- Ну ладно, держись давай! – сказал он, хлопнув Юру по плечу. – Хочешь – приходи сам сегодня, а? Я понимаю, тебе тяжело, конечно, но все-таки. Посидим, выпьем. Хочешь, на ночь оставайся, без проблем. Ну, зайдешь?
- Может быть, - пожал плечами Юра.
Руслан кивнул и торопливо пошел дальше по коридору. Юра, переведя дыхание, ступил на лестницу. Он твердо решил, что никуда сегодня не пойдет. Перспектива возвращения в мертвый, пустой дом пугала его, но и чем-то манила. Может, где-то в подсознании все еще гнездилась нелепая вера в то, что когда он откроет дверь, ему на шею с радостным воплем бросится Сашка и начнет своим непослушным еще языком рассказывать важные новости. С кухни будет доноситься аромат жарящегося картофеля с мясом, или гречневой каши. Потом из кухни выйдет Катя и, улыбаясь, обнимет их обоих, поцелует и позовет ужинать…
Юра добрался до дверей своего класса, когда его наручные часы показывали 8:03. Опоздал, но не сильно. При его появлении в классе воцарилась мертвая тишина. Юра затворил за собой дверь и оглядел учеников. Десятый класс. Все, даже самые отпетые оболтусы, стояли смирно, глядя на него широко раскрытыми глазами. Увидев выражение какого-то киношного сострадания на лицах нескольких девочек, Юра поморщился. Конечно, все уже знали. «Хоть бы они ничего не говорили! – мысленно взмолился он. – Не хватало еще разрыдаться на глазах учеников!»
- Здравствуйте, Юрий Владимирович! – пискнула с первой парты Наташа Харитоновна. Юра давно подозревал, что она к нему не ровно дышит, и теперь видел тому подтверждение. На ее лице читалась гремучая смесь эмоций – от сочувствия до безумной надежды.
Юра кивнул. Прошел к своему месту, поставил портфель на стол и скинул на спинку стула плащ. Потом он расстегнул портфель, вытащил учебник, конспект урока, заготовленный еще с четверга, и несколько ручек. Это был привычный, каждодневный ритуал. Нельзя позволять им садиться, пока ты полностью не готов начать урок. Иначе возникнет гвалт, справиться с которым будет нелегко. Хотя Юра прекрасно понимал, что сегодня никакого гвалта не будет. Даже если он сейчас сядет на стул и заснет, ученики, аккуратно сложив руки на партах, в полной тишине досидят до самого звонка.
Убрав со стола портфель, Юра окинул взглядом класс. Восемнадцать человек.
- Здравствуйте. Садитесь, - произнес он. Голос звучал чуть глуше, чем обычно. – Где Гнездов?
Несколько секунд царила тишина, потом отозвался парень с последней парты первого ряда, Степа Тихонов.
- Он думал, что не будет занятия.
Юра стиснул кулаки, борясь с нахлынувшей волной рыданий, и победил. В этот раз.
- Что ж, он хотя бы думал, - выдавил из себя Юра. – Уже неплохо для утра понедельника.
Послышались неуверенные смешки, и Юра вдруг ощутил свою силу. В отличие от них всех, он прекрасно знал, как себя вести и что делать. А они даже не понимали, как нужно дышать.
- Начнем урок, - вздохнул Юра. – «Мастера и Маргариту» на каникулах все прочитали?
***
Когда зазвенел звонок, Юра, под конец урока отвлекшийся было от своих мыслей, вздрогнул. Из коридора послышался нарастающий шум, топот десятков детских ног.
- Запишите домашнее задание! – Юра немного повысил голос, хотя в этом и не было особой необходимости – никто не вскакивал и не пытался скорее выбежать из класса.
- Я хочу, чтобы вы поразмышляли об образе Маргариты в романе. Какой она вам представляется, как вы оцениваете ее поступки. Записали? Ну, тогда свободны.
Юра тяжело опустился на старенький обшарпанный стул и прикрыл рукой глаза. Ощущения были такие, как если, посидев в неотапливаемой кафешке, где вроде как теплее, чем на улице, выйти на мороз. Оцепенение, озноб и даже боль.
- Простите? – услышал Юра. Обращались явно к нему. Он нехотя поднял взгляд и увидел Наташу. Симпатичная девчонка с пепельно-серыми волосами и неплохо развитая для своих шестнадцати. На шее у нее висело на золотой цепочке золотое же кольцо. Юра помнил, как еще несколько лет назад ее дразнили «хоббитом» за это. И не только за это – Наташа была довольно низкой до двенадцати лет, зато потом неплохо вытянулась.
- Чего тебе? – спросил Юра, стараясь смягчить тон. Получилось не ахти как, но все же без грубости.
Наташа покраснела и, теребя кольцо, переступила с ноги на ногу. Юра опустил глаза вниз и машинально отметил, что на ногах у Наташи черные туфли без каблука и колготки телесного цвета.
- Я хотела сказать, что очень жаль, - начала Наташа. – Я… я очень сочувствую вам… Извините…
- Не за что, - буркнул Юра, и перевел взгляд в окно. Ветер покачивал деревья, стряхивая с них остатки желтой листвы. Холодно. Будто во всем мире не осталось и капли тепла.
- Может, вам нужна помощь? – вдруг выпалила Наташа.
Юра вернулся к ее лихорадочно блестящим от смущения глазам. В класс тем временем начали уже заходить пятиклашки, у которых Юра вел русский язык. Они громко, на весь класс, здоровались и тут же теряли всякий интерес и к учителю, и к стоящей рядом с ним старшекласснице.
- Что помочь? – переспросил Юра, и, осознав нелепость фразы, поправился:
- Чем? В чем?
- В чем угодно, - Наташа развела руками. – Вам должно быть тяжело сейчас… Может, захотите поговорить… Или… я могу прибраться, приготовить…
- Нет, - оборвал он ее. – Спасибо, нет. Я хочу побыть один.
- Я хочу, чтобы вы знали, что вы не один, - продолжала Наташа. – Говорят, что у вас совсем нет друзей… Ну, если хотите, я могу быть вашим другом. Просто возьмите, это мой номер, - Наташа протянула клочок бумажки с написанными на нем цифрами. – Позвоните, если что…
- Не надо.
- Пожалуйста, просто возьмите.
Голос ее задрожал. Сжав зубы, Юра молча взял бумажку и, не глядя, опустил в нагрудный карман пиджака.
- Спасибо, - процедил он сквозь зубы.
- Держитесь! – сказала Наташа и на миг накрыла своей ладошкой его лежащую на столе ладонь. Всего лишь на миг, а потом быстрым шагом вышла из класса.
Только теперь Юра смог перевести дух. Рука его машинально потянулась к нагрудному карману, чтобы достать и выбросить бумажку, но тут прозвенел звонок. Юра мгновенно переключился на суетящихся перед ним детишек. Второй раунд начался.
***
Из школы Юрий вышел, пошатываясь. Голова шла кругом от этих бесконечных смущенно-печальных взглядов и одинаковых фраз. «Мне очень жаль», «Мне так жаль», «сочувствую вашей утрате»… Сегодня, наверное, самый легкий день для них, подумал Юра. Сегодня они знают, что сказать. А завтра? Послезавтра? Нельзя же каждый день выражать свои соболезнования. Вот и будут гадать, грызть ногти в размышлениях, что можно сказать, а что лучше не говорить.
В этот момент, проходя мимо магазина с названием «Бор», Юра остро ощутил ту черту, которая пролегла между ним и всеми остальными. Сможет ли он когда-нибудь стать «одним из»?
- «Ото всех уже отделена… Но идет, шатается, одна», - пробормотал Юра.
Его манера постоянно цитировать художественные тексты, к месту или не к месту, забавляла Катю. Она улыбалась, а иногда даже смеялась над такими аналогиями, подмеченными им. Теперь только было не до смеха.
Ковыляющая мимо старушка в черном пальто вдруг подняла голову, прищурилась на Юру подслеповатыми глазками и запричитала:
- Ой, горе-то какое, Юра-а-а…
Юра кивнул ей и ускорил шаг. Хватит ему на сегодня соболезнований. Он завернул в продуктовый магазин, твердо зная, чего хочет – один литр лучшего в мире сорокаградусного антидепрессанта.
***
Придя домой, Юра, не разуваясь, прошел на кухню, выложил на стол бутылку и пачку «Парламента». Глаз зацепился за огромные буквы на пачке: «ИМПОТЕНЦИЯ».
- Здорово, - кивнул Юра пачке. – Как раз не надо будет больше дрочить.
Скривившись в подобие улыбки от своей невеселой шутки, он нашел в шкафчике стеклянную баночку, налил в нее немного воды и поставил на стол - пепельница. Потом достал стакан и сел на табурет. Распечатал пачку, закурил. Дым приятной волной заполнил легкие, хотя это и была первая сигарета за три года (Юра бросил курить сразу после рождения сына). Сразу закружилась голова. Ощущение это понравилось Юре, и он решил его усилить. Открыл бутылку, налил полстакана. Закуски не было, но назаровские пацаны владели тонким искусством пития «через затяг». Юра набрал полные легкие дыма, быстро опрокинул стакан и медленно выпустил дым наружу.
- Прям как в детстве, - прошептал он.
Руки его машинально налили еще полстакана. Как же ему хотелось поскорее добраться до состояния беспамятства!
- Пер аспера ад астра! – сказал Юра и повторил заход.
В голове уже шумело.
***
Вечером заглянул Руслан. Глядя на Юрино состояние, он только головой покачал.
- Как ты? – спросил он друга.
-На-ар-альна,- выдавил в ответ Юра. Он к этому времени балансировал на той тонкой границе между «вырвет» и «устаканится». Состояние, в котором понимаешь, что последняя стопка была явно лишней.
Они с Русланом сидели в кухне за пустым столом. В квартире царила тишина, только из туалета доносилось журчание подтекающего бачка.
- Как Ленка? – спросил Юра, глядя на клеенку на столе. Разноцветные ромбики на ней норовили разбежаться в разные стороны, и Юра изо всех сил старался удержать их на месте силой взгляда. Это казалось ему крайне важной задачей.
- Ленка – как обычно, - пожал плечами Руслан. Его голос долетал до Юры как сквозь толщу воды. – Да ты заходи как-нибудь, посмотришь. Ей тоже приятно будет. А то целыми днями только мою рожу видит.
- Зайду, - мрачно пообещал Юра, сверля взглядом особенно бойкий ромбик. Остальные же, пользуясь временной безнаказанностью, устроили вокруг него хоровод.
Юра стоически преодолел очередной рвотный позыв и, с усилием оторвавшись от распоясавшихся ромбиков, поднял взгляд на друга.
- Руся, - сказал он. – Мне сейчас так хреново…
- Представляю, - вздохнул Руслан, отводя взгляд. – Хотя, как такое представишь…
- Я, знаешь, даже убить себя хотел… Только.., - Юра замешкался, вспоминая свои сложные умопостроения по поводу суицида, но вырвать из каши, что царила у него в голове, смог только одно:
- Только не охота…
- Ты брось это, понял? – посоветовал ему Руслан.
- Бросил. – Юра помолчал. – Сигарету хочу. Но сблюю. Не хочу.
Человека, который крепко перебрал, может понять только человек, который сам был в подобной ситуации. Руслан налил другу стакан воды, порылся в аптечке и нашел активированный уголь.
- Разжуй и водой запей, - сказал он, освобождая черные таблетки из бумажной упаковки. – Тогда утром сможешь встать. Ты же завтра на работу?
- Хэзэ вообще, - пробормотал Юра. – Да, пойду. Не знаю. Дай.
Руслан пересыпал ему в ладонь десяток таблеток и дал воды. Юра умудрился проглотить все это, не сблевав, и почти сразу почувствовал себя лучше.
- Ляжешь? – спросил Руслан.
Юра мотнул головой.
- Не, посижу пока. А то унесет.
Руслан кивнул.
- Ладно, я тогда пойду. Держись тут, друг. До завтра.
Дверь за ним захлопнулась, и Юра снова остался один.
- Хорошо, - пробормотал он. – И это – хорошо. А теперь, дамы и господа, сможем ли мы запихать в себя еще одну сигарету? Думаю, сможем!
И Юра, засмеявшись мелким неприятным смехом, поджег сигарету.
***
Ночью, проснувшись, он долго и громко звал Катю. Он понимал, что разбудит сына своими пьяными воплями, но ему очень хотелось пить, а сил встать не было. Катя не пришла. А вскоре он опять заснул.
ГЛАВА 2
СЛОВНО И НЕ БЫВАЛО
На улице было еще темно, но небо постепенно серело, становясь похожим по цвету на бетонные стены домов по улице Новокомсомольской. Тишина, нарушаемая только редкими машинами, проезжающими по дороге, еще царила над поселком. Редкие хлопья снега падали на покрытую желтой травой детскую площадку. С советских времен здесь стояли качели (одна давно отломана, вторая еще держится), железный лабиринт, который раз в пятилетку окрашивала свежей краской какая-то неведомая сила; турники, да проржавевшая карусель, которую притащили из стоящего рядом давно заброшенного, утонувшего в зарослях травы и кустов детского садика. Мало кто из живущих в поселке мог вспомнить те времена, когда в этот садик водили детей. Для «детей перестройки» этот садик, как и другой, стоящий напротив него, всегда был заброшенным. Разваленные скульптуры всегда были разваленными, бассейн – высушенным, заваленным кирпичами, бетонными глыбами и прочим мусором. А в рассыпающихся зданиях с выбитыми окнами и дверьми жили привидения.
Через садик медленно брел человек в старом рваном тулупе, ватных штанах и догнивающих ботинках. Он не поднимал своего почерневшего лица, его глаза зорко смотрели под ноги. Вот он остановился, его губы раздвинулись в усмешке, обнажив желтые, крошащиеся зубы.
- Ты мой хороший! – прохрипел человек.
Кряхтя, он нагнулся и поднял завалявшийся в траве окурок. Тщательно осмотрел его и только после этого сунул в рот. Порывшись в кармане тулупа, он извлек коробок спичек, зажег одну, прикурил, и, заметно приободрившись, распрямился и зашагал дальше. Путь его лежал к мусорному бункеру – еще одной неразгаданной тайне советского прошлого. Люди из больших городов (как и Катя в свое время) очень удивлялись этому сооружению. Оно представляло собой металлический домик в два этажа, с лестницей. Желающим выбросить мусор приходилось подниматься по лестнице наверх, заходить внутрь домика и бросать пакеты в огромный контейнер, находящийся там. Первый этаж был на замке. Замок этот открывался раз в неделю, когда в бункер заезжал грузовик. Люди, приезжающие на грузовике, очевидно, дергали какой-то таинственный рычаг, после чего дно контейнера раскрывалось, и его содержимое вываливалось в кузов грузовика.
Разумеется, многие (кто в силу физического состояния, кто – психического) не утруждались подъемом по скользкой металлической лестнице и швыряли мусор внизу, около бункера. Человек в тулупе, попыхивая окурком, догоревшим уже до самого фильтра, подошел к куче пакетов и коробок, стоящих возле лестницы, нагнулся и разворошил содержимое. Нашел почти не тронутую плесенью зачерствевшую хлебную корку и, с аппетитом хрустя ею, стал подниматься по лестнице наверх.
На площадке, предварявшей вход внутрь, он остановился и огляделся. Человек в тулупе вдруг заметил сгорбленную фигурку, идущую по дорожке мимо детской площадки. Идущий явно нервничал, постоянно оглядывался и несколько раз споткнулся на ровном месте. Когда он проходил мимо бункера, его глаза встретились с глазами человека в тулупе. Он споткнулся от неожиданности еще раз и ускорил шаг.
- Кирюха, - буркнул человек в тулупе, заходя внутрь бункера. – Отребье поганое!
Он знал всех и каждого в этом поселке, и для каждого у него было готово меткое определение.
***
Кирилл вбежал в свою квартиру, запер дверь и, прижавшись к ней лбом, замер, переводя дыхание. На его бледных щеках расцветал лихорадочный румянец.
- Никому нет до тебя дела, - шепнул он, когда одышка позволила ему это. – Всем на тебя плевать. Забудь про этого бомжа, все нормально. Никому нет до тебя дела.
- Да, ты прав, мы все сделали чисто и красиво, мужик! – ответил он сам себе более спокойным и твердым голосом. – Сколько времени?
Кирилл достал из кармана старинную «Нокиа 3310» и посмотрел на экран.
- Без десяти семь, - ответил он.
- Чудно. Тогда давай закончим наше дело, а потом немного расслабимся, хорошо?
- Может, сперва…
- Нет. Они придут с минуты на минуту. Пока мы с тобой молодцы, но дело надо довести до конца.
- Я не могу терпеть…
- Можешь. Тебе сегодня придется изрядно потерпеть. Зато потом – мы в раю, братишка.
Кирилл засмеялся, взглянул напоследок в глазок и торопливо прошел в комнату. В комнате не было ничего – ни дивана, ни стульев, ни шкафов. Только голые стены, да грязная, старая ковровая дорожка на полу. Кирилл встал на колени, отодвинул дорожку в сторону, после чего подцепил ногтем половицу и приподнял ее. Потом он вытащил из-за пазухи небольшой сверток и положил его в открывшуюся нишу. Половицу он аккуратно приладил на место и закрыл половиком.
- Молодец, братишка, - похвалил он себя. – Теперь еще один неприятный момент. Надо быстрее!
Он прошел в прихожую, поднял с пола свой ботинок и направился в ванную. Стоя перед осколком зеркала над раковиной, он несколько раз глубоко вдохнул и, зажмурившись, ударил себя каблуком в нос.
- Блин! – воскликнул он, хватаясь за нос.
- Мало! Ты даже не разбил в кровь. Сломай его. И разбей губы. Выбей зуб.
- Сейчас, сейчас… Тебе легко говорить!
Собравшись с духом, он повторил удар. Раздался слабый хруст, Кирилл со стоном повалился на пол.
- Хоросо! – прогундосил он. – Теперь губы. Времени почти не осталось.
Он снова встал перед зеркалом. Нос слегка сместился на бок и начал уже распухать, но, что самое хорошее, из него текла кровь.
- По-моему, уже и так…
- Нет! Они не поверят. Если бы тебя били, то били бы от души. Помни: ты с трудом смог убежать.
- Ладно. Понял. Ну, блин…
Он облизнул окровавленные губы, а через секунду что есть силы врезал по ним каблуком ботинка.
- Сука! – взвыл он. – Господи, как больно…
Кирилл наклонился над раковиной и сплюнул. Крови было достаточно.
- Отлично. Теперь немного умойся.
Матерясь от боли, Кирилл ополоснул лицо холодной водой и промокнул висевшей на сушителе тряпкой, которая когда-то, возможно, была полотенцем.
- Ништяк, братишка. Теперь под нас не подкопаться. Пойдем-ка, порадуем себя, а?
- Отличная мысль, Кирилл. Просто огонь, а не мысль!
Он прошел на кухню, где был только холодильник, стол и две табуретки, на одной из которых стояла плита. Кирилл достал из морозилки маленький пакетик с порошком, вынул из кармана шприцы, жгут и зажигалку, достал из ящика стола почерневшую от огня ложку.
- Мы заслужили это, ведь так, братишка? – шептал он, пока руки делали привычное дело. – И никому нет никакого дела, ведь так?
Через минуту он расслабленно сидел на табуретке, опираясь спиной о подоконник. Глаза его были закрыты, разбитые губы, которые еще не перестали кровоточить, растягивались в блаженной улыбке.
- Мы в раю, братишка, - шепнул он.
В этот момент в дверь постучали. Кирилл лениво открыл глаза и посмотрел в сторону прихожей. Только сейчас до него дошло, что его четкий план дал осечку.
- Кажется, мы поторопились, - шепнул он. – Надо было вмазаться, когда они уйдут.
Стук повторился: громкий, нервный. Из-за двери послышались приглушенные голоса. Кирилл, поморщившись, встал и пошел открывать. Ему казалось, что он летит в небе, ловко лавируя среди пушистых белых облаков. Спустя вечность он оказался возле двери.
- Кто там? – негромко спросил он.
- Кирюха, мы! – донеслось из подъезда.
Кирилл глубоко вдохнул и открыл дверь. В прихожую вошли двое. Один – бритый наголо, в кожаной куртке с уймой застежек и клепок, второй – с длинными черными волосами и в темных очках. Оба, как и Кирилл, были невероятно тощими. Обоих страшно трясло, и виной тому был не утренний холод.
- Взял? – спросил бритый. – Ну? Взял? Взял? Слышь, да не молчи ты! Шприц есть?
Кирилл стиснул зубы. Его «маскарад» оказался бесполезным – никто даже внимания не обратил на разбитое лицо. Значит, им плевать на него. Впрочем, так же, как и ему на них. «Давай, братишка, мы же репетировали!» - напомнил он себе.
- Нет, - сказал он, глядя бритому в лицо. – Я ничего не взял.
- Чего? – вскинулся тот. – В смысле? Ты охренел? Я сейчас дуба врежу, хорош стебаться!
- Игорь, я…
- Что «Игорь»? – заорал бритый, сжимая кулаки. – Где «гера», сука?
Второй парень ткнул Игоря в бок.
- Тише ты! – шикнул он на него. – Сдурел так орать?
- Да мне плевать уже! – чуть потише сказал Игорь и, закрыв лицо руками, стал раскачиваться из стороны в сторону. Длинноволосый парень снял очки и посмотрел на Кирилла.
- Кирюха, что случилось? – тихо спросил он.
Кирилл облизнул губы, вздрогнув от боли, и стал объяснять:
- Вадик, там такая фигня вышла… Он обдолбился или нажрался…
- Кто?
- Цыган. Я только пришел, даже рта раскрыть не успел, он мне врезал. Видал? – нос мне сломал, сука.
- За что?
- А кто его знает? Я говорю, он невменяемый был. Деньги отобрал и выгнал, сказал, что еще раз кого из нас увидит – убьет.
Игорь перестал раскачиваться и убрал ладони от лица.
- Ты и деньги просрал? – простонал он.
Кириллу стоило огромного труда подавить усмешку. Он чувствовал себя настолько выше этих жалких наркоманов, что, казалось, мог делать с ними все, что угодно. Он знал, что должен выглядеть несчастным и измученным, но ничего не мог с собой поделать. «Мы с тобой круче всех, братишка», - крутилась у него в голове мысль.
- Сука! – заорал Игорь.
В следующую секунду его кулак врезался в разбитый нос Кирилла. Кирилл со стоном упал. Игорь бросился на него, рыча, схватил за воротник футболки и стал трясти. Голова Кирилла ритмично колотилась об доски пола.
- Тварь, скотина, урод безмозглый! – орал Игорь.
Кириллу казалось, что всю эту сцену он наблюдает откуда-то со стороны. Боль доходила до него на излете и почти не причиняла неудобств. Он слегка обеспокоился, лишь когда вконец озверевший Игорь попытался вцепиться зубами ему в горло. Этого Кириллу бы очень не хотелось – всем было известно, что Игорь год назад зацепил где-то СПИД. Скорее всего, взял не ту иглу. И хотя сам Игорь утверждал, что заразился от шлюхи, Кирилл ему не верил: времена их сексуальных подвигов остались далеко позади.
Игорь не успел вцепиться Кириллу в шею – Вадик оттащил его.
- Игореха, успокойся! – сказал он.
- Меня ломает! – взвыл Игорь со слезами в голосе.
- Всех ломает!
- Всех? Ты на его рожу посмотри! Эта сука вмазалась!
Вадик перевел взгляд на Кирилла, и тот запоздало сообразил, что улыбается, сидя на полу. Он немедленно убрал улыбку с лица, но было поздно. Вадик подошел к нему и присел на корточки.
- Ты кололся? – спросил он.
- Да, - кивнул Кирилл.
- Ты же сказал, что ничего не достал.
- У меня оставалось. Было. Я вмазал, чтобы нос не болел…
Мимо них в кухню протопал Игорь.
- Было – значит, еще есть! – сказал он.
Кирилл слышал, как он открыл холодильник и вышвыривает оттуда все содержимое. Что-то дребезжало, разбивалось.
- Здесь ничего нет! – заплакал Игорь. – Вадик, ищи в комнате!
- Где искать? Там стены голые, - вздохнул Вадик.
«Так точно, пацаны, в комнате вам делать нечего», - весело подумал Кирилл.
- Бачок проверь!
В глазах у Вадика блеснула надежда, и он прошел в туалет.
- Пацаны, я клянусь, ничего нет! – подал голос Кирилл.
- Завали пасть! – Игорь немедленно оказался рядом с ним и ударил в живот ногой. Кирилл скрючился на полу, у него перехватило дыхание.
- Пусто! – донесся из туалета голос Вадика.
- Твою мать! – взвыл Игорь, и Кирилл почувствовал еще один удар. Потом еще и еще…
- Игорь, хватит, пошли.
- Куда? Я щас сдохну, Вадик!
- Пошли. У него нет. Замутим чего-нибудь, по-любому замутим.
Последний удар по ребрам был особенно сильным. Потом, наконец, Кирилл услышал удаляющиеся шаги. Хлопнула дверь.
- Мы победили, - прохрипел он. Боль постепенно накатывала на него удушающими волнами.
Кирилл прополз в комнату, оставляя за собой кровавый след, отодвинул ковровую дорожку и с третьей попытки сумел приподнять половицу.
- Мы победили, братишка, - прошептал он, глядя вниз, на аккуратный целлофановый сверток весом около полкилограмма (на самом деле конечно меньше, Цыган не упускал случая наебать наркомана). Сколько же там было всего в этом свертке. Машина Игоря, все сбережения Вадика, телевизор, диван и старинный шифоньер Кирилла… Кровь из носа тоненькой струйкой текла на целлофан. Вскоре к ней присоединились слезы.
- Мы победили, братишка, - всхлипывал Кирилл, улыбаясь свертку. – Мы победили, и теперь мы с тобой в раю!
***
С пяти утра Юра не спал, но и не просыпался. Дикая, ни с чем не сравнимая жажда, головная боль, тошнота и головокружение словно перенесли его в некий иной мир, где время шло иначе. Пока стрелка настенных часов проползала пять минут, Юра умудрялся прожить год, а то и больше.
Сначала он оказался возле роддома, волнующийся, курящий сигареты одну за одной. Восемь часов назад от Кати пришла последняя смска: «Повезли. Пока! Позвоню потом, как смогу». И вот, с трех часов ночи, он ходит по двору роддома. Сейчас одиннадцать утра. Свежий весенний воздух наполняют птичьи голоса, аромат сосен. Совсем рядом – лес. Два шага сделай, и ты затеряешься среди деревьев. Когда Юра привез Катю сюда, ее это просто поразило: как же так, вот тут кирпичные дома, магазины, школа, и вдруг – лес. Не тайга, конечно, но и не три кривые березки. Лес.
Катя была жительницей большого города, и многое ей было непонятно, странно и неприятно. Первую ночь, проведенную на новом месте, она прорыдала, потому что услышала, как за ее спиной одна «приподъездная» старушка сказала другой: «Нашел себе сокровище! Бледная вся, ни сисек, ни жопы, тьфу! А помнишь, Ленка-то как за ним бегала? У-у-у!»
Полночи Юра допытывался о причине ее слез, а когда она, наконец, рассказала все, долго смеялся.
- Что тут смешного? – всхлипывала она. – Это ведь правда. Надо мной тут все смеяться станут…
Никто над ней не смеялся. Может, не за неделю, но за месяц Бор привык к новой жительнице. Местные красотки, что по ночам щелкали семечки и пили пиво, сидя на коленях у местных кавалеров, не нашли в Кате ни жертву, ни соперницу, а потому просто проигнорировали.
Когда открылась дверь роддома, было уже почти двенадцать. Юра обернулся на металлический лязг и, увидев женщину в белом халате и в очках, поспешил к ней.
- Как?.. – воскликнул он, и не смог закончить вопроса.
- Все хорошо, мальчик, три восемьсот, - ответила женщина.
Женщину звали Людмила Александровна, она жила в соседней с Юрой квартире и близко знала Юрину маму. Да что там говорить, самого Юру тоже принимала она. Вот еще одна особенность, которая удивила Катю в Бору. Продавцы, дворники, врачи, полицейские были не просто исполнителями функций. Это были Любы, Пети, Машки, Анатоль-Степановичи и Марь-Иванны. Люди со своей, всем известной жизнью, своими печалями и радостями.
- Чувствую себя страницей «ВКонтакте», - как-то раз сказала Катя. – Каждый встречный знает мое имя, за кем я замужем, откуда родом, где училась…
Она была родом из Красноярска. Родилась там и выросла, в переулке Вузовском, на правом берегу. Отец ее был инженером, работал на КрасТЭЦ, мать – учитель в школе. По ее стопам и решила пойти Катя.
Они закончили университет вместе. Четыре года бакалавриата. И Катя уговорила Юру пойти в магистратуру. Ему уже осточертело учиться, но иначе была перспектива угодить в армию, а Юре совсем не улыбалось расстаться с Катей в самом начале их отношений.
Начало… Он вспоминал, как они впервые занялись любовью. Не было ни приглушенного света, ни тихой музыки, ни постели, усыпанной лепестками роз. Вообще не было никакой постели. Они просто заперлись после окончания занятий в просторной лекционной аудитории. Сначала просто целовались, нашептывая друг другу слова любви. А потом Юра вдруг почувствовал, как изменилось дыхание Кати, увидел, как засияли ее глаза, и понял, что дальнейшее неминуемо.
Она лежала на парте, испещренной надписями типа «Синтаксис – зло» и «Даша и Танюха – лучшии!». Лежала, обнаженная, вздрагивая всем телом под его прикосновениями, задыхаясь от страсти. За окном шел снег, приближался новый год…
На этот новый год Юра подарил ей сборник стихов Тарковского. Красиво изданный, с золотым обрезом. Катя очень им дорожила. Однажды устроила соседке по общежитию целый скандал, когда та без спросу взяла эту книжку.
«Почему ты живешь не с родителями? – спрашивал Юра. – Зачем тебе эта вонючая общага?» Катя отвечала ему просто: «Я хотела пожить отдельно. И не жалею. Надо смотреть на разные стороны жизни».
Совсем другая сторона жизни открылась ей в Бору, когда после магистратуры они поженились и приехали сюда жить. После смерти Юриной матери в 2009 году квартира стояла пустой. Ни сам Юра, ни Стас, его старший брат, не решились продать ее, хотя никто из них не хотел жить в Бору. Оба уже подсели на жизнь в большом городе.
И вот, когда в 2013-м году Юра с Катей окончили университет и поженились, то, помыкавшись по съемным квартирам, довольно быстро поняли, что такое настоящая взрослая жизнь. От зарплаты до зарплаты, ничего лишнего, работа не только в школе, но и дома – бесконечные тетради, отчеты и планы. В какой-то миг Юра вспомнил про Бор. Он рассказал Кате о своих мыслях и та согласилась. Но вот только потянет ли провинциальная школа сразу двух учителей русского и литературы? Юра созвонился с директором родной «четверки» и с радостью узнал, что потянет. Итак, лето 2014 – переезд!
В конце августа 2014 Катя уже была беременна. Не то чтобы они сделали это специально, просто так вышло, и оба были рады. Катя отработала всего полгода, но за эти полгода ее успели полюбить все ученики. И любили они ее отнюдь не за поблажки на уроках. Как педагог, Катя была строга, но самые высокие требования предъявляла себе. Потому ее уроки и были всегда такими интересными, насыщенными и информативными.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |