— или ночь — и я устала.
Огаст медленно отпустил Кристофа, палец за пальцем. Воздух был плотным и ранящим напряженным и нервным. Дар пульсировал в голове, как больной зуб, впитывая весь гнев и боль. Как будто дом находится в том состоянии, когда в нем уже произошла огромная битва, но еще не начали убирать сломанные вещи — мутно, немного одиноко, и много всего нерешенного.
Я ждала, пока Кристоф не выпрямился. Он потянул рукава свитера, как если бы до этого всегда носил костюмы. У меня появилась безумно яркая вспышка того, как он отдергивает снежно-белые манжеты, приводя в порядок посадку черного пиджака с фалдой[18], и мне пришлось моргнуть, чтобы прочистить взгляд. Позади меня Хиро и Брюс стояли тихо, но я могла чувствовать их готовность. Это как в тех барах, куда папа обычно брал меня, те, которые я инстинктивно находила и которые вели к Истинному миру. Я сидела и потягивала кока-колу, а он занимался делом. Несколько раз все становилось туманно, и сейчас было такое же состояние. Как гроза, собирающаяся ударить.
Однажды — только однажды — папа достал ружье и мы ушли без того, за чем пришли.
Я оттолкнула воспоминание.
— Вы остынете? Оба? — вот так! Это был верный тон. Вежливый, но твердый. Кристоф наклонил голову. Его волосы становились светлыми.
— Конечно.
Я повернулась к Хиро, который уже отступил назад, стряхивая руку Брюса. Его кровь исчезла с подбородка, но я все еще могла почуять ее. Во рту пересохло, а горло болело. Жажда крови тревожно перевернулась в костях и, к счастью, отступила.
Хиро слегка поклонился в талии. Я ничего не могла с собой сделать — каждый раз, когда он кланялся, я кланялась в ответ. Он всегда выглядел довольным, когда я делала так, ну вы знаете, с волками жить — по-волчьи выть, правильно? Если это делало его счастливым, то хорошо. Я чувствовала себя идиоткой, делая это, но я также чувствовала бы себя идиоткой, не делая этого. Могла бы с таким же успехом быть вежливой.
— Прости меня, — Хиро жеманно отступил назад. Он направился к своему месту с напряженными плечами и, как обычно, изящной походкой. — Я думал, он причинит тебе вред.
О, замечательно! Это действительно все упрощает, Хиро. Я не винила его... но тем нем менее. Желание сказать, что Кристоф никогда не сделал бы мне больно, дошло до губ, но я сглотнула его.
— Ладно, эм. Не беспокойся об этом. Давайте сядем и обсудим все.
— Что тут обсуждать? — Кристоф стал позади меня. Теперь он расхаживал, как тигр в клетке. — Даже не думай о том, чтобы рисковать собой в таком опасном месте! Нам следует отправить две команды, чтобы осмотреться и найти любые следы. Два боевых подразделения и две группы по поиску подслушивающих устройств, а также ищейку.
— Осторожнее, Рейнард, — Брюс тяжело вздохнул. — Это ловушка для всех, кто пойдет туда.
Кристоф повернулся к нему.
— Это может оказаться ее первой ошибкой. И лучше мы пошлем Куросов, чем моя кохана захочет заглянуть туда. Анна хочет ее смерти. Я не позволю...
— Кристоф! — я действительно кричала, хватаясь за спинку стула, как будто собиралась взять его и размахивать. Он накручивал себя, и теперь только удача могла успокоить его.
Он остановился, глядя на меня. И снимите показания с прибора для удивлений, потому что он на самом деле выглядел затравленным. Плечи сгорблены, на щеках расцвели лихорадочного цвета пятна, а волосы находились в беспорядке. Он пробежался по ним рукой? Это действительно не похоже на него. Или, возможно, это трансформация, но это также странно.
— Сядь, — я указала на место слева от меня. — Сейчас же!
Это было своего рода удовлетворением, когда он немедленно последовал к концу стола. Хиро напрягся, поскольку Кристоф приблизился, но Крис просто продолжал идти, выдвинул стул и опустился на него. Он положил руки на стол ладонями вниз и слегка округлил их, пальцы находились близко друг к другу. Как если бы он хотел сжать их в кулаки, но не смел.
Брюс кашлянул. Звук замертво упал в напряженный, плотный воздух.
— Теперь давайте все уточним,— я скрестила на груди руки. Хорошо, что я стояла. Как будто я была главной. Я не часто испытывала это чувство. — Если я не пойду туда, то никто не пойдет.
Челюсть Эзры упала. Сигаретный дым вышел из его носа. Огаст пробормотал что-то что, я уверена, было проклятием на польском. Хиро опустился на стул, горбясь.
— Это очень плохая... — начал осторожно Брюс. Я посмотрела поверх его.
— Значит, решено. Я возьму Пепла и Спиннинга. И Хиро. Кристоф соберет команды чтобы прикрыть нас, и будет руководить всем снаружи.
Последовал слабый, потрескивающий звук. Пальцы Кристофа согнулись, а когти впились в глянцевый стол.
— Нет, — произнес он только одно слово, его челюсть упрямо сжалась. Глаза, полузакрытые, горели голубым. Брюс снова медленно встал со стула, как уставший попрыгунчик.
В коленках появилась слабость, но я продолжила:
— Она не убила меня в прошлый раз, когда у нее было преимущество внезапности, — я поздравила себя с тем, что сказала это так спокойно. — В этот раз мы предупреждены и вооружены. С Хиро и Кристофом, не говоря уже о Спиннинге и Пепле, до меня ничего н доберется. Даже кровососы, — даже Анна.
— Миледи, — Хиро побледнел под карамельным цветом кожи. Он выглядел довольно ужасно. — Пожалуйста, пересмотрите свое решение.
— Вы все говорите мне, что я глава Братства, — очень логично, как только я подумала об этом. Мне было только интересно, почему я не разыграла эту карту раньше? — Правильно? Я глава; то, что я говорю, исполняется. Ну, это то, что мы делаем. Анна хочет видеть меня там? Хорошо. Одну? Ни коем образом, — я сделала глубокий вдох, готовясь. — Если она хочет сломать меня, возможно, мы можем сделать из этого ловушку для нее. А потом она расскажет нам, где Грейвс, и мы заберем его, — если он все еще... Нет, не думай об этом. Мы спасем его.
Что бы ни случилось.
— Нет, — повторил Кристоф. Он выглядел довольно слабым. Они с Хиро и со свободным между ними стулом составляли настоящую пару. Брюс стоял позади своего стула, сжимая его так, будто ожидал того, что пол провалится. Он так же был белым, как мел. Рот Эзры все еще был открыт, сигара дымилась. Она воняла, но, по крайней мере, она и разлитый кофе перебивали медный запах крови. Огаст потер лицо, как будто устал.
— Вы действительно думаете, что она покажется кучке парней? — я потрясла головой. Мои волосы немного высохли, но все еще оставались достаточно влажными, чтобы я слегка содрогнулась. — Ни коем образом! Прошлой ночью я играла роль приманки, в этот раз я тоже сыграю эту роль.
— Дрю... — Кристоф все менял, когда произносил слово с одним слогом.
— Это то, что мы делаем: отдаем распоряжения. Я не хочу быть пойманной врасплох, как прошлой ночью, — это было прекрасно, но на данный момент я не чувствовала себя прекрасно. На самом деле я чувствовала себя огромной, разбушевавшейся сучкой.
И мне было все равно.
Я заставила свои руки отцепиться от резной спинки стула.
— Брюс, завтра ночью, как только я встану, ты можешь принести мне отчет до того, как начнутся уроки.
Я решила пойти с той стороны, где находились Брюс и Эзра, потому что я не думала, что пройду мимо Кристофа без каких-либо происшествий. Я почти дошла до двери, когда
послышался скрежет возле стола.
— Дрю, — голос Кристофа был очень мягким. — Нам следует обсудить это. Я махнула рукой.
— Нет. Не думаю так. Увидимся позже.
Я дернула дверь и сбежала прежде, чем они могли выяснить, кто должен был следить сегодня за мной. Как только я достигла коридора, после того как прошла двое дверей, то побежала.
Я не оглядывалась.
Глава 14
Я щелкнула каждым замком в двери, трясущимися руками закрыла щеколду и обернулась. Я прислонилась спиной к двери и издала длинный, дрожащий вздох. Защитные линии сгибались и дрожали ярко-голубым, беззвучно скользя по стенам.
Это было не смешно. Совсем.
Было 4.30 утра. Время отдыха. Скоро должна прийти Натали, или она пойдет в комнату, где я должна учиться, чтобы забрать меня. Я чувствовала себя плохо из-за того, что оставляла ее здесь зависать, но Господи!
Мне требовалось немного времени в одиночестве в лучшем случае. Они не оставляли меня одну на долгое время, кроме сна. Это становилось немного... подавляющим, когда кто- то следит за мной все чертовы ночь и день. Кто-то всегда наблюдает, опасность — о чем я совершенно не думала — принуждала все время сохранять лицо спокойным, а мысли при себе. По крайней мере, папа давал мне некоторое пространство. А в другой Школе, ну, я чувствовала, как они наблюдали за мной, но не сильно замечала их. Здесь немного по- другому.
Все было по-другому.
Мамина комната тоже выглядела по-другому, с выключенным светом и затаившей дыхание темнотой раннего утра, охватывающего стеклянные крыши. Похожая на декорацию белая кровать парила, подобно призраку, все книги, затененные дверями, были закрыты. Ванная мерцала, а широкий, белый подоконник выглядел как осколок белого черепа.
Я прошла по комнате. От кроссовок будет исходить запах кофе, пока я не отмою их, поэтому я опустилась на пол возле белой кровати и сняла их, бросила к шкафу и схватила другую пару, стоящую рядом с небольшой тумбочкой. У меня появился отличный вид на пустое пространство под кроватью, и у меня внезапно возникла тревожная мысль.
Был ли это мамин матрас? О, Боже!
Прибыло головокружение, несущееся по мне темными, сверкающими волнами. Я согнула колени, прислонила лоб к древесине и попыталась контролировать дыхание. Я поняла, что мелкие вздохи, которые я слышала, исходили от меня, и действительность последних нескольких часов поразила меня, как удар кровососа.
Я перекатилась на спину, засовывая руку в карман. Сережка была теплой, и я нежно вынула ее. В животе болело; я издавала тихие звуки в промежутках между вздохами.
Кровать была аккуратно застелена, но я попятилась к ней. Натали застелила ее достаточно туго, чтобы от нее отскочил четвертак — папе понравилось бы — и я не имела ни малейшего понятия, как она проделывала это, учитывая то, что там все время находился плащ.
Я просунула руку между верхним и нижним слоем, приводя все в беспорядок. Пальцы коснулись грубого, тяжелого брезента, и я дергала и тащила, пока полностью не достала черный материал. С сережкой в потеющем кулаке я обняла сбившийся в ком плащ, зарылась в него лицом. Я пожелала, чтобы дрожь прекратилась, а дар показал мне что-нибудь — что угодно — чтобы дать мне надежду.
Совсем ничего. Я была слишком несчастной, стараясь слишком усердно для дара, чтобы сделать нечто большее, чем вызвать во мне пульсирующую головную боль. Рыдания прекратились; я качалась взад и вперед, держа комок из плаща. Я знала, что на нем остались
следы от слез и лишь надеялась, что на нем не размазались сопли.
Если бы Грейвс только послушал меня! Если бы только он пришел за мной после того, как у нас с Анной состоялась по-настоящему последняя схватка! Если бы он только был...
Но это было неправильно. Я не была способна найти слова, которые бы заставили его остаться. Я не была способна заставить свой глупый рот раскрыться. Это моя ошибка, что сейчас он у Сергея. И Анна? В какую игру она играла? Как она достала серьгу? Причинил ли она ему боль, когда доставала ее?
О, Боже!
По крайней мере, на ней не было крови. Я сморгнула слезы и подняла серьгу — суровый блеск в полумраке. Маленькая болтающаяся вещь — это серебро, если парень, продавший ее Грейвсу, сказал правду; усмешка черепа дразнила меня.
Постепенно дрожь и удушье отступили. Я поднялась, чувствуя повсюду боль, как старая женщина, и пошла в ванную.
Алмазные гвоздики, которые Кристоф заставил меня одеть в ту ночь, все еще блестели в ушах. Я сняла гвоздик с левого уха, проверила золотую застежку в серьге Грейвса. Она отлично подходила, и я одела ее. Я даже не потрудилась почистить застежку. Какой смысл?
Она была немного тяжелее, чем гвоздик. Я слегка потрясла головой, проверяя. Она раскачивалась каждый раз, когда Грейвс резко поворачивал голову. Она стучала мне по щеке, чуть выше челюсти — немного ниже, чем это было у него.
И сразу же я почувствовала себя лучше. Онемевшей — да. Выплаканной. Но тем не менее лучше. Как будто я хоть что-то могла контролировать.
Я помыла лицо, высморкалась и надела его плащ. Швы, которые я сделала темно-синей нитью — Нэт не нашла черной нитки, но и эта подошла — были довольно хороши. Бабушка фыркнула бы, если бы узнала, какую работу я проделала над порванными частями, но дыры, проделанные когтями, тяжело было заделать без машинки. Рукав был полностью оторван, но я приделала его за несколько ночей. В целом, это была справедливая, временная работа.
Плащ был нелепо большим на мне, так как я тоньше среднего подростка, а он был высоким.
Не был. Есть. Грейвс высокий. Я сделала глубокий вдох, не взглянула на себя в зеркало. Волосы прекрасно скрывали серьгу, а спадающие завитки уже высохли. Теперь надо было завязать волосы в хвост, потом я выключила свет в ванной и прошла к окну.
Белое, атласное место у окна, широкое, как односпальная кровать, слегка скрипнуло. Я неловко стала на колени и дернула окно, открывая его. Прохладный воздух, обремененный ароматом весны, устремился потоком мимо меня. Сады и лужайки становились прекрасно зелеными. Запах скошенной травы, вероятно, исходил из поля для игры в поло. Мне сказали, что дампиры играют в поло в основном для того, чтобы научиться управлять лошадьми. Это традиция. Оборотни играют в футбол и баскетбол. Я хотела попасть на игру в ближайшие дни. Я не очень хорошо разбираюсь в спортивных состязаниях, но понаблюдать, как играет кучка оборотней, звучало, как хорошее времяпрепровождение.
— Я ненавижу это, — прошептала я. — Я хочу пойти домой!
Именно это сказала мама. Она ненавидела быть взаперти. Это одна из немногих вещей, о которых папа когда-либо рассказывал о ней.
Боже, теперь я понимала ее.
На самом деле у меня не было дома, не так ли? Мы с папой путешествовали. Вот чем мы занимались. Ни одно из мест не было домом, если только, возможно, не старый синий
грузовик, когда папа был за рулем, а я выступала в роли навигатора. Или бабушкин дом, возле Аппалач, с пылезащитными покрытиями и ключом в том месте, где ему положено быть. Только однажды мы приехали туда после ее смерти, чтобы получить его по праву и запереть.
Кроме этого дома, больше ничего не было. Ни одно место не было безопасным. Мне некуда пойти. Возможно, некоторое время мы с Грейвсом будем в бегах, до того как кровососы выследят нас. Достаточно долго, чтобы придумать что-нибудь, правильно? Он умный, он поможет.
Если бы только я была достаточно умной, достаточно быстрой, чтобы объяснить ему все. Вместо этого он думал, что я скрывала что-то. Как его мама.
Отчасти это было смешно. Мы оба платили за вещи, которые делали другие люди, снова и снова.
Я положила руки на подоконник. Делать это без Нэт — немного странно. Я даже не понимала, как привыкла к ней. Она была тем человеком, с которым легко проводить время.
Бенжамин рассказывал, что некоторые светочи делали игры из того, что убегали от своих охранников и сопровождающих. В то время я думала, что это глупая идея. Убегать из единственной защиты, когда вампиры пытаются убить тебя? По крайней мере, я была достаточно разумной, чтобы выходить в течение дня, и я никогда не уходила далеко без Нэт.
Но некоторые виды защиты похожи на удушение. Удушье убивает вас медленнее, чем опустошение. Конечный результат одинаковый. Вы убегаете с любым риском, только на несколько минут.
Я убедилась, что кроссовки туго завязаны, снова положила руки на выступ и выглянула. Это совершенно другое — выполнять свои замыслы ночью.
По крайней мере, я не чувствовала никого за дверью. Хотя, держу пари, они находились в коридоре. Вероятно, Бенжамин, а с большей вероятностью Кристоф. Ожидал, что я выйду и начну спорить.
Я не дала себе времени на то, чтобы становиться нервной. Выступ проходил вокруг здания, чуть ниже окна. Я закинула ногу, как краб, потом повернулась так, что присела спиной к улице. Плащ Грейвса висел, как черные крылья, и на секунду я чувствовала себя так, будто находилась в его шкуре, наклоняя голову так, как наклонил бы он.
Просто сделай это, как делала прежде. И не издавай шум. Я прыгнула.
Глава 15
Я пролетела мимо трех этажей и приземлилась, как шепот, трансформация снова скользила по мне, как резинка. Это была одна из первых вещей, которой Кристоф научил меня. Если бы меня растили как дампира, то, вероятно, я могла бы проделывать эту фигню все время. И никто не думал учить меня, какие — для них — были основные навыки.
По крайней мере, это. Кристоф ничего не воспринимал как само собой разумеющееся, когда дело доходило до моего обучения. Он начал с уроков, которые знает даже дампир- ребенок.
Перестань думать о нем, Дрю!
Балкон вел в ряд классов и в длинную комнату с деревянным полом и зеркалами на стенах. Я бы подумала, что она предназначалась для балета, но линии, нарисованные на полу, были странными. Я хотела спросить об этом, но также не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что я использовала балкон как бесплатную дорогу. Все окна были заперты, но на одном из них был сломан замок.
Не спрашивайте — я просто скажу, что заколдовать замок действительно легко. Бабушка всегда говорила и говорила о том, как важно быть с этим осторожной, потому что людям нужно пространство и все такое. Но, полагаю, бабушка первая сказала бы мне, что иметь путь для побега из комнаты — хорошая идея.
Мысли о бабушке здесь, в Школе, заставили меня улыбнуться. Глупая усмешка, я поняла это по тому, как она чувствовалась на скулах. Она также причиняла боль, но приятным образом.
Не считая того, что эти мысли привели меня к мыслям о папе и о том холодном дне, когда его труп прибыл в поисках меня. Дрожь прошлась по мне, и я отпихнула воспоминание настолько сильно, насколько могла, с почти физическим рывком, который заставил плащ рассечь со свистом воздух.
Я прошла через длинную, темную комнату. Зеркала были в пыли, и тут всегда пахло удушьем, как будто никто не дышал здесь в течение длительного времени. Пока я шла, я закрутила вверх волосы, собранные в хвост, откопала в кармане еще одну резинку и завязала небрежный пучок. У Натали случится истерика, когда позже она будет расчесывать волосы.
Отчасти мне было жаль, что она не находилась рядом со мной. Это было бы прекрасно. Было бы даже прекраснее, если бы Грейвс был рядом со мной, спокойно крадясь вперед, на его лице сверкала бы саркастическая улыбка и...
Боже, может, ты уже прекратишь вонзать нож в больное место?
Двойные двери оставались тихими, когда я положила на них руку. Я протянула пальцы дара и не почувствовала, чтобы кто-то дышал снаружи. Все еще чисто. Никаких небольших статических омутов, которые бы означали, что учитель или один из парней наблюдали за мной. Плащ Грейвса касался моих лодыжек. Я отчасти понимала, почему он везде носил его. Это своего рода броня между мной и миром. Как раковина улитки. В нем также было много карманов. Я не хотела прятать в них что-либо — это как если бы я положила какую-нибудь фигню в чью-то сумку.
Но я видела, что парень, который любит быть готовым ко всему, счел бы его комфортным. Я могла бы даже купить один из таких плащей, если — когда — мы вернем его.
Кроме того что, возможно, и не вернем. Прошли недели, ты не можешь отследить его, а пойти туда, чтобы добраться до него, не очень хорошая идея.
Я доходила до сути дела, где не была уверена, как много из того, что мне рассказали, было в интересах Грейвса. Или моих интересах.
Коридор снаружи был темным. Мраморные бюсты, сидя на своих резных пьедесталах, смотрели друг на друга с негодованием. Я немного подождала, дыша мягко, и удостоверилась, что дальше путь был чистый, затем выскочила и направилась к лестнице в конце коридора.
Оттуда быстрее всего пересечь черту двора, и тогда я смогла бы зависнуть там и найти небольшую рощу деревьев, где я потеряла в прошлый раз след Грейвса. С его сережкой и плащом у меня будет больше шансов найти что-нибудь. Получить своего рода подсказки.
Это не навредит. И серьезно, если бы мне пришлось лечь спать в той комнате и расхаживать, пока Натали не пришла бы проверить меня, я бы сошла с ума. Здесь с плащом Грейвса, издающим тот знакомый, шепчущий звук, я могла бы притвориться, что была мальчиком-готом, растягивая ноги, чтобы имитировать его подпрыгивающий, неуклюжий шаг. Это все лишь один шаг от притворства до наблюдения, и если бы я была достаточно терпеливой, то это произошло бы.
А если бы не произошло, то я бы пыталась. По крайне мере, это то, что я могла сделать. Что это было? Шум позади меня?
Я нервно стрельнула взглядом через плечо. Коридор был пустым, мраморные бюсты — абсолютно тихие между пыльным бархатом. Тем не менее чего-то не хватало. В животе беспокойство сжалось в корчащийся шар. Это разрушало мою концентрацию.
Я немного ускорилось, но это не помогло. Я бросила еще один взгляд через плечо.
Ничего, кроме тусклых, пыльных теней.
Когда я обернулась, внезапно Кристоф оказался там.
Я практически вздрогнула и издала сдавленный вопль. Я неистово пошла на попятную, почти спотыкаясь о длинный подол плаща. Он приблизился ко мне с жутко стремительной скоростью. Он следил за мной именно так, как я ненавидела. Я оказалась спиной к деревянной панели, которая находилась возле длинной занавески увядшего, красного бархата. Он прижал меня прямо к стене.
Он продолжал идти, пока не оказался со мной нос к носу. Теплый порыв запаха яблочного пирога коснулся моего лица, а в темноте его глаза пылали ярко-голубым.
— Господи! — все мое дыхание улетучилось, оставляя меня голодать по воздуху. Я чувствовала себя так, будто была поймана выбирающейся из окна своей комнаты.
Забавно, потому то так все и было.
Кристоф изучал меня. Я не привыкла, когда кто-то находился так близко, или смотрел в глаза так, будто хотел прочитать морщинки на мозге. Плюс, он, вероятно, был не доволен мной. Мне не требовались подсказки дара, чтобы сказать это.
Я инстинктивно скользнула влево, желая уйти, но его рука метнулась вперед и оперлась о стену рядом с моим плечом. Его вторая рука сделала то же самое, и теперь я практически находилась в его руках.
Подождите, разве он не рассержен на меня? Я застыла, пытаясь думать о том, что делать дальше. Ничего хорошего. Тело гудело, как громоотвод. Мозг был заблокирован чем- то нереальным.
— Думаю, нам следует поговорить, — трансформация быстро скользнула по нему, его
клыки выглянули из-под верхней губы, остановились и отступили.
— Хм, — был мой глубокий ответ. — Э-э, Кристоф... — Господи! Неужели он должен был следовать за мной повсюду?
— Я непонятно изъяснялся? — говорил он спокойно, как будто просил у меня чашку кофе.
Что?
— Э-э, что? Слушай, Кристоф, я...
Он наклонился вперед еще больше, и его нос коснулся моих волос. Он глубоко вдохнул, и поток, который прошелся по мне, был невероятно горячим, и я поразилась, что одежда не начала дымиться. Запах яблочного пирога обернулся вокруг меня, и мне стало интересно, был ли этот запах из-за того, что он пил человеческую кровь.
Мои собственные зубы дрожали вплоть до корней из-за этой мысли. Жажда крови нелегко перевернулась в костях.
О, Боже!
Когда он говорил, теплое дыхание щекотало мои волосы и касалось уха.
— Я непонятно изъяснялся по поводу своих чувств?
Какого черта? Я едва ли могла дышать. Плащ Грейвс был слишком большим, но внезапно он чувствовался тяжелым и неудобным.
— Я, эм. Я... Кристоф, что?
— Пташка моя, — его правая рука скользнула с моего плеча вдоль плаща Грейвса, и он касался моих волос, а также дышал в ухо. Вся кровь бросилась в голову и издала звук, похожий на пульсирование статики. — Я не давлю на тебя, и я не лезу не в свои дела. Все, чего я прошу, это немного внимания.
Мой мозг заклинило. Внимание? Он все время был рядом. На кого еще я обращала внимание?
— Что?
Он снова вдохнул. Он нюхал мои волосы. Черт!
О, вау! Это было намного интенсивнее, чем целовать его. Это отчасти... произошло. Я могла бы сказать, что позволила ему делать это, но на самом деле это была не я.
Это что-то другое. Потому что от него пахло очень хорошо: мужчиной, пряностями и золотистым ароматом яблочного пирога — все смешалось, и в горле почти проснулась жажда крови. Она не посылала стеклянную дрожь через меня, и она не заставляла меня хотеть пить. Она заставила мою кожу чувствовать слишком маленькой, а меня — беспокойно двигаться. Но не убежать.
Я точно не хотела убегать.
Это настолько отличалось от всего, что я когда-либо делала. То есть мимолетно встречаться в комнате группы с в меру милым парнем — это одно, потому что я знала, что так или иначе уеду через несколько недель. Я не впутывалась ни во что в шестнадцати штатах, но экспериментировала.
Плащ Грейвса издал звук, касаясь стены, когда я двинулась, останавливаясь возле другой руки Кристофа.
Грейвс... он отступил, когда пришло время стать, так сказать, немного ближе. Если бы он точно также носился со мной, я бы...
Что? Что бы я сделала? Было так тяжело думать, когда Кристоф находился так близко.
Особенно, когда он полностью наклонился, прижимаясь ко мне.
Это было... прекрасно. Как будто весь мир отгородился, и был только он. Как будто он был стеной, которая находилась между мной и всем, что случилось, начиная с ночи, когда папа не вернулся домой. Я могла расслабиться: побыть открытыми пальцами, а не сжатым кулаком. Я могла позволить небольшой части себя уйти, потому что он был там.
— Я не хочу быть жестоким, — пробормотал Кристоф. — Я просто хочу, чтобы ты была готова. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Неужели это так тяжело понять?
Он не казался сердитым, спасибо Боже. Этой ночью я дрожала уже в сотый раз. Это не страх. Это облегчение, настолько глубокое и обширное, что я не была уверена, смогла бы я встать. Ноги превратились в лапшу, и я поняла, что мои руки поползли к его шее, пальцы переплелись друг с другом, как будто я боялась, что он уйдет, как-то испариться, как все и вся, что заставляло меня чувствовать себя в безопасности.
Во мне все запуталось, и я вздохнула. Мое дыхание касалось его шеи, и он задрожал. Как будто это было приятно. Мои зубы дрожали яростнее, челюсть изменилась, а клыки превратились в острые, ноющие точки.
Я резко вдохнула, и это было ошибкой. Потому что я почувствовала запах жидкости в его венах: медь и пряности, жар молнии и запах пустыни, когда вы едете с открытыми окнами и не собираетесь останавливаться в ближайшее время.
Голод пробудился. Я превратилась в деревяшку, как доска возле стены, отбивая желание поддаться вперед, раскрыть рот и наброситься на пульс, который внезапно я могла услышать.
— Вперед, — голова Кристофа наклонилась немного назад. Дрожь тоже охватила его. Как будто было землетрясение, а мы — единственные люди, которые заметили его. — Я доверяю тебе. Ты все, что есть у меня, Дрю.
Что?
— Кр-кр... — я пыталась произнести его имя, но язык вел себя неуклюже возле клыков. Они резко укололи, и я почувствовала свою собственную кровь. Она ласкала голод, краснота сползала во тьму позади век, и руки достаточно распутались, чтобы яростно отпихнуть его. Он споткнулся назад на шаг, и я хлопнула правой рукой по рту, как будто пыталась удержать себя от тошноты.
Он схватил меня за плечи.
— Все хорошо. Шшш, все хорошо, — он сказал что-то еще, но слишком низким голосом, и это было слишком смущающее для меня.
Я попыталась пройти сквозь стену. Он все еще держал меня, и мой живот тесно сжался. Я потрясла головой, не открывая рот, пытаясь не чувствовать его запах. Не потому что это было оскорбительным, а потому что от него пахло так чертовски хорошо!
Или пахла его кровь. Сейчас я не могла отличить их. Что, если запах яблочного пирога
— это просто его запах, как у закуски? Как яблочный пирог хозяйки, который ждет, пока я разорву упаковку и откушу кусочек?
Мои коленки подогнулись. Я скатилась по стене, а он вслед за мной. Плащ Грейвса запутался в ногах, и если бы Кристоф не поддерживал меня, то я бы распласталась по полу, а не сидела.
— Теперь, — он казался совершенно спокойным. — Куда ты собираешься? Позволь мне предположить. Куда угодно, чтобы уйти.
Не совсем. Я продолжала закрывать рукой рот. Он присел на корточки, как если бы это было так же естественно, как дышать, слегка наклонился вперед. Его пальцы ущипнули
тяжелый материал плаща с правой стороны, там, где он был порван чьими-то когтями, а я осторожно зашила его.
— Или, — сказал он спокойно, — ты ищешь кого-то.
Постепенно жажда крови, рыча, отступила. Через некоторое время я могла убрать руку ото рта. Зубы дрожали, но теперь они стали чисто человеческими.
— Кристоф... — казалось, что из меня выбили весь воздух.
— Он будет жив, — руки Кристофа болтались свободно и выразительно. Даже это выглядело изящно и запланировано. — Но он не останется без изменений. Сергей будет использовать его в качестве приманки, чтобы поймать тебя. Ты настоящий приз.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |