— Я думал, тебя арестовали. Потом мне сказали, что тебе удалось спастись.
— Альберта Библиотекаря так просто не арестуешь. Помоги-ка.
С замком они провозились бы долго — даже если бы знали, что делать, потому что он насквозь проржавел, — но тут Огнебочка подцепила тяжелую цепь пурпурным когтем и вмиг вырвала ее вместе с дверными ручками.
— Спасибо, дружище, — сказал Альберт.
Огнебочка изрыгнула облако дыма, и все закашлялись.
— Не надо! — закричал Альберт, видя, что дракониха присела, явно намереваясь высадить дверь могучим плечом — Спасибо, спасибо! Теперь мы и сами как-нибудь… Надо, чтобы после нас двери снова закрылись. — И добавил, понизив голос — Сила есть — ума не надо… Сладу с ней нет!
Он осторожно толкнул двери, и они распахнулись.
— Череп, будь добр, проводи Отто.
Огромный волк с трудом протиснулся между раскрытыми створками.
— Ступай за ним, Отти.
— А ты разве не пойдешь?
— Конечно, пойду. Надо только сказать Огнебочке, где нас ждать. Поторапливайся.
Отто ступил через порог и очутился в полной темноте.
У него за спиной заскрипели двери, снаружи послышалось хлопанье крыльев — это Огнебочка готовилась к взлету.
— Давай прямо, — услышал Отто голос Альберта.
Они пошли вперед, по длиннющему коридору, минуя бесчисленные двери. Череп, шагавший первым, тихо поскуливал, ясно давая понять, что считает всю эту экспедицию безумной затеей.
— Тут где-то здесь слева должна быть дверь, — сказал Альберт. — Осторожнее, здесь занавес, он мог слегка запылиться.
Отто уткнулся в мягкую бархатную стену. Казалось, вокруг него сомкнулась громадная рука.
И вдруг вспыхнул свет.
— Добро пожаловать, — сказал Альберт, выходя из-за груды причудливых деревянных кустов. — Это театр «Жемчужный Дуб». Кармидийский театр, закрытый Городской Ратушей лет тридцать назад. Как дела у мамы и близнецов?
Отто выпутался из занавеса.
— Нормально. Бабушка Кулпеппер превратилась в единорога. Она ведьмица.
Альберт кивнул. Об этом ему поведал Натаниэль Крейн.
— Папа, вот твой конверт. Я его берёг.
— Хорошо, — ответил Альберт и взял конверт. — Я знал, что ты меня не подведешь.
— Я принес тебе еды и хрустальный коммуникатор. Как твоя нога? Болит?
Нога Альберта чуть ниже колена была перевязана какой-то тряпкой. Рукавом его рубашки, если присмотреться.
— Порезался о стекло, когда Огнебочка выносила меня из библиотеки. А что за еда?
Они уселись на пол, Альберт достал из холщовой сумки хлеб, сыр и колбасу и стал есть.
Тут только Отто понял, что они находятся на сцене. От зрительного зала их отделяли два огромных занавеса, верхняя часть которых терялась в темноте высоко над головой.
— А теперь, — сказал Альберт Тиш, стряхивая крошки на запыленный пол, — я тебе кое-что покажу…
Он открыл конверт и достал оттуда пачку документов. На одном из них Отто вверх тормашками прочёл: «Театр «Жемчужный Дуб», осенняя программа». Листок казался очень старым.
— Я нашел это в библиотеке, — пояснил Альберт, — поэтому мы и пришли сюда. Скоро ты всё поймешь. Знаешь, существует разновидность Кармидийцев, ныне очень редкая. Они называются сумеречниками. Они могут превращаться из человека в животное и обратно. Всегда в одно и то же животное.
— Например, в кошку?
— Да, например в кошку. Сумеречники потому так и называются, что живут как бы между светом и тенью. Они не являются целиком ни одним существом, ни другим. А сумерки — это время, когда день встречается с ночью. Не совсем ночь и не совсем день. Вот и сумеречники такие же — где-то посередине. Они могут жить очень долго, иногда многие сотни лет. Но для этого им нужно часто превращаться в животное, — каждый раз, когда они захотят.
— Значит, Натаниэль Крейн тоже сумеречник?
— Да, хотя говорить об этом не принято.
— Мы его встретили, и он мне не понравился.
— Понимаешь, дело в том, что сумеречники не совсем такие, как мы. Временами они видят картины будущего, даже нескольких возможных вариантов будущего. Иногда эти картины открываются им лишь на краткий миг. Иногда бывают более сложные видения. Часто перед ними предстают люди, которых они не знают, неведомые им места. Такие видения пугают их. Они называют их дальновидением, не любят и боятся.
— Папа, всё это тебе рассказал Натаниэль Крейн?
— Нет, конечно. Я знаю это просто потому, что вырос в Тигродоме.
— А это как-то связано с конвертом?
— Да. — Альберт достал листок, покрытый рисунками. — Этот свиток, очень старый, был найден много лет назад. Таков обычай сумеречников. Если они видят картину будущего — дальнего будущего, — они рисуют увиденное и закапывают рисунок под корнями дерева. Вот там его и нашли.
— Просто закапывают, и всё?
— Да. Понимаешь, сумеречники верили — а те, кто еще остался, верят до сих пор, — что деревья играют в нашей жизни огромную роль. Деревья не передвигаются с места на место. Они укреплены корнями в земле. Растут медленно и равномерно. Весной, летом, осенью, зимой. Ничто их не торопит. Они как часы. Когда Город только строился, здесь было много сумеречников. Вот почему у нас так много деревьев. Их посадили они.
— Значит, в этой бумажке говорится о будущем?
— Не спеши, сначала я расскажу тебе, как свиток был найден.
Отто, как ни старался, не мог припомнить, чтобы Альберт Тиш когда-нибудь говорил так много.
— Понимаешь, его нашла Эльфина. Я тоже там был.
— ЭЛЬФИНА?!
— Да. Мы дружили… Тогда еще дружили.
— ДРУЖИЛИ?!
— Да. Она жила на барже в Краснолунье. Ее отец был горожанином, редкостным мерзавцем. А мать сбежала. Она была волшебкой.
Уже в который раз за день Отто почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
— Значит, Эльфина наполовину волшебка?
— Да.
— Тогда почему же она их, то есть нас, так ненавидит? Почему она ненавидит волшебок?
— Наверно, именно поэтому. Она ненавидела мать за то, что та ее бросила. Та поступила ужасно. Девочке было всего шесть лет. Отец был жестоким негодяем и почти все время ходил пьяным.
— Папа, а почему ты не захотел быть волшебкой?
— Это совсем другое дело, Отто. Я ушел не потому, что не хотел быть волшебкой. Я хотел работать с книгами, сохранить Кармидийские документы. А единственное место, где это было возможно, — библиотека. Помнишь, как она приходила туда?
Отто кивнул. Разве такое забудешь!
— Так вот, она приходила за этим документом: она давно искала его, да и меня тоже, среди речных трущоб. Ей и в голову не приходило заглянуть в библиотеку, потому что она считала, что я никогда не сумею устроиться на приличную работу. А я таки устроился, и забрал с собой предсказание, потому что его нужно хранить при подходящей температуре и влажности, иначе листок может рассыпаться.
— По-моему, он вполне крепкий, — заметил Отто.
— Это копия. Я перерисовал его, когда всё это началось, потому что понял: она рано или поздно придет, будет искать этот документ и меня. Вот почему мне пришлось уйти и скрываться.
— Но зачем он ей нужен?
— Если Кармидиец находит такой листок, он старается не смотреть на него, а как можно скорее закопать обратно. Вернуть его на сохранение дереву. Видишь ли, всему свое время. Как только она увидела этот документ, стало поздно.
Отто взглянул на листок. Непонятная смесь картинок и надписей. Слов было немного, они вплетались в рисунки, были разбросаны там и сям. Наверху — женщина, она держит в руках миниатюрную копию Города. Стоит она, кажется, на куче денег. И платье на ней разрисовано цифрами.
— Она хочет, чтобы это сбылось, Отто. Хочет стать этой женщиной. Стоять на куче денег и владеть Городом.
Отто уставился на рисунок. Цифры на платье казались знакомыми.
— А эта надпись — видишь? — это древний язык Кармидийцев. Здесь написано:
«Она станет самой богатой из горожан. (Но заплатит за это ужасную цену. Ей придется забыть часть самой себя. Что произойдет, если мы отринем самих себя, если забудем начало? Если ненавистный враг на самом деле скрывается в наших сердцах?»
Отец и сын долго вглядывались в бумагу.
— А здесь, — продолжал Альберт, — нарисован другой вариант нашего будущего. В этом будущем ее еще можно остановить. Но дальше идет вроде загадки:
«Мы все должны соединиться в одно и то же время, в одном и том же месте. То, что было одним и стало двумя, снова станет едино».
— Две половинки дерева. Две бабочки. Две полосатых кошки, сердце, разбитое надвое… Все они должны снова соединиться.
— И она знает, что этот листок у тебя, папа, и что ты ищешь разгадку?
— Она понимает, что мы работаем наперегонки — кто первым найдет ответ.
— Значит, она ищет тебя по двум причинам: из-за этого свитка и из-за того, что ты Король?
Альберт кивнул.
Череп давно уснул и, глядя свои волчьи сны, тихонько поскуливал. Альберт встал и жестом позвал Отто в темноту за кулисы. Они обогнули занавес и остановились на авансцене. Отсюда Отто был виден весь театр — галереи, ложи, длинные ряды пыльных кресел уходили в темноту.
— Посмотри на занавес, — сказал Альберт.
Отто поднял глаза. Сначала было трудно что-либо разобрать, потому что занавес висел очень близко и к тому же насквозь пропитался пылью. Потом он разглядел вышитый на бархате Жемчужный Дуб — гигантское дерево, точно такое же, как на Вратах Араминты. Одна половинка ствола на одной стороне занавеса, другая — на другой.
— Две половинки дерева, — сказал Альберт. — В той программке, которую я тебе показал, был рисунок сцены с занавесом. Его можно открывать и закрывать. Одно становится двумя и снова одним. Этот театр закрылся прежде, чем Эльфина родилась. Она наверняка о нём не знает.
Зал вокруг них был огромен и безмолвен.
— Кармидийцы презирают меня, Отти, — сказал Альберт. — По их мнению, единственной, от кого был толк, была Араминта. Они до сих пор говорят только о ней. Но, может быть, теперь я всё-таки сумею им помочь.
— Папа, тебя презирают не все, — воскликнул Отто. — У меня есть подруга, ее зовут Мэб, а у нее есть ковер-самолет, и еще есть друзья — Эймос и Лидия. Они в тебя верят.
Альберт улыбнулся.
— Мы ходили в Парк Шепотов, — торопливо выпалил Отто. — И у меня оказалось триста шестьдесят!
Альберт приподнял брови и улыбнулся еще шире.
— Да неужели?
— Да, но это, наверное, неправда, потому что я ничего не умею делать. Не могу летать, как близнецы, не могу делать цвета, вызывать животных…
— Погоди — еще увидишь, — сказал Альберт. — Вот Череп тебе доверяет. До сих пор он доверял только мне.
— Правда?
— Правда.
Отто схватил последний кусок хлеба и сунул в рот.
Потом он рассказал отцу обо всём. О Краснолунье, об Арене, о коврах-самолетах, о ветре, о людях, расчищавших дорогу.
— И она хочет, чтобы все убивали бабочек, — закончил он свой рассказ. — Она выступала по телевизору.
— Если она расчищает дорогу, значит, хочет снова открыть Врата, — пробормотал Альберт. — Хочет привести сюда людей из Внешнего Мира, показывать им представления, хочет, чтобы они наводнили весь Город. В нём полным-полно Небывалого. Такого, чего они никогда не видели! Но чтобы открыть Врата, ей придется сначала снять заклятие. Достань свой хрустальный шар, Отти. Надо поскорее предупредить людей. И найти Араминту раньше, чем ее найдет Эльфина.
— Найти? Я думал, она жила сотни лет назад.
— Триста лет назад. Но дело не в этом. Когда Врата были построены, она заявила, что хочет отдохнуть. Исчезла и она, и другие, кто нёс на себе родимое пятно. Но Араминта была сумеречницей.
РАЗГОВОР с прачечной
— Вызываю прачечную «Огнебочка», вызываю прачечную…
«Пусть вода смоет ваши заботы», — появились внутри хрустального коммуникатора остроконечные буквы. Потом вывеска исчезла, и на ее месте возникла бабушка Кулпеппер в маленькой зеленой шляпке с маргариткой.
— Альберт! — вскричала она и всплеснула руками. — Альберт, сейчас я позову Долорес. Они все в саду, мистер Крейн привел для Долорес кошку…
— С папой всё хорошо, — перебил ее Отто.
— Мне надо, чтобы вы все подошли к этой штуке и выслушали меня, — с неожиданной твердостью заявил Альберт. — Скажи Долорес, чтобы отправила мистера Крейна куда-нибудь подальше. Меня не должны слышать посторонние.
— Скажи ему, куда идти, — поддакнул Отто.
Бабушка Кулпеппер кивнула и исчезла из поля зрения. Откуда-то сверху протянулась маленькая ручонка, тонкие пальчики скользнули по поверхности шара. Послышалось хихиканье.
Вскоре раздались приглушенные голоса. Они приближались.
Потом в шаре одновременно, сдвинув головы, появились Долорес, Моргана ле Грей и бабушка Кулпеппер.
— Почтительнейше приветствую вас, — сказал Альберт.
— С Отти всё в порядке? — холодно осведомилась Долорес.
— Да, мам, у папы есть план.
— Вы сейчас одни? Мистер Крейн ушел?
— Да, только что.
— В качестве Кармидийского Короля я требую, чтобы вы сохранили в тайне всё, что сейчас услышите.
— С уважением подчиняюсь столь достойному требованию, — сказала Моргана.
— Я тоже, — подтвердила бабушка Кулпеппер.
— Ты у нас главный специалист по хранению тайн, Ал, — фыркнула Долорес.
— Мама, это очень важно! — воскликнул Отто. Даже в разгар столь бурных событий ему было трудно и мучительно сознавать, что родители перестали быть друзьями.
— Эльфина — волшебка, она сонница и хочет разбогатеть. Для этого она собирается впустить в Город чужаков из Внешнего Мира и показывать им представления с участием волшебок. Список Небывалых Явлений нужен ей для того, чтобы отлавливать волшебок. А все по-настоящему Небывалые вещи сохраняются такими, каковы они есть, чтобы на них полюбовались пришельцы.
Внутри хрустального коммуникатора воцарилось потрясенное молчание.
— Скажем прямо, — резюмировал Альберт. — Она продает нас всех, даже горожан.
— Пришельцы из Внешнего Мира, здесь, — прошептала мадам Моргана. — Это будет концом для всех нас!
— Помните истории, которые нам рассказывали в детстве? — сказала бабушка Кулпеппер с несвойственной ей серьезностью. — Об их военных, которые прикидывали, нельзя ли использовать ведьмиц и их кошек как оружие.
Их хрустального коммуникатора раздался громкий треск.
Моргана и бабушка Кулпеппер переглянулись и исчезли из виду.
Осталась только Долорес. Ее лицо было неподвижным. Янтарные глаза, смуглая кожа. Будто картина, обрамленная в хрусталь.
— Рад тебя видеть, — тихо сказал Альберт.
— Постарайся, чтобы с Отто ничего не случилось, — шепнула Долорес, как будто ей больше нечего было сказать.
— Папа ногу поранил, — вставил Отто.
Тут вернулась Моргана ле Грей.
— В саду только что приземлилась Огнебочка, — объявила она. — Сломала всего одно дерево.
— Завтра вечером я хочу дать концерт в старом театре, в «Жемчужном Дубе», — сообщил Альберт. — Мы расклеим объявления, пригласим горожан, и волшебок тоже, если сумеем. Нам поможет джаз-банд, они горожане, но музыкантам всё равно для кого играть, — для волшебок или нет. Долорес, ты должна организовать танцоров. Потом я поговорю со зрителями. Расскажу им о том, что происходит на самом деле. Об этом должны знать все. Это самое главное!
— Вы что, умеете выступать перед публикой? — поинтересовалась Моргана ле Грей.
— Папа справится, — ответил за отца Отто.
Потом Альберт и мадам ле Грей принялись обсуждать план концерта. Этой ночью всем им, в том числе и Моргане, предстояло перебраться в театр.
— Это еще не всё, — сказал Альберт. — Нам надо поговорить с дедушкой Кулпеппером.
— О чём? — вспыхнула Долорес. — Из-за тебя он и так в опасности! Мама выбралась наружу, хоть я ее и просила этого не делать, и позвонила ему. Он сказал, что к ним заходила Полиция Обыденности, расспрашивали о тебе. Он собирался уйти и спрятаться. Сказал, что бабушка поймет, где именно.
— И где же?
В хрустальном шаре, держа под мышкой извивающуюся Зебору, появилась бабушка Кулпеппер.
— Я думаю, он имел в виду Гвидонов Пляж.
— Этого еще не хватало! Чтобы мой отец ночевал на пляже! — воскликнула Долорес. — Ему следовало бы скрыться где-нибудь еще и играть себе спокойно в гольф. Нечего втягивать его в эти приключения!
Внезапно картинка побелела.
Сверху на шар что-то капнуло.
— Зебора, отдай рисовую кашу, — прощебетала бабушка Кулпеппер. — Ну и проказница же ты, мышка моя летучая…
— Отпусти! — послышался отчаянный крик Долорес.
Но было поздно.
Изображение, и без того искаженное белыми потеками, сместилось куда-то вбок и погасло.
Гвидонов Пляж
Отто летел невысоко над рощами светящихся фонарных деревьев, отделявших Гвидонов Пляж от Города. Воздух был по-летнему теплый, легкий ветерок шелестел листьями пальм, блики лунного света играли на реке, которая накатывала свои волны на песчаный берег в размеренном ритме настоящего морского прибоя.
Отто приземлился на песок.
Тотчас же, словно он дожидался его появления, из-за вереницы прибрежных хижин вышел высокий юноша. Он был бос, по плечам рассыпались длинные волосы, а когда он заговорил, в его голосе послышался явный акцент жителя речных трущоб. Это был сам Гвидон.
— Чем могу быть полезен? — спросил он, будто Отто зашел к нему в лавку за покупками.
— Я ищу одного человека, — ответил Отто. Ему было хорошо известно, что пляж является убежищем для многих скрывающихся волшебок, хотя в эту минуту он не видел ни одного из них.
— Как и все мы, — бодро подтвердил Гвидон. — Все мы кого-нибудь ищем. Или что-нибудь. Например, фрукты, те самые, желтые, у которых вкус такой, будто тебя оса за язык укусила.
— Я знаю, что говорю, как самый обыкновенный Обычник, — сердито заявил Отто, вцепившись в коврик. — Да, я вырос на Ответной улице. Но моя мама недавно узнала, что ее мама — ведьмица. А мой отец настоящий Кармидиец. А дедушка скрывается где-то здесь, и мне надо его найти, это очень важно…
— Не хочу показаться непочтительным, — сказал Гвидон, — но у всех нас всегда есть важные дела. Откуда мне знать, что ты не работаешь на Полицию Обыденности?
— Но я же прилетел на ковре!
— Ты мог его украсть. Кто ты — ведьмец? Тогда где твоя кошка?
— У моей бабушки есть кот по имени Шиннабак. А я был в Парке Шепотов, и у меня триста шестьдесят.
— Откуда ты знаешь о Парке?
— Меня туда отвела Мэб. — Отто достал из кармана спичечный коробок. Внутри сонно шевельнулся большой зеленый жук. — Она дала мне этого жука. Когда она мне нужна, я его выпускаю, он летит и находит ее.
— Если у тебя триста шестьдесят, как проявляется твоя энергия?
Этого вопроса Отто боялся больше всего.
— Не знаю, — честно признался он. — До сих пор ничего не происходило, хотя мои сестры… — он прикусил язык, едва не проговорившись.
— Что — твои сестры?
— Ничего.
Гвидон внимательно посмотрел на мальчика.
— Маленькая Мэб, — улыбнулся он. — Я ее называю мотыльком. Решительная девчонка. Прошлой ночью врезалась в дерево, сломала руку. Ее отвезли в городскую больницу. Наверняка отобрали ковер-самолет.
— КУДА? — в ужасе вскричал Отто. — Я должен ее найти! Ей нужна помощь! Я заберу ее оттуда. Скажите…
— Ладно, ладно, успокойся. Твои речи полны благородства. Прости, я должен был тебя проверить. Насколько я знаю, с ней всё хорошо. Хотя с каждым разом, как я ее вижу, она всё худеет и худеет. После того, как арестовали ее бабушку, она живет совсем одна. Скверно это…
— ЖИВЕТ ОДНА?
— Уже несколько месяцев. Так-то вот! Она девочка гордая — тебе, наверно, и не рассказывала. Гордый мотылек… Знаешь, это ведь ее бабушка придумала Парк Шепотов. Ладно, пошли к твоему деду. Меня другие гости ждут…
Отто оглянулся и увидел небольшую группу людей. Они спускались на пляж из соседней рощи. Следом понуро брел тяжело навьюченный ослик.
— Иди за мной, — велел Гвидон.
И Отто пошел, тихонько радуясь, что Гвидон ни разу не назвал его Обычником и даже не намекнул на то, что он такой маленький.
Куда мы идем? — спросил он.
— Вот сюда, — рассмеялся Гвидон и распахнул дверь ближайшей хижины.
Отто вошел в дверь.
Внутри хижина была ярко освещена и совсем не походила на хижину. А всё потому, что никакая это была и не хижина, а Вход. Они долго спускались по крутым ступенькам, и воздух вокруг становился всё влажнее и всё жарче. Потом начался длинный туннель, который, как прикинул Отто, тянулся в сторону рощи фонарных деревьев. Издалека послышались веселые голоса и плеск бегущей воды.
— Сними ботинки, — велел Гвидон.
Они подошли к большой двустворчатой двери.
Отто послушно разулся, связал ботинки шнурками и перекинул через шею.
— Правильно, — похвалил Гвидон. — Осторожно, не поскользнись.
Он распахнул двери, и они вошли в громадный зал, посреди которого в свете множества факелов искрился огромный бассейн с изящными фонтанами, спиральной горкой, статуями и мозаичными бортиками. Там, где было помельче, беспечно резвились сине- и зеленокожие ребятишки, на островке в середине загорали русалки.
— Ты не знал о Городских Банях? — спросил Гвидон, ведя мальчика вдоль кромки бассейна. — Их давным-давно выкопали пещерники для своих друзей, водяного народа Обычники их так и не нашли. Здесь в последнее время собралось много водников. Боятся жить в реке, особенно те, у кого лапы перепончатые.
Отто увидел группу маленьких девочек, не старше Гепси и Зеб, — поднимая тучи брызг, они весело плескались в какой-то пузырящейся ванне.
— Я приношу им еду и всё необходимое, — пояснил Гвидон. — Присматриваю за подземельем. Вот мы и пришли… Можешь обуться.
Отто обулся.
За массивной дубовой дверью начинался длинный-предлинный коридор с таинственными арками по сторонам, над которыми значились «Пещера Маленького Мука», «Уход за попугаями» и совсем уж непонятное «Овцы Джейкоба — зимнее хранилище». Они остановились у двери с надписью «Бильярдный зал».
— А сейчас, пока мы не вошли, я хочу тебя предупредить, — очень серьезно сказал Гвидон, понизив голос. — Эти пещерники очень пугливы. Они обычно живут в Дымовушке, потому что эта гора самая жаркая, а они любят тепло. Но Эльфина послала туда полицейских с фонарями и лопатами, и те обманом поймали несколько пещерников. Ты, без сомнения, знаешь, что они не выносят яркого света?
Отто кивнул. Честно говоря, он понятия не имел, о чём толкует Гвидон.
— Так вот, они ослепили нескольких пещерников, заковали в цепи и отправили в Землекопную Бригаду. Кое-кому удалось сбежать, и сейчас они здесь. А другие пришли сюда, потому что считают это подземелье единственным безопасным местом. А твой дедушка — уникальная личность, он, похоже, способен поладить с кем угодно. Сейчас он здесь, с ними, но будь осторожен, пещерники — существа непростые. А если их разозлить, они, как известно, едят людей, и это будет очень стыдно…
С этими словами Гвидон ободряюще похлопал Отто по спине, открыл дверь и оставил мальчика на верхней ступеньке длинной лестницы.
Отто сглотнул подступивший к горлу комок. У его ног расстилался огромный полутемный зал, уставленный бильярдными столами, над которыми висели люстры с бахромчатыми абажурами.
В зале было жарко и сухо. С тихим клацаньем перекатывались разноцветные шары.
Вокруг столов ходили НЕ ЛЮДИ!
В тусклом дымчатом свете по залу разгуливали существа, каких Отто никогда раньше не видывал. Ходили они на двух ногах, были одеты в стеганые жилеты и разговаривали, на первый взгляд, совсем как люди, но больше ничего человеческого в них не было. Они были похожи на больших-пребольших ящериц; склоняясь над столом с кием в руках, чтобы нанести удар, пещерники быстро облизывали толстые губы раздвоенным языком.
Отто робко огляделся, высматривая дедушку.
А вот и он, стоит посередине зала с кием в руках!
Отто принялся пробираться между столами, первый раз в жизни радуясь, что он такой маленький.
Один из пещерников обернулся, споткнулся о мальчика и, заметив его, преградил дорогу. На вид он казался древним и несокрушимым, как сами горы. И очень страшным…
Отто не осмелился произнести ни слова. Просто снял большую, по моде волшебок, шляпу и низко поклонился.
К его облегчению, пещерник поклонился в ответ. Он жевал листья кровяники, и его губы и подбородок были покрыты красными пятнами кровяничного сока. По крайней мере, Отто хотелось думать, что это был сок.
Дедушка Кулпеппер заметил внука, но правила приличия не позволили ему прервать беседу с его соперником по игре.
Приблизившись к столу, Отто расслышал слова пещерника:
— Хорошо сыграно, Исидор.
— Спасибо, Меграфикс, но всё-таки победа осталась за вами. Ба, да это же мой внук Отто! Какой приятный сюрприз! И какая у него большая шляпа! Познакомьтесь, Меграфикс, это Отто. Отто, это мой друг Меграфикс, прародитель и герой, недавно он сбежал из печально известной Землекопной Бригады.
Отто снова низко поклонился. Меграфикс кивнул в ответ. При упоминании о таинственной Землекопной Бригаде он заметно помрачнел.
— Нас было пятеро, — прорычал он. — Сначала нас силой загнали в шахты. Обвалы. Рушащиеся перекрытия. Потом нас отправили рыть сточные канавы. Канавы! Нас, кто возвел себе чертоги в недрах гор! Можешь ли ты представить себе такой позор?! Мы копали вверх, к дорогам. В наших глазах горел непримиримый огонь. Мы, пещерники, прародители, должны рыться в грудах костей, как крысы!
Отто не нашелся, что ответить.
А Меграфикс ухватил когтистой лапой большой лунный камень на своем жилете, сорвал его с груди и протянул Отто.
— Твой дедушка рассказывал мне о тебе, — сказал пещерник. — Передай это своему отцу. Скажи, мы готовы умереть за него.
Отто глянул в красные глаза пещерника и увидел в них слезы.
— Передам, — пообещал он.
Потом дедушка Кулпеппер и Отто ушли.
Гвидон предусмотрительно снабдил их путеводителем.
«Краткий справочник по коридорам и подземелью. Южный квартал. Опасные туннели помечены оранжевым цветом. Значками показаны фонтанчики с питьевой водой».
Несмотря на поспешное бегство из дома, дедушка Кулпеппер был на редкость аккуратно и хорошо одет. На нем был безупречный костюм из серой фланели, красивый жилет из кремовой парчи, а ботинки, как всегда, начищены до зеркального блеска. В руках он нёс сумку с косметическими принадлежностями, украшенную вышивкой в виде птиц-упаковщиков.
Дедушка шел впереди, и всё было хорошо до той минуты, пока они не завернули за угол. Там им навстречу выскочил огромный, грязный и злобный пещерник.
Он схватил дедушку Кулпеппера за грудки и поднял в воздух.
— Ты кто такой? — прорычал он. — Я только что выпутался из этой дряни, — с его запястий свисали обрывки ручных кандалов, — и дал себе слово убить первого же Обычника, которого встречу.
Дедушка Кулпеппер выронил карту. Отто ловко подхватил ее. Он знал, что им нужна дверь с надписью «Прохладительные напитки» — следующая по коридору — но оставлять дедушку одного в беде не собирался.
— Я друг Меграфикса, героя и прародителя, — прохрипел дедушка Кулпеппер.
— Ты когда-нибудь голодал? — поинтересовался пещерник. — Вряд ли. — Он ткнул дедушку в приятную округлость под парчовым жилетом. — А если ты волшебка, то где твои татуировки?
— Я не могу их показать, пока ты меня не отпустишь.
Пещерник поставил дедушку Кулпеппера на место.
— Вот, — сказал дедушка Кулпеппер, закатывая рукав. — Мой семейный герб — две птицы-упаковщика в полете.
— Ничего не вижу, — подозрительно заявил пещерник. Отто подошел ближе. Он прекрасно знал, что у дедушки на руках нет никаких рисунков.
— Ну, татуировка очень старая, — вздохнул дедушка. — А кожа у меня чрезвычайно смуглая…
— Все вы, гуманоиды, на одно лицо, — сварливо перебил его пещерник. — Голые, без чешуи… Черт знает что!
— …кроме ладоней, — будто не слыша, продолжал дедушка Кулпеппер, переворачивая руку. — Здесь кожа розовая. Этот утонченный контраст я унаследовал от отца.
Изящным движением руки дедушка извлек из жилетного кармана часы.
— А теперь нам пора идти, — мягко сказал он. — Я бы хотел, чтобы вы приняли от меня этот подарок, потому что вы так много выстрадали и нуждаетесь в помощи.
Пещерник взял часы. Руки у него были удивительные — сверху донизу покрыты чешуей, прочной, как камень.
— Не нужно мне твое добро, — проворчал он. — Я не вор!
— А вы их и не украли, — сказал дедушка Кулпеппер. — Это подарок. Меграфикс рассказывал мне, как много невзгод выпало на вашу долю.
Он неторопливо зашагал по коридору. Отто, спотыкаясь, бежал следом.
Пещерник долго смотрел им вслед, моргая подслеповатыми глазами.
В ГОСТЯХ У МАДАМ Пышкинс
За дверью с надписью «Прохладительные напитки» прохладительных напитков не оказалось, зато там была ужасно длинная винтовая лестница. Отто с дедушкой Кулпеппером долго, очень долго карабкались по ней, пока, наконец, дедушка, совсем запыхавшийся, не высунул голову из люка на верхней площадке. В тот же миг Отто, стоявшего на несколько ступенек ниже, окутало облако совершенно восхитительных запахов.
Очень знакомых и очень приятных запахов.
— Почтительнейше приветствую вас, — послышался теплый голос. Это была мадам Милли Пышкинс из «Магазина Изумительных Тортов».
Мадам Пышкинс была облачена в темно-синий атласный халат, свои золотистые волосы она уложила в пышную прическу. Благодаря этой прическе она казалась даже более пышной, чем раньше.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |