- Какая же ты сволочь! – шепотом заявила Чихару, опасаясь снова разбудить дочку, и наконец-то спокойно улеглась, а Казуки потянулся к телефону, который по привычке положил под кровать.
«Спокойной ночи», - быстро написал он. Ответ пришел меньше, чем через минуту.
«И тебе, Казу. Только что думал о тебе».
«И что же ты думал?» - Казуки непроизвольно улыбнулся, набирая ответное сообщение, и тут же услышал злой шепот:
- Кому это ты там пишешь?
Потревоженная Минори недовольно заворочалась и попыталась откинуть в сторону одеяло.
- Давай завтра поговорим, - кивнув на спящую дочь, Казуки снова отвернулся, ожидая, что же Манабу ему ответит…
Такая переписка стала в порядке вещей совсем недавно, после того случая, когда Казуки все-таки не сдержался. Сколько он ни обещал себе держать себя в руках, исполнить данное себе обещание не смог и, к его радости, Манабу не только не вышвырнул его из квартиры, ни в чем не упрекнул, но и активно поддержал. Казуки не планировал ни к чему принуждать его, хотелось просто прикасаться, заставить кончить только для него, но сознание на миг помутилось, а когда Манабу опустился на колени, ничто уже не заставило бы Казуки остановить его.
Так ничего и не объяснив друг другу, они провели весь день вместе, а на следующий Казуки, не находя себе места от бушующих внутри него чувств, написал первую смску: «Манабу, это было прекрасно. Я хотел бы повторить».
Прежде он никогда бы не назвал произошедшее между ними чем-то особо значимым, ведь до нормальной интимной близости дело не дошло, но в этот раз что-то было явно не так, и восторг не проходил даже через день, а при воспоминании об опущенных ресницах Манабу и его «Мне понравилось», по телу разливался жар.
«Что?» - коротко ответил Манабу. Он был на работе, и, наверное, ему некогда было отвечать, а еще неприятно кольнула мысль о том, что, может быть, друг не посчитал это чем-то важным.
«То, что ты делал своим ртом».
Ответа долго не было, и Казуки начал опасаться, что обидел его, но, в конце концов, телефон оповестил о входящем сообщении, в ожидании которого его хозяин уже извелся.
«Ты придешь сегодня на занятие?»
Всю дорогу до музыкальной школы Казуки старался привести мысли в порядок и заставить себя тоже притвориться, что ничего не произошло, забыть его тепло и тихие сдержанные стоны. Но стоило ему перешагнуть порог кабинета, как Манабу поднялся с места с серьезным сосредоточенным лицом и негромко попросил:
- Закрой дверь на ключ.
С этого дня в их отношениях все перевернулось. Казуки нравилось играть на гитаре, но теперь уроки приобрели для него по-настоящему новый смысл. Он никогда не думал, что кто-то может забирать все его свободное время, а он так охотно будет отдавать его только одному человеку. Если они не могли встретиться, то звонили друг другу, если не могли говорить открыто, писали смс. Казуки с нежностью думал о том, что дружба никогда еще не приносила ему столько радости. Впрочем, думать, что друзья обычно так не поступают, он не хотел. Страшнее всего было понять, что дальше объятий по углам и смс на ночь им не шагнуть.
…Среди шума и громкой музыки Казуки всегда хорошо думалось, и сидя на работе, он размышлял о том, что близится его долгожданный отпуск, который можно будет провести в компании Манабу, чему Казуки был крайне рад, даже понимая, что их вряд ли надолго оставят одних.
В клубе как всегда было очень душно, и это казалось единственным минусом. Казуки любил прохладу, но выбирать не приходилось.
Протолкнувшись к бару, он перегнулся через стойку, почти повиснув на ней, и жалобно протянул, обращаясь к бармену:
- Мне бы водички…
- А я уж думаю, куда ты запропастился, - хмыкнул тот, наливая воду из запотевшей бутылки в высокий стакан.
Казуки хотел было заверить, что он всегда где-то здесь, но в этот момент заметил, что на него смотрит какой-то смутно знакомый парень. Он стоял рядом с двумя бокалами пива и явно собирался отойти к своему столику, но задержался, узнав Казуки, который далеко не сразу сообразил, кто перед ним.
- А… здрасти, - зачем-то поздоровался он, хотя лучшим вариантом сейчас было вернуться на рабочее место. Всегда готовый к новым знакомствам и никчемушной болтовне Казуки сейчас почему-то вовсе не хотел продолжать общение.
- Здравствуй, - кивнул Руи и поставил бокалы на барную стойку. – Работаешь или отдыхаешь?
- Я не отдыхаю в местах, похожих на работу, - пожал плечами Казуки. – Но и не устаю, в принципе.
- Сегодня без Манабу? – Руи улыбнулся, будто в его словах было что-то забавное, а Казуки нахмурился, мысленно задаваясь вопросом, какое этому человеку вообще дело до них двоих и того, как они проводят время? Но тут же попытался себя успокоить – в сущности, наверное, Руи был не плохим человеком, Аими отзывалась о нем хорошо, а излишнее любопытство… Ну что ж, оно многим присуще.
- Сегодня он уделяет время любимой супруге, - ответил Казуки, отметив, как при этом поморщился Руи. Впрочем, может, это ему только показалось.
«Да что с ним не так-то?..»
- Это в последнее время редкое событие. Удивительно, Аими-сан всегда рассказывала, что ее муж не слишком общительный, но вы так быстро подружились.
- Я могу заинтересовать совершенно любого человека, - Казуки усмехнулся, вынимая из кармана телефон и почти не глядя на экран набирая: «Встретил в клубе твоего приятеля Руи. Чего ему надо от нас, а?»
- И чем так заинтересовался Манабу-сан?
- Может, тем, что я не задаю странных вопросов? – Казуки натянуто улыбнулся, а Руи покосился на него, делая глоток из своего бокала.
- Почему же странных? Я, может, тоже хочу с ним подружиться.
«Обязательно поинтересуюсь на одной из наших приятельских встреч», - пришло сообщение от Манабу, поэтому Казуки немного задержался с ответом Руи, читая его.
- Насильно мил не будешь, - сообщил он, убирая телефон обратно в карман. Время было уже позднее, и он хотел успеть позвонить Манабу до того, как тот ляжет спать, но уйти снова не удалось.
- Я знаю его только с той стороны, с какой его видит Аими-сан, - произнес Руи, прежде чем Казуки успел сделать шаг в сторону, заставив того выдохнуть с едва скрываемым раздражением:
- Нет, он такой же милый ребенок, каким его видит она.
- Милый ребенок не смог бы на ней жениться, Аими-сан совсем не такая женщина, чтобы связать жизнь с мужчиной из одной только жалости к нему и материнского инстинкта, - спокойно заявил Руи. – На первый взгляд кажется, что он действительно старается быть поддержкой и опорой, но на деле же Манабу самому нужно сильное плечо.
«Твое, что ли?» - чуть было не выпалил Казуки, уже откровенно злясь.
- А ты хорошо его знаешь.
- Не так хорошо, как ты, - Руи снова сдержанно улыбнулся, заглядывая в свой бокал, будто там надеялся увидеть ответы на свои вопросы.
«Он что, к нему клеиться собрался»? – от собственной глупой догадки у Казуки зашумело в ушах, но он тут же отбросил ее. Думать о таком и тем более представлять было неприятно, и даже более того – вызывало раздражение и злость.
- Мне пора работать, - сообщил он, но вместо этого решительно направился к двери с табличкой «Только для персонала». За ней музыка звучала тише, и Казуки решительно набрал номер Манабу.
- Не спишь еще?
- Только собираюсь. Что случилось? – ответил тот немного приглушенно, скорее всего, не желая, чтобы Аими услышала их разговор.
- Слушай, мне кажется, Руи собирается к тебе подкатить, - хмуро сообщил Казуки.
В ответ повисла тишина, через несколько секунд сменившаяся веселым смехом.
- Ты с ума сошел?
- Может быть… Но если он это сделает, так и знай – я выбью ему зубы.
- Какой ты грозный!
- Я не шучу, Манабу, - тихо и серьезно заверил его Казуки. – Я не отдам тебя другому мужчине.
Пауза повторилась, и на этот раз она затянулась. Запоздало Казуки вспомнил, что, в общем-то, Манабу не принадлежит и ему самому, о чем он сейчас может вежливо напомнить, но решимость было уже ничем не отбить. Манабу мог любить Аими и прожить с ней до глубокой старости, но ни один мужчина, кроме Казуки, не прикоснется к нему.
В трубке вздохнули, помолчали еще немного, и в конце концов Манабу сказал так тихо, что Казуки с трудом услышал его:
- Не отдавай никому.
***
Казуки тихонько открыл дверь своим ключом и почти бесшумно вошел в прихожую, но Минори все равно услышала и вышла босая в коридор. В последнее время она довольно часто просыпалась по утрам, чтобы встретить отца после работы. Потирая маленькой ладошкой сонные глаза, она подошла к нему, улыбнулась и поздоровалась громким шепотом, чтобы не разбудить мать.
- Доброе утро, милая, - Казуки сбросил ботинки и, потрепав дочку по голове, прошел на кухню, а Минори тут же отправилась следом.
- А на завтрак блинчики с конфитюром, - сообщила она. – Будешь?
- Обязательно, но позже, - заглянув в холодильник, Казуки вытащил коробку с соком и отхлебнул прямо из нее. – Мама меня убьет, не рассказывай ей.
- А мне можно? – оживилась девочка.
- У тебя есть кружка.
- Но у тебя тоже!
- Хорошо, пусть это будет наш маленький секрет, - благодушно разрешил Казуки, подмигнув дочери. – Секреты сближают людей, но лучше не иметь их слишком много.
- Почему?
- Потому что если они все разом перестанут быть секретами, последствия могут наступить очень неприятными. Например, мама накажет нас и посадит под домашний арест.
- Только не это! – испуганно распахнула глаза Минори, а Казуки с усмешкой подумал о том, что если бы можно было так легко отделаться, узнай Чихару их с Манабу секрет, он бы давно все рассказал ей.
- Поэтому рот на замок! А теперь тебе пора в постель.
- А ты расскажешь мне сказку?
- Уверен, мама рассказывала тебе ее на ночь.
- Мама неинтересно рассказывает! Мне нравится слушать твои! Про дяденьку, который встретил перед смертью фею, про доброго монстра, про девочку, которая жила на Венере и не увидела солнце… А еще про то, как дяденьку поймали инопланетяне и заставили рассказывать правду!
- Это не детские сказки, и лучше бы маме не знать и об этом тоже, - почесав в затылке, Казуки попытался припомнить, какие еще книги читал в детстве, но память, как обычно, не желала делиться ничем определенным. Казуки вообще не мог похвастать тем, что легко запоминает скучные книжные сюжеты, но детские сказки было припомнить и того сложнее.
- Это тоже наш секрет!
- Именно, - подхватив Минори на руки, он направился в детскую комнату. – Забирайся под одеяло и досыпай. Завтра на ночь я расскажу тебе интересную историю.
За окном было еще темно, но Казуки не стал включать свет. Укрыв дочь одеялом, он лег рядом поверх него, запоздало пожалев, что не переоделся.
- Побудешь со мной, пока я буду засыпать? – попросила Минори, на что он тихонько рассмеялся.
- Мы же сейчас будем дурачиться те оставшиеся два часа, пока мама не придет тебя будить, и ты не выспишься.
- Но это куда веселее, чем спать!
- С возрастом начинаешь понимать, что это не так…
- Когда я смогу снова ходить на уроки музыки? – вдруг сменила тему Минори. – Я скучаю по Манабу.
- Давай подождем годик, чтобы твоя мама осознала, что ее дочь будет великим музыкантом. И… я тоже по нему скучаю.
- Ты же ходишь на уроки!
- Но ведь сейчас я не там, - щелкнув дочь по носу, Казуки обнял ее и поцеловал в висок. – Спи.
- А хотел бы быть там? – сонным голосом спросила Минори, на что он честно ответил:
- Нет. Я хотел бы быть здесь.
========== -7- ==========
- Рок-фестиваль… Скукотища, - Чихару подперла голову рукой и сделала глоток кофе из маленькой белой чашки. – Делай, что хочешь. Я с тобой не поеду, да и Минори не с кем оставить.
Казуки пожал плечами, силясь сдержать улыбку, а дочь тут же вопросительно уставилась на него.
- А можно мне с тобой?
- Нет, милая, - ответил Казуки. – Там будет шумно и неинтересно.
- Вот именно, - пробурчала Чихару. – А можно было провести выходные всей семьей.
- Манабу сказал, что для меня это будет познавательно.
- Ну раз Манабу сказал… Иногда мне кажется, что твоя жена он, а не я, - Чихару поморщилась и покачала головой. – Ты с ним проводишь больше времени, чем с дочерью.
- Это не правда. И перестань нудеть, сама сказала: делай, что хочешь. А я хочу поехать, - взмахнув в воздухе рукой, держащей бутерброд, Казуки откусил от него кусок, допил кофе одним глотком и поднялся из-за стола. – Пойду, закажу билеты, пока все не расхватали.
- Для познавательности мог бы посмотреть он-лайн трансляцию… И вообще, можно подумать, тебе светит быть музыкантом…
- Мама, не нуди!
- Следи за языком, Минори! И не разговаривай с полным ртом.
- А папе можно!
Усмехнувшись, Казуки вышел из кухни и направился к компьютеру. Никакие билеты он заказывать не собирался, но Чихару об этом знать не стоило…
Идея поехать на все выходные в Иокогаму действительно принадлежала Манабу. При этом он выглядел совершенно невинно, будто за его предложением не крылось ничего особенного, но Казуки все равно заподозрил неладное.
- Тебе полезно будет поглядеть на ребят, там будут мои знакомые, они расскажут и покажут, как сами играют. Если хочешь, конечно, - Манабу поднял взгляд от струн своей электрогитары, на которой наигрывал что-то совсем незамысловатое, пока Казуки уплетал кусок испеченного им пирога и гадал, отчего ему мерещится какой-то подвох в словах Манабу. Несмотря на то, что Казуки исправно посещал уроки, за запертой на ключ дверью они занимались вовсе не музыкой. Впрочем, ничего такого из ряда вон они тоже не делали, и Казуки не сказал бы, что его это устраивает.
- Отличная идея, кстати, - не отрываясь от компьютера, произнесла Аими. – Жаль, что я не могу поехать с вами, но я так рада, что Манабу начал куда-то выбираться, и все благодаря тебе, Казу. Прямо сейчас, если ты согласен, я могу забронировать для вас два места в гостинице на все выходные. Или три? Казу, Чихару вообще одобряет такие мероприятия?
- Нет, не думаю, что она согласится, - растерянно отозвался тот, вдруг понимая, что в эту поездку они с Манабу могут поехать только вдвоем. Казуки внимательно посмотрел на друга, и Манабу, заметив его взгляд, слегка улыбнулся, снова опуская взгляд к струнам.
- Я так понимаю, на фестиваль мы не пойдем, - негромко произнес Казуки, когда они прощались у дверей.
- Как хочешь…
- Хитрый маленький засранец, - быстро поцеловав Манабу в висок на прощание, Казуки провел пальцами по его волосам. – Я уже с нетерпением ожидаю этих выходных.
- Я тоже.
Этот разговор произошел в середине недели, и оставшиеся несколько дней показались Казуки бесконечно долгими. Остаться наедине с Манабу он мог и не уезжая в другой город, но мысль о том, что им не нужно будет никуда спешить и прятаться, приятно согревала душу.
- Катись куда хочешь, хоть на все выходные, хоть на месяц, - заявила Чихару, через некоторое время выходя из кухни, где что-то весело напевала их дочь, и останавливаясь за спиной Казуки. – Но никаких баб. Если я узнаю…
- Я понял, - не оборачиваясь, ответил он, радуясь, что Чихару не видит непроизвольной слабой улыбки, которая появилась на его губах. – Никаких баб. Я же буду с Манабу, он не позволит мне.
***
- И что мы будем делать два дня в Иокогаме, если не пойдем на фестиваль? – поинтересовался Казуки, как только они сели в электричку. Манабу был хмур и сосредоточен, будто обдумывал что-то, и было даже неловко прерывать его размышления.
- Мы можем пойти, если хочешь, - уклончиво ответил он, даже не взглянув на Казуки, но того не мог обмануть его невинный тон.
- Мне интересно, какую альтернативу ты можешь предложить.
- Мы можем остаться в гостинице.
- И? – быстро поглядев по сторонам, Казуки провел ладонью по его бедру, спускаясь к колену. Однако в этот момент ему думалось только о том, какой у Манабу красивый профиль, и как долго можно любоваться им. Он видел много красивых женщин в своей жизни, и во многом Манабу с ними бы не сравнился, но Казуки мог с уверенностью сказать, что его друг единственный, кто вызывал у него такие необычные чувства. По крайней мере, он не стал бы утверждать, что ему было действительно хорошо и комфортно с кем-то из своих женщин за пределами постели.
- И займемся любовью, - Манабу повернул голову, внимательно и серьезно глядя на Казуки, который с трудом сглотнул и торопливо убрал руку с его колена. В голове закружились картинки весьма непристойного характера, и он едва удержался от того, чтобы не тряхнуть головой. Если Манабу подразумевал что-то иное, чем представил себе Казуки, это казалось очень жестоко с его стороны. С каждой их встречей Казуки все чаще думал о том, что их почти детское баловство заставляет его желать своего друга все сильнее. Однако, принуждая его, Казуки рисковал испугать Манабу, сделать ему больно и неприятно, и заставить отказаться от того, чего они достигли. Взаимная симпатия казалась Казуки почти чудом, которое он панически боялся упустить и не собирался все портить.
- В смысле…
- Если хочешь, конечно. Можно просто поваляться с пиццей у телека.
- Ты идеальный, - выдохнул Казуки, во все глаза глядя на друга. До сих пор ему с трудом верилось, что он мог взаправду встретить такого человека, который и на гитаре играет, и пироги стряпает, и минет делает отлично, а еще может отправиться на два дня в другой город просто чтобы лежать в гостинице перед телевизором в компании Казуки. Или… Что-то подсказывало ему, что, предлагая второй вариант, Манабу знал, что именно Казуки предпочтет бессмысленному лежанию рядом.
- Мне уже говорили об этом, - Манабу в ответ слабо улыбнулся и сполз на сидении ниже, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза.
«Повезло же Аими», - с досадой подумал Казуки, ощущая, как неприятно скребет внутри чувство ревности. – «Вот бы можно было не возвращаться назад подольше…»
… Манабу шумно дышал, не сдерживая иногда тихого стона, комкал пальцами покрывало и жмурился от удовольствия. Его джинсы были спущены до лодыжек, а тонкая черная кофта, наброшенная поверх майки без рукавов, сползла с одного плеча. Казуки мог бы рассказать ему, как его восхищает такой неприличный вид, оголенные плечи и полная покорность, если бы у него не был занят рот. Готовясь отсасывать первый раз, Казуки не особо верил, что ему самому это понравится – все-таки не женщину ласкает, но спустя время понял, что ошибался. Ему нравилось доставлять удовольствие Манабу любыми способами, и он точно знал, что Манабу нравится ласкать его. К сожалению, делать это получалось не часто, да и если им удавалось оставаться наедине, почти никогда рядом не было удобной кровати, чтобы с комфортом расположиться. Возможно, именно поэтому, едва открыв дверь в номер, забронированный для них Аими, Казуки бросил вещи на пол, заставил Манабу опуститься на кровать и принялся стаскивать с него штаны, но даже не раздел полностью, потому что друг смеялся, отталкивал, уверял, что все они успеют, и стоит хотя бы разуться, чтобы первый раз нормально, как люди… К черту. Нормально они тоже сделают, а пока по привычке спешно, торопливо, будто подростки, прячущиеся от взрослых. Кажется, один раз в их номер постучали, но Манабу громко застонал, чтобы за дверью точно услышали, и стук прекратился.
Номер был двухместный, просторный и светлый, но Казуки даже не обратил внимания на интерьер. Да и кто станет смотреть по сторонам, когда всю дорогу, и в такси, и поднимаясь по лестнице, думал только об одном?
Стоило Казуки коснуться губами члена Манабу, как тот перестал смеяться и пытаться отстраниться. Иногда ему казалось, что друг старается даже не дышать в его объятиях, будто боится пропустить хоть одно движение, вздох, стон – что угодно, о чем можно будет смущенно вспоминать после. Происходящее между ними не было похоже на обычную страсть, от которой кровь будто кипела – волнующие чувства Казуки были совсем иного рода, иного порядка, одновременно пугающие и необходимые до щемящей боли в груди от распирающей нежности. Желание обладать сродни яростному капризу до крика «Хочу! Мое!».
Пока Манабу был в его руках, для Казуки не существовало никаких других людей, воспоминаний, никаких обязанностей и обязательств, никаких посторонних чувств и мыслей – ненадолго он забывал о том, кем является он сам и его друг. Казуки так старательно ласкал его, вылизывал и целовал бледную кожу, горячую от его прикосновений, гладил ладонями бедра, непроизвольно подающиеся к нему навстречу, слушал сбившееся дыхание и неразборчивый шепот. А в голове, да и во всем теле, было так пусто и легко, кончики пальцев так приятно покалывало, в груди разливалось такое тепло и ощущение восторга, что казалось, будто Казуки уже, даже не прикасаясь к себе, испытывает самый ослепительный в жизни оргазм, который все длится и длится, гораздо дольше, чем можно себе представить. Такой эйфории от одной только мысли, что целых два дня он будет безраздельно владеть не принадлежащим ему, но самым желанным человеком, Казуки не испытывал никогда прежде и не узнавал себя. Ему было слишком хорошо, чтобы задумываться о том, что бы это могло значить, и как Манабу удалось заставить его испытывать подобное.
Почувствовав, что друг уже почти готов кончить, Казуки выпустил его член изо рта и сжал ладонью. Ему не хотелось заканчивать так быстро в этот раз, когда им совершенно никуда не нужно торопиться, но взглянув на Манабу, сам едва не застонал, только теперь поняв, как мешает ему собственная одежда. Манабу откинулся немного назад, запустив ладонь под свою майку и поглаживая пальцами сосок, а губы его беззвучно шевелились, повторяя одно и то же. Изредка он проводил по ним языком, начиная задыхаться, пока Казуки не делал особенно резкого движения кистью, позабыв о том, что не хочет дать ему кончить прямо сейчас.
Но Манабу сам остановил его, когда вдруг накрыл его пальцы своими и склонился чуть ближе, переставая беспорядочно шептать его имя.
- Я хочу тебя, - жалобно произнес он и тут же зажмурился, то ли от удовольствия, то ли устыдившись своих слов, но Казуки уже не мог задумываться об этом – в его голове будто взорвалось что-то ослепительной вспышкой, и он сам не понял, когда успел подняться и прижать Манабу к кровати. Она была чересчур мягкой – Казуки отметил это вскользь, и мысль тут же затерялась среди сотни других, вроде той, что они совсем не готовы к близости, что у них нет смазки и даже презервативов, что нельзя доверять Казуки Манабу, когда в паху так болезненно пульсирует от неистового желания обладать, а осторожность давно потерялась вместе со здравым смыслом.
- Я буду сверху, - хрипло и как-то отчаянно произнес Казуки, понимая, что если Манабу сейчас откажет, то он, наверное, возьмет его силой.
- Да, - выдохнул тот, потянув за край его футболки в попытке раздеть. – Все, что хочешь.
Казуки хотел много, больше, чем Манабу мог дать ему, но даже такой щедрый подарок заставлял его испытывать настоящий восторг, а от мысли, что друг, вероятно, давно думал о том, чтобы отдаться, в голове становилось совсем пусто.
Он торопливо раздевался и стаскивал одежду с Манабу, словно все еще боялся, что куда-то не успеет. Казуки никогда не видел его полностью обнаженным, как-то не представлялось случая раздеть целиком, и теперь, когда Манабу предстал перед ним без одежды, он впервые мог рассмотреть его. Несмотря на то, что все тело сводило от желания, он заставил себя не спешить. Неизвестно, доверится ли Манабу ему снова, захочет ли повторить это безумие.
Он был красив, и, несмотря на слова Чихару, в его хрупкости было что-то прекрасное, что-то покорившее Казуки почти сразу. Глядя на Манабу, он думал о его губах, слишком правильной формы, о глазах, которые казались сейчас гораздо темнее, чем обычно, о его пальцах, ломкую красоту которых Казуки заметил еще в первую встречу, и которые сейчас прикасались к нему. Тогда, почти полгода назад, Казуки и не думал, как все сложится, что он будет настолько счастлив просто смотреть на своего друга, который ненадолго стал принадлежать только ему.
Но сейчас он видел все – все что хотел, и о чем думал, а главное – мог прикасаться, не опасаясь сопротивления.
Манабу, в свою очередь, рассматривал его, и чем ниже скользил взгляд, тем больше расширялись от возбуждения зрачки. Но, заметив, что Казуки не собирается продолжать, он посмотрел ему в глаза.
- Почему ты остановился?
- Залюбовался, - честно признался тот, с улыбкой отмечая тревогу в его голосе. Волновался Манабу напрасно: даже если бы сейчас в гостиничный номер ворвалась Чихару, она не смогла бы остановить Казуки.
- И как долго ты собираешься меня созерцать?
- Не очень долго, - Казуки склонился над Манабу, чтобы поцеловать, но остановился, чтобы добавить: - Знаешь, я уже давно этого хотел.
- Поэтому мы здесь, - Манабу сам поцеловал его, поглаживая плечи, и Казуки без всяких посторонних мыслей просто растворился в поцелуях и объятиях. Он не знал, нужно ли обращаться с любовником осторожно, как с девственницей, и, конечно же, слабо представлял, что Манабу будет чувствовать, когда Казуки окажется в нем, но совершенно точно понимал, чего он хочет и как это нужно сделать. Каким образом он это угадывал, Казуки тоже не знал, но решил, что все оттого, что они с Манабу просто слишком хорошо друг другу подходят, будто две потерявшиеся половинки, которые наконец-то отыскались и сложились в одно целое.
От соприкосновения обнаженных тел было жарко, но, казалось, жар этот разливается внутри, под кожей, не обжигая, а лишь заставляя чувствовать острее. Целуя Манабу, Казуки забывался настолько, что не думал об оставленных на бледной шее следах, и то, как он двигал бедрами, терся членом о член, сводило с ума его самого. Казуки не умел долго ждать, совсем не имел терпения, а главное, чувствовал, что Манабу тоже близок к пределу – по тому, как он стискивал плечи Казуки, как рвано всхлипывал и дрожал, поэтому ласки, которых в их отношениях и без того было очень много, было решено отложить на потом. Казуки сам не помнил, как развел его колени пошире в стороны, потянул за бедра на себя, приподнимая, чтобы было удобнее, и прижался сильнее – очнулся лишь когда от тесноты сжавшихся вокруг члена мышц вместо выдоха пришлось слабо застонать. В тот момент ему показалось, что это лучшее ощущение из испытанных за всю жизнь, но говорить об этом показалось неуместным, и даже если бы Казуки удалось выдать хоть слово, он сказал бы вовсе не это, а то, например, что, наверное, впервые в жизни влюблен настолько, что хотелось или рыдать от умиления, или кричать об этом на весь мир. Впрочем, ни того, ни другого он делать не стал. Двигаться Казуки тоже не спешил, хотя от напряжения сводило все тело. Он следил за реакцией Манабу, стараясь определить, понравилось ли ему такое вторжение и не против ли друг продолжать. В этот момент Манабу зажмурился и прикусил указательный палец, чтобы не вскрикнуть, готовый терпеть, что бы Казуки не творил с ним. Однако сам Казуки не собирался его мучить, удовольствие Манабу заботило его как бы ни больше собственного, поэтому он осторожно погладил его по щеке, откинув с лица пряди темных волос и, подхватив за поясницу, потянул на себя, заставляя сесть и откинуться назад. При этом он не покидал его тела и едва не шипел от болезненного удовольствия.
Когда им обоим удалось удобно устроиться, они сидели лицом к лицу, и Манабу не спешил что-либо предпринимать. Обняв Казуки за шею, он уткнулся лицом в его плечо, тяжело дыша, и не сопротивляясь, и тот сам осторожно подался бедрами вверх, а потом еще и еще, вызывая в ответ негромкие стоны, но удовольствия или боли, понять было невозможно.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |