Невеста для блудного сына 12 страница

Пусть не надеются, что сумеют безнаказанно провернуть свою аферу. Другое дело, если к этому моменту они сумеют ее убрать. В могиле ей будет все равно, настигла их кара или нет.

– А ты случайно не знаешь, где он сейчас? – поинтересовалась она и потянулась за круассаном, который затем принялась крошить на мелкие куски.

– Наверно, у Салли, – Пэтси обратила свой взор на Каролин. Хотя ей почти стукнуло шестьдесят, кожа под глазами была ровной и гладкой, никаких мешков, никаких морщин. – Ты все никак не можешь успокоиться?

– Не поняла, ты о чем?

– Ты ведь уже не девочка, а взрослая женщина, чтобы терять голову из‑за такого, как он. По‑моему, это просто смешно.

– Я не теряла из‑за него голову.

– Если не сейчас, то тогда, когда была ребенком.

– Но ведь я больше не ребенок.

– Что верно, то верно. Подозреваю, что и Алекс это тоже заметил. Помнится, мы всегда опасались, что он обратит свою подрывную деятельность против тебя. Надеюсь, он не стал этого делать. Или я не права?

– Не стал делать чего?

– Совращать тебя, когда тебе было всего тринадцать, – заявила Пэтси, даже не моргнув глазом.

Его поцелуй оставался с Каролин все эти восемнадцать лет. Ощущение его сильного, юного тела. Но ведь и он сам тогда тоже был практически ребенком, как бы ни хорохорился.

– Нет.

– Мне всегда не давал покоя этот вопрос. После того как он исчез, ты стала увядать на глазах. От тебя было слова не добиться, и это при том, что ты и без того не слишком разговорчивая. Я опасалась, как бы он с тобой чего не сделал… или что‑то такое сказал, прежде чем исчезнуть. Ты ведь виделась с ним перед тем, как он исчез из дома?

Эту ложь на автопилоте Каролин выдавала целых восемнадцать лет. Вот и сейчас ее губы сделали то же самое.

– Нет, – сказала она. – В последний раз я видела его на берегу днем.

Взгляд Пэтси отличался сегодня удивительной ясностью.

– То есть ты не помнишь ужасной сцены, которая произошла в тот вечер за ужином?

Каролин покачала головой.

– Я даже не помню, что ты была за столом.

– Представь себе, была, – Пэтси откинулась на спинку стула и принялась вертеть в руках чашку. – Я долго думала кое о чем. Скажи, моя дорогая, а почему ты не уедешь отсюда?

– Не поняла?

– Не притворяйся. Ты всю свою жизнь была предана моей сестре, и никто не усомнится в твоей жертвенности. Но не пора ли тебе, милочка, начать собственную жизнь? К Салли вернулся сын, и тебе больше нет нужды сидеть у ее постели и держать ее за руку. Думаю, самое время для тебя начать самостоятельную жизнь.

– Это вряд ли продлится слишком долго, – возразила Каролин как можно мягче. Пэтси никогда не проявляла по отношению к старшей сестре теплых чувств. Однако Каролин привыкла считать, что за маской безразличия кроется нежелание говорить о неприятных, болезненных вещах.

– Верно, – равнодушно согласилась Пэтси. – Просто я подумала, что для тебя так будет легче.

– Спасибо, что ты переживаешь из‑за меня.

Пэтси пристально посмотрела ей в глаза.

– Мне прекрасно известно, Каролин, что ты думаешь обо мне, – мягко произнесла она. – Ты считаешь меня глупой и легкомысленной и уверена, что меня интересуют лишь собственные удовольствия. Но ты мне почти как родная племянница, я знаю тебя с двух лет, и твоя судьба мне небезразлична.

Почти как родная племянница. Каролин допила остывший кофе и одарила Пэтси ослепительной улыбкой.

– Дело не в том, нужна ли я Салли. Дело в другом – мне самой нужно быть здесь.

Пэтси улыбнулась.

– Прекрасно тебя понимаю, моя милая. Нам всем нужно быть вместе в это печальное время. Я лишь… – она не договорила.

– Ты лишь? – подсказала ей Каролин.

– Я лишь надеюсь, что ты будешь осторожна.

Каролин застыла как статуя.

– Что ты хочешь этим сказать?

Но Пэтси легкомысленно махнула рукой.

– Я сама хотела бы знать, что хочу сказать. Думаю, это во мне говорит материнский инстинкт. Я просто переживаю за всех вас.

Насколько Каролин могла судить, материнский инстинкт Пэтси если и просыпался в ней, то только из‑за Джорджа, а все прочие переживания касались лишь себя любимой. Или Пэтси было что‑то известно, или она что‑то подозревала, однако была слишком осторожна, чтобы признать это вслух.

Внутренний голос подсказывал Каролин, что Александр Макдауэлл или человек, называющий себя его именем, в столовую сейчас не сунется. Но он вошел и сел.

– Мы только что говорили о тебе, – проворковала Пэтси.

– Вот как? – его красивые губы скривились в подобии улыбки. Если в его голубых глазах и промелькнула настороженность, Каролин ее не заметила. Вид у него был совершенно спокойный, как будто он был на сто процентов уверен в том, что она не сможет разоблачить его. – И что же вы про меня говорили? – Алекс взял протянутую Пэтси чашку кофе и принялся накладывать в нее сахар, ложка за ложкой.

– Пэтси предупредила меня, чтобы я была осторожной, – заявила Каролин. Их взгляды встретились. В глазах обоих были насмешка и вызов.

– И чего ты должна опасаться? Или кого? Надеюсь, не меня. Я ведь совершенно безвредное существо. Что ты скажешь, тетя Пэтси?

– Да‑да, совершенно безвредное, – подтвердила Пэтси без малейшего намека на иронию. – Более того, мое предостережение не имеет к тебе никакого отношения. Просто сегодня утром во время прогулки она поскользнулась и упала. Вот я и сочла нужным предупредить ее, чтобы, когда она в следующий раз отправится гулять, смотрела себе под ноги. Я бы не хотела, чтобы в этом доме появился еще один инвалид.

Улыбки Алекса как не бывало. Он подозрительно прищурился.

– Что случилось?

Ты знаешь не хуже, чем я, что случилось, едва не выкрикнула Каролин ему в лицо. Ты или пытался меня убить, или запугать.

– Я оступилась на кочке и растянулась в грязи, – сказала она вместо этого. – Просто я неуклюжая, вот и все. Этого больше не повторится. Обещаю впредь смотреть под ноги.

Если его подшучивания и насмешки выбивали ее из колеи, то странное выражение, которое она прочла в его глазах, окончательно лишило ее самообладания.

– Пэтси права, – резко произнес он. – Несчастные случаи нам ни к чему.

– Никаких несчастных случаев не будет, – возразила Каролин, не в силах скрыть нервное напряжение.

– Вообще‑то, – подала голос Пэтси, – поскольку ты вернулся в мир живых, я предложила Каролин взять небольшой отпуск. Пусть уедет отсюда на какое‑то время, отдохнет от своих печальных обязанностей. В конце концов, Салли вновь обрела сына. И Каролин ей больше не нужна.

Каролин заподозрила бы в последних словах Пэтси злорадство, не будь Пэтси чересчур глупа для подобного рода вещей.

– Приятно слышать, что другие люди небезразличны тебе, тетя Пэтси, – произнес Алекс. – Однако боюсь, что мое появление здесь не отменяет обязанностей других членов семьи, и особенно Каролин. Она заботится о Салли как родная дочь.

– Верно, но любовь матери не зависит от того, насколько хорошо ребенок исполняет дочерний или сыновний долг. Из моих троих детей Грейс самая заботливая, самая щедрая, самая нежная. Но она наводит на меня скуку. А вот Джордж такой же эгоист, как и я, но я его обожаю, – Пэтси широко зевнула, а затем, одарив обоих своих собеседников царственной улыбкой, встала из‑за стола. – Желаю вам обоим научиться ладить друг с другом. Вы этого никогда не умели делать, ни сейчас, ни в детстве. Жизнь стала бы гораздо приятней, если бы вы оба на время забыли о своей былой вражде. В противном случае ей лучше уехать отсюда.

Каролин меньше всего вдохновляла перспектива остаться за столом в обществе Алекса. Однако тотчас вскочить с места тоже невозможно, у Пэтси немедленно возникнут новые вопросы. Кроме того, не стоит показывать Алексу, как она нервничает. Вероятно, он и сам уже это заподозрил и, вне всякого сомнения, сделает все, чтобы усилить ее нервозность. Нет, она не позволит ему снова взять над ней верх.

– С какой это стати она пытается от тебя избавиться? – спросил Алекс как бы невзначай.

– А откуда тебе известно, что она пытается от меня избавиться? Она просто сказала, что один из нас должен уехать.

– Ей прекрасно известно, что я не собираюсь никуда уезжать. Значит, уехать должна ты.

– Она спрашивала меня про тот вечер, когда настоящий Алекс умер, – Каролин нарочно сменила тему разговора.

Ее собеседник поморщился.

– Я бы просил тебя не бросаться словами «настоящий Алекс». Никогда не знаешь, кто может подслушивать за дверью.

Каролин одарила его притворной улыбкой.

– Что ж, что верно, то верно. Скажи, ты намерен сказать своему сообщнику, что мне все известно?

– Которому? Уоррену? Нет. Мне казалось, что наш с тобой секрет должен остаться между нами. На твоем месте я бы держал рот на замке и имел бы дело только со мной.

– То есть ты не такой опасный, как он?

– Можно сказать, что так.

Она внимательно посмотрела на него. Это он пытался ее убить, потому что ей слишком много известно? Или это был кто‑то другой?

Сидевший напротив нее мужчина был до неприличия красив – правильные черты лица, чувственный рот. Светлые волосы, влажные после утреннего душа, зачесаны назад. В эти мгновения он напоминал ей русского князя, который пришел требовать для себя царский престол.

С той единственной разницей, что это был самозванец.

– Так ты уедешь? – Он потянулся и налил себе еще одну чашку кофе. Каролин окинула взглядом его поджарое мускулистое тело. Ей тотчас вспомнились кое‑какие его особенности – фальшивый шрам на бедре. На гладкой и горячей коже.

Она попыталась стряхнуть с себя это эротическое наваждение.

– Полагаю, ты был бы этому только рад.

– Так мне, пожалуй, было бы проще. Но я не собираюсь принуждать тебя к отъезду. Мне просто любопытно узнать.

– Пока Салли жива, ничто не заставит меня покинуть этот дом, – бросила она ему. – Даже не думай.

– А что, по‑твоему, я могу такого сделать? – задал он встречный вопрос. – Ты уже сказала мне, что, если я посмею до тебя дотронуться, ты вызовешь полицию.

– И еще я сказала, что тебе мало не покажется.

– Дети, дети, – это в столовую с самодовольным видом вошел Уоррен. Для человека, строящего козни против умирающей сестры, он выглядел слишком спокойным. – Вы что, снова ссоритесь? Впрочем, насколько я помню, вы еще детьми были готовы перегрызть друг другу горло. Я сказал Пэтси, что в один прекрасный день вы перерастете эту свою вражду, и сегодня прошу вас ради мира и спокойствия этого дома забыть обо всех ваших разногласиях.

– Ни за что, – произнесла Каролин, вставая из‑за стола.

– Как, никакого доброго утра для дядюшки Уоррена? – жалобно удивился тот, кого при всем желании нельзя было заподозрить в излишне горячем проявлении родственных чувств.

– Если хотите, можете поговорить со своим племянником, – бросила ему Каролин и вышла из столовой. Вернее, выбежала едва ли не бегом. Впрочем, ей было все равно.

Бегом так бегом.

– Что тут между вами произошло? – потребовал ответа Уоррен, занимая освободившееся место Пэтси во главе стола, и потянулся за кофе. Алекс лишь пожал плечами.

– Ты сам знаешь, чего можно ждать от Каролин. Вечные истерики из‑за мелочей.

– Между прочим, это совсем не та Каролин, какую я знаю. Та Каролин всегда была сдержанна в проявлении своих эмоций. Такая благовоспитанная барышня. Истинная представительница семейства Макдауэллов.

Алекс уловил в его голосе странные, не совсем понятные нотки удовлетворения.

– Любопытно, что истинная представительница семейства Макдауэллов на самом деле никакая не Макдауэлл, – лениво произнес он, ожидая, что Уоррен скажет ему в ответ.

Но Уоррен был тот еще лицедей – хитрец, изворотливый как политик и беспринципный как делец. В его намерения не входило ни с кем делиться, пока не наступил нужный момент.

– Жизнь полна удивительных поворотов, – произнес он. – С тех пор, как я видел ее в последний раз, нервишки у нее расшатались. Конечно, она переживает по поводу скорой кончины Салли. Каролин всегда была ей предана всей душой. Однако я подозреваю, что именно ты довел ее до такого состояния.

– Возможно, ее действительно раздражает мое присутствие, – предположил Алекс.

– А вот этого делать не надо. Мы не имеем права наживать себе лишних врагов. Если Каролин заподозрит, кто ты на самом деле, нас ждут большие неприятности. Разумеется, все можно уладить, однако хотелось бы, чтобы все прошло без сучка без задоринки.

В глубине души у Алекса шевельнулось нехорошее подозрение. Впрочем, зародилось оно раньше – из‑за слов Пэтси и грязной, помятой одежды Каролин.

– И каким образом ты намерен все уладить? – резко спросил он.

– Мы, а не я. Ведь, как я понимаю, мы с тобой в этом деле заодно, – ответил Уоррен.

– Заодно.

– Если ты не в состоянии повлиять на нее иначе, ей всегда можно предложить отступные.

– Сомневаюсь, что она их примет.

– Возможно, ты прав, – мрачно согласился Уоррен. – А если учесть, что она явно что‑то подозревает, мы могли бы организовать небольшой несчастный случай.

Алекс застыл на месте.

– Какой еще несчастный случай?

– О, ничего смертельного. Поверь мне, мы что‑нибудь придумаем. Нечто такое, из‑за чего она на пару дней попала бы в больницу, чтобы вывести ее из игры. Или же я мог бы что‑нибудь сделать с чековой книжкой Салли. Сейчас ею распоряжается Каролин. Я мог бы состряпать кое‑какие несоответствия, а потом обратить на них внимание Салли.

– Ты просто душка, дядя Уоррен, – произнес Алекс с кривой усмешкой, стараясь скрыть омерзение.

– Как говорится, рыбак рыбака. На самом деле покойный Алекс был проходимец похуже нас с тобой, вместе взятых.

Алекс сделал глоток изрядно переслащенного кофе.

– А с чего ты взял, что его нет в живых?

– А разве не ясно? Если учесть, какие деньги крутятся в нашей семье, было бы странным, что он до сих пор не пробовал их прикарманить, – легкомысленно ответил Уоррен.

– А по‑моему, дядюшка, твоя уверенность основана на чем‑то большем, – парировал Алекс. – Мне показалось, что тебе известно о твоем племяннике что‑то такое, чего не знают другие.

Уоррен рассмеялся.

– Это твои фантазии. Не надо пугать меня, мой мальчик. Нас с тобой еще ждут дела. Салли держится лишь на кислородной подушке, и сдается мне, она больше с нее не слезет. И если мы с тобой ничем себя не выдадим, все будет прекрасно. Лишь бы только Каролин не испортила нам игру. Я не собираюсь отступать, тем более что ждать осталось совсем недолго.

– Ты считаешь, она единственная, кого нам нужно опасаться?

– Абсолютно. Ты, парень, проделал отличную работу, сумел расположить к себе Джорджа и Тессу. Пэтси и так все до лампочки. Для нее главное, чтобы ее жизнь и дальше оставалась такой, к какой она привыкла. Каролин же представляет для нас опасность, потому что ей нечего терять. Она девушка с моральными принципами и может нам все испортить.

– Как я понимаю, дядя Уоррен, вам принципы совершенно чужды.

– Только не надо меня подначивать, дружище. Я не в том настроении, чтобы шутить.

– Если Каролин выросла настоящей Макдауэлл, откуда у нее понятия чести и приличий?

Уоррен одарил его колючим взглядом.

– А откуда они взялись в тебе самом? Ты ведь первый предложил мне провернуть эту аферу.

– Ты же тотчас уцепился за эту идею, – спокойно напомнил ему Алекс.

– Мы с тобой оба беспринципные люди. Еще никто не разбогател, беспокоясь о соблюдении моральных принципов.

– Не думаю, что тебе пришлось терзаться из‑за их отсутствия. Ты ведь, как я понимаю, истинный Макдауэлл.

– Знаешь, как говорят в таких случаях – нельзя быть чересчур богатым и чересчур худым. Если ты хочешь удержать в руках свое состояние, приходится постоянно крутиться, такова реальность.

– А если состояние чье‑то еще? – с намеком спросил Алекс.

– Только не говори мне, что у тебя вдруг проснулась совесть. Слишком поздно. Кстати, это ведь была твоя идея.

– Ты уже напомнил мне об этом, – Алекс пристально посмотрел на дядю. – И можешь не переживать. Я держу совесть под контролем – до тех пор, пока все идет по плану.

– Уж не собрался ли ты мне диктовать условия, мой мальчик?

– Никаких несчастных случаев не будет. Ни с Каролин, ни с кем‑то еще. Ты меня понял? Я мошенник, но не убийца, – заявил Алекс.

Ему понравилась прямота такого заявления, потому что это было чистой правдой. Да, он пытался обвести их всех вокруг пальца, но только совсем не так, как они думали.

Уоррен лишь пожал плечами.

– В таком случае предоставляю тебе заботу о Каролин. Если она выкинет какой‑нибудь фортель, пусть у тебя болит голова. Но если она, не дай бог, что‑то заподозрит, я возьму инициативу в свои руки.

– Только попробуй, и я их тебе отрежу.

Уоррен посмотрел на Алекса так, как будто перед ним сидело чудовище.

– Мне показалось, ты не сторонник насильственных действий. Откуда в тебе столько жестокости? Не знай я тебя лучше, я бы испугался за собственную жизнь.

Алекс одарил его небесной улыбкой:

– Немного страха никогда не повредит, дядя Уоррен. Жизнь полна самых разных неожиданностей и имеет привычку преподносить нам нехорошие сюрпризы.

Уоррен посмотрел на него с нескрываемым омерзением.

– Для такого стреляного воробья, как я, неожиданностей не существует. Не рассчитывай, что сможешь застать меня врасплох.

Алекс допил кофе и поставил чашку на блюдце.

– О, ты будешь очень даже удивлен, дядя Уоррен, – сказал он и улыбнулся змеиной улыбкой.

Глава 16

Алекс вышел, громко хлопнув дверью. Ему было наплевать, что он разбудит своих кузенов, которые все еще предавались утренней неге. Он был взвинчен, а его нервы натянуты как струна. Его терзало подозрение, что в доме Макдауэллов что‑то не так. Что все было гораздо хуже, чем та давняя попытка убрать его с дороги.

У него было немало причин не ночевать у себя в комнате последние несколько дней, но теперь ему было некуда пойти. Его преследовали глаза Каролин, ее откровенный испуг, когда она увидела шприц и поняла, что едва его не убила. И главное, что она ошибалась. Страх поддаться исходившему от нее физическому желанию, когда он прижал ее руку к шраму на бедре. Негромкий, сдавленный всхлип, когда она достигла оргазма.

Он проводил ночи все в той же постели, вспоминая о том, как она тоже лежала в ней, как он наслаждался ее телом. И вот теперь ее не было здесь, хотя он по‑прежнему ощущал ее запах, ее присутствие. Просто не мог дотянуться до нее.

Ему и в голову не могло прийти, что он вернется назад, вернется в свою старую жизнь и станет жертвой юношеской страсти. «Что ж, так тебе и надо, сам виноват», – кисло подумал он. Его привычка строить козни и интриги в конечном итоге обернулась против него самого. И вот теперь, когда поставленная цель была предельно ясна, его постоянно что‑то отвлекало.

А ведь он вернулся по одной‑единственной причине. Выяснить, кто пытался его убить и почему. Пока что он ни на йоту не приблизился к разгадке. Истина была столь же далека от него, как и когда он жил под небом Италии.

Ответ на этот вопрос известен по крайней мере двоим. Одна из них – Каролин Смит, но ее секреты были запрятаны глубоко в глубинах ее сознания, и она сама была бессильна вытащить их на поверхность. Она была свидетельницей тому, что случилось той ночью, но предпочла стереть воспоминания о ней из своей памяти.

Так же, как и он сам. Разумеется, у него был повод ничего не помнить. В придачу к пулевому ранению он получил черепную травму, а такие вещи не проходят бесследно. И тот, кто в него стрелял, похоже, именно на это и рассчитывал.

Если только этот третий, убийца, не был уверен, что сделал свое дело.

По идее первой кандидатурой на эту роль был Уоррен. Он ни на секунду не усомнился в реальности Сэма Кинкейда и не выказывал ни малейшего беспокойства по поводу того, что в один прекрасный день объявится настоящий Алекс Макдауэлл. По его словам, это подсказывал здравый смысл – еще никто не отказывался от причитающихся ему денег.

Впрочем, Алекс знал, с какой легкостью можно отвернуться от причитающихся вам миллионов. Он сам однажды это сделал и ни разу не пожалел. И теперь намеревался сделать это снова.

Ему нет смысла пытаться доказать, кто он такой на самом деле, даже если бы он попробовал это сделать. Карточка зубного врача не сохранилась, а тест на ДНК ровным счетом ничего бы не дал. В младенчестве его продали и купили, и та, что много лет назад произвела его на свет, уже давно забыла о нем.

Впрочем, он мог бы вытянуть кое‑что из Каролин. Вот кто, безусловно, ценный кладезь информации. Может, стоит попробовать ее напоить, вывести ее из себя, подмешать ей что‑нибудь в кофе, да что угодно, лишь бы вскрыть несгораемый ящик ее памяти. Или попробовать убедить ее пройти сеанс гипноза, медикаментозную терапию, втолковать ей, что если она не очистит свое подсознание от навязчивых образов, то они будут преследовать ее до конца дней.

И вместе с тем он этого не хотел. Он и без того внес сумятицу в ее жизнь. Она смотрела на него так, как будто он был гибрид Теда Банди и Брэда Питта. Нет, он наверняка найдет ответы на все мучившие его вопросы, не втягивая в это дело ее.

Нельзя сказать, что с его стороны это такое большое благородство. Она уже и без того сводила его с ума, вторглась в его сны, терзала его фантазии в утренние часы. В некотором роде он был куда больше зациклен на ней, нежели на том, кто пытался убить его восемнадцать лет назад. Так что лучше держаться от Каролин подальше, по крайней мере до тех пор, пока он не выяснит правду о своем прошлом. И он совершенно не представлял, что будет потом. Может, он просто исчезнет, вернется в Италию, где никто никогда его не найдет.

А может, он возьмет с собой Каролин.

Он все еще воспринимал Салли как родную мать, независимо от того, на какие уловки та в свое время была вынуждена пойти, чтобы заполучить его. Сейчас она спала: лицо серое, в ноздри тонкого, патрицианского носа протянуты трубки с кислородом.

Он сидел на краю ее кровати и рассматривал ее. Он делал это постоянно с тех пор, как вернулся домой. Пытался ее понять.

– И что дальше? – Голос ее был едва слышен, и поначалу он решил, что ему показалось. Она открыла глаза и, слегка повернув к нему голову, посмотрела с мрачноватой улыбкой.

– Что дальше? – попытался он обратить ее вопрос в шутку.

– Хитер, – пробормотала она. – Ты что, ждешь, когда я умру?

– Нет.

Его ответ удивил ее.

– А я думала, что ради этого ты и вернулся. Попрощаться с дорогой мамочкой, чтобы ей было легче отойти в мир иной.

– Ну, и это тоже, – согласился он.

– Значит, была еще какая‑то причина? Кроме денег, разумеется.

Он не стал с ней спорить. Она поднимала вопрос наследства всякий раз, когда ей казалось, что ей что‑то угрожает. По всей видимости, и сейчас тоже. Ему же меньше всего хотелось осложнять и без того сложные отношения. Но он не позволит ей уйти, не получив от нее ответов.

– Откуда я взялся?

Надо отдать ей должное. Салли даже глазом не моргнула.

– Ты хочешь сказать, что дожил до тридцати пяти лет и до сих пор не знаешь, откуда берутся дети? Что ж, поделом тебе. Не надо было убегать из дома, не узнав ничего про эту важную сторону жизни.

– Что такое секс, я узнал в двенадцать лет, если не раньше, – он накрыл ладонью ее худую, жилистую руку. Почему‑то она напомнила ему птичью лапку. – Я хочу знать, откуда я взялся. У кого ты меня купила?

Салли закрыла глаза.

– Алекс, я понятия не имею, о чем ты. И я прошу тебя, не надо сбивать меня с толку. Я и без того в эти дни плохо соображаю. Почему бы тебе не оставить меня в покое. Дай мне передохнуть…

– Джон Кинкейд сказал мне, что твой ребенок родился мертвым, но ты куда‑то пропала, а домой вернулась со мной. Я хочу знать, откуда я взялся. Между прочим, мне также интересно, что помешало тебе усыновить меня на законных основаниях?

– Кинкейд, – с видимым отвращением пробормотала Салли. – По идее он уже давно умер.

– Верно, умер.

Своим ответом он застал ее врасплох, и на этот раз она не стала этого скрывать.

– В таком случае откуда ты это узнал?

– Он сказал мне. Когда я убежал из дома, то оказался у него, а он не собирался скрывать правду. В течение восемнадцати лет я знал, что на самом деле я тебе не родной сын.

– Родной, еще какой родной, черт побери! – воскликнула Салли хриплым шепотом. – Ты сын моего сердца, моей души, даже если не я сама произвела тебя на свет. И ты сам это знаешь не хуже меня, даже если собрался все отрицать.

– Знаю, – негромко согласился он. Он по‑прежнему держал ее руку в своей. Салли повернула руку ладонью вверх. – И все же я хотел бы знать, где ты нашла меня.

Ее вздох был едва слышным.

– Мне казалось, что в этом возрасте ты знаешь, что все в этом мире имеет цену. Тридцать пять лет назад в нежеланных детях не было недостатка.

– То есть ты просто пришла в приют и выбрала именно меня?

В улыбке Салли не было и капли веселья.

– О, если бы все было так просто! Я женщина осторожная и всегда предвижу возможные осложнения. Когда я забеременела, мне было уже за сорок, и, как ты понимаешь, в этом возрасте можно ждать любых неожиданностей. Даже если бы роды прошли успешно, велика была вероятность того, что ребенок родится с синдромом Дауна, и тогда мне пришлось бы искать ему замену.

По идее, ему следовало ужаснуться ее откровенности. Частично так оно и было. Другая же часть его «я» восприняла этот ее спокойный цинизм как само собой разумеющееся.

– И как тебе это удалось?

– Я знала, что есть одна беременная девушка, которая должна была родить примерно в одно время со мной. Она происходила из хорошей семьи. Отец будущего ребенка также. Увы, он погиб в автомобильной катастрофе, и она пыталась скрыть свою беременность от родителей. Я помогла ей это сделать.

– В обмен на ее ребенка? А что было бы, если бы твой собственный ребенок родился живым?

– Тогда бы я помогла ей найти для ее ребенка приемную семью, как эта барышня и хотела.

– Эта барышня, – негромко повторил Алекс. – Моя настоящая мать. Кто она такая?

– Какая разница? Ее больше нет в живых. Ее семья так и не узнала о твоем существовании. Ее родители давно покинули этот мир. Так что никакого воссоединения семьи не будет. Можешь даже не рассчитывать.

– И как она умерла?

Салли пристально посмотрела ему в глаза.

– В родах.

– Значит, я ее убил.

– Нет, мой дорогой, – возразила Салли тоном, начисто лишенным сожаления. – Боюсь, что ее убила я.

Каролин отодвинулась от окна и опустила занавеску. Алекс выскочил из дома, хлопнув дверью, и, к ее молчаливому удивлению, через пару минут из‑под колес его ржавого джипа, стремительно удалявшегося от дома по подъездной дороге, уже летели во все стороны камешки. Что‑то явно выбило его из равновесия – он был актер, великолепно владевший собой, и его трудно вывести из себя. Должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы он так отреагировал. Каролин прислонилась к стене и закрыла глаза. Вдруг то, что случилось с ней сегодня утром, лишь плод ее воображения? Она ведь не видела пули. Не слышала выстрела. Вот уже целую неделю, как она мучается бессонницей – с того момента, как блудный сын вернулся в лоно семьи. Неудивительно, что ее преследуют навязчивые идеи.

Возможно, он понял, что ему нет причин ее опасаться. В ее намерения не входило отравить Салли ее последние дни. А потом… потом ей было глубоко наплевать, что произойдет с состоянием Макдауэллов. Если Уоррен готов на преступление, чтобы прибрать к рукам семейные денежки, что ж, как говорится, флаг ему в руки. Ее не волновала даже та скромная сумма, которую выделила ей Салли. Хотелось одного – как можно скорее бежать из этого дома и до конца своих дней не видеть никого из Макдауэллов.

Она привыкла считать их своей семьей. Пусть не слишком дружной, не слишком любящей, но все же семьей. События последней недели со всей ясностью показали, как глубоко она заблуждалась.

Странно, но это не породило в ней чувства ненужности и одиночества. Наоборот, неожиданно перед ней замаячила свобода, пусть даже призрачная, и хотя какая‑то часть ее души была напугана этой перспективой, другая принимала ее без малейших колебаний.

Каролин оставалось лишь одно – избегать встреч наедине с человеком, который выдавал себя за Алекса Макдауэлла.

Пэтси вернулась к себе в комнату. Уоррен сидел в библиотеке, изучая чековую книжку, это занятие вызывало у него одновременно и скуку, и раздражение. Тессу и Джорджа носило неизвестно где. Ей оставалась одна Салли.

В комнате умирающей было тепло и темно. Здесь царила тишина, которую нарушало только негромкое жужжание медицинских приборов. Каролин остановилась у двери, глядя на Салли и одновременно пытаясь дистанцироваться от старой женщины, что была единственной матерью, которую она знала, и единственным членом семьи, кому она была небезразлична.

И вот теперь Салли умирала. В последние несколько дней она как будто усохла и стала меньше ростом. Когда к ней вернулся сын, она на несколько дней воспрянула духом, а теперь, увы, расплачивалась за этот прилив энергии.

Дата добавления: 2015-11-04