4. Принятие закона и введение его в действие не означает завершения работы по социологическому обеспечению законотворчества. Следующий этап работы — изучение эффективности принятого закона — является важным каналом обратной связи между законодателем и обществом. Юридико-социологическое исследование эффективности действия закона должно выявить, в какой мере закон обеспечивает оптимальный уровень конфликтности в регулируемой сфере общественной жизни, свидетельствующий о нормальном, свободном развитии соответствующих общественных отношений. Если исследователи придут к выводу о недостаточной эффективности закона, то их задача — выявить факторы, препятствующие эффективной реализации закона, и предложить пути решения проблемы (подробнее см. гл. 7 «Эффективность действия законодательства»).
Разумеется, описанную выше комплексную схему социологического обеспечения законотворческой деятельности целесообразно задействовать лишь при разработке законов, характеризующихся особой социальной значимостью. В остальных случаях познавательные возможности законодательной социологии можно использовать в более ограниченном объеме.
Особого внимания заслуживают организационные проблемы социологического обеспечения законотворческой деятельности. Краткая история формирования российского парламентаризма успела продемонстрировать несколько различных подходов к организации социологического обеспечения законотворчества.
Так, в период съездов народных депутатов СССР острый интерес к социологическим данным о состоянии общественного мнения со стороны нового законодательного корпуса привел к созданию Социологической службы съездов народных депутатов СССР, которая работала на всех пяти съездах. В задачи службы, организованной на базе Академии общественных наук при ЦК КПСС и Института советского законодательства при Министерстве юстиции СССР, входило проведение опросов депутатов по наиболее актуальным проблемам общественной жизни
(и в том числе по вопросам, непосредственно обсуждавшимся в ходе пленарных заседаний), оперативное информирование депутатского корпуса в период работы съездов о полученных результатах и выводах исследователей, а также о результатах сопоставимых опросов общественного мнения, осуществлявшихся иными социологическими центрами. Перед социологической службой стояла весьма сложная и деликатная проблема — суметь воздержаться от каких-либо попыток давления на позицию законодателя[65]. В качестве выразительного штриха к обновленческой атмосфере тех лет хотелось бы отметить то обстоятельство, что хотя социологи работали в контакте с представителями аппарата съездов, тем не менее на них не оказывалось практически никакого давления ни со стороны аппарата, ни со стороны все еще всесильных в тот период структур КПСС (автор настоящей работы как один из соруководителей социологической службы первых съездов народных депутатов СССР может засвидетельствовать это с полной ответственностью).
Примерно в эти же годы в Верховном Совете РСФСР сложился иной (более адекватный функциям и задачам законодательного органа) подход к изучению общественного мнения. В составе Комитета Верховного Совета РСФСР по средствам массовой информации, связям с общественными организациями, массовыми движениями граждан и изучению общественного мнения был создан подкомитет по изучению общественного мнения, по инициативе которого проведена серия исследований общественного мнения по проекту Конституции РФ, проблемам, связанным с разработкой законодательства о земельной реформе, приватизации, об общественных объединениях и т. д.
Государственная Дума РФ не восприняла этот позитивный опыт своего предшественника. В целом можно сказать, что в настоящее время законодательный корпус страны как на федеральном, так и на региональном уровнях демонстрирует непонимание роли и значения социологических исследований для законотворческого процесса. Конечно, социологические данные по-прежнему находятся в сфере внимания депутатов. Однако, как правило, они используются не для научного изучения социальных интересов и поиска путей их согласования, а в качестве аргумента в политическом споре с оппонентами. При этом главным критерием отбора социологических данных является их способность подкрепить позицию, которая отстаивается тем или иным депутатом.
В складывающейся ситуации проблему социологического обоснования законопроектов необходимо решать в более широком контексте совершенствования подходов к организации научного обеспечения законотворчества в целом. Наука как специфический социальный институт, призванный служить интересам всего общества, могла бы способствовать преодолению существенных недостатков законотворческого процесса. В настоящее время на Западе наука в лице экспертов, консультантов, советников и т. п. играет все более существенную роль в процессе принятия государственных решений. Данная тенденция намечается и у нас. Ее можно было бы признать положительной, если бы не явно наметившееся движение в сторону подмены научного обеспечения законотворчества формированием новых каналов лоббирования частных интересов.
Это проявляется в том, что находящиеся на бюджетном финансировании крупные исследовательские центры, которые в значительной мере определяют лицо науки в соответствующей области знания, все больше отстраняются от непосредственной подготовки законопроектов. Сотрудничество работников таких научных учреждений с Государственной Думой основывается главным образом на личных контактах, причем зачастую сводится лишь к экспертизе законопроектов, подготовленных другими специалистами. Между тем экспертные заключения на уже готовый проект, его обсуждения на парламентских слушаниях — это периферия научного обеспечения законотворчества. Главное — формирование концепции и основных положений законопроекта — делается в рабочих группах, создаваемых головными комитетами. Эти рабочие группы подбираются самими депутатами, как правило, из числа своих политических единомышленников. Нередко членами и руководителями рабочих групп становятся представители разного рода независимых (т. е. имеющих не государственные, а частные источники финансирования) фондов и институтов. Отдавая должное исследовательской работе, проводимой этими организациями, нельзя не учитывать то обстоятельство, что они не могут не быть заинтересованы в лоббировании интересов финансирующих их структур.
Необходимо поставить надлежащие правовые барьеры на пути превращения научного (в том числе и социологического) обеспечения законотворчества в специфическую форму лоббирования интересов тех или иных политических сил и корпоративных структур. Это можно сделать путем принятия специального Положения о научном обеспечении законодательной деятельности (в рамках компетенции соответствующего законодательного органа) либо путем внесения дополнений в регламенты законодательных органов, а в перспективе — в закон о порядке подготовки и принятия нормативных актов. Для организации социологического обеспечения законотворчества на федеральном и региональном уровнях было бы целесообразно сформировать в структуре аппарата Государственной Думы и региональных законодательных органов социологические подразделения, работа которых пользовалась бы доверием со стороны всего депутатского корпуса. Такое подразделение должно заниматься не самостоятельной исследовательской деятельностью, а организацией взаимодействия комитетов и комиссий законодательного органа с социологическими центрами, имеющими серьезную научную репутацию, оказанием помощи депутатам при формулировании заказов на проведение социологических исследований по тому или иному законопроекту, подбором исполнителей для выполнения этих заказов, а также контролем (путем проведения независимых научных экспертиз) качества и достоверности получаемой социологической информации.
К социологии правосудия (или судебной социологии) относятся исследования, в центре которых «находится судебное решение и процесс его принятия»[66]. Наибольшее развитие это направление социологии права получило в странах англосаксонской правовой системы. Основной акцент в рамках проводимых здесь исследований делается на изучении факторов, влияющих на эффективность правосудия. Свою главную задачу исследователи, как правило, видят в том, чтобы выстроить своего рода «модель неформального механизма юстиции»[67], т. е. выявить и показать во взаимодействии те неправовые (социальные, экономические, психологические и т. п.) факторы, которые влияют на участников судебного процесса (судью, присяжных заседателей, защитников и обвинителей)[68].
Российский опыт исследований в области социологии правосудия является гораздо более скромным, что обусловлено прежде всего недолгой историей существования в России независимого суда, а также тем обстоятельством, что в российской правовой системе судебный прецедент традиционно не относился к числу источников права. Тем не менее отечественная правовая мысль имеет в данной области несомненные достижения. Из дореволюционного опыта особого внимания заслуживает уже упоминавшаяся нами работа выдающегося русского ученого и деятеля либерального движения А. М. Бобрищева-Пушкина «Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных», где была использована своеобразная методология исследования, основанная на сочетании анализа документов и личного наблюдения за ходом большого числа (более 700) судебных процессов.
В советский период отечественной истории суды, как известно, «находились под жестким контролем партии и Советов. Должность судьи, даже самого низшего звена, была номенклатурной и замещалась по указанию соответствующего партийного органа. До 90% судей были членами КПСС и проводили в жизнь политику партии»[69]. Однако и в этих условиях уже с конца 1970-х гг. в советском правоведении начали проводиться эмпирические социологические исследования в области правосудия. Основные направления этих исследований были связаны с изучением причин судебных ошибок, условий работы судов, качества судебного разбирательства, потребности судов в кадрах, путей совершенствования судопроизводства, практики обжалования судебных актов, оперативности судебного разбирательства, потребностей и путей нормирования труда судей, причин односторонности и неполноты судебного следствия по уголовным делам и т. д.[70] При этом широко использовались такие методы сбора эмпирической информации, как анкетный метод изучения судебной практики (когда материалы дел анализировались на основе более детальной информации, чем та, которую давала официальная статистическая отчетность; схемы сбора объективных данных); опросы участников судебного процесса (судей и адвокатов); метод шкалирования (позволявший дать количественные характеристики качественным аспектам судопроизводства); метод экспертных оценок[71]; эксперимент[72].
В 70—80-е гг. XX в. советскими исследователями, специализировавшимися в данном направлении, была получена важная социологическая информация, не утратившая своей актуальности и в настоящее время. Так, по результатам анкетирования народных судей в 1973— 1974 гг. авторы выявили статистическую связь между служебной нагрузкой судей и уровнем правосудия по уголовным делам, показав, что процент отмены или изменения приговоров существенно ниже у тех судей, нагрузка которых по рассмотрению уголовных дел выше средней и составляет более 10 дел в месяц. На основании этих исследований были предложены подходы к научному обоснованию нормирования судебной деятельности[73]. На социологическом материале (и прежде всего на результатах опроса судей) было показано влияние на эффективность правосудия таких факторов, как специализация судебных работников по различным категориям дел и т. д.
Начавшийся с принятием в 1993 г. Конституции РФ постсоветский этап в российской истории положил начало формированию в стране самостоятельной ветви судебной власти в рамках закрепленной в Конституции РФ системы разделения властей. Принятие Конституции РФ дало толчок к осуществлению широкомасштабной судебной реформы, ряд принципиальных положений которой был закреплен в Концепции судебной реформы, предложенной Президентом РФ и одобренной Верховным Советом РСФСР еще в 1991 г. Следует отметить, что на первых этапах разработки концепции судебно-правовой реформы наблюдался «определенный крен от научной проработки вопросов в сторону публицистических выступлений, а иногда и чисто популистских методов «завоевания большинства»[74]. Впоследствии ситуация заметно выправилась, однако по-прежнему можно говорить о существенных недоработках в части юридико-социологических исследований, направленных на обоснование тех или иных аспектов реформы, выявление факторов, способствующих или препятствующих реформированию отношений в данной сфере. В этих условиях задача отечественной судебной социологии видится прежде всего в том, чтобы создать комплексную систему юридико-социологического обеспечения судебно-правовой реформы.
В рамках такой системы на данном этапе можно выделить следующие наиболее актуальные направления исследований: 1) факторы, влияющие на качество правосудия; 2) степень реализации на практике основных принципов организации и осуществления правосудия; 3) взаимоотношения судебной власти и общества.
В отечественной юридической литературе имеется хороший задел применения социологического подхода к изучению факторов, влияющих на качество правосудия. Социологические исследования в этой области проводились в советский период в рамках направления, обозначавшегося как «эффективность правосудия». Характерное для 70—80-х гг. XX в. увлечение советского правоведения проблематикой эффективности права и правоприменительной деятельности было в значительной мере обусловлено инструменталистским подходом к праву и правоприменению как к средствам достижения экономических, политических, идеологических и иных целей социалистического строительства. В своем стремлении использовать при изучении правосудия механистических аналогий некоторые авторы доходили до абсурда, говоря даже об эффективности конкретных судебных решений[75]. Однако наиболее авторитетные в этой области специалисты воспользовались открывшейся возможностью социологического исследования эффективности правосудия для углубленного изучения качества судебной деятельности. Так, Т. Г. Морщакова и И. Л. Петрухин подчеркивали, что изучение уровня эффективности правосудия возможно только «на базе оценки качества рассмотрения и разрешения конкретных дел»[76]. В ходе исследований эффективности правосудия они стремились выделить качественные признаки, которые позволяли бы делать выводы о законности и обоснованности разрешения конкретного дела, и операционализировать эти признаки, т. е. перевести их в количественные параметры. Таким образом, в основе понятия эффективности правосудия лежали такие содержательные характеристики процесса принятия судебного решения, как законность и обоснованность. Речь, по сути дела, шла о социологическом подходе к изучению качества правосудия.
При изучении факторов, влияющих на эффективность (качество) правосудия, советские ученые обращали внимание прежде всего на такие факторы, как уровень финансового, материально-технического и информационного обеспечения судебной деятельности, степень загруженности судей, уровень профессионального сознания судейского корпуса и т. д. Исследования данного круга факторов не утратили своей актуальности и в наши дни. Наряду с этим следует выделить и новые обстоятельства, существенное влияние которых на правосудие особенно отчетливо проявилось в период постсоветского реформирования системы общественных отношений.
0 соотношении различных факторов, воздействующих на качество правосудия в современных условиях, в какой-то степени можно судить по результатам опроса экспертов, в роли которых выступали судьи верховных, областных, краевых и городских судов общей юрисдикции[77]. Так, на первое место эксперты (67,6% опрошенных) поставили уровень служебной нагрузки и уровень профессиональной подготовки судейского корпуса. Второе место занял такой фактор, как качество применяемых судами норм материального права (54% опрошенных). Далее по значимости (24% опрошенных) следуют: уровень информационного обеспечения судебной деятельности, уровень оплаты труда и социальной защиты судей. На четвертое место эксперты поставили качество процессуального законодательства и морально-нравственные характеристики судейского корпуса (21,6% опрошенных).
Обращает на себя внимание, что судьи, выступающие здесь в роли экспертов, не сочли сколько-нибудь существенными такие широко обсуждаемые в прессе явления, как зависимость судов от исполнительной власти и их незащищенность от давления со стороны криминальных структур: лишь два человека указали на такой фактор качества правосудия, как степень независимости судов от исполнительной власти, и ни один из опрошенных не посчитал значимым фактором степень защищенности судей от давления со стороны криминалитета. Между тем данные других исследований свидетельствуют о том, что проблема обеспечения независимости судебной власти является весьма актуальной.
Проблема независимости судебной власти от внешнего давления, которая традиционно находится в центре внимания западной социологии правосудия, только начинает привлекать внимание отечественных социологов права. При этом нельзя не отметить различий в акцентах западных и российских специалистов. Так, в западной социологии правосудия, как отмечает французский социолог права Ж. Карбонье, основной акцент делается на изучении «корреляции между содержанием приговора и чисто социальными факторами, воздействующими на судью»[78]. При этом особое внимание уделяется исследованиям механизмов влияния на судей различных структур гражданского общества[79]. Социологи фиксируют тот факт, что организованные групповые интересы обладают существенно большими возможностями для влияния на правосудие. Например, западным исследователям хорошо известно, что страховые кампании, которые всегда оказываются более организованными, чем пострадавшие, имеют дополнительные рычаги влияния на суд. При этом речь идет не о коррупционном давлении (о чем вполне уместно говорить в нашей ситуации), а об использовании вполне легальных инструментов давления. В частности, страховые компании «играют важную роль в определении того, какие спорные вопросы передаются для рассмотрения в правовые органы и в какой форме они представляются» и т. п. Поэтому основную задачу социологии права специалисты видят в том, чтобы «показать, каким образом некоторые требования оказываются представленными более эффективно, чем другие»[80].
Для российских специалистов в области социологии правосудия наибольший интерес на данном этапе представляет проблема независимости судей и судебной системы в целом от других ветвей власти (и прежде всего — от органов исполнительной власти). Что же касается влияния на суд различных структур гражданского общества, то в нашей ситуации, когда самую организованную часть общества составляет организованная преступность, социологов в первую очередь интересует степень давления на суды со стороны криминалитета.
Рассмотрим результаты некоторых исследований, использующих различные методики для изучения данной проблематики. С методической точки зрения возможны два основных подхода, позволяющих оценить степень реальной независимости судебной системы: опрос экспертов, оценивающих ситуацию со стороны, и опрос судей, которые в данном случае выступают не как внешние эксперты, а как участники исследуемых отношений.
Первый подход был задействован, например, в исследовании, проведенном в 1999 г. Центром социального прогнозирования[81]. В качестве экспертов здесь выступали ученые-юристы, судьи, адвокаты, сотрудники прокуратуры, юрисконсульты и иные представители юридической профессии. На вопрос о степени независимости российских судов от других ветвей власти эксперты дали следующие ответы: полностью зависимы — 18,1%; зависимы частично — 67,0%; полностью независимы — 10,9%. То обстоятельство, что более чем две трети опрошенных считают, что суды частично зависимы от других ветвей власти, мало о чем говорит, поскольку используемая здесь формула «частично зависимы» весьма расплывчата. Разделение властей вовсе не исключает их взаимодействия и взаимозависимости — речь идет о пределах и формах такой зависимости. Однако то, что более 18% экспертов (т. е. почти каждый пятый) считает, что суды полностью зависимы от других ветвей власти — это явный показатель тревожного положения дел в данной сфере.
Другая методика исследования рассматриваемой проблемы была применена в ходе опроса судей, проведенного в 2003 г. в Российской академии правосудия[82]. Ответы на вопрос анкеты «Испытывали ли Вы давление со стороны органов исполнительной власти?» показали, что почти треть судей в той или иной форме испытывали давление со стороны исполнительной власти и почти каждый пятый — со стороны законодательной власти. Эти цифры достаточно наглядно демонстрируют то обстоятельство, что процесс утверждения независимости суда идет с большими трудностями. На вопрос этого же исследования «Как Вы оцениваете степень своей защищенности от посягательств со стороны криминальных структур (по сравнению с рядовыми гражданами)?» большинство судей (67%) ответили, что в этом плане они не отличаются от рядовых граждан. Причем количество ответов «выше, чем у рядовых граждан» и «ниже, чем у рядовых граждан» оказалось примерно одинаковым (соответственно 15 и 12%). В условиях нормальной криминогенной ситуации такие ответы, скорее всего, свидетельствовали бы о вполне приемлемой для судей степени их защищенности от давления со стороны криминалитета, поскольку из ответов следовало бы, что повышенное внимание криминальных структур к судейскому корпусу (по сравнению с остальными гражданами) компенсируется мерами дополнительной защиты судей. Однако нынешняя ситуация в этом плане далека от нормальной. Так, по оценкам социологов, в психоэмоциональном состоянии населения доминирует «чувство страха перед беспределом и разгулом преступности в стране»[83]. Очевидно, что в этой ситуации мнение большинства судей о том, что мера их защищенности такая же, как и у населения в целом, свидетельствует о преобладании в судейском корпусе чувства незащищенности.
Можно сказать, что, хотя российское законодательство, гарантирующее независимость судей и в целом судебной власти в России, по мнению специалистов, соответствует международным стандартам независимости[84], изучение практики реализации законодательства свидетельствует о том, что реальное положение дел далеко не так благополучно. Проблема реализации принципа независимости судебной системы (и прежде всего ее независимости от исполнительной власти) тесно связана с целым комплексом сложных вопросов, касающихся взаимодействия судебной системы с обществом. Ведь в конечном счете только активностью гражданского общества и прежде всего таких его институтов, как политические партии и общественные объединения, СМИ, адвокатура, независимые экспертные сообщества и наука в целом, может быть обеспечена и гарантирована реальная независимость судебной власти, ее устойчивые позиции в системе разделения властей.
Помимо факторов, влияющих на правосудие, другое важное направление судебной социологии должно быть связано с изучением доступа к правосудию. Доступность правосудия для населения означает отсутствие непосильных судебных расходов, запутанных и усложненных судебных процедур и волокиты в принятии решений. Как показывают результаты тех немногих социологических исследований, которые включали эту проблему в предмет своего изучения, наибольшие нарекания со стороны населения вызывает судебная волокита. Так, согласно данным упомянутого выше всероссийского опроса, проведенного Центром социального прогнозирования, на первом месте в ряду претензий, высказанных гражданами в адрес судов, оказались (с большим отрывом) упреки по поводу судебной волокиты: на длительный, бюрократический характер судебной процедуры указали 65,4% респондентов, обращавшихся в районные суды, и 72,7% обращавшихся в арбитражные суды[85]. Однако, анализируя эти данные, нельзя не учитывать то обстоятельство, что российские граждане, не имевшие ранее столь массового опыта общения с правосудием, не вполне адекватно оценивают ситуацию. Дело в том, что, согласно данным судебной статистики, в России (при всей известной перегруженности наших судов) средний срок рассмотрения, например, административных дел составляет два месяца, в то время как, например, в Германии средний срок рассмотрения дел в административных судах достигает двух лет. В целом же 80% дел у нас рассматриваются в срок до одного месяца[86]. Поэтому, проводя исследование данной проблематики, недостаточно выявлять эмоциональную реакцию граждан и их представления о разумном сроке судебного разбирательства; важно соотносить эти представления с реальными возможностями судебной системы, с принятой международной практикой и т. п.
Представляет интерес информация этого же исследования о том, что 3,7% опрошенных из числа обращавшихся в районные суды заявили, что у них требовали взятку, а в арбитражном суде взятку требовали у 18,2% опрошенных из числа обратившихся в суд[87]. Конечно, эти цифры дают лишь самое приблизительное представление о размерах коррупции в судах, поскольку вымогательство взяток — лишь один из немногих механизмов сложной системы судебной коррупции. Очевидно, что эта острая и болезненная для общества проблема нуждается в серьезном и глубоком социологическом анализе, в том числе и с привлечением методологии включенного наблюдения.
В числе других фиксируемых социологами факторов, затрудняющих доступ к правосудию, следует отметить отсутствие помощи в деле защиты прав граждан со стороны как государственных органов, так и общественных структур. Как отмечает М. А. Шабанова, в нынешних условиях защита своих прав, как правило, является сугубо личным делом человека, он может рассчитывать только на себя или свое ближайшее окружение. Из числа лиц, пытавшихся восстановить свои нарушенные права, 43% отмечали, что им никто не помог, хотя они нуждались в такой помощи; 25% опрошенных помогли друзья, 25% — родственники, и лишь 11% заявили, что им помощь была не нужна[88].
При анализе проблемы доступа к правосудию с позиций социологического подхода необходимо иметь в виду, что причины затрудненного доступа населения к правосудию не сводятся лишь к недостаткам в деле организации и осуществления судебной власти в трудных условиях проводимой в России судебно-правовой реформы. Усложнение доступа к правосудию — это общая проблема для всех развитых государств. Дело в том, что «современное правосудие, — как заметил Председатель Высшего Арбитражного Суда РФ В. Ф. Яковлев на заседании Совета судей 27 ноября 2003 г., — стало чересчур громоздким, продолжительным и дорогим, причем дорогим и для государства, и для сторон»[89]. Поэтому в мировой практике разрешения правовых споров повысилось значение института посредника как такой альтернативы судебному разбирательству, которая способна разгрузить официальное правосудие, не нанося ущерба качеству рассмотрения дел и разрешения споров. В роли посредников могут выступать третейские суды, частные лица, судьи (например, при рассмотрении дел в рамках ювенальной юстиции) и т. д. В наших условиях развитие поддерживаемых государством альтернативных форм разрешения правовых споров способствовало бы вытеснению теневой (криминальной) юстиции, пустившей глубокие корни в российском обществе и разлагающей его изнутри. С учетом сказанного очевидно, что в настоящее время одним из важных направлений юридико-социологического обеспечения судебно-правовой реформы должно стать изучение позиций экспертов и населения по поводу готовности общества к альтернативному правосудию. Специальное внимание при этом следует уделить выяснению того, какие именно категории правовых споров население предпочитало бы разрешать в рамках альтернативной юстиции и какие формы посредничества при разрешении этих дел были бы наиболее адекватны социальным ожиданиям.
Важный самостоятельный пласт проблем социологии правосудия составляют вопросы, связанные с изучением взаимоотношений судебной власти и общества. В рамках этой проблематики следует выделить два аспекта — степень общественного доверия судебной власти и эффективность социального контроля за сферой судебного правоприменения.
Проблема общественного доверия правосудию в последние годы находится в фокусе внимания ведущих социологических центров страны. Обычно эта проблематика анализируется в более широком контексте доверия различным органам власти, иным государственным и социальным институтам. При этом зачастую вопрос, посвященный судам, не выделяется в специальную позицию: речь идет о доверии правоохранительной системе в целом, о доверии «милиции, суду, прокуратуре» и т. п.[90] Тем ценнее для юристов отдельные исследования, специально посвященные проблеме отношения населения к судебнойвласти. Обращает на себя внимание в этом плане всероссийский опрос населения, проведенный Фондом «Общественное мнение» (ФОМ) в 2003 г. по теме «Суд и судебная система»[91]. Поставленный в ходе исследования вопрос о степени доверия судебной системе выявил следующую картину: доверяют судам 28% опрошенных, не доверяют — 56% (остальные затруднились ответить). Однако анализ этой проблемы в контексте более широкого подхода, связанного с изучением доверия населения другим органам власти, показывает, что процессы отчуждения между властью и обществом коснулись судов в наименьшей степени. Характерно и то, что хотя судам выразили доверие только 28% граждан, тем не менее 42% считают, что есть смысл обращаться в суды, чтобы защитить свои интересы. Обнадеживает и то обстоятельство, что реальная динамика обращений граждан в суды, как показывает судебная статистика, имеет явно выраженную положительную тенденцию. В конечном счете именно эта динамика и является главным показателем доверия или недоверия граждан правосудию. Интересны ответы населения на поставленный в исследовании ФОМ вопрос, выявляющий динамику обращений в суды за последние два-три года. Так, 38% опрошенных считают, что люди стали чаще обращаться в суды, 18% полагают, что обращения в суды стали реже и 44% затруднились ответить. Более уверенно граждане отметили положительную динамику обращений к судебной защите нарушенных прав по сравнению с советским периодом: по мнению 51% опрошенных, люди стали чаще обращаться в суды, 23% считают, что такие обращения стали реже, и 26% затруднились ответить.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |