, Элен непременно должна была принять участие.

Она бросила на него недовольный взгляд.

— Ненавижу эти фильмы. И все равно никто не заметит, есть я или нет, в кинозале ведь темнота.

Зазвонил телефон.

— Вот ты капризничаешь, а она ради такой возможности мне ноги целовать будет. — Антонио указал на мигающий дисплей телефона. — И не только.

С дальнейшим ходом разговора настроение Элен все больше ухудшалось.

— Тогда можешь взять трубку и сказать, что она своего добилась. А то меня этот трезвон уже достал! Пускай она идет. Тогда мы обе получим то, что хотим.

— Разве что вы… Я другого мнения. Она же недалекая, все испортит. А тебе это нужно для карьеры, дорогуша.

— Антонио, хватит валять дурака! Дай мне лучше новое задание!

Вдруг Антонио сорвался с места и распахнул дверь кабинета.

Элен проводила его скептическим взглядом.

— Леди уже закончили свой туалет? Если да, то будьте так любезны прекратить разговоры. У меня совещание, если вы не заметили.

Дверь с шумом захлопнулась, и Антонио как ни в чем не бывало преспокойно вернулся к Элен. У него редко случались подобные срывы. Ее плохое настроение как рукой сняло.

Антонио подсел к ней со стаканом воды.

— Вернемся к нашему разговору.

— Ты уверен, что мне нужно пойти? Может, пусть лучше эта блондинка, которая тебе названивает?

Антонио удивился:

— Откуда ты знаешь, что она блондинка?

Элен не могла удержаться от хохота:

— Антонио! Разве для тебя существуют другие женщины?

Он закурил и усмехнулся:

— Точно. Только не люблю, когда за мной бегают. Женщины не должны этого делать. Нам, мужчинам, нужен вызов, нас нужно держать в напряжении. Мы же все-таки сильный пол.

Элен забавляло, когда Антонио, настоящий итальянский мачо, начинал философствовать на тему отношений между мужчиной и женщиной. Десять лет назад он развелся и с тех пор не скрывал того, что «озабоченный». Так же фанатично он любил свою работу, поэтому брался устраивать судьбу всех молодых и перспективных. Конечно, не обходилось без женских чар, которые на Антонио действовали безотказно.

Сначала Элен приходилось с ним нелегко. Он очень долго и не без изящества ухаживал за ней, но в конце концов сдался. Не последнюю роль в этом сыграло то обстоятельство, что ему что-то шепнул Маркус. Но в профессиональных вопросах Элен доверяла Антонио как самой себе. Это была его заслуга, что она быстро получила признание и уважение в совершенно новой для себя среде. Но чем громче были ее успехи, тем больше становилась и нагрузка. Антонио постоянно требовал, чтобы она посещала открытия дорогих бутиков, кинопремьеры, приемы и так далее. Иногда Элен даже получала от этого удовольствие: болтовня, как-никак, была частью ее профессии, и она владела этим искусством в совершенстве.

Весной было много работы, поэтому постоянные дожди не особенно огорчали Элен. Она занималась подготовкой и проведением ежегодных выставок — международной биржи туризма, телевизионной выставки, которая была крайне важна для акул пера. Нужно было уловить новые тенденции прежде, чем их уловит телезритель.

— У тебя отлично получается, моя птичка! — сказал Антонио и громко поцеловал ее в щеку. В руках он держал список важных встреч на следующий месяц.

— Ну что, стоило поднапрячься с этими выставками?

Элен была вне себя от счастья, когда узнала, куда поедет в следующем месяце.

— Еще бы, дорогая моя! — Он внимательно посмотрел на нее. — Я горжусь тобой!

Элен покраснела. К Антонио вернулась жажда деятельности.

— Ты хоть знаешь, где проснешься завтра утром? Давай, бегом за билетами!

Элен просто поражалась, сколько в нем энергии.

Ее работа не оставляла много времени на личную жизнь. И иногда Элен честно признавалась себе, что это очень кстати.

Том все больше замыкался в себе. Не говоря ей ни слова, он вдруг собирался и уезжал к родителям. У Элен появлялось еще время поработать, и, похоже, это становилось ее страстью. Иногда она забывала обо всем вокруг. А то, что ее работы были востребованы, означало, что они нравятся и читателям, и телезрителям.

Будь ее воля, так бы продолжалось вечно. Но Элен хорошо понимала, что одна-единственная ошибка, маленькая неточность может свести все на нет.

В редкие свободные часы у Элен возникала потребность разделить с кем-то свою радость, свой успех. Для Тома ее мир был чужим. Он искренне желал, чтобы у нее все получилось, но не хотел вникать в подробности. Так они и пришли к тому, что последние годы фактически жили каждый своей жизнью. Наверное, оба это понимали, но каждый для себя. И жили, не желая ничего менять, потому что так им было удобно.

Последние недели Элен ловила себя на том, что в газетах, в колонке объявлений, искала анонсы мероприятий в окрестных замках. Она предложила Тому хотя бы на выходные съездить туда вместе с ней, но он в ответ лишь устало улыбнулся.

Один раз Элен ходила с подругой на рыцарский турнир. В живописных окрестностях замка, недавно отреставрированного, удивительно правдоподобно была воссоздана атмосфера средневековья. К величайшей радости Элен здесь устраивали показ хищных птиц, и она с гордостью объясняла несведущей подруге тонкости соколиной охоты. Они наблюдали за птицами в небе, и Элен пришло в голову, что она не в состоянии отличить, где какая. А уж узнать в полете сокола она точно не могла.

Ежедневным заботам не удалось вытеснить мысли о Торальфе Ганзене из ее головы. Впрочем, что ужасного в том, что она думает о нем? Разве плохо, что она познакомилась с новым человеком? Почему это кажется ей чем-то предосудительным?

Много раз за последние месяцы Элен, глядя на телефон, думала, почему сокольничий до сих пор ни разу не позвонил. Может, его комплименты — не более чем жест вежливости? Но почему он должен звонить? Они ведь все выяснили. Сошлись на том, что Элен свяжется с новым сокольничим. Что еще обсуждать? Тем не менее Элен искала какой-нибудь предлог, чтобы ему позвонить. Сделать это просто так ей не позволяли слова Антонио. Никогда не звонить мужчинам без повода! Даже если очень хочется. Она ведь женщина! Это естественно, что мужчина добивается женщину, но не наоборот. Над этим Элен много думала в последнее время. Антонио она ничего не рассказывала о Торальфе Ганзене и иногда тайком лелеяла мысль позвонить. В конце концов, можно было сказать, что она так заинтересовалась соколиной охотой, что хочет написать об этом статью. Торальфу бы польстило, если бы она взяла у него интервью. Из всех мыслимых поводов этот был самым убедительным. Но для этого нужно было преодолеть страх, и только с четвертой попытки Элен нашла в себе мужество снять трубку и набрать номер.

Когда послышался гудок, у нее остановилось сердце, колени подкосились, руки задрожали. «Господи, Элен, тебе ведь уже не семнадцать!» — ругала она себя.

После десяти гудков она положила трубку. Как можно было быть такой глупой? Как можно было думать, что он, увидев ее номер, обезумев от счастья, схватит трубку? Он, наверное, подумал: «Опять звонит! Что ей еще надо? Мы уже обо всем поговорили».

Чем больше времени проходило со дня этого неудачного звонка, тем больше злилась Элен на себя. Нельзя быть такой слабой!

Антонио, как всегда, оказался прав. Если мужчине что-то нужно от женщины, он сам начнет действовать. Он полагал, что мужчины не задумываются над тем, должны они добиваться женщину или нет. Если женщина им небезразлична, тогда все просто. Элен поклялась больше никогда в жизни не совершать подобной глупости. Ей было очень стыдно. Торальф узнает, что она поддалась слабости, когда увидит ее номер на дисплее. Элен хотелось, чтобы этого досадного происшествия не было. К сожалению, того, что сделано, не вернешь. Но Элен была сильной и не уступила искушению позвонить Торальфу снова.

«В Нью-Йорке около девяти часов по местному времени случилось ужасное несчастье. Один из самолетов американской авиакомпании на полной скорости врезался в башню Всемирного торгового центра. На данный момент подробности катастрофы неизвестны. Мы сообщим, как только что-то станет известно».

Элен направлялась на конференцию и застряла в пробке, когда услышала по радио это сообщение. Ей показалось, что событие сильно раздуто, что ничего подобного просто не могло произойти. Она сетовала на страсть к сенсациям, которой грешат СМИ. Подобные сообщения только вносили сумятицу в сферу туризма, где и так дела шли не очень успешно.

Она вбежала в офис редакции и с удивлением обнаружила, что все сидят, уставившись в экран телевизора. То, что Элен увидела собственными глазами, в точности повторяло услышанное. Как раз в эти секунды с оглушительным шумом, поднимая клубы пыли, падала одна из башен торгового центра. Под ее руинами были погребены сотни людей.

С момента катастрофы не прошло и двух суток, а редакцию уже было не узнать. Никто не обращал внимания ни на распорядок вещания, ни на график работы. Все менялось каждый час, и никто не знал, что в такое время должен показывать канал путешествий.

У Элен телефон звонил не переставая. Трудно было утром готовить прямой эфир на вечер того же дня, поскольку многие рейсы были ограничены, а некоторые и вообще отменены.

Когда вдруг на дисплее появился номер Торальфа Ганзена, у Элен, несмотря на царящий вокруг хаос, земля ушла из-под ног. Но она тут же поклялась себе никак этого не выдать.

— Здравствуйте, герр Ганзен, — опередила она его своим приветствием.

— Здравствуйте, как ваши дела? — Он был удивлен ее деловым и уверенным тоном.

— Спасибо. Очень много работы. А ваши?

— Идут. У меня работа на этот год закончилась. Шейхи уже съехались, чтобы выбрать птиц для предстоящей охоты.

Дата добавления: 2015-08-29