Кэроу чуть улыбнулась и делано беспечно спросила:
– А откуда тебе знать, что такое тьма? – Она тронула рукой его перья; они заискрились от прикосновения. – У тебя есть собственный свет.
Акива едва не сказал: «Я знаю, что такое тьма». Но тогда Кэроу могла бы решить, что он возвращается к прежнему состоянию, из которого она вытащила его в Марокко. Поэтому придержал язык, испытав облегчение, когда она добавила так тихо, что он с трудом расслышал: «И мой».
Он посмотрел на нее. Его душа менялась, расцветала – благодаря Кэроу, как прежде благодаря Мадригал. Менялась – и меняла тот «набор энергий», который он не смог описать. Протяженность, рельеф – все верно. А можно куда проще: когда загорается новая звезда, она освещает то, что прежде было тьмой. В ее лучах Акива стал ярче, полнее.
Только любовь может сотворить такое. Он взял маленькую прохладную руку Кэроу в свою и не выпускал. Счастье – вот оно, неотъемлемая часть повседневной обычной жизни, такая же, как печаль и забота. То, что несет свет.
Он спросил:
– Готова?
Пора навестить дядюшку.
Они простились без слов, поскольку Акива заявил, что прощаться – значит искушать судьбу.
Расставание вышло недолгим. Вирко дал Зузане последний урок языка, научив ее произносить: «Целую твои глаза и оставляю сердце в твоих руках» – старое химерское прощание. Конечно, Зузана тут же изобразила целую пантомиму: как внутри сложенных ковшиком ладоней стучит сердце.
Эстер хлопотала, снова войдя в роль сокрушенной разлукой бабушки. Она убедилась, что у них есть карта и что они выучили дорогу. Взволнованно спрашивала, как они планируют справиться с таким множеством врагов, но Кэроу не стала вдаваться в подробности.
– Ничего особенного. Просто попросим их уйти.
Эстер выглядела встревоженной, но не настаивала. Лишь сказала:
– Я закажу шампанское отпраздновать победу. Желаю только одного: чтобы шампанское мы выпили вместе.
Элиза так и сидела, уставившись в одну точку.
– Вы проследите, чтобы ей оказали помощь? Когда мы уйдем? – попросила Кэроу у Зузаны и Мика.
Лицо Зузаны немедленно приняло упрямое выражение; она отвела взгляд. Мик ответил за нее:
– Не волнуйся. Тебе и без того есть о чем беспокоиться.
Он понимал, почему Кэроу не берет их с собой. И несколько раз заводил разговор с Зузаной, пока они сюда добирались: «Мы ведь ни разу не самураи. От нас там никакой помощи. Лишняя обуза для Вирко – и все. А если придется сражаться…» – Мик обрывал фразу.
– Спасибо, – сказала Кэроу, бросив на Элизу еще один беспомощный взгляд. – Я знаю, что навешиваю на вас кучу проблем, но я показывала, как снимать деньги. Пожалуйста, тратьте их. На нее, на себя. Все, что требуется.
– Деньги, – пробормотала Зузана, как будто ей предложили нечто бесполезное и даже оскорбительное.
Кэроу развернулась к ней.
– Я вернусь, если смогу. – Она ненавидела это «если», словно лютого врага. – Я найду способ.
– Как? Ты же собираешься закрыть портал.
– Этот – да, но здесь есть еще порталы. Я найду.
– Хочешь сказать, у тебя найдется время охотиться за порталами?
– Не знаю.
Снова «не знаю». Не знаю, что мы обнаружим, вернувшись. Не знаю, осталась ли у мира надежда. Не знаю, как найду другой портал. Не знаю, останемся ли мы в живых. Не знаю.
Зузана с тем же упрямым выражением медленно наклонила голову, потом рванулась вперед и крепко обняла подругу.
– Будь осторожна, – шепнула она. – Не геройствуй. Если надо бежать, беги. И возвращайтесь. Оба. Трое. Мы сможем сделать для Вирко человеческое тело или еще что-нибудь придумать. Просто пообещай: если вы доберетесь туда, а все… – она не произнесла слова вслух «мертвы», – просто уносите ноги, возвращайтесь сюда. И живите.
Зузана знала, что Кэроу не сможет ей этого пообещать. Поэтому не дала возможности ответить, а просто двинулась вперед со словами:
– Отлично. Именно это я и хотела услышать.
Словно обещание было дано.
Кэроу обняла подругу, ненавидя прощания так же, как ненавидела «если».
А потом и вправду пришло время расставания.
Моя сладкая варварская девочка
Наконец-то они толком вымылись. Мик и Зузана сходили в ванну по очереди: караулили Элизу и появление свежих новостей про ангелов. Телевизор работал с приглушенным звуком, а в ноутбуке Эстер было открыто несколько вкладок с постоянно обновляемыми каналами новостей. Но ничего пока не происходило. И не должно было происходить: Зузана знала, что перед визитом в Ватикан Кэроу собиралась отправиться в Музей естественной истории. О чем с вызовом заявила перед расставанием. Это нервировало Зузану, которая знала, зачем подруга туда собралась. Пополнить запасы зубов, вот зачем – на случай, если души погибших в битве воинов удастся сохранить, и тогда можно рассчитывать на их оживление после завершения операции. А Зузаны с ними не будет!
Проклятая беспомощность. Похоже, стоит написать на футболке:
Стань самураем:
Ведь никогда заранее не знаешь,
С чем столкнешься по ту сторону неба.
Никто не поймет, но какая разница?
Зузана смотрела вслед, пока друзья не скрылись из виду. Это помогало почти в любой ситуации.
Нет, поправила она себя. Неправда. Ведь если бы помогало, не было нужды становиться самураем, верно?
Она покосилась на Элизу и вздохнула. Не похоже, чтобы девушка осознавала, кто находится рядом с ней, однако мысль пристроить ее в уголок, словно говорящий предмет мебели, не вызывала восторга. Зузана – не сиделка, и инстинктов соответствующих у нее нет, но кто-то же должен заботиться об Элизе, кормить и поить, хотя бы на первых порах. И сейчас, после того, как с ней поработал Акива, она стала куда спокойней. Не настолько возбужденной, так что сейчас уход за ней особых усилий не требовал.
Как все сложится завтра – пока бессмысленно об этом думать. Завтра и решим. Когда все тревоги дня сегодняшнего станут прошлым. Они отоспятся в настоящей постели и съедят что-нибудь, выросшее подальше от кускуса. Желательно на другом континенте.
Завтра.
А сейчас – сейчас она будет наслаждаться чистотой. И чувствовать себя возрожденной – этакая Афродита, вышедшая из пены, только не морской, а мыльной. И грязной пены к тому же. Заказанная Эстер одежда была элегантной и стильной, сшита из отличной ткани и прекрасно сидела. Собственное перепачканное барахло, включая кроссовки зебровой расцветки, Зузана аккуратно упаковала и завернула в несколько пластиковых мешков. Чувствуя себя предательницей, особенно после того, как поставила старую пару обуви рядом с новой. Словно ветерана заставили передать вахту новичку. Мыски быстро истираются, пожалуются кроссовки-старички кожаным новобранцам, и кроссовочные слезы потекут из слезящихся кроссовочных глаз. И еще хозяйка часто встает на цыпочки, имей в виду.
– Сентиментальная ты моя, – сказал Мик, когда она вернулась в гостиную и запихнула сверток в рюкзак.
Зузана беззаботно ответила:
– И вовсе нет. Я приберегу их для Музея потусторонних приключений, который собираюсь открыть. Представляешь табличку под экспонатом: «было надето во время привала на леднике при формировании альянса между двумя вражескими армиями».
– Угу.
Мик, когда дошла его очередь в ванну, настолько трогательных чувств по отношению к своему грязному барахлу не ощущал. Он с удовольствием выкинул все в мусорное ведро, хотя прежде украдкой сунул руку в карман старых джинсов и вытащил…
…кольцо.
Возможно, серебряное, возможно, старинное, купленное им в марокканской лавчонке, когда мир сошел с ума. Мик покрутил его в пальцах и впервые с момента покупки внимательно рассмотрел. Зузана всегда крутилась неподалеку (и спасибо тебе за это, господи!), и раньше возможности достать колечко у него не было. Сейчас оно показалось ему сделанным грубо, особенно учитывая окружавшую их забавную помпезность. Но там, в Айт-Бен-Хадду, оно было на месте: примитивное, потускневшее, вероятно, несколько кривоватое. Сейчас же оно наводило на мысль о разграблении Рима варварами – слетело с мизинца дикаря-вестгота, когда тот сломя голову несся за добычей. Варварское украшение.
Безупречное.
Для моей милой варварской девочки, подумал он, собираясь переложить кольцо в карман новых шикарных брюк итальянского производства. Неловкое движение – и оно выскользнуло из пальцев. Зазвенело о мраморный пол и покатилось, будто пытаясь сбежать. Мик кинулся вдогонку, думая, что, похоже, купил-таки настоящее серебро, потому чтотолько настоящее серебро издает такой чистый хрустальный звук. А затем настоящее серебряное кольцо закатилось в узкую щель за мраморной мойкой.
– Давай-ка назад, – позвал он. – У меня на тебя большие планы.
Он опустился на колени, чтобы нащупать потерю. В гостиной его милая варварская девочка поднесла воду к безостановочно шевелящимся губам Элизы Джонс, убеждая ее попить.
А в малой спальне в глубине роскошного люкса, заперев двери и включив музыку, Эстер ван де Влут набрала телефонный номер.
Ей было нелегко решиться на этот звонок, и – какое-никакое оправдание! – некоторое время она надеялась, что звонить не придется. Долю секунды Эстер колебалась, и на лицо наползла тень ее истинного возраста. Она резко выдохнула и нажала кнопку вызова.
В конце концов, за власть приходится платить.
Трое летели над крышами Рима. Музей естественной истории остался позади; теперь их ждали покои императора Иаила. Ночной воздух дышал ароматами итальянского лета; внизу проплывали крыши зданий, памятники, фонари и соборы. Полотно в пастельных тонах, прорезанное струной тьмы – рекой Тибр. Снизу доносились гудки сирен, скрип машин, обрывки мелодий и – все громче по мере того, как они приближались к Ватикану, – псалмы.
А еще вонь – ни с чем не сравнимый смрад сжатой людской массы. Судя по его густоте, как только паломники подбирались к заслону, они прекращали тратить время на такие пустяки, как личная гигиена.
Мило.
От ангелов ждали чуда. В новостях сообщали: люди приносили своих больных стариков к периметру в надежде, что сама близость ангелов излечит болезни, – или в совсем уж отчаянном уповании, что ангелы выйдут к ним и благословят. Говорили, что исцеления случаются; никто не знал, насколько это достоверно, но даже если и так, их перевешивали документально подтвержденные случаи смертей.
Обратная сторона чудес.
С высоты Ватикан казался клином: не совсем ровным клином, как сплющенный кусок пирога. Главной его достопримечательностью по праву считалась площадь у собора Св. Петра, окруженная знаменитой колоннадой Микеланджело. Сейчас площадь была забита военным транспортом, напоминающими уродливых жуков танками, снующими туда-сюда джипами, даже машинами для перевозки десанта.
Прямо за северным краем колоннады и лежал их пункт назначения – Папский дворец. Кэроу направилась к нему. Благодаря наличию «карманного кардинала» Эстер смогла снабдить их информацией о точном расположении занимаемых Иаилом комнат, и троица совершила над комплексом широкий разворот – дворец включал не одно, а несколько зданий, – внимательно разглядывая крыши в поисках следов присутствия ангелов.
Куда подевалась охрана? Человеческие солдаты были сосредоточены внизу: они патрулировали территорию с собаками и стояли в карауле у входов в здание как внутри, так и снаружи. Но почему на крышах нет солдат Доминиона? Это же стандартный тактический прием в Эреце, где атаки с воздуха и с земли одинаково вероятны.
А, вот они! Двое.
Легко.
– Не увечьте их.
Кэроу зачем-то напомнила об этом Акиве и Вирко. Быстрое движение; мелькнули клинки полумесяцем, опустились. Перед глазами тут же встала картина: Адельфийские горы, огненная волна, мечущиеся тени. Она увидела, как солдаты одновременно замерли – и потом рухнули. И не почувствовала жалости.
Быстрый удар по голове. Оглушены, но живы и в полном комплекте. Тела медленно покатились по крыше, Акива и Вирко их подхватили и положили. Позднее стражники придут всебя с огромными шишками на затылке и дикой головной болью – и все. Заслужили именно эти двое милосердия или нет, неважно; ведь главное требование их миссии – ни капли крови.
Это важно. Не побоище, не преступление – просто попытка убедить. Теперь нужно быстро проникнуть внутрь – пока солдаты не пришли в себя и не начали тереть свои разламывающиеся головы.
Кэроу легко приземлилась и бросила на одного из них быстрый взгляд. Без сознания. И на вид ничем не отличается от Незаконнорожденных в пещерах Кирин. Привлекательный, молодой, светловолосый. И жертва, и злодей одновременно. Она вспомнила предложение Лираз отнимать пальцы, а не жизнь; интересно, смогут ли солдаты Доминиона научиться существованию в обновленном мире, если, конечно, это обновление произойдет? Заслуживает ли такой солдат право выбора? Посмотришь – спящий невинный младенец. И ответить на вопрос было легко: да, заслуживает.
Возможно, проснувшись, он посмотрит вокруг с ненавистью, и тогда надежды не останется.
Но беспокоиться об этом им предстоит потом. Сейчас время решать другие проблемы. Они добрались. Отсюда уже видны окна Иаила. Песнопения за периметром докатывались сюда, словно рокот моря, но внутри была сфера тишины.
– Я придумала кое-что получше.
Так заявила Кэроу в пещерах Кирин, уверенная, что нашла способ избежать апокалипсиса. Быстрый и бескровный конец драмы. Без драки, без оружия, без появления «чудовищ».
Ангелы просто исчезнут.
Очень просто.
Она отправила Зузане эсэмэску, а потом выключила телефон и убрала его поглубже.
– Ладно. Займемся.
Скормить львам
В дверь Королевского люкса постучали – странное дело. Оба пса, Путешественник и Мафусаил, насторожившись, вскочили.
Мик и Зузана не вскочили, но тоже насторожились. Они перебрались из гостиной и сейчас расположились у окна столовой, окна которой выходили прямо на Ватикан. Оба старались уследить одновременно за экраном телевизора и за куском неба, видимым сквозь отдернутые бархатные шторы, словно ожидая начала какого-то спектакля там или здесь.
Кое-что точно должно было произойти, как только Кэроу и Акива добьются своего: «небесное воинство» поднимется в небо и, роняя тапки, понесется к узбекскому порталу.И флаг в руки.
Небо или ТВ. Где появится быстрее?
Телефон лежал на подлокотнике кресла на тот случай, если Кэроу пошлет сообщение или позвонит. Пока пришла только одна эсэмэска.
Прибыли. Заходим. Чмоки.
И все. С того момента Зузана ерзала как на иголках. Небо – телевизор – телефон – Мик; круговорот взглядов с остановкой на Элизе.
Та продолжала неподвижно сидеть; взгляд был застывшим, но не спокойным, не совсем спокойным. Глаза замирали на некоторое время, потом начинали бегать вперед и назад, зрачки то расширялись, то сужались, несмотря на ровный электрический свет. Складывалось ощущение, что ее разум живет сейчас в одной реальности, а тело – в другой: глаза попеременно видели одну и другую, а губы не останавливаясь произносили слова, которые Зузана не понимала и была рада не понимать. Когда Кэроу перевела им кое-что из этой «сумасшедшей поэзии», стало жутко: настоящий фильм ужасов, с постоянными сценами пожирательства. Не так, как между Зузаной и шоколадными пирожными, которые она унесла из гостиной.
Впрочем, с точки зрения пирожных разницы не было.
ТУК-ТУК-ТУК.
Стучали уверенно и громко, и это нервировало. Так стучат спецслужбы – Штази или гестапо. Тайная полиция, открыть дверь! Они приходят по ночам – а потом никто ничегоне знает.
Эстер, находящаяся в дальней спальне, знала. С тех пор как Кэроу покинула номер, Эстер так и сидела там. А сейчас вышла из комнаты, по-прежнему босиком, молча прошла через гостиную, не глядя по сторонам. И, направляясь к входной двери в сопровождении псов, бросила:
– Собирайте вещи, дорогие мои.
Зузана и Мик переглянулись. У Зузаны сердце ухнуло в пятки.
– Что?
И в тот же момент Мик произнес:
– Иисусе.
– Иисусе что?
– Собирайся, – сказал он. – Сложи сумку.
Зузана по-прежнему не понимала, что происходит. Затем в номер вошли двое: крупные, в отличных костюмах, при рациях, с клипсами наушников в оттопыренных ушах. И Зузана сначала подумала: ой, мамочки, тайная полиция. Потом увидела эмблему, вышитую на карманах пиджаков, и на смену страху пришла ярость.
Служба охраны отеля. Эстер решила их вышвырнуть.
– Все. Давайте отсюда, – сказал охранник. – Убирайтесь.
Зузана возразила:
– С какой стати? Мы постояльцы.
– Уже нет, – сказала Эстер от дверного проема. – Я терпела вас ради Кэроу. А теперь, когда Кэроу… Ладно.
Зузана рванулась к ней. Эстер стояла, прислонившись к косяку и скрестив руки; псы замерли рядом. В глазах старухи светился хищный расчет: словно змея заглотила милую бабушку-одуванчика и заняла ее место. Гостиничные громилы еще не успели сделать ни шагу, когда значение этого поступка дошло до Зузаны.
Кэроу.
– Что ты сделала?
Ведь если старуха сейчас вышвыривает их, это значит, что она рассчитывает больше никогда не увидеться с Кэроу – ни сегодня, ни вообще.
– Сделала? Я просто сообщила управляющему, что меня беспокоят неотесанные молодые хамы. Они поняли сразу, кого я имею в виду. Похоже, внизу вы произвели неизгладимое впечатление.
– Плевать на управляющего! Что ты сделала с Кэроу?
Зузана выплевывала слова, как капли яда. В это мгновение она в самом деле была скорпионихой-мегерой, с жалом и всем прочим. И горе всем псам-волкодавам и громилам, если они станут у нее на пути.
Мегера мегерой, но к ближнему бою девушка была непригодна. Громила ухватил ее за запястье.
Держал мертвой хваткой, не вырваться. Словно все свободное время охранник проводил, накачивая кисти рук идиотскими каучуковыми шариками. Мик схватил удерживавшуюЗузану руку.
– Пусти ее! – потребовал он.
Неравная схватка: скрипач и грубое животное. Мик пытался разогнуть толстые уродливые пальцы охранника, сжимавшие запястье Зузаны. Тоже не вышло: сквозь пелену застилавшей глаза ярости Зузана осознавала, как унизительно не по-самурайски они оба сейчас выглядят. Свободной рукой охранник легко подтолкнул Мика к входной двери – вот вам и вещи! – и Зузану следом. Сжатое запястье наливалось болью, но это было ерундой по сравнению с той яростью и тревогой, которые переполняли ее разум.
Не желая, чтобы ее вели как овечку, Зузана отпрянула, обежала охранника и столкнулась с Путешественником и Мафусаилом, преградившими ей дорогу к хозяйке. Псы смотрели исподлобья. Один поднял верхнюю губу и низко зарычал, словно спрашивая: видишь клыки?
Видела и страшнее, хотела она ответить. Дьявол, да она сама готова была оскалиться, но вместо этого выпрямилась и посмотрела на Эстер. Старуха стояла с каменным лицом. Это не человек, подумала Зузана. Аллегория жадности в человеческом обличье.
– Что ты сделала? Что ты сделала, Эстер? Что. Ты. Сделала.
Эстер выдохнула.
– Ты идиотка? Что ты себе позволяешь?
– Ты предательница и психопатка, вот что я себе позволяю.
Эстер покачала головой, презрительно и равнодушно.
– Ты полагаешь, я этого хотела? Я была счастлива, когда все работало как часы. Не моя вина, что Бримстоун мертв.
– А при чем тут Бримстоун?
– А ты подумай. Я знаю, что за твоим кукольным личиком есть мозги. Жизнь – постоянный выбор, и только глупцы выбирают союзников сердцем.
– Выбирают союзников? Господи, ты о чем?
Зузана обругала себя последними словами. Ясно же: Эстер «выбрала» ангелов. Бримстоун мертв, а ее интересует только собственное благополучие. И тут момент, вспомнивнастоящий возраст Эстер, она сообразила.
– Ты, – с отвращением выплюнула она, – ты и на нацистов работала, а, бабулька?
На ее удивление, Эстер засмеялась.
– Ты говоришь так, будто это плохо. Любой разумный человек предпочтет жизнь смерти. Знаешь, что глупо на самом деле? Погибать за идею. Посмотри, где мы. Это Рим. Здесь христиан скармливали львам, потому что они не отрекались от веры. Разве бог не простил бы их за то, что они хотели жить? Если у человека перестает срабатывать инстинкт самосохранения, возможно, он жизни и не заслуживает.
– Ты шутишь? Виноваты христиане, а не римляне? Может, просто не надо было кидать их львам? Себе-то хоть не ври. Ты просто чудовище.
Эстер резко оборвала ее:
– Вам пора.
И добавила:
– Имей в виду, что со смертью Кэроу вся ее собственность переходит ближайшему родственнику. – Слабая безрадостная улыбка. – Ее преданной бабушке, конечно. Поэтому не пытайтесь получить доступ к счетам, не тратьте время.
С ее смертью, с ее смертью… Зузана больше ничего не слышала: в голове набатом гудели эти слова.
Эстер двинулась к холлу, и обезьяньи лапы охранников потащили их туда же.
– Одежду можете оставить себе, – сказала Эстер. – На здоровье. Да, и не забудьте растение.
Растение.
Это она про Элизу. За все время скандала девушка не пошевелилась. Эстер намеревалась выкинуть ее так же, как Мика с Зузаной, – на улицу, ни с чем.
Со смертью Кэроу… Набат в голове Зузаны утих, оставив только бубнящие голоса. Что произошло? Неужели они…
А ну, заткнулись!
– По крайней мере, верните наши вещи.
Мик говорил так спокойно и сдержанно, что Зузана почти разозлилась. Как он может быть таким спокойным и сдержанным?
– Я давала вам такую возможность, – ответила Эстер. – Вместо этого вы принялись меня оскорблять. Это ваш выбор. Как я уже упоминала, в жизни приходится выбирать.
– Отдайте по крайней мере скрипку, – настаивал он. – У нас ничего нет, а нам еще домой добираться. Чтобы добыть денег на проезд, мне придется играть на площади.
Они, значит, будут побираться, а эта дрянь – сидеть здесь в роскошном отеле? Мик выскочил из холла и вернулся, прижимая к себе скрипку, как младенца.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил он, словно Эстер оказала ему милость.
Зузана изумленно уставилась на друга.
Он рехнулся?
– Забирай Элизу, – скомандовал Мик.
Элиза последовала за ними, как лунатичка. Зузана обернулась только один раз, к стоящей посреди гостиной Эстер.
– Я уже говорила, но, может, ты решила, это шутка. – Сейчас она не шутила. Шутки закончились. – Я отомщу тебе. Обещаю.
Эстер засмеялась:
– Мир устроен иначе, дорогая. Хотя, если тебе от этого полегчает, можешь попробовать. Желаю неудачи.
От толчка охранника Зузана пролетела по коридору, таща за собой Элизу, и оказалась на площадке у лифта. Через роскошный вестибюль их отконвоировали к выходу. Под чужими взглядами, под перешептываниями и – невыносимо! – под торжествующей усмешечкой соперницы по мастер-классу, которая снова осмелилась, учитывая изменившиеся обстоятельства, строить свои неумелые гримасы: «Ну что, получила?»
Укол унижения был сродни ударам крапивы – тысяче маленьких укусов. Впрочем, какое это имело значение по сравнению с сердечной болью и тревогой за друзей, полностью оказавшихся во власти врагов.
Где они сейчас? Что с ними?
Вероятно, Эстер предупредила ангелов. Что они ей пообещали, гадала Зузана. И, что еще важнее, как Мик и Зузана могут этому помешать? Как? У них ничего нет. Ничего, кроме скрипки.
– Ты ее поблагодарил; в голове не укладывается, – пробормотала девушка, когда они вышли наружу. Вокруг шумел Рим, и оживленный зной и суета его улиц отличались от искусственного покоя и прохлады гранд-отеля.
– Она позволила мне взять скрипку.
Мик пожал плечами, по-прежнему прижимая к себе инструмент, как ребенка или щенка. Он был… доволен. Ну, это уже перебор. Зузана остановилась – они шли куда глаза глядят, просто прочь – и уставилась на него. Он был не просто доволен, он сиял.
– Что это с тобой? – спросила она недоуменно, уже готовая сесть и разрыдаться.
– Скоро поймешь. Пойдем. Здесь нельзя оставаться.
– Да уж. Никаких сомнений.
– Нет. Я имею в виду: нельзя оставаться там, где она может нас найти, а она скоро начнет искать. Пошли.
Его голос подгонял, и это озадачивало еще сильнее. Мик обнял подругу, направляя, она потянула за собой Элизу, которая плелась следом, как сомнамбула, – и их поглотила толпа, людское море, в котором так легко раствориться. Городской круговорот, который они раньше проклинали, стал им защитой, и они затерялись среди пешеходов.
Не то уродство
Все шло по плану. Тяжелый шпингалет был заранее отодвинут, как и обещали, и Кэроу тихо толкнула створку. Раздался скрип. Как же недоставало сейчас скаппи, мелких монет для «почти бесполезных желаний», которые прежде она набирала в мастерской Бримстоуна сколько хотела и носила в виде ожерелья. Бусина между пальцами, и окно больше не скрипит. Но скаппи нет, и придется действовать осторожно.
Обошлось. Сердце заходилось и частило, но она справилась. Можно забираться: в царящей в помещении темноте лунный свет рисовал на полу яркий белый квадрат – словно ждущую гостей приветственную дорожку.
Они друг за другом проникли внутрь, и их силуэты разбили лунный луч на осколки. А потом больше ничего не мешало лучу сохранять целостность – трое шагнули из света втень. Постояли, прислушиваясь. Темнота просачивалась сквозь свет, как вода через слой нефти.
Глубокий вдох. Начали!
Спальное ложе выглядело здесь неуместно. Зал приемов, самый известный во дворце. Кровать занесли сюда специально для высокого гостя; надо отдать должное хозяевам: они разыскали такого средневекового монстра, что в пышной обстановке зала кровать притягивала к себе чуть ли не все внимание. Громоздкое сооружение под балдахином,с резными фигурами святых и ангелов. На постели кто-то спал; от дыхания груда одеял шевелилась. На тумбочке у изголовья лежал шлем, за которым Иаил прятал свое уродство.
Они приблизились, и человек в кровати заворочался. Дыхание было ровным и глубоким.
Ноги Кэроу не касались пола. Она парила над поверхностью, даже не замечая этого; способность летать стала совершенно естественной, и сейчас девушка неосознанно ее использовала: зачем касаться пола, если можно без этого обойтись?
Она скользнула вперед. Акива обошел кровать с изножья и стоял наготове.
Самый тонкий момент плана: разбудить Иаила и не дать ему закричать, пока они делают «предложение, от которого невозможно отказаться». Если все пройдет гладко, «гости» уложатся в пару минут и уйдут через окно. Кэроу сжимала в руке тряпку – заткнуть императору рот, пока они не сумеют убедить его, что лучше лежать и не рыпаться. И, конечно, чтобы заглушить его стоны.
Бескровно не значит безболезненно.
Кэроу никогда не видела Иаила, хотя слышала множество описаний его внешности и думала, что представляет, как он выглядит. Она была готова к жуткому зрелищу, когда спящий ангел пошевелился и сдвинул подушку. Она ждала увидеть урода. И увидела.
Но уродство было неправильным.
Глаза «спящего» распахнулись – прекрасные глаза на изувеченном лице, но ни рубленой раны, ни шрама от брови до подбородка на этом лице не было. Только синюшная опухоль и печать порока – еще более глубокая, чем на лице у императора.
– Синеволосая милашка, – мурлыкнуло существо.
Кэроу не успела зажать ему рот. Она двигалась очень быстро, но Разгут лежал наготове и шансов успеть у нее не было.
А вот калека успел взвизгнуть:
– О, гости пожаловали! – прежде, чем она накрыла тряпкой его мерзкое лицо. Теперь он не мог орать, но было поздно. Сигнал уже услышали.
Двери распахнулись. В комнату потоком хлынули солдаты Доминиона.
Накаркала
В Королевском люксе отеля «Сент-Реджис» Эстер ван де Влут стояла у двери в ванную комнату и, застыв, смотрела на… лежащую на мраморе скрипку.
Лежащую на мраморе скрипку.
Скрипку.
…
…
…
Она издала горловой давящийся звук, почти кваканье, как подыхающая жаба. Псы в тревоге бросились к хозяйке, она их отпихнула, упала на колени и потянулась рукой к щели за мраморной мойкой.
Не в силах поверить, Эстер все шарила и шарила, в исступлении не находя слов даже для проклятий, – а когда закричала снова, это был нечленораздельный вопль муки и отчаяния.
Это чувство было Зузане не знакомо. Сокрушительное поражение.
За последний час она усовершенствовала свое искусство сердитых вздохов. Небо оставалось безнадежно пустым: плохой знак. Кэроу, Акива и Вирко отправились к Иаилу уже давно, но ничего не происходило, и экран телефона оставался таким же пустым, как небо. Конечно, Зузана отправила несколько эсэмэсок с предупреждениями и даже пыталась дозвониться – все звонки попадали на автоответчик, что напоминало о кошмарных днях, когда Кэроу покинула Прагу – и Землю – и Зузана не знала, жива она вообще или нет.
– Куда мы теперь?
Они забрели в узкий переулок. Мик странно воровато оглядывался; Зузана усадила Элизу на ступеньку крыльца и прислонилась рядом. Они находились в одном из совершенно итальянских закоулков – крошечных, словно все местные жители были таких же кукольных габаритов, как Зузана, – где Средневековье соперничало с эпохой Возрождения на костях Античности. И поверх всего этого – вклад двадцать первого века: замызганный призыв, предписывающий им:“Apri gli occhi! Ribellati!”
«Разуйте глаза! Мятеж!»
Почему, интересно, у анархистов всегда такой кошмарный почерк?
Мик присел рядом и положил футляр со скрипкой ей на колени. Навалилась тяжесть.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |