— Повторяю: не разговаривай со мной. И что, помогло оно тебе, а? Сколько лет у тебя ушло бы на то, чтоб убить пару сотен Невидимых? — Я прожигаю Риодана взглядом. — А ты не говорил мне,
что он рассказал тебе, где я. И сам не пришел. — Разве ему плевать на то, что я могу умереть?
— Босс отправил меня за тобой, как только Джайн появился, — говорит Лор. — Когда я пришел туда, тебя уже не было. Я шел по кровавому следу, но он оборвался.
— Текстура, — говорит мне Риодан.
— В смысле, была ли она у него? Я не смогла увидеть.
— Тогда что случилось.
— Оно полезло на склад, все такое тягучее, наблевало туманом, и мы ничего не видели. Заморозило там все хуже, чем во всех остальных местах. То есть, чувак, сталактитов и сталагмитов выросло столько, что туда даже не зайдешь! Мы никогда не видели такого в других местах.
— Уточни, почему все замерзло хуже.
Я думала об этом на пути назад. И нашла только одно важное отличие.
— Там было больше людей и Фей, чем в любом из мест, которые мы осматривали. Там были сотни Невидимых в клетках, и все они замерзли. Возможно, эта штука сегодня почему-то сильнее. Мы тоже заледенели, но слой был тонкий, и, едва мы зашевелились, он сломался. Как только движение прекращалось, мы замерзали снова, так что я начала прыжки на месте, и все, как овцы, которые не могут ничего придумать сами, начали за мной повторять. Мы все стояли на улице и прыгали. Меня беспокоило, что вся эта толкотня привлечет внимание этой штуки, и она пойдет за нами, но она нас даже не заметила. Словно мы были рыбой, а она хотела чипсов. Или мы вообще для нее не входили в разряд еды. А потом она исчезла. Внутри открылась еще одна щель, весь белый туман втянуло туда,
а штука пролезла следом. И когда щель закрылась, мы снова смогли слышать. Вроде.
— Уточни.
— Там не было шума. Никакого. Ну, ты думаешь, что там везде лед и все те замерзшие Невидимые должны потрескивать, как свежий лед, когда застывает, потому что они же были теплыми до того,
как замерзли. Но треска не было. Когда мы шли, наши шаги по брусчатке звучали как-то не так.
Когда мы говорили, слова были... плоскими. Даже хуже того. Было ощущение тишины. Очень плохое ощущение.
— Истолкуй, — говорит Риодан.
— Я только что это сделала. Кажется, ты имел в виду — поразмысли.
Лор фыркает. Риодан на меня пялится. Иногда я не знаю, почему вообще ему отвечаю. Может, мне нравится звук собственного голоса. Я могу рассказать много интересного.
— Ты же знаешь, что звук — это на самом деле движение, что мы слышим именно вибрацию? Что,
по ходу, совершенно противоречит определению звука, потому что если в мире наступит мертвая тишина, он же все равно будет двигаться, только бесшумно. Но я вот о чем: когда эта штука ушла,
вещи не пришли в норму. Они словно больше не вибрировали. Или, может, звуковые волны от них отражались не так, как надо. Или сами источники звуковых волн были неправильными.
— Короче и по делу.
Я пожимаю плечами.
— Получено недостаточно данных для достоверных выводов.
— Сколько прошло времени от возникновения до исчезновения.
— А вот это самое странное. Все ощущалось как в замедленной съемке, но от начала до конца прошло две секунды. Оно пришло. Заморозило. Ушло. — Иногда у меня не совсем нормальное ощущение времени, потому что я нахожусь на грани ускоренного и обычного режимов, хотя сама этого не осознаю. Часто мне кажется, что все вокруг происходит медленно. И я уверена, что, когда оно пришло, я уже накрутила себя почти что в стоп-кадр. Я смотрю на Лора, он кивает.
— От двух до трех секунд максимум, босс. Повалил туман, возникла эта штука, туман всосался назад, и она ушла.
— Предполагаю, это была Фея, — говорит Риодан.
— Однозначно, — соглашаюсь я.
— Ты ши-видящая. Это значит, что ты должна была прочитать ее, как Мак в свое время с Синсар Дабх.
— Я могла, в определенной степени.
— Разум.
— Огромная осознанность. Поражающая. — Жаль, что я не чувствовала Короля Невидимых. Было бы с чем сравнивать.
— Эмоции.
— Ничего ярко выраженного. Не злобное. У меня создалось такое впечатление, словно разрушения были побочным продуктом, не целью.
Я замечаю, что все на меня смотрят.
— Чуваки, — добавляю я и сверкаю лучшей хулиганской улыбкой в их направлении. — А-фигеть,
как было классно!
Надо быть осторожнее с моей тенденцией говорить заумными словами, когда волнуюсь.
— Ты считаешь, что у него была цель.
— Была... я не знаю... какая-то целеустремленность в том, что оно делало. Я ее чувствовала.
Некоторые Феи ощущаются простыми, когда я на них концентрируюсь ши-чутьем. Они тупые,
действуют инстинктивно, способны на случайные разрушения. Есть штуки, как Папа Таракан — тот Фейри, который рассыпается на мелкие кусочки, — напомнила я ему на случай, если он пропустил мой особо выдающийся выпуск «Дэни дейли». — Папа ощущается... структурированным. У него есть планы. У Ледяного Монстра также. Только есть большая разница между Папой и Ледяным Монстром. У Папы крошечный мозг. А эта штука — безграничная конструктивная целеустремленность.
— Мотив.
Я вздыхаю.
— Понятия не имею. Оно просто есть.
— Идеи. Как оно выбирает место, почему замораживает все.
— Ни малейших. Оно ничего не касалось, насколько я видела. Оно вроде как парило надо всем.
Может, оно высасывает из народа жизненную силу и неумышленно замораживает все в процессе. Не знаю, мне нужно больше времени за ним понаблюдать. Дольше его прочувствовать.
Джайн начинает ругаться и говорит, что никто не будет проводить больше времени с этой штукой,
потому что это слишком опасно, и даже Лора, кажется, не радует перспектива новой встречи с
Ледяным Монстром. Что напоминает мне...
— Почему ты боялся? — спрашиваю я. — Не думала, что вас, чуваков, вообще что-то может напугать.
Лор смотрит на меня, как крутой, словно я не видела того, что видела, и говорит:
— О чем ты, мелкая? Единственное, что меня волновало, это как босс разозлится, если та штука тебя убьет.
Фигня. Я знаю этих чуваков. Им плевать на все, кроме них самих, а он перепугался, значит, та штука как-то угрожала ему самому. И я хочу знать, как. Я хочу знать, каков криптонит у Риодана. Я знаю парочку общих правил: тот, кто может что-то уничтожить, тот и контролирует это что-то. Не то чтобы я многое уничтожала, но когда тебя прижимают к стене, то единственный выход — отстреливаться из обеих рук. Я хочу получить достаточно силы, чтобы обнулить контракт и уйти с работы навсегда. Я готова уволиться. Я хочу иметь преимущество, которое позволит мне вытащить Джо из зоны Школьниц, если она, конечно, захочет уйти.
А она захочет. В тот день, когда он выберет кого-то другого.
По моим расчетам, долго этого ждать не придется.
Полчаса спустя я уже протираю дырки на скользкой от дождя мостовой, шагая по ней на сверхскорости и жуя шоколадки, чтоб не терять сил. Я жду, когда Риодан закончит делать ту срочную фигню, которой он там занят, и мы вернемся к нашему расследованию. Он велел мне сидеть в клубе и не дергаться, но зависать в Честерсе без меча я не собиралась, и он должен сам это понимать.
Хотя, опять же, без меча я далеко не уйду. Ненавижу ждать поддержки, но она мне нужна. Принцы Невидимых меня напугали. У меня на их тему назревают серьезные мысли, которые мне не нравятся,
но приходится учитывать конечный результат. В данный момент их приходится держать под крышкой.
У меня в голове такой фейерверк мыслей, что, кажется, парочка уже торчит из ушей. В какой-то момент я до упаду радуюсь, что живу в такие времена, в следующий — рассыпаюсь на части, потому что там, на улицах, мои люди, которые понятия не имеют, что у нас появился большой и страшный Ледяной Монстр, превращающий участки нашего мира в морозильную камеру! Мне нужно рассказать им об этом, и быстро, но что я им скажу? Если заметите блестящую точку в воздухе — бегите? Успеют ли они заметить блестящую точку прежде, чем замерзнут?
Проблема в том, что я знаю людей. Можно сколько угодно говорить им, чтобы бежали, но мало кто действительно побежит, пока не поверит, что он реально в большой опасности — а верят они обычно, когда уже слишком поздно. Таращатся, как коровы, а коровы, если вы не в курсе, любят таращиться. Возле аббатства было большое стадо, я там училась управлять скоростью, после того как Ро забрала меня и я опьянела от новой свободы. Коровье пастбище было отличным бесплатным тренировочным полем, потому что: а) коровы движутся, и они непредсказуемы, следовательно, их сложно обозначить на карте; б) если я ударялась о корову, мне было больнее, чем ей. В то время я имела очень преданную аудиторию. Они жевали свои жвачки и поворачивали большие рогатые головы туда-сюда, наблюдая за мной, как за коровьим шоу по телевизору. Если бы я была вынуждена весь день жевать, и отрыгивать пишу, и смотреть на других коров, я бы тоже была благодарным зрителем. От такой скуки я любовалась бы и мушиными боями над коровьей лепешкой.
Но, возвращаясь к людям, сияющие точки недостаточно пугающи для того, чтоб от них побежали. А
еще есть народ вроде тех дурищ «Увидимся-в-Фейри», которые зависают в Честерсе без выходных и сна, меряются обгрызенными тараканами талиями, торгуют сексом и соревнуются между собой, кто первой съест достаточно Невидимых, чтоб зависать с Феями. Эти нарочно пойдут к светящейся точке, просто потому, что она, типа, красивая. Блин, некоторых дур надо отстреливать. Чтобы не портили генофонд.
Мне нужно добавить в выпуск фотографии, показать народу жуткий финал того, что творит Ледяной Монстр. Нужно заскочить за Дублинский замок, сделать пару кадров. Потом в редакцию моего
«ДД», зарядить скоростной выпуск! Я люблю печатать свои газеты. Вот и вторая причина убраться отсюда поскорее. После того как принцы оклеили весь город плакатами «РАЗЫСКИВАЕТСЯ»,
народ наверняка жутко волнуется обо мне! Нужно их подбодрить, дать им знать, что я все еще на посту.
— Ты, должно быть, Дэни?
Я оборачиваюсь.
Если бы я могла, я бы пробурила себе отсюда дырку до самого Китая. Я делаю полный оборот, чтобы снова оказаться к ней спиной, пока пытаюсь взять себя в руки. Я не хочу на нее смотреть. Я не хочу,
чтобы она видела мое лицо. Я к этому не готова. Блин, я никогда не буду к этому готова. Одно дело знать, что она где-то есть, где-то с Мак. И совсем другое — встретиться с ней.
Блин, блин, блин.
Я надеваю маску, разворачиваюсь и начинаю игру в притворяшки.
— А вы Рейни Лейн, — говорю я. Волосы у нее светлые и красивые, как у ее дочерей, хотя она их удочерила. Та же манера держаться: шикарная такая южная женственность. В Дублине холодный и мрачный как зараза день, а она одета так, словно кому-то есть дело до цветовых гамм и аксессуаров.
Ну, Джеку Лейну, наверное, есть. В отличие от большинства женатых ребят, которых я видела, — ну,
я мало кого видела на самом деле, — эти до сих пор с ума друг по другу сходят. Я видела их в фотоальбоме Алины. И у Мак. Я видела фотографии, на которых эта женщина держит на руках дочек, когда они были маленькими. Я видела, как она светится, глядя на них уже взрослых.
Сейчас она светится так, глядя на меня.
Словно не знает, что я убила ее дочь. Наверное, она правда не в курсе. Наверное, Мак говорила с ней в последний раз еще до того, как узнала, что это я отвела Алину на ту улицу умирать.
На секунду у меня возникает глупое видение — как бы она смотрела на меня сейчас, если бы знала, и
у меня дыхание застревает в горле, я просто стою там, как дура. Приходится держать желудок двумя руками, чтоб не стошнило. Она бы ненавидела меня, презирала, смотрела бы так, словно я самая отвратительная и жуткая тварь на земле. И попыталась бы, наверное, вцепиться мне в лицо.
А вместо этого... материнская любовь и прочие глупости светятся в ее глазах, словно я лучшая подруга ее дочери или типа того, а не убийца ее старшенькой. А я думала, что хуже всего будет встреча с Мак.
Меня сгребают в объятия раньше, чем я уклоняюсь, отчего становится ясно, насколько я сбита с толку. В хороший день я могу увернуться даже от дождевых капель! И я забываю обо всем на секунду, потому что у нее мягкие мамины руки, и волосы, и шея, в которую хочется просто уткнуться. Все тревоги пропадают, когда мама так обнимает. Она хорошо пахнет. Меня обволакивает облако из аромата ее духов, запаха сладкой выпечки, которым пропиталась ее одежда, и еще чего-то
неопределимого, вроде маминых гормонов, которыми женщина не пахнет, пока не вырастит своих детей. И все это сливается в один из лучших запахов мира.
После смерти моей мамы, когда Ро привела меня в аббатство, я каждые несколько дней убегала обратно домой. Заходила в мамину спальню и нюхала ее подушку. У нее была желтая наволочка,
вышитая по краям маленькими уточками, как на моей любимой пижаме. Однажды запах просто исчез. Совсем исчез, без следа. Даже для моего супернюха ничего не осталось. В тот день я поняла,
что она больше никогда не вернется.
— Отпустите меня! — Я с яростью вырываюсь из ее объятий и пячусь, нахмурившись.
А она сияет, как супер-яркие фонарики Риодана.
— И прекратите так сиять! Вы меня даже не знаете!
— Мак столько о тебе рассказывала, что мне кажется, знаю.
— Ну вот и глупо с вашей стороны.
— Я читала последний «Дэни дейли». Мы с Джеком не слышали о таких тараканах. Ты большая умница, что сообщаешь всем новости. Я уверена, ты для этого много трудишься.
— И?.. — подозрительно спрашиваю я. Я чувствую, что сейчас будет «но».
— Но тебе правда больше не нужно так утруждаться, милая. Ты можешь отдохнуть и позволить взрослым делать эту работу.
— Ага, как же. Разве не взрослые были главными, когда рухнули стены? И потом тоже? Обалденно же вы работаете!
Она смеется, и ее смех для меня как музыка. Мамин смех. От него я таю, как ни от чего другого.
Наверно, это оттого, что я редко слышала его от своей мамы. Кажется, я заставила маму смеяться целых три раза. И все три до того, как впервые «транспортировалась». Ну, может, раз или два после того. Я старалась. Я запоминала все шутки, которые слышала по телевизору, когда ее не было. Я
смотрела мюзиклы, разучивала веселые песни. Но что бы я ни делала, все было не так. Рейни Лейн смотрит на меня с одобрением, мама же никогда так не делала.
— Уходите. Нет, подождите. Стойте. Вам нельзя ходить тут одной. Я найду кого-то, кто вас проводит, куда вам там нужно. И почему вы расхаживаете по Дублину одна? Вы что, ничего не знаете? Тут на улицах полно монстров! А скоро будет темно! — Кому-то нужно вдолбить в нее хоть немного здравого смысла.
— Ну разве ты не умничка, что так волнуешься за меня? Но волноваться не нужно. Джек за углом,
паркует нашу машину, милая. Ближе не получается, тут слишком много мусора. Я все говорю мистеру Риодану, что ему нужно расчистить дорогу к клубу, но у него не доходят руки. Я думаю,
нужно помочь ему с этим. Он занятой человек, знаешь ли, у него так много дел.
— Преступления отнимают кучу времени, да?
Она смеется, и я начинаю подозревать, что она совершенно не в курсе происходящего.
— Ну ты шутница. Мистер Риодан преступник? Этот замечательный человек? — Она качает головой и улыбается так, словно я сказала что-то очень смешное. Так. Не в курсе. — Дэни, милая, я так надеялась с тобой встретиться. И Мак тоже. Почему бы тебе не прийти завтра к нам на обед?
Ага, щас. В нашем меню шашлык из Дэни с гарниром из овощей. He-а. Разве они все трое не запинают меня до смерти, когда Мак меня выдаст?
— Там будут люди, которых я бы с радостью с тобой познакомила. Чудесная новая организация
нашего города, которая занимается потрясающими вещами, готовит нам настоящие перемены.
Я возвожу глаза к небесам, театрально, чтобы показать, как меня это достало, а потом снова смотрю
на нее.
— Вы же не о Неравнодушных? Пожалуйста, скажите, что вы не их имели в виду.
— О, ну конечно же их! Ты о нас слышала! — Она снова сияет.
— Вас?! Фу! Пожалуйста, скажите, что вы не одна из них! Вы не можете быть одной из них! Вы знаете, что они меня ненавидят?
— Это не так. Неравнодушные никого не ненавидят. Мы только отстраиваем и помогаем. С чего ты взяла?
— Мы. — Она меня убивает. Мак тоже одна из них? — Они скопировали мою газету, заняли мои столбы и напечатали про меня кучу всякого вранья!
— Но я знаю, что главные в обществе Неравнодушных горят желанием познакомиться с тобой. Они очень хорошего мнения о тебе, как и Мак.
Ну, совсем класс: они тоже хотят меня убить. Главные. Мило. Могут встать в очередь сразу за Кристианом. Который занимал за Невидимыми принцами.
— Они считают, что ты сможешь стать нашим огромным преимуществом. Я тоже так думаю.
Я кошусь на нее.
— Вам, наверное, надо перепроверить факты. Потому что вы парочку пропустили. Ребята во главе той организации не считают меня ценной. Никогда не считали и не будут.
Терпеть не могу организации. Люди должны быть свободными, дышать полной грудью и самостоятельно разбираться с вопросами, а не бродить по корпоративам. От ритуалов тупеет мозг. А
повторение — трава для овец.
— Миссис Лейн, рад снова вас видеть, — говорит Риодан, и я чуть не падаю с ног. Я не только не слышала, как он подходил, — я никогда не слышала, чтобы он был вежливым. Риодан вежливым не бывает.
Я морщусь и разглядываю его.
— Чувак, ты хорошо себя чувствуешь?
— Как никогда.
— Так почему ты притворяешься добрым?
— Мистер Риодан всегда добр. Он был великолепным хозяином, пока мы гостили в Честерсе.
— Вы не гостили в Честерсе, вы были заложниками. — Да что со всеми не так, почему они не видят вещи такими, как есть?
— Он и его люди охраняли нас, Дэни. Синсар Дабх тогда нацелилась на людей, которых любила Мак.
— А дверь в вашу комнату была закрыта? Народ, это делает вас заложниками, — говорю я.
— Наша дверь никогда не запиралась.
Чего?
— Ага, но вы же не знали, как выйти. У него там эти хитрые панели.
— Мистер Риодан показал мне и Джеку, как с ними управляться.
Чего-о?
— Ага, но снаружи была охрана. Чтобы вы не сбежали.
— Для нашей защиты. Мы могли свободно входить и выходить. Мы решили остаться. В городе было опасно: Книга была на свободе. Мы с Джеком очень благодарны мистеру Риодану за помощь в эти сложные времена.
Я хмурюсь, глядя на Риодана, который самодовольно мне улыбается. Наверняка наложил на них какое-то заклинание, как на меня в «Хамви», когда заставил взять шоколадный батончик,
пробормотав непонятные слова. Он превращает людей в марионеток. В безмозглых рабов. Только не меня.
— Вы знаете, что он заставил меня на себя работать, захватив в заложницы Джо? — говорю я Рейни.
Ей нужно встряхнуться и очнуться!
— Ты о той милой юной официантке? Я видела, как она на него смотрит. Она без ума от него, —
отвечает та.
И это злит меня еще больше. Мама Мак с первого взгляда поняла, что Джо сходит с ума по этому психопату? Фу! Ну просто бэ! Мало того, этот психопат так задурил голову Рейни, что и с ней бесполезно теперь разговаривать! Но разве меня это остановит?
— Вы знаете, что у него под Честерсом приватные клубы, в которых...
— Я только что говорил с Бэрронсом, — перебивает меня Риодан. — Мак уже идет вас встречать.
Она будет здесь с минуты на минуту.
Я смотрю на него с подозрением. Он, наверное, врет. И отлично знает, что я не рискну это проверять.
Рейни улыбается мне теплой улыбкой.
— Дэни, она будет так рада тебя видеть! Она уже несколько недель тебя ищет.
Да уж, не сомневаюсь.
Я быстро фиксирую препятствия для стоп-кадра и делаю, как герои фильма «Дымок из ствола», —
сваливаю на фиг из Додж-сити.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
«Я не знаю, кто он за этой маской»
— Что ты делаешь.
— Тебе какое дело? — Воинственности у меня по горло, и я даже не знаю почему. Иногда такое начинается от одного присутствия Риодана.
— Потому что если в твоих действиях нет смысла, ты тратишь мое время.
— Чувак, ты ослеп? Я собираю улики. — Наконец-то! Я уже прорву времени пыталась вырваться на минутку и осмотреть взорвавшиеся места по второму разу, но постоянно что-то мешало, например меня чуть не убили. И опять чуть не убили. Ни единого спокойного момента в Мега-вселенной.
Ледяной Монстр напугал бы меня сильнее, если б мой мир не был нафарширован всякими монстрами с самого моего рождения: большими, маленькими, человеческими и не очень.
— В пакеты «Зиплок».
— По-моему, это «Глэд»
— «Глэд» означает «радостные», а по этим не видно.
Я начинаю хихикать и тут же останавливаю себя. Это же Риодан. Я терпеть не могу Риодана.
Лживый хитрый урод. Притворяется перед людьми хорошим, чтобы я выглядела глупой.
— Как думаешь, мой меч уже отмерз?
— Нет.
Я наклоняюсь и подбираю. Должна признаться кое в чем: я многое замечаю, но есть такие мелочи,
которые даже я пропущу. Для того и предназначены мои «нерадостные» пакеты. Я наполняю по одному в каждом замерзшем месте. Иду в самый центр кучи, оставшейся после взрыва, зачерпываю пакетом горсть ледяных осколков, застегиваю его и пишу ярлычок, чтобы все было четко и аккуратно. Позже мы с Танцором просеем это дело и поищем зацепки. Я достаю из кармана маркер и пишу на белой наклейке: «Склад, Северный Дублин». А потом аккуратно убираю пакет в рюкзак и забрасываю последний на плечо. Как по мне, в моих действиях уйма смысла.
— Не вижу смысла. Ты можешь тщательно исследовать обломки прямо здесь, на месте.
— Чувак, я тебя прошу объяснять твои действия?
— Детка, ты бываешь не такой колючей.
Я роюсь в обломках, хочу убедиться, что соберу понемногу всего, и держусь к Риодану спиной,
потому что иногда просто не могу на него смотреть.
— Ага. Например, когда рядом кто-то прикольный. Мы расследуем или у нас тут пошли личные разговоры. Потому что у меня на сегодня запланировано много дел, и ты тратишь мое время. Скоро стемнеет.
— Наблюдения.
— Пока два. Это место разнесло в труху, и оно до сих пор холодное.
— Дай мне что-нибудь полезное.
— Я бы хотела, босс, но это... ну, просто мусор. — Я разворачиваюсь на пятках, убираю волосы с лица и смотрю на него. Солнце уже почти поравнялось с горизонтом прямо за его головой, отчего у Риодана появился странный нимб — будто ему положен! Удивительно, что от него серой не пахнет.
У него, наверное, красный хвост и рога в волосах. А волосы его в этом свете — спасибо Фейри за все изменения нашего мира — сияют золотом, и он выглядит... Да блин, какая разница, как он выглядит?
Почему я вообще замечаю?
0Яотворачиваюсь и концентрируюсь на расследовании. У нас тут бродит Фея, которая является с кучей белого тумана из трещины в реальности. Потом замораживает все на своем пути и исчезает в другой трещине. Через некоторое время замороженное место взрывается. Но почему? Вот в чем вопрос. Почему оно замораживает то, что замораживает, и почему все потом взрывается? И почему разным местам для взрыва нужно разное количество времени?
0Ятрогаю землю ладонью. Ладонь мерзнет. В грунте остался холод, который до сих пор не исчез.
Интересно, он когда-нибудь уйдет? Если нет, может быть круто. Можно расчистить место и построить дом, в котором не понадобится кондиционер. Но зимой будет погано, наверное.
Я снова осматриваю место происшествия. Там, где раньше был склад, остались кучи раскрошившихся кирпичей и раствора, разбитый каркас и искореженные стальные балки повсюду — некоторые погнуты, некоторые торчат вертикально. Куски Невидимых рассыпаны буквально повсюду...
Я хлопаю себя по лбу.
— Пресвятая бесценная коллекция этрусских ленточек, они не двигаются! — восклицаю я.
Над моей головой раздается приглушенный звук.
— Этрусских ленточек?
Я тихонько свечусь изнутри. Некоторые достижения важнее других. Я официально Крута. Отныне и
навсегда.
— Чувак, следи за своими вопросительными знаками. Из тебя только что один выскочил.
— Я понятия не имею, о чем ты.
— Признайся, ты потерял свой вечный гадский самоконтроль.
— Ты одержима заблуждением о моей манере заканчивать фразы. Что за бред с этрусскими ленточками?
— Не знаю. Это просто одна из присказок Робина. Вроде «Святая клубника, Бэтмен, мы вляпались в джем!»
— Клубника.
— Или: «Святой “Клинекс”, Бэтмен, оно все время было под носом, а у нас насморк!»
Опять сдавленный звук у меня над головой. Ну, так я смогу продолжать часами.
— А как тебе одна из моих любимых? «Святая ржавая терка, Бэтмен! Пол! Он железный! И в нем полно дыр! Дыр-раматично!» — Я хихикаю. Нельзя ж не любить чуваков, которые писали
«Бэтмена». Они, наверное, все время со смеху катаются. — Или: «Святой хрустальный шар, Бэтмен,
как ты это предвидел?»
Я поднимаю глаза вверх.
Он смотрит на меня, как на трехголовое чудо.
И меня озаряет.
— Святые молитвенные коврики, ты соврал! Ты вообще не читал «Бэтмена», так ведь? Ни единого выпуска. Ты даже не видел ни одной серии по телевизору! Ты вроде как присвоил себе подкупающую особенность, которая оказалась неправдой. Ты притворялся, что мы супергерои-
напарники, а сам ничегошеньки не знаешь про Робина! — Неудивительно, что зависать с Риоданом так скучно. И мне так мерзко, что я даже передать не могу!
Но я пропускаю свое раздражение и возвращаюсь к важным вещам.
— Части Невидимых неподвижны. Мертвые, как у людей. Посмотри на них. Невидимые бессмертны.
Кроме моего меча и копья Мак, ничто не может их вот так убить. Их можно в капусту порубить человеческим оружием, а кусочки продолжат прыгать до самого конца света. Эти не дергаются.
Ледяная штука их окончательно убила. А мы даже не заметили. — Предвзятость. О нее спотыкаешься на каждом шагу. Когда что-то взрывается, ты воспринимаешь как должное, что там все погибло. Может, что-то и есть в моей идее о том, что оно охотится за жизненной силой. Типа Теней, которые высасывают все досуха, только это вместо пустой шелухи оставляет полностью замороженные тела. — И еще одно наблюдение: ни один из кусочков, ни человеческих, ни фейских,
не разлагается. Почему?
— Будь я проклят.
— Ага, и я о том же.
— И ты не замечала этого раньше.
Я сердито смотрю на него.
— Ты тоже не замечал. Я пыталась перепроверить эти места, но ты заставил меня сидеть в твоем кабинете, а сам возился с бумажками. А потом я наткнулась на свежее место и сама чуть не взорвалась. — Я встаю и шагаю прочь — оценить масштаб разрушений с расстояния. Вытаскиваю новый смартфон, который нашла себе взамен разбитого, и делаю несколько фотографий.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |