Я любил просыпаться по утрам с Катрин, любил приглашать её домой, и часто она отказывалась брать у меня деньги, но я всё равно платил ей даже больше, чем надо. Я хотел помочь ей хоть как-то. Она любила меня – я видел это по её глазам. Она мечтала быть со мной, но знала, что этого никогда не бывать, потому что между нами социальная разница.
Я был богатым аристократом, но в тоже время я был никем, а она была шлюхой, хотя с другой стороны Катрин была неотъемлемой частью мира. Таких людей, как она, единицы. И я хотел, чтобы она жила свободной, но я боялся, что ей придётся нести моё бремя на своих хрупких плечах.
- Я хочу накопить денег и уехать из этого города, - говорила Катрин. – Я хочу стать свободной.
А я боялся подарить ей эту свободу.
Мы были знакомы с ней больше трёх месяцев…
И я всё-таки предложил ей сбежать со мной – девушка согласилась.
И тем же вечером её убили при попытке ограбления, потому что она шла домой как раз от меня с крупной суммой в кармане подола платья, чтобы собрать вещи и тут же вернуться. Деньги забрали, забрали и Катрин, которая отчаянно заслуживала жизнь.
Она умерла, а следом и я.
Воскреснув с новой болью и продолжая жить. В одиночестве этого ужасного мира.
- Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, - я не замечаю, как Том перестаёт играть, и поднимаю голову. – Поиграешь?
Я недолго вглядываюсь в его лицо, почему-то видя вместо него образ Катрин, прикрываю глаза и поднимаюсь на ноги – Трюмпер встаёт и освобождает мне место, на которое я тут же сажусь. Мне нужна разрядка – мне нужно избавиться от накатившей боли.
Том прислоняется к краю рояля и смотрит на мои руки, которые я поднимаю и плавно опускаю на новые клавиши инструмента – звук необычный и совсем мне незнакомый. Мне больше нравится мой рояль, который умирает в моём доме, но я не останавливаюсь и начинаю играть. Уже и не помню, написал ли я эту песню или же это чья-то из множества других композиций, которые я играю каждый день. Мне и неинтересно - если поможет от боли, то всё равно, кто это написал.
Нажимаю на педаль – звук усиливается – и прикрываю глаза. Боль увеличивается до невозможного, и я чувствую, как разрывается моё сердце в немом крике души, но я не останавливаюсь – это признак того, что я делаю всё правильно. Сюда бы ещё и скрипку добавить, будет просто идеальная композиция…
Образ Катрин встаёт в моём воображении, и я тянусь к ней с помощью мелодии, но она исчезает вдали и растворяется, когда я перестаю играть. Растворяется вместе с моей болью.
- Красиво.
Том всё ещё смотрит на мои руки, и я опускаю их на колени, незаметно вытирая пот о джинсы.
- Пошли отсюда, - безразлично говорю я, вставая.
Не хочу больше здесь находиться. Трюмпер кивает и ведёт меня к выходу сквозь стеклянные комнаты – мы проходим нотный коридор и оказываемся на улице. Я всё ещё слышу в голове ноты рояля.
- Ну, я удивил тебя? – Том легко улыбается. – Сходишь со мной на настоящее свидание?
Я прячу руки в карманы и смотрю в сторону главной улицы. Не хочется признавать, но этот парень сделал невозможное – я тронут этим местом до глубины души и, возможно, ещё вернусь сюда. Но если я соглашусь, то это будет первый шаг навстречу новой боли.
- Зачем тебе это? – я смотрю на него, и парень теряется.
- Ты мне понравился, неужели не ясно, - он усмехается, но это выглядит неубедительно.
- Я не завожу отношения дольше, чем на одну ночь.
Он молчит.
- Тогда заведи их на одну ночь, вдруг тебе захочется ещё, - улыбка трогает его глаза.
Я вспоминаю Катрин, которую хотел спасти, и думаю, что она чем-то похожа на Тома. Точнее, Трюмпер на неё.
- Я актив, - бросаю я. – Нам с тобой не по пути.
Я разворачиваюсь и иду в сторону дороги, слыша за собой шаги парня.
- Я ведь не отстану! – почти отчаянно. – Неужели ты не чувствуешь, что мы похожи?..
Я останавливаюсь, смотря в землю. Похожи?
- Хочешь сказать, что живёшь вечно и знаешь всё об этом мире? – усмехаюсь я. – Мы не похожи. Совсем.
Он нерешительно молчит, и я снова иду вперёд.
- Наши боли похожи! – кричит он мне, когда я дохожу до главной улицы и сворачиваю за угол, не останавливаясь.
Мне надоело притворяться, будто бы у него есть шанс. Шансов нет ни у кого.
Боязнь подпустить к себе кого-то слишком близко – самая страшная из всех. И я не хочу бороться с ней, чтобы быть счастливым хотя бы пару мгновений. Не хочу радоваться, зная, что потом буду умирать от боли, и так и не умру…
========== 3. ==========
Clint Mansell & Kronos Quartet - Requiem for a Dream O.S.T.
Я удивительный экземпляр для исследований. Учёные разорвали бы меня по частям, если бы узнали, что я существую. Они бы перегрызли друг другу глотки, чтобы меня заполучить, они бы уничтожили весь мир. Люди жалкие жадные твари. В них столько желчи, что хочется уничтожать их один за другим. Хочется вырезать всех, кто хоть как-то грешен.
Но я не Бог.
Не мне судить их.
Я напиваюсь каждую неделю, но у меня нет привыкания. Я курю каждый день, но только для того, чтобы расслабиться и заполучить рак лёгких. У меня нет зависимости. Я употребляю наркотики, чтобы выпасть из времени и забыть хотя бы незначительную часть своей жизни. Но у меня потом нет ломки. Я никогда в жизни не болел. Даже насморка не было. Я никогда не умирал от вирусов, чума меня пощадила, холера тоже. СПИД никогда не брал.
А ещё я бесплоден. Совершенно здоров и нормален. И никогда не предохраняюсь.
Вот только умереть не могу. Это единственный минус в моей жизни. Самый важный и самый бесполезный пункт, который мне подарили. Наверное, взамен на то, что я не могу иметь детей, Бог наградил меня бессмертием.
Как же глупо с его стороны, да и с моей тоже верить, что он существует.
Леонардо да Винчи когда-то написал мой портрет. Он говорил, что я идеален. Что нет никаких изъянов, что у меня великолепное лицо и тело, я будто создан для того, чтобы он меня нарисовал. И пусть в то время мода была на жирных леди, которых и леди то назвать трудно, меня всё равно посчитали прекрасным. Идеальные глаза, губы, скулы. Идеальный цвет лица и форма ушей. Всё идеально.
Но вот только кому нужна эта идеальность, если я не могу быть счастливым и счастливым умереть?
Картину так и не нашли. И никогда не найдут. Потому что она в единственном экземпляре висит у меня дома над старым роялем. Она мне нравится. Безумно нравится.
Сегодня вечер субботы. Сегодня я снова в клубе, пытаюсь уничтожить свой собственный мир, чтобы, наконец, сжечь свою душу дотла. Сколько раз она ещё сможет перерождаться? Сколько раз она позволит мне жить?
Когда мой Феникс, наконец, сдохнет?
Я заказываю в баре бутылку коньяка и сразу же делаю несколько обжигающих глотков – алкоголь стекает по моему горлу и оказывается в желудке. Я уже привык. Даже не морщусь. Музыка оглушает, но я почти её не слышу – голову заполняют мысли, от которых я не могу избавиться, кажется, что она вот-вот взорвётся на кусочки. Я ухожу в толпу вместе с банкой и начинаю пробираться сквозь потные и горячие тела. Вспоминаю, как я сгорал на костре, и мне становится немного страшно. Люди как пламя: уничтожают всё на своём пути. Даже сейчас в простом танце они готовы на всё.
Мне жарко и душно. Делаю ещё глотки коньяка и чувствую, как постепенно уплываю куда-то.
Продолжаю пробираться через людей, прижимаю бутылку к груди и делаю несколько оборотов вокруг себя, словно ища кого-то. Яркий свет мелькает, ослепляя, всё кружится и превращается в одно сплошное пятно. Меня накрывает лёгкая тревога, и я делаю ещё пару глотков, прежде чем замечаю в стороне красивого мальчишку. Кажется, что ему даже меньше восемнадцати. Он такой хрупкий и красивый, что просто невозможно пройти мимо.
Я приближаюсь, словно хищник, хватаю его за талию, давая понять, что намерен утащить его с танцпола прямо сейчас, - он смотрит на меня, словно оценивает, а когда я отступаю в сторону лестницы, не отрывая от него взгляд, улыбается и покорно идёт за мной.
Рыбка попалась на крючок.
И так каждый раз.
Мы не говорим ни слова. Я просто нахожу свободную комнату и захожу туда, зная, что мальчишка идёт за мной. Делаю ещё несколько глотков, а потом подхожу к столику и ставлю на него бутылку, после чего достаю из кармана порошок.
Вижу неясную фигуру парня – он стаскивает футболку и остаётся в джинсах. Сажусь на корточки и осторожно рассыпаю наркотики по столу, создавая ровную белоснежную дорожку. Мальчишка обнимает меня за плечи и тоже садится рядом. Я знаю, что он тоже хочет. Глупый человечек…
Сворачиваю из купюры трубочку и вдыхаю в себя наркотики, сдерживаясь, чтобы не чихнуть. Оставляю ему меньше половины. Блондин забирает «трубочку» и тоже вдыхает, а я пока поднимаюсь на ноги и снимаю куртку, прикрывая глаза. Скоро, уже совсем скоро меня накроет…
Мальчишка идёт к дивану и виляет задницей, наклоняясь и смотря на меня своими пошлыми глазами. Упирается руками в диван, но не ложится. Я подхожу ближе и стягиваю с себя футболку – тело расслабляется, и я чувствую невероятную лёгкость. Руки касаются спины мальчишки и спускаются к джинсам, расстёгивая их.
Музыка за дверью приглушённая, тихая. Света здесь почти нет.
Я стаскиваю с него штаны и сжимаю бёдра, нагибаюсь, целуя его в плечо. У него такая нежная кожа, что хочется касаться её всю ночь, кусать, сжимать пальцами, оставляя синяки, входить и выходить с разным темпом, хочется до безумия.
Ведь у меня уже стоит.
Я стаскиваю с себя джинсы и пристраиваюсь, начиная сразу же проникать в его податливое тело, которое уже ничего не чувствует из-за порошка. Мальчишка выгибается и стонет, а я делаю сильный толчок, заставляя его прогнуться ещё сильнее. Откидываю голову назад и прикрываю глаза, ускоряясь. Ничего не чувствую – только лёгкость и какое-то счастье. Непонятное счастье. Фальшивое и ненастоящее.
Прикусываю губу, сжимая его кожу, вдалбливаюсь в податливое тело, жду, когда меня накроет полностью, и я всё забуду.
Толкаю его вперёд, и блондин падает на диван.
Подтягиваю его чуть выше, чтобы он выгнулся.
Толчок.
Сюда приходят, чтобы расслабиться.
Ещё один.
Чтобы забыть все проблемы и поверить в то, что их не существует.
Сильнее.
Сюда приходят те, кто любит развлекаться, и те, кто хочет забыться.
Глубже.
Здесь люди встречаются и расходятся. Здесь они получают то, что хотят. Это место для тех, кто разочаровался в жизни. Для слабых, тех, кто не может ничего изменить.
Это место для меня.
Меня накрывает, наркотики расползаются по моей крови и глушат разум. Я забываю, кто я. Я забываю всё.
========== 3.1 ==========
Fabrizio Paterlini – Primi passi
Мне снится солнце, яркие лучи которого ослепляют и сбивают меня с толку. Я стою дезориентированный посреди дороги и не знаю, что делать, - машины проносятся мимо меня с бешеной скоростью, словно не замечая моего тела. Будто меня не существует. Я почти ничего не вижу – прикрываюсь рукой, чтобы так сильно не слепило, хмурюсь, пытаюсь понять, где я. Но солнце притягивает, словно свет беспомощного мотылька, который летит в объятия смерти, совершенно ни о чём не подозревая. Я чувствую себя растерянным и беспомощным, словно ребёнок. Я могу сделать шаг, и меня собьёт какая-нибудь резвая железная коробка. Я могу подождать, пока кто-нибудь сам не переедет меня. Наверное, я должен сделать выбор, но я никак не могу понять этого, продолжая смотреть на яркое ослепляющее солнце. Я не ощущаю в себе даже капли решительности – я просто путаюсь в сетях вязкой растерянности.
И весь сон я просто существую среди времени и других жизней, среди всех этих машин, которые проносятся мимо меня, среди пустоты и одиночества.
А когда я просыпаюсь, понимаю, что это просто проворные лучи солнца пробиваются между штор и падают мне на глаза, отчего я пытаюсь спрятаться от них, положив на веки тыльную сторону руки.
Склоняю голову в бок, чтобы свет не падал мне на лицо, и сквозь тонкую щель моих век пытаюсь разглядеть место, где я нахожусь. Всё слегка расплывается спросонья, иногда приобретает ясные очертания, а потом снова исчезает.
Я вижу белый рояль в углу. Серые обои на стенах, смутно припоминая, что в моей квартире они совершенно другие, белое кресло и картину с морем и пляжем. Я убираю руку и приподнимаю голову.
Где я?
Я помню, что был вчера в клубе, а потом нашёл какого-то мальчишку, принял наркотики и… потом ничего.
Я лежу посреди чёрного постельного белья в одних боксерах – ткань мягкая и приятная, словно хлопок, - на небольшой низкой кровати. Может быть, я дома у того парня? Даже имени его не знаю…
Я прикрываю глаза и зеваю, переворачиваясь на другой бок и свешивая руку с кровати – пальцы касаются пола, и я чувствую холодную поверхность. Приятно. Пахнет приятно – я утыкаюсь носом в простынь и закрываю глаза.
На улице снова дождь – я слышу, как он барабанит по стеклу и просится, чтобы его впустили погреться в квартиру. Наверное, я бессердечная тварь, раз ни разу не думал о том, чтобы открыть окно и позволить дождю умереть у меня на кафеле.
Вместо этого он погибает где-то снаружи. В одиночестве.
Сегодня, наверное, воскресенье. Или суббота… Я уже выбился из времени, и не только из-за того, что был под кайфом. Я просто перестал ощущать его. Я даже часы не ношу никогда. Даже дома у меня нет циферблатов. Только на телефоне.
Я никогда не сплю. Если только на мой организм не действуют какие-нибудь препараты. Наркотики, наркоз, снотворное, хлороформ.
После этого жутко болит голова.
Или же если моё тело не доведено до беспамятства насильственным путём.
Один раз я попал в аварию, точнее, сам же и подстроил её. Тогда была зима – шины на машине были летние, скользили. Я просто вывернул руль посреди автострады и закружился в январском вальсе, перевернулся несколько раз и потерял сознание. Меня спасли врачи и сказали, что это было чудо, что я выжил.
Мне сделали операцию и удалили несколько органов из-за большого повреждения. Но когда я умер в следующий раз, очнулся как новенький. Всё было на месте.
Единственное, что я тогда испытывал – досаду. И разочарование.
Я слышу, как открывается дверь, но мне не хочется открывать глаза. Я хочу лежать так до наступления конца света и никуда не уходить. Просто думать и пытаться уснуть. Думать и…
Шаги. Тишина. Шумный вздох. Я приоткрываю веки и смотрю в пространство перед собой. Я плохо вижу боковым зрением, но буквально чувствую, что человек стоит неподалёку. И что он знает о том, что я не сплю.
- Проснулся?
Я вздрагиваю, узнавая этот голос, и резко оборачиваюсь.
Передо мной в домашней футболке и в шортах стоит Том.
- Какого чёрта? – хрипло спрашиваю я.
- Можно просто Том, - парень смотрит на меня с прищуром. Не улыбается. – Можешь надеть мою одежду, она в кресле, завтрак уже готов.
Я непонимающе моргаю и наблюдаю за тем, как Трюмпер разворачивается и уходит.
- Эй, - пытаюсь позвать его, но голос не слушается меня, и я прокашливаюсь.
Что, чёрт возьми, тут происходит? Как я оказался дома у этого мальчишки? Ничего не помню…
Я неохотно поднимаюсь с кровати и, шлёпая босыми ногами по полу, подхожу к креслу, в котором лежит майка и спортивные штаны. Какое-то время смотрю на вещи, словно думая, что это ядовитые пауки, а потом хватаю их пальцами и натягиваю. Взгляд на мгновение задерживается на рояле, а потом я делаю над собой усилие и выхожу в коридор через приоткрытую дверь.
Квартира оказывается маленькой – я сразу нахожу путь на кухню.
Том сидит за столом и пьёт чай – рядом с ним ещё одна кружка и тарелка с тостами, наверное, для меня. Парень внимательно смотрит на меня, а потом кивает на место напротив. Всё моё негодование по поводу пребывания здесь умирает под серьёзным взглядом Трюмпера.
Я пересекаю комнату и присаживаюсь на стул. Свет не горит, а из-за дождя здесь становится немного темно – нахожу взглядом часы, на которых почти три часа дня, и снова перевожу его на парня.
- Как я здесь оказался? – спокойно спрашиваю я, не притрагиваясь к тостам.
Веки Тома дрожат, и он отводит взгляд.
- Я нашёл тебя возле клуба на скамейке. Ты был под дозой. Решил принести тебя сюда, - мальчишка делает глоток, и я вдруг думаю, что он придаёт этой ситуации весьма иное значение, чем я.
У меня не будет ломки. Парень думает наоборот.
- Весьма неразумно с твоей стороны, - тихо произношу я, пристально наблюдая за ним.
На его лбу появляются морщинки, он ещё не понял смысл моих слов.
- Почему? – взгляд возвращается ко мне, руки сильнее сжимают кружку. – Я просто пытался помочь человеку, который нуждался в помощи.
- Я не нуждаюсь в помощи.
Ветер усиливается, и дождь начинает яростнее барабанить по стеклу. Чёртов барабанщик.
Том не отвечает. Я смотрю на тосты и думаю, что проголодался. Я вообще-то могу и не есть, но всё равно есть шанс умереть без еды. Голодная смерть некрасивая. Я знаю…
Беру тост и откусываю – он хрустит и разрывает наше молчание на части.
- Давно ты? – серьёзно спрашивает парень.
Я вскидываю голову и непонимающе смотрю на него.
- Ты о чём?
Откусываю ещё. Мальчишка прокашливается и возится на стуле.
- Давно ты на наркотиках?
Я вижу, что его это волнует больше, чем меня. И мне почему-то становится его жаль – в груди расползается непонятное чувство вины, и я кладу тост обратно на тарелку, словно бы он вдруг неожиданно покрылся плесенью.
- Я… не наркоман.
Он тяжело вздыхает, а я беру кружку и делаю глоток. Кофе.
Какое-то время мы молчим.
- Ты ходишь по клубам и трахаешься со всеми подряд, а со мной сходить на свидание не можешь, - Том словно упрекает меня, и, чтобы не чувствовать себя виноватым, я меняю тему:
- Где мои вещи?
- Сохнут. Ты лежал под дождём, - Трюмпер прикрывает глаза и отстраняет кружку. – Как на счёт твоей зависимости?
- У меня её нет, - делаю глоток, думая, как бы уйти отсюда и забыть, что я вообще тут когда-то был. – Я домой, - ставлю кружку и встаю.
- Дождь на улице, - отрезает Трюмпер. – Я запер дверь и вынул ключ.
Поджимаю губы и сажусь обратно.
- Чего ты хочешь от меня? Я же сказал, что не хочу иметь с тобой ничего общего, - скрещиваю руки на груди.
Хочу курить.
- Объясни, почему, - упрямо настаивает мальчишка, и я чувствую, что просто так он от меня не отстанет.
- Твоему уму не понять, - смотрю в окно, за которым дождь так и не перестаёт.
- Ты даже и не пытался объяснить.
- И не собираюсь.
Трюмпер судорожно вдыхает и прикрывает глаза. Я кошусь на него и понимаю, что эта ситуация начинает меня забавлять. Однако я всё равно хочу домой.
- А теперь отдай мне ключ, или я выпрыгну из твоего окна.
- Нет. Пока дождь не закончится, ты не уйдёшь, - он деловито встаёт и забирает посуду, относя её в раковину.
Я кошусь в сторону балкона, уже подумывая, а не скинуться ли действительно, как раз узнаю, какой этаж, но потом прикрываю глаза и решаю поиграть по правилам мальчишки. Всё-таки он принёс меня к себе домой, и не оставил в парке, где я, чёрт знает как, оказался.
Хотя я и не просил его о помощи. Я никогда никого не прошу…
Такой уж я…
========== 3.2 ==========
Peter Bradley Adams – Song for viola
Каждое утро думай о том, как надо умирать. Каждый вечер освежай свой ум мыслями о смерти. Воспитывай свой разум. Когда твоя мысль постоянно будет вращаться вокруг смерти, твой жизненный путь будет прям и прост. Твоя воля выполнит долг, твой щит станет непробиваемым.
Из заповедей японских самураев.
Я просыпаюсь с мыслями о смерти. Я засыпаю у неё на руках. Я столько раз встречался с ней лицом к лицу, что уже приветствую её, словно старого друга.
Но я по-прежнему не знаю, как к ней подступиться, что сделать, чтобы уговорить её забрать меня насовсем. Мой жизненный путь чересчур прямой. Я уже не живу. Я просто существую. И я понятия не имею, каков мой долг в этом бесполезном мире.
Когда я жил в Японии, я видел, как самураи отдают свою душу искусству меча. Это было красиво и захватывающе. Я был знаком с одним человеком, который искусно владел своим оружием. Он жил на благо своего народа, защищал слабых, боролся против зла.
Однажды Император узнал о ходящих слухах, мол, есть какой-то самурай, который может уничтожить всю его армию в одиночестве, и он захотел заполучить его себе.
Но самурай отказался.
И тогда Император, испугавшись силы этого человека, приказал убить его. Несколько десятков придворных самураев отправились на его поиски и нашли его в отдалённой деревеньке в горах. Я тогда жил у него, поэтому мне пришлось видеть картину этого ужасного сражения. И я понимал, что ничего не могу сделать.
Самурай сражался до последних сил, но, в конце концов, был сражён клинком врага, забрав с собой большую часть своих противников. Перед тем, как отправиться на это сражение, он сказал мне:
- Тот, кто больше всего желает умереть, будет ждать этого вечность.
Он не знал, что я бессмертный. Он ничего не знал.
И с тех пор я всегда думаю над его последними словами. Наверное, он прав. Я умру только тогда, когда больше всего захочу жить. Ведь за все эти годы я никогда не ощущал этого безумного желание существовать в этом мире, и вряд ли когда-нибудь смогу это испытать.
- Ну, и что мы будем делать? – неохотно спрашиваю я, смотря в спину Тома, который всё ещё моет посуду.
Он пожимает плечом.
- Как на счёт того, чтобы посмотреть фильм?
- Не хочу.
Я встаю и подхожу к окну.
- Сигареты есть? – останавливаюсь и смотрю на парня через плечо.
Замечаю, что он морщится.
- Не курю.
- Жаль.
Открываю дверь и выхожу на балкон. Ветер не дует в мою сторону, поэтому дождь не попадает на меня. Я облокачиваюсь локтями о намокшие перила и смотрю вдаль, вдруг понимая, откуда я видел солнце. Оно мне не приснилось. Вдали у горизонта где-то далеко пробивались яркие лучи, однако бесчувственные облака стремительно отрезали им дорогу к земле.
Сейчас бы покурить…
Когда задыхаешься никотином, просто сделай вид, что тебе не страшно. И в тот момент, когда ты найдёшь гармонию со своим адреналином, наступит блаженство и лёгкость. Наступит пустота. Наступит долгожданная смерть.
Но не в моём случае.
Я смотрю вдаль и вижу, как рыдают небеса, не в силах дотянуться до земли. Они обречены на вечное одиночество, находясь напротив друг друга, не имея права даже на прикосновение.
Я кладу подбородок на скрещенные локти и присаживаюсь на корточки, затем полностью оказываюсь внизу и смотрю на город сквозь решётки. Мне кажется, что я заперт, что я в тюрьме своих мыслей.
Хочу курить. Уже по привычке.
Позади меня открывается дверь, но я не оборачиваюсь.
Том стоит какое-то время в тишине, а потом мне это надоедает, и я говорю:
- Не бойся, я не собираюсь прыгать. По крайней мере, сегодня.
- Очень смешно, - он притворно смеётся и прикрывает дверь, становясь рядом со мной.
Мы оба смотрим на дождь и думаем каждый о своём. Так проходит почти пятнадцать минут, пока ветер не усиливается, и дождь не меняет траекторию.
- Может, всё-таки фильм посмотрим? – предлагает Том, когда чувствует холодные слёзы на своей коже.
Я вздыхаю и прикрываю веки на какое-то мгновение, чтобы потом снова распахнуть их и подняться на ноги.
- Ладно. Но только нормальный.
Я вижу, как мальчишка улыбается и уходит с балкона. Я последний раз бросаю взгляд на город и тоже возвращаюсь в квартиру, прикрывая дверь. Парня нет, наверное, уже в гостиной. Мне приходится самому выйти в коридор и искать то место, где Трюмпер собрался смотреть кино.
У меня уходит меньше минуты, притом, что я даже не пытался проявить хоть какое-то усилие, чтобы добиться результата.
Том сидит на корточках перед телевизором и просматривает диски – мне приходится пройти в комнату и опуститься на пол перед диваном, облокотившись на него спиной. Мне кажется каким-то вульгарным само моё присутствие в этом доме, поэтому я не решаюсь опустить своё тело на диван.
Трюмпер смотрит на меня.
- Зачем на пол сел?
Пожимаю плечом и не отвечаю, вытягивая ноги.
Парень поджимает губы и показывает мне диски.
- «Я – робот» или «Последний самурай»? – спрашивает он, держа в каждой руке коробку для дисков.
Я медлю, вспоминая своего давно погибшего друга.
- «Последний самурай», - безразлично бросаю я и осматриваю комнату, пока мальчишка ставит фильм.
Здесь уютно. Ничего лишнего: телевизор на стеклянном столике, DVD, шкаф с книгами, диван, кресло, всякие мелочи. Совсем незначительные. Здесь гораздо светлее, чем у меня в квартире.
Трюмпер берёт пульт и идёт ко мне, присаживаясь рядом, - его плечо касается моего, но я не отодвигаюсь. Мальчишка включает фильм и откладывает пульт.
Довольно долго мы не отрываемся от экрана, впитывая в себя события, которые я уже видел. Я смотрел этот фильм, и я ненавижу смотреть что-либо второй раз, но сегодня было какое-то жутко меланхолическое настроение. Мне захотелось пересмотреть его, чтобы вспомнить хоть что-то из прошлого, что ещё не успело слиться с бесконечностью моих воспоминаний.
Однако ближе к середине я сдаюсь.
Откидываю голову на диван и прикрываю глаза, думая о дожде, который никак не хочет заканчиваться. Какое-то время я лежу неподвижно.
- Тебе не интересно? – доносится до меня голос Тома.
- Я уже смотрел этот фильм, - не открываю глаз, продолжая рисовать картинку в воображении.
- Тогда, может, посмотрим другой?
- Нет.
Я лежу молча какое-то время, пока не чувствую на своей щеке горячее дыхание. Мне приходится неохотно разлепить ресницы. Том нависает надо мной, а когда встречается с моим взглядом, немного краснеет.
Но не отстраняется.
- Что? – бормочу я.
Трюмпер немного улыбается.
- Ты красивый.
Из его уст это звучит как-то иначе, чем мне говорили до этого, но я не придаю этому никакого значения. Это обычные слова, ничего для меня не значащие.
- Я знаю.
Смотрю на него, внимательно рассматривая каждую черту лица, - взгляд останавливается на шраме в уголке губ.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |