- Я специально решил показать один из лучших, чтобы Вы смогли оценить...
- У меня нет сейчас денег, Лау, - перебил мальчик, прикрывая рукой глаз. - Четыре пенса - вряд ли
тебе этого будет достаточно.
- Как так? - захлопал глазами китаец. - Вы же сказали, что набрали примерно треть всей
стоимости!
- Теперь ее нет. Представь, что я ничего тебе не говорил.
Китайцы недоумевающе переглянулись. Я, почти став свидетелем какой-то загадочной покупки,
сконфуженно отвел взгляд в сторону.
- Себастья-я-ян! Ну где чай, черт возьми?! - разозленно крикнул Сиэль. - Чего ты там пять минут
тупо стоял, а?!
- Как вы грубо разговариваете со своим дядюшкой, граф, - Лау тоже был не очень доволен таким
отношением; спасибо за поддержку!
- Как он заслуживает, так я с ним и разговариваю, - Настроение Фантомхайва было окончательно
испорчено, впрочем, как и мое. - Он сам недавно нарвался.
Пока Лау безрезультатно пытался вникнуть, чем же вызвана такая агрессия, я, подав им чай,
незаметно удалился наверх.
Глава 8.
Девятого апреля я заметил, что маленькому графу приходится щуриться и ближе подходить к
нашим настенным часам, чтобы разглядеть время. Десятого апреля он пришел позже обычного, а
из его рюкзака выпала тонкая тетрадь, вовсю исписанная небрежными крупными буквами: "Я
больше не буду списывать". А одиннадцатого апреля он встал рано и пошел вместе с тетушкой в
больницу, честно признавшись, что плохо видит. Вернулся он один, приказал мне приготовить ему
поесть, даже не глядя в мою сторону, и направился в ванную комнату с наполненным красным
пакетом сети салонов оптики "Healthy Eyes"*.
В его случае очки были бы абсолютно неуместны, хотя я подумал, что умненький бесчинник в
очках выглядел бы еще примечательнее. Но все же Сиэлю были прописаны однодневные линзы,
причем точно такие же, что и мои (при слабой близорукости я также вынужден был ими
пользоваться, от чего бесстыдно увиливал).
Сиэль моет руки проточной водой и опускается на раковину, пожирая взглядом свое отражение.
Смотрит на циферблат наручных часов (простые, круглые, на черном кожаном ремешке; все же он
согласился носить мой скромный подарок) и ждет минуту. Все-таки странно он носит часы: на
правой руке и циферблатом внутрь. Минута проходит, и Фантомхайв снова уставляется в зеркало.
- Ну, поехали, - неуверенно произносит он и резко моргает. Дальше следует досадливый вскрик, и
демон хватается за глаз.
Я скорее переворачиваю рыбные ломтики, пока они не подгорели, при этом продолжая
наблюдать за неумелым племянником. Он уже глядит вверх и, высунув язык, никак не может
оттянуть веки. Глаз дрожит, и новенькая линза сдвигается еще дальше к внешнему уголку, и от
боли он прикусывает нижнюю губу. Спустя пару минут коварная линза поддается ему и уже лежит
на кончике пальца. Я украдкой хихикаю, услышав протяжное ослабленное "Я сделал это".
Шестнадцатого апреля я, как обычно, украшал шоколадное мороженое крошечными ягодками и
листиками мяты, а мой напарник сервировал тарелку для салата из морепродуктов.
Клод Фаустус был чопорным и дотошным до мелочей, как все немцы, постоянно поправлял на
носу квадратные очки и зачесывал назад свои пышные черные волосы, то и дело сверкал своими
желтоватыми глазами из стороны в сторону, чем отвлекал и слегка напрягал меня. Он любил
размахивать руками, шуметь кастрюлями, бросать нарезанные продукты с дальнего расстояния (и
он никогда не промахивался!) и активно пояснять свои действия громозвучными словами, а я,
такой сдержанный и экономный, смотрел за ним, раскрыв рот и запаздывая со своим заказом.
Этого яркого неистового человека не стесняло даже то, что посетители свободно могли следить за
ним через прозрачное стекло, отделяющее кухню от основного зала. Клод любил эпатировать и
даже нисколько не отрицал этого. Даже его частые ссоры с администратором казались такими
наигранными, будто Фаустус специально устраивал это представление, чтобы заинтересовать
публику (т.е. клиентов "Лагуны"). Наши отношения с ним можно было назвать сопернически-
приятельскими: в разговоре он так незаметно возвышал свое значение, оставляя мне место
второстепенного слушателя и редкого комментатора, а в действиях как будто стремился во всем
опередить и ущемить меня. Но в самом деле у нас не было неприязни друг к другу, и я был
сердечным гостем на праздновании его тридцатишестилетия вечером семнадцатого апреля. Клод
не подпускал ни к кому свою кроткую заботливую жену (к сожалению, ее имя я запамятовал, в
голове осталась только длинная белая коса, на которую я один раз нечаянно наступил и повалился
на шкаф с хрустальным сервизом), намереваясь обслужить всех своих гостей самостоятельно: сам
приносил жаркое, сам подавал напитки, сам показывал вдрызг пьяным друзьям места общего
пользования; но когда он уже еле переставлял ступни, сопровождающим пришлось стать мне,
употребившему на этом торжестве только два бокала полусладкого вина.
Глория, кокетливая студентка-официантка с поврежденными от некачественного осветлителя
волосами и задранным вверх носом, просеменила на кухню, приняла мое мороженое и передала:
- Себастьян, выйди-ка в зал, тебя там одна кхм... полная дамочка просит.
- Какое выйди? - встрял Фаустус. - Я за тебя работать, что ли, буду?
Но я и не собирался выходить ни к какой полной дамочке, особенно если ее звали мисс Ким. Она
сидела за самым близким к выходу столиком и старательно изучала меню.
- Кто там за кого будет работать, разбирайтесь сами, а я за что купила - за то и продаю, - сказала
Глория, осматривая свои длинные голубые ногти.
- Скажи ей, что я занят, - спешно ответил я. - Тем более, я на самом деле занят.
Противная официантка подло захихикала.
- Себастьян, как ты можешь так обращаться с нами, женщинами! Это, между прочим,
оскорбительно! Скажи ей хоть слово, но появись перед ней, она же так ждет тебя! - И с этими
словами гадкая девица потащила меня в зал.
- Эй, Себастьян, учти - я твои заказы выполнять не буду! - крикнул мне вслед Клод.
- Я придушу тебя, Глория, - процедил я сквозь зубы, уже оказавшись в зале. Официанточка
показала мне язык и понеслась к нетерпеливому ожидателю моего мороженого.
- Господин Михаэлис!
Этот почти демонский (здесь: принадлежащий небезызвестному демону) голос и визгливую
интонацию я не желал бы больше когда-либо слышать. Тучная мисс Ким замахала мне, и я,
натянув смазливую льстивую улыбку (обычно такая моя улыбка дает людям понять, что я в
данный момент способен даже на убийство, но Ким этого не знала, бедолага), двинулся к ней,
притворяясь, что хромаю.
- Я уже заждалась Вас, господин Михаэлис! - воодушевленно сказала Моника.
- Простите, мисс Ким, но у меня очень мало времени, - вымолвил я, не прикасаясь к стулу. - И если
меня заметит мой начальник, то меня ждет еще один штраф. К тому же, я не хочу, чтобы Вы стали
свидетелем подобного скандала.
- Я недолго, господин Михаэлис...
Я даже сам себе не верю, когда говорю "недолго". Что ж, если что, ее остановит Генри.
- Сегодня Ваш мальчик меня приятно удивил, - Вспоминая случившееся, училка тронуто
покраснела, и ее помада слилась с цветом лица. - Нет, сначала он сидел на моем столе и я уже
начала на него ругаться... А потом другой ученик сказал, что Сиэль собирает деньги на подарок к
моему дню рождения...
Сиэль? На подарок безмозглой, нервно орущей и плюющейся училке? Вы что-то путаете, мисс!
- Я сама была так поражена... - заахала Моника. - Я-то думала, что они меня ненавидят, а тут уже
за месяц начали собирать деньги... Сначала я заподозрила, что он хочет таким образом получить
"A" за год, а потом вспомнила, что у него и так выходит "A" за год... (тут я закатил глаза) Вы
понимаете, господин Михаэлис?
Конечно, я все понимаю, мисс Ким. Этот дрянной мальчишка придумал еще один отличный
способ зарабатывать деньги. И к своему дню рождения Вы получите какую-нибудь бесполезную
дешевку, а Сиэль - что-то недозволенное и опасное.
- Может... Вы выясните, что он там собрался покупать? - Моника потерла свои пухлые ладони. - Я,
если честно, не очень люблю сюрпризы...
Как я Вас понимаю, мисс. Мало кто обрадуется сюрпризу, устроенному этим несносным
обворожительным демоном...
Когда я вернулся, дома была только Анна. Она задорно хохотала в телефонную трубку,
расхаживая по всей комнате, то вставая, то поднимаясь с дивана. Увидев меня, сестренка указала
пальцем на духовку и унеслась наверх.
Я присел над духовкой, уже готовясь ее приоткрыть, как распахнулась входная дверь, и Сиэль,
прикрывая глаз рукой, швырнул рюкзак в угол и, не снимая верхней одежды, метнулся в ванную.
Я тотчас забыл о духовке и прильнул к приоткрытой двери ванной комнаты. Фантомхайв
торопливо мыл ладони, бешено трясся и старался не смотреть в зеркало, но в отражающем стекле
я все же разглядел его трепещущее припухлое лицо.
Он остервенело вскинул голову и скользкими пальцами отер щеки. Свалявшиеся ресницы,
расплывшиеся черты лица, раскрасневшееся воспаленное око - таким болезненно нежным я еще
не видел его никогда раньше; даже не представлял, как по его липким щекам могут катиться
горячие слезы. Даже если причиной столь удивительного и соблазнительного зрелища была всего
лишь высохшая за день линза - я наконец-то узрел в нем не смертоносное адское отродье, а
безмерно очаровательного, слабого, деликатного ребенка, чувствительного и пылкого; ребенка,
которого любой бы на моем месте захотел приласкать. Где эта демоническая горделивость и
холодность? Я вижу только сердитого ребенка, лихорадочно вытирающего предательские слезы -
но ребенка, такого беззащитного и исключительно прелестного.
- Вон отсюда! - возопил Сиэль, заметив меня в зеркале. - Не смотри на меня!
Я поспешил прикрыть дверь, пока скомканное полотенце не соприкоснулось с моей
физиономией. Шагая назад, я споткнулся о брошенный рюкзак и чуть не шмякнулся копчиком о
пол. Оправившись, я заметил на полу несколько выпавших тетрадок и блокнот и сию минуту
поднял их. Мне стало интересно, как и что он пишет, посмотреть на его округлые буквы, не
вмещающиеся в одной и иногда даже двух-трех клетках, на его идеальные познания сверх
школьной программы... Но я тут же положил тетради на стол, потому что первыми я увидел
записи в раскрытом маленьком блокнотике.
Андерсон - 10 фунтов (замалевано) 8 фунтов
Биль - 20 фунтов (с каждого по 10 фунтов)
Брук - 5 фунтов
Кантберри - 5 фунтов
Капп - 5 фунтов
Дибри - 10 фунтов
Дункан - 10 фунтов (зачеркнуто два раза) 9 фунтов
Я не стал дочитывать этот жуткий список до конца. Я быстро узнал в нем список одноклассников
(хотя бы по единственной знакомой мне фамилии Капп) и тут же вспомнил разговор с мисс Ким.
Но в любом случае я никак не представлял себе подобные суммы (5 фунтов - столько Анна дает
Сиэлю за три недели!). Сбоку от фамилий я увидел подчеркнутое дважды число "145 фунтов" (вся
кошмарная сумма, которую ему предстоит собрать с одноклассников) и трижды подчеркнутое и
ограниченное восклицательными знаками - "250 фунтов". А еще ниже громко кричала обведенная
надпись: "ДО КОНЦА ГОДА!"
- А ну положи на место!
Это уже кричал мне сам Фантомхайв. Не думаю, что он точно видел, что именно я держал в руках,
но все же я поспешил убрать этот проклятый блокнот на стол, специально запрятав его между
тетрадей.
Но Сиэль не стал забирать свои канцелярские принадлежности. Опустив глаза в пол, он кинул мне
на плечо свой плащик, который он так и не снял, придя домой, расстегнул две пуговицы на
клетчатой рубашке и, дойдя до дивана, улегся, сжавшись в комок. Он долго ворочался, потом
рукой поправил сдавленные колечки и затих.
Я предложил ему чаю с молоком; услышав в ответ еле различимое "угу", я полез в шкафчик за
чаем, не переставая думать о блокноте и тех баснословных деньгах.
Вода закипела, я дал чаю в заварочном чайнике настояться. С дивана доносилось негромкое
сопение. Я залил молока в чашку и нагнулся над спинкой дивана. Так я и думал - граф уже мирно
спал, подложив левую ладонь под щеку и прижав колени к груди.
Я поставил чашку на столик и присел рядом. Вот тот ребенок, так несмело и несправедливо
прячущийся за лихим демоном; то дитя, которого я безустанно желал и вожделел в своим слепых
мечтаниях. А ведь я подумал, что он не вечно будет ребенком; пройдут какие-то полгода или
даже чуть больше, и ему будет уже тринадцать, еще год - четырнадцать; а адская сущность успеет
растворить в себе эту наивную сахарную детсткость еще раньше; и я безнадежно терял это
создание, даже не успев еще овладеть им. Мне следовало поспешить, пока чудная детская
невинность еще только сплетена, но не подавлена острыми ядовитыми сетями.
Я дотронулся до его макушки, запустил кончики пальцев в пушистую легкую прическу. Сиэль
зажмурился и шире раскрыл рот. Я убрал руку, но лицо мальчика продолжало искажаться
взволнованными гримасами. Скоро уже звучали больные мучительные стоны. Я трусливо
поднялся с дивана и отодвинулся ближе к лестнице, как раздался истошный крик.
Ангелина вспомнила о нашем существовании и заспешила вниз. Я обернулся: Сиэль сидел,
обхватив руками свои колени и обдавая их горячим сбившимся дыханием.
- В чем дело, Сиэль? - Анна подошла ближе; я же стоял на месте, стыдливо прожигая взглядом
ковер.
- Просто кошмары, Мадам, ничего особенного, - Голос становился ровнее. - У меня бывает.
Анна обняла его; граф сидел смирно и не вырывался, как обычно; на предложение остаться с ним
он ответил, что с ним побудет Себастьян. Когда сестренка вновь удалилась наверх, мне пришлось
вернуться к нему.
- Это же ты трогал мою макушку, - произнес Фантомхайв, вытягивая голые ножки вдоль сиденья.
Мне ничего не осталось, как застенчиво кивнуть.
- Меня так гладил мой отец, - неожиданно сказал мальчик, останавливая свой взгляд на перстне,
который он обыкновенно носил на большом пальце. - Мы с ним и с мамой - ну и с Мадам тоже -
всегда были рядом. Я бегу по коридору, а в комнате отец, уже весь в огне, и рядом мама... Они
умерли, совсем, их больше нет...
Голос надорвался. Он сделал глоток воздуха и продолжил:
- И Сиэля нет. Сиэль умер от рук тех, кто поджег его дом. Этот глупый несчастный мальчик мертв...
Теперь есть я, потомок графа Фантомхайва, и я отомщу им... Отомщу тем, кто сделал это с нами!
Не смей... не смей, паскудный демон, давить в себе чуткого, миленького мальчика, не смей! Что
бы ты не говорил, как бы тебя не терзала ярость - этот глупыш будет жить в тебе, а ты сам же
пытаешься убить его, ведь это намного легче, чем постоянно его прятать...
Я поднял с пола полосатый пушистый плед (зачем бросать его на пыльный пол, не пойму) и
накрыл содрогающегося Сиэля.
- Не надо, Себастьян! - Он выскользнул из моих косвенных объятий; на его лице отчетливо
разглядывался отпечаток истинного детского ужаса; он рванул к лестнице, крича мне вслед:
- У тебя все равно ничего не выйдет, Себастьян! Как бы ты не пытался; ничего не выйдет!
Слышишь, Себастьян?!
Холодный лунный свет отраждался на его коже, из-за чего она казалось прозрачно-голубой, на его
блестящих волосах, на темно-лиловых ногтях; своим взглядом он будто хотел убедить меня, чтобы
я бросил свои гнусные замыслы и оставил мальчишку в покое; но еще больше он хотел убедить в
этом самого себя, всерьез опасаясь за свою неприкосновенность. Через некоторое время он
убрался в свою комнату, и только ушные колечки и казавшиеся в темноте черными красные
камушки в мочках пронзительно блеснули следом.
Ну-ну, граф Фантомхайв, не зарекайтесь.
___________________
*"Здоровый взгляд"
5 фунтов ~ 233 рубля
10 фунтов ~ 466 рублей
145 фунтов ~ 6 765 рублей
250 фунтов ~ 11 663 рубля
Глава 9.
- Я иду в гости к Марте, не скучай без меня, - Анна чмокнула меня в щеку и выскользнула на улицу.
Марта Тальбот жила в двух домах к западу от нас. Это была неопрятная, немолодая и невероятно
приятная обаятельная женщина. Ее муж был капитаном дальнего плаваниия и отсутствовал дома
месяцами. Еще молодая жена верно ждала своего ненаглядного, но не могла переносить
одиночества, поэтому спустя неделю после первого отплытия, успев скурить десяток пачек тонких
сигарилл и выпить несколько литров крепкого кофе, мучимая ожиданием и бессоницей Марта
вспомнила о своих соседях; и с тех пор каждая семья квартала поочередно либо сама заваривала
чай и доставала из шкафчика имбирные печенья и заварные пирожные, либо с бутылочкой
хорошего вина и доброжелательной улыбкой наведывалась домой к дружелюбной миссис
Тальбот. Не было такого человека в нашем квартале (кроме, разве что, занудных дряхлых ведьм
вроде Хэмптон), который не радовался при виде этой милейшей общительной дамы, не спешил к
ней на чай; даже самый невоспитанный подросток здоровался с толстой леди Мартой, которая
раньше угощала его конфетками, а сейчас дарила пять фунтов за подстриженный газон летом или
очищенную от снега дорожку зимой. Она была щедра, чутка и никогда не скупилась ни на
угощения, ни на гостеприимство, ни на зарплату юным энергичным работникам.
Несомненно, узнав о появлении в моем доме Анны, Тальбот немедленно пригласила ее к себе, и
сестренка вернулась от нее с распухшими от слез глазами; хватаясь за дверную ручку, Ангелина
сердечно выпалила:
- Почему же я раньше не была знакома с такой замечательной женщиной?
Судьбы моей сестры и ее новой подруги в некоторых местах были даже схожи: они обе посвятили
свою жизнь медицине; Анна всегда считала себя гадким утенком, коротконогая неуклюжая Марта
таковой и являлась; Анна рано овдовела и потеряла еще нерожденного ребеночка, Марта,
разлученная с мужем на долгие месяцы, каждый раз, надеясь подарить ему наследника,
разрешалась мертвым младенцем; истинный возлюбленный Анны погиб, Марта каждую ночь в
слезах молила Бога образумить ее мужа и навсегда вернуть его в семью. Кроме того, они обе
любили джазовую музыку, авангардное искусство и обилие красного цвета в одежде.
Сидя у окна, я увидел Сиэля, несущегося с восточного края квартала, держащего за поводок
огромного - почти достающего мальчику до груди - грязного далматинца. Тальбот не жалась на
корм своей пятнистой твари, не зажмется и на награду маленькому помощнику из шестнадцатого
дома. Пять фунтов он точно принесет домой.
В среду шестого мая "Лагуна" ломилась от огромного количества клиентов. Откуда их столько
наплыло? И почему они только приплывают и приплывают?
Вечный администатор Генри даже присоединился к нам с Клодом, но на самом деле никакого
толку от его помощи не было: он больше кричал на нас, чем готовил, из-за чего мы еще больше не
успевали. Также Генри снова повздорил с Фаустусом по поводу его показного поведения, и пока
они скандалили, загруженный до отказа Себастьян путал специю для рыбы с корицей, разваривал
овощи и вспоминал о кипящем чайнике только тогда, когда вода уже успевала испариться. Когда
спорщики опомнились, тот же самый Себастьян выслушал от них массу нелицеприятных вещей,
среди которых так же прозвучало: "Останешься все убирать и получишь только ползарплаты".
Дайте Себастьяну револьвер, его ведь дома еще гневный демон ожидает.
Когда я наконец-то доплелся до дома (зачем-то поймал такси, простоял час в пробке, с
негодованием вышел и добрался пешком), Сиэль в привычной ему неучтивой манере провожал
за дверь наших новых китайских друзей.
- О, Себастьян, добрый вечер, - слащаво улыбнулся Лау, - как жаль, а мы уже уходим.
- Вот и уходите уже скорее, - Граф шмыгнул носом и потер красный отекший глаз - не след драки, а
признак намечающейся болезни. А нечего разгуливать по мокрому городу без верхней одежды.
- Как некультурно, граф, а вот сейчас я обижусь и Вам назло останусь, - нахмурился Лау. - Тем
более только что пришел Себастьян.
Лан Мао, как всегда, прилипла к своему спутнику. Ее плащик был незастегнут, и она без стеснения
демонстрировала свои пышные прелести. Я бы не обратил на это внимания (не вижу особой
красоты в большой груди, да и вовсе не интересуюсь этим), если бы не вульгарно торчащий в
расколе грудей маленький конвертик с просвечивающимися купюрами внутри. Учитывая то, что
она уходила из моего дома, это было весьма странно. Заметив, как я смотрю на нее, девица
вытащила конверт и спрятала его в карман плаща.
- Раз Вы так нелюбезны, граф, то больше мы к Вам не придем... - разочарованно вздохнул
китайский друг. - Ан нет! Я специа-ально буду заявляться к Вам, как бы Вы этого не хотели! Может
быть, Лан Мао, как-нибудь останемся здесь ночевать?
- Уходи уже! - закричал Сиэль.
- Ладно-ладно, уже уходим, - ехидно произнес Лау. - Не надо нервничать, малыш.
- Следи за своим языком, - процедил Фантомхайв сквозь зубы и захлопнул за собой дверь, даже
не впустив меня.
- Кто бы говорил, граф, кто бы говорил... До свидания, Себастьян! Будьте осторожны!
Я помахал парочке рукой и вошел в дом. Сиэль что-то спешно прятал в ту самую кожаную сумочку,
которую Лан Мао приносила с собой в первый день нашего знакомства. Отправив в рот последний
кусок курицы, мальчишка набросил ремешок сумки на плечо и побежал в свою комнату. На
столике рядом с пустой тарелкой я увидел тот самый проклятый блокнот. На новом листе я
прочел:
Транси - 9 фунтов (рядом нарисован череп с перекрещенными костями)
Такк - 10 фунтов (снова череп и виселица)
Еще 13.49 фунтов для Ким
На такую ничтожную для подарка сумму можно купить, наверно, только простейший набор
столовых приборов китайского подпольного производства, на который и посмотреть будет
страшно. Хитро, господин, очень хитро.
Сиэль до самой ночи сидел за письменным столом, решая задачи по арифметике и выполняя
перевод с латинского на французский. Такого рвения я даже от него не ожидал. Он сам собрал
свой рюкзак и велел мне хорошенько начистить ему обувь и накрахмалить рубашку. Фантомхайв
даже не скрывал от меня своей самодовольной улыбки. Когда я подходил к его комнате с
выглаженным пиджаком в руках, то услышал исполненный жестокости и нетерпимости смех.
Раньше я еще никогда не слышал, как он смеялся. Внезапно я вспомнил последние слова Лау:
"Будьте осторожны"...
А наутро мальчик проснулся с кашлем, насморком и высокой температурой. Как он не вырывался
из моих рук, крича, что ему нужно сегодня в школу, мы с Анной все же уложили его под два
одеяла и велели оставаться дома. Анна, выходная по четвергам, отпустила меня на работу, а сама
сунула Сиэлю в рот градусник и отправилась заваривать ему чай с медом.
- Ваши сегодняшние планы не удались, не так ли? - притворно улыбнулся я, вешая
подготовленную с вечера одежду обратно в шкаф.
- Что??? Ты все знаешь???
Ты явно скрываешь от меня что-то слишком непозволительное, демон. Я никак не ожидал от тебя
такой реакции: ты скакиваешь с постели, истошно крича, твой глаз почти взрывается от бешенства,
брови дрожат, дыхание учащается, только разве волосы не вздымаются ввысь.
- Я понятия не имею, что именно Вы задумали, но, похоже, сегодня Ваша болезнь кого-то спасла, -
спокойно произнес я, закрывая дверцы шкафа.
- Зато тебя она не спасет, - угрожающе ответил Сиэль.
- До вечера, - Я помахал ему ладошкой, получив в ответ хищный взгляд.
Я не слышу, что мне говорит этот надоедливый менеджер. Даже если этот носатый юноша
увольняет меня, мне все равно. Ангелина звонила, сказала, что уехала на срочные роды и
попросила скорее приехать домой к нашему больному племяннику. Слабее обычного,
чувствительнее обычного, весь мой, мой, демон никуда не сбежит от меня; он даже сам будет
требовать продолжения. В первый раз я действовал чересчур жестко. Сейчас же тщедушному телу
требуется ласка.
Я уже на месте, поднимаюсь наверх. Вот он сидит в постели и вылизывает выпачканные в меду
пальцы.
- Вообще-то его следует добавлять в молоко или чай, - упрекаю его я, постепенно заходя в
комнату.
Он вздрагивает и рефлекторно кидает в меня подушкой.
- Ты что тут делаешь?
- Тетушка велела мне следить за Вами, - Я подхожу совсем близко и кладу пойманную подушку на
кровать.
- Я не маленький, нечего за мной следить. В розетку пальцы я совать не буду, учиться летать тоже.
Я вообще спать собирался.
И он чрезвычайно медленно, будто с издевкой, со смачным звуком обсасывает своей
безымянный палец.
- Все, можешь идти, - провожает он меня, тихонько покашливая. Ну уж нет, я не упущу вторую
попытку.
- Хотя нет, дай мне еще одно одеяло, - опомнился Сиэль, переворачиваясь на бок. - Мне холодно.
Такой томный, слабенький, да еще и замерзший. Да, это мой шанс.
Я молча прикасаюсь губами к его уху. От него отдает жаром, как же ты мог замерзнуть?
Он чувствует, как я вяло наваливаюсь на него. Мальчишка резко поворачивает голову, и я
прижимаюсь к его губам своими. Сквозь этот мягкий поцелуй доносится его возмущенное
мычание, он пытается оттолкнуть меня, но я уже держу его за кисти.
Совсем не так, как на нашем диване в День матери. Все намного нежнее и пристойнее, мой язык
не проникает дальше передних зубов. Но он вырывается и брыкается точно так же, как и в тот
неудачный вечер. Он буквально выплевывает мой язык и разражается громкой бранью, такой
неуместной в этот трогательный момент.
- Теперь Вам намного теплее, - хихикаю я, опускаясь к шее.
- Отвали, бл#дь! Прекрати сейчас же, а не то я закричу в окно!
- Но ведь окно закрыто и находится слишком далеко, чтобы Вас услышали...
Я щекочу его шейную впадину волосами, обдаю ключицы влажным дыханием. Сквозь
ругательства доносятся глухие стоны и разгоряченные хрипы. Я вдыхаю сладкий запах его юного
тела, покрываю поцелуями каждый дюйм его липкой грудной клетки. Провожу языком по узким
косточкам выступающих ребер. Сиэль взвизгивает и извивается в моих руках. Мои губы движутся
все ниже, руки уже массируют его гладкие бледные бедра.
Сиэль залепляет мне звучную пощечину и отталкивает к ступням. Я хватаю его за лодыжку и
посасываю миниатюрные подвижные пальчики. Демон пытается выскочить из кровати,
прикрываясь прозрачной тканью рубашки. Я останавливаю его и прижимаю грудью к подушке,
сковывая движение его рук. Вырисовываю узоры языком между хрупкими лопатками, иногда
касаясь губами самих лопаток.
Спускаю вымокшую рубашку еще ниже, и моему взору открывается болезненная черная рана,
замысловатое клеймо, составленное из незаживающих отпечатков ожогов.
- Нет! Нет! Убирайся, мразь! - с хрипом восклицает Сиэль, когда я трогаю клеймо пальцем. Одна
рука освобождается и лезет в расщелину между матрасом и изголовьем кровати. Я слегка
приподнимаюсь над этим утонченным влажным телом, обхватив талию ладонями.
Рука выходит из той расщелины. Тело выскальзывает. На мгновение все вокруг стихает, и эту
тишину тут же нарушает громовой выстрел.
Да, я действительно слышу выстрел; но не сразу понимаю, откуда он доносится. Я касаюсь руками
плеча и чувствую что-то мерзкое и вязкое. И только ощутив жгучую пронзительную боль, я
осознаю, что залп произошел прямо в этой комнате, и снаряд пришелся как раз на мое плечо.
Боль становится яснее, повсюду разносится запах дыма. Содрогающийся обнаженный демон,
которого я только что ласкал и обследовал, держит обеими руками пистолет, направленный мне в
грудь. До его лица донеслись несколько капелек крови.
- Вон отсюда! Немедленно! - призывает истерический требовательный голос. - Вон, а не то
застрелю, подонок!
Мой мозг категорически не желает принимать действительное. Нет никакого пистолета, никакой
крови, никто ни в кого не стрелял... Только мучительное огневое чувство в плече и отвратное
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |