-- Посмотрите, да это платье гораздо лучше идет к ней! настоящая горничная!.. ха-ха-ха!
-- Поздравляем с новой товаркой вас, девушки! -- подхватили другие приживалки.
Настя была выведена этими выходками из бесчувственного положения и стала горько плакать.
Уши у Ольги Петровны запрыгали, лицо покрылось пятнами, и такая страшная улыбка появилась на ее лице, что ее можно было сравнить разве с улыбкой Мефистофеля, когда он смотрел на плачущую Гретхен.
Наталья Кирилловна полудремала, убаюканная рассказами Зины, которая никогда ничего неприятного не говорила ей после обеда, даже если сама Наталья Кирилловна приказывала.
-- Что вам угодно,-- говорила она,-- но я не могу сказать теперь ничего: это вредно для вашего желудка!
Зина и на этот раз отказалась отвечать на вопросы своей благодетельницы, которая, грозя Зине пальцем, ласково говорила:
-- Смотри, не заодно ли ты с ними?
-- Ах! сохрани меня боже, такого сраму наделать и так огорчить вас!
-- Хорошо, кабы все так думали,-- говорила себе под нос Наталья Кирилловна, стараясь заснуть; но ей хотелось самой скорее начать сцену, которая во весь вечер могла бы ее занять.
-- Читай же! спать не могу,-- сказала Наталья Кирилловна, приподнимаясь с постели.
-- Ах, не рано ли? не принять ли вам успокоительных капель? -- возражала Зина.
-- Читай, читай скорее! -- повелительно перебила Наталья Кирилловна и уселась в креслы.
Зина робким голосом прочла письмо.
Наталья Кирилловна вспылила страшно; она надавала Насте разных эпитетов и грозилась ее наказать, как наказывают маленьких детей.
-- Бежать из моего дому! каково?! Послать сейчас же за отцом ее. Я ему покажу, до чего он баловством довел свою дочь. Бежать! да куда же она, дура, хотела бежать?
-- Не знаю-с!.. верно, Гришенька...
-- Говори! ты, верно, знаешь, что-нибудь.
Зина потупила глаза и робко произнесла:
-- Я, право, часто ей выговаривала, но... мне самой было стыдно.
-- Говори складней! -- крикнула Наталья Кирилловна.
Зина плавно сочинила на Настю целую историю: будто бы Настя намекала ей, что она, если захочет, будет своя в доме, а не воспитанница.
Наталья Кирилловна, как бы пораженная какой-то ужасной мыслью, потребовала, чтоб письмо Насти было прочтено во второй раз. Зина, желая нанести своей подруге окончательный удар, прибавила от себя фразу, которая так взбесила Наталью Кирилловну, что она вскочила с своих кресел и стала ходить по комнате, делая страшные угрозы.
-- А-а-а! Нет, много слишком возмечтала! я ее заставлю мыть полы в доме. А ты! ты что глядела? а? ты жила в одной комнате с ней? а?
Зина никак не ожидала, чтоб Наталья Кирилловна возмутилась до такой степени.
Старуха приказала позвать Ивана Софроныча и готовилась объявить при нем наказание его дочери.
Приживалки горели от нетерпения узнать, чем кончится история, и спорили о том, какое наказание определит Наталья Кирилловна.
-- Я бы на ее месте за такое поведение просто-запросто положила бы да...-- говорила Ольга Петровна.
-- Будь она у нашей матушки, она так и сделала бы. Уж вот как строга была! Бывали и мы молоды, а ничего такого не случалось! -- говорила приживалка с зобом, мотая головой.
-- А вот я как была молода, так на мужчин боялась глядеть,-- подхватила другая.
-- Ну да, кажется, в прежние времена девушки стыдливее были,-- заметила третья.
Иван Софроныч радостно бежал на призыв, думая, что, верно, Наталья Кирилловна сняла с него оковы и позволила ему повидаться с дочерью.
Все собрались в залу, выходящую на террасу. Наталья Кирилловна сидела на своем кресле, строгая и угрюмая. Зина, слегка бледная, стояла возле и тревожно глядела на всех. Гриша мрачно стоял у окна: он знал характер своей тетки и страшился за бедную Настю.
Иван Софроныч вошел в залу, раскланиваясь со всеми. Его поразило выражение лиц Гриши и Зины. Лицо Зины давно уже служило термометром, безошибочно определявшим состояние духа хозяйки. Наталья Кирилловна, не отвечая на поклон Ивана Софроныча, приказала привести Настю.
Иван Софроныч сконфузился; ему стало что-то неловко; на кого он ни глядел из приживалок, все как-то странно улыбались.
Ольга Петровна ввела Настю в залу. Увидев отца, Настя кинулась к нему; но он отступил назад, воскликнув:
-- Настенька! Настя!
Иван Софроныч с ног до головы осматривал наряд дочери, которая отчаянно зарыдала.
-- Настя, что это значит? -- весь дрожа, спросил Иван Софроныч.
-- Что это значит! а то, что она так будет ходить, пока не исправится,-- сказала Наталья Кирилловна.
-- Что ты сделала? -- воскликнул Иван Софроныч.
-- Я не знаю! -- рыдая, отвечала Настя.
-- Боже мой! Ах, скажите, какая дерзость! она еще запирается! -- воскликнули приживалки.
Ольга Петровна, давно жаждавшая говорить, передернув ушами, сказала:
-- Если бы у нее был хороший отец да не потакал бы ей, он бы не стал и говорить с такой дочерью.
-- Что ты сделала? говори! -- запальчиво повторил вопрос свой Иван Софроныч.
-- Я не знаю, за что на меня надели это платье! -- громко отвечала Настя.
-- За что? а я вот ему покажу! -- возвысив голос, сказала Наталья Кирилловна, и, обратись к Зине, она прибавила: -- Подай письмо старому баловнику!
Зина объявила, что оно осталось в спальне, сначала обшарив карманы своего передника.
-- Ну, пошла, принеси! -- сердито отвечала Наталья Кирилловна и обратилась к Ивану Софронычу, на лице которого показались крупные капли поту; он так переминался, как будто ему трудно было стоять на ногах: -- Я призвала тебя полюбоваться на твою дочь. Она стоила бы, чтоб ее выгнали из дому, потому что она не только Зине, но и горничным моим может подать дурной пример.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |