Предисловие к русскому изданию 6 страница

Оценка

Как показывает этот краткий обзор ранних исследований, большое количество экспериментов для проверки гипотез, основанных на психоаналитической теории шуток, позволило получить лишь ограниченные и противоречивые данные. Хотя были некоторые свидетельства того, что люди находят агрессивные шутки менее забавными, когда их внимание обращено на агрессивный характер юмора, было обнаружено мало непротиворечивых доказательств гипотез о том, что:

• люди, которые обычно вытесняют сексуальные или агрессивные побуждения, получают большее удовольствие от шуток, содержащих такие темы;

• стимулирование сексуальных и агрессивных побуждений ведет к большему удовольствию от связанных с этими побуждениями шуток;

• предъявление агрессивных или сексуальных шуток оказывает катарсическое воздействие, уменьшая силу побуждения.

С другой стороны, некоторое подтверждение фрейдистской теории было обнаружено в исследованиях, показывающих усиление агрессивных и сексуальных тем в ответах участников, получавших инструкцию генерировать юмор. Кроме противоречивости научных данных «гидравлическая модель» психической энергии, на которой построена фрейдистская теория и в рамках которой смех рассматривается как способ «сжечь» избыточное напряжение, не согласуется с нашим современным пониманием нервной системы. В результате исследователи с 1980-х гг. стали в значительной степени отказываться от психоаналитической теории юмора (как и фрейдистской теории в целом), хотя в психоаналитической литературе появлялись некоторые теоретические работы (например, Sanville, 1999).

Однако важно отметить, что большинство этих ранних исследований было сосредоточено только на теории шуток (или остроумия) Фрейда, а не на его теории юмора (в устаревшем смысле этого слова). Это отчасти объясняется методологией, так как почти во всех исследованиях в качестве стимулов использовались шутки и смешные рисунки (которые по существу также являются разновидностью шуток). Так как теория юмора Фрейда неприменима к шуткам, такого рода стимулы не могли использоваться для проверки гипотез о юморе. Как мы увидим в гл. 9, хотя более недавние научные данные о роли юмора в укреплении психического здоровья и совладании со стрессом не вдохновлены непосредственно фрейдистской теорией, их можно рассматривать как подтверждение некоторых из идей Фрейда о юморе (в узком смысле слова) как об адаптивном защитном механизме.

Также стоит отметить, что понятие защитных механизмов продолжает широко использоваться современными психологами, которые могут не считать себя психоаналитически ориентированными. Представление о юморе как о зрелом или здоро- в°м защитном механизме (но без устаревших фрейдистских идей о высвобождении энергии через смех) продолжает пользоваться доверием (Vaillant, 2000). Действительно, современная версия «Руководства по диагностике и статистической классификации психических расстройств» («Diagnostic and Statistical Manual» (DSM-IV);

werican Psychiatric Association, 1994) содержит раздел о защитных механизмах, включающий юмор как вид адаптивной или зрелой защиты.

Ограничение теории Фрейда состоит в том, что она не учитывает межличностный контекст и социальные функции юмора, сосредоточиваясь вместо этого на психической динамике. Таким образом, шутки рассматривались Фрейдом как выполняющие прежде всего внутрипсихическую функцию, предоставляя человеку возможность выразить либидозные побуждения, которые обычно подавляются совестью, и насладиться ими. Как мы увидим в последующих главах, исследователи юмора в последнее время стали обращать больше внимания на социальные аспекты юмора, отмечая, что шутки и другие типы юмора — это по существу форма коммуникации между людьми. Социолог Майкл Малкей (Mulkay, 1988) предположил, что функция шуток может быть больше связана с социальным выражением тем, которые табуированы в данной культуре, чем с внутрипсихическим освобождением побуждений. Он отметил, что такие темы, как секс и агрессия личностно значимы для большинства людей, но считаются неуместными для обсуждения в обычной беседе. Юмор позволяет людям передать сексуальную информацию, установки и эмоции в форме, которая социально более приемлема, потому что она подразумевает, что говорящий «просто шутит» и поэтому к этому нельзя относиться серьезно. Поскольку значение юмористической коммуникации в своей основе неоднозначно, люди могут в юмористической форме спокойно говорить о том, что они не могли бы выразить, используя более серьезный способ коммуникации.

Подобным образом Элиот Оринг (Oring, 1994) предположил, что помимо секса и агрессии юмор часто используется, чтобы передать различные темы, которые вызывают некоторую неловкость в данной культуре. Например, он предположил, что в современной американской культуре не принято выражать такие сентиментальные чувства, как привязанность, нежность, восхищение и симпатия, и поэтому юмор часто используется для непрямого выражения этих чувств. Примеры такого использования юмора включают подшучивание, при котором друзья и коллеги шутливо унижают достоинство, смеются над действиями и достижениями уважаемого гостя, и юмористические поздравительные открытки, в которых используются обидные сообщения, чтобы косвенно выразить чувства привязанности (например, «Ах, если бы я только получал пять центов всякий раз, когда я думаю о тебе... Я покупал бы жевательную резинку»). Хотя сообщение выглядит негативным, юмористическая манера, в которой оно выражено, дает понять, что на самом деле подразумевается противоположное, более нежное значение. Таким образом, сосредоточившись на межличностном в своей основе характере юмора, некоторые современные теоретики и исследователи переосмыслили первоначальные идеи Фрейда о внутрипсихических функциях юмора и применили их к пониманию его социальных функций.

Хотя психоаналитическая теория не дала полностью удовлетворительного объяснения юмора (в широком, современном смысле слова), она привлекла внимание к некоторым аспектам, которые необходимо объяснить в любой всеобъемлющей теории. В частности, мы отмечаем преобладание агрессивных и сексуальных тем в большинстве (если не всех) шуток, чувства эмоционального удовольствия и наслаждения (т. е. радость), вызванные юмором, и сильное стремление к юмору. Как мы увидим в последующих главах, сегодня эти аспекты юмора по-прежнему представляют большой интерес для теоретиков и исследователей.

Теории превосходства/унижения

Как мы увидели, Фрейд считал агрессию важным аспектом шуток, которые он отождествлял с остроумием. Действительно, есть много доказательств того, что юмор (в широком смысле слова) по большей части основан на агрессии и враждебности. Эта агрессивная основа смеха очевидна в Священном Писании. Костлер (Koestler, 1964) отметил, что большинство из 29 ссылок на смех в Ветхом Завете связаны с презрением, насмешками, высмеиванием или позором и только в двух случаях смех «происходит из радостного и веселого сердца». Агрессия в юморе может быть явной или тонкой. Герберт Лефкорт (Lefcourt, 2001) приводит некоторые примеры чрезвычайно садистских или бессердечных форм юмора. Например, нацистские солдаты во время Второй мировой войны, особенно гестаповцы, как известно, весело смеялись над паническими действиями евреев, пытающихся спастись от них бегством. Антрополог Колин Тернбулл (Turnbull, 1972) описал, как члены кочевого горного племени в Африке во время голода и невзгод громко смеются над страданиями людей, которые обычно вызывают сострадание. В одном случае группа людей громко смеялась над тем, как пожилая слепая женщина корчилась от боли на дне каньона, оступившись на крутой тропинке и упав с утеса.

Агрессивная сторона юмора также проявляется в жестокости, с которой дети часто дразнят друг друга. Я хорошо помню заслуживающий сожаления случай из своего детства, когда полная девочка в четвертом классе упала на пол после того, как ее стул сломался. После этого остальная часть класса продолжала смеяться над ней и дразнить ее в течение нескольких дней. Как знает каждый ребенок, насмешки могут быть чрезвычайно болезненными и обидными. На более умеренном уровне очень многие из популярных в нашей культуре шуток явно предполагают унижение других, включая людей любого пола (но чаще всего женщин), представителей различных национальных или этнических групп или людей с низким интеллектом. Социолог Кристи Дэйвис (Davies, 1990а) описала, как люди из разных стран и регионов шутят о представителях конкретной национальности или субкультуры, которые считаются похожими на представителей господствующей культуры, но все же достаточно отличными от них, чтобы быть объектами насмешек.

Краткий обзор теорий

Как мы видели в гл. 1, теоретики издавна считают агрессию существенной характерной особенностью всего юмора. Согласно этой точке зрения, юмор — это по сути форма агрессии. Такого рода теории называют теориями превосходства, унижения, агрессии или умаления. Это самый старый подход к юмору, восходящий еще к философам Платону и Аристотелю. Платон (428-348 гг. до н. э.) утверждал, что смех происходит от злобы. По его мнению, мы смеемся над тем, что смеш- 0 в других людях, чувствуя удовольствие вместо боли, когда мы видим даже ненастья своих друзей («Филеб» («Philebus»), цит. по Morreall, 1987). Точно так же Ристотель (348-322 гг. до н. э.) рассматривал комедию как подражание людям, Т0Рые хуже обычных людей, и считал ее «разновидностью уродливого» («По- ика» («Poetics»), цит. по Morreall, 1987). По Аристотелю, «люди, неумеренные в °Ре, считаются пошлыми клоунами. Они пытаются любой ценой быть смеш

ными, и их цель — прежде всего вызвать смех, а не соблюсти пристойность и постараться не обидеть мишень своих шуток» («Никомахова этика» («Nicomachean Ethics»), цит. по Morreall, 1987). Очевидно, его не очень привлекала эта тема.

Работы английского философа XVII в. Томаса Гоббса (1588-1679) еще больше укрепили позиции теории превосходства на несколько столетий. По Гоббсу, «страсть смеха — не что иное, как внезапное ощущение триумфа, являющееся результатом внезапного понимания собственного превосходства в чем-либо по сравнению со слабостью других или со своей собственной прежней слабостью... Поэтому неудивительно, что люди плохо воспринимают смех или высмеивание, т. е. триумф над собой» («Человеческая природа» («Human Nature»), цит. по Morreall, 1987). Таким образом, юмор рассматривается как результат чувства превосходства, вызванного унижением другого человека или пренебрежением к собственным прошлым ошибкам или глупости. Элементы теории превосходства присутствовали в некоторых теориях юмора, предложенных в прошлом веке (например, Bergson, 1911; Leacock, 1935; Ludovici, 1933; Rapp, 1951).

Сегодня наиболее открытым сторонником этого подхода является Чарльз Гру- нер, профессор речевой коммуникации в Университете Джорджии (Gruner, 1978, 1997). Грунер рассматривает юмор как «игровую агрессию». Это не «реальная» агрессия, в том смысле, что она не предполагает причинение людям физического вреда; скорее она больше похожа на игровую борьбу детей и молодых животных. Таким образом, Грунер подчеркивает, что юмор является формой игры. В частности, он имеет в виду такую игру, в которой присутствует соревнование или противоборство, где есть победители и проигравшие. Грунер предполагает, что удовольствие от юмора сродни ликующим, торжествующим чувствам, которые человек испытывает после внезапной победы в игре на равных после длинной и трудной борьбы. «Удачный юмор, — утверждал Грунер, — подобно наслаждению успехом на спортивных состязаниях и в играх (включая жизненные игры), должен включать победу («получение того, что мы хотим») и внезапное восприятие этой победы» (Gruner, 1997, курсив автора).

Грунер основывал свою теорию на эволюционном представлении, в котором склонность к соперничеству и агрессивность являются главной характеристикой, позволившей людям выживать и преуспевать. Опираясь на филогенетическую (т. е. эволюционную) теорию Раппа (Rapp, 1951), Грунер (Gruner, 1978) предположил, что смех произошел от «победного крика» после трудного сражения (обычно происходящего между мужчинами). Во время физической борьбы с другим человеком мобилизуется много эмоциональной и физической энергии, поскольку в кровь поступает адреналин. Когда борьба внезапно заканчивается, победитель должен снять избыточное напряжение, и он делает это через смех: он «обнажает зубы, покачивает плечами и издает отрывистое ворчание и стоны в сочетании с соответствующими гримасами». Таким образом, смех выполняет физиологическую функцию быстрого восстановления гомеостаза, а также психологическую функцию сообщения о победе над врагом. (Проигравший тем временем расходует избыточную энергию через плач.)

По Грунеру, «многие поколения мужчин, которые реагировали на внезапную победу в напряженных схватках победным криком, за сотни тысяч лет протопта-

дй тропинку в коллективное бессознательное человека», и она до настоящего дня продолжает быть основой смеха. Из этого раннего предшественника смеха развился наш современный юмор. В результате эволюции языка в контексте совместной ясизни люди смогли начать подшучивать друг над другом с помощью слов, вместо того чтобы полагаться только на физическую агрессию. Вскоре люди могли использовать язык, чтобы высмеивать любого, кто казался ущербным, например людей с физическими или психическими дефектами. Сегодня эта форма юмора присутствует в фарсах и розыгрышах, смехе над неуклюжестью и оговорками человека, смехе над шутками о «глупых блондинках» и любых шутках, которые высмеивают людей из других этнических групп.

Несогласные с этой теорией юмора на основе агрессии могли бы указать на простые загадки и каламбуры как формы юмора, к которым она, по-видимому, неприменима. Эти виды юмора просто включают игру слов и, очевидно, полностью лишены агрессии и враждебности. Однако, по мнению Грунера, загадки и каламбуры происходят от древних «состязаний в остроумии», когда люди пытались продемонстрировать свое интеллектуальное превосходство над другими посредством умения обращаться со словами. Сегодня игра слов все еще остается способом «победить» других в беседе. Именно поэтому люди реагируют на игру слов стонами, которые рассматриваются как признание поражения. Человек, который постоянно прерывает ход разговора каламбурами, часто воспринимается другими как мешающий, фрустрирующий и сбивающий с толку, а каламбуры рассматриваются как способ управления социальными взаимодействиями. Соревновательный характер каламбуров особенно очевиден в «состязаниях в остроумии», на которых два человека пытаются превзойти друг друга с помощью остроумной игры слов. Грунер (Gruner, 1997) приводит следующий пример:

Bob: The cops arrested a streaker yesterday.

Rob: Could they pin anything on him?

Bob: Naw. The guy claimed he was hauled in on a bum wrap.

Rob: You’d think the case was supported by the bare facts.

Bob: We can probably hear more about the case tonight on the TV nudecast.

Rob: Tomorrow’s nudespaper might have more details.

(Боб: Вчера полицейские арестовали голого бегуна.

Роб: Они смогли обвинить его в чем-нибудь?

Боб: Нет. Парень утверждал, что он был арестован по голословному обвинению.

Роб: Можно подумать, что случай основан на голых фактах.

Боб: Возможно, мы сможем услышать больше об этом случае сегодня вечером в теленовостях.

Роб: В завтрашних газетах может быть больше подробностей.)1

Игра слов в повседневных разговорах может быть способом «поразить» слу- шателя, но «консервированные шутки», в которых кульминационный пункт ос-

Диалоге используется игра слов. Слово newscast («передача новостей») заменено на nudecast (близ- Кое По звучанию, nude — «голый»), a newspaper («газета») — на nudespaper. — Примеч. перев.

нован на игре слов, рассматриваются как способ позволить испытать слушателю чувства мастерства и превосходства вместе с рассказчиком. Способность понять шутку вызывает у слушателя ощущение превосходства и победы над гипотетическими другими людьми, которые могли бы оказаться неспособны понять ее, возможно, из-за их более низкого интеллекта. Таким образом, по мнению Грунера, все шутки независимо от того, насколько они внешне безобидны, предполагают соперничество победителя и проигравшего.

Грунер (Gruner; 1997) проанализировал большое количество примеров различных типов шуток, демонстрируя, каким образом каждый из них можно рассматривать как выражение игровой агрессии. «Чтобы понять юмористический материал, — утверждал Грунер (Gruner, 1978), — необходимо лишь узнать, кого высмеивают, как и почему». Так, он обнаруживает агрессию в шутках о смерти, разрушениях или несчастьях; мрачных шутках (наподобие тех, которые последовали за катастрофой шаттла «Чел- ленджер»); фарсах и детских мультфильмах; розыгрышах; этнических и сексуальных шутках и т. д. Тогда как Фрейд считал сексуальность возможным механизмом шутки, который может работать без какой-либо агрессии, Грунер упорно доказывал, что весь сексуальный, сексистский и скатологический («туалетный») юмор основан на агрессии. По Грунеру (Gruner, 1997), «“грязные” шутки отличаются от “чистых” только предметом и языком, а не формой или техникой; оба типа шуток соответствуют формуле соревнования, в результате которого есть победитель и проигравший». Грунер утверждал, что он никогда не сталкивался с шуткой или другим вызывающим смех событием, которые нельзя объяснить с помощью его теории, и в конце своей опубликованной в 1997 г. книги он предложил читателю попробовать найти хоть одну такую шутку.

А как быть со всеми «невинными» или «нейтральными» шутками и рисунками, использовавшимися в большой части рассмотренных ранее психоаналитически ориентированных исследований, в которых сравнивалось влияние враждебного и невраждебного юмора? Хотя Грунер признавал, что агрессия в юморе иногда может быть весьма приглушенной и тонкой, он упорно доказывал (Gruner, 1997), что даже самые безобидные с виду шутки содержат некоторый элемент агрессии. Здесь его анализ иногда выглядит немного надуманным. Например, он обсуждал рисунок, на котором «двое пьяниц возвращаются домой после бурно проведенной вечеринки и, шатаясь, весело петляют вверх и вниз по стенам и из стороны в сторону по улице и тротуару». Хотя этот рисунок, по-видимому, построен на совершенно невинной игре с несоответствием и нелепостью, Грунер интерпретировал его как высмеивание пьянства: пьяные настолько не обращают внимания на реальность, что не понимают, что невозможно игнорировать гравитацию, и не останавливаются, чтобы подумать о связанных с таким игнорированием опасностях. В другом примере на рисунке изображен водопроводчик, заткнувший дыру в водопроводе пальцем, в то время как вода вытекает у него из ушей. Опять же это кажется лишь невинным и причудливым использованием нелепости, но Грунер предположил, что этот рисунок заставляет человека смеяться над вредом, который причиняет клеткам мозга вода, проходящая через голову водопроводчика. Хотя многие из проведенных Грунером исследований агрессивной природы юмора кажутся весьма убедительными, некоторые примеры, подобные этим, выглядят довольно надуманными.

А как быть с юмором, умаляющим собственное достоинство? Как можно в терминах теории превосходства объяснить смех над собой? Подобно Гоббсу, Грунер отвечает, что мы можем смеяться над своей собственной прошлой глупостью и неудачами, чувствуя превосходство над тем человеком, которым мы были когда- то в прошлом. Кроме того, даже в настоящем одна часть нас самих может смеяться над другой частью. Например, когда я чувствую лень, я могу смеяться над той частью меня, которая чрезмерно амбициозна, а когда у меня амбициозное настроение, я могу смеяться над своим ленивым Я. У всех нас есть много ролей, настроений и противоречивых черт личности, и именно чувство юмора поддерживает эти различные аспекты нашего Я в равновесии. Людям без чувства юмора свойственны ригидность и линейное мышление, они не способны видеть смешное в себе или своих убеждениях. Таким образом, лежащее в основе юмора унижение можно с пользой направить на себя.

Значение теорий превосходства/унижения

Как мы видели в гл. 1, чрезвычайно позитивная точка зрения на юмор, которой сегодня придерживается большинство людей, сделала теорию превосходства очень непопулярной из-за того, что она явно негативно трактует юмор. Хотя большинство людей может признать, что юмор иногда бывает агрессивным, враждебным и даже жестоким, сегодня люди хотят думать, что по большей части юмор (особенно их собственный) свободен от агрессии, не враждебен, благожелателен, дружелюбен и безопасен. Психотерапевты, педагоги и консультанты по вопросам бизнеса, использующие юмор из-за его предполагаемых полезных качеств (которые будут обсуждаться в гл. 11), часто проводят различие между «смехом над» и «смехом с». Они могут придерживаться «политически корректных» взглядов на этнический, расистский и сексистский юмор, как и на курение в ресторанах, считая его оскорбительным и неуместным в культурном обществе. Вместо этого они стремятся стимулировать использование более жизнеутверждающих и благожелательных типов юмора. Однако Грунер утверждает, что такие люди просто занимаются самообманом, отрицая реальность истинного источника удовольствия, который лежит в основе наслаждения юмором. Если мы попробуем убрать из юмора агрессию, по мнению Грунера, мы вообще уничтожим юмор.

В то же время Грунер отрицает, что это представление о юморе действительно заставляет рисовать негативную картину человеческой природы. Он подчеркивает, что агрессия, содержащаяся в юморе, — это только игра, к которой нельзя от- носиться серьезно и которая не направлена на причинение реального вреда. Люди, Рассказывающие этнические шутки, не обязательно верят в стереотипы, выражение в этих шутках. Грунер (Gruner, 1997) утверждал, что «стереотип — это просто °чень удобный вид стенографии, задающий рамки для понимания содержания шУтки». Конечно, некоторые люди, которым действительно свойственны враждебность, расизм, сексизм или антисемитизм, могут использовать такие шутки как Сп°соб выражения враждебности. Но такие люди, вероятно, также будут выражать Св°е отношение более прямыми и неприкрыто враждебными способами. Это не 0значает, что все люди, получающие удовольствие от таких шуток, расисты или Сексисты. Подобная точка зрения выражена социологом Кристи Дейвис, которая

доказала, например, что шутки, высмеивающие «еврейско-американских принцесс», на самом деле не основаны на антисемитизме, а действительно подтверждают особенности еврейской культуры (Davies, 1990b). Хотя Дейвис отвергает теорию юмора на основе превосходства/агрессии, поскольку в ней, по-видимому, не проводится различие между игровой агрессией в юморе и агрессией в «реальном мире» (Davies, 1990а), Грунер утверждал, что эти возражения демонстрируют неправильное понимание его теории.

Более позитивный взгляд на теории превосходства/унижения Грунера (в противоположность негативному отношению более консервативных сторонников теории превосходства) также позволил некоторым авторам подчеркнуть важность юмора для самооценки, чувства компетентности и личного благополучия в целом. Вместо того чтобы сосредоточиваться на враждебных, саркастических и иронических аспектах юмора, ученые, разделяющие эти представления, подчеркивают позитивные чувства благополучия и эффективности, а также ощущение раскрепощения и свободы от угрозы при возможности смеяться над другими людьми или ситуациями, которые обычно рассматриваются как угрожающие или ограничивающие. Как указывал Холланд (Holland, 1982), «мы можем сформулировать эту диспропорцию наоборот, назвав целью смеха не столько прославление себя, сколько минимизацию возможных страданий». Подобным образом Каллен (Kallen, 1968) писал: «Я смеюсь над тем, кто подверг опасности, или унизил, или попытался подавить, поработить меня или уничтожить то, что мне дорого, и потерпел неудачу. Мой смех сигнализирует об этой неудаче и моем собственном освобождении».

Подобные взгляды выражали авторы, использующие экзистенциальный подход к юмору. Они подчеркивают, что такой подход дает человеку ощущение раскрепощения или свободы от жизненных ограничений. Например, Нокс (Кпох, 1951) определял юмор как «веселый хаос в серьезном мире» и заявлял, что «юмор — это разновидность освобождения, и это освобождение приходит к нам, когда мы испытываем необычайное восхищение от созерцания веселого воображаемого хаоса в серьезном мире, основанном на принуждении». Подобным образом Миндесс (Mindess, 1971) отмечал, что наши социальные роли требуют, чтобы мы подавляли и отрицали многие из своих побуждений и желаний и приспосабливались к окружению и ожиданиям других людей. Хотя эти ограничения и порядки необходимы для выживания в жизни, основанной на членстве в различных группах, они также порождают чувства самоотчуждения и потери спонтанности и аутентичности. По мнению Миндесса, юмор является средством преодоления этого парадокса, позволяющим обрести чувство свободы, превосходства и собственного достоинства, продолжая при этом оставаться в социальных рамках человеческой жизни. В юморе мы можем временно нарушить все правила, играя с реальностью таким способом, который отрицает стандартные физические и социальные ограничения и игнорирует обычные последствия поведения (см. также Svebak, 1974b, где изложена похожая точка зрения).

Этот аспект агрессивного юмора, связанный с совладанием, также очевиден в «юморе висельника», описанном Обрдликом (Obrdlik, 1942) как форма шуток, используемых людьми при репрессивных режимах, например в странах, оккупированных нацистами во время Второй мировой войны. Термин «юмор висельника» происходит из данного Фрейдом (Freud, 1960 [1905]) описания осужденных, которые весело шутят на пути к виселице (например, когда заключенный, которому предлагают последнюю сигарету перед казнью, говорит: «Нет, спасибо, я бросаю курить»). Он стал использоваться для обозначения агрессивных форм юмора гротескного или мрачного характера («черный юмор»), используемых как способ поддержать здравомыслие в явно безнадежных или чрезвычайно мучительных ситуациях. Высмеивая глупость угнетателей, «юмор висельника» может позволить получить ощущение свободы от их власти, не принимать полное порабощение ими, несмотря на их очевидное господство. Такие формы юмора также были очень популярны в бывшем Советском Союзе и странах Восточной Европы во время коммунистической эры (Raskin, 1985).

Наряду с представлениями Фрейда о юморе (в узком смысле) как о защитном механизме, подход с точки зрения превосходства обеспечивает основу для современных представлений о юморе как о способе совладать со стрессом в повседневной жизни (эти представления будут обсуждаться в гл. 9). Как защитный механизм (по Фрейду) юмор позволяет нам оградить себя от болезненных эмоций, связанных с неблагоприятными обстоятельствами. Как способ доказать свое превосходство (по Грунеру) юмор позволяет не сдаваться перед людьми и ситуациями, важными и незначительными, которые угрожают нашему благополучию. Однако следует признать, что, хотя такое агрессивное использование юмора при совладании может улучшить наше самочувствие, оно может негативно повлиять на отношения, если этот юмор будет направлен на супругов, близких друзей и членов семьи.

Юмор также позволяет нам не слишком эмоционально реагировать на несчастья и проблемы других. Макдугалл (McDougall, 1903,1922) рассматривал юмор как своего рода «эмоциональную анестезию», позволяющую нам не испытывать чрезмерное сострадание к другим, которое в противном случае могло бы ошеломить нас. Он полагал, что юмор и смех возникли у людей как противоядие против сострадания, защитная реакция, которая ограждает нас от угнетающего влияния других людей. Таким образом, когда мы шутим над своими собственными или чужими проблемами, мы отстраняемся, по крайней мере на мгновение, от связанной с ними эмоциональной боли.

Эмпирические исследования

Как мы видели в подразделе, посвященном психоаналитической теории, множество исследований было посвящено изучению агрессии и враждебности в юморе. Лотя большая часть этих исследований была вдохновлена фрейдистской теорией, Можно считать, что они также имеют отношение к теориям превосходства/унижения, так как оба подхода разделяют представление об агрессии как мотиве юмора.

еория, согласно которой весь юмор основан на агрессии, позволяет предположить наличие положительной корреляции между степенью враждебности шутки и ее воспринимаемой забавностью. Грунер (Gruner, 1997) утверждал, что «обычно, при прочих равных условиях, чем враждебнее юмор, тем он смешнее». В ряде Исследований были получены подтверждения этой гипотезы. Макколи с коллегами (McCauley, 1983) провели серию из шести исследований, в которых они пред- лагали отдельным группам участников оценивать агрессивность и забавность раз- личных наборов рисунков, взятых из журналов. В каждом из этих исследований были обнаружены значимые положительные корреляции между оценками забавности и агрессивности в различных наборах рисунков (г = от 0,49 до 0,90), указывающие на то, что чем агрессивнее рисунок, тем более забавным он воспринимался. Эти результаты были обнаружены при исследовании детей и взрослых, людей с высоким и низким социально-экономическим статусом, а также коренных жителей и приезжих. Сингер, Голлоб и Левин (Singer, Gollob & Levine 1967), Эпштейн и Смит (Epstein & Smith, 1956) также обнаружили доказательства того, что враждебные рисунки доставляют большее удовольствие, чем невраждебные.

Однако результаты некоторых исследований указывают на то, что умеренное количество враждебности или агрессии в юморе делает его более смешным, чем их недостаток или избыток. Зиллманн и Брайант (Zillmann & Bryant, 1974) обнаружили, что юмористические реплики в ответ на агрессию воспринимались как наиболее забавные, когда они включали умеренное и справедливое возмездие, а не чрезмерное или недостаточное. Подобным образом Зиллманн, Брайант и Кантор (Zillmann, Bryant & Cantor, 1974) обнаружили, что, когда участникам исследования показывали политические карикатуры, на которых в мягкой, умеренной или крайней форме дискредитировались кандидаты в президенты, карикатуры с мягкой агрессией против кандидата оценивались как самые смешные. Брайант (Bryant, 1977) также обнаружил, что умеренная враждебность, выраженная в унижающем юморе, оценивалась как более забавная, чем мягкая или интенсивная враждебность, даже когда контролировалась справедливость унижения. Хотя эти результаты предполагают криволинейную (инвертированную [/-образную,), а не линейную зависимость между враждебностью и забавностью, их все же можно рассматривать как подтверждающие теорию Грунера, согласно которой юмор — это «игровая агрессия», поскольку более крайние формы агрессии могут не восприниматься как шутка и поэтому не считаться забавными.

Дата добавления: 2015-08-28