Йейтс передвинул руку, прикрывая подбородок и рот:
– Старый хрыч попытался меня облапошить. Он умудрился заполучить определенные сведения. Полагаю, нет необходимости уточнять их характер. Эйслер рассчитывал воспользоваться ими в собственных интересах.
– Почему, разрази вас гром, вы не сообщили этого раньше?
Лицо узника слегка потемнело.
– Думал, если вы узнаете, что у меня был мотив разделаться с ним, то не возьметесь мне помогать. Но я не стрелял в Эйслера. Не отрицаю, я помышлял об этом. И все же я его не убивал.
Сен-Сир вгляделся в напряженные черты собеседника. Тяжеловесная система британского правосудия именовала мужчин вроде Йейтса «содомитами» и наказывала их с особенной суровостью. Сами они обычно называли себя «молли». Эти люди создали в Лондоне собственное подпольное сообщество – тайный, но оживленный мирок пивных и кофеен, прозванных «домами молли», – где могли знакомиться и общаться, развлекаться и танцевать. Тем не менее над ними постоянно довлела угроза позора, тюремного заключения и смертной казни. Мужчины, вращавшиеся в этом подпольном мирке, жили в непрестанном страхе как разоблачения, так и шантажа.
– Где Эйслер раздобыл эти сведения? – поинтересовался Себастьян.
– Мерзавец скупал чужие секреты точно так же, как скупал драгоценные камни, мебель и произведения искусства. Все время выведывал от тех, кто ему задолжал, неприглядные подробности об их знакомых.
– Хотите сказать, торговец промышлял шантажом?
– Не в прямом смысле. Его подход был гораздо тоньше. Однако нет сомнений, Эйслер извлекал из своей осведомленности о чужих грешках немалую выгоду.
– Обмен громкими угрозами посреди улицы не производит впечатления особо тонкого подхода.
– Верно, – тенью улыбки ответил Йейтс. – Но ведь я отказывался плясать под его дудку.
– Вы не испугались?
Подбородок бывшего капера отвердел.
– Меня и прежде пытались шантажировать.
Виконт слышал о схемах вымогательства, с которыми сталкивались мужчины предосудительных склонностей. Два афериста прогуливались по паркам и уединенным аллеям, известным как места, часто посещаемые лондонскими «молли». Затем напарники разделялись, и один из них – как правило, более молодой и привлекательный – подходил к намеченной жертве «условиться». Как только дело доходило до компрометирующих поз, появлялся второй мошенник и угрожал донести властям, если объект шантажа не заплатит. Щедро и неоднократно.
– И что же вы сделали с теми, кто посчитал вас подходящей для вымогательства жертвой? – поинтересовался Себастьян. – Прикончили?
Йейтс лишь молча посмотрел в ответ.
– Дьявольщина! – ругнулся Девлин.
– Хотите сказать, вы на моем месте не поступили бы точно так же?
Взгляды собеседников встретились. Схлестнулись.
– Если бы я убил Эйслера, я бы вам признался, – утвердил Йейтс. – Но я его не убивал.
Себастьян подошел к небольшому зарешеченному окну с видом на Пресс-Ярд. Этот двор назывался так потому, что здесь до недавнего времени арестованных, отрицавших свою вину, в буквальном смысле слова помещали под пресс: на грудь подозреваемого укладывали груз, увеличивая тяжесть до тех пор, пока человек не сознавался.
Или же пока его не раздавливало насмерть, после чего юридические тонкости уже не имели значения.
– Говорят, Даниэль Эйслер готовился продать крупный – очень крупный – голубой бриллиант. Вам об этом что-либо известно?
– Нет.
– А про человека по имени Джад Фой? Слышали о таком?
– Фой? Не думаю, – покачал головой заключенный. – Как он выглядит?
– Тощий. Неухоженный. Напоминает обитателя Бедлама.
На лице бывшего капера промелькнула усмешка:
– Право же, Девлин. Я, признаться, общаюсь с некоторыми типами из низов, но всему есть предел.
– А как насчет отставного лейтенанта Тайсона?
– Имеете в виду Мэтта Тайсона?
– Значит, вы с ним знакомы?
– Встречались несколько раз то тут, то сям. А что?
– Не в курсе, он вел какие-либо дела с Эйслером?
Подумав, Йейтс ответил:
– Должно быть, вел. Помню, как-то я столкнулся с лейтенантом на Фаунтин-лейн, хотя это было уже давненько. Примерно месяц назад.
– Вам известно, зачем он туда ходил?
– Нет. А что? Какое отношение имеет к этому Тайсон?
– Не знаю, – оттолкнулся от окна Себастьян. – Однако намерен узнать.
Лейтенант Мэтт Тайсон как раз собирался войти в боксерский клуб Джентльмена Джексона, когда приблизившийся к нему Девлин произнес:
– Нужно поговорить. Идемте, прогуляемся.
Тайсон остановился и с едва заметной усмешкой, натянувшей загорелую кожу у тонких губ, покачал головой.
– Извините, у меня здесь на четыре назначена встреча.
Тон виконта оставался любезным.
– Можем побеседовать и внутри, если вам так угодно. Не сомневаюсь, остальные завсегдатаи клуба сочтут подробности военно-полевого суда над вами небезынтересными.
В глазах лейтенанта что-то промелькнуло, но почти сразу же спряталось за предусмотрительно опущенными веками.
– Я был оправдан, помните?
– Не мною.
Не глядя на собеседника, Тайсон водрузил шляпу обратно на голову и повернул к Пикадилли. Плотная гряда темных облаков по-прежнему низко висела над промокшим городом. Вода скапывала с карнизов, сбегала по запотевшим оконным стеклам; тротуар поблескивал темной влагой.
– Когда вы продали офицерский патент? – поинтересовался Себастьян,
– Если вам так нужно знать, пару месяцев назад. А какая, к черту, разница?
– Любопытно выбранное время.
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что после всех неудачных лет Веллингтону, похоже, удалось наконец переломить ситуацию против французов. Мне казалось, теперь открываются большие возможности для человека с вашими… способностями.
Глаза бывшего лейтенанта сузились, но он сказал только:
– Порою просто надоедает убивать.
– Не каждому.
– Вам же надоело, – искоса глянул Тайсон.
С тех пор как Девлин оставил военную службу из-за сложного сплетения обстоятельств, с которыми ему еще предстояло разобраться, прошло уже два года. С другой стороны, Себастьян никогда не принадлежал к тем, кто находит удовольствие в уничтожении себе подобных.
А вот Тайсон принадлежал.
– Какого рода дела связывали вас с Даниэлем Эйслером? – поинтересовался Девлин.
Легкая усмешка спутника стала шире:
– Бог мой, а вы времени зря не теряли.
– Так какие? – повторил вопрос Себастьян.
Тайсон пожал плечами.
– Эйслер покупал камни. У меня было несколько на продажу. Нет, я не резал глотки испанским сеньоритам и не насиловал монахинь, чтобы завладеть ценностями. Я забрал эти побрякушки у мертвого французского полковника после битвы при Бадахосе. А где их раздобыл он, меня не касается, не так ли?
Так уж было заведено, что с трупов вражеских солдат перед захоронением или сожжением снимались ценности, форма и сапоги. Военная добыча с давних пор считалась естественным дополнением к армейскому жалованью. Офицеры обычно не принимали участия в ограблении мертвецов, хотя некоторые все же опускались до этого.
Но грабить мирное население было совершенно иным делом. Веллингтон никогда не поощрял многовековой традиции отдавать захваченный город на трехдневное разграбление мародерствующим, пьяным солдатам – и потому, что это отрицательно сказывалось на дисциплине, и потому, что англичане желали показать себя спасителями, а не завоевателями. Однако Бадахос навсегда лег пятном на честь британской армии, поскольку этот укрепленный испанский пограничный город пережил не один день жестокого насилия, убийств и разбоя после штурма войсками Веллингтона в минувшем марте. Хотя Тайсон и утверждал, будто снял трофеи с тела французского полковника, Себастьян подозревал иное.
– И Эйслер дал хорошую цену за ваши «побрякушки»?
– Разумеется. А иначе зачем мне было иметь с ним дело?
– Кто свел вас с торговцем? Томас Хоуп?
Лейтенант покачал головой.
– Один друг по Испании. И я уже несколько недель не наведывался к старику, так что если вы присматриваете, на кого бы, помимо Йейтса, навесить это убийство, поищите в другом месте.
По опыту Девлина, большинство людей, говоря неправду, были склонны суетиться. Они колебались, повышали голос, их поведение едва заметно менялось. Но находились и те, кто мог твердо смотреть собеседнику в глаза, улыбаться и лгать с небрежным изяществом, проистекающим из полного отсутствия как раскаяния, так и страха перед разоблачением. Мэтт Тайсон относился именно к таким.
– Я мог бы поверить вам, – заметил Себастьян, – не председательствуй я на судившем вас трибунале.
Черты лейтенанта напряглись от вспышки гнева, но тут же тщательно разгладились. Повернув голову, Тайсон проводил взглядом элегантную красную коляску, лихо мчавшую по улице, и через некоторое время сказал:
– Когда я последний раз бывал в доме Эйслера, то кое-что видел. Возможно, вы сочтете это относящимся к делу.
– Вот как? И что же?
– В момент моего прибытия особняк на Фаунтин-лейн покидала молодая, хорошо одетая женщина. Не могу сказать, кто она: ее лицо скрывала густая вуаль, а экипаж, ожидавший на улице, был наемным. Поначалу я предположил, что дама посещала торговца по той же причине, что и я – продавала какую-нибудь безделушку, вероятно, чтобы оплатить карточный долг. Но потом я увидел Эйслера.
– И?
– У старого козла была косо застегнута ширинка. Должно быть, он поимел дамочку прямо в передней, потому что там разило похотью. Уже потом мне рассказывали, что торговец всегда укладывал своих женщин в прихожей – что шлюх, что аристократок.
– Хотите сказать, он регулярно это проделывал?
– А вы не знали? – Лицо собеседника расплылось в самодовольной улыбке, граничащей с издевкой. – Этот ваш Эйслер был мерзким развратником. Ссужал деньги молоденьким красоткам, а когда они не могли оплатить разорительные проценты, предоставлял выбор: либо отдаться ему на облезлой кушетке, либо отдать в качестве неустойки оставленные в залог ценности. То же самое он предлагал и мужчинам, просрочившим платеж, – если у тех были красивые жены.
Когда Себастьян промолчал, Тайсон громко рассмеялся:
– Не верите мне? Спросите его сибаритствующего племянника.
– Имеете в виду Перлмана? Что он может знать об этом?
– Гораздо больше, чем вы думаете. Поговаривают, якобы Перлман добивался расположения дядюшки, в том числе поставляя ему шлюх. – Лейтенант остановился, поскольку колокола городских церквей один за другим начали отбивать над промокшими улицами время. – А теперь извините. Я ведь упоминал, что встречаюсь кое с кем в четыре часа.
Девлин не удерживал его.
При обычных обстоятельствах Себастьян подверг бы сомнению каждое слово такого скользкого типа, как Тайсон. Однако он помнил сырую, пыльную переднюю Эйслера с массивным старинным камином и пару синих атласных туфелек, выглядывавших из-под потертой кушетки.
Глава 29
Выявившийся факт, что Эйслер промышлял шантажом и к тому же использовал своих жертв для удовлетворения собственной похоти, открывал множество новых подозреваемых. К сожалению, в основном безликих и безымянных. Если Йейтс и Тайсон говорили правду – а, по мнению Себастьяна, хотя бы в этом они не лгали, – то по Лондону ходило столько мужчин и женщин, таивших веский мотив убить мерзопакостного ростовщика, что было сложно разобраться, с чего начинать.
Девлин сидел в гостиной, задумчиво вертя в руках синюю атласную туфельку, когда в комнату вошла Геро, стягивая на ходу мокрый капор и перчатки.
– Ищу черного кота, – объяснила жена. – Но нигде не могу найти.
– И как зовешь его? «Кис-кис-кис»? Тебе следует дать животному имя.
– Он не мой кот, а твой. – Геро приблизилась к окну, устремляя взгляд на вымытую дождем мостовую. – Одна из служанок упомянула, что видела околачивающегося возле дома мужчину, похожего на Фоя. По ее словам, он пытался подманить к себе кота сардинами.
Себастьян ощутил минутное беспокойство, но сказал только:
– Скорее всего, кот спрятался куда-то от дождя. Вернется. Где еще ему дадут жареную курицу и миску сливок?
Виконтесса сдержанно улыбнулась и кивнула на обувку в руке мужа:
– Что это?
– Одна из пары, которую я обнаружил под кушеткой в передней Даниэля Эйслера, – продемонстрировал туфельку Девлин.
Геро взяла башмачок.
– Обувь явно не знатной леди.
– Нет.
– Говоришь, под кушеткой стояли обе туфли? – подняла глаза жена.
– Обе.
– Как странно. Может, ростовщик подарил своей гостье новые, поэтому старые она попросту бросила?
– Эйслер? Подозреваю, от этого негодяя никто и никогда не получил ничего, кроме разве что побуждения совершить самоубийство.
– В таком случае хозяйка обуви, должно быть, чрезвычайно поспешно покинула особняк. – Виконтесса вернула туфлю мужу. – Словно Золушка.
– Вот только сомневаюсь, чтобы эту Золушку тревожило, не превратится ли ее карета с наступлением полуночи в тыкву.
– Помимо того что идти по улице в одних чулках определенно неудобно, – заметила Геро, – эти туфли – какими бы дешевыми они ни казались – вероятно, были для владелицы немалым вложением средств. Вряд ли хозяйка оставила их по доброй воле.
– Полагаю, женщина могла присутствовать при убийстве Эйслера.
Геро нахмурилась на крошечный, поношенный башмачок.
– И в страхе убежала?
– Это одна из версий.
– Хочешь сказать, Золушка в синих туфельках стреляла в старика?
– Не исключено.
– Так кто же она?
– Понятия не имею. Но знаю, кому это может быть известно.
– О, Господи, только не вы опять! – воскликнул Самуэль Перлман, когда виконт отыскал его в выставочных залах аукционного дома «Кристис» на Пэлл-Мэлл.
Себастьян окинул взглядом висевший в рамке рисунок сепией женской головки, который рассматривал Перлман.
– А я-то думал, вы унаследовали от вашего дяди достаточно подобных творений, чтобы удовлетворить стяжательские аппетиты самого заядлого коллекционера.
– Мне нравится отслеживать новые поступления, – Перлман, подавшись вперед, прищурился на подпись художника. – Как считаете, это действительно Леонардо?
– Это вы мне скажите.
Племянник Эйслера сменил прежний наряд на обтягивающие темно-желтые брюки, жилет в бордово-белую полоску и чудовищно широкий галстук, тщательно повязанный замысловатым узлом под названием «водопад».
– После нашей недавней беседы, – выпрямился щеголь, – я надеялся больше с вами не встречаться.
Девлин блеснул зубами в усмешке.
– Пусть это послужит вам уроком: если не желаете видеть меня еще раз, постарайтесь честнее отвечать на мои вопросы.
– Ну, что теперь? – покорно выдохнул Перлман.
– До меня дошли любопытные истории о вашем дяде и женщинах.
– Женщинах? – визгливо хохотнул собеседник. – Не смешите. Мой дядя был немощным стариком.
– Не настолько немощным.
Перлман перешел к огромной, написанной маслом картине в массивной раме, которая занимала значительную часть одной из стен, и сосредоточил все внимание на мрачной сцене, развертывающейся на полотне.
– Говорят, вы имели обыкновение снабжать мистера Эйслера барышнями, – обронил Себастьян.
– И кто же, интересно, вам такое сказал? – покосился на Девлина ценитель искусства.
– А это имеет значение?
Когда Перлман промолчал, виконт добавил:
– Похоже, в тот вечер, когда вашего родственника застрелили, у него была женщина. Это вы прислали ее?
– Нет.
– Но вы не отрицаете, что время от времени занимались сводничеством?
Перлман не отводил взгляда от картины.
– Какое вульгарное словцо.
– А вы предпочитаете другое?
– Не буду отпираться, я действительно изредка выполнял определенные дядины… поручения.
– Уточните «изредка».
– Раз в несколько недель… примерно.
– Откуда брались эти женщины?
– Из Хеймаркета. Из Ковент-Гардена. Право же, Девлин, вам не хуже меня известно, где находят девиц подобного сорта.
– Хотите сказать, вы поставляли дяде обычных уличных красоток?
Перлман потер большим и указательным пальцами кончик носа и фыркнул:
– Ему нравились именно такие.
– Поговаривают, мистеру Эйслеру нравились и другие. Молоденькие хорошенькие дамы, которые задолжали ему денег – или мужья которых задолжали ему денег.
– Я об этом ничего не знаю и не могу знать, – высокомерно заявил щеголь.
– Нет?
– Нет. – Племянник ростовщика быстро огляделся по сторонам, но аукционные залы в унылом свете дождливого дня были почти пустынны. – Послушайте: не скрою, мой дядя был охоч до женщин. Весьма. Это выглядело… неприлично. Но, насколько мне известно, он удовлетворял свои потребности со шлюхами. А теперь извините. Вы меня отвлекаете. Это, знаете ли, не способ скоротать досуг. Коллекционирование предметов искусства – дело серьезное.
– Еще минуту. Итак, вы уверяете, якобы никогда не слышали, чтобы ваш дядя принуждал благородных леди делить с ним кушетку в передней?
– Нет, не слышал.
Себастьян ухмыльнулся. В отличие от Тайсона, Самуэль Перлман был никудышным лгуном.
– Тогда скажите мне вот что: кто брал ссуды у вашего дяди?
Перлман с издевкой зацокал языком:
– Такого рода сведения не подлежат разглашению. Я не сказал бы, даже если б знал.
– Хотите убедить меня, будто вам это неизвестно?
– Действительно неизвестно. Старый хрыч наверняка вел учет, но будь я проклят, если могу отыскать его гроссбухи. Очевидно, он припрятал их.
– Это одна из вероятностей, – заметил Девлин.
– А вы предполагаете, есть и другие?
– Не исключено, что записи забрал тот, кто застрелил Эйслера.
Собеседник издал очередной издевательский смешок.
– Моего дядю застрелил Рассел Йейтс. Это ясно каждому лондонцу… кроме вас, видимо.
Виконт перевел взгляд на огромное полотно перед ними: библейский сюжет, объединивший римских солдат, сомлевшую женщину и разъяренного бородатого мужчину с обнаженным мускулистым торсом, скорее всего, Самсона.
– Похоже на Ван Дейка[21].
– Впечатляюще, – изумленно распахнул глаза Перлман.
– Но «похоже» не означает, что это на самом деле Ван Дейк, – повернул к выходу Себастьян.
Он не прошел и пару шагов, когда Перлман остановил его словами:
– Мне все же известно имя одного джентльмена, который был дядиным должником. Бересфорд. Блэр Бересфорд.
Девлин запнулся:
– Мне казалось, вы считаете сведения такого рода сугубо конфиденциальными.
В глазах щеголя блеснуло что-то, подозрительно напоминающее злорадное ликование.
– Уверен, что могу полностью положиться на ваше предельно благоразумное обращение с полученными от меня конфиденциальными сведениями.
– Имеете зуб на Бересфорда?
Но Самуэль Перлман лишь слегка усмехнулся и возвратился к изучению картины.
Потратив некоторое время, Себастьян в итоге нашел Блэра Бересфорда на Бонд-стрит, где тот томился ожиданием под эркерным фасадом одной из самых модных шляпных лавок. Дождь наконец утих, тучи разошлись, открыв бледно-голубые полосы ясного неба. Скрестив руки на груди, уткнувшись подбородком в галстук, молодой ирландец прислонился к элегантной коляске Луизы Хоуп, и его мысли явно блуждали далеко-далеко.
– А, вот вы где, – протянул Сен-Сир, приближаясь.
Бересфорд, вздрогнув, выпрямился. Его округлившиеся глаза подсказали виконту, что за последние несколько часов у юноши, по-видимому, состоялся интересный разговор с его приятелем Мэттом Тайсоном.
– Вообще-то, я как раз собирался пойти посмотреть, готова ли Луиза…
– Не беспокойтесь, – обронил Себастьян, безжалостно увлекая молодого джентльмена по направлению к Оксфорд-стрит. – Я отниму не больше минуты вашего времени. Просто интересно, сможете ли вы кое-что мне объяснить.
Бересфорд встревожено покосился через плечо на модный магазин.
– Постараюсь.
– Отлично. Меня занимает вопрос: зачем человеку, чья двоюродная сестра замужем за одним из богатейших людей Англии, понадобилось брать взаймы у такого кровопийцы, как Даниэль Эйслер?
Девлин наблюдал, как с лица юноши разом сбежала вся краска, оставив его бледным и явно потрясенным.
– Боюсь, не понимаю, о чем речь, – резко остановился ирландец. – А теперь извините, мне действительно надо…
– Бросьте, – перебил Себастьян, поворачиваясь к спутнику. – Можете ответить на мой вопрос сами или я задам его Луизе Хоуп. Что предпочтете?
Бересфорд посмотрел на виконта, затем отвел взгляд, выпятив подбородок, длинно, тяжело выдохнул и тихо сказал:
– Кузина ничего об этом не знает.
– С какой стати Эйслер? Почему не попросить помощи у Хоупа?
Юный ирландец продолжал шагать, не сводя ясных голубых глаз с мокрой мостовой.
– Я просил. Первый раз.
– Продолжайте.
– Это случилось почти сразу после моего приезда в Лондон. Я встретил нескольких знакомых по Оксфорду. Им захотелось попытать счастья в игорном доме возле Портланд-сквер, и я отправился с ними. Ставки были… высокими. Я и глазом не успел моргнуть, как проиграл тысячу фунтов. Тысячу фунтов! – вырвался у Бересфорда почти истерический смешок. – Мой отец в удачные годы зарабатывает не больше тысячи двухсот.
– И вы пошли к Хоупу?
Спутник кивнул:
– Он повел себя в высшей степени благожелательно, учитывая обстоятельства. Прочитал мне лекцию, конечно же, но вполне заслуженную. А вручая деньги, предупредил, что второго раза не будет.
– Неужели вы вернулись в игорный дом?
Губы Бересфорда стиснулись в болезненно тонкую линию.
– Хоуп уверил, якобы ему ничего не нужно возвращать. Но… мне было не по душе просто взять его деньги. Сложность состояла в том, что заполучить такую сумму я мог единственным способом – выиграть ее.
– Сколько вы потеряли во второй раз?
– Пятьсот фунтов. Поначалу мне везло…
– Так всегда.
– Но затем удача от меня отвернулась. Совершенно внезапно и катастрофически. Мне хватило ума остановиться. Однако недостаточно быстро.
– Если бы вам хватало ума, вы бы вовсе не стали туда возвращаться.
– Думаете, я теперь не понимаю? – вспыхнули обидой глаза ирландца. – Я чуть не сунул себе в рот дуло пистолета. Совершенно невозможно было пойти к Хоупу и признаться в проигрыше еще пятисот фунтов.
– И вместо этого вы обратились к ростовщику. Как, черт подери, вы надеялись с ним расплатиться? Собирались заняться грабежом на большой дороге?
В начале улицы зазвучала барабанная дробь, сопровождаемая топотом марширующих ног. Бересфорд покосился на звук и с разлившейся по щекам густой краской стыда ответил:
– Он… Я… Скажем так, я согласился оказывать Эйслеру определенные услуги.
Девлин начинал отчасти понимать, из каких соображений Перлман направил его к молодому джентльмену.
– То есть подрядились регулярно поставлять ему проституток.
Бересфорд округлил глаза и дернул кадыком, с усилием сглатывая.
– Откуда вы знаете?
– Назовем это удачной догадкой. Вы привозили ему девицу в прошлое воскресенье?
– В воскресенье? Нет. Но мне известно, что по крайней мере еще один человек делал для Эйслера то же, что и я.
Себастьян всмотрелся в напряженное привлекательное лицо. Блэр Бересфорд производил впечатление серьезного и в сущности порядочного юноши, хотя опасно неопытного и наивного. По большей части он, скорее всего, говорил правду.
Но только по большей части.
– Где вы провели тот вечер?
– Имеете в виду, когда застрелили Эйслера? Я был в квартире Мэтта Тайсона на Сент-Джеймс-стрит. Пили вино… играли в вист на интерес… и такое прочее.
Уже не в первый раз Девлина удивляла дружба между старшим по возрасту, закаленным в боях лейтенантом и зеленым ирландцем, едва закончившим Оксфорд.
– Как давно вы знаете Тайсона?
– Месяца полтора. Познакомились на музыкальном вечере у одного нашего общего приятеля. – Взгляд Бересфорда метнулся к дверям магазина, где как раз появилась его родственница. Повернув голову, она продолжала с кем-то беседовать. – А вот и Луиза. Я действительно должен…
– Еще один вопрос, – удержал спутника виконт. К ним приближалась колонна солдат, посверкивая на солнце медными пуговицами чистых, новых мундиров. – Что вы можете сообщить о голубом бриллианте, который Эйслер продавал по поручению Хоупа?
Лицо собеседника вытянулось в убедительном недоумении.
– Голубой бриллиант? Мне жаль, – покачал он головой, – но я ничего не знаю об этом. Драгоценные камни коллекционирует Генри Филипп, а я виделся с ним всего несколько раз.
– Возможно, этот бриллиант приобрел лет пять-шесть назад Томас Хоуп. Должно быть, для вашей кузины.
Бересфорд задумался.
– Мне известно, что Хоуп за время ухаживания подарил ей несколько абсурдно дорогих украшений – помню, моя мать язвительно именовала их «взятками». Но не могу точно сказать, что это было. Я никогда их не видел. А Луиза на самом деле предпочитает скромные, изящные ювелирные изделия.
– Блэр? – донесся к ним голос супруги банкира.
Юноша быстро, суетливо поклонился:
– Извините. Прошу вас.
Себастьян позволил ему уйти.
Девлин стоял и смотрел, как ирландец размашисто поспешил обратно вниз по улице, обогнув двух почтенных матрон в тюрбанах, которые чинно шествовали рука об руку по тротуару, и едва не столкнувшись с ливрейным лакеем, нагруженным кучей пакетов. С Сен-Сиром поравнялась колонна солдат. Постукивал походный барабан, сапоги отбивали привычный ритм. Похоже, это были новобранцы, направлявшиеся в порт, откуда корабль увезет их в дальние страны к предстоящим сражениям.
Виконт проводил колонну глазами, всматриваясь в ряды свежевыбритых лиц. Большинство солдат казались трогательно воодушевленными и взволнованными, кое-кто выглядел обеспокоенным. Но у нескольких был устремленный вдаль, сосредоточенный взгляд человека, который видит свою смерть и все же неуклонно марширует к ней.
Глава 30
По опыту Сен-Сира, мужчины, подобные Блэру Бересфорду, редко совершали убийства. Было в этом юноше что-то печальное и нежное, почти хрупкое, не вязавшееся с тем неистовством и ожесточенностью, которые обычно сопряжены с насилием. Но Себастьян давно уяснил, что большинство людей – какими бы спокойными и мягкими, какими бы сдержанными и уравновешенными они ни были – способны пролить кровь, если перегнуть с ними палку или загнать в безвыходное положение.
Девлин не мог себе представить, чтобы Бересфорд застрелил ростовщика из-за пятисот фунтов, хотя располагал только его собственным уверением, будто долг действительно составлял эту, а не многократно большую сумму. Пошел бы ирландец на преступление из-за пяти тысяч фунтов? А из-за десяти?
Нет, все равно вряд ли. Но что, если Эйслер подзуживал юношу или насмехался над ним? Если угрожал разглашением и самого долга, и услуг, которыми этот долг оплачивался? Способен ли Блэр Бересфорд убить мерзкого, злобного старикана в приступе ярости, порожденной страхом и стыдом?
Себастьян не был уверен, но считал такое вполне возможным.
Возвращаясь к своему экипажу, Девлин снова поймал себя на раздумьях, почему Самуэль Перлман назвал ему именно Бересфорда. Теперь виконту пришло в голову, что враждебность Перлмана могла быть направлена не столько на юного ирландца, сколько на Томаса Хоупа. Ведь если убийца Даниэля Эйслера одновременно похитил дорогостоящий голубой бриллиант, то Перлман как наследник своего дяди окажется обязанным возместить владельцу алмаза понесенные убытки – разумеется, при условии, что означенный владелец сможет доказать пребывание камня в распоряжении торговца.
А Себастьян подозревал, что такой дальновидный человек, как Хоуп, хранит подробные письменные свидетельства любой подобной сделки.
Однако если причиной гибели Эйслера послужил бриллиант, злоумышленник должен был откуда-то узнать о том, что драгоценность у старика. Сколько людей располагало этими сведениями? Франсийон, ясное дело, и Хоуп – если алмаз действительно его. Самуэль Перлман? Скорее всего. Блэр Бересфорд? Возможно. Мэтт Тайсон? Опять же возможно, через Бересфорда.
Но как об этом прослышал Жак Колло? И кому еще это могло стать известно?
Поначалу Себастьян направил коляску в сторону дома, но затем передумал и повернул лошадей на Стрэнд, к скромному заведению Джона Франсийона.
Ставни на окнах ювелирного магазинчика уже были закрыты, когда виконт толкнул входную дверь, наполнив помещение звоном медного колокольчика.
Хозяин стоял за прилавком спиной к двери и, наклонившись, задвигал неглубокий лоток в высокий деревянный шкаф.
– Извините, мы уже не работаем, – произнес он, даже не поднимая головы. – Если пожелаете, можете зайти утром. Открываемся в десять.
– У меня возникла необходимость задать вам еще несколько вопросов, – заговорил Девлин.
Франсийон резко обернулся. Единственная горевшая в магазине масляная лампа отбросила его гибкую тень на прилавок и на ряды иллюстраций и рамок на дальней стене.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |