Скомканный план
На этом, однако, было бы рано ставить точку в разговоре о плановом руководстве, а следовательно, о правильном применении всей той колоссальной массы материальных средств и человеческой энергии, которая им охватывалась. План был утвержден весной 1929 г. Уже во второй половине того же года он был полностью искорежен. Следует обратить внимание на дату: она знаменует один из самых критических моментов советской истории. Мы не раз еще вернемся к нему. Это был момент, когда осуждение Бухарина и других правых было предано гласности. Это был также период перехода к массовой и принудительной коллективизации. Всякое сопротивление внутри ядра высших руководителей было сломлено.
В эти же месяцы было намечено ошеломительное ускорение вы полнения плана. Началось с выдвижения лозунга «Пятилетку - в четыре года!». Речь еще раз шла об одном из тех «лозунгов агитации», которые Сталин считал необходимыми для осуществления руководства. Лозунг писали на красных полотнищах, которые выве шивались в заводских цехах, повторяли на митингах вперемежку с бранью в адрес «маловеров и нытиков» из числа правых. В Мо скву отправлялись «красные составы», груженные «сверхплановой продукцией». Между тем выполнить за четыре года программу, кото рая, как признавалось, очень трудна и напряженна даже для пятилет него срока, «было явно малореалистической задачей» 25, а следова тельно, сопряженной с риском и для самой «агитации». Сталин все же не остановился на этом: он пошел дальше. Кампания «пятилет ку — в четыре года» сопровождалась нарастающим, астрономическим раздуванием предусмотренных показателей.
По пятилетнему плану, выплавку чугуна предусматривалось дове сти с 3—5 до 10 млн. т. Это было много, даже слишком много, по мнению многих специалистов. Но в январе 1930 г. Куйбышев объявил решение увеличить ее до 17 млн. т (10 — на Украине и 7 — на урало- сибирском комплексе) за тот же отрезок времени 26. Потенциальные мощности, запроектированные для Кузнецка и Магнитогорска, были увеличены в четыре раза. За первый год пятилетки (1928—1929) промышленное производство выросло примерно на 20 %, то есть чуть меньше, чем предусматривалось планом (21,4 %), но все же весьма существенным образом. Тогда было решено, что его прирост на про тяжении второго года* должен составить 32 %, то есть будет больше чем наполовину превышать запланированный уровень 27.
* Если до этого времени финансовый год в СССР всегда совпадал с сельскохозяйст венным (т.е. начинался 1 октября и кончался 30 сентября), то с начала нового деся-
Один из самых лихорадочных приступов этого повышения показа телей пришелся на XVI съезд партии (июнь — июль 1930 г.). По од ной из версий, еще накануне съезда Сталин с Молотовым явились В Совнарком и потребовали, чтобы все цифры плана в целом были удвоены; на этот раз даже Рыков не решился возражать 28. Как бы то ни было, в своем докладе на съезде Сталин потребовал гигант ского увеличения заданий пятилетки, утверждая, что «по целому ряду отраслей промышленности» план может быть выполнен «в три и даже в два с половиной года». Требовалось произвести, таким образом, не только 17 млн. т чугуна, но также 170 тыс. тракторов вместо запланированных ранее 55 тыс., вдвое больше цветных металлов, автомо билей, сельскохозяйственных машин и т. д. Причем и на этот раз Сталин выдвигал эти задачи как тяжелое, но необходимое реше ние. Наоборот, он уверял, что одновременно будет происходить увеличение выпуска потребительских товаров, ибо «мы имеем теперь возможность развивать ускоренным темпом и тяжелую, и легкую ин дустрию» 29.
Наслаивание все более впечатляющих плановых заданий проис ходило почти в течение всего хода выполнения пятилетки. Сами по себе они могли выглядеть и не такими уж произвольными, особенно в глазах людей, которые с энтузиазмом отдавали все силы нечелове ческому труду на стройках пятилетнего плана. В самом деле, за ними стояли реальные трудности, такие как нехватка металла, который приходилось поэтому ввозить из-за границы, оплачивая золотом, возросшая потребность в сельскохозяйственной технике, обусловленная масштабами и драмами коллективизации, и т. д. Складывается, одна ко, впечатление, что каждая вновь возникающая или непредусмотренная проблема решалась простым повышением соответствующих цифр плана без какой-либо корректировки других его показателей, отчего эти последние делались все менее достижимыми. Таковы шутки, которые способен разыгрывать не знающий пределов волюнтаризм. Страна была охвачена индустриальной лихорадкой, своего рода помешатель ством, пароксизмы которого затянулись вплоть до 1932 г. Для того чтобы найти что-либо похожее в истории нашего столетия, нужно перенестись к концу 50-х гг., периоду «большого скачка» в Китае. Результаты и в том и в другом случае были весьма далеки от ожидае мых.
Разумеется, то и дело звучавший в речах руководителей неот ступно тревожный призыв строить поскорей имел под собой основа ния. Но уже во второй половине 1930 г. можно было видеть, что по добный путь не ведет к ускорению прогресса: темпы роста не увели чивались, а, скорее, падали. Объем производства за год вырос не на 32 %, как требовалось, а — по противоречивым свидетельствам офи-
тилетия, с 1931 г., планово-финансовые расчеты стали приурочиваться к астрономическому году (с 1 января по 31 декабря). В этом также проявился перенос внимания с сельского хозяйства на промышленность. Второй год пятилетки, таким образом, оказался удлиненным за счет «особого квартала» до окончания астрономического 1930 г.
циальных источников — лишь на 22 %, да и то в промышленности, то есть той сфере, где были сосредоточены все усилия и средства. Тем не менее Сталин заявил, что в следующем году можно и должно увеличить выпуск промышленной продукции на 45 % 30. Это заявле ние содержалось в его знаменитой краткой речи, произнесенной в феврале 1931 г. на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности.
Знаменитой эта речь стала прежде всего благодаря высказыванию, которому суждено было обернуться поразительным пророчеством: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробе жать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас со мнут». Десять лет спустя наступил 1941 г. — год нападения нацис тов на СССР. Речь эта, впрочем, заслуживает внимания не только по названной причине. Тем, кто спрашивал, нельзя ли замедлить темпы индустриализации, Сталин отвечал категорическим: «Нет, нельзя!» Этот свой ответ он впервые подкреплял обращением к патриотиче скому чувству, к уязвленной гордости за «матушку-Русь». Иностран цы всегда били Россию за ее отсталость. Сталин приводил строки поэта Некрасова: «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка-Русь». И добавлял: «Таков уж закон эксплуата торов — бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб — значит, ты не прав, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч — значит, ты прав, стало быть, тебя надо ос терегаться»*. Правда, сразу вслед за этим он вводил интернациона листский мотив, напоминание об «обязательствах» русского рабо чего класса по отношению к мировому пролетариату, от которого он в прошлом получил поддержку и надежды которого должен оправ дать; напоминание о том, «что мы делаем дело, которое в случае ус пеха перевернет весь мир и освободит весь рабочий класс» 31. Однако ценность этой речи, нритом даже, что она содержит некоторые из самых удачных приемов ораторского искусства Сталина, выглядит существенно иной, когда мы обнаруживаем, что в ней он ставит перед страной совершенно нереалистические цели, закрывая глаза на не умолимые причины, делающие такое целеуказание произвольным.
Кульминационная точка этого безрассудного вздувания обяза тельств была ознаменована XVII партконференцией в январе -феврале 1932 г., когда были сформулированы первые директивы на второй пятилетний план, который должен был закончиться в
* Возросшее значение чисто русского мотива в рассуждениях Сталина в тот период подтверждается письмом, написанным им тогда же поэту Демьяну Бедному. В письме, выдержки из которого были опубликованы лишь в 1951 г., Сталин высказывал два утверждения, окрашенных в тона своеобразно обновленного национализма. «Революцио неры всех стран, — писал он, — признают в СССР единственное свое отечество». «Рево люционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут советскому рабочему классу и, прежде всего, русскому рабочему классу, авангарду рабочих, как признанному своему вождю...» Среди самих советских рабочих Сталин, следовательно, проводил различие в пользу русских рабочих, провозглашенных авангардом всех рабочих: сначала в СССР, а затем и во всем мире (И. В. Сталин. Соч., т. 13, с. 24—25).
Il 937 г. В докладах Молотова и Куйбышева, а также в резолюции о пятилетнем плане говорилось, что к этому времени производство электроэнергии должно быть доведено до 100 млрд. кВч, а угля -до 250 млн. т, чугуна — до 22 млн. т, нефти — до 80—90 млн. г, зерна — до 130 млн. т. Одним словом, советская экономика должна была прыжком достигнуть американского уровня. Чтобы дать читате лю возможность самому оценить эти цифры, скажем лишь, что на меченные показатели были реализованы в СССР лишь в 50-е гг. 32 Как мы увидим, два года спустя, при окончательном определении показателя второй пятилетки, они были отброшены и резко сокра щены.
Источники накопления
Если бы гигантомания служила лишь выражением чрезмерного честолюбия, пускай иррациональным, но все же стимулом к тому, что бы производить больше и быстрей, — все это было бы еще полбеды. Все дело в том, что она не была просто «лозунгом агитации». Она была указанием, более того — точной директивой к действию. Она претворялась, иначе говоря, в обязательные технические проек ты, огромные капиталовложения, в нарастающую гору начинаний, не предусмотренных планом. Она вызывала огромное распыление средств вместо их сосредоточения во имя быстрейшего получения результатов. Одним из самых поучительных примеров может служить случай с заводами синтетического каучука. Благодаря открытиям со ветских химиков этот материал был тогда только что впервые полу чен в СССР. Речь шла пока об экспериментальном, а не о промыш ленном производстве. Специалисты, начиная с самих авторов открытия, колебались относительно целесообразности сооружения даже од ной-двух крупных установок по производству каучука. По инициативе же Сталина было решено построить десять таких установок 33. Конечно, СССР испытывал огромную потребность в резине, ибо природный каучук полностью отсутствовал среди его естественных ресурсов. Но приказы Сталина не были решением проблемы: за все 30-е гг. удалось наладить производство лишь на трех заводах. И примеры та кого рода были типичны не для одной только химии. Множилось число начатых и незавершенных строек: к концу пятилетки в них бы ло заморожено 76 % капиталовложений против 31 % вначале 34, что Уже тогда считалось слишком высоким показателем.
Финансовые средства для инвестиций были скудны и добыты с трудом. Это были деньги, полученные ценой жестоких лишений, го лода и слез, или, говоря словами сегодняшних советских учебников 1стории, «не считаясь с усилиями, жертвами и лишениями», отказы вая себе «даже в самом необходимом» 35. Между тем теперь, когда индустриализация выходила далеко за рамки того, что кто-либо даже в троцкистских кругах осмеливался проектировать в 20-е гг., пробле ма накопления вставала уже не как предмет теоретических споров
или политических столкновений, но как неумолимая практическая потребность. За исключением нескольких краткосрочных займов, су щественной помощи из-за границы не поступило. В связи с этим доля накоплений в национальном доходе, то есть та его часть, которая изымалась из потребления и служила в первую очередь для финансирования капиталовложений и обеспечения производства, должна была превысить треть его объема 36. Высказанная Преобра женским и подхваченная позже Сталиным идея об изъятии необ ходимых средств у несоциалистических секторов экономики, то есть прежде всего у деревни, на первых порах могла найти лишь частич ное применение. Это правда, что с практической ликвидацией капита листического сектора оставалось лишь крестьянство. Сейчас признается, что сельское хозяйство служило одним из главных источников накопления. При нынешнем состоянии знаний по этому вопросу не возможно, однако, установить, какая именно часть его приходилась на село. Хотя среди самих советских историков существует на этот счет расхождение во мнениях, убедительным выглядит тезис, по ко торому вплоть до 1932 г. ресурсы, выкачанные из деревни, пускай даже и крупные сами по себе, не представляли собой наиболее вну шительной части и, во всяком случе, оставались далеки от того, чтобы целиком покрывать расходы на индустриализацию 37. Уже сами перипетии коллективизации, по крайней мере в годы первой пятилетки, препятствовали получению большего: наряду с другими руководи телями Сталин тоже признавал, что новые коллективные сельские предприятия нерентабельны 38. Тем более высокой была доля, кото рую пришлось взимать со всего остального населения, включая рабо чих.
Способы, с помощью которых это делалось, были различны: далеко не все они были предусмотрены вначале. За четыре года, с 1 января 1929 г. по 1 января 1933 г., находящаяся в обращении денежная масса увеличилась в четыре раза 39. Отсюда сильное давление на рубль. Если в начале пятилетки Советское правительство ста ралось продолжать политику предыдущих лет, направленную на под держание стабильных цен или даже их понижение, то начиная с 1931 г. был взят курс на значительное повышение цен на все потре бительские товары 4. Надежда на получение средств от растущих прибылей государственных промышленных предприятий оправдалась лишь незначительно: в эти годы указанный источник финансирова ния ни разу не фигурировал на первом месте в бюджетной графе доходов и неизменно давал поступления ниже предусмотренных. Главным источником пополнения ресурсов были поэтому прямые и косвенные налоги 41. В 1930 г. перестало хватать и этих поступлений: весь финансовый план государства рисковал полететь вверх тормашками. Местные партийные организации захлестнул тогда поток ин струкций (одна секретная инструкция была подписана лично Стали ным) с требованием усилить фискальные сборы 42. Со следующего го да главным источником бюджетных поступлений стал «налог с обо-
рота», начисляемый на цену всех товаров в розничной торговле, а стало быть, взимаемый автоматически. Другим источником были займы, размещаемые среди населения. Их выпуск начался в 1926 г. Вряд ли можно утверждать, что с самого начала они носили принуди тельный характер; однако по мере того, как потребности пятилет ки становились все настоятельнее, практически займы сделались обязательными 44. В следующей главе мы рассмотрим, каков был эф фект этих, в целом весьма тяжелых мер.
Еще труднее было изыскивать средства для оплаты зарубеж ных закупок, которые в годы первой пятилетки были весьма внуши тельными. В 1928—1929 гг. для получения золота от частных лиц, которые могли обладать им, в ход было пущено ГПУ и применены методы «непосредственного воздействия»; добытого, однако, было да леко не достаточно. Как мы уже видели, воздействие мирового кризи са на советскую внешнюю торговлю было отнюдь не благоприятным. Товарами, которыми СССР оплачивал тогда свой импорт, были глав ным образом хлеб, лес, нефть, меха. Если исключить последние, речь шла о товарах, в которых страна сама испытывала острую нужду. В особенности это относится к хлебу. В 1930 и 1931 гг. СССР экспортировал 10 млн. т зерна, примерно ло 5 млн. т в год; для сравнения напомним, что в 1928 г. он продал за границу лишь 99 тыс. т хлеба 45. Производство зерновых за это время выросло ненамного, во всяком случае не на столько, чтобы оправдать такой скачок. Положе ние с продовольствием в стране было в эти два года не менее напря женным, чем в драматическом 1928 г. За границу, таким образом, вывозились не излишки, а тот хлеб, который не ели жители страны. Для оплаты заграничных счетов продавались даже художественные произведения из музеев 46. Но и при всех этих ухищрениях план по импорту был выполнен менее чем наполовину. В то же время он был перевыполнен (105 %) в той части, которая касалась закупки обо рудования и дефицитного сырья. Это означает, что ввозились только машины (в 1931 г. они составили 93 % всех закупок), при отказе от всего остального, сколь бы необходимым оно ни было 47.
План был предельно напряженным с самого начала, причем на столько, что попытки дальнейшего форсирования его, какими бы мотивами они ни вдохновлялись, могли принести лишь вред. Не раз выражалось восхищение по поводу того железного, безжалостного упорства, с каким сталинское руководство сумело шаг за шагом со брать воедино энергию страны и направить ее на выполнение перво очередной задачи: создание тяжелой индустрии, основы могущества и независимости страны. Было бы неверным, конечно, игнорировать значение, которое этот фактор имел в жизни Советского Союза. Тем не менее, начиная с определенной черты, он обращался против провозглашенных и выполняемых задач. Вину за ошибки и распыле ние средств нередко приписывали также неопытности плановиков. Довод этот справедлив только отчасти. Дискуссия 1928—1929 гг. показывает, что в предостережениях не было недостатка. Не было в
них недостатка и позже. Всех, кто возражал, убирали 48. Сам Кржижановский, податливый сторонник «научного» планирования, был смещен в 1930 г. Вместо него во главе Госплана был поставлен Куй бышев, знаменосец «большевистских», то есть максимальных, тем пов индустриализации. С другой стороны, сам опыт выполнения плана не мог не настораживать против эксцессов авантюризма. При мер с внешней торговлей был лишь одним из многих, доказывавших несостоятельность утвержденного в 1929 г. проекта, с его неоправдав шимися надеждами на стечение наиболее благоприятных обстоя тельств. Другим — и куда более тяжким — примером была коллекти визация со своими последствиями; но об этом будет отдельный разговор.
Тревожные сигналы тем временем множились. Сами блестящие количественные результаты первых лет пятилетки были достигнуты ценой быстрого, а в некоторых случаях и «недопустимого» ухудше ния всех качественных показателей 49 производительности труда, се бестоимости; качество выпускаемых изделий становилось все более низким. Реальные расходы на строительство были намного выше сметных. Те «узкие места», против которых предостерегал Бухарин, не замедлили обнаружить себя. Ощущалась нехватка всего: сырья, топлива, заготовок, стройматериалов. В конечном счете получать их могли лишь первоочередные стройки, предприятия и отрасли, причисленные к числу наиболее важных и безотлагательных. Жесткий поря док очередности был установлен, когда распределение всех материалов пришлось организовать из центра. Еще более драматическим образом напоминал о себе недостаток техников и квалифицирован ных рабочих. Дорогостоящие машины, с таким трудом купленные за границей, приводились в негодность или долго не достигали уста новленной производительности, а то и просто ржавели в ящиках. Процент брака был чрезвычайно высоким: на Московском заводе шарикоподшипников, например, он колебался в пределах от 25 до 65 % 50. Ради ускорения ввода в строй на крупных предприятиях сооружали главные корпуса, но все остальное — от вспомогательных служб до жилья — безнадежно отставало. Вокруг современного прокатного стана или только что купленного в Америке сборочного конвейера люди передвигались в грязи, среди куч строительного му сора и всякого хлама. Сооружались новые шахты, но в старых тем временем отсутствовали подъемники для спуска и подъема людей 51. Все это сказывалось на рентабельности капиталовложений.
Одно из самых серьезных «узких мест» обнаружилось с 1930 г. на транспорте. На протяжении 1931 г. два Пленума ЦК вынуждены были специально заниматься этим вопросом. Вся система коммуникаций в СССР серьезно отставала. Железнодорожная сеть в 20-е гг. посте пенно оправилась от послевоенного кризиса; в значительно меньшей степени это можно было сказать о речном и морском транспорте. Планом и не предусматривалась радикальная модернизация транс порта, поскольку считали, что при некотором расширении транспорт-
ных путей наличных средств должно будет хватить. На практике да же эти проекты не были реализованы: отрасль получила лишь не много больше половины ассигнованных ей средств, остальное было поглощено промышленностью. Из предусмотренных планом новых путей была реально сооружена только треть. Все оснащение оста лось старым, в то время как нагрузка намного увеличилась: нужно было удовлетворять растущие потребности новых строек и заводов. Вызванное индустриализацией и коллективизацией общее потрясение повлекло за собой крупные перемещения населения. В годы первой пятилетки территориальная мобильность достигла высочайшего уровня: огромные толпы странствовали по стране из конца в конец. Стан ции были забиты людьми, которые сутками ожидали поезда, неизвестно когда приходящего и отбывающего, чтобы штурмом взять ваго ны. Подвижной состав часто выходил из строя, поезда прибывали с большим опозданием, что не могло не сказываться на положении дел на срочных стройках, межотраслевых поставках, на взаимоот ношениях между изготовителями продукции и рынком 53.
В довершение всего тяжким бременем на ход дел ложилось ухудшение международной обстановки. Уже на XVI партконференции в 1929 г. Кржижановский говорил о возможной необходимости частично пересмотреть оборонные аспекты плана, исключая, впрочем, фундаментальные перемены 54. На самом деле все оказалось хуже. Сейчас трудно установить, в какой мере неожиданные затраты на армию повлияли на программы более общего характера, потому что для такого рода расчетов нет необходимых исходных данных. Если верить одному из официальных источников, эти расходы за годы пятилетки выросли в десять раз 55. Некоторые промышленные пред приятия были переоборудованы для выпуска оборонной техники, прежде всего танков и самолетов. Бремя вооружений еще больше возросло к концу пятилетия, особенно с 1932 г., после японской аг рессии в Маньчжурии и возникновения новой напряженности на за падных границах. По крайней мере таково было объяснение, публич но данное Сталиным. Бюджетные расходы на оборону увеличились с 880 млн. руб. в 1928—1929 гг. до 1288 млн. в 1931 г.; затем произошло скачкообразное увеличение до 5 млрд. руб., но это было уже в 1934 г. 56
Успехи и диспропорции
Как бы то ни было, в конце 1932 г. пятилетка была объявлена завершенной в четыре года и три месяца. В обширном докладе на объединенном Пленуме Центрального Комитета и Центральной конт рольной комиссии ВКП(б) 7 января 1933 г. Сталин лично изложил, что, на его взгляд, должно было считаться результатами выполнения плана. Сам этот факт — выполнение — оспаривался бессчетное число раз. Речь шла прежде всего о политической операции, сокровенный смысл которой откроется нам позже. Советская историография, даже
противореча себе во многом, по сей день отстаивает первоначальный сталинский тезис; почти все зарубежные исследователи отвергают его. Оценка подлинных результатов, достигнутых к концу 1932 г., порождает разногласия и продолжает оставаться предметом споров 57. Углубление в подобную дискуссию, сколь бы интересным оно ни было само по себе, увело бы нас в сторону от целей нашего анализа. Дело в том, что в ходе самого выполнения план был до такой степени скомкан и переиначен, что в его итогах чрезвычайно трудно распо знать его первоначальный облик, тот вариант, который был утверж ден в 1929 г. Задача поэтому состоит не столько в том, чтобы устано вить, был ли план выполнен или нет, сколько в том, чтобы подвести итоги развитию страны за четыре года. Ради этой цели мы можем воспользоваться советскими оценками — самыми оптимистическими из всех, — ограничившись лишь напоминанием, что почти вся стати стика Запада считает необходимым скорректировать их в сторону уменьшения.
Итак, все усилия постепенно сосредоточились на промышленно сти, более того — на тяжелой индустрии. Однако и в этих отраслях не был достигнут запланированный уровень. Правда, выпуск промыш ленной продукции в 1932 г. удвоился в сравнении с 1928 г., в то время как по оптимальному варианту он должен был вырасти на 180 %, а по минимальному — на 135 %. Но что касается отраслей «группы А», производящих средства производства (в соответствии с классиче ской Марксовой схемой, которой пользуются советские плановики), то их уровень производства повысился лишь на 170 % вместо запрограммированных 230 %. Это и не удивительно, потому что со второй половины 1930 г. темпы роста здесь были ниже предусмотренных планом 58. Пока речь шла о процентах. Если же обратиться к глав ным отраслям промышленности, где достижения измеряются в аб солютных цифрах, то можно убедиться, что их рост не только не приблизился к астрономическим наметкам, раз за разом устанавливавшимся Сталиным и Куйбышевым, но не достиг и тех, тоже, впрочем, весьма высоких, показателей, которые значились в первоначаль ной редакции пятилетнего плана. Было выплавлено не 17 млн. г чугу на или стали (выполнения чего «во что бы то ни стало» требовал Сталин) и даже не 10 млн., а около 6 млн. т. Выработка электроэнергии составила 13,5 млрд. кВч вместо 22 млрд. по плану. Плано вые задания, напротив, были выполнены по добыче нефти и почти выполнены по добыче угля (65 млн. т против 75 млн.). Химическая промышленность осталась весьма далека от намеченных целей. В особенности это касалось производства удобрений: вместо запланирован ных 8 млн. г было изготовлено меньше 1 млн. Нам придется учитывать это обстоятельство, когда мы перейдем к рассмотрению проблем деревни, тем более что пятилетка не была выполнена и по производству тракторов 59.
Эти результаты были получены при гораздо более высоких, чем было предусмотрено, расходах. Капиталовложения в промышлен-
ность составили 23,3 млрд. руб. вместо 16,4 млрд., ассигнованных вначале, и при этом тяжелой индустрии досталась значительно боль шая их часть, чем было предусмотрено 60. Отсюда главное искаже ние плана. Легкая промышленность — «группа Б» по Марксовои схеме — была принесена в жертву. Сельскохозяйственное производство претерпело не подъем, а сильное падение. Реальная зарплата и до ходы населения уменьшились. Транспорт, как уже было сказано, переживал кризис.
Но, если эти итоги и показывают, насколько расточительной оказалась лихорадка гиперболических цифр и фантастических проектов, которая охватила сталинское руководство, было бы вместе с тем грубой ошибкой рассматривать пятилетку как неудачу. Законна та гордость, с какой этот подвиг сохраняется в коллективной памяти советских народов. «Люди строили заводы в неслыханно трудных условиях, — скажет позже Эренбург. — Кажется, никто нигде так не строил, да и не будет строить» 61. В чудовищно напряженном и хао тическом движении вперед были заложены основы индустриализации страны. Статистические показатели могут быть оспорены. Человечески невозможно было, чтобы темпы роста соответствовали предписаниям, спускавшимся сверху. Эти темпы были ниже предусмотренных, но все же очень высокими, под каким бы углом зрения их ни рас сматривать 62. Полторы тысячи крупных предприятий было построено или реконструировано настолько, что практически они стали новыми. Много других осталось в незавершенном виде: они будут достроены в последующие годы, и тогда скажется их благотворный вклад в раз витие экономики. Несмотря на нечеловеческие трудности, Магнитогорск и Кузнецк становились явью. Электростанция на Днепре была закончена. Машиностроение добилось потрясающих успехов, хотя и по сей день их нелегко измерить; появились целые отрасли, каких не было в России: самолетостроение, тракторные и автомобильные заводы, станкостроительные предприятия. Из страны, ввозящей обору дование, СССР превращался в страну, производящую оборудование. Станочный парк в промышленности обновился более чем наполовину. Именно тогда был заложен фундамент советского могущества. В осо бенности это относилось к производству современных видов вооружений 63. Среди иностранных наблюдателей было все больше таких, которые улавливали очертания этой действительности под бесфор менной магмой изуродованной пятилетки 64.
И, однако, в те же самые годы возникли настолько серьезные и глубокие диспропорции, что еще на десятилетия вперед они будут характерны для всего развития экономики и общества в СССР. В кон це 1932 г. они достигли таких масштабов, что стали серьезно угро жать самому ходу индустриализации. Вероятно, то был один из мо тивов, побудивших перевернуть страницу и объявить пятилетку завер шенной. Теперь Сталин вынужден был объяснить ранее принятые без обсуждения решения и признать, что в жертву индустриализации было принесено потребление 615. Теперь ему приходилось соглашать-
ся — правда, с таким видом, словно речь шла о его собственном открытии, — с тем, что темпы роста промышленного производства не могут повышаться непрерывно, год от года, а что, напротив, им суждено несколько сократиться. Двумя годами раньше он презрительно высмеивал этот самый тезис, отстаивавшийся его противниками, ко торые говорили о «затухающей кривой роста» 66. Все это, впрочем, не мешало Сталину неизменно придавать своим отчетам подчеркнуто победоносный характер.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |