Дракон парил, сверкая в солнечном свете, точно жаровня, полная раскалённых углей. Его крылья имели оттенок старого вина, когда сквозь него просвечивает огонь лампы. А когти, зубы и шипы на спине были белы как снег. В хищных ярко-красных глазах горел зловещий огонь. На спине у него восседал человек в доспехах из полированной стали, вооружённый длинным двуручным мечом.
Ужас охватил Эрагона: «Значит, Гальбаторикс сумел заставить проклюнуться ещё одно драконье яйцо!»
Человек в стальных латах поднял левую руку, и с его ладони сорвался поток магической энергии, точно яркий рубиновый луч. Этот луч, потрескивая, ударил Хротгара прямо в грудь, и королевские маги-хранители закричали от боли, ибо попытались парировать этот удар и защитить своего короля, но не выдержали и, разом лишившись сил, мёртвыми рухнули к ногам Хротгара. Король, успев лишь глянуть на несчастных гномов, и сам зашатался, схватился рукой за сердце и тоже упал на землю. Остальные гномы взревели в отчаянии, видя гибель своего предводителя.
— Нет! — вскричал Эрагон, и Сапфира поддержала его своим рёвом. — Я убью тебя! Ты мне ответишь за смерть Хротгара! — Он с ненавистью уставился на врага, понимая в душе, что у них с Сапфирой осталось слишком мало сил, чтобы противостоять такому могучему противнику.
Оглянувшись, Эрагон заметил коня, лежавшего в грязи с копьём в боку. Жеребец был ещё жив. Положив руку ему на шею, Эрагон прошептал: «Спи, брат!» И втянул в себя всю оставшуюся у несчастного жеребца жизненную силу, часть её отдав Сапфире. Этого, конечно, было маловато, но и столь небольшой запас энергии помог им унять боль в перенапряжённых мышцах.
Ощутив прилив новых сил, Эрагон прыгнул в седло и крикнул:
— Орик, прими команду над своими соплеменниками!
В отдалении он увидел Арью, с тревогой следившую за ним, но тут же постарался о ней забыть и поспешно затянул на ногах крепёжные ремни. Сапфира взлетела мгновенно и, яростно маша крыльями, понеслась прямо на красного дракона.
«Надеюсь, ты помнишь, чему тебя учил Глаэдр?» — спросил Эрагон, покрепче перехватывая свой щит левой рукой.
Сапфира не ответила: она гневно рычала на своего соперника:
«Предатель! Убийца! Губитель яиц! Клятвопреступник!»
Затем Эрагон и Сапфира объединёнными усилиями попытались мысленно атаковать вражескую пару и смять их защиту. И странное чувство овладело Эрагоном: казалось, сознание этого Всадника состоит из множества слоёв, и откуда-то из его глубин слышится шёпот бесчисленных голосов — словно тысячи невидимых духов молят его, Эрагона, об освобождении…
Но в тот миг, когда мысли обоих Всадников столкнулись, противник Эрагона нанёс ему такой удар, какого вряд ли можно было бы ожидать даже от Оромиса. Эрагон, правда, успел возвести мысленную защиту, вспомнив и судорожно повторяя про себя грубые магические вирши, которым научил его Оромис для использования в таких вот крайних случаях:
Под холодным зимним небом Человек с мечом метался. И рубил он, и колол он — Тени поразить пытался…
Эрагон почувствовал некоторое облегчение, когда Сапфира сцепилась с красным драконом. Словно два ярко светящихся метеора они столкнулись в сумрачном небе, стараясь вспороть друг другу брюхо задними лапами. Их когти жутко скрежетали; на броне Сапфиры оставались глубокие борозды, а плоские красные чешуи второго дракона дождём сыпались на землю. Красный дракон был поменьше Сапфиры, но с более мощными и толстыми лапами и плечами. Он сумел отбросить её, но лишь на мгновение, и они тут же снова схватились, теперь уже пытаясь перегрызть друг другу горло.
Эрагон ничем не мог помочь Сапфире, и ему оставалось лишь покрепче держать в руке Заррок, пока драконы то взвивались к небесам, то припадали к земле, нанося друг другу страшные удары лапами и хвостами. Вдруг всего футах в пятнадцати над Пылающими Равнинами Сапфира и красный дракон расцепились, отскочили друг от друга и попытались снова набрать высоту. На секунду замерев в воздухе, Сапфира отклонила голову назад, точно змея, готовящаяся нанести укус, и выпустила мощный столб пламени.
Однако её огненный заряд не достиг цели: футах в двенадцати от красного дракона пламя раздвоилось и как бы обтекло его с обеих сторон, не причинив вреда. Проклятие! А когда красный дракон распахнул пасть, готовый ответить тем же, Эрагон выкрикнул:
— Скёлир носу фра брисингр!
И очень вовремя. Пламя пронеслось мимо, даже не коснувшись чешуи Сапфиры.
Теперь Сапфира и красный дракон мчались вверх, сквозь поднимавшиеся от земли дымы к чистому и холодному небу, то и дело меняя направление и пытаясь обогнать друг друга. Красный дракон сумел укусить Сапфиру за хвост; Сапфира и Эрагон так и взвыли от боли, оба ощутив её одновременно. Тяжело дыша от напряжения и усталости, Сапфира умудрилась все же выполнить короткую мёртвую петлю и зайти противнику в тыл, но красный дракон мгновенно сумел отклониться влево и попытался взвиться ещё выше.
Пока драконы соревновались в этой головокружительной акробатике, Эрагон заметил изменения на Пылающих Равнинах: против заклинателей из Дю Врангр Гата выдвинулись два новых мага из имперского войска, гораздо более могущественные, чем их предшественники. Они уже убили одного колдуна варденов и теперь пытались уничтожить магическую защиту, установленную остальными. До Эрагона донёсся призыв Трианны: «Губитель Шейдов! Выручай! Нам их не остановить! Они перебьют всех варденов, скорей, помоги…»
И Эрагон перестал её слышать — его противник на красном драконе, воспользовавшись удобным моментом, нанёс ему новый удар, отчего сознание Эрагона слегка помутилось, и он со злостью процедил сквозь стиснутые зубы:
— Все, с этим пора кончать!
Красный дракон нырнул, заходя Сапфире под брюхо, и Эрагон, не осмелившись снова открыть свои мысли, чтобы поговорить с Сапфирои, громко крикнул ему:
— Поймай меня, если сможешь!
И, двумя ударами меча перерубив стягивавшие его ноги ремни, выпрыгнул из седла.
«Наверное, я схожу с ума», — подумал он и засмеялся — такую головокружительную радость и возбуждение вызвало у него ощущение полной невесомости.
Встречный поток воздуха сорвал с него шлем, ножом резанул по глазам, и слезы потекли у него по щекам. Бросив щит, Эрагон развёл руки и ноги широко в стороны, как его учил Оромис, стараясь стабилизировать полет. Всадник в стальных латах заметил манёвр Эрагона. Красный дракон метнулся влево, но не успел: Эрагон резко взмахнул Зарроком, перед ним мелькнул красный чешуйчатый бок, и клинок разрубил дракону подколенное сухожилие. От удара Эрагона тут же отбросило в сторону. А дракон издал страшный вопль боли.
После этого восстановить равновесие Эрагону никак не удавалось; он беспомощно кувыркался в воздухе, а когда сумел, наконец, остановить собственное вращение, слой облаков остался уже позади, и навстречу Эрагону стремительно неслись Пылающие Равнины. Он мог бы, конечно, прекратить падение с помощью магии, но это лишило бы его последних сил. Беспомощно извиваясь, он задрал голову: «Ну же, Сапфира, где ты там?!»
И Сапфира, словно отвечая на его призыв, вывалилась из облаков дыма и стрелой, прижав крылья к телу, полетела вниз. Затем она поднырнула под Эрагона, чуть выпустив крылья, чтобы не рухнуть вместе с ним на землю. Осторожно, чтобы не напороться на торчавшие у неё из спины шипы, Эрагон перебрался в седло, вновь радостно ощущая притяжение земли, ибо драко-ниха наконец вышла из пике.
«Никогда больше не смей так поступать со мной!» — Она была явно разгневана.
Эрагон показал ей свой клинок, все ещё покрытый дымящейся кровью.
«Но ведь трюк удался, не так ли?»
Она не ответила. Да и его радость мгновенно испарилась, когда он понял, что своей выходкой поставил Сапфиру в крайне невыгодное положение, отдав её на растерзание красному дракону, который теперь легко мог прижать её к земле.
Сапфира пыталась маневрировать, выскальзывая из-под стремительно бросавшегося на неё противника, но он всякий раз успевал сделать выпад и укусить её или ударить крыльями, заставляя метаться и без конца менять курс.
Драконы извивались в воздухе и бились до тех пор, пока от усталости языки не стали вываливаться у них из пасти, а хвосты не повисли бессильно. Они даже и крыльями махать перестали, а просто парили, поддерживаемые воздушными потоками.
«Садись, Сапфира, так мы ничего не добьёмся. Я лучше сражусь с ним на земле».
Устало проворчав что-то в знак смирения, дракониха спланировала на небольшое и относительно ровное каменистое плато на берегу реки Джиет. Вода в реке покраснела от пролитой крови. Эрагон спрыгнул со спины Сапфиры, как только она приземлилась, и попробовал почву. Она оказалась достаточно гладкой и твёрдой, споткнуться здесь было не обо что. Он кивнул, удовлетворённый.
Через несколько секунд красный дракон, мелькнув у них над головой, сел на противоположном конце плато. Левую заднюю лапу он поджимал, как собака, чтобы не бередить рану: Эрагон умудрился почти надвое развалить ему мышцу. Дракон дрожал всем телом, но все же хотел снова броситься вперёд на трех ногах, однако тут же остановился, злобно рыча на Сапфиру.
Его Всадник, расстегнув ремни на ногах, легко съехал на землю по неповреждённому драконьему боку, обошёл вокруг него и тщательно осмотрел его раненую лапу. Эрагон не мешал ему: он понимал, как тяжело Всаднику видеть, сколь серьёзное увечье получил его верный дракон. Но оказалось, что ждал он слишком долго: Всадник что-то невнятно пробормотал, и рана на лапе дракона мгновенно затянулась.
По спине у Эрагона пробежал холодок: он не мог поверить, что столь серьёзную рану можно было залечить так быстро с помощью всего лишь нескольких слов. «Впрочем, — думал он, — мой теперешний соперник явно не Гальбаторикс — у того дракон чёрный». При мысли об этом Эрагон далее несколько успокоился, выходя на бой со своим неведомым противником.
Встретились они в центре плато; а Сапфира и красный дракон меж тем кружили по его краям.
Всадник, обеими руками вращая над головой свой двуручный меч, уверенно наступал на Эрагона, который с помощью Заррока прикрылся от рубящего удара. От встретившихся со звоном клинков во все стороны посыпались яркие искры. Затем Эрагону удалось немного потеснить противника, выполнив целую серию весьма сложных выпадов. Он легко парировал контратаки и, точно пританцовывая, заставлял врага отступать все ближе к краю плато.
Однако же, достигнув края, незнакомый Всадник встал мертво, отражая все атаки Эрагона, какими бы изощрёнными они ни были. Эрагону даже стало казаться, что его противник заранее предвидит все его выпады. Он понимал, что если бы успел хоть немного передохнуть перед этим поединком, то, вполне возможно, и сумел бы одолеть неприятеля, но в нынешнем своём состоянии — а он чувствовал себя совершенно измотанным — решительного успеха он добиться явно не мог. Его противник не обладал ни быстротой, ни силой эльфа, но мечом владел, пожалуй, даже лучше, чем Ванир, да и техника у него была не менее отточенной, чем у Эрагона.
Нечто вроде паники охватило душу Эрагона, когда первоначальный и весьма кратковременный прилив энергии начал иссякать, а он так и не сумел ничего особенного добиться, разве что благодаря довольно удачному выпаду оставил неглубокий след на начищенной до блеска нагрудной пластине неприятеля. Последних запасов энергии, скрытых в драгоценных камнях — в рубине Заррока и алмазах пояса Белотха Мудрого, — хватило ненадолго. Затем Всадник в стальных латах решительно шагнул вперёд, и не успел Эрагон опомниться, как они снова оказались в центре плато, где и продолжали довольно вяло обмениваться ударами.
Заррок казался теперь Эрагону страшно тяжёлым; у него едва хватало сил поднять меч. Плечо саднило; он судорожно хватал ртом воздух; лицо заливал пот. Даже страстное желание отомстить за смерть Хротгара не помогало — силы покидали его.
В конце концов Эрагон поскользнулся и упал. Не желая быть заколотым, на земле, он откатился назад, вскочил, тут же сделал новый выпад, но противник небрежно отбил Заррок одним движением кисти.
Затем он отвёл свой меч, легко описав им в воздухе круг, и это движение вдруг показалось Эрагону удивительно знакомым; впрочем, и многие другие приёмы неведомого Всадника что-то смутно напоминали ему. Ужас охватил его душу. Он, внимательно осмотрев двуручный меч и смотровые щели в блестящем забрале противника, крикнул:
— Я знаю, кто ты!
И бросился на врага, собственным телом так прижав его меч, что тот не сразу сумел его выдернуть. А Эрагон, подцепив пальцами шлем врага, сорвал его и понял, что его подозрения полностью оправдались: перед ним в центре каменистого плато на краю Пылающих Равнин стоял Муртаг. И улыбался.
НАСЛЕДСТВО МОРЗАНА
Триста виндр! — воскликнул Муртаг, и тут же тяжёлый сгусток воздуха так ударил Эрагона в грудь, что он отлетел футов на двадцать и грохнулся на спину.
Он слышал, как зарычала Сапфира. Перед глазами плясали красные и белые вспышки, и он свернулся клубком, дожидаясь, когда утихнет боль. Если у него на мгновение и возникла какая-то радость от встречи с Муртагом, то она вскоре погасла: уж больно чудовищными были обстоятельства, при которых произошла эта встреча. В смятенной душе Эрагона кипели самые разноречивые чувства: потрясение, удивление, гнев, ярость…
Опустив меч, Муртаг вытянул вперёд руку в латной перчатке и, ткнув указательным пальцем в Эрагона, сказал:
— Сдаваться ты, конечно же, не намерен..
По спине Эрагона прошла ледяная волна: это была та самая сцена из его сна, привидевшегося ему, когда они плыли по реке Аз Рагни в Хедарт. Человек в пробитом шлеме, лежащий на истоптанной земле. Кольчуга его в крови, лицо закрыто вытянутой ладонью. А откуда-то сбоку вдруг появляется рука победителя в латной перчатке и властным знаком, словно сама Судьба, указывает на поверженного воина… Вот оно! Прошлое и настоящее встретились и слились воедино. И сейчас должна решиться его, Эрагона, судьба!
Он с трудом поднялся на ноги, откашлялся и сказал:
— Как же случилось, Муртаг, что ты остался жив? Я собственными глазами видел, как ургалы тащили тебя в подземелье, и много раз пытался потом установить с тобой мысленную связь, но тщетно: все скрывал непроницаемый мрак.
Муртаг горько рассмеялся:
— И я, как и ты, ничего не видел перед собой; и я, как и ты, пытался установить с тобой связь, будучи в Урубаене.
— Но ты же погиб ещё в Фартхен Дуре! — вскричал Эрагон. — Ты погиб у входа в подземные коридоры гномов! Арья потом нашла твои окровавленные одежды.
По лицу Муртага скользнула тень.
— Нет, я не погиб. Это все штучки Двойников, Эрагон. Они сумели подчинить себе группу ургалов и с их помощью организовать засаду, чтобы убить Аджихада, а меня захватить в плен. Потом они связали меня заклятиями, чтобы я не сбежал, и переправили в Урубаен.
Эрагон был в полном недоумении; все это совершенно не укладывалось у него в голове.
— Но почему ты согласился служить Гальбаториксу? Ты ж говорил, что ненавидишь его! Ты говорил…
— Согласился! Ха! — В смехе Муртага слышалось безумие. — Я и не думал соглашаться! Но Гальбаторикс сперва жестоко наказал меня за моё пренебрежение к его заботам (я ведь, как ты знаешь, в Урубаене вырос) и намерениям, а также за бегство. А потом он извлёк из моей памяти все, что мне было известно о тебе, о Сапфире и о варденах.
— Так ты предал нас! Я горько оплакивал тебя, а ты, оказывается, нас предал!
— У меня не было выбора.
— Аджихад поступил правильно, посадив тебя под замок! Надо было оставить тебя гнить в темнице, тогда ничего бы не…
— У меня не было выбора! — злобно повторил Муртаг. — А после того, как Торн выбрал меня и вылупился из яйца, Гальбаторикс заставил нас обоих дать ему клятву верности — на древнем языке! И теперь мы обязаны ему подчиняться!
Жалость и отвращение охватили Эрагона.
— Ты стал таким же, как твой отец! Глаза Муртага странно блеснули.
— Я гораздо сильнее, чем Морзан. Гальбаторикс научил меня таким приёмам магии, о которых ты и не слыхивал. Я владею могучими заклинаниями — их даже эльфы не осмеливаются произносить. Впрочем, эльфы — порядочные трусы. Некоторые слова древнего языка были утеряны, забыты, но Гальбаторикс возродил их, с их помощью создав новые заклинания. И новые способы управления магической энергией. И меня всему этому научил. Я узнал множество великих тайн; эти знания дают мне возможность, например, уничтожить всех твоих врагов и исполнить любые твои желания!
Эрагон вспомнил, что когда-то говорил ему Оромис, и неприязненным тоном заметил:
— То есть вы с Гальбаториксом узнали то, что навечно должно было храниться в тайне?
— Да разве ты способен это понять! Твой Бром был просто самоучка, любитель. А уж эльфы — ха! Они способны только прятаться у себя в лесах и ждать, пока их завоюют. — Муртаг внимательно осмотрел Эрагона. — Да и сам ты теперь больше на эльфа похож! Это Имиладрис с тобой такое сотворила? — Эрагон промолчал, и Муртаг пожал плечами. — Ладно, это не важно. Я все равно скоро все сам узнаю. — Он нахмурился и посмотрел куда-то на восток.
Проследив за его взглядом, Эрагон увидел Двойников. Они стояли в первом ряду имперского войска и посылали магические огненные снаряды прямо в середину армии варденов и гномов. Облака дыма мешали видеть, но Эрагон был почти уверен: лысые колдуны смеются от радости, уничтожая тех, кому некогда принесли клятву верности! Однако Двойники пока ещё не замечали Рорана, который упорно подползал к ним сбоку. С той возвышенности, на которой находились Эрагон и Муртаг, Роран был отчётливо виден, и у Эрагона замерло сердце: «Дурак! Уходи! Убегай! Держись подальше от этих негодяев! Они же убьют тебя!»
Он уже открыл было рот, намереваясь произнести заклятие, способное переместить Рорана на безопасное расстояние — пусть даже ему придётся истратить на это последние силы! — как Муртаг вдруг сказал:
— Погоди. Хочу посмотреть, что он намерен сделать.
— Зачем?
Губы Муртага искривились в злобной усмешке.
— Эти Двойники с таким наслаждением пытали меня, когда я оказался в плену… — Он не договорил.
Эрагон подозрительно воззрился на него:
— А Рорану ты не причинишь вреда? И Двойников предупреждать не станешь?
— Слово Всадника!
Вместе они стали смотреть, как Роран подполз совсем близко к Двойникам и укрылся за грудой трупов. Эрагон замер, когда колдуны дружно повернули головы и посмотрели в ту сторону. Казалось, они его заметили. Но нет. Они снова отвернулись, и тут Роран вскочил на ноги, взмахнул молотом и обрушил его на лысую голову одного из Двойников, размозжив ему череп. Второй Двойник рухнул на землю и забился в конвульсиях, испуская дикие крики, но вскоре тоже замолк под ударом молота. А Роран, поставив ногу на тела поверженных врагов, высоко поднял свой молот и испустил победный вопль.
— Ну, и что теперь? — спросил Эрагон, вновь поворачиваясь к Муртагу. — Ты пришёл сюда, чтобы убить меня?
— Вовсе нет. Гальбаториксу ты нужен живым.
— Зачем? Муртаг усмехнулся:
— А ты не знаешь? Вот так штука! Хотя, конечно, ему гораздо больше нужна она, а не ты! — И указал в сторону Сапфиры. — Дракон внутри того яйца, что хранится у Гальбаторикса — последнего драконьего яйца в мире! — мужского пола. А Сапфира — единственная оставшаяся в живых дракониха. Если они дадут потомство, она станет праматерью новой расы драконов! Понятно? Гальбаторикс не имеет ни малейшего намерения уничтожать драконов. Он хочет использовать Сапфиру, чтобы восстановить орден Всадников. А потому и тебя убить не может, ведь без тебя его мечта никогда не осуществится. И какая мечта, Эрагон! Тебе стоит послушать, как он сам рассказывает об этом, тогда ты, может быть, перестанешь воспринимать его только как тирана и злодея. Неужели желание объединить Алагейзию под единым флагом, уничтожить все распри и войны и восстановить орден Всадников — это такое уж зло?
— Но ведь Всадников уничтожил именно он!
— Для того имелись веские причины. Всадники постарели, стали ленивыми и жирными; руководство ордена совершенно разложилось. Ими вовсю командовали эльфы, желая подчинить себе людей. Короче, старых Всадников нужно было истребить, чтобы начать все с нуля.
Яростно оскалившись, Эрагон с трудом сдерживал себя, слушая эти речи. Чтобы немного выпустить пар, он прошёлся взад-вперёд, тяжело дыша, а потом, кивнув в сторону поля битвы, сказал:
— Разве можно оправдать столько страданий и столько смертей бредовыми амбициями сумасшедшего? Гальбаторикс всю жизнь только и делал, что убивал, жёг и карал невинных, стремясь сосредоточить в своих руках как можно больше власти. Он и сейчас лжёт, этот убийца! Он просто манипулирует всеми вами, точно послушными марионетками! И ты прекрасно это понимаешь! И раньше понимал: ты ведь именно поэтому тогда и отказался служить ему! — Эрагон помолчал и продолжал уже спокойнее: — Я могу понять, что тебя заставили действовать против собственной воли; может быть, ты даже в смерти Хротгара не так уж виноват. Но я никак не пойму, почему ты не можешь бежать! Я уверен: мы с Арьей сумеем найти способ нейтрализовать те чары, которыми связал тебя Гальбаторикс, и уничтожить твою зависимость от него. Присоединяйся к нам, Муртаг! Ты же можешь принести варденам огромную пользу! Переходи на нашу сторону, и тобой будут восхищаться, тебя восславят в веках, и никто никогда не скажет о тебе дурного слова, никто не будет проклинать тебя, бояться или ненавидеть!
Муртаг с минуту смотрел на свой покрытый зазубринами клинок. У Эрагона даже зародилась надежда, что он примет его предложение. Но тут Муртаг тихо заговорил:
— Нет, Эрагон, ни ты, ни Арья не в состоянии помочь мне. Никто, кроме Гальбаторикса, не может освободить меня от данной мною клятвы, а он никогда на это не пойдёт. Он знает наши истинные имена, Эрагон. И все мы — навеки его рабы!
Эрагон невольно сочувствовал Муртагу; ему бы очень не хотелось оказаться в его нынешнем — безвыходном — положении. И ему ничего не оставалось, кроме как мрачным тоном заявить:
— Что ж, тогда мы вынуждены вас убить: и тебя, и твоего дракона.
— Убить?! Неужели ты думаешь, что мы вам это позволим?
Но Эрагон, не обращая внимания на горькую насмешку, что звучала в голосе Муртага, пояснил, тщательно подбирая слова:
— Это освободит тебя от власти Гальбаторикса. И спасёт жизни сотням, а может, и тысячам людей, которые иначе несомненно погибнут. Разве столь благородная цель не стоит того, чтобы ради неё пожертвовать собственной жизнью?
Муртаг покачал головой:
— Может, для тебя это и благородная цель, но я слишком люблю жизнь, Эрагон! Жизнь — весьма приятная вещь, и просто так с ней расставаться нет никакого смысла. И ничья жизнь мне не дорога так, как жизнь Торна и моя собственная!
И Эрагон понял, что для него существует лишь один-единственный выход в сложившейся ситуации, как бы ни была ненавистна для него такая перспектива. Изо всех сил возобновив магическое воздействие на сознание Муртага, он прыгнул вперёд, оттолкнувшись обеими ногами, и нацелился клинком прямо в сердце своего противника.
— Летта! — успел крикнуть Муртаг.
Эрагон, отлетев назад, упал навзничь. Ему казалось, что его опутали невидимые ремни, стянув руки и ноги и сделав полностью недвижимым. Стоявшая рядом Сапфира в гневе дохнула огнём и прыгнула на Муртага, как кошка на мышь.
— Риза! — выкрикнул тот и выбросил вперёд руку, словно намереваясь схватить дракониху.
Сапфира изумлённо вскрикнула, когда её настигло заклятие Муртага, и повисла в воздухе в нескольких футах над каменистой землёй. Она бешено извивалась, однако ей так и не удалось ни опуститься на землю, ни взлететь выше.
Эрагон никак не мог понять, как это Муртаг, оставаясь человеком, способен применять такие мощные заклятия. В себе он, несмотря на все уроки Оромиса и Глаэдра, подобных сил не чувствовал и старался лишь вспомнить, как именно Оромис советовал ему противодействовать чужим чарам.
— Бракка дю ваньяли сём гуилдар Сапфира ун эка! — негромко сказал он.
Муртаг не сделал ни малейшей попытки остановить его; он безучастно смотрел на них с Сапфирой, явно считая всякое сопротивление со стороны Эрагона бессмысленным. Стиснув зубы, Эрагон удвоил напор, чувствуя, что руки становятся ледяными, все кости ломит, а сердце еле-еле бьётся в груди: магия вытягивала из него жизненные силы. Сапфира добровольно, не ожидая его просьбы или команды, открыла ему доступ к огромным запасам энергии своего могучего тела. Но и это ничего не дало.
Прошло пять секунд… двадцать…
На шее Муртага отчаянно пульсировала вздувшаяся вена.
Минута… полторы… две. Эрагона бил озноб; ноги подкашивались, нестерпимо болело все тело. Он бы, наверное, рухнул без сознания, если бы невидимые путы не поддерживали его в воздухе.
В конце концов ему все же пришлось уступить; он понимал — ещё мгновение, и он уйдёт в небытие. И он сдался, ибо все силы его были исчерпаны.
Как только он перекрыл поток магической энергии, то сразу же сполз на землю, чувствуя себя раздавленным червём. Он и раньше боялся до такой степени истощать свои силы, применяя различные магические знания и умения, но лишь потому, что не был уверен, что сможет достигнуть поставленной цели. Теперь же страх его имел иную основу: он понятия не имел, на что ещё способен Муртаг.
— Можешь даже не надеяться победить меня, — сказал Муртаг. — На это никто не способен, кроме Гальбаторикса. — Подойдя к Эрагону, он приставил острие меча ему к горлу и слегка надавил, проткнув кожу. Эрагон с трудом удержался, чтобы не дёрнуться — в этом случае меч Муртага просто перерезал бы ему сонную артерию. — Сейчас мне проще простого было бы доставить тебя в Урубаен.
— Не делай этого. — Эрагон посмотрел ему прямо в глаза. — Отпусти меня.
— Но ты же только что пытался меня убить!
— Так ведь и ты бы на моем месте сделал то же самое!
Муртаг не ответил. Лицо его казалось совершенно непроницаемым. А Эрагон не умолкал:
— Вспомни: ведь когда-то мы были друзьями. Вместе сражались. Не мог же Гальбаторикс настолько изуродовать твою душу, чтобы ты все позабыл! Если ты отправишь меня к нему, Муртаг, то лучше б ты умер! Ибо тогда душа твоя будет погублена навеки…
Воцарилось долгое молчание, нарушаемое лишь шумом битвы и звоном мечей. У Эрагона по шее тонким ручейком текла кровь, но меч Муртаг так и не убрал. Сапфира в бессильной ярости била хвостом.
Первым заговорил Муртаг:
— Я получил приказ взять в плен тебя и Сапфиру. — Он помолчал. — Я честно попытался это сделать… — Он снова помолчал. — Постарайся больше не попадаться мне на пути, Эрагон. И в следующий раз уже не жди от меня пощады. — И он отнял меч от шеи Эрагона.
— Ты поступаешь правильно, — сказал Эрагон и попытался сделать хоть шаг назад, но не смог: заклятие по-прежнему удерживало его на месте.
— Может, и правильно. Но прежде чем я отпущу тебя… — Муртаг протянул руку и выхватил Заррок из руки Эрагона; потом отстегнул красные ножны от пояса Белотха Мудрого. — Если уж я пошёл по пути своего отца, значит, и клинок Морзана по закону должен перейти ко мне, его старшему сыну. Заррок мой по праву первородства! Младший сын не может владеть мечом своего отца.
Эрагон похолодел. Нет, этого не может быть! На лице Муртага появилась жестокая улыбка.
— Я ведь никогда не говорил тебе, как звали мою мать, верно? Как и ты ни разу не назвал мне имени твоей матери. Что ж, я сам назову тебе её имя: Селена. Селена была матерью не только тебе, но и мне. А Морзан — наш общий отец. Двойники выяснили это, копаясь в твоей памяти. И Гальбаторикса подобные сведения весьма заинтересовали.
— Ты лжёшь! — вскричал Эрагон. Мысль о том, что он — сын Морзана, была для него невыносима. «А Бром знал? А Оромис?.. Почему же они мне не сказали?» И тут он вспомнил предсказание Анжелы о том, что его предаст кто-то из близких родственников. О, как она была права!
Муртаг покачал головой и повторил все на древнем языке, как бы лишая себя всякой возможности солгать. Потом нагнулся к уху Эрагона и прошептал:
— Мы с тобой — одно и то же, Эрагон. Мы — родные братья, зеркальные отражения друг друга. И этого ты отрицать не можешь!
— Неправда! — задыхаясь, прорычал Эрагон, тщетно пытаясь вырваться из магических пут. — Мы с тобой совсем не похожи! Да и шрама на спине у меня больше нет!
Муртаг вздрогнул так, словно его ужалила ядовитая змея. Лицо его сразу застыло, как камень. Он поднял Заррок лезвием вверх и, держа его перед грудью, с мрачной торжественностью промолвил:
— Что ж, пусть будет так. Я принял из твоих рук моё законное наследство, брат мой. Прощай!
Он поднял с земли свой шлем и стал подниматься на спину Торна. На Эрагона он даже ни разу не оглянулся. Торн расправил крылья, оттолкнулся задними ногами и взлетел, направляясь на север. И лишь когда красный дракон и его Всадник скрылись за горизонтом, Эрагон и Сапфира почувствовали себя свободными от магических пут.
Сапфира скребанула когтями по камням, неловко опустившись на землю, и, подобравшись к Эрагону, ласково ткнула его носом в плечо:
«С тобой все в порядке, малыш?»
«Все хорошо».
Но все было очень, очень плохо, и Сапфира прекрасно это знала.
С края плато Эрагону хорошо были видны Пылающие Равнины. Он понимал, что битва окончена. После гибели Двойников вардены и гномы сумели отбить оставленную территорию и разгромить впавшую в замешательство армию противника. Часть имперских солдат они сбросили в реку, а остальных все ещё преследовали, заставляя поспешно отступать.
Однако основные силы Империи безусловно уцелели. Её армия, довольно сильно, впрочем, потрёпанная, отступила лишь для того, чтобы перестроиться и предпринять вторую попытку захвата Сурды. На поле боя виднелись горы трупов — горы погибших воинов с обеих сторон; такого количества людей и гномов хватило бы, чтоб населить большой город. Чёрный дым окутывал тела, упавшие в тлеющие торфяные ямы.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |