бедой. К счастью для него, «великая чистка» уже была на исходе, начался
обратный процесс «разоблачения перегибов», осуждения «ежовщины» и частичной реабилитации. К тому же у Ландау были известные друзья, которые в
это трудное время не побоялись поручиться за него. Петр Капица отправил
письмо с просьбой освободить Ландау лично Сталину. Стараясь оправдать
своего подопечного, он признавал его недостатки: «...Следует учесть характер
Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит
искать у других ошибки, и когда находит их, в особенности у важных старцев,
то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов...» Но при
всем этом, писал далее Капица, Ландау является одним из самых талантливых
советских физиков, и потеря такого человека стала бы огромной утратой для
отечественной науки. В ноябре Сталину написал письмо сам Нильс Бор. Неизвестно, чье ходатайство оказалось более весомым, но в апреле 1939 г. Ландау освободили под личное поручительство Капицы. Позже Ландау вспоминал, что во время своего заключения он размышлял над проблемами гидродинамики и разработал теорию ударных волн. Все сложнейшие вычисления он
проделал в уме, без карандаша и бумаги. В конце 30-х гг. он также издал
важную работу по теории промежуточного состояния сверхпроводников.
Вскоре после освобождения Ландау написал одно из лучших своих исследований, посвященное проблеме сверхтекучести жидкого гелия. Вопрос этот
был очень сложным и интересным. Еще в первой четверти XX века физики
обнаружили у жидкого гелия несколько парадоксальных свойств, которые
прежде не наблюдались ни у какого другого вещества. Оказалось, что при
температуре очень близкой к абсолютному нулю (2,19° по Кельвину или —
270,81° по Цельсию) с жидким гелием происходила поразительная перемена,
так что гелий выше и ниже этой температуры вели себя как совершенно различные жидкости. Причем, если выше 2,19° К поведение гелия укладывалось
в рамки известных законов классической физики, то ниже эти законы нару
ЛЕВ ЛАНДАУ
шались. Стало очевидным, что при сверхнизких температурах, близких к абсолютному нулю, гелий переходит в совершенно особенное, прежде никогда
не наблюдавшееся состояние, которое стали называть «гелий II». Прежде всего гелий II имел феноменальную теплопроводность — в несколько сот раз
превышавшую теплопроводность самых теплопроводных в мире веществ —
меди и серебра. Другой особенностью гелия II была его поразительно маленькая вязкость. До этого самым невязким веществом из существующих в природе считался газообразный водород. Однако Капица, проводивший в 1937 г.
опыты с гелием II, с удивлением обнаружил, что его вязкость по крайней мере
в 10 000 раз меньше, чем у водорода. Это явление он назвал «сверхтекучестью». Показателен, например, такой опыт Капицы: он заставлял гелий II протекать через очень узкие щели. Щели эти были настолько тонкие, что даже
такая с обычной точки зрения невязкая жидкость как вода, вытекала бы через
них в течение многих и многих суток. Гелий II протекал через эту щель всего
за несколько секунд — он оказался почти в миллиард раз менее вязкой жидкостью, чем вода! Скорость истекания гелия через микроскопический капилляр доходила до нескольких тысяч метров в секунду, то есть превышала скорость полета пули! Опыт с перетеканием гелия сопровождался еще одной странной аномалией: при измерении температуры оказалось, что гелий в том сосуде, куда он втекает, охлаждается, а в том сосуде, из которого он вытекает,
нагревается. Все выглядело так, как будто, вытекая, гелий «прихватывал» с
собой добавочный холод, который и отдавал своему новому «жилищу», а старому, наоборот, оставлял добавочное тепло. Физикам было совершенно непонятно такое странное обращение с теплом — как будто его можно отделить от
вещества и пустить в самостоятельную жизнь. Но это было еще не все! Несколько опытов давали совершенно фантастические результаты. Капица устраивал, например, такую демонстрацию: в большой дьюар с гелием погружали
маленькую колбочку, тоже наполненную гелием. В колбочку впаивали капилляр, другой конец которого был открыт. И вот, как только в колбочке включался нагреватель, из нее начинала бить струя гелия. Можно было ожидать,
что коль скоро из колбочки истекает гелий, она должна опустеть. Однако
ничего подобного не происходило! Колбочка оставалась наполненной гелием
сколько бы долго не длился эксперимент.
Ландау освободился из тюрьмы как раз в разгар этих опытов и сейчас же с
головой ушел в разрешение загадки гелия II. Ему потребовалось около года
для того, чтобы объяснить все описанные эффекты. Теория его была дерзкой
и столь же парадоксальной, как само явление В математической модели Ландау гелий II рассматривался как «смесь» двух жидкостей — одной сверхтекучей, не обладающей вязкостью, другой — нормальной, причем они двигались
друг через друга без какого бы то ни было трения. Ландау показал, что при
абсолютном нуле весь гелий представляет из себя сверхтекучую массу, а масса
нормальной компоненты равна нулю. Затем, при повышении температуры,
нормальная компонента стремительно возрастает, и в критической точке, при
температуре 2,19° К, весь гелий становится нормальным. При этом с теплом,
с температурой была связана только нормальная составляющая гелия. Движение же сверхтекучей компоненты вообще не сопровождалось каким-либо переносом теплоты. То есть в известном смысле можно было говорить о том, что
в гелии II тепло отрывалось от общей массы жидкости и как бы приобретало
способность перемещаться относительно некоторого «фона», находящегося
при абсолютном нуле температуры. Именно этим объяснялся описанный выше
эффект, когда гелий охлаждался в том сосуде, куда втекал, а нагревался в том,
откуда вытекал. Ведь при сверхтекучем движении гелий вытекает без всякого
тепла. Поэтому в том сосуде, куда он втекает, остается одно и то же количе-,
ство тепла, а гелия становится больше. Следовательно, гелий в этом сосуда
начинет охлаждаться. Наоборот, в том сосуде, откуда гелий вытекал, его ста-^
новилось меньше, а тепла оставалось столько же. Естественно, он казался
более нагретым. Опыт с колбочкой также объяснялся наличием двух состав-^
ляющих. При нагревании гелия в колбе, из нее начинала бить струя нормалм
ного гелия. Но через тот же капилляр, навстречу этой струе и как бы сквози
нее в колбу втекал поток сверхтекучей компоненты. Обе эти компоненты были
равны по массе, и в этом заключался секрет удивительного явления — стру^
бьет, а колбочка не пустеет. Этим же встречным движением двух компонент
объяснялась фантастическая теплопроводность гелия II: в нем возникали два
противоположно направленных встречных потока. От нагретого конца к хо-|
лодному шел поток нормальной жидкости, переносящей тепло, а в обратном
направлении — поток сверхтекучей жидкости. Оба потока по количеству переносимой ими массы в точности компенсировали друг друга. Модель Ландау
многим казалась фантастичной, но вскоре она была подтверждена экспери-|
ментально. Это было одно из фундаментальных достижений теоретической)
физики тех лет. 1
В 1940 г. Ландау женился на Коре Дробанцевой, с которой познакомился)
еще в Харькове и которую страстно любил всю свою жизнь. Только после)
этого он оказался окружен уютом и вниманием, которого не имел долгие годы)
своей холостяцкой жизни. Вообще Ландау был удивительно равнодушен к)
бытовым мелочам, прежде всего к одежде и еде. В Харькове он не обращал на|
свой костюм никакого внимания — мог явиться на свидание или в театр в|
мятых и грязных парусиновых брюках или прийти на какой-нибудь важный)
прием в клетчатой рубашке и босоножках Только после свадьбы, когда жена|
стала заказывать ему костюмы у лучших портных, он привык к дорогим и|
элегантным вещам. Пишут, что увлеченный какой-нибудь проблемой, Ландау
начисто забывал о сне и еде. Жене приходилось постоянно напоминать ему,
что пора обедать.
Научная деятельность Ландау в последующие годы была неразрывно связана с Институтом физических проблем Капицы, причем он никогда не замыкался на какой-то одной теме, а проявлял поразительную разносторонность.
Он был настоящим физиком-универсалом и кроме создания фундаменталь-1
ной теории сверхтекучести жидкого гелия написал несколько основополагающих работ в области сверхпроводимости, а также по кардинальным проблемам физики элементарных частиц и физики плазмы. Он интересовался и
многими другими вопросами — фактически не было такой отрасли теоретической физики, в развитие которой он бы не внес своего вклада. В 1946 г.
Ландау был избран действительным членом Академии наук. В 40-х гг. возобновилась его преподавательская деятельность. В 1943—1947 гг. он преподавал
ЛЕВ ЛАНДАУ
на кафедре низких температур Московского университета, а с 1947 по 1950 г. —
на кафедре общей физики Московского физико-технического института. Как
педагог он был столь же талантлив, как и ученый. Речь его была удивительно
живой и емкой. Ландау всегда выступал без конспектов, и выступал так, что
стенограмму можно было печатать без правки. Его ответы на вопросы слушателей являли собой воплощенное остроумие, находчивость и быстроту реакции,
здесь он не знал себе равных.
В Москве продолжилась работа над начатой в Харькове «Теоретической
физикой». Этот курс стал делом всей жизни Ландау и его учеников и прославил его не меньше, чем сделанные им открытия. История физики не знает
подобного сочинения, представляющего собой последовательное и строгое
изложение на самом высоком математическом уровне всей современной физики, по сути, настоящую физическую энциклопедию. Можно только поражаться, как удалось авторам придать единство огромному количеству материала, добиться редчайшего сочетания простоты и глубины. Едва выйдя в свет,
«Теоретическая физика» была по достоинству оценена специалистами. В последующие годы она приобрела всемирную известность — ее перевели на все
европейские языки, а также на японский, вьетнамский и хинди. До смерти
Ландау успело выйти семь томов. Все они написаны в соавторстве с Лившицем. (Вообще, почти все работы Ландау написаны в соавторстве, это была его
особенность; прекрасно владея устной речью, он с большим трудом излагал
свои мысли на бумаге. Известно, что даже те статьи, которые вышли под
одним его именем, писал для него Лившиц. Последний так объяснял эту особенность Ландау: «Ему было нелегко написать даже статью с изложением собственной (без соавторов!) научной работы, и все такие статьи в течение многих лет писались для него другими. Непреодолимое стремление к лаконичности и четкости выражений заставляло его так долго подбирать каждую фразу,
что труд написания чего угодно — будь то научная статья или личное письмо — становился мучительным».)
Кроме «Теоретической физики» Ландау продумал еще несколько других
курсов. Им был написан «Краткий курс теоретической физики», представляющий собой как бы облегченный вариант его главного многотомного «Курса». Он был также одним из авторов «Курса общей физики» для студентов. В
последние годы вместе с Китайгородским он написал «Физику для всех», предназначенную для самого широкого круга читателей. «Ландау разработал строго продуманную систему научного воспитания, — говорил один из его учеников Компанеец. — Ни одно звено интеллектуального роста ученого, начиная
со скамьи в средней школе и до кресла академика, не было оставлено Ландау
без внимания». Поэтому Ландау с полным основанием называли не просто
учителем физиков, но и настоящим просветителем.
В своих политических взглядах, несмотря на полученный в 30-е гг. урок,
он оставался вольнодумцем. Известно, например, что Ландау весьма скептически относился к хрущевской «оттепели». В одном из телефонных разговоров, перехваченных КГБ, он произнес такую реплику: «Наша система, какой
я ее знаю с 37-го года... измениться не может... она будет все время расшатываться, пока однажды не рухнет. Питать надежды на то, что она изменится
или превратится во что-то приличное, — это даже не смешно'» Эти и подоб
ные высказывания были хорошо известны органам госбезопасности, однако
Ландау не трогали. Его удивительный, яркий талант служил для него защитой
В 1954 г. он получил звезду «Героя Социалистического Труда» В том же году
Ландау вместе с учениками выпустил капитальный труд «Основы квантовой
электродинамики». В 1956 г. он занимался теорией Ферми-жидкости, а в
1957 г. предложил один из принципов фундаментальной физики, так называемый «принцип комбинированной четности» Свое пятидесятилетие Ландау встретил в прекрасной форме, полный творческих сил и надежд Он
собирался сделать еще очень много, но трагическая случайность положила
неожиданный конец работе его гениальной мысли
В январе 1962 г. «Волга», на которой ехал Ландау, попала в автомобильную
катастрофу. Его доставили в больницу без признаков жизни. Врач констатировал страшные увечья: «множественные ушибы мозга, перелом свода и основания черепа, перелом таза. Кроме того, у Ландау была сдавлена грудная клетка, повреждено легкое и сломано семь ребер В следующие дни проявились
тяжелейшие осложнения' перебои в работе сердца, частичный паралич кишечника, отказ почек и легких, потом начался отек мозга. Сорок дней больной находился без сознания на искусственном дыхании. Врачам удалось сделать почти невозможное ~ смерть отступила от Ландау, но выздоровление
затянулось на долгие месяцы. В больнице его застали две большие награды в
апреле он вместе с Лившицем получил Ленинскую премию за свой курс «Теоретической физики», а в ноябре пришло известие о присуждении Ландау
Нобелевской премии «за пионерские работы в области теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия». Только в январе 1964 г Ландау
смог вернуться домой. Однако и после, вплоть до самой смерти, его донимали
жестокие боли. Некоторое время сохранялась надежда, что Ландау сможет
вернуться к научной деятельности, но, к сожалению, она не оправдалась В
апреле 1968 г. оторвавшийся от стенки сосуда тромб положил конец его жизни.
Александр Суворов — Михаил Кутузов
Павел Нахимов — Алексей Брусилов Георгий Жуков
На долю нашей страны выпало много тяжелых и опасных войн. Не раз и не два судьба ее зависела от мощи ее
вооруженных сил, от мужества ее солдат и, конечно,
от умения и таланта ее полководцев и флотоводцев.
Славной деятельности Суворова, Кутузова, Нахимова,
Брусилова, Жукова, а также многих других выдающихся
генералов и адмиралов обязаны мы не только знаменательными страницами нашей военной истории, но также, в немалой степени, тем престижем великой державы, который имеет Россия в настоящее время.
АЛЕКСАНДР СУВОРОВ
Самый знаменитый в русской истории полководец Александр Васильевич
Суворов родился в ноябре 1730 г. в почтенной дворянской семье потомственных военных. Дед будущего генералиссимуса служил при Петре Великом генеральным писарем Преображенского полка, а отец, Василий Иванович Суворов,
был денщиком этого императора. При
Елизавете он получил чин генерала. Детство Суворова проходило в деревне и в
московском доме в Покровской слободе.
Уже мальчиком он отличался впечатлительностью, острой наблюдательностью
и блестящими способностями У него
рано проявился сильный характер и явились мечты о военной славе Василий
Иванович, не имевший особой склонности к военному делу, думал, что его сын,
худой и невысокий ростом, будет делать
карьеру на гражданском поприще Однако, уступая его просьбам, он записал мальчика в октябре 1742 г. рядовым в
лейб-гвардии Семеновский полк.
В течение пяти лет Суворов числился в отпуску и обучался военным наукам дома. В 1747 г. его определили на действительную службу капралом, в
1749 г. он был произведен в подпрапорщики, а в 1751 г. — в сержанты. Вступив в полк, Суворов сразу сделался заправским солдатом. Ротный командир
писал его отцу: «У него только одна страсть — служба, и одно наслаждение ~начальство над солдатами. Не было исправнее солдата, но зато и не было
более взыскательного унтер-офицера, как ваш сын. Вне службы он с солдатами как брат, а на службе — неумолим». На 25-м году жизни, в 1754 г., Суворов был произведен в поручики и переведен в армейский Ингерманландский
пехотный полк. В 1756 г. его произвели в капитаны и определили исполнять
должность обер-провиантмейстера в Новгороде, а в декабре 1756 г. он получил чин премьер-майора.
В 1757 г., в связи с началом Семилетней войны, Суворову поручили укомплектовать резервные батальоны для 17 полков и затем препроводить их в
Восточную Пруссию к действующей армии. По выполнении этого поручения
он был произведен в подполковники и назначен комендантом Мемеля, где
были сосредоточены армейские магазины, снабжавшие заграничную армию
материально-техническим довольствием. Не желая находиться в тылу, Суворов подал рапорт о переводе его в действующие войска. Просьба его была
удовлетворена: сначала он был определен в Казанский пехотный полк, а потом в штаб главнокомандующего на должность дежур-майора штаба. В роли
штаб-офицера Суворов в августе 1759 г. участвовал в Кунерсдорфском сражении, а в 1760 г. в походе Чернышева на Берлин. В 1761 г. по личной просьбе
генерала Берга Суворова откомандировали в его корпус на должность командира Тверского кирасирского полка. В том же году он получил под начало
Архангелогородский драгунский полк. Уже в этой войне в нескольких небольших сражениях Суворов проявил себя как смелый и решительный командир.
Румянцев отметил его доблесть и писал о Суворове в приказе: «Он быстр при
рекогносцировке, отважен в бою и хладнокровен в опасности». В 1762 г Екатерина II произвела Суворова в полковники и назначила сначала командиром
Астраханского пехотного полка, а потом, в 1763 г., — Суздальского. Именно
в это время у него стала складываться своя военно-педагогическая система,
разработке которой он потом отдал всю жизнь.
Военная карьера Суворова начиналась в эпоху, когда в военном искусстве
безраздельно господствовали кордонная стратегия и линейная тактика Основное правило кордонной стратегии сводилось к тому, чтобы равномерно
распределить войска на театре военных действий с целью одновременного
прикрытия всех направлений. Главной задачей считалось не уничтожение врага,
а овладение его крепостями и магазинами снабжения. Обычно это достигалось за счет сложного маневрирования на флангах и коммуникациях противника. Кордонной стратегии соответствовала линейная тактика, которая получила наивысшее развитие в прусской армии Фридриха II. Суть ее состояла в
том, чтобы армия, построенная в одну линию, действовала как один батальон
по общей команде. В многочисленных сражениях Семилетней войны пруссаки, благодаря прекрасной подготовке и отлаженным действиям всех частей
армейского организма, одержали множество славных побед над армиями всей
Европы. Однако, при всех несомненных достоинствах, линейная тактика име
дЛЕКСАНДР СУВОРОВ 287
да и весьма существенные недостатки. Построение армии происходило очень
медленно, и действовать она могла только на совершенно открытой и ровной
местности. Перегруппировка в ходе сражения, повороты и маневрирование
были весьма затруднительны. Слабым местом боевого построения являлись
фланги, которые обычно прикрывались кавалерией. Главную роль в наступлении выполняла пехота, производившая огонь плутонгами или всей линией.
Как правило, до рукопашного боя прусская армия не доходила и если не
достигала успеха в огневом бою, то немедленно отступала. Штык в войсках
Фридриха считался оборонительным оружием.
Взгляд Суворова на военное искусство с самого начала был прямо противоположным. Вместо бесконечного маневрирования он ставил на первое место быстрый бросок, решительный напор и молниеносный удар в самое чувствительное для противника место. Его правилом было не избегать врага, а,
напротив, искать его. Быстрота, внезапность действий являлись, по выражению Суворова, «душой настоящей войны». «Неприятель думает, что ты за сто,
двести верст, — писал Суворов, — а ты, удвоив шаг богатырский, нагрянь
быстро, внезапно. Неприятель пьет, гуляет, ждет тебя с чистого поля, а ты изза гор крутых, из-за лесов дремучих налети на него, как снег на голову, рази,
тесни, опрокинь, бей, гони, не давай опомниться...» Главной целью в любом
сражении он ставил уничтожение врага и говорил: «Оттеснен противник —
неудача; уничтожен — победа».
Исходя из своего подхода к военному искусству, Суворов готовил солдат
совсем не так, как прусский король. Поскольку одной из главных задач в
линейной тактике было соблюдение строя, огромное значение при подготовке
войск тогда отводилось различным строевым упражнениям, шагистике, вахтпарадам и вообще строевой подготовке. От каждого солдата требовали не инициативы, а полного подчинения стихии строя — он постоянно должен был
чувствовать себя частичкой целого. Методика подготовки такого солдата строилась в прусской армии на широком применении физических наказаний.
Благодаря жестокой муштре человек быстро превращался в послушный автомат. Суворов имел о солдате прямо обратные понятия и говорил, что «каждый
солдат должен иметь свой маневр». Вместо шагистики он обучал подчиненных наступательному движению и быстрым маршам. Решающее значение в
бою придавалось не ружейной стрельбе, а сокрушительной штыковой атаке.
(«Пуля — дура, штык — молодец», — говорил Суворов.) Муштру он не признавал и старался заражать солдат своей энергией, своим примером и своим
воодушевлением. Все, что должны были делать и делали его солдаты, делал и
он сам. «Учи показом, а не рассказом», — любил повторять Суворов. Высокий воинский дух он считал непременным условием всякой победы и заботился об этом ничуть не менее, чем о подготовке и обучении солдат. Он относился к ним строго, но с любовью, и они платили ему взаимностью. Часто
одного появления Суворова в рядах войска было достаточно для того, чтобы
сообщить ему неудержимый порыв.
В 1768 г., произведенный в бригадиры и получивший под свое начало
бригаду, Суворов был направлен в составе корпуса генерала Нуммерса против
польских конфедератов и с большим успехом действовал против них в сражениях под Ландскроной, Замостьем и Столовичами. В 1770 г. он был пожало
ван в генерал-майоры. В 1773 г. Суворова по его собственной просьбе перевели на турецкий фронт в 1-ю армию, где он возглавил Негоештский отряд.
Здесь он отличился в сражении под Туртукаем и в особенности при обороне
Гирсово. Гирсово было единственным опорным пунктом русских войск на
правом берегу Дуная. Стремясь сбросить русских в реку, турки предприняли
против них наступление. Суворов, хотя и располагал отрядом в три раза меньшим по численности, чем нападавшие, решил разбить их в открытом поле. Он
допустил врагов на близкое расстояние, нанес им потери артиллерией и ружейным огнем, а затем перешел в контратаку, опрокинул турецкий отряд и,
стремительно преследуя его, завершил разгром. Это дело получило большую
известность и сделало имя Суворова знаменитым. В 1774 г. он был произведен
в генерал-поручики и получил под свое начало корпус. В январе того же года
отпросившись в отпуск в Москву, он женился на княжне Варваре Ивановне
Прозоровской, которую сосватал ему отец. Но личные дела не задержали его
надолго. Летом он был опять на Дунае и вместе с генералом Каменским разбил турок при Козлуджи. Эта была очень важная победа, так как она привела
к окончанию первой русско-турецкой войны и заключению Кючук-Кайнарджийского мира.
После прекращения военных действий Суворов был откомандирован в распоряжение Панина, действовавшего против Пугачева. Но он прибыл в Поволжье уже к концу восстания, когда Пугачева схватили и выдали властям. Суворову оставалось только усмирить край и прекратить буйство башкирцев. В
августе 1775 г. он возвратился в Москву, а в 1776 г. отправился в Крым в
составе корпуса генерал-поручика Прозоровского. В 1778 г. Суворов занял
место командующего корпусом В 1779 г. он командовал Малороссийской
дивизией в Полтаве, потом пограничной дивизией в Новороссийской губернии. В 1780 г. его отправили в Астрахань для осмотра берегов Каспийского
моря и составления проекта похода в Персию. В 1782 г. Суворов возглавил
Кубанский корпус, в 1784 г. — Владимирскую дивизию. Тогда же он развелся
с женой, многочисленные любовные связи которой в отсутствие супруга сделались к тому времени достоянием светских сплетников В 1786 г. Суворов
получил чин генерал-аншефа, в 1787 г. был переведен в Екатеринослав командиром Кременчугской дивизии, оборонявшей Крым и Кубань. Вскоре в
его подчинение были также отданы войска по польской границе и под Херсоном. Особое значение на Черноморском побережье тогда играл Кинбурнский
замок, прикрывавший Херсон, который был кораблестроительной базой Черноморского флота. Суворов приказал укрепить его редутами и ретраншементами.
В 1787 г. началась вторая русско-турецкая война. В том же году 1 октября
турки попытались захватить Кинбурн и начали высаживать большой десант на
Кинбурнской косе в двух верстах от крепости. На тревожные донесения своих
подчиненных Суворов отвечал: «Пусть все вылезут», а сам пошел к обедне.
Когда на косе окопалось до 5 тысяч турок, Суворов вывел против них свои
войска. Бой был жестоким. Русские выбили врага из десяти траншей, но затем
попали под сильный огонь с кораблей и смешались. Сам Суворов был ранен
картечью. Когда стемнело, он вновь повел солдат в атаку, которая на этот раз
АЛЕКСАНДР СУВОРОВ 289
закончилась полной победой — турки были выбиты из всех окопов, отброшены на край косы и почти полностью перебиты. Не более семисот из них
успели переправиться на свои суда. Такое славное начало войны сразу подняло настроение и боевой дух русской армии и чрезвычайно обрадовало императрицу.
1788 г. прошел для Суворова в трудах по обороне Крыма и наблюдении за
Очаковым, который обложила Екатеринославская армия Потемкина. В 1789 г.
Потемкин реорганизовал действующую армию: две армии объединились в одну,
на которую возложена была задача овладеть Бессарабией. Союзниками россиян в этой кампании стали австрийцы. Специально для связи между главными
силами русской армии и австрийцами была выделена 3-я дивизия Суворова В
начале июля, находясь в Бырладу, он узнал, что турки готовят поход на Аджут,
где стоял австрийский корпус принца Кобурга. Обеспокоенный принц предложил Суворову нанести опережающий удар и напасть на формирующуюся
турецкую армию у Фокшан. Суворов согласился. 18 июля, пройдя за день
около 50 верст, он прибыл в Аджут. Русских было около 5 тысяч человек,
австрийцев — около 12 тысяч. Им противостояла 36-тысячная армия Осман паши, располагавшаяся за рекой Путиной у Фокшан. Суворов предложил Кобургу с ходу форсировать реку и двумя группами напасть на вражеский стан.
Принц согласился. 20 июля Суворов начал переправу. Турки трижды атаковали
его полки, но русские каждый раз отбивали их. Наведя понтонный мост, они к
вечеру перешли реку. На следующий день переправились австрийцы. 21 июля
Суворов и Кобург под прикрытием артиллерийского огня построили свои войска в каре и решительно атаковали турецкий лагерь. Турки не выдержали удара
и, бросив укрепления, отступили в Фокшанский замок. После артиллерийского
обстрела был взят и он. Враги в беспорядке бежали, потеряв до полутора тысяч
убитыми.
Завершив этой блестящей победой свой короткий поход, Суворов 25 июля
вернулся в Бырлад. Осенью стало известно, что турки собирают 100-тысячное войско у Браилова и Галаца. Кобург срочно послал к Суворову за помощью. Удостоверившись, что тревога поднята не напрасно, Суворов написал
в ответ лишь одно слово «Иду!» и в полночь поднял свои войска по тревоге.
За два дня его дивизия прошла 70 км, форсировав при этом две реки. Утром
10 сентября Суворов объединил свои силы с Кобургом. Вместе у союзников
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |