***
Этот грязный темный район Том знал плохо, потому что до этого бывал в нем всего пару раз. Здесь жили безработные арабы, нарики и те, кому просто не хватало денег на приличную квартиру. Один единственный плюс этого квартала заключался в том, что его не патрулировала полиция. Сейчас это было очень на руку.
Серый кирпичный дом выглядел убого и идеально годился под снос, но никак не для жилья. Под окна лучше не становиться - опасно, с крыши и верхних нежилых этажей ссыпались камни с крошкой. Трухлявые двери скрывали за собой обшарпанный подъезд, расписанный граффити и неприличными надписями. Запах и уровень чистоты соответствовали общей картине. Шахта лифта мертво простаивалась. Налаживать ее работу никто не торопился, и поэтому кабинка лифта использовалась отдельными индивидами в качестве туалета.
На сушилке в знакомой квартире висели футболка и джинсы, значит, интуиция не подвела. Том внимательно оглядел территорию сквозь стекла и вышел из машины. Он не был уверен в том, что ему ничего не угрожает, но его не беспокоил возможный риск. Если бы сейчас из-за угла вырулил черный джип и неизвестные люди попросили его проехать с ними, он, не поколебавшись, любезно ответил «окей, ребята» и сделал бы то, что ему велели. Инстинкт самосохранения выветрился из него, словно запах одеколона.
Когда дверь открылась и в проеме показалась зелено-фиолетовое лицо Андреаса, Хромой довольно оскалился в предвкушении и схватил его за горло. Втолкнув бывшего друга внутрь квартиры, он захлопнул ногой дверь.
- Том, ради Бога! – тут же испуганно заорал блондин. – Пусти, пусти! Я ничего не сделал! Клянусь, я ничего никому не сказал!
- А что тогда у тебя с рожей? Опять с отцом не поладили? – прошипел Хромой. От его ледяного взгляда, наполненного бесконечной пустотой, бросало в дрожь. Сейчас его трудно было остановить. Он мог убить, если бы его второе я захотело крови. Пока что оно требовало причинять боль и видеть муки на испуганном лице. Том стремительно терял самоконтроль.
- Я сказал, что вы собираетесь уехать сразу как получите деньги. Йост связался с каким-то мужиком из управления полиции, они вдвоем допрашивала меня, но я ничего больше не сказал. Клянусь, так и было! – тут же залепетал парень, поняв, что потенциальная угроза его жизни сама нашла его и с ней лучше не шутить. Хоть он и часто врал, сейчас в его случае разумнее всего было говорить правду.
Толчок, и задетая тумбочка опрокинулась. Еще один толчок - дверь с грохотом ударила по стене. Андреас побледнел, он не мог удержать равновесия, так как его толкали спиной вперед и высоко поднимали за горло, от чего приходилось приподниматься на носки.
- Врешь ведь, гадина.
- Нет, Том, клянусь, нет! Посмотри на меня! Это все Йост! Я неделю не мог нормально поссать и ел детское пюре, – с мучительной гримасой кричал он.
Большая удача заключалась в том, что этот трусливый сукин сын не догадался свалить из дома. Наивно с его стороны было предполагать, что все сойдет с рук. Том чувствовал, как разум медленно освобождает место для злости и жажды справедливости.
Через двадцать минут побитый несчастный Андреас лежал возле наполненной холодной водой ванны и с ужасом смотрел в зеркало, в котором отражалось как Том неторопливо связывает ему руки за спиной. Он попытался закричать, позвав на помощь, хоть рассчитывать на это было бессмысленно – соседи скорее помогут его добить, чем вызовут полицейских. Том быстро его осадил, замахнувшись крепким кулаком перед лицом.
- Ты собираешься убить меня? – слипшиеся от слюны и крови губы не слушались и дрожали.
- Конечно же нет, - Хромой проверил достаточно ли крепко завязал узел, держащий веревки на запястьях блондина. – Сейчас я буду тебя колоть. Если сдохнешь сам – уж извини, не хотел.
- Зачем ты так? Я же все рассказал! – жалостливо всхлипнул Андреас. Он и раньше побаивался этого сумасшедшего. В его глазах было что-то дикое, не поддающееся контролю. Сейчас невозмутимый жестокий вид Тома навевал такой страх и трепет, что стало ясно, почему человек может обмочиться, испытывая эти ощущения.
Хромой мрачно покачал головой. Самых страшных прогнозов было не избежать. Возможно, вся команда Девида Йоста имела какой-то план. И кто, как не Андреас мог его знать. Значит, придется колоть.
На протяжении всей экзекуции Андреас орал, вырывался и пробовал укусить сильную руку, что держала его. Том безжалостно опускал его голову в воду и держал до тех пор, пока тело не начинало брыкаться, исходя конвульсиями. Затем он за волосы вытаскивал до смерти перепуганного парня и вновь спрашивал о намерениях Йоста.
Том не успел толком устать, как Андреас готов был подарить обе своих почки, лишь бы его оставили в покое.
- Он пообещал больше не трогать меня, если я выведу его на тебя и остальных парней, – жадно дыша, хрипел он. – Я должен найти вас и сразу же сообщить ему.
- У тебя есть его номер?
- Нет, только того чувака из фараонов.
- Замечательно, - Том встал, бросив Андреаса в лужу воды. Тот забарахтался, чтобы приподняться, но все тело ужасно болело. Он так и остался лежать уткнувшись мордой в пол, пока Хромой не возвратился с его мобильным.
- Слушай внимательно и фиксируй в мозгах. Сейчас ты, друг мой, позвонишь ему и красочно распишешь, как тебе якобы позвонили мы и потребовали денег. Скажешь, что угрожали, обещали порвать жопу, если ты не привезешь в Оберхаузен двадцать кусков – свою долю за дело с тачкой. Если спросят, кто с тобой разговаривал, назовешь мое имя. Если что, то в Оберхаузене у меня родственники. Поплачься, как тебе страшно, выйти должно правдоподобно. Сделаешь все как надо, на этом наше общение закончится. Заинтересовало?
Андреасу ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он и так ввязан в это дерьмо по самые уши. Это было очень правильным и благоразумным решением на данный момент, которое могло спасти его от очень неприятных вещей.
- Но Йост захочет, чтобы я еще раз связаться с тобой. Что мне делать?
- Я позвоню тебе и дам дальнейшие указания. Желательно, чтобы кто-то был рядом с тобой, тогда разыграем комедию. Тебе будет на руку, что ты якобы помогаешь Йосту. Сделай вид, будто сдаешь нас, а я воспользуюсь тем, что он получил ложный след.
- Но что дальше? Он ведь поймет, что я обманул его! – отчаянно заморгал Андреас, заставив Тома с отвращением поморщиться.
- А ты собираешься до конца жизни быть его шестеркой?
Блондин тактично промолчал, опустив взгляд. Выглядел он несчастно, и Том возненавидел себя, почувствовав, что начинает жалеть этого говнюка.
- Захочешь жить – выкрутишься, - философски изрек Том, стараясь не думать о чужих проблемах. В любом случае, он и так делает слишком многое – Андреас в лучшем случае заслуживает стать инвалидом.
Том приблизился к лицу блондина, глядя в испуганно мечущиеся глаза. От его волевого свинцового взгляда становилось физически тяжело. У Андреаса противно потянуло желудок.
- Я клянусь, если ты нас подставишь и в этот раз, тебе не жить. Я убью тебя. Где бы ты ни был, я найду. Размажу, порву, ты сдохнешь в мучениях, это сто процентов. Искупишь свою вину - спасешь зад. Пойми, если так и будешь использовать и кидать друзей, рано или поздно тебя прихлопнут. Пора стать человеком, Энди.
Речь возымела эффект. Блондин согласно затряс головой и попросил развязать его и подать полотенце.
Удочка закинута. Надеяться больше не на что. Если Йост проглотит разводной трюк, под шумок можно будет забрать свои деньги у босса и смотаться в противоположном направлении. В теории план чертовски хорош. Если все правильно рассчитать, то, воплотив его в реальность, вырисовывается шанс избавиться от проблем. Хоть жизнь и не кино и удачи в ней случаются крайне редко, может быть, в роковой момент все-таки повезет.
***
Билл лежал на кровати, разглядывал потолок и ковырял ногтем щелку между зубов. Прошедшие сутки всплывали в памяти рваными отрывками. Вроде, сначала он крепко спал, потом его тошнило и он вытирал за собой кафель в туалете. Смутно помнился момент, когда спасительное снадобье оказалось в его руках: стакан холодной воды и две упаковки таблеток - от головной боли и для желудка. Скорее всего, Ингрид позаботилась о нем, решив, что трупы в доме ей ни к чему.
Перебрал Билл вчера знатно, но молодой организм постепенно приходил в себя. Тело больше не содрогалось от противной судороги, и это по-настоящему радовало. Даже проснулся легкий аппетит. Хотелось крепкого кофе, сыра и маслин. Да чего угодно, лишь бы не чувствовать сладость мятного ликера, которая все еще обволакивала язык. Рассчитывая только на крепкий напиток, Билл неторопливо сполз с кровати, надел тапочки и, морщась от головной боли, отправился на кухню.
Невозможно было заставить себя поднять безвольно повисшие вдоль тела руки, чтобы убрать с лица спутанные волосы, от которых мерзко пахло смесью различных сигарет. Они прилипли к губам, нагло лезли в глаза, заслоняли обзор, но только юноше было все равно – он шел, не боясь врезаться или споткнуться. Его шатало, пространство вращалось, будто он только сошел с аттракциона, но надо было что-то делать. Хотя бы добраться до кухни, поесть и позвонить на работу. Из вытекающих обстоятельств складывалось, что она ему еще пригодится.
Где сейчас находился Том, Танцоришку не волновало. Его разбросанные вещи все еще находились на прежнем месте, а значит, он не уехал окончательно. Что с этим делать, Билл не знал. Глупое сердце требовало поговорить с Томом еще раз и попытаться уговорить уехать вместе. Несмотря на опасность, юноше хотелось оказать как можно дальше от его родного города, попытаться начать жизнь с чистого листа и быть вместе с Томом, конечно же. Вообще-то, он уже перестал обижаться на соседа. Его пожирала лишь непроглядная тоска оттого, что он может потерять Тома навсегда. Что останется один. Пусть они толком не знали друг друга, но что-то нашептывало Биллу – он, он твоя судьба, не упусти его.
Шаркая тапками по полу, Танцоришка плелся по коридору, отчаянно зевая. Поморщился, когда увидел свисающую густую паутину с потолка и тут же решил, что когда у него появится своя квартира, пусть крохотная, в ней будет стерильно чисто. Прозрачные окна, свежие занавески, гладкая и скользкая поверхность столов и тумбочек, яркие насыщенные цвета ковриков и мебели. Никакой серости из-за пыли, никакого затхлого воздуха и вони от разбросанных грязных вещей. Рисуя в воображении свое будущее жилье, Билл не сразу услышал голос соседа, доносившийся из кухни. Он затормозил и вытянул шею. Подслушивание вошло в неотъемлемую привычку.
Из услышанного разговора, Билл понял, что у Тома намечены глобальные планы на завтрашнее утро. Вопросов возникла целая куча: куда, с кем и зачем Том собирается уезжать? Надолго ли? А вернется? С весомой долей вероятности Билл предположил, что Том не станет просвещать его в свои планы, и это неприятно кольнуло.
- Проверьте, чтобы баки были полные. Ехать придется долго. И поторопитесь, у нас мало времени.
И тут настал момент, когда пора было испугаться. Тяжелый ком протолкнулся через горло и упал в желудок. Билла охватил ужас.
«Это все? Он уедет, да? А как же я? Как же я без него… Почему сейчас?»
Противная дрожь вернулась. То ли из-за сквозняка, то ли из-за волнения. Билл не был готов расставаться со своей мечтой. Какой бы она ни была. Нет, не сейчас. Слишком рано! Он не может отдать ее просто так. Он не доживет до этой дурацкой зимы, загнется тут же от тоски и безысходности. А если Том его обманет и не приедет, или загремит за решетку, то что тогда?
Несмело шагнув вперед, Билл протиснулся в кухню. У него не было заготовленных предложений, которые сейчас пригодились бы. Не было даже примерного плана разговора, аргументов… Да что он мог? Разве что ползать по полу и просить Тома взять его с собой. На это он был готов.
- Забери меня… - все, что смог прошептал он, чувствуя, как стенки горла прилипли друг к другу и не дают произнести не звука.
Прозвучало слишком громко. Сердце быстро-быстро забилось, как у щенка во время игры в мячик, хотя выглядел Билл совсем не соответствующе – он побледнел, осунулся.
Хромой, упирающийся плечом в холодильник, поднял глаза. По его взволнованному взгляду можно было прочитать, что он сам не знает, как ему поступить, и сейчас нуждается в подсказке не меньше, чем Билл.
- Обещаю, я не доставлю тебе проблем. Я умею готовить… У меня есть деньги, я ведь всегда копил… Только не оставляй меня здесь. Не до зимы, Том, - шептал Билл, приближаясь ближе.
- Нас могут убить. И тебя, и меня, понимаешь?
Танцоришка вдруг осознал, что пусть ему продырявят голову или утопят в реке, чем он вновь вернется в «Susse Jam» и будет облизывать шест. Жизнь, к которой, казалось, он привык до автоматизма, стала отторгаться всеми внутренностями, всей душой. От одного воспоминания шумных вечеров, когда приходилось опускаться ниже своего достоинства и выуживать из чужих кошельков деньги, хотелось удариться о стену и впиться в свое бесстыдное лицо ногтями и расцарапать его до мяса. Тошнило от себя, от поступков, которые совершал, когда нужны были деньги, от необходимости залазить в чужие штаны.
- Мне плевать. Здесь я не останусь, - упрямо сказал он.
- Какой же ты придурок, - тяжело вздохнул Том.
- Скорее всего, именно из-за этого я сохну по тебе… Между прочим, уже давно. И ты хочешь впарить мне, что я должен отпустить тебя одного? Вот так, бля*ть, просто взять и сказать «увидимся как-нибудь, возможно зимой»? Черта с два! Не получиться вот так взять и отделаться! – под конец, Билл совсем разошелся, что заставило Тома выкатить глаза, то ли от испуга, то ли от удивления. Танцоришка, сжав кулаки, да так крепко, что костяшки побелели и трогательно выпирали, смотрел прямо, с угрозой. Наверное, так смотрит черная вдова на своего возлюбленного, перед тем как сожрать его.
Хромой растерялся. Танцоришку хоть и потряхивало, но выглядел он на удивление уверенно.
«Если попадусь я, то черт со мной. А он ведь ничего не видел, кроме этого поганого пригорода…» - с тоской размышлял Том.
Безусловно, он готов защищать Билла, чтобы ни случилось. Но если его сил будет недостаточно? Он ведь не простит себе, если хотя бы один шикарный волос упадет с головы этого глупого паренька. Необратимо сердце Тома впускало в себя полюбившийся образ Танцоришки. Невозможно ничего исправить. Разум настигло поражение.
- Собирай шмотки, - прозвучало обреченно и как бы нехотя. – Будешь делать только то, что я скажу. Дам пистолет, смотри, не пальни случайно. Из машины выходить тогда, когда я разрешу. Никаких выкрутасов. Если будешь выносить мне мозг, выкину из тачки не церемонясь. Не забудь документы, деньги. И возьми чего-нибудь пожрать, ехать будем без остановок. Барахло запихай в одну сумку. По возможности.
Будь проклят тот день, когда он позволил подцепить себя на крючок. Танцоришка своими потрясающими ресницами, красивейшими глазами и невероятной улыбкой завоевал его сердце, словно это была опустевшая полуразваленная крепость – одним махом. Теперь он может распоряжаться им, как ему заблагорассудится, и ведь ничего не поделаешь. Единственным вариантом спасения оставалось не посвящать его в то, как на самом деле хреново обстоят дела. Иначе Билл запросит луну с неба и придется каким-то образом выполнять его желание.
Глаза Танцоришки широко распахнулись, рот удивленно приоткрылся. Кажется, он был счастлив.
- Ты серьезно? Том!
- Шевелись, пока не передумал, - Хромой включил электрический чайник. Сейчас ему нужен был крепкий чай, сигареты и тишина, чтобы заново обдумать план на завтрашний день.
- Да… Да, я быстро, - все еще не веря в такую удачу, юноша закивал головой.
Он чуть не снес дверь с петель, вылетая из кухни. За спиной снова выросли крылья, а сердце наполнилось надеждой.
Одиночество всегда ускользает из объятий
Билл тысячу раз воображал как однажды он будет собирать вещи – какие-то возьмет с собой, а другие навсегда оставит в старом шкафу со скрипящими дверцами. Вызовет такси и уедет на вокзал, покинув родительский дом навсегда. В его кармане будет лежать билет на автобус до Дюссельдорфа - маленький клочок бумаги, его проводник в новую жизнь, а за окном мелькнет равнодушный и холодный пейзаж пригорода. Да, все должно быть именно так.
Алгоритм прост, нужно лишь постепенно выполнять шаг за шагом, тогда конечная цель воплотится в реальность, о которой он мечтал, наверно, с момента полового созревания. Билл всегда хотел жить один, так, как ему захочется и как можно меньше зависеть от кого-либо из людей. Сначала заработать достаточно денег, чтобы было на что снять приличную квартиру и не думать об оплате хотя бы первое время. Набраться опыта, пусть и в маленьком заправочном магазине. Зато уже знать, как быстро обслуживать длинную очередь торопящихся посетителей, заправлять кофе-машину и пользоваться кассой. Попросить Фридриха помочь найти жилье. Он второй год живет в Дюссельдорфе, ему проще связаться с риэлторами, и в этом Билл ему полностью доверял. Но все эти планы оказались в одно мгновенье перечеркнуты толстыми линиями, разглядеть за которыми хоть что-то уже невозможно.
Он зашел в ванну забрать свои станок и пену для бритья, но невольно задержался. Закрытая на щеколду дверь ограждала от посторонних мыслей. Билл сидел на полу, прислонившись спиной к холодному бортику и прижав колени к груди. Задница и пятки уже замерзли, но вставать он не собирался и вообще не замечал никакого дискомфорта. Сидел, тупо таращился в стенку напротив и теребил гладкую баночку с синей эмблемой Нивея.
Страх разгорался. И это был не страх каких-то неизвестных людей, от которых скрывается Том – интуиция ставила это на второй план – а дикая неконтролируемая боязнь менять уклад жизни, боязнь неизвестности. Он понятия не имел, куда его отвезут. Сможет ли он найти на новом месте работу? Не надоест ли Тому и станет ли тот возиться с ним, если он все-таки не сможет куда-то устроиться? Хватит ли им денег? И кто из них будет мыть посуду после ужина? Вопросы смешивались и превращались в острую головную боль. Каждый, как болезненный укол по нерву.
Дорога перемен выглядела темной и загадочной, но точно Билл знал лишь одно – если не уедет с Томом, то будет жалеть об этом.
И все же, как-то на удивление стало ясно, что он будет скучать. По брату, который задавал в день по тысяче вопросов обо всем на свете. Так и не придумал, как объяснить свой внезапный отъезд. Ведь планировал уезжать после рождества и не вот так, в спешке, очумевший от неожиданного поворота событий, а спокойно и без паники, когда мысли и желания разложены по полочкам.
Ингрид тоже надо что-то объяснить. Как бы они не ненавидели друг друга, иногда с ней можно было поболтать. О соседях, например. Найда, сумасшедшая резведенка из соседнего дома, не стеснялась приходить в самую рань, чтобы попросить какой-нибудь новый рецепт для курицы. Или докопаться до Бобби со всяким бредом, выспрашивая, много ли Билл отдает денег своему сутенеру. И было что-то до боли родное в редких вечерних посиделках на кухне, когда мать наливала им по чашке кофе и подсаживалась поближе, чтобы перемыть кости надоедливой соседке и другим знакомым. И ведь никогда больше не наорешь на нее, если не сможешь найти какую-то вещь, думая, что это мать куда-то специально запрятала. И никто не спросит, пусть с издевкой и цинизмом, не нашел ли он себе наконец нормального мужика. Как расставаться с этим, как отрывать от себя, Билл не знал.
- Эй, тебе там звонят… - раздался голос, затем торопливый стук в дверь. – Билл? Все в порядке?
Юноша поднялся с пола и посмотрел в зеркало. Увиденное ему совершенно не понравилось. Физиономия перекошенная, глаза перепуганные, как у пойманного за уши кролика. Определенно, он не смахивает на уверенного в своем решении человека. Куда делся весь его запал, не понятно.
- Иду, - буркнул Танцоришка, проходя мимо Тома. Краем глаза заметил в руках у того небольшую коробку, кажется, из-под печенья. Рисунок на ней почти стерся, углы помяты. Но она представляла какую-то ценность для Тома, тот крепко держал ее обеими руками. Раньше он ее не доставал, но когда Билл ковырялся в его сумке в поисках документов, наткнулся на нее – она была перевязана веревкой и бережно завернута в пакет.
Фридрих орал и виски отзывались колючей болью. Билл зажмурился, накрывая взмокший лоб рукой.
- Ты совсем с катушек съехал? Куда ты собрался, бестолочь!
- Успокойся, я знаю, что делаю. Он не сбирается меня подставлять, и я ему доверяю, - попытка успокоить друга провалилась. Тот был шокирован решением Билла уехать вместе с Томом, особенно сейчас, после произошедшей недавно ситуации, надо добавить, весьма некрасивой. Она отняла у Тома много баллов в глазах Фридриха.
- Идиот, Билл, какой же ты идиот!
- Я знаю, - грустно вздохнул юноша, понимая, что будь он умным человеком, не влюбился бы в такого парня, как его сосед. – Но, пожалуйста, не выноси мне мозг. И так настроение препаршивое дальше некуда.
Оба некоторое время молчали, подбирая слова для дальнейшего диалога, чтобы не обидеть друг друга. Танцоришка разлепил уставшие глаза и проследил за Томом, который, не стесняясь, грел уши, сидя на подоконнике.
- Оставь его паспортные данные родителям.
Билл фыркнул.
- Оно им надо? Пропаду без вести, они рады будут.
- Тогда Наташе. Она будет переживать. И мне тоже скажи. Сейчас, я запишу…
- Я скину тебе смской… - поспешил заверить Билл.
Говорили еще минут десять. Друг злился, потому что Билл практически на все вопросы отвечал фразой «я не знаю». Но это была правда, и она устрашала. Что ждет впереди, как сложится судьба – черт его знает. Он никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным.
- А Фридрих этот… Он как бы кто? – спросил Том, типа между делом, когда Танцоришка попрощался и отключил связь.
Билл полулежал на кровати, прижимая телефон к подбородку, и задумчиво смотрел перед собой.
- Сидели за соседними партами всю школу.
- Друзья?
- Ага. Только он получает высшее, учится в другом городе. Так и общаемся по телефону.
Хромой понимающе промычал, но, видимо, остался чем-то недоволен. Билл с подозрением на него покосился, анализируя его хмурое лицо.
- Да просто друг он мне. Тем более он весит как ты, я и моя косметичка вместе взятые.
- А я ничего и не говорю. Хорошо, когда друзья есть. Я думал, у тебя только из клуба приятели.
Танцоришка повалился набок. Небольшая передышка была необходима, голова что-то совсем разболелось. Возможно, придется выпить еще горсть болеутоляющих.
- Мы с ним в классе седьмом сдружились. Его доставали, потому что толстым был, а меня, потому что на девку похож. Он фишку просек – когда пристают, нужно прикинуться полным психом, будто у тебя сейчас пена изо рта пойдет. Ну, его и перестали трогать, потому что стремно с больным связываться. Как-то парни хотели приколоться, снять с меня штаны, ну, проверить, есть у меня что-нибудь между ног. Им ведь нечем заняться больше было, кроме как докапываться до других. В общем, окружили, один руки держит, второй за джинсы взялся… Тут Фридрих подскочил и давай орать, как сумасшедший, перепугал всех до усрачки, я сам даже повелся, думал, припадок у него какой-то случился. Он меня за руку схватил и потащил в коридор. Я еще больше испугался, мало ли что у психа на уме? А он нормально так со мной разговаривает, матом этих придурков обкладывает и ржет. Так и подружились. Он хороший на самом деле и умный. Если бы не он, меня бы точно оставили на второй год.
Тома история позабавила. Он улыбнулся, представив себе описанную Танцоришкой ситуацию. Воображение рисовало тощего мальчишку с растрепанными волосами и упрямым взглядом. Еще не знавшему, какие приключения его ждут в будущем и кем он вообще станет. Таким он, наверное, и был, прежде чем превратиться в такого чертовски красивого юношу, к которому подступиться боязно, не то, что замышлять пакости.
- Меня в школе не доставали. Наоборот игнорировали, - сказал Хромой. В голосе послышалась капля сожаления. – Знаешь, мальчишки, они дерутся постоянно. Может я дурак какой, но меня злость одолевала, когда понимал, что меня все жалеют. Банда крутых парней в нашем классе, которые всех неудачников чмырили, меня не замечали, будто я не существую.
Может быть, в его словах старик Фрейд уловил бы тягу к мазохизму или еще какому-либо извращению, ведь желание, чтобы тебя избивали, отнюдь не нормальное. Только Билл воспринял сказанное совсем иначе, и что-то в душе вновь потянуло, причиняя почти физическую боль, будто бы он проглотил иголку.
- Что за коробка? Что в ней? – чтобы сменить неприятную тему, спросил Билл. В конце концов, он еще в тот раз хотел залезть в нее и посмотреть, что же его сосед хранит там.
Том опустил голову и машинально провел ладонью по картону.
- Ничего особенного. Мелочи всякие.
- Можно посмотреть?
Том пожал плечами и протянул коробку. Билл, кряхтя, перевесил туловище через спинку кровати, потянул руку и забрал ее.
Почему-то, он даже не мог представить, что в ней находится. Может быть какие-то документы, карточки или письма? Сев по-турецки он устроил на коленях коробку и с интересом открыл ее.
Первое, что бросилось в глаза, это маленький деревянный паровоз с красными колесами и нарисованными окнами. Он был словно настоящий, в дереве четко вырезали углы, выступы, даже паровую трубу и ребристые бока вагона.
Билл через мгновение забыл обо всем и стал с увлечением ковыряться в различных самодельных игрушках, каких была целая куча, мятых фотографиях и поломанных предметов, среди которых обнаружились женские часы на тонком ремешке, авторучка, расписанная иероглифами и многое другое.
- Зачем ты это все хранишь? – спросил он, аккуратно выстраивая в ряд деревянные фигурки: лучника, дровосека, амазонку и еще какого-то непонятного человечка.
- Это все мы с отцом делали, а часы подарил маме на первые заработанные деньги.
- А фотографии… О… - с умилением протянул Билл, беря одну из них в руки. На ней были изображенные двое взрослых мужчин, сидящих в лодке и с улыбкой демонстрирующих большую рыбину, а также мальчишка лет десяти. Маленький Том был очарователен, с ясными большими глазами и широкой улыбкой. – Ты прелесть.
Хромой хмыкнул и перебрался на кровать, усевшись рядом с Биллом. Их плечи соприкоснулись и в этом было что-то, что заставило почувствовать обоих, как телесные контакты между ними приятны и необходимы.
- Тем летом мы часто ездили на рыбалку. Папин знакомый подсадил, и он скупал все, что попадалось под руку для этого.
- А тебе нравилось?
- Не особо, скучно сидеть и ждать пока клюнет.
- Угу, - согласился Билл и взял следующее фото.
- А это твоя мама?
Хромой кивнул, посмотрев на снимок. Это заставило Билла импульсивно дернуться.
- Вы так похожи… Невероятно.
- Да, знаю. От отца достались только рост и уши.
Танцоришка разглядывал женщину, впитывая каждую деталь ее прически, каждую морщинку и линию тела. Кудрявая, огненно-рыжая, с карими глазами и доброй усмешкой. Маленький курносый нос и милая родинка на щеке. От ее образа исходило изящество, доброта, женская хитрость и что-то такое, что притягивало.
- Она потрясающая… - вдохновлено проговорил Билл. По сравнению с его матерью, которая после вторых родов запустила себя и довела до необратимого состояния...
- Жаль, не могу вас познакомить. Ты бы ей понравился. Она любила творческих людей, - сказал Том, вызывая немного неловкости у притихшего Танцоришки.
- Отчего она умерла? – осмелившись, спросил он.
- Зеркальная язва желудка.
Билл поморщился, отчаянно стараясь не впадать в еще большее уныние. Он представить боялся, что Том испытал, переживая такую потерю. Видно же, что любил мать, а та относилась к нему так, как и должны родители – с трепетной любовью, обожанием и лаской. Возможно, это был единственный человек, который показал Тому, что в мире бывает и любовь, и много чего светлого. Хотелось верить, что он об этом не забыл и веру в добро не утратил.
***
Сборы длились вплоть до трех часов ночи. Билл психовал, по сто раз вытаскивал упакованные вещи, заменяя их другими. С каким-то извращенным удовольствием он засунул эпилятор в сумку, про себя торжествуя, что теперь Ингрид придется либо раскошелиться и купить себе новый, либо пользоваться полосками. Он прекрасно знал, что она берет некоторые его вещи без спросу.
Хотелось забрать с собой все: шикарный фен, который подарила тетя, набор для педикюра и все свои костюмы для шоу – мало ли, вдруг пригодятся? Кстати, о последнем. Один все-таки бережно затолкал между ботинками и кожанкой, тот самый, в котором выступал перед Томом в ту незабываемую ночь. Хотелось верить, что именно этот костюм приносит удачу.
Разговор с братом оказался нелегким. Тот моментально расстроился, стоило Биллу сказать, что они с Томом завтра уезжают. Он даже не успел вставить компромиссное «но», а из глаз мелкого уже стремительно потекли ручьи, заставляя почувствовать себя последней тварью. Чтобы хоть как-то скрасить горе, Билл сходил за подарком, который, вообще-то, купил на день рождения. Великолепная радиоуправляемая полицейская машинка. Еле нашел. Чуть сам не распечатал пеструю упаковку и не погонял по коридору. В детстве хотелось точно такую же. Бобби презент пришелся по душе, но от потопа слез не спас. Билл держался, хотя самого разрывало от тоски. Договорились, что он обязательно приедет навестить его с мешком гостинцев, а Бобби будет прилежно учиться, хорошо вести себя и не пускать сопли, все-таки он мужчина. Выползал Билл из комнаты младшего брата подавленный, вконец расстроенный, с тяжелым камнем на сердце. Его огорчало до боли в грудной клетке, что он не поможет ему собраться на первый звонок, не поддержит, если что-то пойдет не так с одноклассниками. Из-за того, что Боб не ходил в садик и мало с кем общался из сверстников, такая проблема могла возникнуть. Эти мысли заставляли чувствовать себя препогано. Сам ведь через это прошел.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |