Потихоньку перебравшись через сугробы, окружавшие цветочную лавку, я двинулась в сторону торговых рядов. Нет, всё-таки снежная зима- это здорово.
Не знаю, почему меня так заинтересовали эти странные люди, чей диалог я случайно подслушала, но внутренняя сущность настойчиво подсказывала, что к ним обязательно стоит подойти. Впрочем, может быть, это и было не лишено смысла.
Нита заметно оживилась, издали завидев долгожданного покупателя. Но я только отмахнулась от навязчивого предложения помочь: изначальное намерение вообще было перекинуться парой вопросов и пойти своей дорогой. Но любопытство пересилило.
Дело в том, что орехи и фрукты (да и те были какие-то странные) были не единственным, чем Нита торговала. В первую очередь меня поразили стеклянные скляночки с луговым и кувшиночным (я несколько раз перечитала ценник, в надежде, что ошиблась, но нет, именно так оно и было) мёдом, покрытые клетчатыми салфеточками. На последней, кстати, была вышита большая жёлтая кувшинка, очевидно, для самых непонятливых. Из странных вещей здесь присутствовали фиолетовая пыльца на развес и что-то очень-очень странное, напоминающее мокрый пух. Только прозрачное и с блуждающим синеватым оттенком. Оно лежало рядом с грудой мелких красных яблок.
- «Сны», -догадалась я.
Какая прелесть! Можно купить красивых цветастых снов на развес, сесть на кольцевую ветку метро и всем проблемам придёт конец. Либо ты проснёшься на незнакомой станции и поднимешься в новую жизнь, либо найдётся кто-то, кому ты со своими проблемами и прочим окажешься нужнее, чем себе самому. Тогда есть вероятность, что ты уже вообще не проснёшься (тут я понимала, что в моём случае именно так и будет). Внезапно это показалось настолько удачным и простым решением, что я уже было открыла рот, чтобы попросить взвесить немного неосязаемой ерунды, но меня опередил вопрос Ниты:
-Может, вам всё-таки чем-нибудь помочь?
Я подняла голову.
Нита внимательно смотрела на меня, словно догадываясь как минимум о половине того, о чём я так упорно молчала.
Даже закралась мысль, а не одно ли она из этих странных существ, как бесплотные и бессмертные духи, которые всегда знают, кто и о чём думает?
Хотя нет, мы были ровесницы, а она- тоже человеком.
Но в больших глазах отражённая реальность приобретала светло-зелёный оттенок, в тон радужке её глаз, на дне которых лучилось какое-то неподдельное детское любопытство, несвойственное возрасту. На несколько секунд мы молча застыли, в упор разглядывая друг друга.
У неё было симметричное бледное лицо с вкраплениями редких веснушек, напоминавших желтую слюду, и длинные тонкие волосы, в которых путалось солнце.
Нютин блуждающий взгляд остановился на кольце, тускло блестевшем на пальце. Её зрачки удивлённо расширились.
- «Ещё одна», -с некоторой досадой подумала я, пряча руку в карман.
-Мне немного вон тех синеватых снов завесьте, пожалуйста, -я указала на ящик.
Нита набрала в ладони немного странной субстанции и положила это на чашу весов. Оказалось, что сны таяли, едва касаясь кожи, почти как снег, только гораздо быстрее. Нита поспешно отряхивала руки, одетые в перчатки со срезанными пальцами, но по коже стекала мерцающая синеватая жидкость, с громким стуком капавшая на эмалированную чашу.
- «Слежавшиеся», -презрительно отозвался внутренний голос- очевидно, это он высказывался о снах.
- «Это к тому, что лучше не брать?»- подумала я, обращаясь к своему невидимому спутнику. Я даже не успела заметить, как привыкла к его существованию.
-Столько хватит?- прервала наш занимательный диалог Нита.
Я кивнула. Откуда я могу знать, хватит или нет?
Замёрзшими руками едва удалось открыть заедающий замок на кармане плаща, в котором носила кошелёк и достать его.
Но он неловко вывернулся из рук и упал. От удара одно из отделений раскрылось, и мелочь брызнула в разные стороны.
Тихо чертыхаясь про себя, я наклонилась её собирать. Монетки, как на зло, ярко блестели на солнце, как лепестки рассыпанных мною подсолнухов.
– «Интересно, это я сейчас к чему?»- настороженно подумала я, поймав эту мысль за хвост. Или это уже не я?
Не заботясь, я ссыпала их все, пополам со снегом, в кошелёк.
-Ух ты, а это что?- отряхивавшая от снега джинсы, я резко выпрямилась и обернулась.
Это был тот самый нютин собеседник, до настоящего момента со стороны наблюдавший за происходящим. Его лавку (вернее, это была большая перевёрнутая коробка, укрытая платком, на которой и был разложен товар, а именно- значки и монеты), было сразу не видно, она находилась чуть поодаль, за нитиной палаткой.
Сам же старичок отрешённо курил, с ленивым спокойствием наблюдая за прохожими, словно торговля и с ней сопряжённое его нисколько не касались.
-Это что?- он протянул мне монету из моего кошелька, которую до этого вертел в руках.
-Жетон метро, -машинально ответила я.
«Интересно, откуда он у меня?»-подумалось внезапно. Вообще у меня давно есть проездной, поэтому жетоны я уже давно не покупала. Наверное, по старой памяти случайно затесался.
-А восьмерку могли и попрямее нарисовать, -криво усмехнулся торговец.
-А ну покажи, -с интересом подозвала его Нита. –Ага, и впрямь забавно, -хихикнула она, забирая монету с его раскрытой ладони.
-У нас по старинке кельтский узел рисуют.[7] И красиво, и схема метро заодно.
-Что, правда что ли? – с отсутствующим видом спросила я.
-Ага, как-нибудь присмотрись, на карте метро форма очень ясно угадывается.
-Только сейчас уже нормальную полную карту не найти, - зевая, лениво отозвался её сосед.
Как я поняла, полную карту не найти- потому что на станциях давно рисуют только ближайший фрагмент карты.
-Ты какая-то рассеянная, будто с неба свалилась, -заметила Нюта, пристально глядя на меня. Похоже, это была местная особенность, обращаться к незнакомым людям на «ты».
-Не с неба, из-под земли. С Залесской я, -я улыбнулась.
-Что, правда что ли? –рассмеялась Нита. –Хотя, знаешь, здесь люди откуда только не берутся.
-Слушай, давай поменяемся, а? – проговорил наш странный собеседник заискивающе глядя в глаза.
С этими словами он протянул мне какую-то монетку. Осторожно взяв её в руки, я увидела, что это был жетон здешнего метро.
-Нумизмат он, -снисходительно улыбнулась Нита, кивая на старика в шапочке.
Я тоже улыбнулась и пожала плечами. Действительно, жалко что ли?
Убирая монетку в карман, я случайно заметила на тёмной от талой влаги ткани плаща несколько прилипших снежинок. Не задаваясь вопросом, «А почему?» я осторожно сдула их, чтобы не поломать лучики. В этот момент в голове что-то щёлкнуло, будто резко включили свет.
В памяти проступили белые соляные разводы, как от талого снега на невычищенных улицах города.
Я резко подняла голову.
-Скажи, а снег у тебя есть?
-Конечно, -Нюта кивнула. –Тебе сколько?
-Да нет, мне такого, чтобы на целый город хватило. И чтобы не таял долго.
-Поняла, так сколько тебе?
Я задумалась.
-Не знаю, мне всё равно нести не в чем.
-Я тебе корзинку дам, -с этими словами Нита извлекла откуда-то из-под прилавка большую плетёную корзину, подозрительно похожую на ту, в которой я во сне носила подсолнухи.
-Сколько с меня?
-Не надо, я тебе и так насыплю.
Сны на чаше весов окончательно растаяли, превратившись в непонятную вязкую жидкость синего цвета. Вздохнув, Нита сняла чашу и вылила её содержимое на землю.
-Не, снег хороший, не порченый, -Нюта подмигнула, -держи.
Я взяла корзину, до верху полную искрящегося рыхлого снега.
Абсурдность происходящего почему-то меня абсолютно не трогала. Впрочем, за посторонними мыслями я и так чуть не забыла самого главного.
-Держи, -Нюта с улыбкой протянула мне дольку спелой хурмы.
Сначала я хотела было отказаться, но девушка, перегнувшись через прилавок, положила её в корзину. – «Ешь, здесь так принято», -снова подал голос новоявленный невидимый собеседник. Я послушно поднесла дольку ко рту.
На снегу в корзине остались несколько рыжих пятен от липкого сока. Хурма оказалась на редкость спелой и даже на расстоянии пахла сахаром.
Я осторожно откусила кусочек.
Тонкая шкурка легко лопнула на зубах. Мякоть оказалась слегка волокнистой и терпкой, не переспелой. Я с удовольствием доела оставшееся.
-Правда вкусная?- спросила Нита, разламывая спелый плод, рассеченный на дольки, на четыре крупных куска.
Я кивнула.
И всё-таки я не могла не узнать того, зачем пришла.
-Здесь в окрестностях живёт кто-то, кто сносно умеет колдовать?
-А зачем тебе? –сразу насторожилась Нита, убирая за прилавок нож, которым резала хурму.
-Раз спрашиваю, значит, зачем-то надо, -устало отозвалась я, понимая, что если она сейчас не ответит, то я так ничего и не узнаю, потому что что-то доказывать или объяснять у меня уже не оставалось сил.
-Ты хотела сказать, есть целительница? –вполголоса осторожно уточнила Нюта. -То есть, тебе нужна чья-то помощь, так?- продолжала она, пристально глядя в глаза.
Меня удивило, почему мой вопрос так поразил её, поэтому просто молча кивнула.
-Ну... Вообще да, есть.
Несколько секунд она молчала, что-то прикидывая в уме.
-Пойдём, я тебя провожу. Старушка не любит посторонних, -Нюта обернулась к своему собеседнику:
-Посмотришь?
Тот кивнул.
-Старушка на старости лет умом тронулась, -проворочал он нам вслед.
-Сам ты тронулся,- огрызнулась Нита.
Я не ожидала, что всё получится так быстро, и уж тем более, что кто-то возьмётся мне помогать.
Миновав рыночную площадь, мы вышли к рядам каких-то деревянных вагончиков с заколоченными окнами. Похоже, здесь кто-то жил или что-то хранили. На крышах тяжёлыми шапками лежал смёрзшийся снег, и из широких деревянных щелей во все глаза глядела пустота.
-Твоя странная старушка где-то здесь живёт, верно?
-Нет, что ты. Хотя мы иногда тоже здесь живём, если приходит необходимость. А так здесь селятся гости (раньше, помнится, на праздники много приезжало). Но зимой здесь замёрзнуть можно, поэтому приходится как-то изловчаться. Мне повезло в этом плане: у меня есть дом на окраине города. Далеко, конечно, да и место там неприютное, но зато с печкой, -Нита звонко рассмеялась.
Между занесёнными вагончиками петляли щедро посыпанные рыжим песком тропки, ещё хранящие следы немногочисленных прохожих.
-Скажи, а почему её, эту лесную колдунью, все считают сумасшедшей?
-Потому что сами умом не вышли, -фыркнула девушка. –Марта помогает всем просящим. Она живёт на свете дольше, чем кто бы то ни был, а ещё иногда кажется, что она знает всё, что только может знать человек, и даже, наверное, на толику больше.
Между тем задворки рынка закончились, и тропка, в последний раз круто вильнув, уходила в лес.
Мы оказались на небольшой поляне, ограниченной валами сметённого снега. Где-то позади виднелись крыши и трепыхающиеся флаги ярмарки. Шума отсюда было не слышно.
Несколько секунд мы просто стояли, ошалевая от непривычно тишины. Раскинувшийся впереди лес, как неровный след от ушедшей волны по все длине поляны, хранил немую тишину. Огромное ажурное полотно, протянутое от неба и до земли, насквозь просвеченное солнцем.
На самом деле, лес был полон звуков, к которым мы обе не успели привыкнуть. Первым из них был тихий шорох, с которым с ветвей осыпался снег. А за ним- трепыханье птичьих крыльев.
За высеребренными верхушками, через некоторое время сливающимися в сплошную синеющую полосу, возвышался силуэт скалы.
Странно, со станции её не было видно.
Тропа здесь растраивалась, из рыжей становясь тремя заледеневшими ветвями. Нита остановилась, кажется, вспоминая, куда идти дальше.
-«Не спеши, они всё равно ведут каждый раз по-разному».
Ветви деревьев, запаянные в ледяные трубочки, клонились к земле под тяжестью снега.
Спускавшийся занавесями с деревьев плющ трепетал на ветру высеребренными листочками. Нита некоторое время заворожено смотрела на них, словно что-то понимала из их невесомо лепета, звенящего в зимнем воздухе.
Она чего-то ждала. Правда, недолго. Из-за зелёной занавеси показались маленькие рыжие лапки. Разметывая хвостом снег с ветвей, из заледеневшей кроны вылезла белка.
Она прытко перелезла на подставленную нютину руку.
-Привет-привет, милая, - Нита обрадовалась ей, как старой подруге.
Белка уселась на плечо, зарывшись мордочкой в рыжие волосы. Со стороны это выглядело очень забавно: её пушистые волосы и беличий хвост были почти одного цвета.
-Шуша, не царапайся, -Нюта тряхнула головой, перекинув пучок волос на плечо.
Белка доверчиво потёрлась бархатной мордочкой об её замерзшее лицо, и показалось, что на пунцовых от мороза щеках слюдяные веснушки проступили в несколько раз ярче.
Нюта осторожно пощекотала белку за ушком.
-Извини, нет у меня ничего. Я забыла сегодня.
Шуша укоризненно схватила её за перчатки, впившись острыми зубками в ткань.
-Ну, не обижайся, -Нита виновато улыбнулась, осторожно отцепляя замерзшими пальцами беличью морду от перчаток.
А я стояла рядом и отрешенно улыбалась.
Нита сделала несколько шагов под белые своды заледеневших ветвей.
-Пошли, -прошептала она, не оглядываясь.
Но я продолжала стоять, отрешенно улыбаясь, и не двигалась с места.
Внезапно в голове что-то щелкнуло, словно ещё один занавес, отделяющий зрение от настоящей реальности, упал.
Никогда не умела разбираться в людях. Со временем, правда, поняла, что людей можно угадывать. Вернее, только и можно, что угадывать. По глазам, случайным жестам, одежде. Всё, что люди не хотят о себе рассказывать, они сами же невольно выдают.
Всё и всегда.
Я так и стояла, не шелохнувшись, глядя на бесшумно удаляющийся силуэт дочери алхимика с белкой на плече. Он выдавался ярко-рыжим в белом заледеневшем лесу. Похоже, ей было всё равно, иду я следом или нет.
-Нита! –в воздухе забился тихий оклик.
-Нита!
Она резко обернулась, и её пушистые волосы взметнулись, опадая на плечи огненными брызгами.
Белка испуганно спрыгнула в снег.
-Зачем оно тебе? –слова смолкли в воздухе белым облачком.
Нюта собиралась что-то ответить, но так и замерла с открытым ртом, проследив направление моего взгляда.
Удивление в глазах сменилось застывшим ужасом. На тропе лежала цикламеновая луковка, выпавшая из её кошелька. Из-под разошедшейся молнии виднелись ещё несколько штук, готовые вот-вот выкатится следом.
-Спасибо, -Нита поспешно подбежав, склонилась чтобы поднять утерянное, но я прижала луковку носком сапога.
-Зачем тебе? –Нюта медленно подняла голову.
В лесной тишине раздался треск хрупкого ростка, пробившегося через плотную кожуру.
-Отдай, -в отливавших прозрачной зеленцой глазах застыли гнев и мольба, граничащая с отчаянием, до того скрытые улыбкой. Что-то навязчиво подсказывало, что ещё секунда, и Нюта либо бросится на меня, либо разрыдается.
Но она всё также сидела на коленях посреди заледеневшей тропы, а вокруг рассыпались луковицы цикламенов.
-Они ведь тебе нужны для гадания, верно?
Похоже, и на этот раз я снова угадала.
Нита дернула меня за рукав, и я опустилась на тропу рядом с ней.
Плетёная корзина мягко ткнулась в искрящийся сугроб, и вспугнутые снежинки выпорхнули из-под неё пушистым облаком искр.
-Понимаешь, я никак не могу решиться. Мне нужно, чтобы кто-то подсказал. Если бы я знала, хотя бы примерно, чем всё закончится и с чего начать, я, бы, наверное, уже давно всё сделала, я бы знала, к чему мне готовится, понимаешь? –она говорила быстро и сбивчиво, её губы, с которых, как старая позолота, в мгновение сползла фальшивая улыбка, слегка подрагивали. Она не знала, правильно ли сейчас поступает, рассказывая об этом, но, по крайней мере, у неё хватило на это решимости. –Раньше мне отец мог подсказать, вернее, он мог уговорить, а теперь... Понимаешь, я боюсь. Очень, -она опустила голову. –Ты ведь понимаешь меня?
Никто никогда не должен покушаться на чужое право исповедовать свои страхи перед незнакомцем.
Нюта знала, что я обо всём догадалась, точно так же, как она догадалась обо всём, чего не говорила я.
-Что понимаю? –я насмешливо улыбнулась, -что ты мечтаешь найти отца и пойти свернуть горы, но вместо этого торгуешь хурмой, потому что боишься? И имей ввиду, что собранные зимой цикламены тебя не утешат.
-Я их осенью собирала.
Всё же я решила уточнить:
-Белые- нет, а красные-...?
Нита неуверенно кивнула.
-Я их осенью собирала[8], -зачем-то тихо повторила она.
Нет, я не хотела над ней издеваться. Но, с другой стороны, что делать, если это правда?
-А какое тебе дело? –зло вскрикнула Нита, вскинув голову. В её светлых с зеленцой глазах появилась беспомощная злоба. Судя по всему, я задела её за живое.
-Потому что ты просто малодушно перекладываешь ответственность, и ничего больше.
-Скажи, почему тебя это волнует? - похоже, она уже раскаялась, что начала эту беседу, но отступать было поздно.
-Потому что никто, пытаясь таким образом решить проблемы, не заканчивал добром, -я устало вздохнула.
Внезапно с какой-то неизъяснимой тоской подумалось, что несколько часов назад сама пыталась сделать то же самое, думая, что средство от одиночества можно купить.
Как оказалось, зря.
-А ведь, пожалуй, в чём-то ты права, -задумчиво проговорила Нюта, всё так же пристально глядя в глаза.
-Кто здесь?- раздался позади старческий скрипучий голос.
Мы обе замерли, не шевелясь.
В нютиных глазах трепыхнулся темный силуэт приближающегося человека.
-Марта? –тихо прошептала Нита. Замерзшие губы ей не повиновались. –А мы как раз тебя искали.
Шурша плащом, я поднялась.
Перед нами стояла сгорбленная старушка с белкой на плече.
-Иди, Шушенька, -рыжий зверёк соскочил на землю и унёсся вглубь леса.
В голосе старухи звучал незнакомый акцент. Похоже, она была нездешней, хотя языком владела хорошо.
-Мы искали твоей помощи, Марта, -рыжеволосая девушка незаметно сжала в руках цикламеновую луковку.
-Вот как? –старуха склонила голову, нетерпеливо приминая снег сучковатой палкой.
Я с любопытством разглядывала лесную колдунью.
На сутулые плечи спускалась седая коса, стянутая черной атласной лентой. Да и вообще старушка была одета преимущественно в темное: из-под пушистого полушубка торчал подол длинного старомодного платья. Край плотной ткани мёл снег.
Внимательные светлые глаза смотрели из-под дрожащих приопущенных век с какой-то неизъяснимой, почти материнской теплотой.
-Вижу, вижу, –прошелестела она в ответ, едва шевеля бледными губами.
-Пойдём, -Марта взяла меня за руку, делая знак, чтобы я собиралась.
Я вытащила из снега воткнувшийся зонт, выпавший из корзины.
-Срежем через лес, -старуха ступила на хрупкий наст, приглашая идти следом. Но странно: он не проваливался под нашими ногами.
Я в последний раз оглянулась на Ниту, но она не видела меня.
Взяв в руки тонкий стебелёк цикламена, на конце которого, как пламя свечи, мерцал плотный бутон, Нита надавила на него. Раздался тихий щелчок, с которым распахнулись зелёные створки. Смятые лепестки, приманенные теплом нитиных рук, стремительно разворачивались, оформляясь в цветок.
Нюта держала в руках белый цикламен с красным венчиком на вывернутых лепестках.
Мы уже отошли на несколько десятков шагов, и нас с ней соединяла только тонкая цепочка следов на снегу, но даже на этом расстоянии я разглядела, что Нита тихо улыбается.
Я кивнула в ответ. Она всё поняла.
***
-Пойдём, -Марта оперлась на мою руку.
Она не выбрала ни одну из троп, а пошла по нетронутой целине. Некрепкий наст под её ногами не проваливался, и даже не трещал, словно старушка вообще ничего не весила. Длинные юбки немного старомодного платья, отделанные жестким кружевом, волочились по снегу, заметая цепочку следов, как лисий хвост. Оставались только ровные круги от кривой клюки.
Марта шла и блаженно улыбалась, глядя, как тихо осыпается с ветвей снег. Иногда вспархивали вспугнутые птицы, и тогда на землю с шелестом обрушивался белый дождь, всколыхивая серебрящуюся позёмку. Тонкие-тонкие снежинки, как ожившие, вспыхивали сотнями отражений игольчатых лучиков, стаями поднимаясь к светлому морозному небу, переливавшемуся лазурным перламутром через ветки деревьев. Как мозаика, собранная из кусочков разбитых заснеженными прутьями небес с засвеченными звёздами.
Я знала, что так не бывает. Но здешний снег был иным, и, очевидно, этого не знал. Вообще, здесь вещи вели себя так, как хотели и считали нужным, невзирая на наши представления о возможном и невозможном.
Если прислушаться, безмолвный зимний лес звенел и пел на тысячи голосов, тонких и звонких, как снежинки, бьющиеся друг о друга, свистящих, как переклики птиц, и шуршащих, как ветер и рваный ритм наших шагов.
Несмотря на внешнюю неуклюжесть, Марта шла очень быстро, да так, что я едва за ней успевала: каблуки проваливались сквозь наст. Мы петляли по непонятной кривой, огибая деревья.
А иногда резко останавливались, что снег горстями выплёскивался из корзины. Марта со старческим смехом тормошила клюкой кусты остролиста, отряхивая с замёрзших ветвей снег, что навстречу солнцу обнажались алеющие ягоды.
Эта старуха производила впечатление постаревшей до времени девчонки, словно молодое сердце вставили в истрепавшееся, сгорбленное временем тело; либо уже настолько изъеденную временем и усталостью плоть, в которой каким-то чудом теплилась жизнь, что память провалила измученное сознание в недра сохранившихся воспоминаний, где она была ещё танцующей у огня маленькой девочкой Мартой, а не странной старушкой.
Хотя нет, девочка Марта тоже была тронута умом, но по-своему. Это свойство натуры, а не взявший своё недуг. Это и есть способ долголетия.
На дне её светлых глаз мерцала мудрая теплота, присущая только всепрощающей и всепонимающей старости. – «Марта помогает всем просящим. Она живёт на свете дольше, чем кто бы то ни был, а ещё иногда кажется, что она знает всё, что только может знать человек, и даже, наверное, на толику больше...» -зазвучал в мыслях голос Нюты. Только сейчас я смогла хотя бы частично понять, что она имела ввиду.
-Куда мы идём?
Старушка резко обернулась на мне. Отражённое в глазах солнце вспыхнуло сотнями ярких лукавых искорок, подсвечивавших иней, осевший на седых волосах, выбившихся из длинной тугой косы.
-Ты замёрзла совсем. Я тебя греться отведу. Здесь в подземельях есть чудный тёплый источник с купелью, все хвори снимает. Вмиг согреешься.
Я хотела было ответить, что меня от моей хвори уже ничего не спасёт, но Марта перебила на полуслове.
-Да ты посмотри на себя, у тебя же губы от холода посинели. Ты же не хочешь оставшиеся дни больной промучиться?
Ответить было нечего.
Тут я поняла, что что-то здесь не так.
Действительно, как она догадалась? Неужели тень заметила?
-Тебя глаза выдают, милая, -ласково улыбнулась старушка, -пустые они у тебя.
Я молча усмехнулась.
И кто же она, всё-таки, такая? И откуда?
На злую лесную колдунью Марта как-то не очень походила, скорее, уж на добрую чудаковатую волшебницу. Да и то немногим больше, чем Нита на рыжую ведьму.
Я снова воздохнула. По-моему, больных ассоциаций на сегодня более чем достаточно.
***
За деревьями замаячило что-то тёмное.
Ветви перед нами расступились, и мы вышли к подножию большого холма, поросшего лесом. Между синими штрихами деревьев то тут, то там белели каменные проплешины, как выпирающие мертвые кости, выгоревшие на солнце. В том месте, к которому мы вышли, над землёй возвышалась обкрошенная скала из рыжеватого известняка, выдававшаяся из холма выветривающейся громадой.
Словно кто-то взрезал камень исполинским ножом, чтобы посмотреть, что там внутри. Порода состояла из многих слоёв разного оттенка, от тёмно-охряного до беличье-рыжего и белого, и в выветренных трещинных искрилась изморозь. Кое-где между отслаивающихся камней торчали заснеженные колючие кусты, на которых сверкающим бисером осел иней, и многочисленные пятна сплетшихся диких лоз.
Мы подошли к скале сбоку. У самой земли темнела небольшая ниша, как своеобразная низкая арка, у входа в которую громоздился большой сугроб. Сверху спускалась густая занавесь из лоз виноградного куста, росшего прямо над входом.
Марта по-хозяйски отодвинула их, словно это была плетёная кухонная занавеска. Замёрзшие изнутри лозы жалобно затрещали, ломаясь, и в снег посыпались сморщенные виноградины пополам с каменной крошкой.
-Проходи, -Марта чуть отошла в сторону, придерживая занавесь.
Из темневшего впереди прохода веяло влажным теплом и доносилось какое-то шуршание. По колено провалившись в снег, я прошла, чуть не стукнувшись лбом о низкий потолок.
-Осторожно здесь, -раздался скрипучий шёпот старухи, вошедшей следом.
Оглянувшись, я увидела белеющее пятно, разбитое подтёками спускающихся лоз. За ними угадывался лес, но как во сне, засвеченный снежной белизной.
А впереди чернел узкий проход, сжатый неровными стенами. Оттуда пахнуло сквозистой шуршащей темнотой.
Марта молча взяла меня за руку, и мы тронулись в путь. Уже через десяток шагов серое пятно света, льющегося через разлом, осталось позади, и стало беспроглядно темно.
-Пойдём, пойдём, -поспешно зашуршала Марта, крепче сжимая мою руку.
Появилось такое чувство, что каменный свод давит на голову странной, непреодолимой тяжестью величиной в несколько атмосфер.
Под ногами скрипели осколки раскрошенного камня. Эхо шагов вплеталось в многоголосое звучание шорохов, из которых была соткана темнота. Было отчётливо слышно, как по стенам струится талая вода, прошедшая через поры в известняке. С потолка громко капало, и в сапогах хлюпало.
Глаза медленно привыкали к темноте, и через несколько минут я начала различать прозрачные контуры предметов. Звон под ногами сменялся плеском мутных луж, в которых осела известняковая крошка.
Но отчетливее всего я слышала, как стучит по камням клюка Марты. И капли воды, вспугнутые её стуком, устремлялись к земле с каким-то особенным, неестественно радостным плеском. Я понимала, что это невозможно, но это оставалось, не спеша никуда исчезать. В конце концов, снег в корзине тоже не оседал, оставаясь всё таким же рыхлым и свежим, будто только что был собран.
Не знаю, сколько мы так шли, но вскоре вереди показались тёмные очертания каменной перегородки с узким неровным разломом.
-Пришли, -вздохнула Марта, переводя дух.
Пройдя через перегородку, мы оказались в просторном каменном зале.
Из противоположной от входа стены тонкой струйкой бил тёплый ключ. Вода стекала в большую каменную купель, выбитую в полу посреди зала. А из неё тянулся тонкой косой ручей, сплетённый из десятков прозрачных шуршащих прядей, уходящих куда-то в пространство каменного кружева. Над тёмной водой клубился тёплый беловатый пар.
Старуха наконец-то выпустила из своей ладони мою руку, и отшвырнула клюку на камни, и та с глухим ударом откатилась к стене.
Затем сняла полушубок, который осторожно расстелила на полу. Сцепив руки в замок, она с наслаждением потянулась, что стало слышно, как скрипят старухины кости.
-Как хорошо-то... Как же хорошо... Ты бы только знала. Я ведь только этой водой до сих пор и жива, -тихо захихикала Марта, и уселась на расстеленный полушубок.
-Да ты раздевайся, раздевайся, -добавила она, видя, что я в оцепенении продолжаю стоять, судорожно вцепившись в ручку корзины.
Как в сонном забытьи, я начала расстёгивать плащ. Замёрзшие пальцы не слушались. Но когда была расстёгнута последняя пуговица, серая материя сама с шорохом сползла на пол.
Даже через волокна ткани чувствовалось витающее в воздухе влажное тепло клубящегося пара. Белые разводы растворялись, оседая на коже скользкими крупицами воды.
Наверное, только сейчас я поняла, насколько замёрзла.
Я поспешно разделась, небрежно бросив одежду на камни. Последней на них полетела тяжёлая металлическая заколка, зазвучавшая неожиданно громко через несколько слоёв ткани. Вода рванулась с потолка нескончаемым потоком капели, осколочной рябью разбившей ровные пряди текущей во тьму косы, и зазвучав по полу сотнями тонких звонких ударов. Я дёрнулась, почувствовав на теле жалящий поток капель.
В застоявшемся воздухе сложно было уловить границу сквозящего морозного холода и водянистого тепла, навеки запрятанного под толстый каменный свод. В темноте, где угадывались только смутные очертания предметов, а слух обманывался многоголосым эхом, осязание особенно обострялось, почти до какого-то болезненного состояния.
Скользкие камни под гудящими от каблуков ногами явились небесным благословением после промокших сапог.
Осторожно, чтобы не поскользнуться, я вошла в воду.
Тело наполнилось обволакивающим теплом, просочившимся под кожу искрящимися мурашками. На несколько секунд было такое волшебное чувство, словно струящаяся вода уносила с собой холод и усталость, оставляя блаженную, слепящую пустоту. Я перевернулась на спину, улегшись на гладкое отшлифованное водой дно и положив голову на большой камень, пристроенный на краю купели. Камень крошился, и сквозь прозрачный сумрак, если скосить глаза, можно увидеть расслаивающуюся структуру породы. Тонкие прямоугольнички, державшиеся, сцепившись, столетиями, рассыпались от одного дыхания. Бесконечность снова расступилась перед расфокусированным зрением во всей своей красе, показывая, как тонкие каменные крупинки опадают на пол с невесомым звуком, раздающимся таким же неслышимым эхом.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |