Автор:bellatrix_lestrange87 3 страница

- Какая избитая фраза, Поттер? Не стыдно за свое скудоумие? – Драко выплевывал заученные гадости. Не в состоянии придумать что-то новое, более обидное.

- А вот если ты нам покажешь эту лохматую дурру голой, Поттер, нам будет, что обсудить вечером на досуге.

- Закрой рот, хорек! – прорычал Гарри в ответ. Предсказуемо и вполне ожидаемо.

Не было ничего нового в этой сцене, разыгранной перед Блейзом Забини. Он даже подумывал остаться на месте и не вмешиваться в эти никому ненужные разборки. Пока не услышал тихий шепот Грейнджер.

- Перестаньте, - вымучено, как то слишком жалобно, прикрыв глаза, сказала девушка.

И она, позабыв обо всем, умоляюще смотрела в серые глаза Драко.

- Перестать? – его голос, язвительный, надменный и лишь такой же тихий ответ.

- Пожалуйста.

Усталость, сняло рукой, и той самой причины Гарри Поттер почти смог коснуться рукой, причины, которая все же была. Она лежала на поверхности и герой магического мира готов был разгадать ее, когда Драко Малфой последний раз, содрогнувшись, посмотрел в глаза девушки и молча ушел. Непонимающий взгляд Поттера в спину слизеринец чувствовал до самого выхода, возле которого, сжимая пальто в руках, стоял одетый Блейз под руку с Панси.

И должно быть Воландеморт был бы еще жив, губя невинные жизни и сея смерть по всей Британии. Должно быть, Гарри Поттеру никогда бы не предложили место в аврорате сразу после окончания этого внепланового учебного года. Возможно, так оно бы и было, если бы парень, всматривающийся внимательно в лицо любимой женщины не был бы спасителем и избранным. Обладателем силы Темного лорда, которая не могла просто так испарится, не был бы сильнейшим молодым волшебником из ныне живущих. Но он был, и поэтому щелчок в его сообразительной голове не заставил себя долго ждать. Именно поэтому его руки опустились с плеч Гермионы и безжизненно повисли.

- Посмотри мне в глаза Гермиона! Посмотри и скажи, что он не ушел сейчас по твоей просьбе! Посмотри и скажи, что лжи нет между нами, - тихий свистящий шепот.

И лишь молчание в ответ. Потому что только отчаянная ложь, сладкой слизкой жижей, перекатывалась на ее языке.

Глава 6

В полной тишине, угнетая свой разум мыслями, он сидел, опустив локти на широко разведенные колени. Он же обещал ей, дал слово, что перестанет быть мнительным. Заставил думать, что не заметил ее умалчивания. Проглотил эту приторную сознательную ложь и забыл. Сколько времени он сможет играть отведенную ему роль идиота? Закрывать глаза и молча терпеть потерянный взгляд ее карих глаз, в которых нет ни счастья, ни страха - лишь неизвестность. Гарри просто хотел знать, с каких пор Гермиона Грейнджер пребывала в неведеньи относительно своих желаний. Когда наступил этот роковой момент ее неосведомленности о собственном выборе. Еще пару недель назад, ему казалось, что их жизнь расписана, как сценарий магловского фильма с обязательным счастливым концом. Не ее жизнь, а их, совместная, одна на двоих. Еще совсем недавно он был уверен в своем будущем, любил спокойно засыпать в ожидании счастливого завтра.

Теперь от былого спокойствия не осталось и следа. Сегодня в солнечный понедельник, спустя девять дней со времени той непонятной ссоры в Хогсмиде, он усомнился и в завтрашнем дне.

Тяжелый выдох вырвался из его груди. Это, мантикора всех раздери, сложно. Сложно понимать, что не в твоей власти, что-либо изменить. Не в твоих силах прийти, встряхнуть и выбить из нее правду, пусть и горькую, но проливающую столь необходимый свет. Он не мог так с ней поступить. Слишком сильно любил и, неимоверно в ней нуждался. И пожалуй, боялся спугнуть, увидеть, что это эфемерное счастье прошло и оставило в его сердце шрам намного уродливей того, что он вот уже восемнадцать лет носил на лбу.

- Гарри! - в проеме спальни мальчиков стояли друзья. Веселый голос Рона ушатом холодной воды вылился на него, погрязшего в своих невеселых раздумьях. – Мы готовы, пошли скорей. Погода просто класс.

Рон, Джинни и Дин – все счастливые, в квиддичной форме, улыбающиеся.

Залить бы сейчас обиду огневиски, зашторив окна, впасть в жалкое уныние и саморазрушаться. По-геройски, что и говорить. Поттер скривил губы в печальной усмешке и натянул маску lucky boy*.

- Уже иду, - взяв «Молнию», он как можно непринужденней спросил. – Джин! Не знаешь, где Гермиона?

- Она будет на тренировке, Гарри. Допишет эссе и придет. Я говорила с ней минут пять назад. Не переживай ты так. Никуда она от тебя не денется! – Томас громко засмеялся над шуткой девушки. Где ж это видано, что бы от героя «девались» по собственной воле.

Поттер не смеялся. Даже легкая улыбка не тронула его губы. Он хорошо помнил тот день, когда последней самой важной частью его жизни стала Гермиона. Только никак не мог вспомнить день, когда же он неумолимо стал ее терять, когда понял, что по чье-то неведомой воле ускользает от него, как любовь в ее глазах с каждым днем становится все прозрачней и едва различимой.

- Не переживаю! Она никуда от меня не денется, - стальные интонации в ответе прозвучали слишком резко. Она заинтересовано посмотрела на своего бывшего но, списав все на присущую ему вспыльчивость и подозрительность, пожала плечами и потянула Дина за руку к лестнице.

А ведь раньше он думал, что самое тяжелое испытание в жизни - это навязанная война, без права на выбор. «Избранный». Тот, кому суждено победить умалишенного убийцу Риддла. Оказалось, воевать просто, если знаешь противника в лицо. Нужно просто ждать и выстраивать стратегию, имея представления о слабых сторонах врага. Но что могло быть сложней, чем вести бой с безвестностью. С неясным образом, камнем лежащим на душе любимой девушки. Что еще могло быть таким нужным и таким неблагодарным одновременно?
Гарри Поттер не все знал об испытании, выпавшем на его долю. Он забыл, что в битве за Хогвартс пали не все недруги. И он не мог себе представить, что не призрачные переживания тяготили Гермиону, а воспоминания о вполне реальных сильных руках не падшего врага, и что его порабощающие чувства ядовитым плющом окутали ее сердце.
Гриффиндорская сборная не могла не радовать своего капитана. Слаженная команда, действующая, как цельный механизм. Приятное зрелище отличной игры. Он завис в воздухе и внимательно наблюдал за очередной блестящей атакой Джинни, периферийным зрением отслеживая перемещение юркого золотого мячика. Иногда ловец отвлекался и украдкой поглядывал на одинокую фигуру, сидящую на дельней трибуне стадиона. Гермиона увлеченно читала, так ни разу и не взглянув на поле. Он не обижался. Квиддич никогда не был ее стихией - слишком простая игра для такого блестящего ума. Как же он все-таки любил ее легкое занудство и чрезмерную серьезность! Любил ее за все, просто потому, что больше не встречал таких, как она. Девушка смешно морщила нос, наверняка считая абсурдом, последнее прочитанное утверждение.

Снитч блеснул крылышками в метре от него, и Гарри, ловко вывернув метлу вправо, помчался вслед за ним. Врожденный инстинкт. Хватило нескольких секунд, и легкое трепыхание уже ощущалось в его руке. Рон победно вскинул кулак вверх, и команда постепенно спикировала на мягкий зеленый газон.

- Круто, Гарри! Как ты его быстро сцапал, - рыжий парень хлопнул друга по плечу, они вместе поспешили к раздевалкам.

Когда Гермиона оторвалась от книги, и, к своему изумлению, посмотрела на опустевшее поле, и только колыхающиеся на ветру флаги четырех факультетов издавали шум в этой напрягающей тишине. Девушка осмотрелась по сторонам и уже собралась еще немного почитать, когда вдалеке увидела группу молодых людей, облаченных в зеленые спортивные мантии. Она не позволила себе долго размышлять и, мгновенно вскочив с деревянной скамьи, побежала к лестнице, спустилась с трибуны незамеченной. Маленькие серебряные часики с гравировкой семьи Блэков, которые ей подарил Гарри, показывали пятнадцать минут восьмого. Львиный факультет только закончил тренироваться и, наверняка, еще продолжал дурачится в раздевалках. Гермиона решительно направилась в их сторону, крепче прижимая толстый том «Грозового перевала» к груди. Мистическая и эмоциональная книга Бронте была любимой в многочисленной библиотеке Грейнджер. И к ее неудовольствию, очень уместной в сложившей ситуации, выход из которой Гермиона тщетно искала уже несколько дней. Сумерки медленно опускались на Хогвартс, небосвод причудливо окрасился в пурпурные оттенки. Девушка уверенно потянула тяжелую дубовую дверь и вошла в теплый, тускло освещенный коридор между раздевалками.

Совершенно пустая комната с многочисленными одинарными шкафчиками, метлами и другим снаряжением немало удивила девушку.

- Мерлин, куда могли запропаститься девять ненормальных. Пикси их раздери! Теперь тащится в замок одной, почти в темноте, - Гермиона обреченно выдохнула и закрыла дверь с вырезанным на деревянном полотне львом.

- Я решил, что мне показалось. Представляешь, думал, что уже мерещишься мне. А тут такой подарок, - его желчные интонации и сардонический голос она бы узнала даже в предсмертных муках.

Гермиона дрожала, ноги подкосились и если бы не рука все еще сжимающая дверную ручку, она бы рухнула к его ногам. Снова.

За дверью, прислонившись к стене плечом, стоял Малфой и спокойно разглядывал ее испуганное лицо. Высокий, в зеленом свитере и черных спортивных брюках, он с высоты своего роста надменно, как вампир, впитывал бьющую из недр ее души панику, сжимая в крепкой ладони мантию и древко своего «Нимбуса».

- Язык проглотила? – едко и слишком грубо.

Она сделала шаг назад и собиралась его обойти, сохранив дистанцию и молчание, но он, почти не шевелясь, вскинул руку, и полированная рукоять коснулась ее груди. Метла показалась ей непреодолимым препятствием.

- Уже уходишь? – он так и не удосужился повернуть голову в ее сторону и говорил резким тоном, обязывающим ее к ответу.

- Я не хочу ругаться, просто отпусти меня, и разойдемся, - она пыталась придать голосу миролюбивые ноты, из последних сил сдерживая себя. Провоцировать его в пустом отдельном строении было, по меньшей мере, опасно.

- Разойдемся? – когда шипение, подобное этому, вырывалось из его груди, она понимала, почему еще, кроме наличия, несомненно, чистой крови, этот человек учился на факультете Салазара Слизерина. Он вполне мог быть змеей воплоти, опасной и смертельно ядовитой, – Когда ты скажешь это Поттеру, мы перестанем ругаться. И воцарится долгожданный мир.

Отвлекающий спокойный голос и безупречно точный рывок в ее сторону. Мантия легла на пол поверх метлы, глухо ударившейся о вековой камень. Вместо них Драко крепко, как стервятник долгожданную добычу, сжимал в руках Гермиону. Книга выпала из ее рук.

- Какого черта ты делаешь здесь одна, Грейнджер? Ударилась в квиддич? – привычный поток его язвительных слов был неудержим, – Или шрамоносец любит аплодисменты влюбленных фанатов? - она молчала. – Отвечай. Я задал тебе вопрос?
Драко сильнее встряхнул ее.

- У сборной была тренировка! Я…я пришла посмотреть, - она отвечала, как под Веритасерумом, и не могла остановиться, – Но зачиталась, я просто зачиталась и потеряла их из виду.

Малфой оттолкнул ее от себя, как прокаженного узника Азкабана, как гниющее заживо отродъе. Он тяжело дышал, сжимая бледные кисти в кулаки. Гермиона испуганно посматривала на него и, решив не упускать времени, робко шагнула в сторону выхода. Подошвы ее обуви так и не достигли твердой почвы. Прижатая к его груди спиной, она едва касалась земли носками, не сумев издать даже возгласа удивления. Крепкая ладонь закрыла рот, а в нос ударилстойкий аромат мужского одеколона. Малфой всегда пах по-особенному.

- Может легче тебя удавить. Зачем я извожу себя, для чего вообще даю тебе право выбора, когда ты должна умолять меня и благодарить за оказанную маглянке честь. Что мне сделать, скажи, что бы ты прекратила эту чертову благотворительность? Слышишь? Я не хочу видеть его рядом с тобой. Неужели ты еще не поняла, что детство закончилось, Грейнджер, и по-детски пакостить никто уже не будет. Я просто возьму то, что считаю своим, понятно? – в тишине узкого коридора его отчаянный монолог казался ей оглушающим криком. Драко сильнее сдавливал ее талию, почти лишая возможности нормально дышать. От теплых капель слюны и его влажного дыхания ухо девушки пылало. Парализованная, она молила о милости Мерлина и давно позабытого Бога. Просила пощады. Уродливое чудовище внутри него, как непрошенный страшный сон, постепенно и неотвратимо входило в ее жизнь.

Хватка ослабла и она проскулила в его ладонь только одно слово.

- Остановись.

Драко убрал ладонь, схватил ее густые волосы и рванул их на себя, запрокидывая, ее голову. Он уткнулся носом в ее кожу во впадинке за ухом. Чистый, мягкий участок у кромки тонких, почти незаметных волосинок. Обезумев окончательно, он просто дышал. Наверно, будь у него чуть больше самообладания, чуть больше сил, он пошел бы на убийство, свернув смуглую шею.

- Остановись, - сколько же мольбы было в ее голосе.

- И что будет, Грейнджер? – он в ярости швырнул ее в стену и заорал, потеряв последние крупицы контроля, – Рассказать, как я останавливал себя еще мальчиком. А? Рассказать, как бичевал себя за чувства к последней низкой грязнокровой девке, как искал утешения в твоих недостатках, как терял это с каждым днем твоего взросления. Как желал увидеть гниющий труп Крама или нищего рыжего выродка. Или поведать тебе, что чувствуешь, когда фамилия и чертов герой спасли тебя от личных апартаментов в Азкабане, и что чувствуешь, когда имеешь все кроме тебя.- Он рванул ее рукав вверх и обнажил автограф любимой тетушки. – Рассказать, как я останавливал себя тогда?

Гермиона прижималась к холодной стене и не могла заставить себя произнести вслух хоть что-нибудь в ответ на этот выпад. Не веря в возможность происходящего, девушка мотала головой. От его близости паника новой волной хлынула не нее и закружила в водовороте самого сильного человеческого страха. Страха за свою жизнь. Слишком непредсказуемым был этот человек. Дикость, умело прикрытая благородными корнями. Гермиона не могла отвести глаз от его лица, никогда прежде не бывшего так близко к ней. Из ее приоткрытого рта лицо Драко опаляло рваным горячим дыханием. Она скулила, как раненый зверь не понимающий, почему из открытой раны хлещет кровь, заливая все вокруг. Она могла представить, как липкая теплая жижа хлестала из зияющей раны в области его солнечного сплетения. Именно там парень прижимал к телу руку, силясь не задушить ее, не причинить боль единственному существу, которое было ему небезразлично.

Гермиона смотрела в его помутневшие глаза и чувствовала, как первобытный истошный ужас заползает ей за шиворот и стальными тисками сжимает позвонки. Как и много месяцев назад, когда Беллатриса по одной букве выводила клеймо на всю жизнь, рука горела. Девушке нестерпимо хотелось отрезать ее на живую, без наркоза, она мечтала, чтобы физическая боль заглушила мучительные страдания, невидимым обручем заклятья связав их. Драко смотрел на нее и не видел, пытался забыть, но не мог. Каждый раз по ночам, в тишине холодных подземелий, рассудок снова и снова окунал его в воспоминания. И он бы радовался смерти лишь бы не слышать ее душераздирающий крик, не вспоминать слезы в глазах и кровь, бегущую по руке к тонкому запястью. Может именно тогда он помешался окончательно? Осознал, что это не детская противоречивая увлеченность. В тот момент он осознал, что она заполнила собой каждую клеточку в его чистой аристократической крови, въелась под кожу медленно убывающим проклятием.

Мир завертелся перед его глазами, разум отказывался бороться, и в последних ничтожных попытках не угаснуть, хватался за остатки реальности. Он больше не ощущал ее, она треснула и теперь осколками кружилась вокруг него. И собрать почти утерянную реальность воедино могла она, ее нежные руки. Но они продолжали трястись у раскрытого рта, измазанные в бледно розовом блеске для губ. Драко лежал на дне, и без сожаления, впившись щупальцами в душу тянул ее вниз на глубину к вязкой трясине.

Безумный калека с глазами маньяка.

- Что ты хочешь от меня? – слезы лились по ее щекам, солеными каплями скатываясь ко рту. – Чего ты ждешь? Что я должна, во имя Мерлина, должна сделать? Кинутся к тебе в объятья или благодарить тебя за это все. Это все вопреки моей воле? Ты думал обо мне, когда…? Спросил, хочу ли я слышать все это?

Гермиона отчаянно жестикулировала. Взмахи ее тонких рук, проходили всего в каких-то миллиметрах о его побледневшего лица, каждой черточкой выдававшего его происхождение. И оно притягивало ее, с каждым взглядом, с каждым нервным жестом он отпечатывался в ее памяти, вытесняя дорогой сердцу образ доброго зеленоглазого паренька. Но Драко больше не старался сохранить внешнее спокойствие. К драклам воспитание и манеры! Держать себя в руках не осталось сил.

- Я не спрашивал! И никогда не спрошу, грязнокровка! – он выплюнул оскорбление намеренно, умышленно причиняя боль и показывая ей ее истинное место в этом мире магии, в котором она была лишь случайной гостьей.

- Унижал, оскорблял, и ничего… Посмотри! Ничего не изменилось, - сквозь рыдания она выдавливала из себя слова, сжимая живот в приступе истерики. – Ты лжец и мерзавец. Ты как отрава. Я не верю ни единому твоему слову. Ты губишь меня, посмотри! Ты разрушаешь меня. Оставь меня в покое! Не делай этого. Ты получил свободу, деньги, мы ничего тебе не должны. Не вмешивайся в нашу жизнь, не трогай нас.

Неуверенное, короткое слово на всхлипе вывело Драко из оцепенения и бушующим ураганом ненависти захлестнуло его всего целиком.

- Нас! – он взревел, как раненый зверь, и ногой швырнул метлу в стену.- Нет вас. Слышишь! Есть мы с тобой и он. Мы с тобой, запомни это!

Парень рванул к ней и, обхватив ее лицо ладонями, коснулся мокрых соленых губ.

- Никогда не смей ко мне прикасаться, - от сокрушительного удара его голова метнулась в сторону с такой силой, что он на несколько секунд потерял равновесие. – Я не позволю тебе сгубить мою жизнь. У меня нет ни жалости, ни сочувствия к тебе, ты мне противен. Ты чувствуешь, воняет грязной кровью, - колкий ядовитый выпад. – Чувствуешь, эту омерзительную вонь грязнокровки?

Она сделала шаг в его сторону.

- Именно так ты говорил мне каждый день, - вымученная улыбка тронула ее губы. – Сделай милость, не изменяй себе. Ненавидь меня дальше.

Он схватил ее шею, передавив трахею.

- Легче просто тебя удавить.

Гермиона с отвращением отдернула его руку и отступила.

- Я никогда ничего от тебя не хотела. Мне жаль, хоть и не по своей вине, что все эти чувства, - как ругательство звучало из ее уст слово в которое он вкладывал всего себя, - доставили тебе столько неприятностей. Я повторюсь, но мне не трудно. Поверь, не испытываю ни сочувствия, ни угрызений совести. Ты заслужил все, что происходит с тобой. По-человечески прошу, Малфой, оставь меня в покое.
Она развернулась и быстро пошла вперед.

-Вся жалость уходит на него, да? Благодетельная маглянка, - она замедлила шаг. – Мне плевать, жалей Поттера, оберегай доверчивого идиота. Но я не идиот. Все остальное ты оставишь мне, Грейнджер. Уже оставляешь.

- Остановись пока не поздно, Малфой.

- Тебе следовало сказать это лет пять назад, грязнокровка.

Глава 7

И это ли не самая достойная плата за все? Униженный, навсегда потерявший ценность собственного достоинства не только в своих, но и ее глазах. Отвергнутый и одинокий, он стоял, не шевелясь, сжимая в руках поднятую книгу. Единственную вещь, которая хоть и на время, но связала его с ней. Обычный потрепанный фолиант. Наверняка магловский, Малфой мог безошибочно различить это, в волшебном мире не делали таких скучных переплетов.

Парень перевернул книгу к себе обложкой и вслух прочитал:
- Грозовой перевал. Э. Бронте. Роман, - Драко брезгливо поморщился, - Грейнджер! Тебя не изменить. Должно быть, сопливое чтиво для магл вроде тебя. Безвкусица.

Рука, сжимающая пыльный переплет продолжала нервно подрагивать. Как бы сильно он не старался скрыть волнение, гнев и обида все еще продолжали клокотать внутри. Его красивое лицо, некогда способное в минуты обиды и недовольства обращаться в камень, искажали морщины гнева отпечатками душевной боли.

По вечерам, пустоголовые девицы в слизеринской гостиной, сплетничая, говорили: поцелуи сладкие, нежные, от них должно сердце пускаться вскачь, а голова идти кругом. Какие обманчивые обещания. Щека нещадно пульсировала, и Драко даже позабыл о палочке, легком заклинании и о своих волшебных способностях. Он терпел, просто потому, что это ощущение, как будто там, под слоем кожи, мягкие мышцы лица жарились на раскаленных углях, не давало ему забыть. Забыть о ней еще мгновение назад стоявшей, напротив, с презрением, выплевывающей свою ненависть и злобу, свой отказ, звучащий для него, как приговор. Губы Малфоя онемели, он с остервенением тер их, пытаясь уловить ее вкус. Их первый поцелуй не был сладким, и от ее губ совершенно не пахло обещанными ягодами. Они были солеными на вкус, а пахла девушка политой молодой травой, так хорошо знакомым Драко запахом квиддичного поля. Их первый поцелуй оставил после себя только боль и жгучее желание, не останавливаясь, истязать ее этой болью вечно.

Он опустился на пол, перепачкав дорогие брюки пылью. Его уже наверняка обыскались, начинать тренировку без капитана и ловца никто не решиться, но он не мог идти, не мог предстать в таком виде и показать свое падение этим прихлебателям. Немножко времени, просто посидеть здесь, ощущая спиной прохладу стены и легкое дуновение сквозняка лижущего пальцы рук, нервно впившихся в каменный пол. Пытаться совладать с собой или желание сигануть с метлы, не будет казаться ему низким для наследника древнего рода. Как выдержать эту ненависть, как укротить ярость, рвущуюся наружу диким естеством? Укротить эту потребность, искупать ладони в святой геройской крови Поттера, смотреть, как руки окрашиваются алым и наслаждаться. Авада казалась Драко слишком человечной и безболезненной. Это же не достойно героя. Нет, герой должен бы умереть с почестями, захлебываясь кровью, изрыгая ее, пока она до капли не вытечет из его тела и он обескровленный не подохнет. Его смерть не решила бы исход этой личной войны, но помогла в битве.

Он так устал, изнемог в этой борьбе с миром, с самим собой. Устал платить так дорого за каждый ее взгляд, в котором никогда не видел тепла, не видел даже равнодушия. Только антипатию, одно лишь раздражение, всегда ничего кроме гнева. Предоставленный счет оказался большим.
Довольно долго Мерлин даровал древнему роду Малфоев свою благосклонность. Похоже, время милости и сопутствующего ветра закончилось, теперь абсолютно справедливо взимая плату за привилегии, богатство и славу. Но Драко не хотел мириться с участью плательщика. Отдуваться за грехи и жизненные взгляды целого поколения он не собирался. Как не собирался принимать отказ девушки покорно, смирившись.
Остановится? Слишком тяжело остановить адское пламя, когда его языки уже поглотили подошвы твоих туфель. А его чувства были намного разрушительнее адского пламени. Потому что они смогли в щепки разбить чувство долга перед семьей. Обязательство женитьбы на чистокровной богатой ведьме, обязательство продолжить свой аристократический род. Этот пылающий костер в его жестоком сердце принудил его добровольно идти к своей цели, против воли отца, осквернить род полукровным наследником. И все что он имел, все, что хотел положить к ее ногам в дар своей привязанности, она плевком кинула ему в лицо. Отвергла и вытерла свои проклятые грязнокровные ноги о его душу. Чистокровный сноб, втоптанный в грязь гриффиндорской шлюхой, поправший свою гордость во имя нее, и получивший в ответ одни проклятия. Дорогая плата даже для него. И все же, ему не нужна была ее индульгенция, прощение или жалость. Пусть эта девка жалеет обделенного шрамоносца. Единственное, что было нужно Драко Малфою это она сама. Он никогда не строил иллюзий, не ждал, что она прибежит и бросит очкарика. Витать в облаках Драко себе не позволял. Медленно и верно он решил отравлять их жизнь, впитываться ей под кожу и в конце тернистого пути одержать победу. И что стоит потерпеть и тогда, достигнув финиша, он выпьет до дна всю ее, без остатка.
Парень вернулся в слизеринскую раздевалку и завернул книгу девушки в мантию, так что бы никто ни смог ее увидеть. Он плотно прикрыл дверь и запер ее заклинанием, почти бегом оставляя позади место, где совсем не давно опускался так низко, как никогда прежде.

Гермиона сидела в самом дальнем кресле и молча, взирала на суету вокруг. Как в муравейнике, мельтешащие перед глазами сокурсники, читающие, пишущие, во что-то играющие и над чем-то смеющиеся. Беззаботные и молодые. Упоительный аромат свободы, легко окутавший их жизнь. Светлая радость и чистое безоблачное будущее впереди. Как сильно она сейчас отличалась от них, задумчивая с поникшей головой в темном углу гостиной.
Редкие истеричные смешки вырывались из груди, когда девушка вспоминала старую сказку, так полюбившуюся ей в детстве. И ведь, как легко сейчас отождествлять себя с той маленькой девочкой в красной шапочке, так неосмотрительно не внявшей совету матери. Та маленькая глупышка, что не послушалась и пошла короткой дорогой, через густой и опасный лес, прямиком в оскалившуюся пасть зверя. И Гермиона совершенно точно знала, что никто бы не смог спасти девочку, не пришел бы смелый охотник, не вспорол волчье брюхо, не жила бы она долго и счастливо, если бы Красная шапочка встретила чудовище, мучавшее молодую гриффиндорскую волшебницу.

От беспомощности, от трусливой жалости к себе по щеке девушки потекли беззвучные слезы. Не ведомая, а охотно сама идущая в его лапы, она с каждым днем вязла сердцем и разумом в зловонном болоте его чувств и поступков. А чувств ли вовсе? Скорее его мстительной коварной игры. Возможно ли, после стольких лет страданий и вражды поверить ему? Есть ли у нее желание или это просто любопытство, эта ее тяга к новому и неизведанному. Выходит Драко Малфой стал тем неизведанным, и главное запретным плодом с дерева познания. Тогда готова ли она, мудрая и рассудительная примерить на себя наряд Евы и вкусить, насладиться сладким соком манящего яблока греха и не забыть о судьбе первой женщины? Речи змея искусителя усыпляют бдительность, в устах его яд и погибель. Как ядовита красота и сила слизеринского принца, запретна и далека. Возможно ли, поверить ему, и поплатится за это раем? Поверить, даже не его порой абсурдным словам и заявлениям, поверить его безумному взгляду, в котором плескалась его буйствующая ревность и эта странная, неописуемая эмоция. Гермиона боялась произнести ее вслух и надеялась никогда не узнать наверняка, верна ли ее догадка.

Но поверить было не возможно. И глупой Гермиона никогда не была, помня судьбу жены Адама.

Она отказывалась в это верить, и чего бы ей это не стоило, не желала разрубить этот гордиев узел. Пустить бы все на самотек и затаившись ждать в стороне, опущенной занавесы, конца спектакля, к сожалению далеко не одного актера. Малфой намеренно оставил для нее главную роль так и не дав прочитать сценарий, но определенно решил для себя финал этого действа. Мерзавец и лжец. Гермиона стерла ладошкой слезы, силясь успокоиться перед неминуемой встречей с Гарри, хотела дочитать двадцатую главу, когда поняла, что ей не удастся отвлечься любимой книгой. Ее попросту не было под рукой. Не было нигде. Она схватилась за голову, угораздило же быть такой рассеянной и невнимательной. Пусть и в такой сложной ситуации, но оставлять Малфою дорогую сердцу вещь верх халатности. Гермиона тоскливо выдохнула, похоронив надежду на возвращение «Перевала». Ничего не оставалось, как в лучших традициях Полумны обезоруживающе улыбнутся неспешно идущему к ней Гарри Поттеру и в очередной раз сделать вид, что жизнь прекрасна.

- Я потерял тебя, где ты была? – он присел на колени у ног девушки и обеспокоенно посмотрел ей в глаза. – Ждал тебя у центрального входа, но ты так и не спустилась с трибуны, я обошел стадион кругом, искал тебя всюду, а ты сидишь здесь.
Его теплая ладонь легко пригладила пышные волосы и слегка коснулась гладкой шеи.

- Прости, я зачиталась, а когда закончила вы уже ушли. Спустилась запасной лестницей и потом просто заскочила в библиотеку, - скупая улыбка растянулась на ее губах. Она гладила его голову, зарываясь пальцами в жесткие черные волосы.

Он не стал заводиться с пол оборота, уже привык пропускать без внимания эту маленькую незначительную ложь. В библиотеке ее сегодня не было, как и в те многие разы, когда она ссылалась на ее посещение. Мадам Пинз всегда помнила, была ли мисс Грейнджер сегодня у нее в гостях. И когда Гарри говорил, что искал ее всюду, он не утрировал, а говорил буквально. Он обыскал весь замок, но точки «Гермиона Грейнджер» на карте мародеров не было. Как больно слышать от нее ложь и не видеть в глазах даже сожаления, лишь тоску и безразличие.

- У тебя усталый вид, пойдем, - он говорил тихо, прижавшись лицом к мягкому животу девушки, слова тонули в складках ее курточки, - я уложу тебя спать. - Поднявшись с коленей, он протянул ей раскрытую ладонь и помог подняться.

- Я уже давно не маленькая девочка, - с притворным оскорблением возразила гриффиндорка.

- Ты всегда будешь моей маленькой девочкой.
Он повел ее через гостиную, попутно прощаясь с друзьями, к подножию лестницы.

Ступеньки больше не были ему помехой, перешагнув рубеж восемнадцати лет, он спокойно преодолевал их магию. В комнате, где обычно спали Гермиона, Джинни и Лаванда с Парвати было на удивление пусто. Холодный свежий ветер, через приоткрытое окно, развевал бордовую гардину. В спальне приятно пахло легким цветочным ароматом, прикроватные тумбочки девушек были заставлены бутылочками с зельями, косметичками и прочими женскими штучками. Гриффиндорец заметил маленькую хрустальную птичку, его скромный подарок и по ней точно разгадал кровать Джинни заваленную повседневной одеждой и мантиями. Гарри не боясь потревожить отсутствующих девушек, закрыл дверь и повел Гермиону к самой чистой и опрятной кровати.
Безликая, слишком апатичная, она остановилась напротив него и позволила вертеть себя в руках, как дорогую куклу, наподобие той, что отец подарил ей на первый десятилетний юбилей, очень схожая с оригиналом фарфоровая копия Гермионы.

Дата добавления: 2015-09-30