Книга Первая. Долина Уснувших. 3 страница

ГЛАВА 4

Когда она вновь открыла глаза, то не увидела ослепляющей белизны вокруг и подумала, что за свои грехи попала в ад. Было очень жарко, хотя она помнила, что засыпала в ледяных сугробах.
Она пошевелила руками, но странная тяжесть на теле затрудняла движения. Пахло костром и сиренью. Но ведь сейчас зима. Тем не менее, Роника глубоко втянула этот волшебный аромат.
Широко раскрыв глаза, молодая женщина огляделась, в изумлении поворачивая голову по сторонам. Если это был ад, то уж очень он напоминал внутреннее убранство избы: напротив стояла старая печь, в которой ярко горел огонь и потрескивал поленьями, рядом – невысокий дубовый стол и пара табуретов, у двери небольшая тумба, аккуратно покрытая вязаной салфеткой. Стены были почерневшими от времени и жара, поэтому, несмотря на небольшое окошко, затянутое бычьим пузырём, в помещение было мрачно. Вдобавок, масляная лампа на столе не горела.
Всё это Роника рассматривала постепенно, когда глаза её привыкали к полумраку, и с каждой секундой ей казалось, что жар становится нестерпимее. Уж лучше холодные снега леса.
Наконец, обратив взгляд на своё тело, она поняла, что её так мучает: тяжёлый плед своим немалым весом пригвоздил её к кровати и нагонял такого жару, что женщина чуть не задохнулась.
С усилием сбросив плед в сторону, Роника села и обнаружила, что на ней вместо её платья надета длинная мужская рубаха. Это открытие окончательно лишило её хоть какого-либо разумного объяснения всему происходящему. Где она? Определённо, не в деревне. Ни одна из деревенских изб не была так стара. Тогда что это за место?
Роника опустила свои босые ноги на дощатый пол, с благодатью ощутив его прохладное прикосновение, и неуверенно осмотрелась. Здесь точно кто-то жил, кто-то, кто нашёл её в лесу и принёс сюда, согрел и вернул к жизни. И переодел к тому же. При мысли о том, что этими руками могли и, скорее всего, оказались мужские руки, щёки её залил румянец стыдливости. Несмотря на то, что в хижине было уютно и прибрано, Роника как женщина сумела уловить некую небрежность и неаккуратность, свойственную только мужчинам.
Выглянув в окно, Роника увидела только белые сугробы, ничего более. Оставалось только найти свою одежду и возвратиться домой. Домой? Она не была уверена, что хочет туда возвращаться. В этом месте, чем бы оно ни оказалось, было так тихо и спокойно. Но кто здесь жил?
Молодая женщина обнаружила своё платье сушившимся у печи и поспешила одеться. Там она нашла и свою шаль, аккуратно повешенную на край стула. Она не помнила, как захватила её накануне. Должно быть, по привычке. Вряд ли при своём побеге она думала о комфорте. Она тогда вообще ни о чём не думала, кроме как о боли, сковавшей сердце.
Томас!.. Как он мог ударить её? Он не ожидал от себя этого – она видела удивление в его глазах - но всё же он это сделал. Теперь, казалось, она проснулась от спячки, чтобы понять, что между ними ничего не было и не будет уже. Их женитьба была ошибкой. У неё была истерика, и он нашёл единственный для себя способ усмирить жену. Но как бы она хотела, чтоб он вместо удара крепко сжал её в объятьях и целовал! Но, верно, тогда муж будет уже и не тот. И всё же…
Кто, если не Томас, принёс её сюда?..
Словно в ответ скрипнула дверь. Столп морозного воздуха жадно ворвался в хижину, на миг растворяя образ вошедшего человека.
Роника затаила дыхание, словно увидела что-то невероятное.
Это был мужчина. Но не такой, какими она привыкла видеть мужчин вокруг себя: огромными, каменными и недалёкими по уму. Нет, этот человек был совсем другим. Она поняла это сразу. От всего его облика, казалось, веяло чем-то недоступным и таинственным.
Он был высок. Выше Томаса на целую голову. Тёмный зимний плащ и туника под ним делали его широким в плечах, но Роника почему-то решила, что он худ и строен. На ногах были надеты длинные сапоги, сверху отороченные мехом. Руки были без перчаток или варежек, и женщина заметила, что они совсем не такие как у её мужа: грубые, с неаккуратно обрезанными ногтями и забившейся под них грязью, - это были руки, принадлежавшие, наверное, аристократам, о которых Роника читала в книгах, с длинными крепкими пальцами и чистыми ногтями, но, тем не менее, в каждом их движении чувствовалась скрытая, уверенная сила. Подумав, что эти руки снимали с неё одежду, Роника вновь покраснела.
Но самым поразительным было его лицо. Оно завораживало своей красотой и каким-то мистическим обаянием. Она ещё никогда не видела таких прекрасных, открытых лиц: правильный овал лица, слегка широковатый нос, высокие скулы и полные чувственные губы. Выразительные глаза цвета свежескошенной травы глядели на неё так пристально, что, казалось, пронзали насквозь, подобно иглам, а взгляд их был внимателен и завораживающ, но где-то там, в самой его глубине, она увидела, нет, скорее почувствовала спрятанную боль. Темно-каштановые волосы, не прикрытые никаким головным убором, спутались от ветра и, падая мягкими локонами на плечи, придавали лицу поистине неземное очарование.
Ронике показалось, что внутри неё разгорелся пожар, словно она окунулась с головой во что-то запретное.
Молчание затянулось, и Роника вдруг почувствовала себя неловко. Чего нельзя было сказать о мужчине, стоящем напротив. Всё это время, пока она так неосторожно изучала его, он стоял с лёгкой улыбкой и теперь, заметив её смущение, сказал:
- Я вижу, что ты уже очнулась.
Как Роника и предполагала, его голос оказался мягким, низким и бархатным. Странно было сознавать, что он обращается к ней так фамильярно, словно они давно уже знакомы. Обычно она не позволяла незнакомым людям так себя вести.
- Я…- Роника пыталась справиться с собой и вновь обрести дар речи. – Что я здесь делаю?
- Ну, - он плотно прикрыл за собой дверь и принялся снимать верхнюю одежду. – Как я вижу, стоишь.
До женщины не сразу дошло, что это была шутка.
- Но ведь я…я ведь…- она почувствовала себя полной дурой. Она так не смущалась ещё в присутствии ни одного мужчины. Но как все виденные ею отличались от того, кого видит она сейчас!
- Да, я случайно нашёл тебя в лесу и принёс сюда, - спокойно ответил он и подбросил в огонь дров, хотя и без того было мучительно жарко. Очевидно, только ей одной и откуда-то изнутри, подумала Роника, нерешительно отступая назад, словно боясь развеять оболочку чего-то таинственного вокруг незнакомца. Он же с полуулыбкой следил за ней взглядом.
Она села.
- Я подумал, что ты, наверное, захочешь есть, когда очнёшься, и принёс тебе кое-что, - он оторвал от неё свой взгляд, к её облегчению, и повернулся, чтоб извлечь из корзины еду, что принёс с собой. За это время молодая женщина успела вновь совладать с собой и обрела прежнюю уверенность, хотя какая-то часть её души всё ещё была поражена этой встречей.
- Спасибо, - втайне обрадовавшись обретённому спокойствию, поблагодарила она. – Могу я узнать, зачем вы…ты принёс меня сюда?
Он в изумлении замер.
- Ты бы предпочла замёрзнуть?
- Разумеется, нет. Но всё же…Кто ты такой?
Он перестал раскладывать на стол продукты, среди которых она увидела хлеб, сыр и засушенные ягоды, и уселся напротив, уставившись на неё своими зелёными глазами.
- Разве это имеет значение? Ну, хорошо, меня зовут Кален.
- Что это за место?
- Это? – Он обвёл глазами избу. – Место, где я живу.
- Где оно находится?
- Недалеко от вашей деревни.
Роника вдруг поёжилась.
- Как недалеко?
- В Долине, - терпеливо ответил он. – А теперь поешь.
Но она пропустила мимо ушей последнее, внезапно ощутив странный озноб.
- В какой долине?
Он посмотрел на неё с усмешкой.
- В Северной, разумеется.
Роника резко вскочила.
- Но никто не живёт в Северной Долине!
Кален только расхохотался.
- Как видишь, это не так.
Женщине на ум пришли страшные сказки деда, жителей деревни об обитателях Долины Уснувших, и она ощутила страх. Но, тут же обвинив себя в глупости, села обратно. Он же наблюдал за её борьбой между суеверным страхом и разумом с серьёзным выражением лица, однако всё же потешался над её растерянностью: об этом говорили весёлые искорки в его глазах.
- Извини, - смущённо пробормотала она, потом решилась поднять взгляд. – Но почему ты живёшь не среди людей?
Он отвёл глаза в сторону и странно сказал:
- Я не люблю людей.
- Тогда зачем спасать одну из них? – С нотками вызова спросила она, чем заслужила его неодобрительный взгляд.
- Ты не такая как они.
- Откуда тебе знать?
- Я это почувствовал, - с плохо скрываемой издевкой и двусмысленностью произнес он.
Щёки молодой женщины вновь зарделись при воспоминании о том, что он переодевал её, и Роника прокляла свою неуместную стыдливость.
- Что ж, тогда мне остаётся только поблагодарить тебя, - проговорила она. – Спасибо.
- Может, теперь ты всё-таки поешь? – Изогнув бровь, поинтересовался мужчина. Кален.
Не зная почему, но Ронике не терпелось уйти отсюда. Один лишь взгляд этого странного человека приводил в трепет все её чувства и вызывал смятение в душе, отчего она чувствовала себя беззащитной и глупой. Роника давно отвыкла от незащищенности. Всегда и везде её сердце было покрыто ледяной коркой. Ей казалось, что этот человек видит её насквозь.
- Нет. Я не голодна, - соврала она. – Мне нужно идти. Меня, наверное, потеряли.
Она поспешно поднялась и направилась к выходу. Её спину жёг его взор.
- Ты пойдёшь без своей шали? – Спросил, смеясь над её поспешностью, он. – И босиком?
Только тут Роника вспомнила, что из дома выбежала без обуви. Она в нерешительности замерла, услышала за спиной тихий смешок, но так и не придумала, что же делать: или идти босиком, что было верхом глупости, или же оставаться здесь долее, чем этого хотелось. Но Кален лишил её возможности выбора, к её несказанному облегчению. Он снял с печи её шаль, потом извлёк из-под кровати мужские ботинки и приблизился.
Молодая женщина вполоборота глядела за его движениями. Затем приняла из его рук шаль, обжегшись, когда их пальцы соприкоснулись, и сделав вид, что ничего не произошло, и надела грубую мужскую обувь большого размера.
- Так, по крайней мере, ты не замёрзнешь и доберешься до деревни, если так спешишь уйти. Иди по охотничьей тропе. Ты знаешь, где она, верно?
Роника кивнула и тут подняла глаза. Его взгляд был настолько притягательным, что ей казалось, будто она растворяется в нём. Ей немедленно нужно было уходить, чтоб избавиться от странной силы, завладевшей ею.
- Спасибо…за моё спасение, - пробормотала она очередную глупость и, неуклюже шагая в огромных ботинках, вышла во двор. – Прощай.
Он ничего не ответил.
Холодный и свежий морозный воздух немного успокоил её, но она не посмела обернуться, боясь встретиться с ним взглядом, ибо знала, что он смотрит ей вослед. Она увидела впереди тропу и зашагала к ней. Но тут невольно она повернулась. К своему разочарованию, его на пороге уже не было. Зато она смогла сориентироваться и найти нужный путь.
Она надеялась, что больше никогда не увидит этого человека, умеющего лишать её сил и уверенности. Странного человека. И так непохожего на всех остальных!
Она шла, думая о Калене и гадая, почему у него такой знакомый голос? Она даже ни разу не вспомнила о Томасе.
Но вдруг её холодной волной окатил страх.
«Я услышала отголосок Его мыслей…Они повсюду», - вспомнила она слова бабки. И слова деда: «В Северной Долине живёт Зло, Роника…»
Охваченная ужасом, женщина почти побежала в деревню, изо всех сил стараясь не потерять по дороге ботинки с чужой ноги…

Когда она вошла в дом, то встретила встревоженный и усталый взгляд Томаса. Он хотел обнять её, но под её отчужденным взглядом не посмел сделать этого, так и застыл с глуповатым выражением лица посреди комнаты.
В доме было жарко и пахло хлебом. Значит, приходила госпожа Анетта. Наверное, Томас уже успел пожаловаться матери на скверный характер жены, язвительно подумала Роника, что, впрочем, нисколько не задело её чувства. Ей казалось, что её мысли обитают где-то далеко.
Всё время, пока она переодевалась в чистое платье, Томас наблюдал за ней, следил за каждым движением, словно до сих пор не верил, что она вернулась.
- Где ты была?
Роника посмотрела на мужа так, будто видела его впервые. Потом принялась расчёсывать волосы, так и не ответив.
- Я искал тебя повсюду, - продолжал Томас тихо. – Был у соседей, твоей бабки, обошёл чуть ли не весь лес. Я волновался, Роника.
Боль в щеке, которой до этого словно и не было, вдруг напомнила о себе. Роника непроизвольно прикоснулась рукой к ней.
Увидев её движение, Томас сокрушенно опустил голову.
- Роника, я не хотел…
- Неужели? - Холодно прервала она и тут же снова замолчала.
- Правда. Я не хотел причинять тебе боль. Ты простишь меня?
Женщина, которой казалось, что её душа за пределами этого дома, этой деревни и всего целого света, всё так же молчала. Потом кивнула и, наконец, произнесла:
- Томас, ты не мог бы сходить к моей бабке и сказать, что со мной всё хорошо? Она, наверное, очень волнуется. Но если тебе трудно…
- Нет, мне не трудно, - оборвал он и поспешно встал. Сейчас, чувствуя себя виноватым, он был готов на всё что угодно, лишь бы загладить вину, что грызла его. – Я схожу.
Он взялся за куртку.
- Спасибо, - поблагодарила Роника без всякого выражения и легла на кровать. – Потому что я очень устала.
Он кивнул и вышел.
На самом деле, Роника соврала. Ей просто хотелось хотя бы на какое-то время побыть в одиночестве.
Отогревая ступни, ибо от сарая, где она надёжно спрятала чужие ботинки, ей пришлось идти босиком по снегу, Роника тихо вздыхала. Запах сирени, казалось, всё ещё преследует её по пятам. Та тоска, что все эти годы была спрятана глубоко внутри и скрыта за семью печатями, овладела ею с новой силой.
И всё же чувство голода было сильнее.
Муж застал её, когда она ела свежеиспечённый хлеб, нехотя признавая превосходство чопорной свекрови в этом деле, и рыбу. Он молча разделся и сел рядом.
Роника прекрасно сознавала, какие чувства сейчас снедают мужа, и так же прекрасно сознавала, что не вина перед нею, а нарушение его собственного покоя терзает его. Странно, но ей стало жаль его.
- Послушай, Томас, - обратилась она к нему. – То, что ты сделал, поразило меня до глубины души, ведь я считала, что ты неспособен ударить женщину…
- Роника…
- Но, возможно, я сама виновата в этом. Я не хочу, чтобы мы стали ещё больше далеки друг от друга, чем уже есть, поэтому я готова простить тебя, если только ты обещаешь, что больше никогда не сделаешь ничего подобного. Ты обещаешь?
- Я обещаю, - сказал он и вдруг сжал её руку с такой нежностью, какую она от него никак не ожидала. Она слабо улыбнулась, и он, продолжая удивлять её, прижал к себе. Может, теперь у них всё будет иначе?
Но в этот миг она вспомнила взгляд выразительных зелёных глаз и поняла, что обманывает саму себя…

Февраль подходил к концу, и всё вокруг дышало приближением весны.
Жизнь с Томасом осталась прежней, и всё же теперь он никогда не критиковал её, заставая за красками, и нередко проявлял так несвойственную ему нежность. Возможно, он действительно был искренен, а, возможно, просто хотел таким образом вновь сыскать её благосклонность и пресечь в дальнейшем подобные безумные выходки. И всё же что-то ушло, навсегда покинуло их семейную жизнь. Если раньше Томас казался ей чужим человеком, то теперь она пыталась внушить себе, что это не так. И если раньше его ласки приводили её если не в восторг, но в трепет, то теперь она стала к ним холодна. Вскоре она поняла, что из жизни ушла та надежда на доверие, которую питала она к мужу раньше, и теперь она не могла заставить себя вновь чувствовать это.
Жизнь вошла в привычное русло, но всё чаще и чаще взгляд Роники непроизвольно устремлялся в сторону великанов-гор Северной Долины. Она всё еще, пожалуй, пугала молодую женщину, даже сильнее, чем раньше, и всё же мысль, что там живёт этот странный человек, Кален, наводило непонятную грусть. Роника не позволяла себе думать о той встрече. Да и была ли она? Сейчас ей казалось, что это был сон. Она хотела верить в это. Но мужские ботинки, спрятанные в сарае, наличие которых время от времени она проверяла, говорили о том, что всё было реально, как и то, что она вообще дышит.
На протяжении всего месяца она гнала от себя мысли ещё раз побывать в Северной Долине и увидеть его, узнать, сон это или нет. И каждый раз, когда она уже была готова сорваться с места и идти туда, что-то мешало ей. Страх. Непонятный, чуждый ей суеверный страх.
Сегодня Роника собиралась навестить бабку. Она навещала бабку каждую неделю, и в последнее время Ханна была на удивление тихой и задумчивой. Она не бормотала заклинания, не разговаривала с духами, не спрашивала ни о чём внучку и даже не критиковала Томаса. Лишь её цепкий взгляд выдавал внутреннюю тревогу и недовольство. Иногда она переставала слушать внучку и отвлекалась на что-то, доступное только ей одной. Иногда, словно прислушиваясь к чему-то, смолкала. Иногда обеспокоено металась по избе, пытаясь вспомнить что-то давно забытое.
Роника старалась воспринимать это как её новые чудачества, однако искреннее волнение во взгляде старческих глаз не давало ей покоя.
Вот и сегодня Ханна вела себя странно. Смирила внучку внимательным, почему-то осуждающим взглядом, не проронила ни слова, поглощая беззубым ртом так обожаемую ею сметану, всё глядела куда-то вдаль и слушала недоступное слуху молодой женщины. Внучка тем временем рассказывала о предстоящей летом поездке в Кристианию. В этот раз Томас решил взять её с собой, чему Роника была несказанно рада. Но Ханна не слушала вовсе. Она вдруг замерла, напряглась и тихо прошептала:
- Я чувствую приближение беды. Она скоро придёт. Очень скоро. Но придёт не к кому-либо из деревенских…Именно к тебе, внучка. Будь осторожна.
Хорошее настроение молодой женщины как ветром сдуло.
- Бабушка Ханна, зачем ты говоришь такие ужасные вещи?
- Потому что я хочу предупредить тебя. Я слышу голоса и вижу сны, от которых моё старое сердце сжимается. Я чувствую, что Зло уже просыпается…
- Ты говоришь чепуху. Это невозможно, - неожиданно резко сказала Роника, вновь ощущая страх.
- Это слова твоего мужа, не твои! Для дурака Томаса существует слово «невозможно», но ты-то знаешь, что в этом мире возможно абсолютно всё.
- Глупости всё это…
- Послушай меня, Роника. С годами приходит опыт и способность предчувствовать очень многое, то, что молодости неподвластно. Зло поджидает своего часа, и когда он наступит, ты познаешь всю горечь утраты.
- Прекрати! – Строго приказала та, вставая с места. – Я не желаю это слушать. До свиданья, бабушка.
Не ожидая ничего в ответ, Роника покинула избу и направилась к дому, но с каждым шагом её беспокойство нарастало. Взгляд снова остановился на верхушках гор, словно там было её спасение. Нет! Она не пойдёт. Она довольна жизнью с Томасом, и всё у них хорошо. Её место здесь, и она его жена. Она не позволит страху разрушить эту иллюзию.
Иллюзию…
Роника замотала головой и бросилась к дому.

Сегодня был праздник первого дня весны. Вечером к ним пришли Берги: Мария, её дети и муж, и их старик-дед. Кость, которую сломал старик, случайно провалившись в прогалину, срослась, но, видимо, неправильно, отчего нога сильно хромала. Но старик говорил, что ему хромота нипочём, и не переставал только уповать на больную спину. Ронику он считал едва ли не ангелом, посланным свыше спасти его внуков, и не отходил от неё ни на шаг, подобно малому ребёнку. Госпожа Анетта, без которой не обходилось ни одно празднество, суетилась возле праздничного стола, не уставая делать молодой хозяйке замечания, впрочем, смягчая их улыбкой и советами. Роника старалась вести себя должным образом.
Пока дети играли в понятную только им игру, Роника с Марией подавали на стол. У Роники было превосходное настроение. Слова бабки, услышанные утром, она старалась не вспоминать и уделила всё своё внимание этому вечеру.
Ужин состоялся, подвыпившие Томас и Якоб, муж Марии, затеяли спор, госпожа Анетта, что очень удивило Ронику, играла с детьми, а сама женщина и её подруга удалились на кухню.
Ронике вдруг пришла мысль в голову довериться Марии и рассказать ей о встрече в Северной Долине, но она благоразумно сдержалась. Она не хотела пугать подругу. Да и просто боялась, доверившись ей, совершить ошибку. Но Мария не замечала внутренней борьбы, творившейся в душе Роники.
- Знаешь, - говорила она. – Я безумно рада, что ты поедешь в Кристианию! Там, я уверена, столько всего! Только расскажи потом обо всём, ладно? Думаю, к тому времени я буду уже на сносях.
Роника сглотнула. Новость, что Мария беременна уже третьим ребёнком, конечно, порадовала, но кольнула в самое сердце.
Мария стушевалась.
- Не переживай так, милая. Твоё время еще придёт, я уверена. Дам тебе один совет, - она понизила голос до шёпота. - После того, как Томас удовлетворит своё желание, тебе нужно встать на голову и досчитать до ста. Тогда уж ребёнок точно будет зачат.
От подобной нелепости Роника расхохоталась.
- И помогает?
- С моим первым помогло, - уверенно заявила Мария.
Роника скрыла улыбку. Потом серьёзно спросила:
- Скажи, Мария, ты любишь своего мужа?
- Люблю? – Удивилась та. – Это не тот вопрос. У меня есть всё, что нужно в жизни каждой женщине: дом, хозяйство, дети и муж. Якоб хороший человек, заботливый и трудолюбивый. Разве не это счастье? А любовь? Любовь приходит с годами и рождается из уважения, доверия и заботы. Так говорила мне матушка, выдавая меня за Якоба, и она оказалась права.
- Но…вышла бы ты за Якоба, если бы у него не было ничего за душой, только твоя любовь?
- Ну, - подумала Мария. – Возможно. Но, послушай меня, наше женское дело удачно выйти замуж и нарожать мужу детей. С первым у тебя всё получилось, второе придёт, не волнуйся. Не забудь про мой совет. И, Роника …у тебя прекрасный муж.
Роника посмотрела на Томаса с тихой грустью и ничего не ответила.
Когда Берги уходили, молодая женщина проводила их большое семейство долгим задумчивым взглядом. В этом ли её счастье? В том, чтобы каждый день просыпаться рядом с нелюбимым мужчиной и внушать себе, что всё в жизни хорошо? В том, чтобы смирять в душе нарастающее отчаяние? Счастье лишь в любви, подумала Роника. И в детях. У неё нет ни того, ни другого, и поэтому она чувствует себя потерянной. Заблудившейся.
Северная Долина вновь приковала к себе взгляд, и в этот момент Роника приняла решение. Она пойдёт туда.
Завтра.

ГЛАВА 5

Она не сказала мужу ни слова о том, что задумала. Она собрала в тайне от него тёплые вещи, немного еды, и под предлогом визита к бабке («Ханна очень просила её зайти») отправилась в Долину.
Когда она скрылась из вида деревенских окон, Роника натянула ещё одну тёплую юбку прямо посреди леса, закуталась в шаль, надела варежки, и её корзина стала значительно легче. Идти по вытоптанной охотниками тропинке было легко, но едва наступили пределы Долины, тропинка резко оборвалась, и пришлось искать места, где сугробы были не так велики.
Роника не знала, зачем шла, что она скажет и что сделает. В одной руке она держала корзину с едой, в другой – с ботинками, которые намеревалась вернуть. Глупо было возвращаться неизвестно куда, чтоб вернуть какую-то обувь, но того требовали вежливость и благодарность. Хотя это было слабым оправданием её решению.
Наконец, она вышла на поляну, где, по её мнению, должна была быть хижина. Но её там не оказалось. Нахмурившись, Роника постаралась понять, куда следует идти. Месяц назад, торопливо покидая дом этого человека, которого в мыслях она ещё страшилась называть Каленом, ей казалось, что найти путь обратно она запросто сможет. Но теперь это вызывало затруднения.
Оглядевшись, Роника заметила впереди небольшое возвышение и решила пойти туда. Но ни там, ни в окрестностях ничего не было.
Горькое разочарование охватило её. Мысль, что всё произошедшее с ней и вправду было сном, больно сжала сердце и убила теплившуюся в ней надежду. Но на что она рассчитывала, даже встретившись с ним, будь он реален? Она не знала.
Сжав губы от напряжения, Роника застыла посреди леса, не понимая, зачем она вообще сюда пришла. Гулять по лесу пусть и днём всё равно было опасным занятием. Молодая женщина содрогнулась, вспомнив свой побег от хищников. И снова тот же вопрос: что спасло её тогда от верной гибели?
Почувствовав, что её ноги стали замерзать, Роника сдалась и поплелась назад, еле передвигая почему-то ставшие тяжелыми ноги. Словно надежда, даровавшая ей силу и волю, покинула её, превратив в немощную старуху. Роника вдруг поняла, что готова расплакаться. Но почему, черт возьми? Ведь ничего серьёзного не произошло! Она просто выяснила, наконец, сон то был или нет. Выходит, что сон…
- Ты?.. – Неожиданно прозвучал знакомый бархатный голос откуда-то со стороны. – Что ты здесь делаешь?
Вздрогнув, Роника резко обернулась. В каких-то десяти шагах от неё стоял он, Кален. В плаще на плечах, перчатках, но опять без шапки он, казалось, стал ещё красивее, чем она его запомнила. А его глаза ярким зелёным огнём горели на фоне белого снега.
- Решила замерзнуть еще раз? – Насмешливо спросил он, подходя ближе.
Снова, как и месяц назад, она ощутила едва уловимый запах сирени.
- Нет. Я…я решила, что тебе нужно вернуть это, - она кивком головы указала на корзину в своей руке, где лежала обувь.
Его губы тронула едва заметная улыбка, но он ничего не ответил, пристально изучая её.
Как и месяц назад, ей показалось, что она теряет последние остатки сил под его взглядом, поэтому, чтобы окончательно не усомниться в правдивости своих намерений, она произнесла:
- Вчера был праздник Первого Дня Весны. Я принесла угощения. Так я отплачу хотя бы часть того, что должна за своё спасение.
Но и на этот раз он ничего не ответил. Ронике это молчание показалось слишком затянувшимся, но она не хотела нарушать его. Молчание обволакивало их словно какой-то мистической пеленой. Но вот он, наконец, прекратив изучать её, сказал:
- Отлично. Тогда пойдём.
Он ещё приблизился, и, хотя расстояние между ними для собеседников было приличным, Ронике показалось, что они слишком близко друг от друга. Её вдруг охватила паника.
– Осмелюсь предположить, что ты искала мой дом?
Она взяла себя в руки.
- Да. Но не смогла.
Он улыбнулся.
- Верно. Отсюда не видно той поляны, где стоит изба. Нужно подойти поближе к скалам и обогнуть лес с левой стороны. – Он протянул руку. – Дай мне свои сумки, так идти будет легче.
Заколебавшись на секунду, она отдала сумки, стараясь не коснуться его рук пальцами и удивляясь своей застенчивости.
- Чтобы попасть на поляну, нужно знать путь. Иначе ты не найдёшь её, хоть будешь ходить и сто лет.
- А почему ты мне говоришь, как туда попасть? – Спросила она, глядя ему в спину.
Не оборачиваясь, он ответил:
- Если бы я завязал тебе глаза, то вряд ли бы слыл гостеприимным. Правда, я никогда таким и не был. Кроме того, я тебе доверяю.
- Да ну? Я внушаю доверие?
- Вроде того.
Роника старалась запомнить путь, напоминая себе, что приходить сюда снова не намеревается. Так, на всякий случай.
Обогнув лес, они прошли вдоль скалы и, нырнув в огромную расщелину, оказались посреди большого открытого пространства, на самой высокой точке которого стояла изба. Снаружи она выглядела не такой старой.
- Но я не могла в тот раз не запомнить эту расщелину! – Воскликнула молодая женщина.
- Тоже верно, - подтвердил Кален и, замерев на месте, сказал. – Посмотри теперь назад.
Роника послушалась и охнула. С этой стороны казалось, что никакой расщелины нет вовсе – её плотно обступал лес.
- Видишь? А теперь давай в дом. Поднимается ветер.
Встретившись с ним взглядом, Роника на этот раз не отвела глаз. Вместо этого кивнула, и они направились в дом.
Каждый шаг давался Ронике одновременно с трудом и с необыкновенной лёгкостью. Где-то внутри она понимала, что допускает ошибку, следуя за ним. Но ещё большей ошибкой будет, если она уйдёт, так и не послушав своего сердца и поддавшись на уговоры разума.
Они зашли внутрь, и Роника вдруг подумала, что она здесь делает? Зачем пришла?
- Проходи.
Она сняла обувь и села за стол.
- Давно ты здесь живёшь? – Спросила она, чтоб развеять атмосферу неловкости. Хотя нет, неловкости не было: присутствовало что-то другое, какое-то напряжение, и, казалось, воздух сгустился и накалился. Но всё это обман её заблудившихся чувств, отмахнулась Роника.
- Достаточно долго, - ответил он и, сев напротив, внимательно посмотрел на неё. Ей почему-то пришла мысль, что он смотрит на неё так, словно знает уже давно. Будто может слышать её мысли и ощущать её эмоции. Будто всё, о чём она подумает и что сделает, уже заведомо ему известно. Поэтому его взгляд такой пронзительный и понимающий. Но всё это, конечно, выдумки.
Она смутилась от таких мыслей. Поспешно схватив корзину, она принялась доставать оттуда продукты.
- Может, ты хочешь вина?
Его глаза озорно сверкнули.
- Пожалуй, - он поднялся и поставил перед ней две чаши, как бы ненароком коснувшись рукой её волос. От этого движения Ронику обдало жаром. Но она сделала вид, что ничего не произошло. Ей казалось, что она стоит на краю глубокой пропасти и готова вот-вот упасть в неё, в самую пучину греха. Она, делая вид, что это сейчас самое важное, наполнила чаши вином, не пролив и капли, и пододвинула чашу к нему.
Молча, они выпили, а Роника так и не смогла придумать, о чём с ним поговорить. Она вдруг поняла, что не сможет рассказать ему ни о своих планах на лето, ни о своём муже, ни о какой-либо бытовой проблеме. Интуитивно она чувствовала, что это не те темы, о которых она хотела бы ему поведать. Он смог бы понять гораздо больше. Но откуда такая уверенность? Роника не знала. Она просто это чувствовала.
- Почему ты живёшь один вдали от людей? – Наконец, спросила она.
Он криво усмехнулся и обратил свой взор в окно. Его точёный профиль показался Ронике прекрасным. Потом он снова обернулся к ней.
- Кажется, я уже говорил, что не люблю людей.
- Они сделали что-то такое, за что ты их невзлюбил?
- В некоторой степени, - неопределённо ответил он. Он вообще ни разу не ответил точно, как заметила молодая женщина. – Это было самостоятельное и вполне осмысленное решение.
- И тебе нравится одиночество?
Его рука, которая лежала поверх стола и которая так часто останавливала на себе её взгляд, перебрала пальцы.
- Не всегда, - снова уклонился он от прямого ответа. – Но иногда одиночество в сотни раз приятнее, чем людская глупость и жестокость.
- Но не все же они таковы, - возразила она.
Выпитое вино согрело её и немного придало сил, которые она уже и не надеялась вернуть.
- Нет. Но большинство.
- Мне стоит надеяться, что я не вхожу в их число?
Он с изумлением взглянул на неё, потом звонко расхохотался. От его смеха её сердце сладко заныло.
- Ты не такая, как они, Роника, - уверенно заявил он.
Её улыбка погасла.
- Откуда ты знаешь моё имя? – Насторожено прошептала она. – Я тебе его не говорила.
- И это было не очень вежливо с твоей стороны, - нисколько не смутился он. – Не смотри на меня так испуганно, Роника! Я ведь могу тебя называть по имени? Я прожил здесь всю свою жизнь, неужели ты думаешь, что я не знаю своих соседей?
Она глубоко вздохнула.
- Ты прав, наверное. Просто… - она замялась. – Просто о Долине ходят ужасные слухи, а с тех пор как…как мой дед умер, Долина всегда внушала мне страх.
- Почему?
- Не знаю. Мой дед говорил, что здесь обитает Зло. Но всё это выдумки, конечно.
- Зло? И ты этому веришь?
Она пожалела, что завела эту тему.
- Разумеется, нет. Но иногда становится страшно.
- Страх живёт только в нас самих, - загадочно произнёс он.
Она больше не могла выдержать его пристальный, заглядывающий в самую душу взгляд, и у неё вырвалось:
- Почему ты так смотришь на меня?
Тяжело вздохнув, он нехотя произнёс:
- Это не очень деликатно с моей стороны, но я просто не могу поверить, чтобы кто-то смог ударить такую женщину как ты, Роника.
От этих слов она резко вскочила, опрокинув табурет и хватаясь за щёку. Глаза её горели синим огнём возмущения.
- Это…это моё дело!
Он тоже встал, и было видно, что он жалеет о своих неосторожных словах. Словно в знак раскаяния, он взял её руку в свою.
Роника замерла, охваченная странным блаженством от этого прикосновения.
- Он сделал тебе больно?
Внезапно Роника поняла, что между ними исчезла всякая неловкость и смущение. Его светло-зелёные глаза смотрели так, словно знали её всю жизнь, а она сама была готова броситься ему на грудь и выплакать всю боль и обиду, что скопились в душе. Она не хотела верить, что впервые за всю свою жизнь встретила человека, способного понять, какая буря творится в её душе. Где-то на грани интуиции она чувствовала, что этот человек гораздо ближе ей духовно, нежели она могла предположить.
Его рука была такой нежной и сильной, а глаза такими яркими, что у Роники участилось дыхание.
- Если твой муж снова причинит тебе боль, не вздумай вновь прощать это. Если он снова ударит тебя, то пожалеет об этом.
- Да как ты смеешь? Откуда ты знаешь, что у меня есть муж?
Он грустно улыбнулся.
- Я знаю о тебе намного больше, чем ты можешь себе представить, - мягко, обволакивая её бархатом своего голоса, произнёс он. – Я следил за тобой. Я много раз видел, как летом ты гуляешь в полном одиночестве у озера и смеёшься чему-то доступному только тебе. Я ждал тебя там всякий раз. Весной я иногда встречал тебя в лесу. Осенью ты часто бродила у опушки. А зимой я оберегал тебя от опасностей.
Завороженная его взглядом, она не сразу сообразила, о чём он. Потом ахнула, догадавшись:
- Так это ты отпугнул волков?
- Отпугнул? Ну, можно сказать и так.
- Кто…кто ты такой?
Он усмехнулся.
- Считай меня своим ангелом-хранителем. Ты что, боишься меня, Роника?
Она не замечала, как пятилась назад, пока не уткнулась спиной о стену.
- Меня не нужно бояться. Я желаю тебе добра.
Но она сорвалась с места и, забыв про обувь, хотела уже убежать, но повелительный тон приковал её к месту:
- Роника!
Она застыла, не оборачиваясь.
Его голос, снова завораживая, стал мягким:
-Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, я всегда буду рядом. Не забывай. И надень обувь, - закончил он, смеясь.
Роника не разделяла его веселья. Быстро надев свои ботинки, она бросила ему свой растерянный взгляд и ушла.
После её ухода он тяжело вздохнул.
Не нужно было пугать её, но, увы, ничего уже не вернёшь. Может, так даже лучше. Ей когда-нибудь надо было узнать правду, хотя, чего таить, это он хотел, чтоб она узнала. Но как же невыносимо было видеть, что она относится к нему как к чужому! Однако по-иному и быть не могло. В то время как он знал её всю её жизнь.
Роника…
С этим именем было связано так много. Казалось, всё замирало, когда он шептал её имя. Всё замирало в благоговении.
Тихий, уловимый только Каленом голос вкрадчиво зазвучал в его голове: «А ты ведь мог бы…»
Нет. Я не должен, выбросил из головы настойчивый голос Кален
Он не должен. Иначе всё пропало.

Дата добавления: 2015-09-29