связываются с вопросами внутренней политики. Интерес приморского государства
естественно состоит в том, чтоб иметь свободный выход в открытое море, и,
наоборот, для него важно, в случае нужды, чтоб этот выход был заперт для других.
Всего выгоднее для него иметь военный пункт на самом проливе, так чтобы ключ
находился в его руках. Если этого нельзя достигнуть, надобно иметь соседа,
если не зависимого, то слабого, на которого можно действовать силой или угрозою.
Но это самое заставляет последнего искать поддержки у других соперничествующих
держав. Сложные отношения и колебания Восточного вопроса в значительной степени
объясняются этим положением. Здравая политика состоит в том, чтобы не приносить
жертв несоразмерных с выгодами, которые можно получить. При весьма слабом
развитии русского торгового флота, при невозможности для России, обладающей
по преимуществу континентальным положением, разыгрывать, вместе с тем, роль
крупной морской державы, свободный выход из Черного моря не представляет таких
выгод, из-за которых стоило бы, по крайней мере в настоящее время, тратить
много денег и сил. Все, чего можно желать, это то, чтобы, в случай европейской
войны, доступ в Черное море был прегражден иностранным флотам. Это составляет
основной вопрос всей нашей политики относительно Турецкой Империи.
Но недостаточно владеть морскими берегами, надобно ими пользоваться.
Важнейшим для этого условием служит существование удобных гаваней. Иногда
от этого зависит все мировое положение государства и его историческая роль.
Фемистокл создал величие Афин, указав своим согражданам на Пирей, как на твердыню,
откуда они могут владычествовать на морях. Не даром он говорил, что не умеет
играть на флейте, но знает, как из малого государства сделать большое. Ни
в чем государственный ум политических деятелей не выражается так ярко, как
в выборе средств, которые ведут к величию страны. Стоит вспомнить те неисчислимые
последствия, которые имела для Греков и для всего человечества гениальная
прозорливость Фемистокла, спасение Греции от нашествия Персов, тот изумительный
подъем духа, которым сопровождалось возвышение Афин, и те несметные блага,
которые вытекли отсюда для общечеловеческой цивилизации, чтобы понять крайнее
скудоумие исторического воззрения, пытающегося развенчать великих государственных
людей и все развитие истории свести к едва заметным изменениям бытовых условий
народной массы.
Мировое значение приморской гавани выразилось и в основании Александрии
Александром Македонским, а также и в перенесении столицы в Византию Константином
Великим. Александрия сделалась центром не только всемирной торговли, но и
умственной жизни в последний период древнего мира; она придала небывалый блеск
новой Египетской монархии, основанной македонскими завоевателями. Константинополь
в течении тысячелетия был столицей империи, которая, несмотря на внутреннее
расслабление, в значительной степени благодаря несравненному положению города,
отбивалась от натиска европейских и азиатских варваров. Стоя на перепутье
между Европой и Азией, защищаемый двумя проливами, которые делают из Мраморного
моря как бы внутренний порт, способный служить опорой и убежищем для всякого
флота, Константинополь командует и над Средиземным и над Черным морем. В руках
могучей державы он может дать ей первенствующее положение. Наполеон I говорил,
что кто обладает Константинополем, тот может сделаться владыкою мира. Ни в
чем так явно не выражается внутреннее бессилие Турецкой империи, как в неумении
пользоваться этим превосходным положением. Отсюда ревнивое отношение европейских
держав ко всякой попытке распространить на него свою власть или влияние. Только
нейтральное положение Константинополя обеспечивает равновесие политических
сил. Это именно и служит главною поддержкой Турецкой империи.
Не такое мировое значение, но весьма существенное, как оплот государственной
силы, имеет для нас Севастополь. Этот несравненный порт может служить одинаково
и военным и торговым целям, как приют для флота и как важный пункт для торговли,
которая на всем побережье Черного моря не находит столь удобного места. В
Крымскую кампанию на него были направлены все силы союзников, и если он наконец
пал после геройской защиты, то на взятие его было употреблено столько жертв
и усилий, что этим самым кончилась и война. И тут здравая политика состоит
в умении пользоваться столь важным местом, не только для внешней защиты, но
и для внутреннего преуспеяния, не жертвуя одной цели другою, в особенности
тем, что служит источником возрастающего богатства, тому, что требует громадных
издержек.
Эти двоякого рода соображения следует иметь в виду и при всяком приобретении
новых портов. Как оно ни кажется выгодным для государства, тут всегда есть
оборотные стороны, которыми никак не должно пренебрегать. Устройство и укрепление
порта требуют весьма значительных расходов; надобно знать, окупятся ли они
полученными выгодами. Когда, например, Россия стремится приобрести незамерзающий
порт на Японском море и там завести военный флот, позволительно усомниться
в пользе таких предприятий в отдаленном пустынном крае, где нет никакой торговли
и где нечего защищать. Надежды на весьма далекое и проблематическое будущее
не оправдывают чрезмерных затрат в настоящем. В политике своевременность играет
первенствующую роль.
Подобно морям, реки имеют двоякое значение: как естественные границы
и как средства сообщений. Об этом было уже говорено в Учении об Общества.
Но в море эти два свойства легко совмещаются, тогда как относительно рек они
действуют в противоположном направлении и ведут к столкновениям. Близость
противолежащих речных берегов и удобство сношений имеют последствием, что
оба берега обыкновенно заселяются одним племенем, для которого водный путь
служит как бы центральной артерией; а с другой стороны, племя, занимающее
равнину, не имеющую естественных границ, склонно расширяться, пока оно не
встретит препятствия в широкой реке. Отсюда исконная политика Франции, стремившаяся
к тому, чтобы сделать Рейн естественною своею границей, стремление, которое
находило совершенно законное противодействие в германских государствах. Здесь
территориальная политика приходит в столкновение с политикой народности. В
настоящее время, когда начало народности в политической области выдвинулось
на первый план, соображения территориальных выгод менее всего имеют шансов
на успех. Об этом будет речь в следующей главе.
Значение рек не ограничивается отношением берегов; как пути сообщения,
они связывают верхние части течения с нижними. Большие реки представляют естественный
выход к морю. Отсюда стремление сильных племен расселяться по всему их течению;
отсюда и политика больших государств, направленная к тому, чтобы занять этот
выход. Так, Россия занимает все течение протекающих по ней больших рек: Волги,
Дона, Северной и Западной Двины, Днепра, Днестра. Франция сложилась по течению
Сены, Луары, Гаронны, Северная Германия по течению Одера, Везера, Эльбы. Гораздо
меньшее значение имеет Рейн, всегда служивший предметом пограничных споров
и заселенный разными племенами. Для Польши Висла составляет естественный исход
к Балтийскому морю; но даже во времена независимости Польского государства
оно никогда этим путем не пользовалось и не дорожило, а устремляло главное
свое внимание на Восток. В этом сказывается тот крупный недостаток политического
смысла, которым всегда отличался этот несчастный народ, или, лучше, правившая
им аристократия.
Выход к морю важен однако лишь в том случае, когда море открыто или,
по крайней мере, находится под преобладающим влиянием имеющего к нему доступ
государства. Поэтому, хотя Дунай составляет главный водный путь Австрийской
Империи, истоки его, примыкающие к Черному морю, имеют для Австрии гораздо
меньшее значение, нежели Триест или даже Салоники, представляющие ближайший
выход к открытым морям.
Вообще, в настоящее время, с сооружением железных дорог, значение рек,
как путей сообщения, отошло на второй план; на значение их, как линий защиты,
осталось. Переправа больших масс войска через широкие реки всегда составляет
существенное препятствие свободному их передвижению, и этим государство не
может не дорожить.
Когда нет таких естественных границ, как море, горные цепи или широкие
реки, приходится сооружать границы искусственные. Таковыми служит система
крепостей, расположенных так, чтобы дать отпор неприятелю. В этом проявляется
стратегическое искусство военных людей. Такая система укреплений существует
по нашей западной границе, а также по восточной окраине Франции. После войны
1870 года, когда Францией уступлены были Эльзас и Лотарингия, пришлось сооружать
новую линию крепостей, что потребовало громадных издержек.
Система крепостей нужна не только для внутренней защиты государства,
но также, и еще более, для охранения отдаленных областей, вдвигающихся между
соседними владениями. Таково было положение Австрии в Италии до войны 1866-го
года. Здесь оплотом австрийских владений служил знаменитый четверугольник
крепостей в Ломбардо-Венецианском королевстве. Какую роль такая система сооружений
может играть в политических событиях, показывает новейшая история. Перед этим
четыреугольником остановился Людовик-Наполеон после сражения при Сольферино.
Он не надеялся с ним совладать при существующим политических и военных условиях,
и это повело к заключению Виллафранского мира. Последствием был союз Италии
с Пруссией, война 1866-го года, а затем и война 1870-го года, которая перевернула
весь политический строй Европы.
Границами определяется и величина государства, элемент, имеющий первостепенную
важность в политической жизни. Это-второй вопрос, который нам предстоит рассмотреть.
От объема государства в значительной степени зависит, как внутреннее его устройство,
так и его внешнее влияние. Большие и малые государства имеют свои выгоды и
невыгоды, которые легко сознаются всеми, а потому могут быть возведены на
степень неоспоримых политических истин, хотя здесь, как и везде, при разнообразии
и сложности политических элементов, последствия, вытекающие из одного начала,
могут парализоваться или видоизменяться другими, а потому выводы всегда имеют
относительный, а не безусловный характер. Выгоды больших государств суть следующие:
Во-первых, обладая превосходными силами, они имеют большую возможность
защищаться и отстоять свою независимость. Раздробленная на уделы, Русская
земля подпала под владычество Монголов; сосредоточенное государство способно
было свергнуть с себя это иго. Разделенная на мелкие владения, Италия всегда
была жертвою честолюбия соседей. Мелкие германские и итальянские государства
легко сделались добычею Наполеона, тогда как крупные державы, даже побежденные
и раздавленные, могли отстоять свое существование. Конечно, история представляет
примеры столкновений, в которых небольшие государства отражали громадные полчища
могущественнейших держав. Таковы были войны Греков с Персами и защита Голландия
против сил Испанской монархии. Но для этого требовались геройские подвиги
и благоприятные условия. Афиняне все-таки принуждены были покинуть свой город
и искать убежища на кораблях; только гений Фемистокла умел одержать блистательную
победу, воспользовавших выгодами узкого Саламинского пролива. Голландия могла
отстоять себя лишь благодаря возможности затоплять свои низменные равнины.
Во-вторых, по той же причине, большие государства способны играть несравненно
большую историческую и политическую роль, нежели малые. Если собственная защита
бывает затруднительна для последних, то еще менее доступна им внешняя деятельность.
Однако в тут качество может заменить количество. В этом отношении древние
классические государства представляют поучительный пример. Нося в себе неведомые
тогдашнему человечеству начала свободы и внутреннего развития, эти маленькие
республики играли такую историческую роль, какою не может похвалиться ни одно
крупное государство ни древнего, ни нового мира. Громадные азиатские деспотии
не оставили по себе следов в истории человечества, тогда как добытое этими
мелкими народами политическое и умственное достояние легло в основание всей
новой цивилизации. Но самая эта историческая роль привела их к падению. Между
объемом государства и его политическим призванием была несоразмерность, которая
подрывала его основы. Вследствие этого, мелкие классические республики превратились
наконец в крупные монархии. При равенстве условий, при общности цивилизации,
большее количество всегда будет иметь первенство над меньшим. Поэтому, в новой
истории на первом плане стоят крупные державы. Им принадлежит первенствующая
роль на политическом поприще. Маленькая Голландия, после свержения испанского
ига, одно время поднялась на несвойственную ее объему высоту. Она владычествовала
на морях, давала отпор честолюбию Людовика XIV-го; ее морские силы заставляли
трепетать самую Англию. Однако не долго она удержалась на этой высоте. Натиск
Франции и в особенности соперничество Англии скоро низвели ее к уровню, свойственному
ее величине.
В-третьих, большие государства обыкновенно обладают и большими материальными
средствами для устройства своей внутренней жизни. При разнообразии естественных
условий, они имеют в себе все нужное для своего существования и менее зависимы
от других. Поэтому у них есть большая возможность принимать те или другие
меры, соображаясь исключительно с своими внутренними потребностями. Так, например,
при обсуждении таможенной политики, большое государство может иметь в виду,
что обширность внутреннего оборота способна вознаградить за стеснение внешних
сношений. Напротив, малые государства принуждены примыкать к политике больших,
так как они не могут довольствоваться внутренним сбытом. Значительные средства
дают также возможность заводить у себя обширные предприятия, которые малым
государствам не всегда по силам. Даже при относительной бедности страны политическое
могущество доставляет значительный кредит, а этим открывается широкое поле
для плодотворной деятельности на промышленном поприще. Только благодаря своему
политическому могуществу Россия могла устроить у себя сеть железных дорог,
которая была не по силам собственным ее капиталам, или которая, при других
условиях, сделала бы ее добычей иностранных капиталистов. Вообще, крупные
политические центры привлекают к себе и промышленность, и торговлю, и кредит.
Берлин сделался одним из важнейших центров биржевых операций, с тех пор как
он стал столицею Германской Империи. И тут, однако, надобно заметить, что
политическое могущество и промышленное развитие далеко не всегда совпадают.
Последнее требует общественной самодеятельности, которая иногда отсутствует
в больших государствах, а находит приют в малых. Поэтому случается, что небольшие
страны, как Голландия, дают кредит, а обширные государства, как Россия, его
получают.
В-четвертых, большое государство обыкновенно располагает большим числом
способных людей для различных отраслей управления. Это происходит не только
оттого, что при большем населении, есть возможность большего выбора, но и
оттого, что высшие потребности вызывают высшие способности. Только на широком
поприще проявляются и изощряются все силы человека. И наоборот, крупные личности
требуют и широкого поля для своей деятельности. Если они его не находят, они
ищут иных путей, или переходят на службу к другим государствам, или, наконец,
вовлекают свою страну в предприятия несоразмерные с их средствами.
В-пятых, именно это обилие и ширина всевозможных поприщ для деятельности
составляет одно из самых важных преимуществ больших государств перед малыми.
В первых интересы крупнее и возвышеннее. Люди не погружены в мелочи ежедневной
жизни; они выводятся из тесной сферы местных отношений, предрассудков и взглядов.
Вопросы ставятся более общие и сложные. Обширность поприща дает высшее значение
самой политической жизни; цели мелкого честолюбия и тщеславия заслоняются
общечеловеческими интересами, к участию в которых призываются граждане. Наконец,
этим поднимается самый народный характер, в котором обширность предстоящих
задач вызывает высшую энергию и способности. Люди чувствуют себя членами великого
тела, призванного играть значительную роль в истории. Этим не только возвышается
сознание своего достоинства, но облагораживается душа, устремленная на высшие
цели. Даже малое государство, когда оно силою обстоятельств вызывается на
широкое историческое поприще, проявляет иногда внутренние силы, приводящие
в изумление потомков. Великая историческая роль производит такой подъем народного
духа, который творит чудеса. Стоит вспомнить пышный расцвет греческой жизни
после Персидских войн и процветание Голландии после освобождения от испанского
владычества. Но то, что малым государствам достается только в силу благоприятных
обстоятельств, то для больших составляет постоянное их призвание. Поэтому
нет более превратной политики, как та, которая в больших государствах стремится
стеснить все поприща и подавить всякую общественную инициативу. При условиях,
вызывающих к широкой деятельности, которые создаются большим государством,
она хочет заставить людей жить, как в малых, тихо и безмолвно, не возвышая
мысли к тому, что выходить из пределов обыденной жизни.
Последствия такого направления умеряются однако тем, что, в шестых, в
больших государствах превратная политика далеко не так тяжело ложится на граждан,
как в малых. В них требуется власть более сосредоточенная, но зато она дальше
от граждан, а потому менее их стесняет. Действие ее умеряется расстоянием.
При самом суровом деспотизме можно в отдаленных от центра местностях жить
привольно. Русским людям это хорошо известно.
Все эти громадные выгоды имеют однако и оборотную сторону. При неоспоримых
преимуществах, большим государствам присущи и важные недостатки. Они двоякого
рода.
Первый заключается в трудности управления. При разнообразии элементов,
при дальности расстояний и при сложности интересов, управление большим государством
требует несравненно больших средств и высших способностей, нежели управление
малым. Связать все части обширного политического тела и дать им общее направление
составляет задачу, представляющую весьма значительные затруднения. Обыкновенно
для этого воздвигается сложная и неуклюжая бюрократическая машина, которая
служит органом исходящей из центра воли, посредством нее распространяющейся
на окраины. Такая машина, по самой своей природе, страдает рутиной и формализмом,
стесняет свободное движение жизни и нередко ложится тяжелым бременем на народ.
Если ее нет, приходится облекать местных правителей весьма широкими полномочиями,
а это, в свою очередь, дает простор местному произволу, гораздо более чувствительному,
нежели отдаленный произвол центральных властей. Наконец, если местное управление
всецело вверяется местным выборным органам, то центральное правительство слабеет,
а именно в большом государстве всего нужнее сильная центральная власть. В
политике управления мы подробнее разберем те средства, с помощью которых государства
стараются избегать этих зол, и те комбинации, к которым они прибегают. Здесь
достаточно указать в общих чертах на трудности, с которыми сопряжена обширная
и сложная администрация.
Вторая существенная невыгода больших государств заключается в том, что
они требуют от граждан несравненно больших жертв, нежели малые. Крупные задачи
нуждаются в значительных средствах, а средства получаются от граждан, которые
своим лицом и имуществом покупают величие и славу отечества, то есть, исполнение
исторической его задачи, как великой державы. Чем скуднее материальное благосостояние
страны и чем ниже уровень ее развития, тем больше требуется жертв, чтобы создать
большое государство. Стоит вспомнить те чрезмерные тягости, который пали на
Русский народ, в виду устройства его государственного быта. Еще во времена
Московских царей на все сословия наложена была пожизненная служба в пользу
государства. Служилые люди обязаны были являться по первому призыву; посадские
были прикреплены к местам и должны были, под общею ответственностью, нести
разные обязательные службы по финансовому управлению; крестьяне были подчинены
помещикам, которые могли содержаться на службе только с помощью подвластного
населения. Когда поместная служба, при Петре Великом, заменилась постоянным
войском, личные и имущественные тягости сделались еще значительнее. Впоследствии,
когда государство окрепло, обязательная служба дворян была отменена; с посадских
также были сняты верные службы; но суровая рекрутская повинность всею тяжестью
падала на низшее население, а крепостное право сохранялось во всей своей силе.
Только в новейшее время последнее было уничтожено, а первая получила значительные
облегчения. Россия сделалась одною из самых могущественных держав в мире,
но это положение было куплено ценою колоссальных жертв, и личных и вещественных.
Народы, которые не хотят их нести, обречены на бессилие. Пример тому представляет
Польша. Правящая аристократия хотела пользоваться необузданною свободой, не
принимая на себя никаких тягостей; зато она потеряла свое отечество.
От необходимости нести жертвы для сохранения своего самостоятельного
положения не избавлены и малые государства; но в обоих указанных отношениях
они имеют значительные преимущества перед большими. Выгоды их состоят в следующем:
Во-первых, не играя значительной политической роли, они не нуждаются
в чрезмерном напряжении сил для ее поддержания. Им не нужно содержать огромного
войска. Свое положение они сохраняют более дипломатическим искусством, умением
поддерживать союзы и пользоваться соперничеством великих держав, нежели самостоятельным
участием в делах мира. Поэтому они могут обращать большее внимание на внутреннее
благоустройство и на благосостояние народа. Они не должны приносить в жертву
внутренние интересы внешнему величию.
Во-вторых, если они обладают меньшими материальными средствами, то они
могут делать лучшее употребление из этих средств. Малое хозяйство имеет то
преимущество перед большим, что в первом хозяин знает каждую мелочь и умеет
извлечь пользу из каждой копейки. А с другой стороны, в малых государствах,
при правильном взгляде на дело, отпадают те потребности роскоши, которые в
больших составляют источник весьма крупных трат. В них возможна большая простота
форм и отношений, что значительно удешевляет управление.
К тому же ведет, в-третьих, и то, что малые государства могут довольствоваться
более простою администрацией. Им не нужно скреплять отдаленные части сложною
бюрократическою системой. Можно избежать и формализма, неразлучного с правительственным
контролем. Последний может в значительной степени заменяться контролем общественным,
гораздо более действительным в малых государствах, где общественные дела близки
и знакомы всем, нежели в больших, где они окончательно возносятся к отдаленной
вершине.
Это знание дела составляет, в-четвертых, одну из важнейших выгод малых
государств. Здесь общие интересы, вращаясь в более тесной сфере и не осложняясь
внешними отношениями, гораздо доступнее гражданам, а потому здравое их понимание
более распространено в народе, нежели в больших государствах. К тому же, будучи
ближе к каждому, они живее принимаются к сердцу. Всякий общественный вопрос
становится личным делом гражданина. Каждый непосредственно на себе чувствует
последствия принимаемых мер. Отсюда большее количество людей, которые в состоянии
принимать участие в общественных делах; этим восполняется недостаток высших
способностей.
В-пятых, меньшее разнообразие интересов выкупается большим единством
жизни, вращающейся в тесной сфере. Здесь все люди более или менее знают друг
друга; сношения чаще и теснее. Вследствие этого и народный характер, если
он приобретает менее возвышенный полет, отличается большею внутреннею крепостью.
В народе сохраняется привязанность к основанному на преданиях быту, к установленному
порядку, а это дает устойчивость политической жизни. И в этом отношении нельзя
не указать на классические государства, которые, выступив из своей тесной
сферы, тем самым подорвали свою внутреннюю силу. Из греческих республик, Спарта
всего более замыкалась в своем тесном кругу, а потому сохраняла свои древние
нравы и учреждения; но и ее нравственные основы были расшатаны, как скоро
она выступила на более широкое поприще.
Из всего этого ясно, в-шестых, что малые государства заключают в себе
гораздо более благоприятные условия для политической свободы, нежели большие.
Тут нет препятствий, порождаемых отдаленностью расстояний, разъединенностью
элементов и малым знакомством общества с государственными делами. Тесная область
содействует взаимному сближению и соглашению людей, следовательно и совокупной
деятельности, составляющей первое условие политической свободы. При однородном
составе населения, соглашение установляется всего легче; но даже и при разнородных
элементах, каковы были, например, в Риме патриции и плебеи, потребность совместной
деятельности в тесном кругу ведет к взаимным уступкам и сделкам, на которых
покоится вся жизнь свободных учреждений. Поэтому политическая свобода ранее
всего получила развитие в мелких классических государствах. Поэтому и в новое
время она прежде всего утвердилась в Англии, где сравнительно небольшой объем
страны, при уединенном ее положении, способствовали внутреннему соглашению
элементов.
В итоге, можно сказать, что в малых государствах человек может лучше
устроить общественный быт сообразный с интересами граждан; но в больших государствах
он призван к высшей деятельности и к разрешению высших задач. Сознание принадлежности
к великому целому, призванному играть историческую роль, поднимает дух на
высоту недосягаемую для деятельности, обращенной на удовлетворение материальных
нужд, или даже для образованной жизни в тесном кругу. В настоящее время в
особенности всюду является стремление к образованию крупных соединений, которые
одни в состоянии дать народу подобающее ему место на политическом поприще.
Многие видят в этом даже общий исторический закон, ведущий к поглощению малых
государств большими. Спенсер возводит интеграцию, то есть, соединение разделенных
масс в более крупные целые, на степень мирового факта, обнимающего как материальную,
так и духовную сферу.
С этим взглядом, однако, невозможно согласиться. Для такого вывода мы
не имеем достаточно данных. Проявляющееся в известное время стремление вовсе
не означает, что оно будет идти все возрастая, не встречая противодействия
в других силах. История представляет столько же примеров раздробления, как
и соединения государств. Это зависит от характера сил, временно выступающих
на первый план. Нынешнее расшатанное положение Европы, в особенности появление
на сцену начала народности, которое нарушило прежнее равновесие, заставляет
европейские народы соединяться в более или менее обширные политические союзы,
которые дают им возможность отстаивать свою самостоятельность. Но такие соединения
имеют свой естественный предел, и самое начало народности, которое является
в них движущею силой, столь же часто ведет к отделению областей от большего
целого. Если создалась единая Италия, то этим самым уменьшилась Австрия, от
которой отторглось Ломбардо-Венецианское Королевство. Можно полагать, что
пришедшие в брожение новые элементы наконец придут в состояние более или менее
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |