Гришка выглядел опешившим от всех этих откровений. Некоторое время мялся в
сторонке, раздумывая, потом ко мне подошёл и присел у моих ног. За руку взял, это было
трогательно, но только до того момента, пока я не посмотрела на его большую ладонь, в
которой моё запястье просто утонуло.
- Прекрати слёзы лить, - попросил он, но уверенности в его голосе не доставало. – Вообще
не понимаю, из-за чего ты плачешь.
- Ты не понимаешь? – поразилась я его нечуткости.
Он буйной головушкой мотнул, но на лице всё было написано. Всё-то он понимает, вот
только упрямится, как всегда впрочем.
- Мы же вместе. И всё у нас будет хорошо. Вот как захочешь, так и будет.
Я недоверчиво прищурилась, Сулима понял, что сболтнул лишнего, и поспешил
исправиться:
- Что захочешь, то у тебя и будет. Думаешь, я не понимаю? – Он пальцы мои погладил,
посмотрел на мамино кольцо, которое я носила, не снимая. – Ты у меня красавица. – Гришка
хотел руку мне поцеловать, но я решительно её освободила, а на любимого взглянула
возмущённо, забыв, что ещё минуту назад усердно лила слёзы.
- Гриша, ты издеваешься? Ты не слышишь меня?
Он что-то буркнул себе под нос и чуть отодвинулся, а затем ехидно заметил:
- Так теперь и буду всю жизнь гадать: ревёшь ты или прикидываешься.
- Не будешь, - поспешила я его успокоить. – Потому что я реветь не собираюсь. Брошу
тебя, дурака, и будешь жить в доме с собакой, понял?
- Не бросишь.
- Надейся.
- Родишь, и все дурацкие мысли о побегах сами по себе вылетят из головы.
- Это ты себя или меня успокаиваешь?
- Настя! – предпринял он ещё одну попытку рыкнуть, но в этот раз я была готова, и
поэтому, натолкнувшись на мой твёрдый взгляд, Гришка позиции сдал. Только зубами
скрипнул, поднялся на ноги и забегал по комнате, потом даже руками взмахнул в сердцах.
- Что ты хочешь от меня?!
- Я хочу знать, что для тебя важнее. Тебе нужен ребёнок? Тебе я нужна? Вот она я – сижу
перед тобой. Если тебе нужно самолюбие потешить и сладким сиропом его полить, тогда
убирайся к чёртовой матери, и живите с Серёжей дружно. От всей души вам этого желаю!
Гришка остановился передо мной, вид имел серьёзный и решительный.
- Я не понимаю, что я не так делаю. Да, начали мы неправильно. Но сейчас я с тобой…
- Спасибо тебе огромное, - перебила я его, не в силах вытерпеть его дурацкие речи. – Что
ты сорвал меня с места, и привёз сюда, чтобы в дальнейшем с удобством трепать мне нервы!
- Это кто ещё кому нервы треплет! Я и так, и этак, лишь бы Настенька не переживала, не
беспокоилась, чтобы улыбалась. На всё готов. Хочешь, уехать? Уедем. Хочешь жить здесь?
Будем жить здесь. Хочешь дом? Будет тебе дом, свой, дай только срок!..
Я подушкой в него запустила. Ну, честное слово, невозможно. Свяжешься с дураком, одни
проблемы потом.
- Услышь меня наконец! Я не хочу дом!
- А что ты хочешь? – заорал он, потом выругался, совершенно ужасно между прочим, и я,
расстроившись, негромко проговорила:
- Я хочу, чтобы ты меня любил.
На какое-то мгновение мне показалось, что Гришка от негодования задохнётся, он даже
покраснел.
- Я люблю тебя, дуру такую.
И как вам? Лично я замерла, не зная, радоваться мне или обидеться всерьёз после такого
пылкого признания. А Гришка осознал курьёзность и в то же время серьёзность момента,
выдохнул, проникся, даже смутился немного, и более спокойным тоном попытался тему
развить:
- Стал бы я иначе по области мотаться, искать… - Глянул на меня искоса и позвал. – Насть.
Я руки сцепила, сглотнула, вроде бы нервно, но на самом деле у меня просто в горле
пересохло от всех этих криков. В конце концов, решительным голосом сообщила ему:
- Нам нужно что-то решить.
- Настя.
- Прекрати ко мне подлизываться, - попросила я. – Это нечестно. – Я обхватила рукой своё
горло, демонстрируя крайнюю степень нервозности. – Гриша, я ведь хочу, как лучше. Для нас
всех. А если так будет продолжаться… то у моего ребёнка отца не будет. – Я кинула на него
короткий, но горящий от переживаний взгляд. – Потому что тебя либо убьют, либо посадят!
Подумай об этом.
Будто выждав нужный момент, с улицы коротко просигналили, я подошла к окну,
отдёрнула занавеску и увидела перед воротами знакомый чёрный «джип». Жестом предложила
Сулиме самому к окну подойти и полюбоваться.
- О чём я и говорила. Это никогда не кончится, по крайней мере, добром.
Гришка занавеску опустил, чертыхнулся вполголоса и из спальни вышел, а я на кровать
присела. Чувствовала себя измотанной и расстроенной.
Вернулся он поздно. Я уже легла спать, устав ждать его. Внизу ещё слышались голоса,
звук работающего телевизора, и я, без сомнения бы Гришку дождалась, потому что волновалась,
но разболелась голова, и я ушла к себе. Вот только уснуть никак не получалось, я крутилась с
боку на бок, вздыхала и изводила себя невесёлыми мыслями. И ругала Гришку, и жалела, потом
решила, что лучше мне себя пожалеть, и тогда уже поревела в подушку, потому что себя и
ребёночка было жалко куда больше, чем этого упрямого дурака. Вскоре в доме всё стихло, я
слышала Гошины шаги, когда он мимо моей двери прошёл, щёлкнул выключателем, и в
коридоре погас свет. А я уже не ревела, но чувствовала себя глубоко несчастной. Кстати, с
Серёжей я себя никогда несчастной не чувствовала, но сейчас уже не могла сказать, что это
хорошо. Я никогда не переживала за него так, как за Гришу.
Когда нервы окончательно сдали, и я, забыв о гордости, решила Сулиме позвонить, у дома
остановилась машина, послышался дверной хлопок, и автомобиль тут же отъехал. А я
свернулась клубком под одеялом и стала ждать. Знала, что не услышу ни звука, Гришка
передвигается бесшумно, и только отсчитывала про себя секунды. На восьмом десятке дверь
открылась, и он вошёл в тёмную комнату. Я наблюдала за тем, как Гришка постоял немного
перед кроватью, затем начал раздеваться, и всё-таки как-то понял, что я не сплю, потому что как
только лёг, ко мне потянулся. Обнял.
- Прости, что кричал на тебя сегодня.
Я прижалась к нему, намеренно животом, уткнулась носом в его плечо.
- Я весь вечер тебя ждала, а ты даже не позвонил.
- Больше такого никогда не будет, - пообещал он шёпотом и отвёл волосы от моего лица. –
Я тебе клянусь. Ты никогда не пожалеешь…
- Я не жалею, Гриша. Я, правда, не жалею, просто боюсь, что всё это закончится плохо.
Он промолчал, только дышал тяжело, и в этот момент я поверила, что он провёл последние
часы в серьёзных раздумьях о своём, о нашем с ним будущем. И сразу всё простила, даже по
голове его погладила, подбадривая. Пусть думает, ему полезно.
А на следующий день… На следующий день случилось то, чего я втайне очень боялась.
Серёжа захотел со мной встретиться, и, по всей видимости, посмотреть мне в глаза. Приехал в
сопровождении охраны, запросто позвонил в дверь, видимо, совершенно не опасаясь
Гришкиного гнева, а может, отлично знал, что того дома нет. Дело было к вечеру, Алёна
занималась ужином, а я с детьми играла в гостиной. Мы даже не слышали, как перед домом
машина остановилась. В дверь позвонили, Алиса вскочила с ковра, на котором вместе с Ванькой
строила железную дорогу, и громко крикнула:
- Я открою!
- Спроси «кто», - сказала ей Алёна с кухни, но девочка уже выбежала в прихожую, на ходу
крича:
- Кто, кто? – своим громким голосом, заглушая ответ визитёра. Дверь хлопнула, я уши
навострила, а потом услышала гневный голос Алёны.
- Ты как посмел?
Гоши, кстати, тоже дома не было, мы одни с детьми, я поэтому и забеспокоилась. И когда
Алиса бочком проскользнула обратно в комнату, я поднялась с дивана и выглянула из гостиной.
Прямо на пороге и замерла, увидев мужа. Дерзкого, незнакомо ухмылявшегося, в дутой куртке
нараспашку. Он стоял, не сводя глаз с Алёны, чуть склонив к ней голову, и что-то говорил ей,
негромко, но достаточно эмоционально. Она руку в бок упёрла, вид имела воинственный, но
слушала его. Потом сказала ему, я чётко расслышала каждое её слово:
- Мне всё равно, Серёжа, ты мне обещал. – Она произнесла его имя со странной
интонацией, я заметила, как Серёжка усмехнулся, и руку к ней протянул, вроде бы желая
положить ладонь ей на плечо, но Алёна отступила, и его рука на секунду нелепо зависла в
воздухе. А потом Серёжа меня заметил, и руку поспешно опустил, словно я его за чем-то
неподобающим застигла. Кажется, даже не сразу вспомнил, зачем пришёл. Потом всё-таки его
губы раздвинулись в хищной улыбке.
- Здравствуй, любимая.
Алёна оглянулась на меня через плечо, вид имела растерянный. Я мужу кивнула.
- Здравствуй.
- Не выйдешь ко мне?
- Не знаю, - честно призналась я. – Зависит оттого, зачем ты приехал.
- Зачем? – Серёжка головой качнул, видимо, поражаясь чужой наглости. – Поговорить. С
чужих слов узнаю, что ты со мной разводиться собралась. Это так?
- Серёж, оставь её в покое, - попросила Алёна. – Поиздеваться приехал? Сам всё прекрасно
понимаешь.
- Поиздеваться? Это надо мной издеваются. К твоему сведению, дорогая, я родную жену
три месяца не видел. После того, как она с твоим братцем спелась, наставила мне рога и
смылась. А теперь все вокруг хотят в чистоплюев поиграть. «Чтобы всё по-честному», -
передразнил он неведомо кого. – А я хочу, с ней поговорить. – Он на меня посмотрел. – Может,
я не хочу разводиться. А, Стась? Я узнать хочу, чем он лучше меня. Может, я изменюсь. Я
постараюсь.
Я вздохнула и попросила его:
- Не кричи, в комнате дети. – Потом вышла на свет. Видела, как Серёжкино лицо
неприятно вытягивается, он сглотнул, а губы скривила злая усмешка.
- Ах вот в чём дело. В комнате дети, - проговорил он, не спуская глаз с моего живота. –
Вот значит, где у нас Гриша преуспел. Что сказать, чемпион.
Я глаза отводила, слушать его голос, полный ехидства, было откровенно неприятно. Но и
вину чувствовала, от неё было никуда не деться. Наверное, поэтому и подошла к нему ближе, на
Алёну взглянула, ожидая, что та оставит нас наедине, но та медлила, только на Серёжку
таращилась. Тот выглядел возмущённым до предела, и, наверняка, чувствовал себя преданным.
Меня разглядывал, губы неприятно кривились, потом спиной к стене привалился, и руки в
карманы куртки сунул, всем своим видом демонстрируя пренебрежение.
- Почему ты мне не сказала? – потребовал он ответа, когда Алёна всё-таки ушла в комнату,
проверить детей.
Я стояла рядом с мужем, также прижавшись к стене, и смотрела в сторону.
- А что бы ты сделал, когда узнал?
- А на что ты рассчитывала? – поинтересовался он с ноткой язвительности.
- На что рассчитывала, от того и сбежала, - призналась я.
- То есть теперь я монстр?
- Серёжа, я такого не говорила.
- Да? И что, Гришка тебе этого не объяснил? Какой я плохой?
Я только плечом дёрнула, не желая сознаваться. Серёжа же кивнул.
- Понятно. И что? – Он взглянул на меня с интересом. – Ты всерьёз собираешься с ним… -
Пару секунд подбирал нужное слово, и, в конце концов, с недоверием произнёс: - Жить?
- Он отец моего ребёнка.
- Стася, он уголовник. И если ты забыла, это он тебя похитил.
Я вздохнула, теперь глядя себе под ноги.
- Насколько я понимаю, у вас были одинаковые шансы сесть в тюрьму. Но он сел, а ты нет.
Серёжа зло рассмеялся, от стены отлепился и прошёлся по прихожей, с интересом
оглядывая обстановку, даже на кухню зачем-то заглянул.
- Понятно. Теперь ты мне скажи, что я ему должен!
- Я не знаю, это вы между собой решите.
Он передо мной остановился, оглядел с ног до головы. Головой качнул.
- Что ты наделала…
Я посмотрела на него.
- Ты развод мне дашь?
Муж сверлил меня испытывающим взглядом.
- А зачем ты мне нужна теперь?
- Действительно, - пробормотала я. В душе что-то съёжилось и не давало дышать. Под
Серёжкиным взглядом мне было и стыдно, и тоскливо, и тревожно. А он продолжал ко мне
присматриваться, но особой горечи и обиды я в нём не чувствовала. Ему было жаль со мной
расставаться, было жаль потраченных усилий и времени, он потёр рукой небритый подбородок.
- Ты стала самым большим разочарованием моей мамы.
- Ты наверняка ей всё рассказал, в подробностях, - догадалась я.
Серёжка вдруг ухмыльнулся.
- Конечно. Я же страдал. А она беспокоилась. Не знаю, на что ты надеешься, - сказал он,
выдержав небольшую паузу. – Гришка не тот человек, который будет тебе во всём потакать.
Будешь босая, вечно беременная и на кухне. – Серёжа хмыкнул, вроде бы поддразнивая меня, а
я спокойно ответила:
- Может, я этого и хочу.
Он с прищуром вглядывался в моё лицо. А потом заявил, будто выплюнул:
- Все вы одинаковые.
- Я любила тебя.
- Любила?
- Любила, - подтвердила я. – Очень. Много лет.
Серёжа упёрся рукой в стену рядом с моим плечом. Наклонился ко мне и тихо, но весьма
выразительно поинтересовался:
- И в какой момент закончилась твоя любовь?
Сказать мне было нечего. Пытаться объяснить ему, что со мной тогда происходило, что я
чувствовала, как Гришка упорно вбивал в мою голову мысль о том, что он мне нужен, заставлял
сравнивать и с каждым днём открывал правду на истинный характер и привычки любимого
мужа – сейчас это было бесполезно. Пришлось бы раз за разом говорить: Гриша, Гриша, Гриша,
а это Серёжку только взбесит. Его снова трясло, вены на шее вздулись, губы нетерпимо
кривились, и когда он стоял ко мне так близко, я нервничала, не зная, как попросить его уйти.
- Что ты говорила мне в последнее время, помнишь? «Серёжа, я хочу ребёнка, давай
возьмём ребёнка», а сама уже беременна от него была?
- Я тогда не знала, - попыталась оправдаться я. – Правда, не знала, поверь мне.
- С какой стати я буду тебе верить?! Что ты сделала для того, чтобы я тебе верил? Врала
мне? Прыгала из его постели в мою? – Он широко, но не по-доброму улыбнулся. – Ах да, ты
ведь не спала со мной, у тебя вечно болела голова. Ты, любимая, оказывается, честная женщина.
Может, мне извиниться перед тобой?
- Серёжа, перестань.
- Нет, я просто понять хочу…
Его пихнули в бок, он отступил от меня, и я увидела Алёну. Даже не слышала, как она из
комнаты вышла. А она приказным тоном обратилась к моему мужу:
- Отойди от неё.
Серёжка зло рассмеялся.
- Защищать пришла?
- Да, пришла защищать. А ты чего хочешь? Довести её до истерики?
Он пальцем в меня ткнул.
- Она моя жена!
- Она беременна, Серёжа, очнись наконец! – повысила Алёна голос, взглянула гневно, и
Серёжка на самом деле примолк, только рукой махнул. А потом выдал в сердцах:
- Все вы… суки лживые.
Я прикусила затрясшуюся губу, а вот Алёна наоборот, выглядела воинственно.
- Ельский, ты забылся совсем? Ты кому это сказал? В моём доме! Пошёл вон отсюда!
- Алёна, - попыталась я её образумить. На мой взгляд, Серёжку сейчас было нельзя злить,
он и без того выглядел взбешённым. Но услышана я не была, Алёна только попросила:
- Настя, иди к детям.
Я посмотрела в сторону гостиной, и в самом деле увидела Алису, которая с беспокойством
к нам приглядывалась. Я кинула короткий взгляд на Серёжку, который, кажется, про меня уже
успел забыть, и теперь зверем смотрел на хозяйку дома. Посомневавшись секунду, я всё-таки
пошла к девочке, увела её обратно в комнату.
- Кто это? – спросила она с тревогой.
- Это… наш знакомый. Ты не волнуйся, он сейчас уйдет.
- Он кричит на маму.
Я сделала над собой усилие и улыбнулась.
- И мама на него кричит. Даже громче, так что боятся нечего. Мама у тебя самая смелая.
Алиса потёрла кончик носа, затем кивнула. Снова присела рядом с братом на ковёр, но я
видела, что она прислушивается к голосам в прихожей, и она наготове, в любую секунду готова
броситься матери на помощь. Потом даже сказала мне:
- Надо папе позвонить.
- Обязательно позвоним, - согласилась я, не отходя далеко от двери, пытаясь услышать, о
чём Алёна с Серёжкой говорят. Но они зло шептались, расслышать ничего не получалось, но
слов было много, настолько много, что складывалось чёткое ощущение – у них много претензий
друг к другу. Я только услышала однажды, как Алёна проговорила с чувством:
- Вот в этом ты весь – эгоист!
Потом послышалась какая-то возня, я испугалась, что они драку затеяли, хотя
предполагать такое было, конечно, глупо. Я осторожно выглянула и вместо потасовки увидела,
как закрывается за ними дверь. И уже с крыльца снова послышались голоса.
Мне на месте не сиделось. Понаблюдав за Алисой и попросив её не спускать с Вани глаз, я
из комнаты вышла, приблизилась к входной двери, но просто взять и открыть её, не решилась.
На крыльце даже свет не горел, это было видно через глазок. Алёна с Серёжей продолжали о
чём-то спорить за этой самой дверью, а я не могла унять тревогу. Потом вспомнила про окно в
маленькой комнатке рядом с кухней, которую Алёна именовала то прачечной, то гладильной, в
зависимости от настроения. Я прошла туда, протиснулась между стиральной машиной и
большой корзиной с грязным бельём, стараясь производить, как можно меньше шума, потому
что окно, что выходило прямо на крыльцо, было чуть приоткрыто, и моё присутствие могли
обнаружить. В полутьме было трудно не натыкаться на предметы, в какой-то момент я замерла,
держа руки на весу, потом осторожно подступила к самому окну и выглянула. Подглядывать,
конечно, нехорошо, но как ещё узнать, пора кричать «караул» или еще повременить.
Как оказалось, кричать «караул» и правда не следовало, Алёне ничего не угрожало. Она
стояла на крыльце, прижавшись спиной к закрытой двери, руками стягивая на груди края
пальто, чтобы с плеч не сваливалось, а Серёжка в шаге от неё что-то нервно ей выговаривал. Я
палец в щель приоткрытого окна просунула, распахнула его пошире.
- Ты должна была мне сказать, - шипел на неё Серёжка. – Обязана была мне сказать, что
она здесь.
- Серёжа, я не знала.
- Да? Не заметила что ли? – ехидно протянул он.
- Я не знала, что она твоя жена.
- Любимый братец в известность не поставил?
- Не поставил, - разозлилась Алёна. – Да и сейчас уже поздно об этом говорить. У них
ребёнок будет.
- И это всё решает!
- А разве нет?
Он повернулся к ней.
- Я же забыл, с кем разговариваю. Ты такая же чокнутая.
- Я женщина, и я мать. Причём здесь моё психическое здоровье?
- Чокнутая, - повторил он убеждённее, но с другой, более мягкой интонацией.
А Алёна вроде бы неловко переступила с ноги на ногу.
- Тебе нужно уехать. Гоша скоро вернётся… да и Гришка.
- Ну и чёрт с ними.
- Серёжа, прекрати. Ты мне обещал.
- Я всё помню.
- И всё равно приехал.
- А я не к тебе приехал. Я приехал к жене. Которая уже и думать забыла о том, что у неё
законный муж есть. – Он молчал пару секунд. А затем спросил: - Алён, почему всё так?
- Ты знаешь почему. На деньгах семью не строят.
- Почему? Я не понимаю. Разве я мало делаю? Разве я не стараюсь? Не для себя же.
- Тебе нужно было спросить её…
- Всё, что я делал, я делал не для себя, и ты это знаешь. Я просто хотел, чтобы…
- Замолчи.
Серёжка подошёл к ней, наклонился и твёрдо произнёс:
- Я всегда всё делал для тебя. Всегда и всё.
- Из-за тебя Гришка сел в тюрьму.
- Неправда. Это был его выбор.
Алёна горько рассмеялась и, кажется, толкнула его в грудь, потому что Серёжа
покачнулся, но от неё не отступил.
- Кому ты сейчас врёшь? Мне?
- Я не видел тебя три года. Чёрт возьми, я не видел тебя три года, Алёна. Ты сказала: «Не
приезжай». Разве я не сделал, как ты хотела? Я всегда делаю то, что хочешь ты.
- Но хочешь, чтобы я хотела того же, что и ты.
- Когда-то хотела, - сказал он с обидой.
- Это было очень давно.
Он голову опустил.
- У тебя муж и дети, всё остальное для тебя «давно». А я живу в этом «давно», день за
днём.
- Настя тебя любила. Я знаю, что любила. Но ты опять всё испортил. И опять из-за денег, -
грустно заметила она. – Когда ты уже поймёшь?..
- Она меня предала.
- А я?
- И ты, - ответил он так тихо, что я едва расслышала. Смотрела на них, различала только
тёмные силуэты и шёпот, и сердце колотилось быстро и больно. Улавливала искренний трепет в
Серёжкином голосе и внутренне замирала, не веря тому, что происходит. Даже не подозревала,
что он способен на такое. Способен слушать, делать то, что ему не нравится, ставить чьи-то
желания выше своих, настолько высоко, что их выполнение причиняет ему реальную боль, но
противиться он не смеет. В какой-то момент мне показалось, что в глазах потемнело, я
схватилась за край стола, моргнула, и с облегчением поняла, что это от напряжения, а не оттого,
что я вот-вот готова в обморок грохнуться. На крыльце замолчали, силуэты на минуту слились в
один, и я вдруг поняла, что они целуются. Мне, честно, стало страшно. Посмотрела в сторону
ворот, удивляясь про себя, как Алёна, с её рассудительностью и практичностью, может
настолько голову потерять. А вдруг сейчас калитка откроется и Гоша войдёт?
- Уезжай.
Она оттолкнула его от себя, Серёжка отступил, в бессилии потёр лицо рукой.
- Ты ведь понимаешь, насколько это глупо? - Мы уже говорили с тобой об этом.
- Если бы ты только перестала упрямиться. Всё было бы по-другому! – вдруг разозлился
он.
- У нас уже было по-другому, Серёжа. Ничего не получилось.
- Сколько нам было лет?
Алёна отступила от двери, неуютно повела плечами.
- В том-то и дело. Сейчас всё куда сложнее.
- Ты это сделала.
- Что сделала? Детей родила?
Серёжка поднялся на ступеньку.
- Ты вышла за него замуж, - проговорил он, обвиняя.
Алёна кивнула.
- Вышла. И ни дня об этом не жалела.
- Да? – Серёжка знакомо усмехнулся, со всем своим пренебрежением. – Даже когда бегала
ко мне после свадьбы?
- Тогда я жалела о другом. – Она приблизилась к нему, обхватила ладонями его лицо и
замерла ненадолго. Потом сказала: - У тебя всё будет хорошо. Я знаю. Ты только…
- Что?
- Не суди обо всех по себе.
- То есть, помни, что не все такие моральные уроды, как я сам?
- Замолчи, - в который раз попросила она и прижалась щекой к его щеке.
- Что ты плачешь, а? Как я могу уйти, когда ты плачешь?
Алёна отступила от него и принялась вытирать слёзы.
- Иди.
Он стоял, а я сама уже готова была расплакаться. Даже рот себе рукой зажала, но не из-за
того, что мой муж медлил, не зная, как расстаться с другой женщиной, а из-за Алёны, которой,
без сомнения, было очень тяжело.
- Со мной всё будет хорошо, ты же знаешь, - проговорила она негромко.
Серёжка усмехнулся совсем невесело.
- Это и есть моя проблема. С тобой всегда всё хорошо, даже без меня.
Он всё медлил и медлил, и всё-таки дождался того, что во дворе Гришка появился. Влетел,
как сумасшедший, видимо, встретившись за воротами с охраной Ельского. Увидел на крыльце
плачущую сестру, на бывшего дружка посмотрел, а потом указал Алёне на дверь, рыкнув:
- Иди в дом. Немедленно.
Дальше наблюдать за развитием событий из подсобки я сочла неразумным, поспешила
пересечь тёмную комнату, удивив себя тем, что благополучно обогнула все углы и ни на что
второпях не наткнулась, и в прихожей оказалась очень вовремя, вперёд Алёны. Та показалась в
дверях, вся в слезах, меня увидела, а потом вдруг виновато опустила глаза. Будто не
сомневалась, что я всё слышала. Мне стало не по себе. Теперь она чувствовала себя виноватой
передо мной, а я перед ней. Ведь на самом деле и подслушивала, и подглядывала. Но просто не
смогла заставить себя отойти от окна.
Алёна поспешила пройти мимо меня, пальто с ее плеч соскользнуло, упало на пол, но она,
кажется, этого не заметила, побежала вверх по лестнице. Пальто я подняла, повесила на крючок
рядом, потом рискнула выйти на крыльцо. Серёжа ещё был здесь, скорее всего, просто не смог
уйти, Гришка держал его за грудки, что-то угрожающе рычал прямо ему в лицо и время от
времени ощутимо встряхивал. Я смотрела на них, и сейчас была больше, чем уверена, что
разговор идёт не обо мне. Потому что Серёжка даже не сопротивляется, он принимает всё, что
ему говорят.
Я вцепилась в перила крыльца, собралась с духом и крикнула:
- Гриша, отпусти его!
Мужчины на меня обернулись, и мне пришлось проявить всю свою стойкость, чтобы
выдержать эту минуту, не отвести взгляда и не убежать. Я даже повторила:
- Гриша!
Серёжку он отпустил. Просто-напросто оттолкнул от себя, тот покачнулся, едва не
оступился, и я вдруг испугалась, что он поступит неразумно и кинется на Сулиму, затеет драку.
По лицу было видно, что Серёже необходимо выпустить пар: он сжимал кулаки, лицо
перекошенное, но потом взглянул на меня и сделал шаг назад. У меня вырвался облегчённый
вздох. Руку к груди прижала, и буквально заставила себя промолчать, не окликать снова
Гришку.
- Чтоб ноги твоей здесь не было! – в это время рявкнул он вслед Серёже.
Тот ничего не ответил, вышел за ворота, только калитка громко хлопнула, закрываясь за
ним. Гришка выждал ещё секунду, потом направился ко мне, одним прыжком преодолел три
ступеньки крыльца. Обнял меня за плечи.
- Что ты стоишь на холоде?
Мы вошли в дом, я с некоторой опаской наблюдала за тем, как он раздевается: он был зол
и порывист. Куртку снял и буквально швырнул её на стул.
- Зачем он приезжал?
- Поговорить.
- Да? – недоверчиво усмехнулся он. – С кем?
Я промолчала, глаза в пол опустила. А Гришка вдруг пробормотал, в некоторой
растерянности, и я прекрасно поняла, что эти слова относятся не ко мне:
- Сдурела совсем баба.
Вид он имел решительный, шагнул к лестнице, а я его за руку схватила.
- Гриш, не ходи к ней.
Он притормозил, но на меня не смотрел, раздумывал. А я сказала:
- Я сама. А ты иди к детям.
Он руку в кулак сжал, пристроил его на перилах, и некоторое время смотрел на него. В
конце концов, кивнул.
По лестнице я поднималась медленно, внутренне понимая, что Алёне нужно дать время.
Мне бы на её месте оно было ой как нужно. Шла по коридору к их с Гошей спальне и
прислушивалась, но ни плача, ни сдавленных рыданий слышно не было. Всё-таки Алёна очень
сильная. Я осторожно в дверь поскреблась, ничего не услышала и, наконец, рискнула в комнату
заглянуть. Алёна сидела на краю постели, спиной ко мне, прижав ладони к лицу, и, кажется, не
дышала. Была очень напряжена, словно окаменела. Я в комнату вошла и остановилась у порога,
выжидая. Прошла минута, прежде чем Алёна выпрямилась, сделала глубокий, пусть и
судорожный вдох, и надтреснутым голосом сказала:
- Всё. Со мной всё хорошо. Прошло... – Она вытерла слёзы, носом хлюпала, затем бросила
на меня короткий взгляд через плечо. – Подрались?
- Нет. Серёжа цел и невредим. Уехал, - добавила я для весомости.
- Замечательно. – Она с кровати поднялась, подошла к зеркалу, посмотрела на себя. – Не
надо Гоше говорить, что он приезжал.
Я кивнула. Кто я такая, чтобы спорить с таким решением?
- Гришку попросишь?
- Попрошу, - согласилась я.
- И не слушай, что он тебе говорить будет.
- О чём?
Алёна сглотнула, схватилась за щётку для волос, покрутила её в руке, вроде бы не зная,
что с ней делать.
- О нас с Серёжей. Это было очень давно. Всё в прошлом.
Судя по тому, что я видела и слышала совсем недавно, я не могла сказать, что всё в
прошлом. И, наверное, на моём лице была написана степень моего недоверия к её словам,
потому что Алёна вдруг оправдываться принялась.
- Я люблю мужа. У нас хорошая семья, дети, дом… полная чаша. Что ещё нужно, правда?
А Серёжка… Просто иногда жаль несбывшуюся мечту. Жаль, что всё получается не так, как мы
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |