Гарри Поттер и сумасшедшая магия (слэш) 68 страница

— Что же тебя интересует? — улыбнувшись, спросила она.

— Вы не подскажете, почему я не поехал в летний лагерь перед первым годом обучения, как и полагается полукровке, воспитанному у магглов? — в голосе Гарри не было никаких эмоций, кроме легкой и несколько отстраненной заинтересованности. Директрису покоробила его интонация, но большее ее поразило с какой обыденностью Гарри назвал себя полукровкой. Это ведь он боролся за мир, в котором не будет места предрассудкам, делящим людей по происхождению, что же изменилось? Откуда этот тон? Откуда подобные слова? Вывод только один — дурное влияние Малфоя.

— Гарри, я не понимаю сути твоего вопроса. По отчётам, которые у меня есть, ты был в лагере, как и все.

Минерва не понимала, что творится с парнем, и к чему он задал столь глупый вопрос.

Гарри спокойно выслушал ответ и задумался, с удивлением наблюдая за собственными реакциями и поведением: его нервозность и вспыльчивость исчезли в неизвестном направлении, и сейчас он был полностью уверен в своих словах и поступках.

— Простите, профессор МакГонагалл, но проблема в том, что я в нём не был. И вообще узнал о его существовании только недавно. Вот мне и стало интересно: кто решил вмешаться в мою жизнь и нарушить закон. Впрочем, похоже, я знаю ответ на этот вопрос, — сказал Гарри.

Минерва МакГонагалл поймала себя на том, что смотрит на своего бывшего ученика чуть ли не с ужасом. Его отстраненная манера говорить до боли напоминала манеру Люциуса Малфоя: именно так он разговаривал, когда параллельно о чем-то думал.

— Ещё один вопрос, если вас не затруднит, — сказал Гарри и, дождавшись кивка от директрисы, продолжил: — Вам что-нибудь известно об Уставе Хогвартса или о Комнатах, хранивших знания Основателей?

Увидев, как до синевы побледнела женщина, он понял: она знала. Том не соврал, и осознание этого факта что-то изменило в нём. Появилось ощущение, будто очередной кусочек головоломки встал на свое место, делая его самого более целым.

— Гарри, откуда у тебя такие сведения, это опасные знания и ничего хорошего они не принесут... — пролепетала женщина. В ее голосе явно слышался испуг.

Подняв глаза на пожилую ведьму, Гарри ощутил острый приступ жалости. Прошедшие годы сильно изменили его восприятие, а дневник Темного Лорда довершил дело. Поттер не сердился ни на бывшую учительницу, ни на Дамблдора за то, что они испортили ему жизнь, в конце концов, в итоге — для него все сложилось не так уж и плохо, но вот другие жизни, которые всё ещё находились в руках этих людей тревожили его. Смотря на искаженные страхом черты откровенно старого лица ведьмы, парень чувствовал себя гораздо старше ее, а ее страхи, желания и амбиции казались наивными, детскими и такими глупыми, что на мгновение, ему даже стало смешно. Да, они не злые, и желали сделать как лучше, но они — дети, не знающие, в какую игру влезли, и даже их седины не заставили их поумнеть. И дело не в конкретных персоналиях, дело в системе — гибель Дамблдора и приближающаяся смерть МакГонагалл — ничего глобально не решали. Решив не продолжать болезненную тему, Гарри задал следующий вопрос, проигнорировав слова директрисы.

— Простите меня ещё за один вопрос. Сколько в этом году в школу поступило студентов? — спокойно и как-то обыденно поинтересовался Гарри. Скучливые интонации в его голосе не укрылись от директрисы школы, а сам гриффиндорец даже не отдавал себе отчета в том, что ведет себя примерно также, как вел бы себя человек, которого долго и тщательно обучали Том и Люциус. Он копировал их манеру поведения, сам не осознавая того.

Директриса, которая только немного отошла от прошлого вопроса, снова немного побледнела, но решила ответить, ведь эту информацию Гарри мог узнать и в другом месте, она не была секретом. Она ощущала, что если промолчит, то потеряет последнюю ниточку, связывающую ее с любимым учеником.

— Тридцать два, — сдержано сказала женщина.

— На все факультеты?

— Да, — нехотя подтвердила МакГонагалл.

— Это вас не настораживает? — продолжил “светский разговор” Гарри.

— Война унесла многие жизни. В этом виноват Волан-де-Морт...

— Не надо валить всё на Темного Лорда! — возмутился парень. — Я сам воевал и прекрасно помню, что детей он не убивал направо и налево, его целями были взрослые. Да и не кажется ли вам странным, что вследствие акций безумного Лорда у нас оказалось так смехотворно мало жертв? — взвился парень.

— Гарри, как ты можешь! Жертв не может быть мало. А насчёт детей, вспомни себя? — возмутилась женщина.

За то время, что она говорила, парень успел взять себя в руки и понял, что наговорил лишнего. Незачем старой учительнице знать о его позиции, ведь свою она уже неспособна поменять. Эта мысль принесла печаль и удивление. Раньше он бы до хрипоты доказывал свою правоту... и закончил бы в Азкабане. Последняя мысль была словно не его: уж больно слизеринской и расчётливой она казалась.

— Последний вопрос. Скажите, много ли ваших сверстников живо? — спросил Гарри.

Женщина, которая собиралась дальше продолжать нотацию, выглядела так, словно с разбегу налетела на стену. На её лице отразился сложный мыслительный процесс, Гарри даже пожалел, что пришел к ней. Её время прошло, и эта беседа ничего не меняла. Сама Минерва только сейчас поняла, что от всего её поколения осталось лишь несколько сверстников, а она сама, выглядела, да и чувствовала себя, как старуха, несмотря на то, что вроде бы ей еще жить и жить. Её сверстники уже покинули этот мир, и виной тому была не война, и не Том, а болезни и старость. Гарри с удивлением читал женщину, словно открытую книгу, и понимал, что год, проведенный в компании слизеринцев, заставил его вспомнить все знания по физиогномике и научиться читать эмоции и мысли по мельчайшим деталям.

— Гарри, почему ты задаешь мне эти вопросы? — спросила женщина надтреснутым голосом.

— Недавно я понял, что отношусь к вымирающему виду, но пытался себя убедить, что ошибся в выводах. Ваши ответы подтвердили мои догадки, — ответил парень.

Женщина замерла с открытым ртом, она хотела что-то сказать, но тот же тихий голос, что несколько мгновений назад высказал ужасную мысль, прервал ее:

— Простите меня за визит, я не хотел вас расстраивать, похоже, мне пора, — в голосе парня была тоска и печаль, так обычно прощаются навсегда.

Он встал и легкой скользящей походкой бойца покинул кабинет. Женщина даже не успела его остановить.

Спускаясь по лестницам древнего замка, Гарри решил проверить ещё один факт из дневника: подойдя к стене и, положив на неё руки, он пустил в них всю ту магию, которая требовала выхода после разговора с бывшей учительницей. Ему было больно и обидно, это была детская жгучая обида на Дамблдора, Тома, МакГонагалл и самого себя. А ещё благодарность к Драко, Люциусу и, как не странно, к Тому; он понял, как сильно изменился за короткое время, и теперь манипуляции старого интригана казались ему такими простыми, он был уверен, что сейчас бы не попал в их сети ни за какие коврижки. В какой-то момент, сознания коснулось ощущение, описанное Томом: довольное урчание замка, словно тот был громадным котом, которого почесали за ушком. Сосредоточившись на этом ощущении, Гарри попросил: “Покажи мне комнату Слизерина.”

Где-то в глубине здания послышалась вибрация и грохот, а у Гарри появилось чёткое ощущение направления.

Спустившись на несколько этажей вниз, гриффиндорец оказался в пыльном коридоре, в котором столпилось больше десятка слизеринцев. Подходя к ним Гарри, или тот, кем он сейчас был, краем сознания считал мысли и чувства маленьких змеек. После победы, Поттер так и не вернулся в школу, поэтому он не знал, что ранее нелюбимый факультет, стал теперь париями. Попав на него, ребёнок был почти приговорён к клейму темного мага, и если бы не огромные связи предков и их же золото, то не смог бы устроиться даже на паршивую работенку. Слизеринцев травили всей школой, и если раньше положение спасал грозный декан, то теперь дети победителей считали студентов дома Слизерин — своими законными жертвами. Дети могут быть невероятно жестоки и несправедливы, а взрослые их не особо останавливали, так как смертельных случаев ещё не было. В душе зажглась любовь к змеям, которые его всегда поддерживали и неприятие несправедливости, ведь дети не были виноваты в том, что шляпа отправила их на этот факультет.

Пройдя сквозь строй недоуменно рассматривающих необычного посетителя слизеринцев и переступив через камни, валяющиеся на полу, Гарри оказался в коридоре до боли знакомом ему по описанию, прочитанному в дневнике Тома. Он как будто вернулся домой.

Положив руку на стену он продолжил свой путь, чувствуя, как с каждым шагом в его груди поднимается целая буря разнообразных переживаний: горе, любовь, радость, надежда, тоска. В голове вспыхивали яркие картины воспоминаний: вот он впервые подходит к комнате, в которой он увидит самое священное сокровище Слизерина, вот Мария ведёт его на встречу с Ари и Фредом, вот улыбка Фердинанда и Пенелопы. Гарри не замечал ни того, что по щекам заструились слезы, ни того, что он отдавал замку все новые и новые порции магии, а изголодавшийся артефакт потреблял её с благодарностью, ни того, что его голову переполняли воспоминания и переживания человека, покинувшего этот мир несколько лет назад. Он просто шел вперед к своей цели.

Для старого замка в данную минуту он был не Гарри Поттером, а одним из слизеринцев и он послушно открыл дверь в комнату, хранящую наследие его Рода.

Гарри, как завороженный, вошел в комнату, которую видел множество раз и не видел никогда: пыльные полки, столик с огромными фолиантами и Устав в кожаном переплёте. Как же больно возвращаться сюда, когда всё потеряно. Проходя по комнате парень коснулся рукой древних святынь и на душе стало тепло. Подойдя к огромному фолианту он открыл его на последних страницах и прочел запись, хотя и непостижимом образом помнил ее в мельчайших подробностях, всю, до последней точки:

“Я, Лорд Волан-де-Морт, прошедший путём Лорда и заслуживший свой титул, решил отдать свою жизнь этой стране и моему народу. Меня будут бояться и проклинать, моим именем будут пугать детей, но, возможно, в борьбе со мной они объединятся, чтобы выжить. Со мной идут те, кому не безразлично будущее этой страны, те, кто отрёкся от своей жизни ради неё.

На этот путь я стал благодаря моему Дому и моей семье...”

Сердце молодого человека сжалось от боли, а перед глазами промелькнули картины прекрасного поместья на юге Франции и веселых людей, живших по законам Морриган, которую считали покровительницей Рода; лицо улыбчивого парня, того, единственного, разбудившего любовь в сердце сироты, ставшего потом Темным Лордом; лица всех тех, кто по своей воле отрекался от жизни и признавал себя мёртвым заживо, принимая на руку клеймо нашего Ордена.

Парню отчаянно захотелось сделать что-то, чтобы эти жертвы оказались не напрасными, чтобы их запомнили такими, какими они были на самом деле, а не такими, какими теперь их пытаются показать и, положив руки на Устав, Гарри выплеснул очередную волну магии и попросил замок о помощи. Он искренне, всей душой хотел, чтобы всем стало доступно наследие великих людей, старавшихся сделать мир лучше. Замок вздрогнул в ответ и решил исполнить волю того, кто оказался так добр к нему, тем более, что этот мальчик всегда ему нравился, а теперь в нём чувствовалась магия его любимого ученика, того, кто многие годы кормил его магией драконов.

Внутренним взором Гарри увидел, как по стенам старинного замка зазмеились надписи; как в большем зале исчезли картины и гобелены, на голых стенах мелкой вязью появился текст Устава, а в коридорах появились светящиеся буквы складывающиеся в текст “Истории магического королевства Британии” и “Книги благодарностей”. Последняя надпись мерцала почти у дверей замка и ею была исповедь Темного Лорда Волан-де-Морта.

Гарри улыбнулся, понимая, что поступил снова, как истинный Гриффиндорец, но он действительно им и был, и тут ничего не попишешь.

Выйдя в коридор парень быстро подошел к растерянным змейкам и мягко сказал:

— Бегите в Большой зал и прочитайте как можно больше, прежде, чем учителя постараются уничтожить записи. Это — ваше наследие.

Слизеринцы безропотно подчинились ему, сами не понимая отчего так поступают, а Гарри неспеша направился к выходу из замка.

Сейчас он сожалел, что комнаты других факультетов потеряны и их книги не могут присоединиться к книгам Слизерина, но замок обещал позаботиться о том, чтобы каждый ученик, который переступит его порог, прочитал эти тексты, даже если для этого ему придётся менять их расположение каждый день.

Довольный собой, Гарри дошел до края антиаппарационного барьера и переместился в Дырявый котел. Его следующей целью был Гринготтс. Там, в хранилище Темного Лорда, лежал личный дневник Ары Малфоя, и он должен был забрать и прочесть его, чтобы еще раз удостовериться в правдивости истории, поведанной его бывшим врагом.

Поход в банк не занял много времени. Буквально через полчаса, после того, как покинул Хогвартс, Гарри входил в свою спальню. Он не спал больше суток и порядком устал, как от прочитанного, так и от прочих приключений. Пожалуй, единственное, что ему хотелось в данный момент — это рухнуть на кровать, закрыть глаза и отключиться. Но сделать это, видимо, было не судьба: в спальне его ждал нервно расхаживающий туда сюда Драко.

В первое мгновение, Гарри ощутил приступ раздражения: ему не хотелось сейчас ни с кем общаться, но он тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Ведь это был его Драко, и, конечно, он обеспокоился обнаружив отсутствие любимого.

Блондин, услышав звук шагов, быстро обернулся и увидев Гарри, бросился к нему.

— Где ты был?! — возмущенно воскликнул Драко, оглядывая любимого. Гарри, одетый в официальную мантию, гладко причесанный, выглядел так, словно за прошедшие несколько часов пережил нечто ужасное. Осознав это, Драко забеспокоился настолько, что те новости, которыми он так жаждал поделиться отступили на второй план. Еще раз окинув встревоженным взглядом любимого он спросил: — Что-то случилось?

— Нет, — ответил тот, стягивая мантию через голову и тяжело опускаясь на кровать. — Я был в Гринготтсе, потом вернулся, пробыл тут некоторое время, потом побывал в Хогвартсе и снова в Гринготтсе.

Драко непонимающе поглядел на возлюбленного, и тот, поймав этот взгляд счел нужным пояснить:

— Ты знаешь... Пока ты там с Люциусом общался я... Мне пришло письмо из банка, а заняться мне было нечем, короче я отправился в Гринготтс и управляющий банком “обрадовал” меня тем, что мне оставили наследство и попросил меня подписать бумаги. Ну... я и подписал, — Драко слышал в словах Гарри неуверенность, но пока ничего не понимал. Что-то было не так в этом рассказе, он чувствовал это, но что именно?

— Ты подписал бумаги не читая? Я угадал? — спросил он.

Гарри кивнул и Драко тяжело вздохнул. Сказать ему было абсолютно нечего.

— Драко, все закончилось хорошо. Если бы не это — у меня не оказался бы этот дневник...

— Дневник? Какой дневник? — переспросил слизеринец.

Гарри сообразил, что Драко понятия не имеет, о чем речь и, достав из тумбочки тетрадку, протянул ее любимому.

— Да вот он, погляди, — сказал он, — дневник Темного Лорда.

Малфой автоматически отметил, что Гарри назвал Волан-де-Морт Темным Лордом. Не Волан-де-Мортом, не Томом. Это было странно.

— Ты читал его? — настороженно спросил Драко.

— Да, — ответил Гарри.

— Ты мог отказаться читать его? — еще больше насторожившись, спросил блондин.

— Нет, — честно ответил Гарри. — Подписав бумаги, я обязался это сделать.

— Прекрасно! Не читая подписать нечто, накладывающее магические обязательства... Только ты так мог! — в сердцах воскликнул слизеринец, догадавшись о свойствах, подписанных Гарри документов.

— Ну, ничего же со мной не случилось?! — взвился Поттер. — Ну почитал, с меня не убыло!

— А если бы контракт подразумевал не чтение, а что-нибудь еще? Ну, не знаю, убийство, например? Или самоубийство? Ты бы тоже так легко к этому отнесся?!

— Но он же не подразумевал? Так?

— Но ты ведь об этом не знал, когда ставил подпись!

— Не важно, что было. Я УЖЕ это сделал. И выводы из своего поступка — тоже сделал. Но, скажу тебе честно — я не жалею о том, что дневник попал мне в руки. Не уверен на сто процентов в его правдивости, хотя, кое-что я уже проверил и проверка несколько убедила меня в достоверности прочитанного. Эта тетрадка... Она очень многое объясняет. И... Ох, Драко!

— Похоже, чтение произвело на тебя неизгладимое впечатление, — сухо констатировал Малфой. — Ты его даже Темным Лордом называть стал...

— Это его титул, посему не вижу причин его так не именовать, — ответил Гарри напрочь выбитому из колеи любимому. — Почитай сам и оцени.

Слизеринец, чуть приподняв бровь, открыл тетрадь, которую ему вручил Гарри, пробежался глазами по строчками и спросил:

— На каком это языке?

— На английском, — ответил Гарри, не понимая смысла вопроса.

— Да? Ты убежден в этом? — нахмурившись, спросил Драко, возвращая тетрадь.

— Ну я ни на каком языке, кроме английского, читать не умею, — ответил Гарри.

— Это не английский, — сообщил Драко. — Я, как ты, наверное догадываешься — способен читать на нем, а этот текст — не читабелен.

“Парселтанг! — осенило Гарри. — Том в своем репертуаре!”

— Знаешь... Наверное, это парселтанг, — неуверенно сказал он. — Похоже, мне придется читать его тебе. Тут есть один очень занимательный момент...

Гарри принялся перелистывать страницы, ища нужный кусок текста и, найдя его, стал читать вслух:

Сегодня я приказал Люциусу привести сына. Я уже несколько раз видел этого молодого человека издалека, но его еще не представили мне; Люциус слишком оберегает сына. Вообще, наблюдать за его метаниями становится всё веселее, но до его любовника ему ой как далеко. Вот кто познал все “прелести” служения двум господам, так это Северус. Его метания достойны пера великого поэта — драма просто.

Отдав приказ, я стал дожидаться знакомства с новым поколением гордого Рода Малфой: мне было жутко интересно, каким вырос внук Абрахаса, это наверняка незаурядная личность, в этой семье всегда рождались прекрасные бойцы и политики. Люциус, даже не смотря на свою болезнь — великолепный помощник и я ожидал, что Драко окажется не хуже. Я видел его отца и деда в подобном возрасте, они, были сильны, умны, и обучены. Абрахас был, конечно, лучше Люциуса, но его воспитывал Ара, а этот и макаку мог превратить в бойца. Да и вообще боевых чародеев, мощнее Абрахаса, можно было поискать и я не раз радовался тому, что он на моей стороне, а не на стороне противника. Мне было любопытно: за какое время Драко заслужит метку, и в какой области лежат его таланты.

Дверь открылась, и я выпустил ауру устрашения: мне хотелось проверить мальчишку на прочность. В комнату зашел Люциус, он был слегка бледнее, чем обычно, но это и объяснимо: не каждый день представляешь хозяину свою гордость, своего наследника.

— Мой Лорд, Драко ждёт вашего разрешения войти. — голос Люциуса немного дрогнул.

— На колени, и жди, пока я разрешу тебе встать. Посмотрим, кого же ты вырастил? — скомандовал я.

Сегодня экзамен не только для Драко, но и для Люциуса с Нарциссой, ведь их судьба благословила наследником и они были обязаны вырастить его достойным человеком и продолжателем Рода.

Я дал знак, чтобы впустили Драко.

Люциус встал на колени (при этом этот лис выбрал место так, чтобы быть передо мной, но почти у стены справа, и даже не поднимая головы он сможет наблюдать за наследником).

В комнату вошел высокий бледный парень, с капризными чертами лица, ощутив мою ауру, он моментально побледнел и комнату наполнили его панические мысли. Я просто утонул в тошнотворной ауре его СТРАХА, даже не просто страха, а животного ужаса.

Этот слизняк не мог быть внуком Абрахаса!

Я не представляю, что нужно было сделать с парнем, чтобы из потомка прекрасного рода получилось ЭТО!?

Меня начало тошнить, а эта мразь оцепенела, думая о том, какое же я чудовище, он даже не закрывал мысли, и не держал маску!

Да провалиться мне на этом месте! И это убожество учится на Слизерине?! Он уже был готов навалить в штаны от страха, и мне для этого даже пальцем не пришлось пошевелить! Передо мной стояла, трясясь, настоящая кисейная барышня! Я смог бы принять такое мышление и поведение у болонки Нарциссы, но не у НАСЛЕДНИКА!

Они что, его вообще не учили?!

Подойдя к этому ничтожеству, и, еле сдерживая ярость, я прошипел почти на змеином:

— Кто сейчас в школе староста Слизерина?

Парень вообще потерял рассудок, похоже, он находился в полу-обморочном состоянии.

— Я, мой Лорд, — еле выговорил он с мольбой, кинув затравленный взгляд на отца.

Я слышал, как он мысленно кричит, взывая о помощи к папочке и от этого стало ещё гаже. ЭТО... существо само по себе не представляло из себя ровным счетом ничего! С брезгливостью погрузившись в разум молокососа, я увидел его надменность, бахвальство и высокомерие. Он был воплощением всего того, что должен презирать любой слизеринец. И этот человек является старостой факультета?! Я искал воспоминания о том, кто его готовил, но нашел только письмо, принесённое совой, в нём говорилось о том, что директор и декан назначают Драко Малфоя старостой факультета Слизерин, школы чародейства и волшебства Хогвартс, к письму прилагался значок.

Директор назначает! Никаких знаний о сердце Слизерина, никакой подготовки?!

Рассматривая самую большую жизненную неудачу Люциуса, я даже не знал, что с ним делать. Первой реакцией было убить это отродье, дабы оно не порочило Род моего ученика. Остановило меня только то, что это был и мой род тоже, ну, отчасти. Хотя, если был бы хоть один шанс того, что у Люциуса может появиться второй наследник — это бы меня не остановило. В общем, я сдержал первый порыв.

В этом мне помог и этот неудачник, возомнивший себя главой Рода: увидев в моих глазах приговор сыну — он попытался броситься наперерез Аваде, которая, по его мнению, должна была последовать. Я кожей ощутил его облегчение, когда вместо Авады он ощутил всего лишь Круцио. К его счастью, он не застонал и выдержал почти минуту, скрючившись на полу. Это, конечно, не наши с Абрахасом показатели, но большинство сегодняшних хлюпиков были не способны и на это. Впрочем, наследничек Малфоев перещеголял всех!

Я снова начал заводиться, а это ничтожество заголил бледную ручонку и, с видом мученика, подошел ко мне. Он что, реально думал, что я ему метку поставлю?!!

— Нет, малышшшш, я не собираюсь отмечать тебя. Твой страх послужит лучшей меткой для такого слабака. Он заклеймит твою душу, а не тело, а это намного крепче привяжет тебя ко мне.

Мальчишка побледнел, хотя, мне казалось, что сделаться бледнее в принципе невозможно, а мне в голову пришла отличная идея: если отец на него не давит и не способен его воспитывать — я сам возьмусь за эту задачу. Увидев мою плотоядную улыбку, эта бледная поганка, в очередной раз настолько перепугалась, что вокруг нее распространились ярчайшие волны липкого серого страха, я чувствовал их настолько явственно, что был удивлен, что к ним не примешивается запах мочи.

Посетившая меня идея понравилась мне ещё больше. Я прикажу ему убить Дамблдора и открыть доступ в Хогвартс, пригрозив убить всю его семью. Раз они не способны его воспитывать, пусть теперь и расплачиваются. Конечно, он не справится, но я дам ему побольше времени, например год, и буду регулярно об этом напоминать, возможно от страха за свою шкуру и жизнь родителей, он и превратится в что-то путное, а если нет... Я сам займусь им... В казематах. Мне плевать на его ненависть, но или я сделаю из этого ничтожества бойца, или уничтожу.

Отпустив мальчишку, я полчаса посвятил наказанию Люциуса за такой “подарок”. Наконец, решив, что с него на сегодня хватит, я в буквальном смысле плюнул на него, сообщив, что мы еще продолжим.

В данный момент меня крайне интересовало одно: почему Северус допустил такое? Нужно было немедленно выяснить. Он ведь декан, он обязан был позаботиться о крестнике и о старосте.

Я вызвал своего слугу, твёрдо решив, что это будет его последний день на этом свете: такое пренебрежение своими обязанностями я простить не мог. Я прощал ему многое только потому, что он был главой дома, дающего миру последних боевых магов, а этот... моральный урод запустил свою работу настолько, что теперь из стен этого дома выходят такие тряпки, как его крестник.

Северус прибыл почти сразу, наверное шлялся где-то неподалеку. Войдя, он увидел валяющегося на полу Люциуса и весь подобрался.

Не удостоив его приветствием, я сразу вломился к нему в мозг. Этот мальчишка так гордился своими щитами... Они были довольно сильными, но отнюдь не идеальными, впрочем, в эту минуту мне было все равно, сейчас меня интересовало другое. Я не нашел у него в голове никаких воспоминаний о комнате с наследием основателей, и это меня насторожило. Я прошелся по воспоминаниям о коридорах подземелий Хогвартса и на том месте, где должен был находиться поворот в коридор, хранящий знания, я нашел только глухую каменную стену и полное безразличие к ней самого Северуса. Похоже, комнату банально замуровали. Когда я был последний раз в школе, всё было по-старому, и я даже успел оставить свою запись в книге.

Выходит, Северусу не рассказывали, что когда-то такая комната и Устав Хогвартса существовали, значит это случилось между 54-м и 65-м годами, когда в школу пошел Люциус, и, скорее всего, сразу после моего визита — иначе до Люциуса и Северуса дошли бы слухи. Я был в ярости, единственной связной мыслью было: “Вот Слизнорт сука, когда я его найду — он будет очень долго умирать”.

Старик обошел меня, как маленького, он сумел перехитрить даже Салазара Слизерина, которому просто не пришло в голову, что его наследие просто заложат камнями. Северус валялся на полу у моих ног, я был слишком груб, взламывая его защиту. Но я считал это вполне заслуженной карой: то, что ему не оставили инструкций о том, как обучать студентов — не оправдывает его поведения, ведь он-то помнит, как его учил Абрахас?! Неужели он не мог просто следовать его примеру? Но сегодня неведение спасло ему жизнь, да и Люциусу тоже, ведь этот белобрысый идиот не стерпел бы и кинулся защищать любовника. Я скривился как от зубной боли.

О, все боги и демоны, как же измельчали маги!

Чтобы не натворить глупостей, я аппарировал в своё убежище — мне было нужно остыть и подумать.

Драко слушал Гарри и все больше приходил в смятение: он испытывал жуткую обиду, непонимание и ярость. Парень не понимал вообще о чем речь: он считался одним из лучших учеников Хогвартса, а этому красноглазому уроду этого, оказывается, было недостаточно?! И Гарри верит этому бреду? Что с ним вообще?

Поттер замолчал и поднял взгляд на кипящего праведным гневом блондина. Он, словно в замедленной съемке, видел, как Драко вскочил на ноги, проследил за до белизны в костяшках сжатым кулаком, летящим ровно ему в лицо, и перехватил его, просто протянув руку и сомкнув пальцы на запястье друга. Что произошло дальше — выпало из памяти, но в следующий момент Гарри осознал себя сидящим верхом на лежащем, уткнувшись лицом в пушистый ковер, Драко; все еще сжимающаяся в кулак кисть блондина была болезненно завернута за спину и он сам осторожно придерживал ее, не давая Драко вывернуться из захвата.

— Отпусти меня! — яростно прорычал тот, чуть дернувшись.

— Только если ты пообещаешь взять себя в руки и передумаешь бить меня, — спокойно ответил Гарри, ничуть не ослабляя хватки.

Драко рыкнул и, плюнув на боль, дернулся, стремясь освободиться. У него сейчас было две цели: треснуть Поттера так, чтобы тот пришел в себя и отобрать у него проклятую тетрадку, которая, кажется, воздействовала на него не лучшим образом.

Дата добавления: 2015-10-21