Имя Джексон появилось у нас от моего прадеда со стороны отца, Джули Гейл(July Gale).Никто не называл его Джули, все звали просто Джек. Прадедушка Джек появился на свет в племени Chostaw в начале 19 1 страница

Глава1. Наши предки

Имя Джексон появилось у нас от моего прадеда со стороны отца, Джули Гейл(July Gale).Никто не называл его Джули, все звали просто Джек. Прадедушка Джек появился на свет в племени Chostaw в начале 19 века. Он был индейским шаманом. И его очень ценили за его способности к врачеванию. Еще Джек в молодости работал скаутом в армии США.

Потом мой прадедушка влюбился в прекрасную девушку по имени Джина(Gina).В 1838 году у них родился первенец, мальчик, которого они назвали Израэль(Israel).Раньше, к несчастью, было так, что ребенок, у которого один из родителей был рабом, также считался рабом. Индеец Джек был «свободным человеком», но моя прабабушка к сожалению была рабыней, поэтому и Израэлю не предстояло ничего лучшего, по крайней мере пока. Когда Израэль подрос, люди прозвали его Неро(Nero). Nero, son of Jack, и в конце концов из этого получилось Nero Jack-son.

Как и мой прадед, Неро был высокий и светлокожий, с высокими скулами и маленькими сверкающими глазами. И он был очень гордым. Неро был еще мальчиком, когда Джек начал передавать ему свои знания шамана. Но несмотря на прирожденный дар к врачеванию и невзирая на его потребность в своем племени, к огорчению его родителей, Неро был продан на плантацию в Луизиану. Так же как и другие рабы, Неро должен был есть там и тогда, где это было предписано хозяевами - стоя на коленях перед низким корытом, из которого он черпал ложкой. Вскоре Неро надоела такая убогая жизнь, и он сбежал. Хозяин плантации сразу же послал людей, которые скакали всю ночь и к утру поймали беглого раба на реке, за много миль от плантации. Они так избили Неро, что он литрами терял кровь.

Когда через несколько месяцев Неро наконец выздоровел, его хозяин хотел было его продать, но рабов, которые уже убегали, невозможно было продать по такой же высокой цене, как послушных, так что вместо этого владелец Неро решил заставить его работать как можно больше. Мой дед мучился на сырых хлопковых полях Юга, скованный по рукам и ногам. Однажды оковы все-таки сняли, и Неро снова осмелился сбежать. В этот раз хозяин плантации сам возглавил поисковый отряд и назначил награду тому, кто схватит Неро. Он боялся, что другие рабы последуют его примеру, если он его не поймает. И когда он действительно выследил Неро, он взял докрасна раскаленные каминные щипцы и сдавливал ими его нос, пока Неро не упал без чувств. Он оставил моего деда лежать на земле, потому что думал, что Неро мертв. Но он был так силен, что пережил и это ужасное наказание! Но шрамы он ожога остались у него до конца его дней.

За то время, что Неро прожил на плантации в Луизиане, у него родилось 6 детей от его подруги. Позднее он женился на индианке Chostaw – ну, индианкой она была только на 3/4 – моей бабушке Эммелин (Emmaline). Наверное, его жизнь с моей бабушкой была своего рода убежищем от ужасных условия работы, и те, кто его поработил, могли только позавидовать гармонии его брака и семейной жизни. Им не нужно было много денег, чтобы быть счастливыми, потому что они любили друг друга. Эммелин была из Луизианы, она пошла в свою мать слегка желтоватым цветом кожи.

Когда президент Линкольн 31 мая 1865 года освободил рабов, положение Неро улучшилось. Наконец-то он мог зарабатывать на жизнь достойно – продавая свои индейские лекарства. С годами он стал известен по всей округе, потому что он вылечил сотни людей. Его способности знахаря стали широко известны, и люди приходили издалека, чтобы он помог им.

Дедушка Неро вел простую жизнь и скопил столько денег, что он и моя бабушка смогли приобрести ферму в Саннивейле (Sunnyvale) в Миссисипи.120 га плодородной земли он оплатил наличными. Там Неро и Эммелин вырастили своих 15 детей (а вообще Неро имел 21 ребенка). Мои дед,бабушка и весь их огромный клан кормился с этой земли, где они разводили кукурузу, томаты, другие овощи, держали кур, свиней и коров.

Неро тогда часто бродил по лесу, чтобы собирать травы. Из корешков и других частей он делал отвар, разливал его по бутылкам и давал пить больным, он изготавливал также мази из различных лесных трав. Этими средствами он лечил индейцев и бывших рабов, а они платили ему за это, кто чем мог.

Еще Неро любил петь и часто исполнял старые военные танцы Chostaw. Как-то субботним вечером шериф и его люди перекрыли канатами улицу, на которой он танцевал, и попытались арестовать его за нарушение общественного порядка, на Неро почувствовал опасность. Он вскочил на свою лошадь, элегантно перепрыгнул через заграждение и ускользнул. После этого шериф оставил его в покое.

Когда дети Неро и Эммелин выросли и создали собственные семьи, он пригласил к себе на ферму детей своего младшего брата Вильяма (William), среди них был и мой старший двоюродный брат Руфус (Rufus). Руфус как-то сказал мне, ему следовало бы уделять больше внимания травам, которыми дедушка лечил болезни. Но он тогда был еще ребенком, и как многие дети, не думал о том, насколько ценными могут быть знания предков.

Когда Руфусу было 4, жена Неро умерла. Неро тем временем тоже стал стар и слаб, и т.к. он не мог больше ухаживать за фермой как раньше, он должен был покупать некоторые вещи у одного белого по имени Эрой (Eroy).Он тратил небольшие суммы, но Эрой очень тщательно вел свою бухгалтерию. Руфус был тогда еще ребенком; единственное, что он заметил – это то, что Неро становиться все слабее. И это должно было быть причиной того, что Неро сдал Эрою на хранение некоторые важные бумаги, чтобы тот сохранил их для него. В конце концов Этою это удалось – до этого Руфус и я додумались позднее – присвоить себе документы на владение фермой, якобы в уплату долгов, которые были у Неро перед ним.

Так наша семья потеряла все права на эту плодородную землю, где росли сотни персиковых и грушевых деревьев, за которыми мои родственники заботливо ухаживали. Когда позднее Руфус и я узнали, что там под землей находились огромные месторождения нефти, мы просто потеряли дар речи, т.к. арендная плата за право бурения уже тогда составляла 1,2 миллиона долларов. Между тем само месторождение должно бы стоить по меньшей мере добрых 100 миллионов.

Последние годы своей жизни Неро жил на ферме один, потому что Вильям и Руфус снова уехали домой. Он умер в 1924, задолго до моего рождения. Мой отец Саймуель(Simuel), жил тогда в Арканзасе, где он нашел работу, он узнал о смерти своего отца слишком поздно и на смог приехать на похороны. Мой дядя Сэм(Sam) приехал из Оклахомы, чтобы принять в них участие, и другой сын деда, мой дядя Эско(Esco), тоже туда поехал. Мой отец был младшим сыном Неро. У него была сестра-близнец – Джени Ди Холл(Janey D. Hall).

Моя прабабушка со стороны матери – Мэтти Дэниэль(Mattie Daniel).Мэтти родилась в 1864. Ее мать, инвалид, была дочерью плантатора, отец – рабом на плантации ее отца. Невзирая на протесты матери, Мэтти была продана в другую семью, потому что плантатору не нравилось то, что ее отец был черным. Когда я был молодым, история Мэтти заставляла меня задуматься. Если бы у меня были дети, думал я, я бы не спускал с них глаз и никому бы не позволил отнять их у меня.

Как бы там ни было, Мэтти никогда не пришлось наслаждаться жизнью высшего общества, как ее матери. Как и Неро, мой прадед со стороны матери был рабом, собирающим хлопок. Мэтти была замужем 2 раза и имела 17 детей. Одна из ее дочерей была моя бабушка, другая – моя двоюродная бабушка Верна(Verna).

Неро был уважаемым человеком благодаря своим знахарским способностям, а также потому, что у он владел своей собственной землей, что в его время было необычно для бывшего раба. Что касается деловых качеств, мой отец пошел в него, его тоже уважали, главным образом за хорошее образование. Саймуэль 9 лет в колледже Алькорн(Alcorn College) в Миссисипи, а когда ему было 24, у него в кармане уже были Bachelor и Master Degree, что на рубеже столетий для молодого человека из меньшинства было редкостью.

После выпускных экзаменов он узнал, что в Эшли Кантри(Ashley Country

), Арканзас, есть свободное место учителя. Он шел туда пешком 200 км из Миссисипи, чтобы участвовать в конкурсе на это место, и получил его.

Раньше в провинции занятия в начальной и высшей школе преподавал один учитель. У профессора Джексона, как его называли, было 2 особенно умные ученицы, на которых он с самого начала обратил внимание – сестры Кинг. Одна их них, Кристал(Chrystal) – яркая индивидуальность, с ослепительной улыбкой и громким смехом. Когда ей было 16 лет, он женился на ней. Это было моя мать.

В маленьком городке, где я жил, все любили мою семью. Мы проводили наше свободное время дома или в церкви, и т.к. папа был хорошо образован, соседи восхищались им. И у нас всегда были друзья.

Глава 2. Детство

Я вырос во время слабой коньюктуры с 1929 по 1935 год. Люди не могли найти работу – ее просто не было. Еды у них тоже было немного. Если ты вырос в 30е годы, учишься беречь деньги. Я в любом случае не забуду, как тяжело мы должны были их зарабатывать. И я пытался позже научить моих детей, аккуратно обращаться с деньгами, чтобы они никогда не попадали в такое бедственное положение, как люди раньше.

Все страдали от слабой коньюктуры. К тому же в то время было полно расовых предрассудков. Одно из моих первых воспоминаний – что я, 4-хлетний малыш, стою в очереди за рисом, консервами, овсяной мукой и сахарными пайками. Т.к. экономика была разрушена, белым тоже приходилось стоять в очереди, но они всегда стояли впереди. Черные получали то, что останется. Черным не было разрешено обедать в том же ресторане, что и белым, или пить из того же колодца.

Уже ребенком мне было ясно, что у белых больше прав, чем с черных. К примеру, если белая леди шла по улице, мы должны были сойти с тротуара и смирно стоять ждать, пока она не пройдет. Только после этого мы могли идти дальше. К счастью для меня, мы не жили в богатом квартале нашего города, и мне нужно было участвовать в этой глупости и не слишком часто.

Я благодарен моим родителям за то, что несмотря на все неудобства, которые они претерпели, они всегда предостерегали меня от расизма. Когда через много лет я был менеджером у моих детей, я намеренно назначал выступления в тех местах, где жили как белые, так и черные. Так они с самого начала имели фанатов всех рас, и позднее это существенно прибавило им популярности. Однако во времена моей молодости для черного артиста было абсолютно невозможно выступать перед смешанной публикой.

Я многим обязан своему отцу, он был для меня примером. Саймуэль был очень работящим, и он стал директором высшей школы. Большей частью он ходил в костюме с галстуком, и водил новенький «Форд» класса А. Я был изумлен, что он мог позволить себе новую машину, ведь ему нужно было кормить большую семью. Но я гордился им, потому что мы тогда были единственными черными в нашем городе, у кого была такая машина. Это было классно.

Еще я восхищался своим отцом, потому что он сам построил наш дом. План был тщательно продуман таким образом, чтобы можно было легко сделать пристройку, если понадобиться больше места. Когда наша семья становилась больше, он просто пристраивал еще одну комнату. Для этого он валил деревья, рубил их топором и складывал длинные балки на земле в квадрат. Затем он связывал их друг с другом и на этом сооружал пол. Я тогда был еще очень мал, мне трудно было перелезть через них, я садился на эти балки сверху и скакал на них, как на лошади.

Как и многие люди в то время, мои родители разводили овощи в своем саду. Папа мог видеть по фазам Луны, когда нужно сеять, и он одалживал лошадь, чтобы тянуть плуг. Когда мне было около 8, я попытался ему помочь, но был недостаточно силен, чтобы заставить лошадь держаться борозды. Мы охотно работали в саду, смеялись и шутили во время совместной работы. У нас было так много гороха, фасоли, кукурузы, картошки, земляных орехов, дынь и других овощей, что мы никогда не покупали этого в магазине.

Когда мы были маленькими, наш отец часто пел нам всевозможные песни. Я и сейчас помню, к примеру «Swing low, sweet chariot». У него был красивый высокий тенор, он также пел в хоре. Саймуэль постоянно пел или насвистывал. Мы любили его слушать: его песни рассказывали об обычной жизни, и когда он пел что-то печальное, слезы текли по его щекам. Я научился петь, потому что слушал своего отца.

Мой отец, которого я называл Попс(Pops), был очень дружелюбным и много улыбался. Кроме того, он мог починить все что угодно. Еще одна его хорошая черта – он любое дело всегда доводил до конца. У моего отца я научился никогда не сдаваться, и я постоянно поощрял своих детей, чтобы они доводили до конца свою работу.

Папа заботился о том, чтобы нам было что есть, неважно, насколько тяжелы были времена. Моя сила – от него. Он имел привычку говорить: «Джо, чтобы ты ни делал, ты должен делать это как можно лучше». Он верил, что только так можно найти душевный покой, и я всю жизнь принимал этот совет близко к сердцу.

Мы тогда жили в 1,5 милях он городка Дурмотт(Durmott), около 100 миль к югу от Литл Рока. Дома там были некрашеные и со временем дерево обветшало. Там было пара магазинов: продуктовый, магазин одежды, парикмахер, кроме того почта и большая тюрьма. В общей сложности Дурмотт вряд ли мог насчитывать более 1000 жителей, и каждый знал все о своих соседях.

Самые волнующие дни были пятница и суббота, когда по вечерам люди отправлялись в город. Наши соседи гуляли, пили вино и виски, жарили рыбу, а музыка была такая громкая, что слышно было в соседнем квартале. В ресторанах играли музыкальные автоматы, люди танцевали. Как только мужчины напивались, начиналась драка из-за какой-нибудь женщины. Впрочем, черные должны были оставаться в своей части города – раньше черные и белые не могли развлекаться вместе.

Мой отец не пил ни капли. Если он шел в город развлечься, он всегда брал маму с собой. Она очень любила пойти куда-нибудь потанцевать, но чаще она оставалась дома и следила за тем, чтобы отец был накормлен, когда придет с работы.

Мои родители должны были много и тяжело работать, и денег с нас было немного. Но мы любили друг друга и это было самое важное. Так же как Неро любил свою семью, Саймуэль любил нас. Он рассказывал мне, что во времена его молодости на плантации с ними так плохо обращались, что единственной их радостью было время, которое они могли провести вместе как семья, утром и вечером до и после работы. Перенесенные в детстве лишения привели к тому, что он очень дорожил своей семейной жизнью, и это передалось мне.

Моя двоюродная бабушка Верна жила в Дурмотте всего в 50 м от нас. Когда мы устраивали стирку, я ходил с ведрами к ее насосу, наполнял их и выливал в огромный железный бак. Когда он наполнялся, я разводил под ним огонь, она добавляла мыло. Она кипятила наше белье в щелоке, пока оно не отстирывалось. Потом она вытаскивала его оттуда палкой и прополаскивала в ванне. У нас было 3 бельевые веревки, на которые мы все это развешивали. Одна из радостей моего детства – свежий запах чистого белья, просушенного солнцем.

Другой радостью было еда. Каждое утро мама доила нашу корову и пекла булочки. Верна держала свиней, и поэтому в нашей маленькой коптильне в саду всегда висели ветчина и сало. Мы забивали животных сами, и то мясо было намного вкуснее, чем все, что можно купить сегодня. Мы раньше ходили в магазин скорее для того, чтобы разок съездить в город и быть в курсе последних новостей. Нам не нужно было почти ничего покупать, т.к. мы все производили сами.

Моя двоюродная бабка была известна во всем городке как «Мисс Верна Браун». Когда я родился, она была уже пожилой. Она была работящей и любила жизнь на ферме. И она любила свои деревья: орехи-пекан, сливы и персики.

У Верны были гуси, утки и куры. Когда она хотела откормить курицу, она ловила ее, запирала в маленький узкий загон и кормила только кукурузой. Это продолжалось 3 недели, затем она забивали птицу.

Тогда не было холодильников. По улице ходил продавец льда и кричал: «Лед! Лед!». Климат был жаркий и влажный, и многие люди держали на веранде специальный ларь для льда. У Верны он был особенно большой. Она заполняла его примерно 50ю фунтами льда, чтобы сохранить свои продукты.

На завтрак она обычно готовила яичницу с ветчиной и салом, иногда овсяную кашу. Лучше всего были ее паштеты. Верна была отличной поварихой, ее еда сделала меня сильным. Она также учила меня быть вежливым и держаться подальше от проблем. Я никогда не видел, чтобы она пила что-нибудь крепче лимонада. Из-за того, что мой отец и Верна подавали мне хороший пример, а также по религиозным причинам я никогда не пил алкоголя. И я передал это своим детям. Я горжусь тем, что ни один из них не пьет.

У Верны было 3 сына: Сильвестр(Sylvester), Тимоти (Timothy, мы звали его T.W), и Томми(Tommy), самый младший. T.W был похож на моего папу и меня. Он смеялся как папа и был таким же дружелюбным как он. Иногда он даже разговаривал как папа. И он так же заботился о своей семье как мой отец.

Верна была глубоко верующей и привила нам свои моральные ценности. В ее присутствии нам запрещено было ругаться, и конечно мы должны были молиться перед едой. Игра в карты считалась таким же грехом, как и алкоголь.

Я всегда должен был ее сопровождать, когда она шла в воскресную школу, к изучению Библии или в церковь. Уже у дверей я слышал, как хор поет традиционный церковный гимн черных: «Swing low, sweet chariot, coming for to carry me home...». Если Верна некрепко держала мою руку, я сбегал оттуда при первой же возможности, потому что меня пугало то, как молились некоторые люди. Женщины вскакивали, падали на скамьи, просили других их обмахивать, как будто у них случился припадок. Мне говорили, что на них сошел святой дух, но я думал, они просто притворялись. Можно же изучать Библию и слушать проповедника спокойно, и не вести себя так. Мне было непонятно, почему эти женщины кричали и бросались на пол, я не думал, что нужно так делать, чтобы быть религиозным. Я в любом случае не стал бы, и Верна этого не делала.

Воскресная служба всегда проходили одинаково. Проповедник говорил что-то, толпа отвечала: «Аминь, аминь». Чем больше они повторяли «Аминь», тем больше распалялись. Проповедник ходил большими шагами туда-сюда перед алтарем, оживленно жестикулировал. Я бросил взгляд на Верну и увидел, что она плачет; к счастью, она реагировала на проповедь скорее внутренне, чем внешне, и не так суматошно, как люди вокруг нее.

Я не мог дождаться, когда мы выйдем из церкви. Не то чтобы я неохотно там бывал – но крики этих людей пугали меня. Когда хор пел последний гимн, я вздыхал с облегчением. Мне просто не нравилось, что людям приходится удерживать друг друга, чтобы они не корчились в судорогах и не поранились.

После окончания службы женщины с плачем устремлялись к двери. Было похоже на окончание концерта Jackson 5. Я стою за сценой и вижу, как девочки в первых рядах плачут и падают в обморок, их уносят. Точно также выглядели эти женщины в церкви.

Разумеется, после службы молодой священник каждому пожимал руку на прощанье. Каждое воскресенье многочисленные женщины приглашали его на обед, он всегда мог выбрать, у кого он пообедает. Почти все наши священники были молодые, симпатичные мужчины, и мне всегда казалось, что они стоят у церковной двери и только и ждут, чтобы их кто-нибудь пригласил.

Если не считать часов, проведенных в церкви, жизнь было не очень богатой событиями. Мима нашего дома протекала река Биг Байю(Big Bayou). С одного берега на другой был переброшен мост. Как-то вечером я стоял там и обнаружил на том берегу цыганский табор.

Я перебежал на другой берег, чтобы лучше видеть. Издалека я услышал их музыку. Она показалась мне самой волнующей музыкой, которую я когда-либо слышал, поэтому я подкрался поближе. Цыгане стояли вокруг чего-то, чего я не видел, я был слишком мал, чтобы посмотреть поверх их голов. Недолго думая, я встал на четвереньки и прополз между из ног. Это был костер, на котором жарилась кукуруза. Они заулыбались, когда узнали во мне мальчика из дома напротив.

Когда кукуруза было готова, они пригласили меня поесть вместе с ними. Потом красивая молодая женщина в длинном платье и с длинными черными волосами, которые она обвязала черно-красной шалью с белыми кисточками, танцевала вокруг огня. Серебряные сережки в ее ушах сверкали в свете костра. Я часами мог бы на нее смотреть.

В конце концов в семье заметили мое отсутствие и позвали меня. Им не понравилось, что я был у цыган. «Джо, иди-ка лучше домой»,кричали они. Следующим вечером я снова был там. Я просто должен был быть с ними, потому что мне очень понравилась их музыка. Я проводил там каждый вечер и оставался, пока родители меня не звали.

Когда цыгане свернули свой лагерь, чтобы ехать в другое место, мне не хватало их песен и танцев. Они возвращались еще 2 раза и каждый раз оставались на несколько недель. Некоторые жаловались, т.к. цыгане жили на их земле и ели их кукурузу, но для моей семьи это ничего не значило. У нас хватало кукурузы. Когда мне было 8, они уехали окончательно и больше не вернулись. Но всегда, когда я вижу на улице гадалку, я думаю о моих друзьях-цыганах.

Много лет спустя мой младший сын Рэнди, невероятно музыкально одаренный, назвал свою группу «The Gypsys». Конечно же, мне очень понравилось название, оно напомнило мне о моей беззаботной юности, и о долгих душных вечерах, когда я пел и танцевал с цыганами при свете Луны под звездным небом.

Глава 3. Школьные годы.

Первая школа, которую я когда-либо посещал была Durmott High, смесь из начальной и высшей школы. Если шел дождь, дорога туда была довольно утомительной из-за вязкой грязи, доходившей до щиколотки. Машины тоже не могли ездить по этой улице, они сразу же застревали. Но при сухой погоде этот путь был довольно приятным.

В 1 и 2 классе у меня были не очень хорошие оценки. Возможно, дело было в том, что я неохотно ходил в школу. Моя учительница была такая строгая, что я начинал дрожать, стоило ей назвать мое имя. Если мне приходилось идти к доске, я цепенел от страха.

«Джо, скажи мне, что это за цифры», сказала она мне. Хотя я знал ответ, я не смог произнести ни слова. У нее было что-то вроде небольшого весла с дырочками, и если она била кого-то этим, кожа попадала в дырочки, и от этого было еще больнее. Другие ученики тоже боялись эту учительницу, но я думаю, никто не боялся так сильно, как я. Я никогда не любил ее и плакал тайком, если она придиралась ко мне за то, что я ничего не могу написать на доске.

Однажды учительница захотела узнать, насколько талантливы ее ученики. Некоторые мои одноклассники принесли свои рисунки, другие читали стихи и отрывки из пьес. Когда все закончили, она взглянула на меня и спросила, что же я умею делать. Все мгновенно повернули головы в мою сторону. Единственное, что я мог – это петь, в конце концов мы с папой все время это делали. Так что я вышел вперед и запел. Я был так испуган, что пел все быстрее и быстрее, чтобы поскорее закончить и снова сесть. Когда я был примерно на середине песни, весь класс начал громко смеяться. Пристыженный, я прекратил и вернулся на свое место.

«Джо, ты на самом деле хорошо спел эту песню – другие дети смеялись только потому, что ты так нервничал», сказала моя учительница. Ей было ясно, что мои одноклассники насмехались надо мной, потому что я так дрожал.

Я чувствовал себя ужасно, но после этого унизительного инцидента я поклялся себе попасть в шоу-бизнес. «Я им всем покажу», решил я.

В этот момент и родилась моя мечта – я хотел писать песни и петь, или, может быть стать актером.

Через пару лет после меня у моих родителей родился 2-ой ребенок – моя сестра Верна Мэй(Verna Mae; Мои 3 брата Лоренс(Lawrence), Лютер(Luther) и Тимоти (Thimothey), и сестра Лула(Lula) родились позже). Верна Мэй была очень милой девочкой, и она было очень добра ко всем.

В мое время дети слушались своих родителей, а если нет, их наказывали ремнем. Дети должны были выполнять обязанности, возложенные на них родителями, так было принято и у нас.

Верна Мэй была настоящей маленькой домохозяйкой. Она варила овсянку и жарила яичницу нам на завтрак, и содержала дом в безупречной чистоте. Когда мама вечером после тяжелого рабочего дня возвращалась домой, постели уже были постелены, и Верна Мэй уже убрала все комнаты и везде протерла пыль. Она было хорошей помощницей маме и они были очень близки.

Точно также было с моей дочерью Ла Тойей – она постоянно была рядом с Кэтрин, и Ребби, моя старшая дочь, она тоже очень хорошая хозяйка. Джермейн сам гладит свои вещи, даже футболки, у Джеки дома идеальный порядок. И мы все имеем привычку содержать наши машины в такой чистоте, как будто они только что из мойки.

Верна Мэй охотно помогала соседям, она присматривала за многими детьми наших соседей, все знали, какая она умная. Раньше люди еще обращали внимание на соседских детей, не то что сегодня, когда жизнь, прежде всего в больших городах, становиться все более безликой.

И о моем младшем брате Лоренсе Верна Мэй заботилась, как мать. В 7 лет она приглядывала за обоими ее младшими братьями. Она читала им в сумерках в свете керосиновой лампы. Я любил смотреть, как ее большие карие глаза и хорошенькое круглое личико отсвечивают в свете лампы золотым и красным.

Потом Верна Мэй заболела. Если ей давали ложку, ей не хватало сил удержать ее. В течение 2 месяцев врачи постоянно осматривали ее. В конце концов она не могла больше двигаться, только смотрела на нас. Говорить она могла совсем немного, и как-то вечером я услышал, как она сказала маме: «Все будет хорошо. Со мной все в порядке». После этого она умерла. Мама и я все глаза себе выплакали.

Позднее мы узнали, что у нее было что-то вроде паралича, но никто не мог сказать моим родителям настоящий диагноз. Печально и торжественно шли мы за повозкой, на которой стоял гроб. Было очень тихо, слышно только стук копыт мулов, скрип ржавых колес и тихий плач. Отец помог священнику опустить гроб в могилу, потом вперед выступили 3 пожилых мужчин и забросали ее землей.

Я смотрел на могилу и ненавидел ее. Мы с сестрой были близки, и я очень тосковал по ней. Это все произошло так внезапно.

Теперь нас, детей, осталось всего 4. Мама работала, а Попс был в школе. Т.к. я был старшим, мама научила меня готовить, стирать и гладить.

Каждое утро мы мылись и чистили зубы. Мама уже ждала нас на кухне, чтобы перед школой выдать нам наше лекарство – ложку тошнотворного на вкус рыбьего жира. Это было старое домашнее средство – она всегда утверждала, что оно поможет нам от простуды.

Попс преподавал в другом маленьком городке, так далеко, что он мог приехать домой только на выходные. Я каждый раз был ужасно рад его видеть, и он всегда что-нибудь вытаскивал для нас из своего кармана – лакомство или игрушку.

Иногда вечером мама собирала фрукты, а я помогал ей мыть банки для консервирования. На другой день она жарила мясо, пока я с братьями удил рыбу в болотистой речке перед нашим домом. Мы забрасывали удочки, и если рыба не клевала, мы мутили воду палками, пока она не становилась такой мутной от тины, что рыба не получала больше воздуха. Потом мы должны были просто подбирать ее, когда она, задыхаясь, поднималась на поверхность. Как правило, это означало, что водяные змеи тоже поднимались, поэтому мы должны были быть осторожными. В любом случае мы всегда ловили достаточно рыбы.

Рядом проходила железная дорога, которая шла из Луизианы через Лэйк Виллидж(Lake Villige) на Литтл Рок. Если наши часы останавливались, мы все равно могли сказать, сколько времени, потому что пассажирский поезд всегда свистел, когда проезжал мима нашего дома. Я так никогда и не узнал, давал ли водитель локомотива свисток, потому что проезжал мимо нашего дома, или потому что хотел сообщить о своем прибытии в город…….

Однажды я гулял по путям. На мосту через Байю я вдруг услышал громкий свист. Я обернулся и увидел, что на меня едет скорый поезд. Времени перебежать на другую сторону уже не было, и в реку я тоже не мог прыгнуть, она была полна ядовитых змей. Кроме того, прыжок с такой высоты был опасен.

Тогда я опустился вниз между шпал и вцепился в них обоими руками. Все мое тело тряслось, пока поезд мчался надо мной. Я едва удерживался. Это ведь был не фильм, где внизу была бы страховочная сетка, и я не был натренирован для исполнения трюков, как Клинт Иствуд, но у меня получилось удержаться, потому что от этого зависела моя жизнь. Я был вне себя от радости, что пережил это. Родителям я конечно никогда об этом приключении не рассказывал, я не хотел их волновать.

Это моя характерная черта. Многие годы я ни с кем не делился своими переживаниями, когда у моих детей были проблемы в шоу-бизнесе. Джермейн в этом отношении такой же как я, возможно, это и подточило наше здоровье. Но я просто такой.

По выходным мама возила меня, Лоренса, Верну Мэй и маленького Лютера на поезде к бабушке. Хотя она жила всего в 50 милях от нас, путешествие длилось целый день.

Когда мне было 8, Попсу предложили более высокооплачиваемое место учителя на плантации в Гам Ридж(Gum Ridge). В его контракте стояло, что мы также должны выращивать овощи и хлопок. Новый дом был всего в 8 милях, но мне показалось, что мы переезжаем на край света.

Сначала я вообще не хотел заходить в этот дом, потому что комнаты были расположены одна за другой и показались мне слишком маленькими. Если ты стоял перед входной дверью, можно было оглядеть весь дом сразу.

Это место делала еще более жутким то, что прямо за домом был густой лес, через который я должен был ходить в школу. Т.к. я очень боялся идти 5 миль по заброшенной дороге, отец купил лошадь, которую он окрестил Принцем(Prince). Я делал все возможное, чтобы приучить Принца к лесной дороге, но он не хотел, так что я снова отвел его на выгон и поневоле пошел пешком. Чем дальше я заходил в лес, тем страшнее мне становилось. Вокруг меня что-то шуршало в зарослях, слышались странные звуки. Сначала я остановился как вкопанный, а потом бросился бежать и не остановился, пока не выбрался из леса. Я даже на заметил, что мои руки кровоточат, потому что колючие кусты их поцарапали.

Дата добавления: 2015-08-29