1-я группа — слабовольные примитивные личности (46 человек). У всех отцы и деды (один или оба) алкоголики, у 3 страдали алкоголизмом и матери. Их (43 рабочих и 3 инженера) нельзя назвать дебилами: они хорошо толкуют переносный смысл пословиц, учителя часто считают их «способными». Здесь больше подходит термин «примитивные». Консторум (1962) отличал подобных людей от «непримитивных» «невысоким духовным уровнем». Больные этой группы никогда не получали удовольствия от умственных занятий. Ни один из них не стремился к творчеству в своей работе, к повышению квалификации, к чтению серьезных книг. Они с детства слабовольны, внушаемы, но при этом очень упрямы. К. Леонгард (Leonhard, 1964, s. 278) считает, что важную роль в развитии хронического алкоголизма играет быстрая необдуманная реакция на ситуацию. Наши больные никогда серьезно не задумывались над последствиями своих поступков. Они не были злопамятными; рассердившись, быстро «отходили». Благодушные, легкомысленные, услужливые, без цели в жизни, не способные глубоко и сложно чувствовать, больше любили подчиняться, чем командовать. Им нравилось «уважить человека». Они от души помогали знакомым и незнакомым «забесплатно» что-нибудь починить. Учились средне, чаще уходили из школы в технические училища, так как хотелось что-нибудь мастерить (но не изобретать). Становились хорошими плотниками, слесарями и т. п. Но после работы не знали, куда деть себя, слонялись по двору, хотелось «забыться-забалдеть».
Дебес [цит. Vidal G., Vidal В., 1969] выделяет в периоде юношества 4 возраста (стадии): парадоксальный (12—14 лет), возраст ватаги (11—16 лет), романтический (15—18 лет) и возраст проблем (16—21 год). У пациентов данной группы эти стадии были стерты, пубертатный период протекал гладко, без бурных протестов, романтичности и т. п.
С первых выпивок эти люди почувствовали, что выносливы к алкоголю \после 2—3 стаканов водки «спокойно гуляли по парку»), «пьяное состояние» сразу понравилось, стали систематически пьянствовать. Эта «готовая» высокая толерантность к алкоголю, возможно, явление наследственное, приспособительное. Однако тот, кто больше может выпить, легче становится алкоголиком (Блейлер Э., 1920, с. 194; Стрельчук И.В., 1966, с. 176). В течение первых 2 лет болезни они еще могли не похмеляться по утрам в будни. Потом появились затяжные (несколько дней-недель) алкогольные эксцессы, которые в У3 случаев в течение 1—2 лет перешли в истинные запои (до месяца). Частое возникновение истинных запоев на базе хронического алкоголизма описывали многие авторы (Жислин, 1965, с. 272; Портнов, 1962, с. 164).
Алкогольный психоз (острый галлюциноз) наблюдался здесь лишь в одном случае (и то абортивный), хотя 20 человек страдали хроническим алкоголизмом больше 10 лет.
У больных этой группы была отчетливо выражена так называемая «алкогольная деградация личности» (независимо от давности болезни). Родственники, однако, не считали, что характер больного (в трезвом состоянии) заметно изменился за время болезни. Они отмечали, что благодушие, эмоциональная грубоватость, некритическое отношение к своему поведению, слабоволие, лживость, хвастливость были присущи больным и до болезни, хотя не в столь ярком виде. Шредер [цит. Жислин, 1935, с. 70] отрицал чисто «нажитой» характер основных черт алкогольной деградации, он считал их конституциональными, вследствие чего эти люди и стали алкоголиками. О том, что слабоволие предрасполагает к хроническому алкоголизму, писали многие авторы. Ба-рюк (Вашк, 1950, р. 394) считает «конституциональную слабость воли» основной причиной алкоголизма. Добавим еще, что эти больные всегда предпочитали водку другим спиртным напиткам и заявляли, что даже до болезни их интересовал не вкус напитка, а состояние опьянения («лишь бы загорелось», «лишь бы скорей забалдеть»).
2-я группа— слабовольные инфантильные личности (10 человек). Только у трех была алкогольная наследственность (отец). Здесь слабоволие сочетается не с примитивностью, а с психическим инфантилизмом. Явно преобладает первая (образная) сигнальная система. Двое из пациентов — художники, один поэт, остальные семь — рабочие и техники, но пишут стихи, играют в драмкружке. Это искренние, нежные, влюбчивые, общительные, лирические натуры. Их стихи — о природе, о животных, о любви. На уроках они невнимательны, не любят математику, физику, но хорошо учатся по истории, литературе. Будучи слабовольными, часто прогуливали уроки («вдруг захотелось пойти с ребятами в лес посмотреть весну» и т. п.). Они раздражительны, обидчивы, но не злопамятны. Склонны к колебаниям настроения. У них отчетливо выражены стадии юности (по Дебес). Эти личности «задерживаются» в своей романтической юности на всю жизнь. У них не наступает зрелой, волевой мужественности с самокритическим обдумыванием своих поступков. СМ. Родионов (1934, с. 40) отмечал у многих алкоголиков инфантильный характер, наивность суждений. Семь из десяти пациентов этой группы воспитывались в интеллигентных семьях, где никто не злоупотреблял алкоголем. «Готовой» высокой толерантностью к алкоголю не отличались. Пили, чтобы «забыться», чтобы написать «светлое стихотворение». «Хорошо приспособленный человек справляется с плохим настроением без алкоголя, — пишут А. Нойес и Л. Колб (Noyes, Kolb, 1963, р. 165). — А слабому алкоголь нужен, чтоб избавиться от напряженности, от тоски о несбывшихся надеждах».
На 3~4-м году болезни появились затяжные алкогольные эксцессы и запои. У 3 больных на 3—5-м году болезни возник приступ белой горячки.
Все пациенты этой группы — ниже среднего роста, круглолицые моложавые блондины. Таких признаков инфантилизма, как грацильность, миниатюрность, отметить у них не удалось. Движения их естественны, округлы.
Инфантильные личности другого рода — грацильные, практичные, неискренние, театральные, злопамятные, холодноватые брюнеты, с истерическими чертами характера и мелкими, острыми чертами лица, напротив, к алкоголю очень невыносливы и к хроническому алкоголизму, как мне представляется, не предрасположены.
Пациенты 2-й группы напоминают неустойчивых психопатов Крепелина (1923, с. 340), Ганнушкина (1964, с. 163), неустойчивый вариант инфантильных психопатов Т.Е. Сухаревой (1959, с. 225). Крепелин (1923, с. 340) отмечал у неустойчивых психопатов сочетание слабости воли с «даже хорошей умственной одаренностью, именно в сторону художественности (художественные натуры)».
3-я группа — асоциальные личности (11 человек). У всех отцы алкоголики, у 5 страдали алкоголизмом и деды. Эти люди с детства обращают на себя внимание неспособностью сочувствовать чужой беде. Нравственные чувства (стыд, раскаяние, сопереживание, жалость и т. п.) у них недоразвиты. Они лишь формально понимают, что хорошо и что плохо, и потому способны временами казаться нравственными. В детстве часто с удовольствием мучают животных. Один наш пациент в 10-летнем возрасте ловил во дворе кошку, бросал ее в мешок и бил им об землю, пока кошка не издыхала. «А чего она тут ходит!» — оправдывался он. Другой в 11 лет, узнав от матери, что отец без вести пропал на фронте, тут же пошел играть в футбол. Если такие дети просят прощения, то лишь с корыстной целью. Угрюмые, черствые, упрямые, злобные, мстительные, эгоистичные, малоразговорчивые, они не нуждаются в материнской ласке, постоянно лгут, не желают никому подчиняться. Учатся плохо (не хотят заниматься). Работой своей не интересуются, ленивы. С 16—17 лет вступают в многочисленные половые связи, не чувствуя, однако, даже симпатии к своим партнершам. М. Блейлер (см. Diethelm, 1955, р. 142) заметил, что многие из наблюдавшихся им алкоголиков «никогда не переживали настоящего чувства любви, не были эмоционально привязаны к женщинам, с которыми имели близость», и в половые связи вступали лишь ради похоти. То же можно сказать и о наших пациентах 3-й группы. Их алкогольный анамнез подобен алкогольному анамнезу пациентов 1-й группы. Здесь также обнаруживается «готовая» высокая толерантность к алкоголю. Не отличаясь слабоволием, внушаемостью, они пили сначала часто «в одиночку», потому что хотелось стать «добрее» («а то не мил весь свет»). Алкогольных психозов отметить у этих больных не удалось. Это — наиболее трудная группа для лечения. Они часто не хотят начинать лечиться.
Интересно, что уже при первых случайных опьянениях эти люди становились подозрительными, придирчивыми, буйными, драчливыми, вмешивались не в свои дела и потом плохо помнили себя в период опьянения. Они напоминали «антисоциальных психопатов» Ганнушкина, эпилептоидный вариант органических психопатов Сухаревой.
Крепелин (1912, с. 80) писал, что «склонность к пьянству передается потомству, вероятно, в форме вообще недостаточной моральной устойчивости». М. Борель [цит. Koupernik, 1958, р. 1365] отмечал, что «аморальные, грубые, недалекие люди легко становятся токсикоманами». Жислин (1965, с. 272) указывал, что «дисфоричный, напряженный аффективный фон» предрасполагает к хроническому алкоголизму. Д. И. Ефремов (1935, с. 141) среди 178 алкоголиков (из них лишь 5% с резко выраженной психопатией) нашел 46% эпилептоидных личностей. Не раз приходилось слышать от матерей больных 3-й группы, что в детстве, еще никогда не попробовав алкогольных напитков, их сыновья изредка, на 1—2 мин., казались им «пьяными» («даже глаза хмельные»). Несколько раз мы сами наблюдали минутные состояния легкой оглушенности у детей алкоголиков. Кродерс [цит. Ковалевский, 1888, с. 11, 20, 47], описывая подобные состояния у детей и никогда не пивших взрослых, считал их «отражением состояния родителей в детях». Такие случаи отмечает в своей книге и Керр (1889).
4-я группа —- астенические примитивные личности (6 человек). У двоих установлена алкогольная наследственность (отец). Это примитивные, слабовольные, конфузливые, боязливые, нерешительные, меланхоличные, душевные, застенчивые, порядочные люди. Они ранимы, добросовестны, пугаются ответственной работы. Спокойнее им в своей семье или в одиночестве, с природой, грустными книгами. Впервые попробовав алкоголь и с удовольствием почувствовав себя смелее, развязнее, они начинали выпивать вечерами дома. М. Борель [цит. Koupernik, 1958, р. 1365] замечает, что астеники находят в алкоголе тонус. Спустя 2—4 года возникали затяжные алкогольные эксцессы и запои. Двое больных перенесли острый алкогольный галлюциноз.
Больные этой группы обычно рано приходят в диспансер, понимают, что больны, усердно лечатся, привязываются к своему врачу; хороший эффект здесь дает психотерапия. Нам не удалось обнаружить у этих больных, несмотря на 10—20-летнюю давность болезни, четких черт «алкогольного характера». Эти грустные, робкие люди на первый взгляд не похожи на алкоголиков. Только при упоминании о выпивке они оживляются, застенчиво улыбаются, краснеют. По-видимому, и таких больных имел в виду С.Г. Жислин (1965, с. 274), когда писал, что есть больные, которые похмеляются уже много лет, но «не дают явственной деградации». Чаще это лица диспластического телосложения, ниже среднего роста. Они напоминают тех астеников Ганнушкина (1964, с. 135), «главными чертами которых являются чрезмерная впечатлительность, с одной стороны, и резко выраженное чувство собственной недостаточности — с другой».
5-я группа —- синтонные грубоватые шутники (5 человек). У всех отцы алкоголики. Этот вариант личности, как мы указывали, был описан Э. Кречмером и Жислиным. Это беспечные люди, которые всех смешат грубоватым юмором. Они пьют для удовольствия, веселья. Добавлю лишь, что у моих пациентов похмельный абстинентный синдром был выражен нерезко и запоев на почве хронического алкоголизма не отмечалось. Ширмер (см. Leonhard, 1964, s. 278) писал, что беспечная веселость часто приводит к пьянству.
6.4. Этиология алкоголизма (лекция) (1975)20)
Если патогенез хронического алкоголизма есть механизм развития этой болезни, т. е. закономерности движения определенных функциональных и органических расстройств в организме алкоголика, определяющие душевные и телесные краски клинической картины, то этиология этого заболевания есть по существу причинность его, т. е. почему, по какой причине сделался данный человек хроническим алкоголиком и что способствовало работе этой причины. Скажу сразу, что легче всего было бы назвать этой причиной алкоголь, без которого действительно невозможен хронический алкоголизм. Однако это все равно, что назвать причиной сахарного диабета сахар, а причиной атеросклероза — жир. Точно так же, как большинство людей, лакомясь пирожными и свининой, не заболевают сахарным диабетом и атеросклерозом, точно так же большинство людей всю жизнь дружат по праздникам с бокалом вина или рюмкой водки без всякого хронического алкоголизма. Тут же следует отметить, что злоупотребление алкоголем резко увеличивает вероятность заболевания хроническим алкоголизмом*. Практически алкоголик делается таковым лишь через систематическое (несколько раз в неделю) пьянство, не менее чем месячное, по моим наблюдениям.
По зарубежным статистикам, спиртные напитки употребляет подавляющее большинство взрослого населения Земли, но хроническими алкоголиками делается не более 6—7% «пьющих» (Стрельчук, 1966, с. 176)**. Среди «пьющих» встречаем людей, которые быстро и легко спиваются, и людей, которых злоупотребление спиртным долгие годы не делает хроническими алкоголиками. Проблема этиологии хронического алкоголизма упирается, таким образом, в предрасположенность к этой болезни. Предрасположенность эта — явление цельное, многогранное, в котором телесное и душевное взаимосвязано и взаимообусловлено. Предрасположенность к алкоголизму изучается во всем мире в разных своих гранях различными специалистами: биохимиками, физиологами, психологами, психоаналитиками, генетиками, клиницистами. В каждой из этих научных областей формируется свое представление о людях, предрасположенных к алкоголизму, о «кандидатах в алкоголики», как выражаются западные коллеги.
* Как и злоупотребление жирами способствует развитию атеросклероза. ** Правда, это лишь алкоголики, зарегистрированные врачом. |
Попытаюсь кратко изложить историю развития взглядов на этиологию (причинность) хронического алкоголизма и отметить то самое существенное, по моему мнению, что известно сегодня о предрасположенности к алкоголизму от различных специалистов. Однако прежде должен уточнить, что в соответствии с точкой зрения Жислина (1935, 1965),
Введенского (1950, с. 244), Рожнова (1964, 1971, 1974) считаю, что хронического алкоголизма нет без алкогольных абстинентных явлений, как нет без абстинентных явлений любой наркомании.
Итак, о том, что люди по-разному предрасположены к алкоголизму, известно, видимо, со времени первых хронических алкоголиков. В старой литературе (вплоть до середины XIX века) по этому поводу разбросано много интересных замечаний. Аристотель говорил, что пьяная женщина рождает подобных себе детей; «ebrii geniunt ebrios» («пьяницы рождают пьяниц»), — писал Плутарх (цит. по Керру (1889, с. 116)). Русский писатель А.Т. Болотов (1788, с. 397) верно отметил, что трудно пьянеющие («которые ежедневно пьют доброе вино бутылками, а пьяны не бывают») более предрасположены к «болезни от вина», нежели быстро пьянеющие («кого всякий раз рвет, когда он опьянится, тому не можно толь вредных следствий от пьянства опасаться, как другим»). Английский морской врач Томас Троттер (Th. Trotter) полагал, что есть и «умеренные пьяницы», что «пьянство не многих превращает так, что собственные дворовые собаки не узнают их» (Троттер, 1824, с. 108). Служивший в России немецкий врач Г.Л. Аттенгофер писал, что есть люди, «достигшие уже глубокой старости, кои ç самых молодых лет выпивают каждый день от 6 до 8 рюмок водки, не делаясь пьяными или даже хмельными, и отправляют при том дела свои с надлежащею исправностью и расторопностью» (Аттенгофер, 1820, с. 221). По Эскиролю (1838), «предрасположенность к пьянству часто наследственна». Российский врач М.Я. Магазинер (1884, с. 23), перечисляя «причины, способствующие у одних более, а у других менее скорейшему или медленному развитию» «болезни от пьянства» («предрасполагающие причины»), называл прежде всего «темперамент», а потом уже «душевные возмущения», «занятия» и пр. Легко «подвергаются болезни от пьянства», по М.Я. Магазинеру, «люди с живым и чрезвычайно пылким воображением, слабого, нежного телосложения и те, которые изнуряют себя беспрерывно умственными занятиями». М.Я. Магазинер, по-видимому, один из первых в отечественной литературе указал, что «болезни мозга» предрасполагают к «болезни от пьянства». Российский врач К.П. Буш (1859, с. 145) отмечал, что «люди, у которых более развиты чувствительная и раздражительная системы организма», «следуя своим пылким наклонностям», чаще флегматиков, «предаются пороку пьянства». В середине прошлого века стали уже возникать концепции (системы взглядов) происхождения алкоголизма. Так, особенно во Франции была распространена концепция наследственности алкоголизма. Причем одни авторы полагали, что наследуется
■идяГдава В
именно «страсть к пьянству», «импульс к интоксикации» (Керр, 1889, с. 116), другие считали, что наследуется лишь легкость возникновения неудержимого влечения к алкоголю при употреблении его (Демме, 1895, с. 41; Мендель, 1904, с. 198). Французский психиатр Бенедикт Морель, автор известной концепции вырождения, называл вырождением (дегенерацией) болезненное уклонение человека от нормы, которое передается по наследству, все более усиливаясь. «Дегенераты» того времени — это теперешние олигофрены, психопаты и другие непсихотические субъекты, но с «инвалидным» от рождения мозгом. Клинический термин, определяющий состояние всех вырождающихся (дегенератов) —• не-уравновешенность. Для Мореля и его последователей будущий «закоренелый пьяница» суть дегенерат, т. е. уже больной человек. В. Маньян и М. Легрен (1903, с. 88), известные французские последователи Мореля, отмечают: «Социальные яды — алкоголь, морфий, кокаин —- рекрутируют своих жертв среди неуравновешенных, которые по натуре своей жадны до удовольствий; для них искания наслаждений во всяких формах есть инстинктивная и постоянно преследуемая цель». Идеи Мореля принимают германские психиатры Г. Шюле (1880, с. 292), Крафт-Эбинг (1897, с. 600), американский исследователь алкоголизма Кродерс (1888, с. 107). Последний считает, что предрасположенные к пьянству отличаются «неправильным асимметрическим развитием мозговых центров», что выражается «неврастенией». Они неустойчивы, раздражительны, не способны сдерживать свои побуждения, ищут вне себя поддержку и находят ее в алкоголе. Бывают у них странности (например, влечение к испорченной пище, клейким жидкостям, пилюлям), возникают у некоторых из них состояния, подобные опьянению, хотя спиртного не пили до этого никогда. Попробовав однажды алкоголь «для поддержания себя», уже не могут с ним расстаться. Выпивая еще только по временам, резко меняются в опьянении. Так, один субъект, впоследствии спившийся, любил в опьянении осматривать лошадей, другой ■— брать к себе приемышей, третий — заниматься музыкой, четвертый — собирался умирать, приводил свои дела в порядок, прощался с друзьями. Кродерс считает, что подобные странности должны служить несомненным указанием могущего развиться пьянства. Подобным образом писали в те времена о происхождении алкоголизма и российские последователи Мореля. Для П.И. Ковалевского (1889, с. 17, 49) причина алкоголизма в «нейропатической конституции» с «инстинктивной потребностью в искусственной поддержке, непреклонным стремлением к удовлетворению ее». В.Ф. Чиж (1911, с. 261) считал, что «...только лица с психопатической организацией заболевают психическими расстройствами вследствие злоупотребления спиртными напитками», что «степень потребности в спиртных напитках довольно точно указывает степень несовершенства организации человека». Морелевское учение о вырождении, несомненно, сыграло прогрессивную роль, например, обратив внимание исследователей на громадное количество так называемых «пограничных» больных, не являющихся душевнобольными в узком смысле, дав по существу первые классические описания некоторых пограничных состояний. Однако морелевские утверждения об этапах вырождения дегенератов до бесплодия и идиотизма, положение о том, что всякий алкоголик еще до болезни отличался больным, «инвалидным», мозгом, не оправдываются практикой жизни. С.С. Корсаков (1901, с. 1076), соглашаясь, что «пьяницей делается не всякий, а кто к этому предрасположен», подчеркивает, что и у здоровых прежде людей «вино, употребляемое из подражания, иногда против воли, иногда даже как гигиеническое средство по предписанию врачей, при продолжительном употреблении вызывает болезненную привычку к нему». Что алкоголизм развивается лишь у патологических личностей отрицает и Э. Крепелин (1912, с. 81). Действительно, выявившаяся со временем предрасположенность к алкоголизму, даже основательная, сама по себе не есть болезненное (патологическое) состояние, как и в случае других болезней (гипертоническая болезнь, язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки и т. д.). Несомненно, большинство алкоголиков до болезни — практически здоровые люди. Однако и теперь не все с этим согласны. «Алкоголь не есть токсический фактор, — утверждает, например, Куперник (С. Коирегшк, 1958, р. 1365), —- это настоящий диагностический тест, позволяющий диагностировать у человека психический недостаток, сказать, что человек этот — дегенерат».
В конце прошлого — начале нашего века дегенераты Мо-реля «разошлись» в нозологические единицы Крепелина, возникли экспериментальная наука генетика, пограничная психиатрия и подробная типология характеров. Мощно стали развиваться физиология, биохимия. Появился на свет психоанализ. Все это, понятно, отразилось в работах нашего века по этиологии алкоголизма.
Итак, предрасположенность к алкоголизму есть явление цельное, многогранное в том смысле, что сказывается и в биологических, и в душевных особенностях человека. Но это вовсе не значит, что существует единственный психобиологический тип человека, предрасположенный к алкоголизму. Даже особенно предрасположенных к хроническому алкого кявлГдава В
лизму типов людей наверняка несколько, как несколько и типов людей, мало предрасположенных к алкоголизму, т. е. пьянствующих долгие годы (более 15—20 лет) безнаказанно, без явлений хронического алкоголизма*. Нет еще фундаментальных исследований о предрасположенности к алкоголизму, охватывающих какой-либо тип предрасположенного к алкоголизму человека цельно, комплексно — в его биологических и душевных особенностях. Различные специалисты, исследующие предрасположенность к алкоголизму, пока работают врозь, и возникают независимо друг от друга физиологические, биохимические и т. д. концепции происхождения алкоголизма. Видимо, это необходимый исторический этап научного развития данной проблемы. Расскажу кратко, что известно о предрасположенности к алкоголизму благодаря физиологическим, биохимическим и другим исследованиям.
Физиологическийподход
* Бесплодные попытки установить единый тип «будущего алкоголика» Э. Лизянская (Е. Lisansky, 1960, р. 315) сравнивает с сооружением «соломенного чучела» («а straw man») алкоголика. ** В деревнях иногда приходится встретить петуха, пса или козла, превращенных людьми с глумлением и без истинной пользы делу в жалких абстинентно-трясущихся, просящих «опохмелиться» «пьяниц». |
Первые яркие физиологические исследования происхождения алкоголизма, к нашей чести, были проведены в нашей стране. В 30—х годах этого века в лаборатории И.П. Павлова М.К. Петрова и В.К. Федоров пытались спаивать голодных собак разных темпераментов спиртом в молоке. Одни собаки с жадностью лакали «напиток», легко делаясь «собаками-алкоголиками» с похмельным абстинентным синдромом. Другие спивались не так легко, третьи, даже очень голодные, не прикасались к молоку со спиртом, пятились от него. Обнаружилось, что «слабые собаки в большинстве случаев отличаются большим пристрастием, но меньшею устойчивостью к алкоголю, чем сильные» (Петрова, 1945, с. 98)**. И.П. Павлов горячо интересовался этими опытами. «Вот какой это яд! — восклицал он (среды 6 февраля и 6 марта 1935 г.) — Ясно, что кому-кому, а уж людям со слабой нервной системой к нему касаться — не дай бог». «Если перенести целиком опыты с собак на людей, то горькие пьяницы — это слабые, нервные типы, потому что вы видите, сильные, с одной стороны, как будто с некоторым основанием могут пить, потому что тяжелых результатов не чувствуют, а с другой стороны, такой богатырь сильный, как "Джой", тот не пьет только по "благоразумию", благодаря силе тормозного процесса» (Павлов И.П., 1949, с. 65, 116). Богатый врачебный опыт И.В. Стрельчука (1973, с. 211) подтверждает эти выводы: «среди больных, страдавших хроническим алкоголизмом, несколько чаще встречались лица со слабым или сильным неуравновешенным типом, у которых недостаточно развит тормозной процесс (сдерживание)».
Американские психологи Джон Доллард и Нил Миллер (John Dollard a. Neal Miller, 1950, p. 186, 380) обсуждают западные остроумные опыты выработки у животных влечения к алкоголю (Массерман и Юм — J. Masserman а. К. Jum, 1946; Конгер — J. Conger, 1949). В этих экспериментах на голодных кошках и крысах, пытавшихся энергично добыть спрятанную от них пищу, обрушивались электрические удары. Кошки и крысы метались в условнорефлекторном ужасе ожидания удара, бежали от пищи, но, наткнувшись на алкоголь, напивались и, смягчив тем «невроз», снова пытались добыть пищу. Конгер для проверки делал инъекции воды и алкоголя крысам, и крысы, получившие инъекции воды, пребывали в страхе и не стремились к пище, в отличие от своих сестер с алкоголем в крови. Доллард и Миллер полагают, что алкоголь уменьшает страх, тревогу, и пьянство подкрепляется смягчением душевного напряжения. Авторы выводят из этих экспериментов гипотезу: алкоголь, как барбитураты и лоботомия, смягчая страх, помогает приспособиться в обществе, особенно когда речь идет о мягком алкогольном отравлении. Гипотеза Долларда и Миллера, считающих себя учениками Павлова и Фрейда одновременно, как видим, не отличается павловской осторожностью, в ней отчетливо звучит бихевиористически-фрейдовская склонность к малообоснованным обобщениям. Несомненно, некоторые люди транквилизируют свое душевное напряжение алкоголем. Но немало людей пьянствует без заметного душевного напряжения и немало людей с острой душевной тревогой, «раздерганностью», к алкоголю не прибегает, убедившись, что потом еще хуже.
Биохимический подход
В середине нашего века крупный американский биохимик Роджер Уильяме (1960, с. 224, 256, 284) задался вопросом: «не лежат ли в основе склонности к алкоголизму у отдельных людей какие-либо их биохимические особенности». В 1947 г. он опубликовал свою гипотезу: предположил, что «решающую роль в вопросе о том, будет ли человек подвержен данной болезни, играет специфический индивидуальный обмен». Тогда было уже известно, что крысы на полноценной
mt-m
hm Б
* В роду больных алкоголизмом часто встречаются алкоголики. И. В. Стрельчук (1973, с. 227) в 1933 г. подсчитал, что у 1524 алкоголиков из 1874 (81,3%) страдали алкоголизмом отцы или матери. Однако алкоголизм не есть наследственная болезнь вроде болезни Дауна. По наследству тут передается не «ген влечения к спиртному», а предрасположенность к алкоголизму в виде определенной психофизической физиономии (как и в случае, например, сердечно-сосудистых болезней). Даст себя знать эта предрасположенность или нет, зависит от воспитания и других обстоятельств жизни. Алкоголик-сын обычно похож на отца-алкоголика характером и телесными чертами, или он похож на алкоголика-деда, алкоголика-дядю при трезвых, мало предрасположенных к алкоголизму родителях. Бывает и так, что у родителей-алкоголиков сын мало предрасположен к алкоголизму, хотя и злоупотребляет многие годы спиртным; в таких случаях обычно он и характером «ни в мать, ни в отца». Подобным образом ставится вопрос наследственности при алкоголизме и в недавно вышедшем американском капитальном исследовании по алкоголизму. Дональд Гудвин и Сэмюэль Гуз (Donald Goodwin a. Samuel Guze, 1974, p. 37) подчеркивают, что алкоголизм — «семейное расстройство» («familial disorder»), но не наследственное. |
диете пьют меньше спирта, чем на неполноценной. Но Уиль-ямсу удавалось легко снять индивидуальное отношение разных крыс к спирту, резко изменяя диету: при недостаточной диете все крысы «пьянствовали», при усиленной с повышенным содержанием витаминов отказывались от спирта. Это доказано было сотни раз. Скрещивая «крыс-алкоголиков» — братьев с сестрами (инбридинг), Уильяме получал генетические линии крыс с более сильной тягой к спиртному, нежели у родителей, и эта тяга уже не так легко смягчалась обогащением диеты. Подобно тому, как селекционеры инбридингом улучшали, например, сорт дынь, Уильяме инбридингом усиливал тягу к спиртному, возникавшую у крыс при резком обеднении диеты. Весьма осторожно перенося результаты этих экспериментов на людей, Уильяме предполагает, что алкоголизм легко возникает у тех людей, у которых пьянство заметно способствует развитию пищевой недостаточности. С этой «какой-то пищевой недостаточностью» и связана тяга к спиртному. Это и есть генетотрофная концепция алкоголизма Уильямса. Уильяме (Roger Williams) видит будущую терапию алкоголизма в составлении и усовершенствовании пищевых добавок, исходя из биохимической индивидуальности больных. Эти яркие, многообещающие эксперименты на животных, однако, почти ничего пока не дают практической медицине, как и подобные эксперименты в онкологии, прежде всего потому, что человек обычно не женится на своей сестре, и генетический аппарат основательно перестраивается из поколения в поколение*. Д. Лестер (D. Lester, 1966, р. 395), другой современный американский биохимик, выступает против объяснения предрасположенности к алкоголизму недостатком каких-то пищевых веществ в организме: ведь алкоголик сам не заменяет спиртное какой-то потребной ему пищей. Потому следует искать в самом алкоголе то, чего нет больше нигде. По Лестеру, организмы «кандидатов в алкоголики» недостаточно приспособились использовать для своих нужд уксусную кислоту: им легче строить, например, ацетилхолин и холестерин не из уксусной кислоты, а эволюционно более древним путем — из алкоголя, испытывая потому в нем потребность*.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |