Родственников выбирают 1 страница

Родственников выбирают

Авторы: buttonly(Пуговка), Ramika

Бета: Лимбо

Гамма: Alanna2202

Персонажи(пейринг): Гарри Поттер

Рейтинг: PG

Тип(категория): джен

Жанр: AU, семья, дамбигад

Размер: миди

Статус: закончен

Дисклаймер: Все Ей, все Ей!

Аннотация: А что если Кровная Защита, о которой так уверенно толковал Дамблдор, существовала на самом деле?

Предупреждение Авторов: «Из вещества, такого же, как сон, мы созданы, и жизнь на сон похожа, и наша жизнь лишь сном окружена». Вильям Наш Шекспир. «Буря».

Фик родился из сна, что приснился Рамике, продолжился сном, приснившимся Пуговке, а Тио точно видела во сне, как этот фик выкладывают на СФ.

Обсуждение

Отредактировано Пуговка (2012-08-06 02:04:39)

+66

Профиль Пуговка

Вебсайт http://www.diary.ru/~buttonly/

2012-08-06 01:49:50

Автор:

Пуговка

Монстр дружелюбия

Должность:

Сообщений: 4862

Уважение: +8129

Позитив: +558

Награды:

Именная тема: Именная тема автора

Провел на форуме:

3 месяца 7 дней

Зарегистрирован: 2009-10-05

Последний визит:

Сегодня 07:52:31

Глава 1

Гарри мчался, не разбирая дороги, перепрыгивая через невысокие кустики живой изгороди, продираясь сквозь кованные решетки длинного забора («Дадли тут точно не пролезет!»), ужом проскальзывая между прохожими. Полупустой ранец гулко шлепал по спине. Топот башмаков его преследователей и вопли «Держи его, гада, держи, бить будем!» остались где-то позади, а он все бежал и бежал. Чистенькие улочки, вроде Тисовой, сменились многоэтажными домами, потом и многоэтажки кончились, уступая дорогу старым домам-развалюхам, наполовину каменным, наполовину деревянным. Гарри и думать не мог, что в Литтл Уиннинге такие бывают. Где-то впереди поблескивала река – это ничего себе, он оторвался! Река - значит, он вышел за пределы города, это уже пригород. Надо отдышаться... и возвращаться потихоньку. Дадли с компанией вряд ли будут его выслеживать – упустив добычу, они обычно переключались на кого-нибудь более доступного. А вот ремня от дяди Вернона за позднее возвращение из школы он точно схлопочет. Печально, но не впервой. Если выбирать между ремнем и кулаками, Гарри однозначно выбирал ремень: дядя Вернон никогда не бил по почкам, только по заднице.

Гарри перевел дух и огляделся по сторонам. Увиденное ему не понравилось. Старый и какой-то очень грязный район, облупленные вывески, забитые фанерой окна. Трущобы, как есть, трущобы. А в трущобах, пугала их с Дадли тетка, водятся бандиты, хулиганы и алкаши. Вроде родителей Поттера, добавляла она себе обычно под нос. Собственно, это было всем, что Гарри знал о своих родителях: алкаши, наркоши, погибли в автокатастрофе, отец не справился с управлением. Шрам на лбу – напоминание о гибели семьи. Все. Ну... теперь Гарри понимал, за что тетка не переносит трущобы: здесь и впрямь казалось, что вот-вот из-за угла полезут страшные бандиты с ножами. Даже солнце здесь светило как-то неправильно, словно через закопченное стекло.

Когда от забора отлепилась фигура в лохмотьях и что-то бурча, двинулась к Гарри, мальчик окаменел от ужаса. Вот сейчас его и убьют здесь, в трущобах, как всегда и говорила тетка... страшные алкаши-хулиганы. От алкаша-хулигана несло прелой кислятиной и старым перегаром, будто он не просто бухарь, а еще и спит где-то на помойке.

- О, глазищи-то какие зеленые, – восхитился бухарь, рассмотрев Гарри, как следует, - совсем как у зазнобы щенка моего! Тоже зеленоглазка была... не к добру такая зелень, вот что я тебе скажу, парень. Как ее... Лили? Точно. Лили ее звали. Цветочек-лилия, кого убили вы...

Гарри словно молнией прошило: это же он о маме! О маме говорит!

- Мою маму звали Лили, - громко сказал он. Пьяница повернулся к нему, пошатнулся и упал бы, если бы не схватился за подставленное вовремя плечо. - Держитесь за меня, сэр, - вздохнул Гарри. Он уже понял, что ремня от Вернона не миновать. Но может быть, этот пьяница действительно знал маму? И может быть... Гарри зажмурился от внезапного озарения: может быть этот пьяница – его дед? Если уж тетка Петуния так уверенно говорила об алкашах в родне?

- Так ты действительно сын Лили? – спросил пьяница.

- Да, сэр.

- А папка твой где?

- Погиб.

- А сама Лили где шляется?

- Она тоже погибла, сэр. Вместе с ним.

Пьяница тяжело вздохнул.

- Говорил я, все эти ваши колдовские штучки до добра не доведут... Да не зови меня сэром, пацан, какой я тебе сэр? Тобиас меня зовут. Старый Тоби, пьянчуга-Тоб.

Гарри кивнул раздумчиво и набрался храбрости, чтобы спросить:

- Деда Тоби, вы знали мою маму? Я живу с теткой, ее сестрой, но она никогда не рассказывает мне о ней... может, вы могли бы... а какие колдовские штучки? Тетка запрещает мне говорить слово «магия» у них в доме – это из-за того, что они до добра не доводят?

Вечером, получая заслуженную порку от Вернона, Гарри впервые в жизни был счастлив. Он столько узнал от деда Тоби о маме, сколько за все десять лет не слышал от Дурслей! Оказывается, мама училась вместе с сыном деда Тоби в школе, и часто прибегала к ним в Тупик Прядильщика. А еще – она была волшебницей. И сын деда Тоби – тоже. Гарри, правда, не успел спросить фамилию деда Тоби, поэтому не знал точно, его ли это дед, но все впереди, завтра он к нему наведается еще раз, после школы! Пьянчуга или нет – деда Тоби был гораздо добрее, чем тетка Петуния и дядя Вернон вместе взятые...

---

О том, что они не родственники, старик и мальчик выяснили быстро, буквально на второй или третий день знакомства. Для Гарри это было настоящим ударом: ему так хотелось думать, что Старый Тоби – его родной дед! Он, конечно, не заметил, как часто заморгал старик, скрывая те же чувства: в лохматом чернявеньком пацане ему приятно было видеть ребенка Сева и Лили, сбывшуюся мечту сына и Эйлин... Не судьба. Да и разругались Лили с Северусом гораздо раньше, чем родился Гарри. Видать, так и не простила девчонка глупостей, что мог наговорить щенок. Он со злости всегда бил по больному.

Ну... не судьба, значит. Но совсем не значит, что вот этого, зеленоглазого, вот-вот, слезами хлюпнет, от разочарования, надо гнать от себя. Все ж не чужой. Лилин сын...

Тобиас задрал голову:

- Дожди скоро зарядят... А крыша протекает, и сама по волшебству не починится. Завтра займемся, как считаешь?

Мальчик сглотнул и степенно кивнул:

- Непременно. Завтра и начнем.

Больше они вопрос родства не поднимали, но Гарри искренне считал Тобиаса дедом, а старый Тоби души не чаял во внуке. Он даже принимать на грудь стал пореже, чтобы не пугать малыша пьяными бреднями.

При ремонте крыши, на чердаке Тобиас обнаружил старый чемодан, с которым Северус когда-то ездил в школу. В нем лежали исписанные тетрадки, разрозненные клочки странной, твердой бумаги – «пергамента», вспомнил Тоби, - и толстая потрепанная книжка с картинками – ее Эйлин читала маленькому Северусу перед сном. Весь этот бумажный хлам он хотел поначалу выбросить, но потом вспомнил, как загорались зеленые глаза от упоминания волшебства... и отдал все мальчишке. Видно же, что тоже из них, из волшебников. Мальчишка вцепился в чемодан, будто в сокровище.

- История магии... деда Тоби, значит, все правда! Все! И тетка мне врет, что магии не существует!

- Боится тетка твоя – и правильно делает, - мрачно заявил старик. – Простым людям, вроде нас, магия ничего хорошего не принесла. Что толку-то, что она существует? Палочкой взмахнул – и что? И ничего. Крышу, конечно, руками чинить бы не пришлось... но... ее бы не пришлось чинить, если бы, например, у меня была куча денег. Вызвал ремонтников, а сам палец о палец не ударил. Понимаешь? А если такая куча денег – у каждого? К кому поедут ремонтники сначала? Ко мне или к мэру города? Или по-другому: к учительнице твоей, мисс Хопкинс, или к хозяину супермаркета? Ну-ка, подумай.

- То есть, магия, сама по себе – просто, как еще один слух или нюх? Дополнительное что-то. А меряются все равно другим. Силой или деньгами. Или умом, да? Мама была круче тетки Петунии, поэтому тетка ее и не любит!

Выводы Гарри делал удивительно: верные, но на абсолютно пустом месте. Иногда Тобиасу казалось, что мальчишка читает его мысли, таким он был проницательным.

- Деда Тоби, а почему ты не хотел бросить пить раньше? Сам же жалуешься, что живот потом болит.

- Раньше не хотел. Незачем было.

Незачем. Потому что сейчас – есть зачем. Для чего. И для кого. Оглядывая отскобленные внуком от вековой грязи полы, выдраенную кухню, в которой даже донышки кастрюль сияют ярким золотом вместо липкой черной сажи, отстиранные занавески – нет, Гарри сам не стирал, да и Тоб не знал, с какой стороны подступиться к стирке, просто собрали все белье в кучу и сдали в прачечную на углу – Тобиас понимал, что ради внука не то, что пить бросит. Жить – будет. У пацана-то тоже кроме старого Тоба никого нет. Не считать же за «кого-то» эту... как ее... Петунию. Изнутри развалюха старого Тоба сияла чистотой, как игрушечка. И среди этой сияющей чистоты сидел лохматый маленький ангел в круглых очках и задавал вопросы. На которые иногда Тобиас боялся отвечать. Стыдно было.

- Я ее с первого взгляда увидел - она. И сразу понял, она чужая, не такая как я. Но остановиться уже не мог. Я только рядом с ней себя живым чувствовал. И дышать мог только в ее присутствии. Но... с течением времени, мужик он всегда это чувствует, она стала отдаляться от меня. Все дальше и дальше. Спрашивал, в чем дело? У тебя другой появился? Тебе чего-то не хватает?

А она смотрит своими глазищами и молчит. Я с ней раз, второй, третий... ну, поговорить пытался, понять... И такая злость накатывать стала. Тряхнуть бы ее со всей силы. Да рука не поднималась. И глаза эти черные, глубокие. Вот я и уходил, чтобы не смотреть и пил, чтобы не видеть. Прихожу домой. А она там... такая... Как будто ей все равно есть я или нет. Помню злость, обиду. Даже сам не понял, как я ее ударил.

Очнулся я уже в нашей заводской забегаловке. Так и пошло.

Я все понял потом, когда сын родился. Он такой же, как она - чужой. Они всегда вместе были, и я им мешал. Нет, я себя не оправдываю, и горя они со мной хлебнули. Но и пить мне бросать было незачем.

Внук только покивал сочувственно. Не осудил, не нахмурился презрительно, как Сев. Пожалел. И жалость эта отрезвляла лучше любого эйлиного зелья...

О зельях тоже разговор зашел, когда Гарри начал разбирать записи в тетрадях из чемодана.

-Дед, дед, смотри! Вот тут написано «Антипохмельное зелье». Ты такое пил?

- Пил, - мрачно отвечал Тобиас. – Лучше бы не пробовал, такая пакость. По голове бьет, словно кувалдой. И трезвый потом становишься – аж противно. Заливал-заливал себе горе целый вечер, хорошо так залил, на ногах не стоишь... а тебя кувалдой по башке – р-раз! И как стеклышко. Целый вечер впустую.

- М-м-м-м... но сейчас-то ты горе не заливаешь? Давай попробуем его сварить!

- А какие там еще зелья есть? – заинтересовался Тобиас. – Помню, Эйлин варила что-то на травах, от болей в брюхе мне здорово помогало. Только ты учти, любое лекарство в неправильной дозе – это яд. Слышал про такое?

Тетрадь с записями Эйлин они просматривали вдвоем. Старик тыкал пальцами в знакомые названия трав – все они раньше росли у них на огородике, это называлось «травяной сад». А вот записи Сева разобрать было почти невозможно – незнакомые сокращения слов, половина которых и написана-то была не по-человечески, какими-то иероглифами. Его тетради Гарри отложил на потом, может, в школе, где учатся волшебники всему такому и обучат? «Историю магии» он прочитал взахлеб, изумляясь, что есть, оказывается где-то и великаны и драконы, гоблины и единороги.

Глава 2

В этом, несомненно, было что-то волшебное, но чем чаще Гарри проводил время в Тупике Прядильщика, тем реже о нем вспоминали Дурсли. Словно они и в самом деле переставали быть ему родней. А вместо них родней становился Старый Тоби.

Синоптики никаких осадков не обещали и Тобиас решил сделать то, до чего у него никогда не доходили руки: отремонтировать забор и повесить на петли калитку. Она у него обычно просто лежала. Он уже почти заканчивал, когда услышал знакомый топот. Гарри со всего маху влетел в его объятья. И улыбаясь выдал:

- Я контрольную по математике лучше всех написал.

Тобиас, заметив свежую царапину под глазом и опухшую щеку, сказал:

- Я тобой очень горжусь, - прижал его к себе еще крепче, - иди на кухню. Сейчас приложим лед.

Первое, что старик увидел, войдя в дом, рисунок на холодильнике. Покосившийся старый дом. Огромное кривое дерево перед ним. И двоих людей держащихся за руки. Старого мужчину и маленького мальчика. А сверху с голубого неба, там где обычно рисуют солнце, на них смотрела молодая рыжеволосая женщина. И улыбалась.

Рождество старик с мальчиком отмечали вместе. Конечно, особых изысков за праздничным столом не было – у Старого Тоби было туговато с деньгами, а у Гарри их и вовсе никогда не бывало. Вместо елки они поставили букет еловых веток в старый кувшин на столе, а вместо домашнего рождественского пудинга закусили обычным покупным, из кондитерской за углом – но праздник у них удался.

Все каникулы Гарри провел в Тупике Прядильщика. Дурслям было наплевать на то, где шляется их несносный племянник. Дадли с компанией сюда бы никогда не дошли. А если бы они и появились здесь, то местные ребята быстро бы им показали, кто тут главный. Гарри, кстати, никто не трогал. Дед показал ему пару приемов, научил правильно уходить из-под удара и показал, как именно надо смотреть, чтобы его никто не трогал.

- Ты смотри в глаза противника, спокойно дыши и думай про себя: я сильнее тебя, со мной тебе не справиться.

Гарри не думал, что это поможет. Спокойно дышать и думать. Но все было так, как говорил дед. И он ни с кем здесь не дрался. Правда, когда он мечтательно проговорил, что стоит попробовать новые приемы на Дадли, дед грустно усмехнулся в ответ:

- Боюсь, с ним это тебе не поможет. Чтобы почуять чужую силу, надо хотя бы чуть-чуть уметь думать.

Пришлось согласиться: думать кузен был не приучен.

Все шло прекрасно, но через неделю после начала школьных занятий в Тупике Прядильщика Гарри встретил полузабытый запах перегара и заплетающееся бормотание Тобиаса:

- Щ-щенок паскудный, даже на поминки не остался... С-сук-кин сын, и м-мать его такая же др-рянь была... Все бабы, как бабы, а эт-та... пацан приблудный за месяц дом вычистил, ручками, тряпками, что ей мешало? Гордость колдовская?

- Дед, а, дед, - испуганно затеребил Тобиаса Гарри, - дед, что стряслось?

- Праздник у нас, внучок. Сыночке моему нынче стукнуло... сколько ж ему, поганцу... тридцать один годок, вот. Пятнадцать лет, как здесь не появлялся, гаденыш. Нет у него отца, понимаешь. Не-ту... Наверное, ждет, пока я коньки откину, да домишку ему отпишу – больше-то с меня взять и нечего. Ну ничего. Это мы зальем... где-то там у меня еще было...

- Дед, а может, ну его – заливать? Не хочет он тебя, значит, он дурак.

- Дурак, - согласился Старый Тоби. – Как есть, дурак. И я дурак, что мучаюсь из-за него. Это надо запить...

Гарри метнулся на кухню и запивать Тоби пришлось ледяной водой из-под крана. Старик, кажется, и не понял, что в его стакане уже не было джина.

На следующий день он был трезв и несколько стеснителен из-за того, что сорвался. Но Гарри запомнил эту дату: девятое января...

Всю зиму старик и мальчик потихоньку притирались характерами, неосознанно выстраивая себе семью – то ли гнездо, то ли логово, иногда думал Гарри. Ночевать ему все равно приходилось у Дурслей: и дед не разрешал у него оставаться, и сам Гарри боялся – не то, что окончательно уйти от родственников, а подставить деда, наверное. Он прекрасно понимал, что, как бы к нему ни относились Дурсли, документально именно они имели права на него. И представив себе однажды разъяренного Вернона с полицией врывающегося в домик в Тупике Прядильщика, Гарри вздрогнул от ужаса. Нет, пока дед Тоби будет его личным секретом. Вот потом, когда он немного подрастет... Он уже спросил старших пацанов, с какого возраста он может потребовать эмансипации у властей – и очень обрадовался, что это можно сделать в четырнадцать-пятнадцать лет.

Но пока Дурсли не подозревали о наполеоновских планах племянника-невидимки. Утренняя рутина для них оставалась неизменной: Гарри вставал, готовил им завтрак, уходил в школу – и пропадал до самого позднего вечера. Вечером он проскальзывал тенью в свой чулан, никому не мешая, ничего не требуя – о нем и не помнилось. Петунья не замечала, что вместо разношенных дадликовых кроссовок племянник носит старомодные кожаные боты, да и его одежка, хоть и поношенная, но все же больше подходит ему по размеру.

А все было просто. Однажды Старый Тоби увидел, как внук шлепает по полу мокрыми носками, внимательно осмотрел матерчатые кроссовки мальчика и покачал головой. Назавтра он поставил перед ним пару кожаных ботинок:

- Они, конечно, старенькие, но зато не протекают. Я их почистил, кое-где подкрасил. Не ходи с мокрыми ногами, понял?

Гарри только кивнул радостно и обнял деда.

Петуньина страсть к чистоте, видно передалась племяннику воздушно-капельным путем. Если он не был занят уроками или не разбирал рецепты настоев из тетради Эйлин, то непременно что-то мыл, оттирал, отскабливал – Тобиас иногда думал, что Гарри проделывает все это машинально, на автомате и сам того не понимает. Но нет – как-то раз он вошел с улицы в грязных башмаках и двинул прямиком на кухню, очень пить хотелось. Внук посмотрел на грязные следы, на деда, тяжело вздохнул и потянулся за мокрой тряпкой. Никогда, наверное, Тобиасу не было так стыдно! Полы он в тот раз перемыл сам – и с тех пор снимал ботинки сразу у дверей.

Как-то сама собой возникла традиция – обедать только вместе. Понятно, Гарри не привык шариться в холодильнике, как Дадли, в поисках чего-нибудь вкусненького. Старому Тоби иногда и прикрикивать приходилось, чтобы впихнуть в тощего заморыша тарелку супа. А однажды, задержавшись на работе, он обнаружил внука спящим на кухне – рядом с миской золотистых оладий, оставленных для Гарри и запиской: «Ешь сам, я задержусь. Дед.» Есть в одиночестве внук так и не научился.

Работы у Тобиаса, по существу не было: перебивался случайными заработками. Кому он нужен – в его-то возрасте, пьющий, больной, чуть что, хватается за бок, где скрежещут камни в желчном пузыре... Но с появлением в его жизни внука он решил, что прежних заработков, может, и хватало на бутылку дешевого джина, а теперь нужны другие деньги, хотя бы на фрукты для ребенка. Вот и бегал с утра по пригороду – где забор подлатать, где кран починить. Руки-то у него всегда росли из правильного места.

Перед пасхальными каникулами табель за второй триместр Гарри принес не тетке Петунии, а деду Тоби. Учителя хвалили мальчика, говорили, наконец-то, мол, он взялся за ум. И если бы он раньше за него взялся, то был бы лучшим учеником в классе. Они просто не знали, что Дурсли перестали его замечать – и самое главное, сравнивать с Дадли. Не то непременно наказали бы за хорошие оценки. Табель дед торжественно прицепил на холодильник, к рисунку. И долго потом, когда Гарри ушел, проклинал Дурслей за тупую бесчувственность – какими каменными сердцами надо было обладать, чтобы лишать мальчишку даже похвалы, пусть и в пользу другого, родного и любимого?

На пасхальных каникулах Гарри впервые всерьез перепугался за здоровье своего деда. Тобиас постригал соседке живую изгородь, и видно, просквозил его обманчивый весенний ветер, да так, что к вечеру старик разогнуться не смог. Гарри прыгал вокруг деда с градусником, грел молоко с медом, подсовывал горячий кирпич под больную спину, а дед только отмахивался, мол, подумаешь, это же просто простуда. Но дышал он хрипло и со свистом и глаза у него были совсем-совсем больные.

- Просто простуда, просто простуда, - ворчанию внук точно научился у деда, копировал, как попугай, - а вот что не просто?

- А не просто – как брюхо схватит, - вдруг серьезно ответил ему дед. – Тогда молиться приходится, чтоб или туда – или сюда, на тот свет или на этом подзадержаться. Уж больно посередке-то неуютно...

Отвары, которые готовила ему Эйлин когда-то здорово помогали. Гарри тоже пытался их варить, и у него даже получалось, но видно, не простые травы были в тех отварах, а чего именно в них не хватало – не знали ни Тобиас, ни сам юный зельевар. В подвале дома Гарри обнаружил закрытую дверь, мимо которой Тобиас проходил, не видя ее – Старый Тоби вспомнил, что Эйлин и Сев варили зелья где-то внизу, может, как раз там, в подвале, - но ни увидеть дверь, о которой толковал ему внук, ни, тем более, открыть ее, ему не удалось. Поэтому свои первые зелья Гарри варил на кухне, в кастрюльке, под дедовым приглядом. Мало ли что – Тоби прекрасно помнил, как у Северуса в детстве что-то внизу взрывалось и иногда испускало такие миазмы, что никакому иприту не сравниться. Может, дело было в неподходящей посуде, а может, действительно, в недостаче нужных трав. Впрочем, Гарри выучил все возможные лекарственные травки, просто помогая местному аптекарю, мистеру Скотту, на каникулах. И в полезности своих отваров нисколько не сомневался. Только вот были они слабенькими на его взгляд.

----

О том, что летом должно прийти письмо из волшебной школы, Гарри знал. Они с Тобиасом подробно поговорили и о том, что Гарри наверняка волшебник – «ненормальностей», как Дурсли называли его спонтанную магию, в детстве Гарри хватало с лихвой – и о том, что ни в коем случае не стоит отказываться от обучения магии. Еще когда Тобиас пытался запретить сыну ехать в эту колдунскую школу, Эйлин внятно и с довольно страшными подробностями объяснила ему, почему не стоит дергаться и возмущаться. И даже не столько потому, что придут взрослые колдуны и заставят строптивца забыть о возражениях, сколько описав, что именно может натворить необученный колдун от испуга. Тобиас тогда даже впечатлился, когда просох после очередной пьянки.

Вспомнил он и о факультетах, на которых учились его сын и Лили Эванс. В «Истории магии» не описывалась та вражда, чуть ли не война, которую вели между собой Слизерин и Гриффиндор, но Старый Тоби напряг память – и выдал внуку получасовой спич о желто-красных и серо-зеленых галстуках, из-за которых в конце концов и разругались Лили и Сев. Может, дело-то и не в факультетах было, конечно, характер у Сева был материн: надменный и язвительный, да и сам Тобиас особым благодушием никогда не отличался. Это к старости он размяк, вот, птенцов подкармливать начал... Но помнил до сих пор, как шипел Северус о проклятых тупых гриффах, больше напоминающих стадо баранов во главе с козлом-переростком. И как гневно возражала Севу Лили, что его змеи кусают всех, до кого только могут дотянуться – и друзей и врагов, и сказка о змее, пригретой на груди – это и не сказка вовсе, а описание реальных слизеринцев. Тогда они еще не разругались в пух и прах, было им лет по тринадцать, наверное. Внук историю выслушал внимательно, а потом задумчиво так заявил, что собирается стать врачом, вот тот факультет, который на врачей готовит, ему и подойдет. Тобиас расхохотался:

- В десять лет ты уже знаешь, кем быть собираешься? Силен, мужик! А вдруг не выйдет?

- У меня выйдет, - упрямо набычился внук. – Я знаю.

Это потом уже Тобиас поговорит с аптекарем и тот расскажет ему, как тщательно маленький Гарри выспрашивал его о том, где и как люди учатся на медиков и что для этого нужно. И Старый Тоби поймет, почему внук захотел стать врачом. И расплачется. Впервые, с раннего детства – не пьяными слезами.

А пока предстояло плакать Гарри – да не просто плакать, а завывать от ужаса, забыв и о волшебстве, и о предстоящих переменах в жизни. А всего-то, дед решил отпраздновать с ним конец учебного года, побаловать внучка застольем, не хуже, чем у Дурслей. Заодно праздновали неожиданно свалившуюся кучу денег за перестройку гаража Кривого Стью, который неожиданно щедро расплатился с Тобиасом. Старик собирался прикупить одежки для внука к школе, не все же пробавляться ему благотворительностью соседей да секонхэндами.

- Что-то ты у меня супы, да кашки ешь, - ляпнул он, совершенно забыв о своей диете, которой придерживался строго, не желая пугать мальца приступами колик, - а ты мужик, растешь, тебе мясо нужно.

Дед приготовил настоящие свиные отбивные – с острым соусом, с жареной картошечкой, «хех, как в лучших домах, скажу я тебе!» Ничего вкуснее Гарри в жизни не ел. Он жевал острое мясо, истекающее соком, и размышлял, как же здорово он тогда, осенью, сбежал от Дадли и компании! Не попал бы к деду, был бы совершенно один... Видно, судьбе непременно надо было щелкнуть по носу зарвавшегося Поттера, потому что его дед внезапно посерел лицом, отодвинул тарелку и схватился за живот.

- Ах-х, ты черт, - прошипел он, - внук, ты только не бойся, это пройдет...

Какое – пройдет! Приступ был такой сильный, что Тобиас и не припоминал, когда его так крутило в последний раз. Он крепился, как мог, но все-таки не сдержался и застонал, взвизгивая от боли, совсем позабыв об испуганном мальчишке рядом. А потом и вовсе потерял сознание, грохнувшись на пол. Очнулся он в больнице, под капельницей.

- Хороший у вас внук, мистер Снейп, - сказали ему. – Не растерялся, вызвал Скорую, все симптомы описал правильно. Если бы не он, послали бы обычную карету, а надо было реанимобиль, иначе бы не довезли вас...

Глава 3

Вот так и вышло, что долгожданное письмо из Хогвартса Гарри получил в растрепанных чувствах и не среагировал вовремя. Он всю ночь прокрутился в чулане, как на иголках, раздумывая, как бы побыстрее добраться до деда в больнице и кузен углядел в его руках злополучный конверт. То, что последовало за получением письма, походило на какой-то дурацкий водевиль. Дядя Вернон строил из себя полного идиота, заколачивая двери и окна, совы облепили все деревья на Тисовой, обгадив попутно все ближайшие автомобили. Тетка поглядывала на Гарри с тоскливой ненавистью – он уже и забыл такой взгляд, почти год его не видел. Волшебники эти кретинские, нет, чтоб прислать кого-нибудь вместе с письмом – сказано же было в «Истории Магии», что волшебники не должны показывать существование своего мира магглам – а налет сов с письмами, это, наверное, в порядке вещей, так, что ли, они думают? И главное, дед, как там дед? Гарри даже до телефона не мог добраться из-за этих дурацких писем!

Известие о том, что он знаменит, прошло мимо сознания Гарри, как очередная бессмыслица, которую он подсознательно ожидал от магического мира после явления его сопровождающего – бестолкового великана Хагрида – на маяк, где внезапно отупевший от ужаса Вернон Дурсль прятал свою семью. Вообще, Гарри сильно подозревал, что нашествие сов не обошлось одним только потоком писем, что-то они распылили в воздухе помимо помета. Какой-то вирус глупости. Ну как иначе объяснить, что скрываться Вернон решил на торчащем, словно средний палец, маяке? Вот они мы, чур, мы в домике, нас не видно! Если уж совы находили их буквально через час, на любом месте – кто сказал, что волшебники не смогут? Ружье это, против мага, вообще шутка. Вон, как Хагрид дуло узелком завернул...

Но и Хагрид в роли спасителя от злобных магглов выглядел не менее смешно. Гарри еще мельком подумал, что все выстраивалось в буффонаду для него только потому, что о магии-то он знал... Но потом эта мысль куда-то ускользнула и продумать ее, как следует, он не успел, события покатились снежным комом с горы.

Хагрид Гарри не понравился – абсолютно. Потому что, как ни странно, напомнил Гарри Дадли. Кузен никогда не зарывался с противниками «своего» веса и возраста – он и его компания всегда шпыняли мелких и слабых. А вот с равными Дадли вел себя вполне уважительно. И то, что Хагрид зонтик наставил не на дядю Вернона с ружьем, а на Дадли, показалось Гарри очень противным. Собственно, против волшебства и Вернон-то ничего не поделал бы, а уж Дадли... Нет, Гарри решительно Хагрида не одобрял. А еще он понимал, что дадлиным хвостом любые, даже самые слабые родственные чувства к нему были уничтожены в Дурслях раз и навсегда. Это пока его прикрывало могучее пивное пузо Хагрида, Дурсли к нему не цеплялись. Но ведь Хагрид вернется в Хогвартс – а куда прикажете возвращаться Гарри?

Дата добавления: 2015-08-29