Я замолкаю, не зная, что мне ещё сказать, а Том продолжал изучать содержимое моего шкафа. Сигарета подохла у меня в руке, и я затушил её о свою руку, скомкав в кулаке и немного поморщившись.
- Я не выходил на люди и прятался дома. Обо мне знали только мама, сестра и племянница. Иногда меня видели, как я гулял в саду, со временем начали бояться и избегать нас, - я разжимаю пальцы, и окурок летит на пол с обессилено повисшей на подлокотнике кресла руки.
- И что было потом? – Трюмпер смотрит на что-то за стеклянной дверцей.
Я печально усмехаюсь.
- Сестра умерла. А потом меня, маму и племянницу сожгли на костре, обвиняя в колдовстве. Тогда я умер в первый раз…
Том оборачивается и смотрит на меня через плечо, но я смотрю куда-то в пространство, снова вспоминая тот ужасный день, который никак не хочет вырываться из моей памяти. Иногда мне кажется, что я запоминаю только плохое.
- Это было больно? – его голос тихий и нерешительный.
Мальчишка поворачивается корпусом ко мне.
- Очень. Каждый раз это невыносимо больно.
Том какое-то время стоит и смотрит на меня – я вижу это боковым зрением – а потом медленно идёт в мою сторону и обходит кресло. Я прикрываю глаза, продолжая прислоняться спиной к спинке, и чувствую, как его руки опускаются с моих плеч, словно длинные волосы. Он утыкается мне в макушку носом и молчит.
- Не умирай, - шепчет мальчишка, и я вдруг чувствую, как что-то сильное сдавливает моё сердце. – Пожалуйста. Не умирай.
Я шумно выдыхаю, цепляясь пальцами за его запястье, и чувствую, как мою кожу покрывает лёгкая дрожь. Я впервые слышу, чтобы мне такое говорили.
- Я ведь бессмертный, - тихо бормочу я, пытаясь отшутиться.
- Я не о том, - он вдыхает мой запах волос. – Не хочу, чтобы ты испытывал боль. Не умирай никогда.
Я приоткрываю веки и смотрю куда-то в пространство. Умереть для меня – это как игра в русскую рулетку. Повезёт, не повезёт. Умру или снова очнусь. Один патрон, куча попыток. И всегда почему-то вместо выстрела я слышу только щелчок. Щелчок, приговаривающий меня к вечной жизни.
Том целует меня в макушку и отстраняется, но я продолжаю крепко держать его за запястье, словно боясь остаться снова в одиночестве.
- Обещаешь? – спрашивает Трюмпер.
Я не отвечаю. Я не могу такое обещать. Никому. И никогда.
- Я подумаю, - я прокашливаюсь и разжимаю пальцы, позволяя Тому полностью отстраниться.
Он стоит за моей спиной, и я не вижу, что творится у него на лице. Мне страшно узнать о том, что там появится презрение и безразличие. Мне почему-то очень страшно…
========== 4.2 ==========
Piano tribute players – Feed the machine
- Давай сыграем в игру, - говорю я, бросая на кровать листки с нотами, которые разлетаются в разные стороны, а некоторые даже плавно падают на пол, тихо шурша в этом молчании.
- В игру? – переспрашивает Том, продолжая наигрывать правой рукой какую-то мелодию, стоя возле рояля и немного склонившись к нему. Звуки тихие и неровные, но из-за этого мелодия всё равно не теряет своего великолепия.
- Да, - я ловко достаю из кармана пачку сигарет и прикуриваю, машинально щёлкая зажигалкой. Дым разлетается по комнате – балконная дверь закрыта. – Я буду наигрывать мелодию из десяти нот, если ты угадаешь её, то я расскажу тебе какой-нибудь факт из моей жизни. А если не угадаешь, то рассказываешь ты. Если кто-то не угадывает, меняемся местами. Ты же хотел узнать обо мне побольше, - говорю я, когда Трюмпер перестаёт играть и оборачивается, чтобы взглянуть на меня.
Он какое-то время молчит, а потом фыркает и улыбается.
- Давай.
Том наблюдает за тем, как я прикусываю зубами сигарету и подхожу ближе, вставая между мальчишкой и роялем. Парню приходится немного отступить в сторону – я вижу, как загораются его глаза, в которых появляется какой-то яркий подозрительный блеск.
Я трясу головой, на мгновение прикрывая веки, а потом правой рукой наигрываю мелодию Вагнера «свадебный вальс», состоящую из десяти нот. Том прикусывает губу, мгновение думая о том, что же это за мелодия, а потом фыркает и улыбается.
- Это слишком просто. Вагнер. «Вальс», - говорит мальчишка.
Я кошусь на него, вскидывая бровь. Действительно, это было просто.
- Давай, говори, - он облокачивается локтём о рояль и улыбается.
Я хмурюсь, думая, что же ему рассказать такого, а потом говорю:
- Я не могу иметь детей, - снова затягиваюсь, а потом тушу сигарету о пепельницу, стоявшую на тумбочке рядом с роялем. – Слушай дальше.
Я фыркаю, усмехаясь, и наигрываю ему мелодию, которую сочинил я сам. Признаться, я задумал это с самого начала, чтобы заставить верить Тома в то, что он проигрывает мне.
Парень хмурится, когда я перестаю играть, думает какое-то время, а потом вздыхает.
- Не знаю. Кто это?
- Секрет, - я прячу руки в карманы. – Говори.
Трюмпер думает на счёт того, что бы мне рассказать, примерно минуты две, а потом кривится, тихо бормоча:
- Когда мне было десять, моя мама умерла от рака головного мозга, а спустя пять лет отец покончил с собой.
Я приоткрываю губы, чтобы что-нибудь сказать, но на ум так ничего и не проходит. Не умею я ничего такого говорить. Никогда не умел. Да и нелепо как-то получится, если я сейчас начну извиняться и всё такое. Том ведь сам решил мне это рассказать, мог бы что-нибудь другое вместо этого придумать.
Мальчишка подходит к роялю, отталкивая меня.
- Моя очередь, - он улыбается, и я облегчённо вздыхаю. Не придётся ничего говорить по поводу его родителей.
У каждого своя трагедия.
Том думает, а потом наигрывает мелодию, но случайно вместо десяти нот выдаёт пятнадцать. Я усмехаюсь.
- Бетховен. «Мелодия слёз».
Трюмпер притворно стонет, вздыхая.
- Ну… Один раз в детстве я упал с велосипеда и выбил себе три зуба, - усмехается парень.
Я улыбаюсь, представляя это, и мне почему-то кажется это забавным.
- Ты не умел кататься? - иронично тяну я.
- Нет, умел! – Том обиженно морщится. – Просто соседская девчонка по имени Марта засунула мне палку в колесо, когда я ехал мимо неё.
- Ясно, - я скрещиваю руки на груди, отходя к кровати, и начинаю собирать листки. – Играй дальше.
Краем глаза вижу, как Трюмпер возится возле рояля, а потом снова наигрывает мелодию. На этот раз выдаёт ровно десять нот.
Я улыбаюсь.
- Юрума. «Колыбельная».
- Всё-то ты знаешь, - бурчит мальчишка. – У меня нет ближайших родственников, по крайней мере, я о них не знаю.
Я вскидываю голову и смотрю на него.
- Ты живёшь один? – подбираю ещё пару листков, которые лежали на кровати, а потом нагибаюсь, чтобы собрать всё с пола.
- Ага, - Том наигрывает простое упражнение, требующее точных движений пальцев. – Я учился в музыкальной академии в Гамбурге, а потом меня отправили по обмену в Лондон. Типа, у меня талант и всё такое. Я там проучился несколько лет, после чего решил вернуться, но только уже сюда. Скучно там. Дожди одни…
Я встаю на колени, чтобы достать из-под кровати несколько листков, а потом выпрямляюсь. Да мы с ним очень даже похожи. Типичные одиночки.
- Здесь тоже дожди, - говорю я.
- Не всегда, - Том оборачивается и смотрит на меня через плечо. – В последнее время, конечно, их слишком много, но иногда здесь бывает очень даже красиво. Особенно летом.
Я пожимаю плечом и складываю ноты на тумбочку, а потом сажусь на кровать.
Том смотрит на меня какое-то время, а потом снова наигрывает мелодию. Я узнаю Joel Nielsen – Blast Pit. Когда я говорю об этом мальчишке, он снова куксится. Наверное, ему не нравится проигрывать.
- Когда я в последний раз подрался в Англии несколько лет назад, очнулся в больнице. Ничего не помнил, пирсинг вырвали и сломали рёбра. До сих пор не могу ничего вспомнить, что тогда было.
- А ты хулиган, - улыбаюсь я, откидываясь на спину и подкладывая руки под голову.
- Не правда.
Тишина на какое-то время укрывает нас, а потом я слышу ещё какую-то мелодию. На этот раз Том почему-то не останавливается и продолжает играть после десяти нот.
- Fabrizio Paterlini – Primi passi, - говорю я, перебивая его игру.
Том резко обрывает мелодию и шумно вздыхает.
- К чёрту тебя, - он захлопывает крышку рояля. – Ты всё угадываешь.
Парень пересекает комнату и падает рядом со мной на кровать. Я смотрю в потолок и не отвечаю, позволяя нам какое-то время лежать в тишине. Когда я опять погружаюсь в свои мысли, Том тихо говорит:
- Каждый раз, когда я привыкаю к кому-нибудь, привязываюсь к нему или впускаю в свою жизнь, он уходит. Просто исчезает или умирает, - бормочет Том. – Поэтому я не люблю сближаться с людьми.
Я хмурюсь, думая, что у меня такая же проблема. Либо мальчишка читает мои мысли, либо действительно испытывает то же самое. И это даже пугает.
- А я исключение, да? – усмехаюсь, прикрывая веки.
- Ты же бессмертный, мне нечего бояться, верно? – я чувствую, как его пальцы скользят по моему предплечью выше.
- Верно, - задумчиво тяну я.
Его пальцы достигают моей шеи и касаются губ, но Том быстро одёргивает руку, словно боясь, что та исчезнет у меня внутри. А потом он целует меня и так же быстро отстраняется.
- Мне пора, - говорит Трюмпер. – Нужно ещё кое-что сделать. Увидимся завтра в академии.
Я приоткрываю веки, пытаясь поймать его эмоции на лице, но мальчишка уже отворачивается и уходит, забирая пакет со своими вещами, которые он одолжил мне в прошлый раз. Я слышу, как хлопает дверь и как квартира снова погружается в одиночество. Становится даже как-то непривычно и неуютно. Наверное, быстро привыкаешь к компании даже такого мальчишки, как Трюмпер.
И это пугает…
========== 5. ==========
Clint Mansell – An End Once and For All
На следующий день Том Трюмпер не появился в академии. После своего внезапного ухода из моей квартиры, где он оставил меня лежать на кровати наедине со своими мыслями, я не видел его больше двух недель. Никто его не видел.
Занятия продолжались, фрау Кельм, как обычно, просила меня поиграть на её уроке и, смахивая слёзы с глаз, говорила, что прекраснее ничего в жизни не слышала, она говорила, что моя музыка божественна, пусть и заставляет её каждый раз плакать. Меня всегда слушали в тишине, никто не говорил, не двигался, даже, наверное, дышать боялся, чтобы не спугнуть эту атмосферу, в которую я их погружал.
А я всего лишь отдавал им свою боль.
Шли дни, Крис продолжал надоедать мне своими глупыми разговорами, иногда заводил тему на счёт Тома, мол, мы с ним в последнее время сблизились, и я должен знать, что с ним случилось и почему он не посещает занятия, а я молчал, сидя на своём любимом подоконнике и смотря на то, как за окном снова властвует дождь. Те мимолётные дни пробуждения солнца исчезли вместе с Томом, и грусть одиночества снова навалилась на меня, с новой силой атакуя мою душу.
Я действительно не знал, куда делся мальчишка, но с его уходом бездна в моём сердце увеличилась ещё на один дюйм. Я не мог к нему привыкнуть за такое короткое время, я вообще не мог к нему привыкнуть, это ведь так ужасно для меня, так несправедливо, но всё равно я чувствовал себя потерянным. Словно меня внезапно поставили на сцену и не сказали, какую роль я должен играть, и теперь я стою и рассеянно смотрю на зрителей, не понимая, что мне делать.
Я думал о Томе. Думал, почему он так быстро ушёл, почему не появляется в академии. Будет обидно, если он случайно умер где-то в неизвестном месте, один, брошенный судьбой. Ведь я же постоянно притягиваю смерть, а, может быть, я даже сам её источник.
Одинокие прогулки без зонта домой, игра на старом рояле, который заменяет мне и родителей, и детей, и любовников, который заменяет мне всю жизнь; одинокие ночи на крыше, снова клубы и наркотики.
У меня было такое чувство, что Тома Трюмпера и вовсе не существует, что он просто плод моей фантазии.
Шизофреник не понимает, что он болен. Может быть, я просто всё это выдумал? И бессмертие, и все свои истории из прошлого, и даже мальчишку?
Но не может же болезнь быть настолько реальной!
Просто не может быть…
Покидая стены академии на двадцать первый день после ухода Тома из моей квартиры, я замираю на крыльце, жмурясь от яркого солнца, пробивающегося сквозь плотную пелену облаков. Дождя нет – асфальт сырой, в лужах блестят лучи света. И я вдруг начинаю не верить, что сейчас осень. Потому что солнце греет по-весеннему, обнимает своими руками и притягивает к себе. Так и хочется взлететь и сгореть в его объятиях.
Я немного улыбаюсь и прикрываю глаза, пряча руки в карманы, затем осматриваю территорию академии, скользя взглядом по кучкам ребят, столпившихся вокруг, чтобы покурить, и вдруг цепляюсь взглядом за знакомую фигуру.
Он стоит недалеко от ворот и о чём-то разговаривает с нашим куратором. Я чувствую, как по коже пробегает дрожь, и ёжусь, не понимая, что это со мной. Я ведь просто стою и глупо смотрю на мальчишку, совершенно сбитый с толку.
Том выглядит бодро, значит, он не был болен и не умирал. Может быть, просто уехал по делам.
Он замечает меня и машет рукой, но не отходит от женщины, продолжая говорить что-то. Меня словно кто-то толкает в спину, и я безразлично отворачиваюсь, направляясь в сторону ворот, чтобы вернуться домой. Не смотрю больше на него. Становится как-то обидно, и я сам не могу понять, почему.
Я выхожу за пределы академии и направляюсь по дороге, огибая случайных прохожих и перепрыгивая лужи.
Том догоняет меня спустя пару минут, когда я уже решаю перейти улицу на другую сторону.
- Билл, постой, - его рука хватается за моё плечо и разворачивает, заставляя остановиться.
Я безразлично поднимаю на него взгляд.
- Извини, что так внезапно исчез, - он виновато улыбается. Я не отвечаю. – Мне не хотелось, но были неотложные дела.
Я внимательно смотрю на него, понимая, что он не изменился. Совсем. Глаза те же, улыбка, шрам в уголке губ. Он всё такой же навязчивый, глупый мальчишка. Влюблённый в меня…
- Месяц почти прошёл, - спокойно говорю я.
- Я знаю, - он облизывает губы и вздыхает. – Не было возможности тебе сообщить. Ты ведь не злишься?
Я прикрываю глаза, безразлично поджимая губы.
- С чего бы мне злиться? Ты внезапно исчезаешь, так же непонятно как появляешься. Мне-то всё равно, - пожимаю плечом. – Я домой шёл.
Разворачиваюсь, скидывая его руку со своего плеча, и шагаю к тротуару.
- Билл, - скулит Трюмпер.
Он оказывается рядом со мной и со спины обнимает за шею и грудь, заставляя остановиться.
- Прости. Я больше так не буду.
- Как ребёнок, - бормочу я.
- По сравнению с тобой, я и есть ребёнок, - он кладёт подбородок на моё плечо. Я чувствую его дыхание и тёплую кожу. – Я соскучился…
Я стою неподвижно, смотря на асфальт, и думаю о том, а соскучился ли я по нему? Непонятные мысли, которые меня преследовали весь месяц, дождь с его уходом и солнце, стоило ему появиться, одинокие вечера и осознание того, что за тобой больше никто не бегает и не пытается сблизиться. Всё это как-то огорчало и сбивало с толку.
- Пойдёшь ко мне? – спокойно спрашиваю я, зная, что он не откажется.
- Конечно, - Том улыбается и целует меня в шею, отстраняясь.
Я трясу головой, отгоняя лишние мысли, и, наконец, перехожу дорогу по тротуару, чувствуя, что мальчишка идёт прямо за мной. И это даже успокаивает…
========== 5.1 ==========
Д.Шостакович – Прелюдия 5 (Скрипка и фортепиано)
- Ты переставил рояль, - раздаётся тихий немного хриплый голос Тома, когда он заходит в мою комнату и осматривается.
Я пожимаю плечом, отводя внимательный взгляд от мальчишки, и медленно прохожу к креслу, устало присаживаясь в него. Кажется, что я пробыл на ногах несколько суток подряд, потому что силы неожиданно покидают меня, и мне приходится прикрыть глаза, чтобы хоть как-то избавиться от навязчивого чувства облегчения.
- Хотел кровать выкинуть, но решил просто переставить рояль в другую сторону, - спокойно говорю я.
- Зачем? – непонимающе бормочет Трюмпер.
- Я не сплю. Никогда.
Мальчишка возится и шуршит.
- У тебя хронический колестит? – удивлённо вскидывает брови он.
Я качаю головой.
- Нет. Я просто никогда не сплю.
- Это и есть хронический колестит, - тихо смеётся парень.
Я не отвечаю, потому что и сам не знаю, почему я не сплю. Возможно, Том прав. А, может быть, это просто из-за того, что я бессмертный.
- Всё-таки рояль там лучше смотрелся…
- Пора бы его уже заменить, - безразлично бросаю я, вздыхая.
- Не надо, - голос Трюмпера неожиданно тих и резок, отчего я приоткрываю веки и смотрю на него в щель своих век. Парень не обращает на меня внимания и осторожно проходит по комнате, словно ища, что же ещё здесь изменилось.
Ничего. Ничего не изменилось, кроме того, что я переставил старый рояль на другое место. Теперь как-то непривычно.
- Почему? – с лёгким интересом спрашиваю я, когда мальчишка пропадает из поля моего зрения и исчезает где-то у меня за спиной.
Том не отвечает. Я жду ещё немного, и, когда уже перестаю надеяться на ответ, слышу его невнятное бормотание. Мне приходится прислушаться, чтобы разобрать хоть что-то.
- Потому что он идеален…
Том открывает крышку инструмента – я слышу, как он копошится у меня за спиной, но не вижу его – и наигрывает какую-то мелодию. Затем вздыхает, обрываясь на резком звуке, и прокашливается. Я не оборачиваюсь, чтобы взглянуть на мальчишку, продолжаю обессилено смотреть в пространство перед собой.
Идеален…
Что значит это глупое слово? Что есть идеальное в этом мире? Без единого изъяна, без каких-либо лишних деталей, без погрешностей и недочётов.
Идеальное и прекрасное. Не могу представить себе такое. Не могу, как бы ни старался.
Тёплые руки ложатся мне на плечи, и я понимаю, что Том подошёл ко мне со спины и нагнулся, перевешиваясь через спинку кресла. Его дыхание коснулось моей щеки, отчего стая мурашек пробежала по моему позвоночнику и спряталась в волосах, нос прочертил путь от шеи до виска.
- Как и ты, - шепчет мальчишка. Еле слышно, совсем незаметно. – Ты тоже идеален.
Я резко поднимаю глаза, боясь пошевелиться. Идеален…
Как же иронично это звучит, особенно по отношению ко мне.
- Поиграй мне, - снова шёпот и лёгкий поцелуй в мои волосы.
Том отстраняется и отходит в сторону, а я какое-то время медлю, думая о том, что он сказал. Когда до меня доходит, я поднимаюсь на ноги и устало вздыхаю. Это, наверное, первый раз, когда мне действительно хочется для кого-то поиграть.
Я медленно пересекаю комнату и присаживаюсь за старый, потрёпанный годами, рояль. Том берёт стул, стоявший у письменного стола, и присаживается рядом со мной, словно хочет поиграть со мной одну песню. Я бросаю на него быстрый взгляд, мгновение думаю, что же сыграть, а потом плавно поднимаю правую руку и осторожно нажимаю на пожелтевшие клавиши. Звук немного странный, потрёпанный, какой-то приглушённый. Медленно и тихо начинаю наигрывать мелодию, будто вспоминая её, осторожно перебираю клавиши, создавая красивую давно забытую мной мелодию, которая всплывает из моей памяти, словно из архива.
Том немного нагибается и совсем невесомо накрывает мою руку своей – я на мгновение замираю, но потом продолжаю играть. Помню, как меня учили играть на рояле. Я клал свою руку на изящную кисть своей учительницы и наслаждался тем, как прекрасно звучит её мелодия, как плавно двигаются пальцы, как тонко и идеально создают нечто большее, чем просто звуки.
Теперь мне кажется, что я учу играть Тома. Его рука поверх моей, прижата не плотно, но весьма ощутимо, и она двигается с моими манипуляциями, словно марионетка. Я вздрагиваю от внезапных воспоминаний и резко ускоряюсь, добавляя вторую руку и начиная играть мелодию полностью. Том не отпускает меня, но его пальцы сильнее прижимаются ко мне. Мальчишка не убирает руки вплоть до последнего звука. И когда я уже выдыхаюсь, понимая, что это было как-то морально утомительно, он переплетает наши пальцы и сжимает их.
- Идеально, - повторяет он, немного улыбаясь уголками губ.
Я опускаю взгляд на клавиши и задумчиво всматриваюсь в пожелтевшую поверхность. Я очень часто слышал, что моя игра идеальна, превосходна, прекрасна, восхитительна, божественна. Но из уст Тома это звучит почему-то по-особенному.
Я поворачиваю к нему голову и замираю, почему-то только сейчас замечая, насколько сильные синяки у него под глазами. Лицо немного бледное и похудевшее. Где же он был всё это время?
- Ты выглядишь уставшим, - тихо говорю я.
Том отводит взгляд в сторону и немного улыбается.
- Да. Я сегодня не выспался.
Я внимательно смотрю на него, словно пытаясь найти на его лице что-то особенное, но там так ничего и не появляется. Я разочарованно поджимаю губы.
- Можешь поспать здесь, если хочешь, - бросаю я, опуская взгляд на наши сплетённые пальцы.
Том снова смотрит на меня с каким-то лукавством в глазах, а потом говорит:
- Ты составишь мне компанию?
Я вскидываю брови и немного усмехаюсь, слегка качая головой.
- Я ведь…
- Не спишь. Никогда. Я помню, - перебивает меня мальчишка.
Он поднимается на ноги и тянет меня за собой, и мне приходится послушно встать, словно кукла.
- Просто полежи со мной, - тихо бормочет он и тянет меня в сторону кровати.
Мы пересекаем комнату и забираемся на неё, ложась – наши лица оказываются на одной подушке и на одном уровне, парень придвигается немного ближе, обнимая меня за талию, и какое-то время смотрит прямо в мои глаза. Мне кажется, что я застываю во времени, потому что кроме карих монет я больше ничего не вижу.
Мы ничего не делаем. Просто лежим и смотрим друг другу в глаза, пока Том, наконец, не прикрывает веки и не погружается в сон, продолжая обнимать меня. И я разглядываю его, пока мальчишка не засыпает окончательно, наблюдаю за тем, как он дышит, как подрагивают его ресницы, рассматриваю его шрам.
Лежу так довольно долго, ведь я никогда не смогу так же просто взять и уснуть. И мне ничего не остаётся, как просто безмолвно наблюдать за тем, как сопит мальчишка. Как мерно бьётся в его теле яркий огонёк жизни, словно спасительная надежда для такого, как я. Для такого, кто потерял всё, что только мог.
Для такого, кто потерял самого себя…
========== 6 ==========
<b>Deltamone – Deus Ex: Human Revolution // Piano</b>
<right>Каждый из нас одинок и все мы тоже одиноки.
Кобейн К.
</right>
- Что ты делаешь сегодня вечером? – тихо спрашивает Том на занятии по музыке, когда я сижу на подоконнике и смотрю в окно. Наверное, это моё любимое место во всей академии.
Мальчишка стоит у моей головы, прислонившись спиной к стене, так близко, что я буквально чувствую исходящее от его тела тепло. Медленная музыка наполняет меня – моя одногрупница исполняет сонату Бетховена, плавно скользя пальцами по клавишам, - за окном хорошая погода, хотя немного прохладно.
С тех пор, как вернулся Трюмпер, дождя больше не было.
- Хотя я знаю, что ничего особенного, - тихо продолжает парень. – Если ты снова собрался в клуб, то я тебя огорчу. У нас планы.
Я молчу, пытаясь оторвать взгляд от неба и переварить то, что сказал мне Том. Музыка усыпляет мой разум, и, кажется, что я просто не могу думать, словно мой мозг в автономном режиме. Я просто глупо смотрю в окно и пытаюсь представить, что нахожусь где-нибудь в другом месте.
- Я уже не ходил в клуб больше двух недель, - задумчиво и с опозданием тяну я.
Две недели прошло с того момента, как вернулся мальчишка. Две недели он пытается заполнить пустоту у меня в груди, надоедая своим присутствием. Хотя, признаться, с ним спокойно.
- Я знаю, - зачем-то говорит Том.
Я думаю о том, что этот мальчишка приходит ко мне практически каждый день и иногда остаётся переночевать. Естественно, что я никуда из-за него не хожу. Хотя даже не знаю, с чего вдруг, ведь мне должно быть всё равно на него. Я же сам по себе, хожу, где хочу, делаю, что мне нравится, общаюсь с теми, с кем пожелаю, точнее, ни с кем практически и не общаюсь, кроме Тома. Он стал как моя тень – всюду со мной.
Мы с ним ещё не занимались сексом, что меня немного забавляет. Часто просто лежим на кровати в объятиях друг друга и ничего не делаем. Робкие прикосновения, случайные взгляды и поцелуи. Всё это так по-детски наивно.
Даже не знаю, что и думать теперь.
- Какие ещё планы? – с ещё большим опозданием переспрашиваю я.
Том улыбается и поворачивает ко мне голову.
- Идём на концерт классической музыки, - довольно говорит мальчишка. – В восемь вечера. Я достал билеты.
Я хмурюсь и отрываю взгляд от неба, поворачивая голову в сторону Трюмпера. Не вижу его полностью из-за небольшого ракурса, поэтому приходится довольствоваться тем, что есть.
- Концерт классической музыки? – переспрашиваю я.
- Ну, да. Что-то не так?
Я качаю головой, прикрывая глаза.
- Нет. Ничего.
Хочется уснуть и больше не просыпаться. Музыка прекращается, и на последней ноте томный шёпот обжигает моё ухо:
- А после мы можем устроить романтический ужин на твоей крыше, если хочешь.
Я немного приоткрываю веки, слегка усмехаясь.
- Хорошо. Как скажешь, - тяну я, вдруг осознавая ярое нежелание что-либо решать.
Я всегда был один. Всегда сам принимал решения, что мне делать, что надеть на себя, что приготовить на завтрак, обед, ужин, остаться дома или пойти в клуб, посмотреть фильм или поиграть на рояле, напиться или наглотаться таблеток, кого затащить в постель, с кем поговорить, какое имя выбрать для «следующей» жизни, где купить дом, чем заняться на досуге, куда поступать или где поработать, чтобы не умереть от скуки. Я всегда сам решал всё это, а теперь, когда в моей жизни появился Том, меня вдруг накрыла безумная волна безразличия. Не хочу ничего делать, не хочу ничего решать, даже думать не хочу. Пусть за меня всё это делает Трюмпер.
Я устал…
Устал строить из себя сильного.
Устал существовать, осознавая свою бесполезность.
Мне нужны силы, чтобы не сойти с ума. А их совсем уже не осталось.
- Я зайду за тобой, - говорит Том.
Я вижу, как преподавательница косится на нас, но ничего не говорит.
- Ага.
- Только не забудь.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |