Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

ihtik.lib.ru, ihtik@ufacom.ru 175 страница



 

1) война является проявлением героизма и воспитывает презрение к комфорту и покою; героизм и презрительное отношение к комфорту и покою позитивно ценны; значит, война также позитивно ценна;

 

2) война не только не способствует общему счастью, но, напротив, самым серьезным образом препятствует ему; общее счастье — это то, к чему следует всячески стремиться; значит, войны нужно категорически избегать;

 

3) война мешает торговле; торговля является позитивно ценной; значит, война вредна.

 

Убедительность Ц.о. для аудитории существенным образом зависит от трех обстоятельств: во-первых, насколько эффективной является связь между целью и тем средством, которое предлагается для ее достижения; во-вторых, является ли само средство в достаточной мере приемлемым; в-третьих, насколько приемлема и важна для данной аудитории оценка, фиксирующая цель. В разных аудиториях одно и то же Ц.о. может обладать разной убедительностью. Это означает, что Ц.о. относится к контекстуальным (ситуативным) способам аргументации (см.: Обоснование, Аргументация эмпирическая, Аргументация контекстуальная, Причинность).

 

Рассел Б. История западной философии. М., 1993. Т. 2; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997; Anscombe G.E.M. Intention. Oxford, 1957; Wright G.H. Explanation and Understanding. New York, 1971.

 

А.А. Ивин

 

 

ЦЕЛИЩЕВ Виталий Валентинович (р. 1942) — специалист в области философии логики и математики. Доктор филос. наук. Окончил физико-технический факультет Новосибирского технического ун-та (1965), аспирантуру Ин-та философии АН Украины. Работал в Ин-те истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН ст. научным сотрудником, зав. отделом философии, зам. директора (1970—1997). С 1997 — директор Ин-та философии и права Сибирского отделения РАН, а также зав. кафедрой гносеологии и истории философии Новосибирского государственного ун-та.

 

Основная идея творчества — использование различных формальных языков для формулировки традиционных филос. положений. В частности, им установлены в формулировке свободных от экзистенциальных предположений логики параллели между первопорядковыми формулировками, «онтологией» С. Лесьневского и модальными версиями. При рассмотрении понятия логической истины в контексте эмпиризма использовал различные эквиваленты первопорядковой логики для установления степени аналитичности и синтетичности логических истин в смысле обладания ими семантической информацией. Особое место в подобного рода анализе уделялось дистрибутивным нормальным формам Я. Хинтикки. В частности, понятие таких форм было использовано при анализе семантики возможных миров для установления эпистемической природы модальностей. Предпринял попытку единого подхода к эпистемическим и алетическим модальностям, используя понятие объекта в модальной логике.



 

Значительное место в работах Ц. заняла проблема интерпретации кванторов. Им показано, что полагание подстановочной квантификации, вторичной по отношению к объектной квантификации, является центральным в философии логики У. Куайна и что признание независимости подстановочной квантификации плохо совместимо с подходом Куайна к пониманию роли языка первого порядка в философии. В значительной степени идеи Ц. были направлены на опровержение тезиса Куайна, что «логики первого порядка вполне достаточно». В этой же связи Ц. интересует эпистемология математики, в которой использовались бы нетрадиционные языки логики.

 

В последнее время в круг интересов Ц. вошли исследование и критика возможного применения аналитических методов в др. областях философии. Им переведены на рус. язык 110 работ, вызвавших в этом плане наибольший интерес, в частности, книги Р. Рорти, Дж. Ролза, А. Макинтайра.

 

Логическая истина и эмпиризм. Новосибирск, 1974; Логика существования. Новосибирск, 1976; Философские проблемы семантики возможных миров. Новосибирск, 1977; Понятие объекта в модальной логике. Новосибирск, 1978; Две интерпретации логических систем. Новосибирск, 1979 (в соавт.); Логика и язык научных теорий. Новосибирск, 1981 (в соавт.); Философские проблемы логики. М., 1984 (в соавт. с В.В. Петровым); Пер. и вступ. ст. к кн.: Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995; Пер. и вступ. ст. к кн.: Рассел Б. Введение в математическую философию. Новосибирск, 1996; Пер. и вступ. ст. к кн.: Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997, 1998; Пер. и вступ. ст. к кн.: Макинтайр А. После добродетели. М., 2000; Математические объекты и математическое познание. Новосибирск, 2000.

 

ЦЕЛЬ И СРЕДСТВА — проблема, выраженная в известной максиме «Цель оправдывает средства» и связанная с ценностным аспектом отношения Ц. и С. и, соответственно, с выбором и оценкой средств в целесообразной деятельности. Относительно решения этой проблемы в популярной литературе сформулирована антитеза т.н. иезуитизма/макиавеллизма и т.н. абстрактного гуманизма; и принято считать, что иезуиты, а также Н. Макиавелли проповедовали принцип, согласно которому цель (Ц.) безусловно оправдывает средства (С), а абстрактные гуманисты (к которым относили Л.Н. Толстого, М. Ганди, А. Швейцера) утверждали, что действительная ценность С. целиком обусловливает ценность достигаемых результатов.

 

Благая Ц. в самом деле оправдывает С: с прагматической т.зр. всякое практическое, т.е. сориентированное на непосредственно достижимый результат, действие самим значением своего замысла обусловливает С.. необходимые для его достижения; достижение Ц. компенсирует (оправдывает) неудобства и издержки, необходимые для этого. В рамках практической деятельности усилия признаются в качестве средства лишь в их отношении к определенной цели и обретают свою правомерность через правомерность Ц. В праксеологическом плане проблема согласования Ц. и С. является инструментальной (средства должны быть адекватными) и целерациональной (средства должны быть оптимальными). В современных социальных науках сформировались антитетические представления, коррелирующие с праксеологическим подходом к данной проблеме, по поводу функционально различных видов деятельности: а) в проектной деятельности признано, что цели определяются средствами: технические возможности предполагают определенное их использование (Г. Шельски) или доступные финансовые средства предопределяют планируемые результаты и масштаб проекта; б) технические средства получают развитие в рамках систем целенаправленного рационального действия, одно не развивается отдельно от другого (Ю. Хабермас).

 

От прагматического следует отличать демагогически-морализаторский подход, при котором максима «Цель оправдывает средства» привлекается для оправдания очевидно неблаговидных или преступных действий ссылками на «благую Ц.». При этом то, что упоминается в качестве «благой цели», является либо (в перспективном плане) декларацией, либо (ретроспективно) событием, хронологически последовавшим за совершенными действиями, а совершенные якобы для достижения «благой цели» действия, если учитывать полученные результаты, реально средством не оказались, но были совершены безответственно и своевольно или ради них самих.

 

Собственно этическая проблема возникает в связи с предположением, что ради «благой цели» оказывается нравственно дозволенным совершение любых необходимых действий, пусть и считающихся обычно неблаговидными, нравственно недопустимыми, а то и прямо преступными. Такая т.зр. объективно является релятивистской: хотя не любые действия признаются допустимыми, а только такие, которые действительно ведут к тому, что признается в качестве высшей Ц., — в конечном счете выбор С. оказывается обусловленным стратегией и тактикой деятельности.

 

Существенные уточнения в саму постановку проблемы Ц. и С. внес Дж. Дьюи в полемике с Л.Д. Троцким. 1. Понятие Ц. имеет двойное значение: а) Ц. как замысел и мотив, сориентированный на конечную, все обосновывающую Ц. и б) Ц. как достигнутый результат, или последствие применения определенных С; достигнутые результаты сами выступают в качестве С. по отношению к конечной Ц. 2. Оценка С. должна производиться и с т.зр. того результата, который достигнут с помощью применявшихся С; в этом состоит принцип взаимозависимости Ц. и С. Ц. как результат сама зависит от использовавшихся С. и определяется ими; но и их оценка зависит от Ц. как достигнутого результата. В схеме, предложенной Дьюи, заключена

 

действительная соотносительность Ц. и С.. не исчерпывающаяся общепризнанным положением о том, что достигнутые Ц. сами становятся С. для последующих Ц. Следование принципу взаимозависимости требует скрупулезного и критического исследования используемых С. с т.зр. того, насколько точно результаты, к которым они ведут, соответствуют запланированным. 3. Действительное единство Ц. и С. может быть обеспечено при условии, что С. в самом деле определяются сообразно с целями, а не «выводятся», как это часто бывает, из внешних по отношению к ситуации выбора соображений, в противном случае оказывается, что Ц. ставится в зависимость от С. в то время, как С. не выводятся из Ц. 4. Высшие Ц. — это моральные Ц., в конечном счете это — идеал, и его достижение в смысле практической реализованности, строго говоря, невозможно; так что в деятельности, сориентированной на идеал, тем более необходим учет принципа взаимозависимости С. и Ц. как практических последствий применения С.

 

Вопрос о том, с чем должны соотноситься действия — с непосредственными результатами или общими принципами — и каковы, соответственно, должны быть критерии их оценки, в ином идейном и методологическом контексте, был предметом полемики между представителями утилитаризма действия и утилитаризма правила (см.: Утилитаризм).

 

Цели и средства [подборка работ Л.Д. Троцкого, Дж. Дьюи, Ж.П. Сартра, коммент. А.А. Гусейнова] // Этическая мысль. Научно-публицистические чтения. М., 1992; Habermas J. Moral Consciousness and Communicative Action. Cambridge, 1990.

 

Р.Г. Апресян

 

 

ЦЕННОСТЬ — отношение между представлением субъекта о том, каким должен быть оцениваемый объект, и самим объектом. Если объект соответствует предъявляемым к нему требованиям (является таким, каким он должен быть), он считается хорошим, или позитивно ценным; объект, не удовлетворяющий требованиям, относится к плохим, или негативно ценным; объект, не представляющийся ни хорошим, ни плохим, считается безразличным, или ценностно нейтральным.

 

Ц. как отношение соответствия объекта представлению о нем является противоположностью истины как отношения соответствия представления объекту. Истинностное отношение между мыслью и объектом находит свое выражение в описаниях, ценностное отношение — в оценках. В случае первого отношения отправным пунктом сопоставления утверждения и объекта является объект, в случае второго отношения таким пунктом служит утверждение. Если описательное утверждение не соответствует своему объекту, должно быть изменено описание, а не его объект; в случае отсутствия соответствия между оценочным утверждением и его объектом, изменению подлежит объект, а не его оценка. Допустим, сопоставляются некоторый дом и его план. Если за исходное принимается дом, можно сказать, что план, соответствующий дому, является истинным; в случае несоответствия плана дому, усовершенствован должен быть план, а не дом. Но когда за исходное принимается план, можно сказать, что дом, отвечающий плану, является хорошим, т.е. таким, каким он должен быть; если дом не отвечает плану, усовершенствованию подлежит дом, а не план.

 

Определение истины как соответствия мысли действительности восходит к Аристотелю и обычно называется «классическим»; определение Ц. как соответствия объекта представлению о том, каким он должен быть, встречается уже у Платона и также может быть названо «классическим».

 

Вместе с тем между истиной и Ц. имеется определенная асимметрия. Во-первых, установление истинностного отношения мысли и действительности чаще всего особо не отмечается: просто сказать «человек — разумное животное» все равно, что сказать: «истинно, что человек — разумное животное»; установление ценностного отношения всегда требует специальных языковых средств: «хорошо, что человек — разумное животное». Во-вторых, слово «истинный» употребляется, как правило, только применительно к утверждениям; слово «хороший» нередко прилагается и к именам («этот снег хороший», «хороший друг» и т.п.). В-третьих, если идея соответствует своему объекту, то истинной считается обычно идея; если же объект соответствует идее, хорошим считается сам объект. Эта троякого рода асимметрия говорит о том, что истинностное отношение между мыслью и действительностью в известном смысле более фундаментально, чем ценностное отношение между ними.

 

То, что и истина, и Ц. представляют собой отношение-соответствия между мыслью и действительностью, долгое время было основанием отождествления истины и Ц. В частности, Платон считал соответствие того, что познается, своему понятию особым критерием истины, а не определением Ц. У И. Канта неоднократно встречается мысль, что истина двойственна: она означает соответствие мысли тому предмету, которого она касается, и вместе с тем соответствие самого предмета той мысли, которая высказана о нем. Подмена истинностного отношения ценностным лежит в основе всей философии Г.В.Ф. Гегеля, использующего два понятия истины. Истину как соответствие представления своему предмету он именует «правильностью» и противопоставляет ее другому, якобы более глубокому, подлинно филос. пониманию истины как соответствия предмета своему понятию. Выделение двух видов истины является, вопреки Гегелю, не некой типичной особенностью «глубокого» филос. мышления, а обычной в нем. классической философии путаницей между истиной и добром.

 

Категория Ц. столь же универсальна, как и категория истины. Ц. — неотъемлемый элемент любой деятельности, а значит, и всей человеческой жизни, в каких бы формах она ни протекала. Всякая деятельность, включая научную, неотрывна от постановки целей, следования нормам и правилам, систематизации и иерархизации рассматриваемых и преобразуемых объектов, подведения их под образцы, отделения важного и фундаментального от менее существенного и второстепенного и т.д. Все эти понятия: «цель», «норма», «правило», «система», «иерархия», «образец», «фундаментальное», «второстепенное» и т.п. — являются ценностными или имеют важное оценочное содержание. Вопрос о соотношении истины и Ц. является одним из аспектов более общей проблемы взаимосвязи созерцания и действия, теории и практики.

 

Истинностный и ценностный подходы взаимно дополняют друг друга, и ни один из них не может быть сведен к другому или замещен им.

 

В средневековом теоретизировании, двигавшемся по преимуществу от теоретического («небесного») мира к реальному («земному»), явно преобладал ценностный подход. Здесь были все его атрибуты: рассуждения от понятий к вещам, дедукции из «сущностей», разговоры о «способностях» исследуемых объектов, введение явных и скрытых целевых причин, иерархизация изучаемых явлений по степени их фундаментальности и т.п.

 

В теоретическом мышлении Нового времени сначала безраздельно господствовал истинностный подход. Казалось очевидным, что в естественных науках Ц. нет и не может быть; ставилась задача «очистить» от них также гуманитарные и социальные науки, перестроив их по образцу естественных. В этот период сложилось представление о «чистой объективности» научного знания, «обезличенности», бессубъектности науки. Все проблемы рассматривались только в аспекте истинности — неистинности.

 

Однако начиная с Г.В. Лейбница Ц. допускаются сперва в метафизику, а затем и в гуманитарное и социальное знание. У Лейбница сущее (монада) определяется не только перцепцией, но и стремлением, влечением и охватывает в своем воспринимающем представлении совокупность мирового сущего. Лейбниц говорит даже о т.зр., присущей этому стремлению.

 

Общее понятие Ц. в качестве параллели сущему ввели в 1860-е гг. Г. Лотце и Г. Коген. Истолкование сущего по преимуществу в свете ценностей в кон. 19 в. привело к появлению философии Ц. — направлению неокантианства, развитому В. Виндельбандом и Г. Риккертом.

 

Ф. Ницше представил всю историю западноевропейской философии как полагание Ц. Он видел источник Ц. в «перспективности сущего». Ц. полагаются человеком из «практических соображений, из соображений пользы и перспективы» и являются «пунктуа-циями воли», размеряющей и размечающей пути своего возрастания. Ц. есть в конечном счете то, что признается волей значимым для себя. Воля к власти и полагание Ц. представляют собой, по мысли Ницше, одно и то же. Наука, истина, культура оказываются в итоге только частными Ц.: они являются лишь условиями, в которых осуществляется порядок всеобщего становления — единственной подлинной реальности. И лишь само по себе становление не имеет Ц.

 

К кон. 19 в. в западноевропейской философии сложился явно выраженный дуализм истинностного и ценностного подходов к действительности. В позитивизме и методологии естественных наук человек, как правило, низводился до роли пассивного, созерцательного субъекта. В герменевтике В. Дильтея, в философии жизни и особенно в философии «воли к власти» Ницше он оказался творцом не только истории и культуры, но и самой реальности. Во многом этот дуализм — противопоставление истины и Ц., созерцания и действия, теории и практики, наук о природе и наук о культуре — сохраняется в философии и теперь.

 

Для понятия Ц. характерна явно выраженная многозначность. Ц. может называться любой из тех трех элементов, из которых обычно складывается ситуация оценивания: оцениваемый предмет; образец, нередко лежащий в основе оценки; отношение соответствия оцениваемого объекта утверждению о том, каким он должен быть. Напр., если человек спасает утопающего, Ц. может считаться или само действие спасения; или тот идеал, который требует приходить на помощь человеку, терпящему бедствие; или, наконец, соответствие ситуации подразумеваемому или формулируемому эксплицитно принципу, что тонущего следует спасать.

 

Первое значение Ц. характерно для обычного, или повседневного, употребления языка. Большинство определений Ц. ориентируется именно на это значение: Ц. объявляется предмет некоторого желания, стремления и т.п., или, короче, объект, значимый для человека или группы лиц (Р. Перри: «Ценность — любой предмет любого интереса»).

 

Второе значение понятия Ц. чаще всего используется в филос. теории ценностей (аксиологии), в социологии и вообще в теоретических рассуждениях о Ц. В этом смысле говорят об «этических Ц.» (моральные добродетели, сострадание, любовь к ближнему и т.п.), «эстетических Ц.», «Ц. культуры» (гуманизм, демократия, автономия и суверенитет индивида и т.д.) и т.п. «Ценность, — пишет, напр., социолог Э. Асп, — приобретенное, усвоенное из опыта обобщенное и стабильное понятие о том, что является желательным; это — тенденция выбора и критерий постановки целей и результатов действия... Каждое общество имеет четко определенные главные Ц., с которыми члены этого общества в целом согласны».

 

Я.Ф. Фриз, И.Ф. Гербарт и особенно Лотце, введшие в широкий филос. оборот понятие Ц., понимали под Ц. именно те социальные по своему происхождению образцы, на которые зачастую, но отнюдь не всегда, опираются выносимые оценки. Отождествление Ц. с образцами было характерно и для Риккерта, попытавшегося развить философию как науку об общезначимых («трансцендентальных») социальных образцах, или Ц. «Предметные Ц.», или Ц. в первом смысле, Риккерт называет «благами» и полагает, что филос. постижение Ц. начинается с отличения, принципиального отграничения Ц. от благ, в которых они воплощаются. Повседневному словоупотреблению и «эмпирическим наукам» Риккерт вменяет в вину, что в них Ц. смешиваются с их вещественными носителями, благами, в силу чего возникает опасность релятивизации Ц. и утраты понимания того, что же обеспечивает Ц. непреходящий общечеловеческий смысл. Такие Ц., как истина, добро, красота, являются самыми общими условиями человеческого целеполагания в соответствующих областях: в науке, морально-этической сфере, искусстве. В каждую эпоху эти Ц. воплощаются способом, наиболее адекватным для соответствующей эпохи, но эти закрепляемые традицией способы не тождественны воплощенным в них Ц. Т.о., по Риккер-ту, теорию Ц. подстерегают две основные опасности: релятивизм, проистекающий из отождествления Ц. с благами, всегда имеющими исторически условные черты, и догматизм, источник которого в неразличении Ц. и того конкретного, закрепленного традицией образца, в форме которого она существует в определенное время. Риккерт считает, что дальнейшее развитие философии возможно лишь в качестве «критической науки об общеобязательных ценностях».

 

Использование понятия Ц. в смысле устойчивого, общеобразовательного идеала или образца, на основе которого выносятся конкретные оценки, характерно для аксиологии А. фон Мейнонга, этических теорий М. Шелера, Н. Гартмана, А. Гильдебранда и др. Обычные в аксиологии рассуждения об особом «мире Ц.», отнесение к Ц. истины, добра, красоты и т.п. правомерны лишь при понимании Ц. как образцов.

 

Вместе с тем такое понимание основательно искажает и запутывает проблему Ц. Прежде всего, большинство реальных оценок не опираются на к.-л. образцы; для многих объектов устоявшиеся образцы просто отсутствуют. Ц. не существуют вне ситуации (реального или потенциального) оценивания, так же как истинность невозможна вне описания реальности. Далее, в каждой новой ситуации человек не только оценивает, но и уточняет, конкретизирует или пересматривает тот образец, на основе которого принято выносить оценочное суждение о рассматриваемых объектах. Сами образцы формируются в процессе оценивания и являются всего лишь своеобразным экстрактом из него. Если бы это было не так, невозможно было бы понять, откуда появляются образцы и почему они изменяются со временем. Рассуждения об особом «мире Ц.», о «трансцендентальных социальных образцах», о критическом исследовании неких «общеобязательных Ц.», по-разному проявляющихся в разные эпохи, и т.п., — результат отрыва Ц. от реальных процессов оценивания, в ходе которых они формируются и изменяются. Отождествление Ц. с образцами оценок затемняет параллель между истиной и Ц. как двумя противоположно направленными способами сопоставления мысли и действительности и представляет Ц. не как выражения человеческой воли и способности к целерациональному действию, а как некое абстрактное, априорное условие практики преобразования мира. Можно говорить об особом «мире образцов», но лишь предполагая, что он является только надстройкой над человеческой деятельностью и тем реальным оцениванием, без которого невозможна последняя.

 

Дробницкий О.Г. Мир оживших предметов. Проблема ценности и марксистская философия. М., 1967; Философия Канта и современность. М., 1973; Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. М., 1982. Т. 1; Асп Э. Введение в социологию. М., 1998; Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология. М., 1998; Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998; Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид. М., 1999; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000; Nietzsche F. Werke. Bd 15. Leipzig, 1912; Perry R.B. General Theory of Value. Its Meaning and Basic Principle Construed in Terms oflnterest. New York, 1926; Heidegger M. Der europaische Nihilismus. Pfulingen, 1967; Milton R. The Nature of Human Values. New York, 1973; Iwin A.A. Grundlagen der Logik von Wertungen. Berlin, 1975.

 

А.А. Ивин

 

ЦЕНТРИЗМ — идейно-политическая концепция, стремящаяся избегать идеологически обусловленной политической поляризации, а также конфронтационных форм политической борьбы. Ц. проявляется обычно в стремлении политических субъектов принять идейно промежуточное положение между противостоящими («правыми» и «левыми», «коммунистическими» и «демократическими», «консервативными» и «либеральными») группировками и течениями или занять формально нейтральную позицию. Центристские взгляды вытекают из представлений о «золотой середине» как символе благополучия и имеют в своей основе некий абстрактный социально-политический идеал. Всплеск центристских настроений, как правило, совпадает с периодами политической поляризации и радикализации и связан со стремлением сил, занимающих центристскую позицию, привлечь на свою сторону симпатии граждан, добиться моральной поддержки своих действий, преподнести себя как альтернативу «радикалам» в условиях жесткого выбора, стать символом стабильности и надежности. Однако, как показывает практика, в ситуации кризиса и нестабильности общество также подвержено расколу и поляризации, поэтому центристские идеи в большинстве случаев остаются невостребованными.

 

Поскольку Ц. лишен собственной идеологии, он мало способен к созданию полноценных политических организаций. Опыт российского Ц. демонстрирует фатальный неуспех всех попыток центристского партийного строительства.

 

 

ЦЗЫ ЖАНЬ (кит., «природа» как физический организм, «естество» как состояние, «спонтанность» как способ существования природного и человеческого бытия) — категория даоской философии (см.: Даосизм), означающая конечный пункт возвращения и обращения наличной цивилизации Поднебесной в естество и начально-конечный пункт спонтанного и вечно длящегося акта существования человека в единстве с природой. Соответственно этому в порядке нормативного следования Ц.ж. стоит выше метафизического уровня дао: «Человек следует Земле, Земля — Небу, Небо — Дао, а Дао следует Цзы жань». Ц.ж. — самостоятельная сущность, она обнимает своим постоянством дао и дэ и выводит их из-под судьбоносного влияния Неба: «Дао почитаемо, дэ ценимо, нет над ними судьбы, они в постоянной естественности». С Ц.ж. коррелирует принцип даоского недеяния (у вэй), который является методом сближения людей с природным естеством: «Совершенномудрый человек... возвращается к тому, что пройдено многими людьми, опирается на естественность вещей и не смеет деять».

 

Категория Ц.ж. проходит сквозь всю даоскую философию и в различных функциях фигурирует в конфуцианстве и неоконфуцианстве.

 

См. литературу к ст. Даосизм.

 

ЦИ (кит., пневма, эфир, воздух, дыхание, дух, нрав, энергия, жизненная сила, материальное начало) — одна из важнейших категорий кит. философии, близкая к понятию субстанции. Традиционно составляет оппозицию категории ли («закон/принцип»). В зависимости от филос. ориентации различных школ выступает в трех главных смыслах: универсальной субстанции/субстрата, жизненной энергии/духа и проявления психического начала (сердца/разума — синь). Наиболее распространенным было первое значение — бескачественная вещная субстанция, наполняющая весь «доформенный» мир. Это понимание Ц. было характерным для раннего даосизма («Дао дэ цзин»), взглядов Сюнь-цзы (3 в. до н.э.), Чжан Цзая (11 в.). Мэн-цзы (4 в. до н.э.) рассматривал Ц. как воплощение единства духовного и телесного, выражающего универсальность мировой «пневмы». Ван Чун (1 в.) разделял Ц. на два состояния: утонченное Ц. и сгущенное Ц., которые образуют духовный и телесный миры. В неоконфуцианстве, особенно во взглядах Чжу Си (12 в.), понятие Ц. выступает, как правило, в корреляции с категорией ли («закон/принцип»), образуя нерасторжимое единство двух начал: материалообразую-щего, континуального и качественно неопределенного Ц. и структурообразующего, рационального и морально окрашенного закона/принципа (ли). Сходной точки зрения придерживался и Ван Янмин (15— 16 вв.). Ван Чуаньшань (17 в.) связал понятие «Ц.» и его состояния с проблемой наличия или отсутствия «оформленных» вещей.

 

Распространенное среди части синологов представление о Ц. как категории, выражающей исключительно материалистический взгляд на мир, представляется некорректным.

 

Феоктистов В.Ф. Философские и общественно-политические взгляды Сюнь-цзы. Исследование и перевод. М., 1976; Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983; Голыгина К.И. Великий предел. М., 1994; Китайская философия: Энциклопедический словарь. М., 1994.

 

 

ЦИВИЛИЗАЦИЯ (от лат. civilis — гражданский, государственный) — одна из основных единиц исторического времени, обозначающая длительно существующее, самодостаточное сообщество стран и народов, своеобразие которого обусловлено социокультурными причинами. Ц. подобна живому организму, проходящему путь от рождения до смерти, постоянно воспроизводящему себя и придающему неповторимое своеобразие всем протекающим в нем процессам. Вслед за А. Тойнби можно сказать, что каждая Ц. проходит стадии возникновения, становления, расцвета, надлома и разложения (гибели). Слово «Ц.» иногда употребляется также как синоним слова «культура», а иногда для обозначения заключительной стадии развития любой культуры (О. Шпенглер).

 

Понятие Ц. начало использоваться с сер. 18 в. Первоначально оно обозначало этап развития человечества, следующий за дикостью и варварством (Вольтер, А. Фергюссон, А.Р. Тюрго и др.). Различия отдельных обществ и их сообществ связывались с особенностями среды обитания, расы, традиции и считались несущественными с т.зр. движения единого человечества по пути Ц. и прогресса. Во втор. пол. 19 в. исторический оптимизм заметно угас, идея прогресса начала ставиться под сомнение, хотя представления о целостности и связности истории продолжали сохраняться. Выдвигавшиеся теории Ц. стали все большее значение придавать географическому фактору, разному в случае разных обществ, развитие структуры общества связывалось с его приспособлением к окружающей среде, с господствующей религией, традициями и т.п. (О. Конт, Г. Спенсер, Г.Т. Бокль, Г. Риккерт и др.). Все это постепенно создавало почву для возникновения в нач. 20 в. представлений об истории как совокупности локальных Ц. — социокультурных систем, порожденных конкретными условиями существования обществ, особенностями людей, населяющих конкретный регион, взаимодействием отдельных регионов в масштабах мировой истории (Шпенглер, Тойнби, П.А. Сорокин и др.). Большее внимание стало уделяться анализу духовной культуры различных обществ; объяснительный принцип истории, требующий общих истин о ее течении, сменился герменевтическим принципом, предполагающим для понимания деятельности людей выявление тех общих ценностей, которыми они руководствуются. Иссяк не только исторический оптимизм, но и уверенность в возможности рационального подхода к осмыслению истории. Мировая история стала истолковываться только как производная от взаимодействия разных Ц., но не как тот контекст, в котором они могут быть расставлены по шкале прогресса. Монистическая концепция истории была окончательно вытеснена плюралистической. С сер. 20 в. начинается возврат к идее единой, проходящей определенные этапы истории человечества, в которой отдельные Ц. оказываются лишь моментами на пути формирования универсальной мировой истории. В рамках линейно-стадиальной трактовки исторического процесса понятие Ц. сочетается с более широким понятием исторической эпохи: каждая эпоха включает в себя многие Ц. и вместе с тем обладает несомненным внутренним единством (К. Ясперс, М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель и др.).


Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав







mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.02 сек.)







<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>