Ирина Михайловна Комарова 13 страница

– Выпей. Укол можно перед сном сделать, а можно сейчас, если болит сильно.

– Сильно, это как? – он слегка усмехнулся. – Когда уже терпеть не можешь и начинаешь кричать?

– Нет. Сильно, это когда боль не дает думать больше ни о чем.

– А-а, понятно. Значит, действительно, можно еще подождать. Потому что, если честно, то боль не мешает мне думать о еде.

– Намек поняла, – засмеялась Лена, вставая. – Сейчас разберу сумку, я там много всякого вкусного набрала.

– Вот только не надо ничего готовить, Леночка! Ты тоже сегодня нахлебалась, так что не затевай возню на кухне. Колбасы и хлеба взяла?

– Да.

– Вот и хватит. Съедим бутерброды, чаем запьем и порядок.

– Уговорил, – кивнула она. А чего спорить, если действительно, с ног валилась. – Только не чаем, а молоком, оно тебе сейчас полезнее.

– Пусть будет молоко, – согласился Анатолий.

Лена не стала даже делать бутерброды, просто принесла в комнату все необходимое – большую тарелку, хлеб, колбасу, нож, стаканы и пакет с молоком. Наелись почему-то очень быстро – хватило по паре кусков, а молоко выпили все. И убраться после такого незатейливого ужина было делом одной минуты.

– Ну что ж, – Лена вышла с кухни, посмотрела на часы. – Скоро, наверное, Костя вернется. Ты уверен, что не стоит укол сделать?

– Честно? – Анатолий вымученно улыбнулся. По одной этой улыбке, Лена поняла, как ему плохо и, не дожидаясь, пока он окончательно решится, начала готовить шприц.

Она снова помыла руки, потом, еще раз сверившись со списком, достала из коробки ампулу и легко вскрыла ее. Так же умело, распечатала маленький, на два кубика, одноразовый шприц.

– Ленка, – смущенно окликнул ее Анатолий, – а в руку этот укол можно сделать?

– В руку? Не знаю. Обычно обезболивающее колют без затей, в… – Лена поперхнулась и, взглянув на мужчину в шортах, напряженно вытянувшегося на диване, покраснела. – Собственно, можно и в бедро уколоть. И вообще, не отвлекай меня всякими глупостями.

Она набрала лекарство, подняв шприц вверх, сбросила воздух и осторожно надела на иглу пластиковый защитный чехольчик. Анатолий с удивлением и беспокойством, наблюдал за ее, хотя и медленными, но вполне уверенными движениями.

– Ты что, действительно уколы умеешь делать? Откуда?

– У меня мама врач, ты забыл? В вену я, конечно не рискну, и если набор лекарств слишком сложный, тоже. А простой, внутримышечный… где у тебя спирт и вата?

– Спирт в баре должен быть, в бутылочке пластиковой, а вата… честно говоря, я не уверен, что у меня она есть. Посмотри в ванной, в аптечке.

Вата нашлась, спирт тоже, и Лена, уже собралась приступить к делу, когда обратила внимание на его побледневшее лицо.

– Ты что, Толя! – испугалась она. – Так плохо?

– Нет, не в этом дело, – он виновато улыбнулся. – Просто я с детства уколов боюсь. И не говори мне, что такому большому должно быть стыдно. Я эту присказку с семи лет слышу.

– Не скажу, – Лена с нежностью посмотрела на него. – Надо же, я все время узнаю про тебя что-то новое.

– Ты надо мной смеешься?

– Ни в коем случае. Наоборот, умиляюсь. Понимаешь, эта маленькая слабость делает моего сурового шефа хоть немного человечнее. Не бойся, у меня рука легкая.

– Когда это я был суровым? – искренне изумился Анатолий, пропуская мимо ушей заверения, насчет «легкой руки». Эту песню он тоже всю жизнь слушал и давно перестал обращать внимание.

– Ну, мало ли. Так, навскидку я сразу и не скажу. – она присела на край дивана, рядом с ним. – Повернись немного на бок.

– Нет, это, если хочешь знать, даже обидно, – он послушно повернулся, забыв про шприц у нее в руках и продолжал рассуждать: – С чего это вдруг – суровый? Да я всегда… ой!

– Что «ой»? – холодно спросила она. – Я еще не колола, только спиртом протерла.

– Лен, а может и не стоит вовсе? – он зашевелился, пытаясь развернуться и посмотреть ей в лицо. – У меня и рука болеть перестала, честно, совсем уже не бо…

– А ну, смирно! – неожиданно рявкнула она и Анатолий замер на полуслове. Тут же он почувствовал легкий шлепок, прикосновение холодных пальцев и, через три-четыре секунды, понял, что Лена прижимает проспиртованную ватку к месту укола.

– Что, – не веря себе спросил он, – уже все? Сделала?

– А чего там, – она встала и, снова закрыв иголку защитным чехлом, собрала со стола пустые ампулы. – Всего-то пара кубиков. Вот если бы десять, тогда бы ты почувствовал.

– Нет, дело не в этом, – он затряс головой. – У тебя действительно, легкая рука!

– Ну да, я же тебе говорила. Уж кажется, мама-то любую медсестру из поликлиники может выбрать, а ее всегда только я колю.

Лена сходила на кухню, выбросила мусор в ведро и, вернувшись в комнату, остановилась у окна.

– На что ты там загляделась? Иди сюда, ко мне, – позвал Анатолий.

– Кости что-то долго нет, – отозвалась она.

Анатолий поморщился – эти слова показалось ему несколько неуместными. Да, Костя еще не вернулся. Но они, кажется, и без него прекрасно обходятся. Или Лена так не считает? Может она уже жалеет, что согласилась у него остаться? Может жалеет, что вообще связалась… он зажмурился и резко выдохнул. Нет. О таких вещах лучше не думать. Не дай бог, сбудется.

А Лена отвернулась от окна и спросила неожиданно:

– Знаешь, я одного не могу понять, почему Борис Петрович?

– В каком смысле? – перемена темы была настолько внезапной, что Анатолий даже растерялся немного. – Почему его убили?

– Нет, это как раз Костя все очень хорошо объяснил. Почему он согласился участвовать в этом наезде? Он ведь понимал, что утечка кодов доступа к системам клиентов – это гибель для фирмы.

– Да что ж тут непонятного? – Анатолий вздохнул, приподнялся и неуклюже попытался поправить подушку. – Способ верный и старый, как мир – шантаж.

– Но чем его можно было шантажировать? – Лена подошла к нему. – Не мучайся, дай я сделаю, – она взбила подушку и подтянула ее повыше, а Анатолий воспользовался моментом и, поймав ее за руку, заставил опуститься рядом на диван. Впрочем, девушка, в задумчивости, не заметила этой хитрости и продолжала рассуждать: – Он ведь не международный шпион какой-нибудь, не террорист… немного нервный, конечно, бывало покрикивал не по делу, но вообще-то тихий. С ним вполне можно было работать. Что же Борис мог натворить такого? – Лена подождала немного, но Анатолий молчал. – Ты тоже не представляешь?

– В том-то и дело, что представляю. Просто глупо все очень. Борька – бабник. Это диагноз, лечению не поддается.

– Да-а? Никогда не замечала.

– Так-таки и никогда? – прищурился Анатолий.

– Нет, бывали, конечно, моменты. Но в целом… как правило, он вел себя очень прилично.

– Вот именно, как правило, – подчеркнул он. – А потом, сама понимаешь, в собственном гнезде… Да и не так часто он срывался. И скрывал это очень тщательно. Боялся, просто до судорог, что до Оксаны дойдет.

– Она ревнивая, – понимающе кивнула Лена.

– Ревнивая, это само собой. Но еще и гордая. Если бы она хоть что-нибудь узнала, минуты бы с ним не осталась. Развелась бы и в жизни никогда с ним не заговорила. А Борька влюблен был в нее без памяти, жизни себе без Оксанки не представлял.

– Странно это. Как у него получалось – и жену любить и по бабам бегать? Не представляю себе…

– Люди разные бывают, – дипломатично ответил Анатолий. – У Борьки получалось.

Лена бросила на него взгляд, который лучше всяких слов спрашивал: «А у тебя получится?», но промолчала. Не считала себя вправе, задавать подобные вопросы. А сам Анатолий, почему-то, побоялся на этот, не заданный вопрос ответить. Хотя именно сейчас, глядя на ее печальное, усталое лицо, он знал точно: если Лена станет его женой, то никакие женщины в мире, даже самые распрекрасные, ему сто лет не нужны будут!

– Значит, ты считаешь, его шантажировали из-за какой-то любовной истории? – вернулась Лена к прежней теме.

– Скорее всего. Если его с какой-нибудь девицей застукали и предложили на выбор – либо жена обо всем узнает, либо он поможет получить коды… запросто мог сломаться, – Анатолий вздохнул. – Эх, Борька! Мне-то он мог бы все рассказать! Глядишь, вместе и придумали бы, как выкрутиться.

– Толя, я не понимаю, – вздрогнула Лена. – Ты что, простил его? Ведь он тебя предал.

Анатолий ответил не сразу.

– Не так все просто, Леночка, – заговорил он наконец. – Знаешь, мы ведь с Борькой познакомились, когда документы в институт пришли подавать – он в очереди за мной стоял. И с тех пор, пятнадцать лет вместе. Полжизни почти. Так что все эти философские категории: простил – не простил, предал – не предал, они здесь не подходят. Да, предал. Но что я теперь, вот так, возьму и половину своей жизни вычеркну, как будто ее и не было? Не знаю, я так не умею. И жалко этого дурака. Борька ведь только на вид такой важный был, солидный, уверенный в себе. На самом деле, он слабый. А шантаж, это страшная штука, его не каждый может выдержать.

– А ты?

– Честно? Не знаю. До сих пор, бог миловал, да и нечем, вроде, меня шантажировать.

– Подожди, Толя, но тогда получается… – она замолчала.

– Что получается?

– Получается, что Бориса шантажировал Михал Михалыч? У меня такое в голове не укладывается.

– А то, что он Бориса зарезал, у тебя укладывается? – Анатолий улыбнулся, но глаза у него оставались грустными.

– Нет, – покачала головой она. – Но удар ножом… понимаешь, это я, хоть с трудом, но могу себе представить: состояние аффекта, нервы не выдержали, схватил первое, что под руку попалось, ударил, а оказалось – нож. А шантаж, это совсем другое. Сознательно, продуманно, загонять человека в угол, ломать его… Не знаю, на Михал Михалыча это не похоже совсем. Он добрый.

– А кто злой? Вот ты говоришь, на Михал Михалыча не похоже, а на кого похоже? Кто у нас в фирме способен на шантаж? На предательство? На убийство, наконец?

С минуту Лена напряженно размышляя, потом плечи ее беспомощно обмякли.

– Я так не могу, – сказала она очень тихо, почти шепотом. – Я не знаю. Все свои, вместе работаем, всем можно верить… и никому.

– Я тоже не знаю, Леночка, – он дотянулся, коснулся кончиками пальцев ее щеки. – И вообще, у меня сейчас такого чувства, как доверие, бо-ольшой дефицит ощущается. После того, что Борька натворил, никак не получается у меня кому-нибудь верить. Кроме тебя, разумеется. Ты идешь вне конкурса.

– Почему? – глупо спросила она. И тут же испугалась: то, что нельзя принуждать мужчину к признаниям, она поняла еще много лет назад. Так зачем же сейчас повторять ту давнюю ошибку? В лучшем случае, он уйдет от ответа, а в худшем… Лена покраснела и торопливо добавила: – Впрочем, не имеет значения. Не отвечай, не надо.

– А я, если честно, и не представляю, что тут можно ответить, – похоже, Анатолий не обратил внимания на ее волнение. – Просто ты есть. И я не могу с этим ничего поделать. И не хочу.

И что спрашивается, порядочной женщине после таких слов, любимым мужчиной сказанных, делать? Самое логичное, разумеется – это быстренько стянуть с себя одежонку и нырнуть к нему в постель. Ах да, у него же рука сломана! Это немного осложняет ситуацию. Тогда, может, хотя бы обнять его? И поцеловать? Хотя, кто его знает, что он имел в виду? «Ты есть, и я ничего не могу с этим поделать»? Вообще-то, на объяснение в любви это мало похоже. На самом деле, это вообще ни на что не похоже! А Толя так смотрит…

Спасла Лену резкая, требовательная соловьиная трель – кто-то, очень настойчиво жал кнопку дверного звонка.

Когда Костя вышел из дома Михал Михалыча и сел в машину, он был не просто зол, он бы почти взбешен. Надо же, сколько времени зря потерял! Главное, как особо умный, решил сам к Авдеичеву съездить, не вызвал сразу милицейскую группу. Приехал, а они уже там работают. Ну правильно, у Володьки мозги на месте и последние слова Бориса он не хуже самого Кости слышал. А дальше – дело техники. И первыми, разумеется, проверяются родственники и сослуживцы. Так что, совсем не удивительно, что ребята первыми к Авдеичеву примчались. Результат, правда… И ведь по всем параметрам этот старик подходил – и в курсе все дел, и в комитет по землеустройству он мальчишку послал, и фамилия, и с работы ушел пораньше, словно специально для того, чтобы успеть Крюкова убить! А в результате, такая пустышка! То есть, если в природе вообще существуют безупречные алиби, то у Авдеичева было именно такое. День рождения младшей внучки, полный дом гостей и он на глазах у двух десятков людей, непрерывно, с пяти часов вечера. И чего собрали такую гулянку для четырехлетней девчонки? Можно подумать, ей много радости от этих дядек-теток. Лучше бы отвели соплячку в парк, обкормили мороженным и укатали на каруселях – вот это ей был бы праздник. А у дедули не было бы тогда такого железобетонного алиби.

Но если это не Авдеичев, то кто же? Костя вытащил из кармана блокнот, нашел нужную страницу. Так, вот он, список работников фирмы «Электрон-Сервис». Если не брать в расчет Саранцева с Лазаревой, ныне покойного Крюкова и имеющего алиби Авдеичева, то остаются четверо: Дятлов, Кадомцева, Бирюкова, Савостьянов. Может, умирая, Борис пытался выговорить фамилию Кадомцевой, а они не так поняли? Да нет, если так рассуждать, скорее подойдет Савостьянов. Виталя-программист. Тем более, что и в земельном комитете он тоже отметился. А потом, не может быть, чтобы хрупкая Татьяна так сумела садануть ножом здорового мужика. То есть, разные, конечно, ситуации бывают, иногда женщины такие фортели выкидывают, каких никто не ожидает. Но тогда получается, что это Татьяна спланировала всю операцию, шантажировала Бориса, требуя от него информации… стоп! Неувязочка получается. Кадомцева, как секретарша, обо всех делах Анатолия и его передвижениях, знала едва ли не больше самого Бориса. Следовательно, если бы во главе дела стояла она, то не было никакой нужды привлекать Крюкова!

Костя сам удивился, насколько его обрадовала эта мысль. В том, что девушка ему нравится, он отдавал себе отчет с той самой минуты, как ее увидел: собственно, ему всегда нравились высокие, изящные блондинки со строгим взглядом. Но что она настолько нравится – это было новостью. Впрочем, с неведомо откуда взявшимися чувствами к секретарше, можно будет потом разобраться. А вот мысль, что если во главе наезда на фирму стоял кто-то из сотрудников этой же самой фирмы, то теряется смысл привлечения Крюкова, как источника информации, это важно!

Так, спокойнее, ну-ка, еще раз повторим. Любой сотрудник фирмы, есть ли у него в имени или фамилии хоть что-то похожее на «ав-ва», или нет, знал о кодах доступа и об Анатолии примерно столько же, сколько сам Крюков. Допустим, Борис знал чуть больше, за счет старой дружбы с Саранцевым, но в любом случае, ощутимого преимущества это ему не давало. Значит что? Значит, искать организатора всей этой заварушки среди сотрудников фирмы – бессмысленно. Ни один из них с Борисом связываться не стал бы, сам, и без особых проблем, выяснил бы все, что только можно. Стоп. Для того, чтобы садануть Крюкова ножом, не обязательно являться организатором, можно быть и рядовым членом банды. Нет, все равно неувязка получается – если был один информатор в фирме, то зачем вербовать второго? Борис, разумеется, сливал информацию бандитам, охотившимся за Саранцевым, тут вопросов нет, но больше никто из сотрудников в этом темном деле, выходит, не замешан.

Занимаясь своими вычислениями, Костя чуть не проскочил въезд во двор Анатолия, успел свернуть в последний момент. Выскочил из машины, торопливо запер ее, едва ли бегом кинулся к подъезду. И в дверь зазвонил так, словно у него земля под ногами горела. Он еще раз нажал на кнопку звонка и прислушался.

Из квартиры донесся приглушенный, сердитый голос Лены: «Да лежи ты, ради Бога, я сама открою… лежи сказала, я осторожно, я спрошу сначала…» Через несколько секунд она спросила уже громко, из-за дверей:

– Кто там?

– А ты в глазок посмотри, – весело посоветовал Костя. – А то мало ли, назовусь я матушкой козой, а на самом деле, серый волк!

– Шуточки у тебя, Костя, – проворчала она, отпирая замок. Отодвинула щеколду, сняла цепочку и, наконец, распахнула дверь. – Заходи.

– Заждались? – Костя улыбнулся Лене, а Анатолию, маячившему у нее за спиной (разумеется, он не улежал на месте), погрозил пальцем. – Ты чего бродишь?

– Лучше скажи, почему ты такой довольный, – напряженно спросил тот. – Повод есть?

– Абсолютно никакого повода, – заверил его Костя. – Но есть несколько мыслей. Может все-таки, пройдем в комнату? Я бы сел, а то набегался сегодня. Заодно и ты горизонтальное положение примешь, тебе ведь врач именно это прописал?

– Подумаешь, врач прописал, – проворчал Анатолий, возвращаясь на диван и очень ловко прихватывая с собой Лену. – На то они и врачи, чтобы прописывать.

– А ты больной, чтобы их слушать, – Лена снова поправила ему подушку и только тогда села рядом. Костя с блаженным стоном рухнул в кресло.

– До чего же у тебя, Саранцев, мебель удобная, – похвалил он. И тут же встрепенулся: – Слушайте меня внимательно, ребята. Я буду формулировать свои гениальные идеи, а вы проверяйте, все ли я учел?

Костя быстро и четко изложил суть своих рассуждений, подвел итог и уставился на Анатолия с Леной:

– Как вам? Я, лично, никакого изъяна не вижу.

– Я, пожалуй, тоже, – кивнула Лена.

– Все очень логично построено, – согласился и Анатолий.

Что ж, в результате имеем одну хорошую новость, – подвел итог Костя, – оставшиеся в живых сотрудники фирмы «Электрон-Сервис», с этой минуты, вне подозрений. Сколько у нас сейчас человек в городе проживает, около миллиона? Вот, значит, минусуем восемь человек, я девятый. Круг подозреваемых резко сузился.

– А что же теперь делать? – с ужасом спросила Лена. – Как искать, среди миллиона?

– Минус девять, – подмигнул ей Костя. – А пожалуй, еще можно твою маму исключить, и Лешку Щурова. Толя, ты за своих родителей, как, ручаешься?

– Да что ты веселишься? – возмутилась Лена. – Или так и будешь, по одному, по двое отсеивать?

– А действительно, что это я? – спросил он с недоумением и склонил голову на бок. «Неужели действительно, настроение улучшилось только лишь потому, что Танечка… то есть, секретарь-референт Татьяна Кадомцева, в этой поганой истории, ни при чем? Надо же, глупость какая!» – Ладно, будем считать, я радуюсь тому, что ваши сослуживцы оказались порядочными людьми.

– Это достойный повод, – серьезно согласился Анатолий. – Но Лена права: что дальше-то делать будем?

– Что значит «будем»? Ты, мой друг, ни на какие активные действия теперь не способен. Леночку я, сам понимаешь, близко не подпущу…

– Я сам ее не подпущу, – проворчал Анатолий.

– Следовательно, – Костя продолжил так, словно его и не перебивали, – вы будете заниматься своими рабочими проблемами, а я – делать работу, для выполнения которой вы меня и наняли – искать преступников. Кстати, если я достаточно знаю жизнь, то завтра у вас будет очень насыщенный день.

– Можно подумать, сегодня мы измаялись от скуки и безделья, – усмехнулась Лена.

– Нет, Леночка, Костя прав, – не согласился с ней Анатолий. – Завтра начнется такое, что нам небо с овчинку покажется.

– О, Толя тоже разбирается в человеческой природе! – обрадовался поддержке Костя. – Кстати, Леночка, о природе… есть хочу, умираю. Хоть корочку хлеба, а?

Готовить персонально для Кости, Лена категорически отказалась и ему пришлось обойтись все тем же хлебом с колбасой. Правда, молоку он предпочел кофе. Но тут, даже Анатолий согласился, что включить электрический чайник и залить кипятком растворимый порошок – работа не требующая чрезмерных физических усилий. Наевшись, Костя важно заявил, что его рабочий день на сегодня закончен и посчитал возможным удалиться, предварительно перечислив все меры предосторожности, которые Анатолий с Леной обязаны были соблюдать. Уже на пороге, вспомнил и сообщил, что ребята перегнали брошенный «мустанг» на штрафную милицейскую стоянку, заверил, что есть там специальное местечко, для своих, и, проконтролировав, что дверь за ним, заперта с подобающей тщательностью, наконец, ушел. Проводив его, Лена подошла к зеркалу, остановилась, разглядывая свое отражение.

– Все. Пора устраиваться ночевать, – она устало потерла глаза, провела пальцами по волосам. – Пожалуй, надо мне тоже слегка умыться.

– Ты переоденься, – не глядя на нее, предложил Анатолий. – Надоело, наверное, в этих джинсах за целый день… поройся в шкафу, наверняка найдешь что-нибудь подходящее.

Лена снова посмотрела в зеркало, покрутилась, разглядывая мятые и не слишком чистые, после сегодняшних приключений джинсы.

– М-да-а. И кофтенку тоже простирнуть не помешает. Что ж, спасибо за предложение, – она открыла шкаф, бросила невнимательный взгляд на вешалки с костюмами и занялась полкой, где, не слишком аккуратными стопками, было сложено белье. Наугад взяла серую трикотажную футболку с короткими приспущенными рукавами, развернула, встряхнув, и приложила к себе. – Вот эта вполне сгодится. Я быстренько, пять минут, не больше.

И махнув ему футболкой, скрылась в ванной.

Разумеется, за пять минут она не управилась. Анатолий следил, как менялись зеленые цифры на электронных часах: семерка на восьмерку, восьмерка на девятку, и дальше, через нолик, единичка, двойка, тройка… Глупо, нелепо, смешно, но он чувствовал себя покинутым. Знал прекрасно, что Лена рядом, за тонкой перегородкой, за фанерной дверцей; понимал, что ей нужно привести себя в порядок, а у женщин этот процесс всегда занимает больше времени, чем у мужчин, но все равно, было страшно одиноко. Даже рука разболелась сильнее. Наконец, когда пятерка дрогнула и превратилась в шестерку, Лена выглянула:

– Ты не скучаешь?

– Скучаю, – с неожиданной для себя самого откровенностью, ответил он.

Лена тоже не ожидала такого, похоже, она хотела просто пошутить. Пробормотала смущенно:

– Я сейчас, только кофточку прополощу. А то и завтра на работу придется твою футболку надевать, – и снова скрылась в ванной. Но дверь на этот раз за собой не закрыла.

– А было бы совсем не плохо, – сам себе, усмехнулся Анатолий. И тут же повысил голос. – Ленка! Ты зачем в холодной воде стирку затеяла? Согрей чайник, а то руки застудишь!

– Вот еще, – донеслось из ванной. – Тут всех дел на тридцать секунд.

– Я сейчас встану и сам тебя выволоку! – пригрозил он.

– Не надо меня выволакивать, – Лена появилась в комнате, встряхивая покрасневшими кистями рук. – Я же сказала, что я быстро.

У Анатолия перехватило дыхание. Совсем, как вчера, когда она прибежала к нему на кухню с этим дурацким байковым одеялом. Но вчера Ленка была в своем, хотя и очень коротком халатике и в тапочках. А сейчас, она стояла босиком и в его футболке! Пусть эта футболка была ей велика – длиннее того халатика, а рукава закрыли руки почти до локтей, но это была его, Анатолия, футболка! В общем, кто понимает, тому объяснять не надо.

Лена неловко переступила на месте босыми ногами, оглянулась по сторонам:

– Я не спросила сразу, у тебя раскладушки нет? Собственно, тут и кресло такое большое, в нем вполне можно очень удобно устроиться…

– Не… – голос вернулся не сразу, пришлось кашлянуть, – не глупи. Раскладушки у меня нет, а в кресле мучиться я тебе не позволю. Диван здоровенный, уместимся. Вон, в углу тумба, там у меня подушки. И махровые простыни есть. Или ты предпочитаешь одеяло?

Лена старательно отворачивалась и от него и от «здоровенного» дивана. Конечно, Толя, как всегда, прав – надо ложиться на диване. Тем более, что никакой опасности ее целомудрию это не представляет, он сейчас просто по состоянию здоровья не способен на активные действия. А в кресле она не выспится… Ха, можно подумать, что в одной постели с Саранцевым выспится! Да она всю ночь глаз не сомкнет!

– Лучше одеяло, – вздохнула она. – Я всегда мерзну.

«Еще бы она не мерзла, одна-то! – Анатолий почти с бешенством посмотрел на сломанную руку. – Если бы не этот гипс проклятый, если бы не боль, которая скручивает его при каждом неверном движении, – ей бы сегодня никакое одеяло вообще не понадобилось!»

Лена, снова вспыхнула, словно прочитала его мысли, и нырнула в тумбу, чуть ли не с головой. Вытащила подушку, нашла одеяло, не плед даже, а зимнее, ватное, сразу закуталась в него и мелкими, семенящими шагами, подошла к дивану. Забралась на него так, чтобы сразу оказаться слева от Анатолия, и отодвинулась подальше, к самой стенке.

– Не глупи, – повторил он, на этот раз очень тихо, и протянул руку. – Иди сюда.

Она придвинулась чуть ближе.

– Ладно, – Анатолий улыбнулся, – привыкай. Спать хочешь?

– Нет. Даже странно, такой день был: устала, как не знаю кто, сил нет ни капли, а спать не хочу.

– Нервное. Я тоже, когда из больницы вышли, на ходу засыпал, а сейчас разгулялся. Давай поговорим?

– Давай. А о чем?

– О будущем, естественно, – он лежал на спине, глядя в потолок, поэтому не заметил, как она испуганно замерла и натянула одеяло до самого носа. Повторил задумчиво: – О будущем. Надо же как-то выгребаться.

Лена поняла, что он имел в виду не их конкретное, а так сказать, будущее в более общем плане, и немного расслабилась. Хотя, когда мгновенный приступ паники прошел, она почувствовала, что была бы вовсе не против, если бы Анатолий заговорил о чем-то, более личном. Например о том, что, собственно, между ними происходит? У них что, роман? Вернее, то, что она, Лена, Толе нравится, это понятно, но хотелось бы узнать поподробнее. Уточнить несколько пунктов. Или хотя бы один, самый важный. Иначе она, в какой-то момент, может оказаться в довольно глупом… да что там, в совершенно идиотском положении! Собственно, она и сейчас чувствует себя не слишком уверенно. Толя, между прочим, мог бы немного подбодрить ее, поцеловать, например. Или, хотя бы, обнять… ах да, она слишком далеко, он просто не дотянется.

Немного поерзав, словно устраиваясь поудобнее, Лена придвинулась к нему.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Анатолий. Подумал секунду и подгреб еще ближе к себе, так что голова Лены, незаметно и естественно, оказалась у него на плече. – Так еще лучше, – не скрывая удовлетворения, заключил он.

– Так что ты начал говорить? Какое будущее у нас пока вырисовывается?

– Честно? Довольно мрачное. Сплетен теперь будет море, а фирма без директора…Милиция тоже…теперь придется им все рассказывать, с подробностями. Убийство, тут общими словами не отделаешься. И с нашими ребятами придется говорить откровенно. Наезд на фирму можно было попытаться замолчать, а смерть Бориса не скроешь. Оксана… ей надо будет как-то помочь попытаться.

– И все это начнется завтра утром, – Лена приподнялась на локте, посмотрела ему в лицо, потом села, скрестив ноги и придерживая одеяло у горла.

– Да. Завтра. Нет, на самом деле, не хочу сейчас об этом думать. И вообще, что ты из себя суслика изображаешь? А ну-ка, прими исходное положение.

Лена снова послушно легла рядом.

– Надо же, нелепость какая, – неожиданно пожаловался Анатолий. – Даже обнять тебя по-человечески не могу. Так обидно. А тебе?

– А мне странно, – она снова приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза. – Толя, мы же с тобой четыре года знакомы. Почему вдруг?

– Лежи смирно, – широкая ладонь мягким движением вернула голову Лены ему на плечо. – Откуда я знаю почему? Эти четыре года я тебя в упор не видел, а вот уже три дня ни о чем больше думать не могу. Все время перед глазами твоя мордашка маячит, – он помолчал немного, потом продолжил, но с непривычной робостью в голосе: – Лена, я понимаю, что это очень глупо, но… скажи, я-то тебе нравлюсь? Хоть немного?

– Ничего себе, вопрос! – Лена поперхнулась нервным смешком. – Как ты думаешь, если бы ты мне был безразличен, где бы я сейчас была? Правильно, дома. А я здесь. И что, тебе непонятно, почему?

– Мало ли. Может ты осталась исключительно в силу природной доброты, – нежно ответил он. – Пожалела убогого.

– Да уж, убогий, ничего не скажешь, – расхрабрившись, она коснулась пальцами его загорелой груди. Тренированные мышцы рефлекторно напряглись и Лена снова засмеялась. – Ну просто «мистер Олимпия»! Наверное, в тренажерный зал каждый день ходишь?

Прежде чем ответить, Анатолий перевел дыхание.

– Не-а. Времени жалко. У меня гантели есть. Прекрасно заменяют любые тренажеры и идти никуда не надо.

– А ты, оказывается, еще и лентяй! – обрадовалась Лена. – Я-то думала, что у тебя всего один недостаток!

– Один? Даже интересно. Это ты какой имеешь в виду?

– Ты очень не любишь, когда с тобой спорят.

– А разве есть кто-нибудь, кто любит?

– Не знаю. Но ты становишься совершенно невыносим. Помнишь, я программульку рисовала вспомогательную, для кассовой книги? Как ты тогда разорался из-за схемы ввода? «Усложненная, неудобная, корректировка не продумана!»

– Неужели правда орал? – он коснулся губами ее виска. – Прости.

– Ну, может и не совсем орал, но в целом, вел себя отвратительно. Я тогда чуть заявление об уходе не написала.

– Как заявление? – дернулся Анатолий. Руку сразу прострелила резкая боль, но он только скривился на секунду и крепче прижал к себе Лену. – С ума сошла? Почему я ничего не знал?

– Так я же его, в конце концов, не стала писать. Генка отговорил.

– Да-а? И как ему это удалось?

– Очень просто. Сначала он выслушал все мои жалобы на твою несправедливость, а потом посмотрел программу и сказал, что ты прав. Мало того, он еще пару ошибок там нашел и носом меня в них потыкал. А когда мне стало стыдно, велел не устраивать истерик. Сказал, что когда умный человек совет дает, надо к смыслу прислушиваться, а не на манеру изложения внимание обращать. И еще, – Лена хихикнула и потерлась щекой о его плечо, – что я должна день и ночь Бога благодарить, что он мне такого дельного начальника послал.

Дата добавления: 2015-08-28