Кэт смутно осознавала, что, будучи ребенком, ревновала мать к радости и умиротворению, которые та обретала в своем садике. Но никак не могла определить, проистекал ли ее эгоизм из желания, чтобы Арабелла находила такую истинную, ничем не омраченную отраду единственно в своей дочери, или же она просто завидовала подмеченной в лице матери безмятежности. И теперь Кэт было стыдно вспоминать, как она злилась на те недолгие минуты материного покоя и счастья.
В короткой жизни Арабеллы Ноланд их было так мало.
Сейчас, вдыхая хмельные запахи сентябринок, папоротника и хризантем, Кэт задавалась вопросом, не материн ли дух привел ее сюда, в это идиллическое место. Или любовь к растениям была чертой, передавшейся по наследству, как темные волосы и актерский талант? Склонностью, которая таилась глубоко в душе все это время, ожидая момента, чтобы проявиться?
От таких мыслей Кэт заулыбалась. Но улыбка угасла, когда актриса почувствовала внезапно возникшую в обстановке напряженность, услышала топот тяжелых ног. Кто-то из торговцев пронзительно взвизгнул:
– Эй! Вы чего это вытворяете?!
Кэт распахнула глаза.
Грубые руки обхватили ее со спины. Она рванулась вперед из крепкого захвата невидимого мужчины, пытаясь закричать. Но мозолистая ладонь впечаталась ей в лицо, придавливая губы к зубам и сплющивая нос, так что пришлось побороться, чтобы сделать вдох. Кэт обдало духом немытого тела, лука и зловонного дыхания, когда неизвестный прижался небритой щетиной к ее щеке и шепнул:
– Топай со мной по-тихому, и я пригляжу, чтоб тебе не сделали больно.
Глава 39
Дернувшись из цепких рук незнакомца, Кэт почувствовала, как ее сдавило железной хваткой. Злоумышленник потащил пленницу спиной вперед к узкому темному проулку, шедшему вдоль древнего, покрытого пятнами копоти церковного нефа. Она попыталась укусить душившие ее толстые, грязные пальцы, но те нажимали так сильно, что не получалось вцепиться зубами.
– Эй, слышьте-ка, – проблеял один из торговцев цветами, выступая из-за своего прилавка. – Так негоже!
Второй из бандитов – жилистый, черноволосый тип с изрытыми оспой щеками и маленьким, острым носом – развернулся и ткнул цветочнику в лицо мушкетный пистолет:
– Занимайся своим делом, а не то мозги вышибу.
Его английское произношение было чистым и четким, однако Кэт безошибочно распознала едва заметные французские интонации и испытала новый прилив страха.
Торговец с вытянувшимся лицом опустил руки и попятился.
Сердце Кэт неистово колотилось, во рту болезненно пересохло, окрики лоточников отдавались в голове странным эхом, как если бы она находилась на дне колодца. Рыночная площадь завертелась вокруг нее размытыми пятнами испуганных лиц, мокрых булыжников мостовой, разбросанных хризантем. С церковной паперти взметнулась стая голубей, взбивая бледными крыльями прохладный сырой воздух. Пленница попыталась выкрутиться вбок, но похититель впился в нее безжалостными пальцами и горячо дохнул в ухо:
– Хочешь жить, не доставляй мне хлопот. Слышь, девонька? А то ведь мне решать, как с тобой потом обойтись. Поняла?
Актриса заставила себя обмякнуть, безвольно свесив руки вдоль туловища, будто бы в обмороке от страха, и услышала, как налетчик довольно крякнул.
– Пускай твой приятель подгоняет тот чертов фургон, да побыстрее, – бросил он рябому сообщнику. – Давай убираться отсюдова.
Они проходили мимо последнего в ряду грубо сколоченного навеса, где продавалась глиняная посуда. Хозяин лотка, вытаращив глаза, съежился у шаткого каркаса, будто пытался слиться с обшарпанным столбиком за своей спиной. Похититель теперь полутащил, полунес повисшее мертвым грузом тело Кэт, прикладывая больше усилий, чтобы удержать жертву в вертикальном положении, чем чтобы не дать ей вырваться.
Резко выбросив одну руку в сторону, Кэт сдернула с края прилавка за носик увесистый кувшин и грохнула им налетчика по голове. Тот взревел, от неожиданности и боли ослабляя хватку.
Пленница извернулась, не обращая внимания на резь, пронзившую запястье, когда бандит с опозданием попытался ее удержать.
– Ах ты сукин сын! – взвизгнула она, хватая с прилавка тарелку и разбивая ее о физиономию злоумышленника. – Я вырву твою паршивую печень и скормлю ее воронам!
Из порезов на лице похитителя брызнула кровь. Он взвыл и вскинул ладони, защищая голову, поскольку Кэт запустила в него еще и миской.
– Эй, что это вы делаете с моей посудой? – заскулил горшечник.
– С твоей растреклятой посудой?! – заорала актриса, разворачиваясь и швыряя тарелку уже в торговца. – Никчемный, вонючий трус! Торчишь тут и смотришь, как меня убивают!
– Дурень! – прогорланил рябой налетчик своему напарнику, в то время как к ним устремилась шумная, разозленная толпа лоточников, садовников и цветочниц. – Не стой столбом. Хватай ее!
– Руки прочь от леди! – взревел черноволосый здоровяк-носильщик.
– Не суй нос не в свое дело, – огрызнулся рябой, размахивая пистолетом.
Пролетевший над прилавками гнилой помидор багровыми брызгами расплескался об его физиономию.
В воздухе засвистел непроданный за день товар: подпорченная репа и перезрелые дыни, заплесневелые груши и подгнившие яблоки. Какое-то время налетчики не сдавались. Но тут в голову тому бандиту, который был покрупнее, шмякнулась очищенная и выпотрошенная куриная тушка. Он повернулся и припустил прочь, спотыкаясь и поскальзываясь на гнилых овощах, раздавленных фруктах и побитой посуде. Его сообщник какой-то миг поколебался, затем ринулся следом, обогнул ступеньки церкви и нырнул в переулок.
– Протяните еще раз ко мне свои лапы, и я вас прикончу! – бушевала актриса, швыряя последнюю глиняную миску вслед злоумышленникам, убегавшим к фургону. Сейчас она была не Кэт Болейн, любимицей лондонской сцены – она была Кэт Ноланд, задиристой, острой на язык юной сиротой, старавшейся выжить в смрадных закоулках огромного, неприветливого города. – Слышите?! Оттяпаю ваше убогое хозяйство и выброшу бродячим псам на мурфилдском пустыре! А кишками разукрашу Лондонский мост! Я…
Но налетчики уже взбирались в ожидавшую их повозку. Кучер щелкнул бичом, пуская лошадей в бешеный галоп, и фургон, накренившись, исчез за углом.
Кэт опустила руку. Ее пальцы до сих пор крепко сжимали край грубого кувшина, а сердце гулко ухало в груди.
– А ты знаешь басню про мышей и кота? – спросила Эмма, поднимая на Себастьяна большие серые глаза своего отца.
Они сидели у скудного огня в крошечной гостиной Уилкинсонов в Кенсингтоне. Девлин, как и обещал, пришел рассказать малышке историю перед сном. Он ожидал чувства неловкости, поскольку не имел большого опыта общения с детьми. Но когда Эмма поудобнее устроилась у него на руках, и Себастьян ощутил прикосновение к своему подбородку младенчески мягких кудряшек, то с удивлением обнаружил, что его мысли устремились к ребенку, который должен был родиться у Геро всего через несколько коротких месяцев.
– Эта история – моя любимая, – добавила девочка.
– Возможно, я расскажу ее немножко не так, как твой папа.
– Ничего страшного, – уверила Эмма. – Он каждый раз рассказывает чуть-чуть по-другому.
Девлин бросил взгляд туда, где в сумерках дождливого дня сидела Энни, штопая простыню. И по стремительно поднявшейся и опустившейся груди понял, что от вдовы тоже не ускользнуло употребленное малышкой настоящее время.
– Ну что ж, – начал он. – Давным-давно в небольшой деревенской лавке мирно и счастливо жила-поживала мышиная семья. Мыши были сыты и довольны. А вот хозяина лавки вовсе не радовало, что все эти грызуны воруют его зерно и лакомятся его сыром. Поэтому он завел кота, который сторожил лавку и скоро до того запугал несчастных мышей, что те боялись вылезать из своих норок в стенах, даже чтобы перекусить.
– А какой был кот? – поинтересовалась девочка.
– Огромный, черный, с пушистым хвостом.
– А папа всегда говорит: «Усатый-полосатый».
– Извини.
Эмма хихикнула.
– Как бы там ни было, – продолжал Себастьян, – мыши быстро смекнули, что если не сделать что-нибудь с котом, они либо умрут с голоду, либо окажутся съеденными. Вот и собрались все вместе, чтобы попробовать отыскать решение. Было много споров и крика, но никто не смог предложить ничего толкового. Наконец один умный мышонок вскочил и сказал: «Вся беда в том, что кот ходит очень тихо, и мы не слышим, как он подкрадывается. Нужно всего лишь привязать ему на шею колокольчик – так мы всегда будем знать, когда он приближается». Остальные мыши сочли эту мысль отличной. Все радовались, хлопали мышонка по плечу, восклицали, какой же он умница, и называли его героем. Все, кроме одного дряхлого мыша, такого старого, что его шерстка побелела, словно от инея. Старый мыш откашлялся, поднялся и промолвил… – Себастьян заговорил грубым голосом с резким акцентом уроженца Глазго: – «Не спорю, колокольчик на шее этого страшного зверя наверняка предупредит нас о его приближении. Есть только одна ма-а-хонькая загвоздка». Он сделал паузу, обвел взглядом собравшихся обеспокоенных сородичей и спросил…
– «Кто привяжет колокольчик коту?!» – воскликнула Эмма, подпрыгнула, хлопая в ладоши, и упала Себастьяну на грудь, заливаясь смехом.
– Ты уже слышала эту историю, – с притворной серьезностью попенял рассказчик.
– Всего лишь какую-то сотню раз, – подтвердила Энни, откладывая штопку, и подошла взять дочку на руки. Взгляды хозяйки и гостя встретились поверх темноволосой детской головки. – Спасибо.
– Мне самому было в удовольствие. Честно.
На губах вдовы промелькнула слабая улыбка.
– Из тебя получится замечательный отец.
Впоследствии Себастьян раздумывал, было это сказано просто из вежливости или же на его лице отразились какие-то потаенные мысли и чувства.
Позже тем же вечером Девлин просматривал книгу о Французской революции, между тем как Геро изучала добытый у Абигайль Макбин английский перевод «Ключа Соломона». Черный кот лежал возле супругов, свернувшись клубочком у камина.
– Только послушай, – и виконтесса зачитала вслух: – «Заклинаю вас, духи, всеми патриархами, пророками, апостолами, евангелистами, мучениками, исповедниками, девами и вдовицами, святым Господним городом Иерусалимом, небесами и землей, и всем сущим на них, и всеми добродетелями, и элементами мироздания, и Святым Петром, апостолом римским, и терновым венцом с головы Сына Божьего…» – Геро вскинула глаза: – И эту книгу считают написанной царем Соломоном?
– Мелочи, мелочи, – отозвался Себастьян, поднимая голову при донесшемся отдаленном стуке во входную дверь.
– Кого-то ждешь? – спросила Геро.
Девлин отрицательно покачал головой.
Через минуту на пороге появился дворецкий.
– К вам граф Гендон, милорд.
Виконт почувствовал на себе молчаливый взгляд жены. Со времени их свадьбы граф так и не нанес визита на Брук-стрит, равно как и Себастьян не побывал с супругой в просторном отцовском особняке на Гросвенор-сквер. И все же Геро ни разу не задала мужу напрашивающийся вопрос: «Почему?»
Морей прочистил горло:
– Его светлость утверждает, что у него дело чрезвычайной важности. Я взял на себя смелость препроводить графа в библиотеку.
Себастьяна охватило дурное предчувствие. После всех сказанных между ним и Гендоном слов Девлин мог вообразить себе очень немного событий, которые побудили бы графа явиться сюда.
Ни одно из них не было приятным.
– Прошу прощения, – извинился Себастьян перед женой и вышел из комнаты.
Гендон стоял у незажженного камина в библиотеке, сцепив руки за спиной. Тяжелые черты его лица вытянулись от беспокойства.
– Что такое? – без предисловий спросил Девлин. – Что случилось?
– Нынче вечером на Ковент-Гарденском рынке напали на Кэт.
– Она цела? – вопрос прозвучал резче, чем хотелось.
– Да, – кивнул граф. – К счастью, торговцы и владельцы лотков пришли ей на помощь и помогли прогнать налетчиков. Немного повредила руку, но больше ничего.
Не говоря ни слова, Девлин подошел, налил бренди в два бокала и протянул один собеседнику.
Тот принял предложенную выпивку без колебаний.
– Кэт утверждает, будто ей неизвестно, ни кто были эти типы, ни почему они на нее напали.
Себастьян сделал длинный, медленный глоток, ощущая, как бренди прокладывает обжигающую дорожку к желудку.
– Вы не верите ей?
– Я не знаю, чему верить, – хотя, если честно, склонен подозревать, что инцидент имеет отношение к треклятым делишкам Йейтса.
– Если имеет, с какой стати Кэт скрывать это от вас?
– Ума не приложу. Я надеялся, может, ты знаешь ответ.
Девлин покачал головой:
– Боюсь, происходит слишком много такого, в чем я пока не разобрался.
Гендон уставился в свой бокал.
– Кэт говорит, ты взялся доказать невиновность Йейтса.
Когда Себастьян промолчал, граф откашлялся и хрипловато поблагодарил:
– Спасибо.
– Я делаю это не ради вас.
Залегла долгая, мучительная пауза.
– Нет. Конечно же, не ради меня, – наконец произнес Гендон, отставил в сторону нетронутое бренди и потянулся за шляпой. – Передавай супруге мои наилучшие пожелания.
А затем откланялся и ушел.
Виконт немедленно распорядился заложить коляску. В ожидании опираясь одной рукой на каминную полку и глядя на холодный очаг, он витал мыслями где-то далеко, когда почувствовал, как об ногу трется черный кот, а подняв глаза, увидел наблюдавшую за ним Геро.
– Извини, – выпрямился Себастьян. – Я не услышал, как ты вошла.
– Это впервые. – Наклонившись, жена подняла на руки мурлыкавшего кота. – Что-то случилось?
– Сегодня вечером в Ковент-Гардене напали на Кэт Болейн. Она не пострадала, но этот инцидент вызывает… беспокойство.
Между серых глаз появилась морщинка.
– Думаешь, нападение как-то связано с убийством Эйслера?
– Да.
– Почему граф приносит тебе вести о Кэт Болейн?
Взгляды супругов встретились. И Себастьян поймал себя на мысли: «Когда враги становятся друзьями, а затем любовниками, в какой момент рушатся последние преграды? Когда раскрываются сокровенные тайны?» Геро уже почти два месяца как его жена, она каждую ночь делит с ним постель и носит его ребенка. Но они еще столь многого не знают друг о друге, столь о многом он никогда ей не рассказывал, столь многое они никогда не обсуждали.
И ни один из них ни разу не произнес три простых, но могущественных слова: «Я люблю тебя».
– Кэт – родная дочь Гендона, – без обиняков ответил Девлин. – Никто не знал об этом до прошлой осени. Сказать, что обнаружение родства стало для нас потрясением, было бы преуменьшением года.
В глазах жены Сен-Сир увидел ошеломленное осознание и одновременно что-то, чего не ожидал.
– О Боже, – прошептала Геро. – Себастьян… Мне так жаль.
Он допил свое бренди и поставил пустой стакан.
– Если ты воображаешь наш причудливый семейный круг действующими лицами великой трагедии, не стоит. В конечном итоге это открытие – каким бы отталкивающим и скандальным оно ни было – оказалось лишь первым актом спектакля, который с тех пор напоминает не более чем безвкусный фарс.
– Не похоже, чтобы ты веселился.
– Да уж… – он сказал бы больше, поскольку чувствовал потребность еще во многом признаться. Но в этот момент появившийся в дверях Морей объявил:
– Коляска подана, милорд.
Девлин медлил.
Геро легонько дотронулась до его плеча:
– Поезжай, Себастьян. Я понимаю.
И он оставил ее в гостиной, с черным котом, которого жена баюкала на руках, словно ребенка.
Глава 40
Кэт лежала, свернувшись калачиком, на диване в своей гостиной. Левая рука актрисы покоилась на косыночной повязке.
– Не надо, не вставай, – возразил Девлин, когда хозяйка дома попыталась подняться.
Но Кэт все равно села. Из-под подола муслинового платья выглянули обтянутые чулками маленькие ступни.
– Я просила Гендона не сообщать тебе, но он, очевидно, не послушался.
Себастьян приблизился, положил ладони ей на плечи и пристально посмотрел в приподнятое лицо.
– Как ты? Только честно.
– Гибсон уверил, ничего серьезного – обычное растяжение. Один из нападавших удерживал меня за руку, и я, должно быть, выкрутила ее, стараясь вырваться.
– Что, черт возьми, произошло? И какого дьявола ты обратилась к Гендону, а не ко мне?!
– Перестань злиться, Себастьян. Я не обращалась к Гендону. Он совершенно случайно заехал ко мне сегодня вечером, и я допустила промашку, честно ответив на его вопрос, как повредила запястье.
– А твой ответ действительно был честным?
– По большей части, – улыбнулась актриса. – Я понятия не имею, кто эти злоумышленники. Но, по-моему, в их намерения не входило убивать меня – по крайней мере не сразу. Они пытались затащить меня в ожидавший неподалеку фургон.
Себастьян отошел к окну, смотревшему на темную площадь.
– Ты не занималась вопросом, которым я интересовался сегодня днем?
– Занималась. Но я всего лишь послала кое-кому записку самого общего содержания, с просьбой о встрече. И не вдавалась в подробности, с какой целью.
Девлин бросил на собеседницу быстрый взгляд:
– Им может уже быть известно, с какой целью.
– Не думаю, что этот человек причинил бы мне вред, – мотнула головой Кэт.
– Настолько уверена?
Актриса пригладила свободной рукой платье на коленях и не ответила.
– Мне кажется, люди Наполеона до сих пор ищут алмаз. Если они не убивали Эйслера, но считают, будто это сделал Йейтс, то могли решить, что драгоценность находится у твоего мужа.
– Тогда для чего похищать меня?
– Возможно, чтобы использовать как козырь при переговорах.
– Вроде «Ты отдаешь нам бриллиант, а мы возвращаем тебе жену?» – Немного поразмыслив, Кэт сообщила: – По-моему, один из пытавшихся увезти меня был французом.
Себастьян нахмурился:
– Худощавый? Лицо в оспинах?
–Да. А откуда ты знаешь?
– Сцепился с ним прошлой ночью в Севен-Дайалз. – Девлин помолчал. – У тебя была возможность поговорить с Йейтсом?
Актриса кивнула.
– Ты оказался прав в отношении Бересфорда и Тайсона. Они оба – «молли». – Ее взгляд прикипел к лицу Себастьяна. – Это важно. Почему?
– Эйслер охотно коллекционировал чужие грешки.
– Хочешь сказать, для шантажа?
– Не думаю, чтобы он требовал в обмен на молчание звонкую монету. Ростовщик использовал добытые сведения, чтобы влиять на людей и принуждать их к подчинению.
– Я бы назвала такое шантажом.
– В некотором роде, полагаю, это он и есть.
Кэт задумчиво нахмурилась.
– По словам Рассела, Блэр Бересфорд – младший сын мелкого ирландского землевладельца. Чем он обладает таким, чего желал или что мог использовать Эйслер?
– Я думал не о Бересфорде.
– А о Тайсоне? – Кэт с минуту помолчала, словно взвешивая сказанное. – Но ведь он тоже младший сын.
– Да. Однако у лейтенанта имелись драгоценности, которые он сбывал торговцу. Возможно, покойный попытался припугнуть компрометирующими сведениями, чтобы снизить цену.
– Намекаешь, у Тайсона был мотив для убийства?
– Не исключено. Хотя Эйслер сглупил, если рискнул давить на него угрозами. Мэтт Тайсон из тех, кто перережет глотку, и глазом не моргнув.
– А что говорит лейтенант, где он коротал вечер минувшего воскресенья?
– Бересфорд утверждает, будто они сидели в квартире Тайсона на Сент-Джеймс-стрит.
Актриса откинула локоны со лба, и ее рука, как заметил Себастьян, была нетверда.
– У нас мало времени, Девлин. Суд по делу Йейтса назначен на субботу.
Себастьяну хотелось подсесть к ней, обнять, успокоить. Ему пришло в голову, что, если бы Кэт действительно доводилась ему сестрой, он мог бы так и сделать, и его поступок ни у кого не вызвали бы задних мыслей.
И это осознание внезапно поразило его своей жесточайшей иронией.
– Человек, которому ты послала записку – кто он?
– Ты же понимаешь, я не могу сказать.
– Даже ради спасения собственной жизни?
Но Кэт только покачала головой, и печальная улыбка заиграла на ее полных, красивых губах.
Выйдя из особняка на Кавендиш-сквер, Себастьян ступил в холодную ночь, пахнущую острой смесью угольного дыма, влажного камня и горячего масла. Уличные фонари слегка мерцали, словно качаемые невидимой рукой. Виконт уже начал было забираться в ожидавший его экипаж, но затем передумал и отослал кучера домой.
Повернув в сторону Риджентс-парка, он зашагал по широким мощеным улицам с рядами представительных оштукатуренных кирпичных домов, которые выросли там, где всего двадцать пять лет назад Себастьян с братьями бегали по лугам, золотым от поспевших трав. В те дни здесь под сенью каштанов лежал небольшой пруд, – да, решил Девлин, как раз тут, где нынче извозчичий двор. Ему припомнился случай, когда Сесил, пока они ловили головастиков, отыскал в иле старинную римскую монету, и Ричард, старший и потому отцовский наследник, пытался вытребовать находку себе, несколько преувеличенно трактуя право первородства. Их мать тоже была там. Солнце пригревало ее светлые волосы, а голос звенел смехом, когда она разнимала повздоривших сыновей. И ничто из его прошлого – ничто – не было на самом деле таким, каким тогда казалось.
«В какой момент? – подумал он снова. – В какой момент рушатся последние преграды? Когда раскрываются сокровенные тайны?»
Но вернувшись на Брук-стрит, Себастьян увидел, что в спальне Геро темно. Он постоял с минуту на пороге, глядя, как мягко поднимается и опускается от дыхания ее грудь. А затем ушел.
Когда утром он проснулся, жена уже уехала на очередное опрашивание.
Четверг, 24 сентября 1812 года
Ровно без пяти одиннадцать утра виконт Девлин вошел в полицейский участок на Ламбет-стрит, где Бертрам Ли-Джонс в съехавшем набекрень парике и развевающейся мантии суетился, перебирая стопку папок.
– Раньше одиннадцати мы не открываемся, – грубо бросил магистрат. – Что вам угодно?
– Хочу узнать, располагаете ли вы списком тех, кто брал взаймы у Даниэля Эйслера?
Не отрываясь от своих бумаг, Ли-Джонс фыркнул:
– С какой стати мне понадобился бы этот список?
– Судя по тому, что я слышал, Эйслер промышлял много чем: от шантажа и черной магии до преступного разврата. Такие, как он, обычно наживают уйму врагов.
Магистрат поднял глаза.
– Вполне вероятно. Но это не меняет того факта, что старика прикончил именно Рассел Йейтс. И он предстанет перед судом в субботу.
– Несколько поспешно, вам не кажется?
– Коль уж на то пошло, нет, не кажется. Этот тип явно виновен. К чему содержать преступника за решеткой за счет королевской казны, когда он может повеселить народ, сплясав на конце веревки?
Себастьян всмотрелся в раздобревшее, самодовольное лицо собеседника.
– Я слышал, когда король Георг был еще в здравом уме, то имел обыкновение лично рассматривать дело каждого приговоренного к смерти в Лондоне. Говорят, он часто засиживался допоздна, взвешивая доказательства вины арестованных, а во время их казни удалялся в личные покои молиться со своим духовником.
– Да? – Ли-Джонс хлопнул своими папками и сгреб их под мясистую руку. – Ну, тогда неудивительно, что он спятил, разве нет? Если желаете знать мое мнение, полюбоваться с утречка на то, как вешают полдюжины негодяев, почти так же развлекательно, как охота на лис. – Он грубовато подмигнул виконту. – Могли бы потом заглянуть к нам в сторожку да позавтракать пряными почками. Это, знаете, чуть ли не традиция. А теперь прошу извинить, мне надобно присутствовать на слушании. – Магистрат вскинул руку, поправляя парик. – Доброго вам дня, милорд.
Глава 41
Б о льшую часть утра леди Девлин провела в тени Нортумберленд-хауса[31], опрашивая ватагу юных подметальщиков с перекрестка Чаринг-Кросс. На этом неправильной формы открытом пространстве в конце Стрэнда, где встречались улицы Уайтчепел, Кокспер-стрит и Сент-Мартин-лейн, всегда было оживленно. Мальчишки сошлись на том, что тут «здоровское место», где прогуливается «куча богачей». Вот только подметальщиков здесь собиралось слишком много, чтобы прилично зарабатывать.
Беседуя с высоким, долговязым рыжим парнишкой по имени Мерфи, исследовательница почувствовала, что за ней наблюдают. Она осмотрелась, окидывая внимательным взглядом огороженную конную статую[32] посреди перекрестка, классический фасад Королевских конюшен, стайку оборванных, босоногих мальчишек с метлами. Геро никогда не считала себя мнительной. Однако тревожная уверенность в слежке не исчезала.
– Вон тамочки тот тип, – обронил Мерфи, когда виконтесса в третий или четвертый раз огляделась по сторонам. – За тележкой старьевщика, прямо возле каретного двора. Он давно уже на вас пялится.
Тележка проехала вперед, и Геро наконец увидела соглядатая: растрепанное страшилище с запавшими глазами, шрамом на щеке и бессмысленной улыбкой умалишенного.
Бросив записную книжку в ридикюль, она щедро заплатила парнишке за уделенное время.
– Спасибо.
По-прежнему держа одну руку в ридикюле, Геро целеустремленно зашагала через дорогу к наблюдателю, почти ожидая, что тот бросится наутек. Но Джад Фой просто стоял, ухмыляясь, пока она приближалась.
– Почему вы сегодня следите за мной? – требовательно спросила виконтесса.
Рот Фоя открылся, грудь затряслась, словно он смеялся, но при этом не раздалось ни звука.
– Да я уже не один день за вами хожу, так-то вот. А вы только сегодня заметили? Я видел, как вы говорили с той девчушкой в Холбурне.
– Зачем?
– Зачем? – повторил Фой с затуманенными глазами, словно вопрос вызвал у него замешательство.
– Зачем вам следить за мной?
– Когда следишь за человеком, можно узнать о нем много чего интересного.
– Увяжитесь за мной еще раз, – пригрозила Геро, – и я позабочусь, чтобы вас арестовали.
Чудаковатый тип издал очередной из своих странных беззвучных смешков.
– Если углядите.
Она уже начала отворачиваться, но остановилась, когда Фой добавил:
– Видел, вы кота завели. А знаете, черные коты приносят несчастье.
Геро медленно развернулась обратно:
– Что вы хотите этим сказать?
– Были времена, такого зверя утопили бы. А не то…
Выхватив из ридикюля свой пистолетик, виконтесса нацелила его собеседнику прямо промеж глаз:
– Лучше уповайте, чтобы мой кот оказался долгожителем, ведь если с ним что-либо – хоть что-то – случится, вы пожалеете, что не пали геройской смертью на полях сражений. Я ясно выражаюсь?
Она смутно уловила, как усатый прохожий в старомодном сюртуке уставился на нее, открыв рот; какая-то вдова, восседающая в паланкине, испуганно вскрикнула. Фой застыл, идиотская улыбка исчезла с его блеклого лица.
– Вы что же, порешите человека из-за какой-то животины?!
– Без угрызений совести.
– Матерь Божья! Вы такая же сумасшедшая, как и ваш муж.
Геро мотнула головой:
– Разница между Девлином и мной состоит в том, что он, скорее всего, не станет на самом деле в вас стрелять. А вот я выстрелю. – Она ткнула дулом пистолета в небо и отступила на шаг назад. – Держитесь подальше от моего кота.
Вернувшись домой, Девлин нашел жену на ступеньках террасы, которая выходила в партерный сад. Виконтесса по-прежнему была одета в серо-голубое платье для выездов с бледно-розовой отделкой. Но розовую бархатную шляпку с плюмажем и лайковые перчатки она сняла и положила вместе с ридикюлем на каменные плиты рядом с собой. Когда Себастьян приблизился, Геро почесывала под мордочкой черного кота, лежавшего на ее коленях.
– Член парламента от Южного Уайтклиффа сообщил мне, якобы моя супруга нынче утром на Чаринг-Кросс застрелила трех человек. Хотя мальчишка булочника божился, что всего одного.
Жена зарылась лицом в мягкий кошачий мех.
– Тебе ли не знать: не следует верить всему услышанному. Я снова поймала Джада Фоя на слежке за мной. А еще он угрожал нашему коту. Ни то, ни другое не пришлось мне по душе. Но я не стреляла в него, хотя сдержалась с трудом.
Девлин передвинул ее ридикюль, чтобы присесть рядом, и услышал, как внутри тяжело брякнул пистолет.
– Фоя впечатлила твоя прямота?
– По-моему, да.
Протянув руку, Себастьян тыльной стороной пальцев погладил Геро по щеке.
– Прости.
Подняв голову, она посмотрела на мужа:
– Наверное, я чересчур бурно отреагировала.
– Мне так не кажется.
Геро тихонько хмыкнула, но улыбка быстро угасла.
– Не пойму, зачем он это делает – чего добивается.
– Мэтт Тайсон утверждает, будто несчастного брыкнул в голову мул.
– Тайсон? Он знаком с этим типом?
– Фой свидетельствовал в защиту лейтенанта на военно-полевом суде. Он был сержантом в его полку. Стрелком.
Геро перевернула кота на спину, чтобы почесать ему брюшко.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |