— Учитель… — У Эрагона не хватило слов, и он только головой покачал. — Но безопасно ли отдавать мне сейчас такие сокровища?
— А ты хорошенько храни их — пусть ни у кого не возникнет искушения их украсть. Этот пояс Белотха Мудрого — ты читал о нем в хронике «Эпоха Тьмы» — одна из величайших драгоценностей Всадников. Столь безупречных и чистых камней больше нигде не найдёшь. Некоторые из них мы выменяли у гномов. Другие отвоёваны в битвах или найдены в горах. Эти камни сами по себе никакой магии не содержат, но ты всегда можешь использовать их как хранилища энергии, чтобы потом, когда понадобится, использовать этот резерв. Эти камни, а также рубин, что украшает рукоять твоего Заррока, позволят тебе накапливать огромное количество энергии, и ты не останешься без поддержки даже в жестоком бою, сможешь сам творить заклятия и противостоять чужим чарам.
И наконец, Оромис извлёк из сумки свиток, вложенный в резную деревянную трубку, украшенную изображением дерева Меноа. Расправив свиток, Эрагон увидел, что на нем записана та самая поэма, которую он прочёл на празднике Агэти Блёдрен. Он сразу узнал каллиграфический почерк Оромиса и его собственные, весьма тщательно проработанные иллюстрации к тексту. Первый глиф каждого катрена окружали переплетающиеся изображения растений и животных, а по полям шёл тончайший орнамент и удивительные рисунки.
— Я подумал, что тебе будет приятно иметь при себе копию, — заметил Оромис.
Эрагон стоял, зажав в одной руке двенадцать бесценных алмазов, а в другой манускрипт, и чувствовал, что выполненный рукой Оромиса свиток дороже ему всего остального. Он низко поклонился старому эльфу, ибо душа его была переполнена столь глубокой благодарностью, что всякие слова казались излишними, и он с трудом заставил себя произнести:
— Я так благодарен тебе, учитель!..
А Оромис снова удивил его, первым обратившись к нему с традиционным приветствием эльфов: это означало высшую степень уважения.
— Да сопутствует тебе удача! — промолвил он.
— Да хранят тебя звезды! — откликнулся Эрагон.
— И да пребудет мир в сердце твоём! — заключил седовласый эльф. Затем он обменялся прощальными словами с Сапфирой и велел: — А теперь ступайте! Летите быстрее северного ветра и помните, что ты, Сапфира, Сверкающая Чешуя, и ты, Эрагон, Губитель Шейдов, отныне обладаете благословением Оромиса, последнего из потомков великого некогда Дома Трандурина, известного также под именами Скорбящий Мудрец и Изувеченный, но Целостный.
«Примите и моё благословение, — безмолвно прибавил Глаэдр и, вытянув шею, кончиком носа коснулся носа Сапфиры, сверкнув своими золотистыми очами, похожими в эту минуту на бездонные янтарные озера. — Береги своё сердце, Сапфира! Помни, что сердце твоё должно быть целостным, а ум — холодным!»
Она что-то прогудела в ответ.
Было сказано ещё несколько торжественных прощальных слов, и они расстались. Кружа над лесом, Эрагон и Сапфира видели внизу, на белых утёсах, две одинокие белые фигурки — Оромис с Глаэдром все ещё смотрели им вслед. Несмотря на все трудности своего пребывания в Эллесмере, Эрагон понимал, как сильно будет ему не хватать весёлого общества эльфов — ведь только здесь он наконец-то почувствовал себя дома, впервые со времени бегства из долины Паланкар.
«Я покидаю эти края совсем другим человеком!» Эрагон, закрыв глаза, крепче прижался к спине Сапфиры.
Прежде чем отправиться к месту встречи с Ориком, они сделали ещё одну остановку — у садов Тиалдари. Сапфира приземлилась у самой стены так осторожно, что не задела ни хвостом, ни крыльями ни одно из растений. Не дожидаясь, пока она сложит крылья, Эрагон спрыгнул на землю и подбежал к воротам — прежде такой прыжок мог стоить ему если не жизни, то сломанных конечностей.
Навстречу ему тут же вышел эльф, прикоснулся к губам двумя пальцами и спросил, чем может служить. Когда Эрагон, поздоровавшись, сказал, что просит аудиенции у Имиладрис, эльф ответил:
— Пожалуйста, подожди здесь, Серебряная Рука.
Не прошло и пяти минут, как из глубин сада появилась сама королева эльфов. Её алая туника казалась каплей крови на фоне одетых в белое придворных, что, как всегда, сопровождали её. После обмена традиционными приветствиями Имиладрис сказала:
— Оромис сообщил мне о твоём намерении покинуть нас. Мне это не по душе, но разве можно противостоять воле судеб?
— Нет, госпожа моя… Судьбе действительно противостоять невозможно. И мы хотели бы, о, прекрасная королева, засвидетельствовать тебе своё величайшее почтение, прежде чем покинем Эллесмеру. Мы безмерно благодарны всему вашему Дому за одежду и кров, за науку и нежную заботу. Мы перед вами в неоплатном долгу.
— О чем ты говоришь, Всадник? Это не вы у нас в долгу, а мы выплатили тебе и твоему дракону всего лишь часть того, что давно задолжали после нашего бесславного поражения при Фалле. И все же я благодарна тебе за то, что ты столь высоко оценил гостеприимство эльфов. — Имиладрис помолчала. — Когда прибудешь в Сурду, передай мои наилучшие пожелания госпоже Насуаде и королю Оррину и сообщи им, что наше войско вскоре вторгнется в северные провинции Империи. И если нам будет сопутствовать удача и мы застанем Гальбаторикса врасплох, то постараемся раздробить его войско.
— Я непременно передам все, как ты сказала, госпожа моя.
— Кроме того, — продолжала Имиладрис, — имей в виду, что я уже направила в Сурду двенадцать самых искусных эльфийских магов. Как только они туда прибудут, то — если, разумеется, ты к этому времени будешь ещё жив, — сразу же поступят под твоё начало и постараются сделать все, что в их силах, чтобы защитить тебя от опасности и ночью и днём.
— Благодарю тебя, госпожа моя.
Имиладрис протянула руку, и кто-то из приближённых мгновенно передал ей плоский, ничем не украшенный деревянный футляр.
— Оромис преподнёс тебе свои дары, а я хочу кое-что подарить от себя. Пусть мой дар напоминает тебе о том времени, что ты провёл среди нас, под сенью этих густых сосен. — Имиладрис открыла футляр. На бархатной подушке лежал длинный тёмный лук, не натянутый, со спущенной тетивой и круто загнутыми рогами. Чеканные серебряные пластинки в виде листьев кизила украшали его гриф и концы. Рядом лежал колчан, полный новеньких стрел, оперённых перьями белого лебедя. — Теперь, когда ты обладаешь той же силой, что и мы, мне представляется самым естественным подарить тебе такой же лук, как и у всех эльфов. Я сама пела тисовому дереву, выращивая этот лук. Его тетива никогда не порвётся. А эти стрелы в твоих руках всегда попадут точно в цель — даже при самом сильном ветре.
Эрагона переполняла благодарность: это был чрезвычайно щедрый дар. Он низко поклонился королеве.
— Что я могу сказать, госпожа моя? Я понимаю, сколь высокой чести был удостоен, получив в дар столь замечательное изделие твоего несравненного искусства.
Имиладрис кивнула, словно соглашаясь с этими словами, и, обойдя его, обратилась к Сапфире:
— Сапфира! Тебе я не принесла ни одного подарка, ибо так и не смогла придумать, что могло бы тебе понадобиться или пригодиться. Но если тебе самой хотелось бы получить что-то, только назови — и это будет твоим.
«Драконам, — безмолвно отвечала ей Сапфира, — для счастья не требуется ничего из вещей. Что нам любые богатства, если наши шкуры дороже и прекрасней любого мыслимого сокровища? Нет, я вполне счастлива уже тем, что вы с такой добротой и вниманием отнеслись к Эрагону».
Имиладрис пожелала им счастливого пути и уже повернулась, чтобы уйти, но внезапно — так, что алый плащ взметнулся у неё за спиной, — остановилась и снова обернулась к Эрагону:
— И ещё одно, Эрагон…
— Да, ваше величество?
— Когда увидишь Арью, передай ей мои самые тёплые пожелания; скажи ей, что я очень люблю её и все мы в Эллесмере очень скучаем по ней. — Голос королевы звучал холодно и высокомерно, и Эрагону показалось, что она очень боится выдать свои истинные чувства. Не дожидаясь ответа, Имиладрис круто повернулась и быстро пошла прочь, вскоре исчезнув за стеной деревьев, охранявших внутренние помещения Дома Тиалдари. Следом за ней поспешили и её придворные.
Сапфире потребовалось меньше минуты, чтобы долететь до ристалищ, где их ждал Орик, сидя на битком набитом заплечном мешке и от нечего делать перебрасывая боевой топор из одной руки в другую. Недовольно хмурясь, он буркнул:
— Долгонько же вы сюда добирались! — Потом встал и засунул топор за пояс.
Эрагон извинился за задержку и стал привязывать мешок Орика к седлу Сапфиры. Гном мрачно смотрел на могучее плечо драконихи, возвышавшееся над ним.
— Клянусь чёрной бородой Морготала! — воскликнул он наконец. — И как же мне туда забраться? Да на любом утёсе больше выступов, чем у тебя на боку, уважаемая Сапфира!
«Ладно уж, иди сюда, — сказала она ему и улеглась на живот, как можно дальше отставив правую заднюю лапу, чтобы гному проще было взобраться ей на спину. Громко вздыхая и фыркая, Орик на четвереньках пополз по её лапе. Из ноздрей Сапфиры вырвалось пламя: — Быстрее, мне щекотно!» — предупредила она.
Орик замер у неё на бедре, затем осторожно перенёс ногу через зубчатый гребень, тянувшийся вдоль драконьего хребта, и медленно, враскоряку, приблизился к седлу. Похлопав по одному из мощных острых костяных шипов, торчавших у него под ногами, он сказал Эрагону:
— Вот прекрасный способ напрочь лишиться мужского достоинства.
Эрагон усмехнулся:
— Вот именно, так что смотри не поскользнись! Когда Орик занял переднюю часть седла, Эрагон вскочил сзади и быстро распустил ремни, за которые раньше держался сам, заставив Орика продеть в них ноги, чтобы гном не выпал из седла, если Сапфира вздумает резко свернуть, а то и перевернуться в воздухе.
Наконец Сапфира выпрямилась во весь рост, и Орик, покачнувшись, обеими руками вцепился в торчащий перед ним шип.
— Ух! Знаешь, Эрагон, я закрою глаза, а ты скажешь мне, что их можно открыть, только когда мы поднимемся уже высоко, а то, боюсь, меня от страха стошнит. Я же все-таки не привык летать! Это совершенно неестественно для гномов. Да и не положено нам на драконах летать. Такого никогда ещё не случалось!
— Никогда?
Орик молча помотал головой.
Эльфы, выбегая из леса, толпами собирались на опушке; лица у них были строги и торжественны; все смотрели, как Сапфира расправляет свои синие крылья, готовясь к полёту.
Эрагон ухватился за седло покрепче, чувствуя, как бугрятся от напряжения могучие мышцы драконихи. Совершив мощный прыжок, Сапфира оттолкнулась от земли и быстрыми и сильными взмахами крыльев стала уходить все выше в лазурное небо, совершая круги над вершинами гигантских сосен Дю Вельденвардена. Потом заложила очередной вираж и, все набирая высоту, полетела на юг, в сторону пустыни Хадарак.
Хотя в ушах громко свистел ветер, Эрагон все же услышал, как внизу высокий и чистый женский голос выводит знакомую песню — ту самую, которую он слышал, едва прибыв в Эллесмеру:
Далеко-далеко улетишь ты, Далеко от меня и любви, За моря, за леса и за долы… Не вернёшься — зови не зови!
ПАСТЬ ОКЕАНА
Волны цвета обсидиана вздымались вокруг «Крыла дракона», высоко поднимая корабль. Взлетев на увенчанный пенной шапкой гребень, он замирал на мгновение, затем наклонялся и бросался вниз, в чёрную пучину. В холодном воздухе проносились рваные клочья ледяного тумана, а ветер рычал и выл, как целый сонм злых духов.
Роран, цепляясь за такелаж, стоял на шкафуте у штирборта, перегнувшись через планшир: из желудка уже не выходило ничего, кроме жёлчи, а ведь как он гордился, когда они плыли на барке Кловиса, что его не берет никакая морская болезнь! Впрочем, шторм, в который они нынче угодили, оказался так силён, что даже люди Утхара — настоящие закалённые морские волки — чувствовали себя неважно.
Очередная волна ударила в борт с такой силой, окатив Рорана с головы до ног, что ему показалось, будто огромный кусок льда скользит у него между лопатками. Палубу залило, потом вода с шумом устремилась в шпигаты, сливаясь обратно в океан. Роран вытер солёную влагу с лица застывшими, неуклюжими пальцами, больше похожими на обледенелые деревяшки, и прищурился, вглядываясь в горизонт за кормой.
Он очень надеялся, что шторм собьёт преследователей со следа. Три шлюпа под чёрными парусами гнались за ними с той минуты, когда они миновали Железные Утёсы и обогнули мыс, который Джоад называл Эдур Картхунгавё, а Утхар именовал Шпорой Ратхбара, при этом считая, что его следовало бы назвать «охвостьем Спайна».
Шлюпы шли быстрее, чем «Крыло дракона» — корабль был явно перегружен, — и быстро нагоняли его. Вскоре они уже приблизились к нему на выстрел из лука. Но что хуже всего — на переднем шлюпе явно имелся маг, потому что стрелы с него неизменно попадали точнёхонько в цель, разрывая оснастку, застревая в блоках, повреждая баллисты. Судя по всему, догадался Роран, Империя больше уже не стремится захватить их в плен; теперь главная цель врага — не дать им уйти и укрыться у варденов. Он уже подумывал о том, что надо готовиться к отражению абордажа, когда облака над головой вдруг окрасились багрянцем, что сулило сильный дождь, а ветер с севера подул ещё сильнее, став прямо-таки ураганным. Утхар сделал поворот оверштаг и взял круче к ветру, держа курс на Южные Острова, где надеялся сбить преследователей с толку среди мелей и бухточек острова Бейрланд.
Яркая вспышка полыхнула параллельно воде между двумя огромными шаровыми молниями, и весь мир на мгновение превратился в застывшую, будто вырезанную на белом мраморе картину, а потом разом вновь окунулся во мрак. Но и при каждой последующей вспышке молнии перед глазами Рорана вставала та же удивительная картина, которая, даже когда слепящий зигзаг исчезал, ещё долго пульсировала во тьме.
Ещё одна вспышка ветвистой молнии, и Роран увидел — это выглядело как череда черно-белых изображений, быстро сменявших друг друга, — как крюйсстеньга, треща, наклоняется и падает в бушующие волны за бакборт. Хватаясь за леер, Роран вскарабкался на квартердек и вместе с Бонденом принялся рубить снасти, ещё удерживавшие стеньгу и тянувшие корму «Крыла дракона» в воду. Разрубаемые канаты и тросы крутились и извивались, как змеи.
Наконец Роран без сил опустился на палубу, обхватив правой рукой планшир, чтоб не мотало, а корабль продолжал то подниматься, то падать между волнами, на двадцать… на тридцать футов. Рорана снова накрыло волной, вымывая из тела последние остатки тепла. У него уже зуб на зуб не попадал от холода.
«Не дай мне здесь погибнуть! — молил он, сам не зная, к кому обращается. — Только не здесь, не в этих волнах! Ведь долг мой ещё не выполнен!» Всю эту долгую ночь он думал о Катрине, и мысли о ней приносили ему успокоение и давали силы и надежду, когда особенно одолевали страх и усталость.
Шторм продолжался двое суток и рано утром на третий день стих. В безоблачном небе занялась бледно-зелёная заря, и на горизонте стали отчётливо видны три чёрных паруса, а на юго-западе показалась туманная береговая линия Бейрланда; над горой в центре острова висела плотная белая шапка облаков.
Роран, Джоад и Утхар собрались в маленькой носовой каюте — большую, капитанскую отдали слабым и немощным. Утхар развернул на столе морские карты и ткнул пальцем в какую-то точку выше Бейрланда.
— Мы сейчас вот тут, — сказал он. Потом перешёл к другой карте, побольше. На ней была изображена береговая линия Алагейзии и устье реки Джиет. — А вот сюда нам надо бы непременно зайти, потому что до Ривстоуна нам продовольствия не хватит. Хотя как мы туда доберёмся, понятия не имею: преследователи непременно нас догонят. Брамселя на бизани у нас теперь нет, так что эти проклятые шлюпы перехватят нас завтра к полудню, в крайнем случае — к вечеру.
— Стеньгу ведь можно восстановить? — спросил Джоад. — На таких больших кораблях всегда есть запасные.
Утхар пожал плечами:
— В принципе, можно было бы, если бы нашёлся хороший плотник. Но поскольку его у нас нет, я бы не стал поручать установку новой стеньги человеку неопытному — чего доброго ещё сорвётся на палубу да кого-нибудь покалечит.
— Если бы на этих шлюпах не бдого магов, — сказал Роран, — мы могли бы сразиться с ними, поскольку численностью мы их значительно превосходим, но в нашем положении боя, конечно, лучше избежать. Нам вряд ли удастся их одолеть, особенно если вспомнить о том, сколько кораблей, посланных на помощь варденам, просто бесследно исчезли.
Горестно вздохнув, Утхар обвёл кружком их нынешнее местонахождение и указал на карте то место, куда они, в лучшем случае, могли бы добраться завтра к вечеру, если ветер останется попутным.
— Если надо будет, — продолжал он, — мы могли бы даже и высадиться на берег Бейрланда или Ниа, только я не уверен, что это нам поможет. Мы в ловушке. Солдаты с этих шлюпов, или раззаки, или сам Гальбаторикс запросто нас здесь поймают.
Роран насупился, обдумывая допустимые варианты действий: похоже, боя со шлюпами было не избежать.
Несколько минут в каюте царило молчание. Слышались лишь шлёпки волн о борт. Потом Джоад провёл пальцем по карте от Бейрланда до Ниа, глянул на Утхара и тихо спросил:
— А как насчёт Кабаньего Ока?
И этот старый морской волк, весь покрытый шрамами, аж побелел от ужаса.
— Я бы не стал так рисковать, мастер Джоад! Ни за что на свете! Лучше уж в открытом море с этими шлюпами сразиться и погибнуть, чем в пасть к дьяволу соваться! Там ведь погибло вдвое больше кораблей, чем во всем флоте Гальбаторикса!
— Помнится, я где-то читал, — спокойно заметил Джоад, — что пролив этот совершенно безопасен либо при полном приливе, либо при полном отливе. Так ли это?
И Утхар с явным неудовольствием кивнул:
— Так-то оно так, да только пролив уж больно длинный, и надо очень точно рассчитать время, чтобы успеть пройти его, так и не напоровшись на скалы. А у нас ведь ещё и шлюпы на хвосте висеть будут!
— Однако, — упорно продолжал гнуть свою линию Джоад, — если все правильно рассчитать, то именно шлюпы попадут в беду, или у их команды откажут нервы, и тогда они свернут и пойдут в обход острова Ниа. А мы тем временем успеем укрыться в одной из бухт Бейрланда.
— Если, если… Ты, кажется, готов и к черту на рога отправиться или прямо в бездну!
— Да ладно тебе, Утхар. Ты зря так разволновался. Мой план, конечно, опасен, но не опаснее нашего побега из Тирма. Или, может, ты в своём мастерстве сомневаешься? Не уверен, что сможешь провести судно по этому проливу? Мужчина ты, в конце концов, или нет?
Утхар нахмурился и скрестил на груди обнажённые руки:
— Ты же это проклятое Кабанье Око даже издали не видел, верно?
— Не видел, врать не стану.
— Так имей в виду: дело вовсе не в том, мужчина я или нет, а в том, что обычному человеку этот пролив не одолеть! Там тонули даже самые мощные, самые крупные наши корабли! Ты даже представить себе не можешь, какова его силища. Бросить вызов Кабаньему Оку — все равно что бежать наперегонки с горной лавиной. Случайно, конечно, может и повезти, но, скорее всего, ты будешь раздавлен в пыль!
— А что такое Кабанье Око? — спросил Роран.
— Пасть океана! — отрезал Утхар. — Жадная пасть, способная поглотить все что угодно.
А Джоад пояснил гораздо спокойнее:
— Это водоворот, Роран, возникающий в результате приливных течений, курсирующих и сталкивающихся друг с другом между островами Беирланд и Нари. Когда вода поднимается, вода в Кабаньем Оке вращается против солнца, а когда спадает — по солнцу.
— Но разве этот водоворот так уж опасен, если известна его природа?
Утхар так затряс головой, что косичка, заплетённая на затылке, стала бить его по обветренной шее:
— Не так уж опасен, ха-ха-ха! Да что ты в этом понимаешь, парень!
Джоад постарался объяснить Рорану, каковы реальные размеры этой чудовищной «пасти».
— В среднем, — сказал он, — центральная часть Кабаньего Ока достигает лиги в диаметре, но сам водоворот способен затягивать предметы и на расстояний десяти — пятнадцати миль от центра. Корабли, имевшие несчастье попасть в эту гигантскую воронку, мгновенно увлекает на дно, где они и разбиваются о скалистые отроги Спайна. Их обломки часто находят на берегу те, кто собирает плавник на топливо.
— Стало быть, никому и в голову не может прийти, что мы полезем прямо к черту в пасть? — спросил Роран.
— Естественно, нет! — буркнул Утхар. Джоад лишь молча покачал головой.
— А хоть какой-то шанс пройти сквозь этот водоворот у нас есть? — поинтересовался Роран.
— Было бы ужасной глупостью так испытывать судьбу! — воскликнул Утхар.
Роран кивнул:
— Я понимаю, Утхар, ты не хочешь рисковать, но у нас нет выбора. Я не моряк и готов полностью положиться на твоё мнение. Скажи честно, есть у нас шанс пройти там?
Шкипер долго молчал, потом неохотно пробормотал:
— Может, и есть… Только надо быть полным безумцем, чтобы даже приблизиться к этому водовороту!
Роран вдруг выхватил из-за пояса молот и с силой обрушил его на столешницу, оставив на ней глубокую вмятину:
— Тогда считай меня полным безумцем! — Он смотрел Утхару в глаза до тех пор, пока моряк первым не отвёл взгляд. — Неужели нужно снова напомнить, какой страшный путь мы сумели проделать, хотя очень многие только и делали, что жужжали нам в уши: невозможно, невозможно! Мы решились бросить свои дома в Карвахолле, мы преодолели Спайн, вместе с Джоадом мы рискнули увести из порта «Крыло дракона». А ты на такое осмелился бы, Утхар? Если мы сумеем преодолеть Кабанье Око и уцелеем, то станем славить тебя повсюду как самого смелого моряка на свете! Да о тебе люди песни будут слагать! А теперь ответь мне со всей прямотой: можно там пройти или нет?
Утхар в раздумье провёл рукой по лицу и заговорил не сразу. Голос его звучал теперь совсем тихо, словно гневная вспышка Рорана лишила его сил.
— Не знаю, Молот… Если станем дожидаться отлива, шлюпы могут подойти к нам слишком близко, и коли пройдём мы, то пройдут и они. А если ветер переменится, нас захватит течением, и тогда нам не вырваться…
— Но ведь командуешь кораблём ты! Ни Джоад, ни я не можем взять это на себя.
Утхар долго смотрел на карту, потом провёл несколько линий и стал что-то подсчитывать. Рорану все это было совершенно недоступно. Наконец Утхар выпрямился и медленно сказал:
— Боюсь, мы плывём прямо навстречу собственной смерти, но я, конечно, сделаю все, что от меня зависит, чтоб мы прошли.
— Ну наконец-то! — удовлетворённо воскликнул Роран и сунул свой молот за пояс. — Значит, так тому и быть.
СКВОЗЬ КАБАНЬЕ ОКО
За этот день шлюпы ещё сильнее приблизились к ним, и Роран с тревогой следил за ними, опасаясь, как бы они не нагнали их прежде, чем «Крыло дракона» достигнет опасного водоворота. Но пока что Утхар довольно успешно уходил от преследователей.
По его приказу Роран и другие беглецы занялись уборкой корабля и приведением его в порядок после шторма; все готовились к новому испытанию, ждавшему их впереди. Работу они закончили лишь к полуночи и тут же загасили все огни на борту, надеясь сбить преследователей с курса. Уловка удалась: на рассвете Роран увидел, что шлюпы на добрую милю отклонились к северо-западу. Впрочем, они вскоре исправили свою ошибку и снова стали их нагонять.
Ближе к полудню Роран взобрался в корзину на грот-мачте, которую моряки называют «вороньим гнездом» — отсюда люди на палубе казались не больше мизинца. Вода внизу и небо над головой как-то особенно угрожающе раскачивались, потому что корабль шёл с сильной бортовой качкой.
Достав подзорную трубу, Роран поднёс её к глазам и отрегулировал фокус; шлюпы были хорошо видны и находились не более чем в четырех милях по корме. К сожалению, приближались они гораздо быстрее, чем этого хотелось бы Рорану. Там, видимо, уже поняли, что намерена предпринять команда «Крыла дракона». Роран обследовал линию горизонта, пытаясь обнаружить первые признаки приближения к водовороту, да так и замер: огромный пенный круг размером с хороший остров вращался по солнцу прямо перед ними. «Опоздали!» — с ужасом подумал он, понимая, что высшая точка прилива уже миновала, а страшная волна в Кабаньем Оке набирает скорость и силу по мере того, как океан отступает от суши. Роран навёл трубу вниз и увидел, что узловатый лот, который Утхар прикрепил к носу корабля со стороны штирборта, чтобы определить момент, когда их начнёт затягивать в водоворот, теперь плывёт рядом с кораблём, а не тянется сзади, как прежде. Единственное, что было им на руку, — это то, что они шли по течению, а не против него. Если бы вышло наоборот, им осталось бы только ждать нового прилива.
Снизу донёсся голос Утхара — шкипер приказал всем взяться за весла. Минуту спустя корабль ощетинился двумя рядами весел по каждому борту, став похожим на гигантскую водомерку. Под грохот обтянутого бычьей кожей барабана и ритмичный припев Бондена, задававшего темп, весла дружно вылетели вперёд, погрузились в зеленую воду и с силой пошли назад, оставляя на поверхности пенный след. Судно стало быстро набирать скорость; теперь оно двигалось значительно быстрее шлюпов, ещё не вошедших в соприкосновение с Кабаньим Оком.
С ужасом и восхищением следил Роран за тем, что разворачивалось вокруг. Собственно, все сейчас решало время. Хоть они и опоздали к высшей точке прилива, но ещё оставалась возможность того, что «Крылу дракона», идущему и на вёслах, и на парусах, все же удастся проскочить сквозь Око. А вот удастся ли шлюпам, которые тоже пустили в ход весла, сократить разрыв между ними настолько, чтобы и себе обеспечить безопасный проход, было пока неясно. Рокот барабана отбивал мгновения, и Роран всем своим существом ощущал, как они быстротечны.
Он удивлённо оглянулся, почувствовав, что на мачту поднимается кто-то ещё, и увидел Балдора, который сердито сказал:
— Давай быстрей руку, а то я сейчас свалюсь!
Роран помог Балдору забраться в корзину. Тот протянул ему сухарь и яблоко и сказал:
— Мне показалось, что тебе не помешает перекусить. Кивнув в знак благодарности, Роран принялся за еду, не сводя глаз с моря, а когда Балдор спросил: «Уже видно?» — молча протянул ему подзорную трубу.
Через полчаса пенный круг, вращавшийся со все нарастающей скоростью, стал напоминать огромный волчок. Вода по краю его начала подниматься, а пена, наоборот, оседать и словно проваливаться в гигантскую яму, которая становилась все шире и глубже. Над водоворотом висело облако крутящегося тумана, а из его мрачных глубин доносился чудовищный вой, похожий на вопль раненого волка.
Скорость вращения воды настолько потрясла Рорана, что он попросил Балдора сообщить об этом Утхару. Балдор послушно вылез из корзины, мрачно посоветовав Рорану:
— Ты бы лучше привязался к мачте, а то тебя в море сбросит.
— Ладно, привяжусь.
Роран закрепился в «вороньём гнезде» страховочным линём, но руки оставил свободными и удостоверился, что легко сможет дотянуться до ножа на поясе и в случае необходимости перерезать линь. Его грызло нетерпение. Их корабль всего на милю удалился от центральной части водоворота, а шлюпы находились от них не более чем в двух милях. Между тем Око все набирало скорость вращения, и, что было ещё хуже, ветер переменился и под воздействием водоворота теперь то замирал, то дул порывами, все время меняя направление. Паруса то надувались, то обвисали, и со своенравным ветром, гулявшим вокруг корабля, ничего нельзя было поделать.
«Так, может, Утхар был прав? Может, я слишком много взял на себя, решившись противостоять такому противнику, для победы над которым одной решимости мало? А что, если я веду людей на смерть?»
Но силам природы было наплевать на страхи и сомнения Рорана.
Разверстая пасть Кабаньего Ока достигала теперь в окружности девяти с половиной миль, а на сколько сажен она уходила вглубь, мог сказать разве что тот, кто уже в неё угодил. Края гигантской воронки вздымались под углом в сорок пять градусов; их поверхность, покрытая рябью, напоминала мокрую глину на гончарном круге. Жуткий вой становился все громче. В какой-то миг Рорану показалось, что мир вот-вот треснет и рассыплется на мелкие осколки от чудовищной вибрации. В тумане, повисшем над бешено крутящейся водой, сияла потрясающе красивая радуга.
Течение гнало «Крыло дракона» прямо-таки с сумасшедшей скоростью по самому краю водоворота, и все более невероятной казалась возможность вырваться из объятий Ока в его южной точке. Вращение воды было столь стремительным, что корабль уже опасно кренился на штирборт, а Роран свесился над самой водой, чуть не выпадая из своего «вороньего гнёзда».
Но, несмотря ни на что, шлюпы продолжали их нагонять! Теперь вражеские корабли, идущие борт о борт, были всего в миле от них; весла на шлюпах работали чётко в унисон, и Роран не мог не восхититься слаженными действиями гребцов.
Он сунул подзорную трубу за пазуху — она уже была ему не нужна; шлюпы были отлично видны невооружённым глазом. А водоворот все больше скрывался в облаках белесых испарений, порой срываемых ветром и увлекаемых водой в бездну, где они закручивались спиралью, повторяя форму самого водоворота.
Их корабль между тем сменил галс и взял влево, повинуясь стоявшему на руле Утхару и стремясь вырваться из взбаламученных упрямых струй на морской простор. Форштевень с грохотом взрезал воду, но скорость сразу упала вдвое; корабль бился, как живое существо, пытаясь вырваться из смертоносных объятий водоворота. «Крыло дракона» до верхушек мачт сотрясала дрожь, у Рорана даже стучали зубы, а «вороньё гнездо» так моталось из стороны в сторону, что у него голова пошла кругом.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |