сдиралась с черепа. Чуть погодя давление начало расти на шее, толстая коса тянула голову
в одном направлении, а ее странная поза – вперед.
Призвав всю свою силу, она сосредоточилась на ярости и умудрилась переместить
руки так, чтобы ладони твердо уперлись в пол. С дрожащим вдохом, Пэйн с усилием
оттолкнулась, и приподнявшись, перевернулась на спину…
Ее грива упала и накрепко застряла в креплениях перил, толстая коса держала ее на
месте, выкручивая шею. В ловушке, и не способная сдвинуться с места, со столь
замечательного положения она видела лишь свои ноги, длинные стройные ноги, о
которых никогда особо не задумывалась.
Когда кровь постепенно начала приливать к туловищу, она наблюдала, как кожа на
икрах становилась белой, словно бумага.
Сжав кулаки, Пэйн приказала пальцам на ногах шевелиться:
– Чтоб вас… шевелитесь… – Она бы закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, но не
хотела пропустить чудо, если оно произойдет.
Но ничего не произошло.
Как и раньше.
И она начинала осознавать… что это не произойдет вовсе.
Когда подушечки под ногтями посерели, она поняла, что должна смириться со
своим нынешним положением. А не с привлекательной ему аналогией.
Сломанная. Бесполезная. Обуза.
Крах, наконец-то произошедший, не принес с собой ни слез, ни рыданий. Вместо
этого, решительность была окрашена мрачным намерением.
– Пэйн!
При звуке голоса Джейн она закрыла глаза. Не этого спасителя она ждала. Ее
близнец… нужно, чтоб ее близнец сделал, что должен.
– Пожалуйста, приведи Вишеса, – хрипло произнесла она. – Пожалуйста.
Голос Джейн раздался совсем близко:
– Давай поднимем тебя с пола.
– Вишес.
Раздался щелчок, и Пэйн поняла, что прозвучал сигнал тревоги, до кнопки которой
она не смогла дотянуться.
– Пожалуйста, – простонала она. – Приведи Вишеса.
– Давай…
– Вишес.
Тишина. Пока не распахнулась дверь.
– Элена, помоги мне, – услышала она Джейн.
Пэйн осознавала, что ее собственные губы двигались, но ничего не слышала, пока
две женщины поднимали ее обратно на кровать и укладывали ноги, вытянув их
параллельно друг другу, а затем накрыв белой простыней.
Пока и на кровати, и на полу проводились различные хлопоты по уборке, она
смотрела в другой конец комнаты на белую стену, как делала это целую вечность с тех
пор, как ее привезли в это место.
– Пэйн?
Когда она не ответила, Джейн повторила:
– Пэйн. Посмотри на меня.
Она переместила взгляд и ничего не почувствовала, посмотрев на обеспокоенное
лицо шеллан ее близнеца:
– Мне нужен мой брат.
– Конечно, я позову его. Он сейчас на встрече, но я приведу его до того, как он
уйдет на ночь. – Длинная пауза. – Могу я спросить, зачем он тебе нужен?
Слова, произнесенные монотонно и спокойно, ясно дали ей понять, что добрый
целитель не была имбицилом.
– Пэйн?
Пэйн закрыла глаза и услышала произнесенное ею:
– Он дал обещание, когда все это началось. И мне нужно, чтобы он сдержал его.
***
Вопреки тому, что она была призраком, сердце Джейн все же смогло замереть в
груди.
И когда она опустилась на край больничной кровати, под ее грудиной ничего не
билось:
– Какое обещание? – спросила она свою пациентку.
– Это касается только нас двоих.
Черта с два, подумала Джейн. Если, конечно, ее догадка верна.
– Пэйн, может, мы сможем еще что-то сделать.
Хотя, что именно, она понятия не имела. На рентгене видно, что кости срослись как
надо, мастерство Мэнни вправило их идеально. Но спинной мозг… относительно этого
нельзя сказать наверняка. Джейн надеялась, что возможна какая-нибудь регенерация
нервов – она еще не знала обо всех способностях тела вампира, и многие из них казались
настоящей магией по сравнению с тем, что могли сделать в процессе выздоравливания
люди.
Но удача им не улыбнулась. Не в этом случае.
И не требовалось прибегать к экстраполяции Эйнштейна, чтобы понять, чего
хотела Пэйн.
– Будь честна со мной, шеллан моего близнеца. – Кристальные глаза Пэйн
встретились с ней взглядом. – Будь честна с собой.
Если что Джейн и ненавидела в профессии врача, так это зов здравого смысла. Во
многих случаях решения очевидны. Какой-то парень в смотровой, его рука в охладителе, а
на предплечье – жгут? Вернуть на место конечность и соединить нервы, как положено.
Роженица с пролапсом пуповины? Кесарево сечение. Открытый перелом? Раскрыть его и
вправить кость.
Но не все так «просто». Регулярно ее охватывал серый туман сомнений, и ей
приходилось вглядываться в мутный и темный…
Да кого она обманывает.
Клиническая сторона этого уравнения была решена верно. Она просто не хотела
верить ответу.
– Пэйн, позволь позвать Мэри…
– Я не желала говорить с советницей две ночи назад, и не желаю делать это сейчас.
Для меня все кончено, целитель. И какую бы боль ни причиняла мне необходимость
взывать к своему близнецу, пожалуйста, приведи его. Ты хорошая женщина, и не должна
быть той, кто совершит это.
Джейн посмотрела на свои руки. Она никогда не убивала ими. Никогда. Это было
несовместимо не только с ее профессией и преданностью ей, но и с самой ее сущностью.
И все же, думая о своем хеллрене и времени, что они провели вместе, когда она
проснулась с ним, Джейн знала, что не сможет позволить ему прийти сюда и сделать то,
чего от него хотела Пэйн. Он едва отошел от обрыва, с которого вот-вот бы спрыгнул, и
Джейн пойдет на все, чтобы держать его подальше от того уступа.
– Я не могу привести его, – сказала она. – Прости. Я просто не буду ставить его в
это положение.
Стон, поднявшийся в горле Пэйн, резонировал с безысходностью сердца,
обретшего крылья и выпущенного на свободу:
– Целитель, это мой выбор. Моя жизнь. Не твоя. Хочешь быть истинным
спасителем, тогда представь все как несчастный случай или дай мне оружие, я справлюсь
сама. Но не оставляй меня в таком состоянии. Я не могу его выносить, и ты сделаешь
лишь хуже своему пациенту, если я продолжу вот так.
Интуитивно Джейн осознавала, что к этому все и шло. Она видела это так же четко,
как бледные тени на темном рентгене, утверждавшие, что все должно нормально
функционировать, а если нет, то спинной мозг был непоправимо поврежден.
Она посмотрела на ноги, что лежали так неподвижно под этой простыней, и
подумала о клятве Гиппократа, которой присягнула годы назад. «Не навреди» было
первой заповедью.
Было сложно видеть Пэйн в таком состоянии - пострадавшей, тем более что она не
хотела применять процедуры с самого начала. Это Джейн настаивала на спасении, по
собственным причинам толкая женщину… как и Ви.
– Я найду способ, – произнесла Пэйн. – Каким-нибудь образом, я найду способ.
Сложно не верить в это.
И успешный результат будет иметь больше шансов, если Джейн как-то поможет:
Пэйн слаба, и любое оружие в ее руке будет надвигающейся катастрофой.
– Я не знаю, смогу ли. – Слова медленно слетели с губ Джейн. – Ты его сестра. Я не
знаю, простит ли он меня когда-нибудь.
– Ему не нужно знать об этом.
Боже, что за путы. Окажись она прикованной к этой кровати, Джейн чувствовала
бы себя точно, как Пэйн, и хотела бы, чтобы кто-то помог ей исполнить последнюю волю.
Но бремя сокрытия чего-то подобного от Ви? Сможет ли она пойти на это?
Вот только… если он не вернется с той темной стороны самого себя, то это будет
еще хуже. А убийство сестры? Что ж, это экспресс прямо в те окрестности, так ведь?
Рука пациентки нашла ее собственную:
– Помоги мне, Джейн. Помоги мне…
***
Покинув ночное собрание Братства, и направляясь в клинику учебного центра,
Вишес чувствовал себя более привычно… и не в плохом смысле. Секс со своей шеллан
стал переломным моментом для них обоих, нечто вроде перезагрузки, и не только
физической.
Боже, было так хорошо вернуться к своей женщине. Да, конечно, его все еще
ждали проблемы… и, ну, проклятье, чем ближе он подходил к клинике, тем больше
надвигался покров стресса, придавливая его плечи как пара машин. Он навещал свою
сестру в начале каждого вечера, а затем на восходе. Первые несколько дней она светилась
надеждой, но теперь… та почти испарилась.
Хотя, какая разница. Ей нужно выбраться из той комнаты, и именно этим он
собирался сегодня заняться. Ви не намеревался выйти на улицу, а хотел привести ее в
особняк и показать, что здесь есть ради чего жить, помимо белой клетки палаты.
Ей не становилось лучше физически.
Может, духовное восстановление поможет. Просто обязано.
Результат? Ви не был готов потерять ее сейчас. Да, он находился рядом с ней
неделю, но это не значит, что теперь он знал ее лучше, чем когда все началось. И он
верил, что они нуждаются друг в друге. Никто больше не был отпрыском их чертовой
божественной матери, и, может, вместе они смогут разгрести дерьмо, приставшее к рукам
наряду с их правом по рождению. Ради Бога, не похоже, чтобы существовало двенадцать
ступеней бытия ребенком Девы-Летописецы:
Привет, меня зовут Вишес. Я ее сын и был им триста лет.
ПРИВЕТ, ВИШЕС.
Она опять меня поимела, и я изо всех сил себя сдерживаю, чтобы не отправиться
на Другую Сторону и устроить кровавую бойню.
МЫ ПОНИМАЕМ, ВИШЕС.
И на этой кровавой ноте я бы хотел откопать своего отца, чтобы линчевать и
резать его, снова и снова, но не могу. Поэтому просто буду пытаться сохранить сестре
жизнь, даже если она парализована, и бороться с потребностью испытывать боль,
чтобы со всем справиться.
ТЫ САМАЯ НАСТОЯЩЯЯ РАЗМАЗНЯ, ВИШЕС, НО МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ
ТВОЮ НИЧТОЖНУЮ ЗАДНИЦУ.
Выйдя из туннеля и зайдя в кабинет, он подошел к стеклянной двери с другой его
стороны, а затем направился вниз по коридору. Когда он проходил мимо тренажерного
зала, там кто-то бегал, будто в загоревшихся Найках, ну а так вокруг совершенно никого
не было, и ему казалось, Джейн может все еще лежать в их постели, нежась после того,
как он ублажил ее.
И связанный мужчина в нем при мысли об этом ощутил немалую долю
удовлетворения. На самом деле.
Оказавшись у палаты, он не постучался, а…
Зайдя внутрь, первое, что он увидел, это шприц. Затем тот перешел в другие руки –
от его шеллан к его близнецу.
И не в лечебных целях.
– Что вы делаете? – выдохнул он, вдруг ужаснувшись.
Джейн резко обернулась, но Пэйн не посмотрела на него. Ее взгляд оставался
прикованным к тому шприцу, будто он был ключом от ее тюремной клетки.
И, конечно же, он поможет ей выбраться с той кровати… прямиком в гроб.
– Какого черта вы творите. – Не вопрос. Он уже знал.
– Мой выбор, – мрачно сказала Пэйн.
Его шеллан встретилась с ним взглядом:
– Прости меня, Ви.
Оправдание затмило зрение, но ничуть не замедлило его тело, когда он бросился
вперед. Как только Ви достиг кровати, зрение прояснилось, и он увидел, как его рука в
перчатке поймала запястье его шеллан.
Лишь эта мертвая хватка отделяла его близняшку от смерти. И он обращался к ней,
а не к Джейн:
– Не смей, черт возьми.
В глазах Пэйн плескалась ярость, когда она встретила его взгляд:
– Это ты не смей!
Ви на миг отпрянул. Он смотрел в лица врагов, окружавших его, выбрасывал из
своей жизни подчиняющихся, забывал любовников, как мужчин, так и женщин, но
никогда раньше не видел такой глубокой ненависти.
Никогда.
– Ты не мой бог! – кричала она на него. – Ты всего лишь мой брат! И ты не
заточишь меня в этом теле, как наша мамэн!
Их ярость настолько совпадала, что впервые в жизни он проигрывал. В конце
концов, бессмысленно вступать в конфликт с равным противником.
Но проблема в том, что если он сейчас уйдет, то вернется уже на похороны.
Ви захотелось пройтись взад-вперед, чтобы успокоить свой гнев, но будь он
проклят, если отвернется даже на долю секунды:
– Мне нужно два часа, – сказал он. – Я не могу тебя остановить, но могу попросить
дать мне сто двадцать минут.
Пэйн прищурилась:
– Зачем?
Потому что он собирался сделать нечто, что было бы неприемлемым, когда все
началось. Но это сродни войне, и, соответственно, у него не было роскоши в выборе
оружия – ему приходилось использовать то, что есть, даже если это ему претило.
– Я скажу тебе, зачем. – Ви отнял шприц из хватки Джейн. – Ты дашь время, чтобы
это не преследовало меня до конца моей гребаной жизни. Как насчет такой причины?
Достаточно веская?
Веки Пэйн медленно опустились, и последовала долгая тишина. Но потом она
сказала:
– Я дам тебе то, что ты просишь, но я не передумаю, если останусь в этой кровати.
Убедись в своих ожиданиях, прежде чем уйдешь… и будь осторожен, если попытаешься
поспорить с нашей мамэн. Я не обменяю эту тюрьму на ту, что на ее стороне, в ее мире.
Вишес сунул шприц в карман и вытащил охотничий нож, приделанный к поясу на
штанах:
– Дай мне руку.
Когда Пэйн протянула ее, он провел лезвием по ее ладони, затем сделал то же
самое с собственной плотью. После чего соединил две раны.
– Поклянись. На разделяемой нами крови, ты даешь мне клятву.
Губы Пэйн дернулись, будто в иных обстоятельствах она бы улыбнулась:
– Не доверяешь мне.
– Нет, – резко сказал он. – Ничуть, милая.
Она сжала его руку, и блестящие слезы замерцали на глазах:
– Я клянусь.
Легкие Ви ослабли, и он глубоко вдохнул:
– Вот и хорошо.
Он отпустил ее, развернулся и направился к двери. Оказавшись в коридоре, он не
стал тратить время на обходной путь к туннелю.
– Вишес.
Услышав голос Джейн, он развернулся и захотел выругаться. Покачав головой, Ви
сказал:
– Не следуй за мной. Не звони мне. Прямо сейчас ничего хорошего не выйдет из
того, чтобы я находился с тобой на расстоянии слышимости.
Джейн скрестила руки на груди:
– Она моя пациентка, Ви.
– Она моя кровь. – Он в расстройстве взмахнул в воздухе рукой. – У меня нет на
это времени. Я ухожу.
И на этом он побежал. Оставив ее позади.
Глава 19
Вернувшись в свою квартиру, Мэнни закрыл дверь, запер ее на замок… и без
движения замер в коридоре. Как предмет мебели. С портфелем в руке.
Удивительно, но потеряв разум, мгновенно становится невозможно сделать выбор
относительно своих последующих действий. Его желание не изменилось; он по-прежнему
хотел вернуть власть над собой и окружающим… что бы там не происходило в его жизни.
Но не за что было ухватиться, этот зверь не имел узды.
Черт, так, должно быть, чувствуют себя больные Альцгеймером: личность, равно
как и интеллект, оставалась нетронутой… но их окружал мир, который становился
абсолютно непонятным, потому что они лишались памяти, ассоциаций и экстраполяций,
за которые можно было зацепиться.
Все связано с той неделей… или, по крайней мере, началось тогда. Он помнил
ипподром и падение Глори, потом ветеринара. Затем он вернулся в Колдвелл, откуда
направился в…
Предупреждение о расцвете очередной головной боли заставило Мэнни выругаться
и отбросить эти мысли.
Войдя на кухню, он бросил портфель и просто уставился на кофеварку. Уехав в
клинику, он оставил ее включенной. Прекрасно. Яванский кофе превратился в пойло, и он
не спалил свою конуру лишь чудом.
Сев на один из стульев за гранитный стол, он уперся взглядом в стеклянную стену
перед ним. Город по ту сторону террасы сверкал, словно леди, направляющаяся в театр,
разрядившись при этом во все свои бриллианты. Огни небоскребов перемигивались,
заставляя Мэнни чувствовать себя действительно одиноким.
Молчание. Пустота.
Квартира больше напоминала гроб.
Боже, если он не сможет оперировать, что же ему останется…
На террасе из воздуха возникла тень. Но, на самом деле это была не тень… В ней
не было ничего прозрачного. Казалось, что огни города, мосты и высотки были лишь
картиной с вырезанной дырой.
Дырой в форме огромного мужчины.
Мэнни вскочил со стула, не отрывая глаз от силуэта. На задворках разума в корне
мозгового ствола он понял, что фигура является причиной всех бед, его «опухоль» на двух
ногах… которая приближается к нему.
Будто приветствуя, он подошел ближе и открыл раздвижную стеклянную дверь,
ветер с силой ударил ему в лицо, отбрасывая волосы со лба.
Было холодно. Так холодно… но ледяной шок был вызван не просто прохладной
апрельской ночью. Невероятно спокойная и смертельно-опасная фигура излучала сильный
мороз, стоя в нескольких футах от Мэнни; и он четко осознавал, что порыв арктического
ветра был обусловлен тем, что этот ублюдок ненавидет его задницу. Но Мэнни не
страшился его. Ответ на все происходящее с ним заключался в этом огромном мужчине,
появившемся из воздуха в каких-то двадцати этажах от асфальта…
Женщина… с темными волосами, собранными в косу… это был ее…
Головная боль сломила его, ухватившись за затылок и прострелив прямо в голову,
выбивая все дерьмо из лобной доли.
Оседая, он ухватился за створку двери. Он потерял терпение.
– Ад и преисподняя, не стой там просто так. Говори или убей меня, но сделай что-
нибудь.
Снова в лицо подул ветер.
И потом раздался низкий голос:
– Мне не следовало приходить сюда.
– Нет, следовало, – прохрипел Мэнни от боли. – Потому что я теряю свой
гребаный разум, и ты знаешь это, ведь так? Что, дьявол тебя раздери, ты сотворил со
мной?
Тот сон… о женщине, желанной, но недоступной…
Колени Мэнни начали подгибаться, но к черту их.
– Отведи меня к ней… и не играй со мной. Я знаю, что она существует… каждую
ночь я вижу ее в своих снах.
– Мне не нравится все это.
– Ну да, а я тут развлекаюсь, как же. – Хренов гад промолчал. Как остался не
высказанным тот факт, что если ублюдок решит реализовать кипящую в нем агрессию,
Мэнни тоже пустит в ход кулаки. Без сомнений, его размажут по стенке, но, с больной
головой или нет, без боя он не сдастся.
– Давай, – выплюнул Мэнни. – Сделай это.
Гад натянуто улыбнулся.
– Ты напоминаешь мне моего друга.
– Хочешь сказать, есть еще один сукин сын, который лишился своей жизни из-за
тебя? Чудесно. Мы создадим группу поддержки.
– Гребаный ад…
Парень поднял руку и потом… разум Мэнни взорвался воспоминаниями,
прокатившимися по его телу, образы и звуки последней недели вернулись яростным
потоком.
Отшатнувшись назад, он обхватил голову руками.
Джейн. Секретное здание. Операция.
Вампир.
От встречи с полом из твердой древесины Мэнни оградила железная хватка на
бицепсе – его удержал брат пациентки.
– Ты должен пойти со мной к моей сестре. Она умрет, если ты не придешь.
Мэнни дышал через рот, с трудом сглатывая. Пациентка… его пациентка…
– Она все еще парализована? – простонал Мэнни.
– Да.
– Вези меня, – выплюнул он. – Сейчас же.
Если спинной мозг был безвозвратно поврежден, он ничего не мог сделать, но это
не имело значения. Он должен был увидеть ее.
– Где твоя машина? – спросил бородатый болт.
– Внизу.
Мэнни вырвался из хватки, устремился к своему портфелю и подхватил ключи,
оставленные на кухонном столе. Пока Мэнни спотыкался и запинался в своей квартире,
мозг затуманился так, что он испугался. Еще пару спекуляций с его материнской платой, и
она навечно выйдет из строя. Но эту дискуссию оставим на следующий раз.
Он должен попасть к своей женщине.
Когда он добрался до парадной двери, вампир шел прямо за ним, и Мэнни
переложил вещи в другую руку.
Резкий поворот, и он выбросил вперед правый кулак, ударив по дуге, аккурат
попадая в подбородок парня.
Хруст. Удар вышел крепким, и голова ублюдка запрокинулась назад.
Вампир уставился на Мэнни, уголок рта приподнялся от рыка, но Мэнни было
плевать.
– Это за то, что трахал мой мозг.
Мужчина стер кровь с губы тыльной стороной ладони.
– Отличный хук.
– Счастлив порадовать, – сказал Мэнни, выходя из своей квартиры.
– Я мог бы перехватить удар в любой момент. Это так, к твоему сведению.
Без сомнений, это была правда.
– Но не остановил же. – Мэнни прошествовал к лифту, нажал кнопку «вниз» и
оглянулся через плечо. – И значит, ты либо болван, либо мазохист. На твой выбор.
Вампир подошел ближе.
– Осторожней, человек… ты жив лишь потому, что полезен для меня.
– Она твоя сестра?
– Не забывай об этом.
Мэнни улыбнулся, обнажая в оскале зубы.
– Значит, ты должен кое-что знать.
– Что?
Мэнни приподнялся на носках, смотря гаду прямо в глаза.
– Если ты думаешь, что хочешь убить меня сейчас, то это желание ничто по
сравнению с тем, что ты ощутишь, когда я увижу ее снова.
Он возбуждался при одной мысли о ней.
Двери лифта открылись с тихим звоном, и Мэнни отступил назад, вошел внутрь и
снова развернулся. Глаза вампира, словно копья, искали свою жертву, но Мэнни просто
отмахнулся от его агрессии.
– Просто довожу до твоего сведения, как обстоят дела. А сейчас либо садись в
лифт, либо призраком дуй вниз, чтобы я подобрал твою задницу снаружи.
– Ты держишь меня за идиота, ведь так? – прорычал вампир.
– Вообще-то, совсем нет.
Пауза.
Спустя мгновение вампир что-то прошептал на выдохе, и проскользнул в лифт,
когда двери начали закрываться. А потом они просто стояли бок о бок, наблюдая за
обратным отсчетом цифр над двойными дверями.
Пять… четыре… три… два…
Словно отчет времени до взрыва.
– Будь осторожней, человек. На меня не следует сильно давить.
– А мне нечего терять. – Не считая сестру этого говнюка. – Похоже, нам остается
лишь ждать, чем все закончится.
– Ты все верно понял.
***
Лежа, словно мрачная глыба льда, Пэйн смотрела на часы у двери в ее комнату.
Круглый циферблат был плоским, как и стена за хронометром, размеченным двенадцатью
черными цифрами, которые были разделены штрихами. Стрелки часов – две черных и
одна красная – лениво шли своим ходом, будто им наскучила рутинная работа, за которой
она наблюдала.
Вишес, вероятно, пошел к их матери. К кому еще он мог обратиться?
Но это пустая трата времени; конечно, он вернется с пустыми руками. Как
самонадеянно полагать, что Та, Которой Нельзя Управлять, будет хоть в малейшей
степени озабочена проблемами собственных детей.
Мать расы. Что за чепуха…
Пэйн нахмурилась. Звук, поначалу казавшийся слабым стучащим ритмом,
становился все громче. Шаги. Тяжелые шаги быстро преодолевали гладь твердого пола,
их раздавалось две пары. Вероятно, это были всего лишь Братья ее близнеца,
проверяющие…
Когда дверь распахнулась, Пэйн смогла увидеть лишь Вишеса, такого высокого и
бескомпромиссного.
– У меня есть кое-что для тебя.
Не столько он отошел в сторону, сколько его отодвинули…
– Славная Дева-Летописеца… – выдохнула Пэйн, и на глаза набежали слезы.
В комнату влетел ее целитель, и, о, Боже, он выглядел таким же, каким она его
запомнила… широкий в груди, длинноногий, с накачанным животом и резкой линией
подбородка. Его темные волосы торчали, будто он неоднократно пропускал сквозь них
пальцы, он тяжело дышал, его губы были слегка приоткрыты.
– Я знал, что ты была реальна, – выпалил он. – Черт возьми, я знал это!
Его образ пронзил Пэйн, энергия вспыхнула внутри нее, посылая чувства в
свободный полет.
– Целитель, – хрипло сказала она. – Мой целитель…
– Гребаный ад, – услышала Пэйн возглас брата.
Ее человек обернулся к Вишесу.
– Оставь нас наедине. Сейчас…
– Следи за своим проклятым ртом…
– Я ее врач. Ты привез меня сюда, чтобы я оценил ее клиническое…
– Не смеши меня.
Последовала пауза.
– Тогда какого черта я здесь делаю?
– Ты здесь именно по той причине, по какой я тебя ненавижу!
Это стало началом молчания… сопровождающегося ее всхлипами. Она так рада
видеть своего целителя, во плоти и крови. Пэйн шмыгнула носом, и мужчины
одновременно повернули головы, выражение лица ее целителя мгновенно сменилось, с
чистой ярости на сильное беспокойство.
– Закрой дверь за собой, – рявкнул он через плечо, подойдя к Пэйн.
Смахнув слезы с глаз, она посмотрела за своего целителя, когда он сел на край
кровати. Отвернувшись, Вишес направился к выходу.
Он знал, подумала Пэйн. Больше, чем все, что могла сделать их мать, он привел ей
того, что без сомнений вернет ей желание жить.
– Спасибо, брат мой, – сказала она, не отрывая взгляда от Вишеса.
Вишес замер. Напряжение в нем было столь велико, что обе его ладони были
сжаты в кулаки, он медленно повернул голову, его ледяной взгляд пылал.
– Я сделаю все ради тебя. Все.
При этих словах он вышел… и когда дверь закрылась, Пэйн осознала, что можно
сказать «Я люблю тебя», фактически не произнося саму фразу.
Действия важнее слов.
Глава 20
Когда они остались наедине, Мэнни не мог оторвать взгляда от своей пациентки.
Его глаза бесконечно блуждали по ее лицу, шее, длинным, изящным рукам. Господи, она
пахла так же, ее парфюм проникал в нос, оказывая непосредственное воздействие на его
член.
– Я знал, что ты настоящая, – повторил он. Боже, возможно, стоило сказать что-
нибудь другое, что угодно, но он не находил слов: его переполняло облегчение от
осознания факта, что он не сходил с ума.
По крайней мере, пока он не заметил блестящую пелену слез в ее глазах… наряду с
полным отсутствием надежды во взгляде.
Он сделал для нее все, что мог, и все же провалился. По всем параметрам.
Хотя, раньше он даже не догадывался о ее состоянии. Этот ее брат долго не
возвращался в человеческий мир потому, что дела обстояли отвратно и на этой стороне.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
Когда он заглянул ей в глаза, она медленно покачала головой.
– Увы… я…
Когда она не закончила, Мэнни взял ее за руку. Господи, у нее такая мягкая кожа.
– Поговори со мной.
– Мои ноги… им не лучше.
Мэнни выругался себе под нос. Он хотел осмотреть ее и взглянуть на последние
рентгеновские снимки… может, принять меры и отвезти ее в Святой Франциск для еще
одного МРТ.
Но, насколько бы ни была важна оценка ее состояния, с этим можно повременить.
Сейчас Пэйн была очень уязвима эмоционально, и сначала он должен помочь ей
справиться с внутренними проблемами.
– По-прежнему ничего не чувствуешь? – спросил он.
Когда она покачала головой, единственная слезинка скатилась по ее щеке. Ему
было больно видеть ее слезы, но, Господь его спаситель, он никогда не видел ничего
прекраснее этих глаз.
– Я… вечно останусь такой? – спросила она с дрожью.
– Что ты имеешь в виду под «такой»?
– Здесь. Прикованной к кровати. – Ее взгляд не просто удерживал, а прочно
ухватился за него. – Я не вынесу эту пытку. Больше ни одной ночи.
Она была смертельно серьезна, и на долю секунды Мэнни почувствовал страх,
пронзивший его сердце. Может у другой женщины… или мужчины… подобное
утверждение звучало бы как выражение переживаемого отчаяния. Для Пэйн? Это был
четкий план.
– Здесь есть интернет? – спросил Мэнни.
– Интернет?
– Компьютер с доступом к всемирной паутине?
– Эм… думаю, он в большой комнате, дальше по коридору. За той дверью.
– Я сейчас вернусь. Оставайся здесь.
– Куда я могу пойти, целитель? – спросила Пэйн с полуулыбкой.
– Именно это я тебе и покажу.
Поднявшись с кровати, ему пришлось сражаться с желанием поцеловать ее, и
чтобы остановить себя от спонтанных поступков, он поспешил к выходу. Потребовалось
немного времени, чтобы найти упомянутый в разговоре Делл50 и войти в него при помощи
весьма привлекательной светловолосой медсестры, назвавшейся Еленой. Десять минут
спустя он вернулся в комнату Пэйн и замер в дверном проходе.
Она поправляла косу, ее руки дрожали, когда она приглаживала макушку, изучала
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |