Оценив представленные сторонами доказательства, арбитры в заседании МАК 26 мая 1994 г. вынесли Определение о признании компетенции МАК рассматривать данное дело. Мотивы, которыми руководствовались арбитры при вынесении этого Определения, будут изложены ниже. Определение было обжаловано ответчиком в Московском городском суде.
В заседании 8 сентября 1994 г. представитель ответчика ходатайствовал об отложении слушания дела по существу до вынесения Московским городским судом решения по ходатайству ответчика об отмене Определения МАК от 26 мая 1994 г. Отклоняя ходатайство ответчика, арбитры сослались на то, что в силу п. 3 ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" ходатайство об отмене постановления третейского суда о наличии у него компетенции рассматривать спор не может служить основанием для отложения дела. МАК приступила к рассмотрению иска МСП "Интерлихтер" по существу.
В этом же заседании представители истца указали, что в силу норм международного частного права Венгрии, где был подписан Договор от 19 мая 1978 г., к отношениям сторон этого договора применимо право страны, под флагом которой плавали суда, т.е. право Украины, отметив, что на Украине с 1968 г. и до момента арбитражного заседания действовал КТМ СССР 1968 г. Истец в заседании отказался от своего требования обязать УДП предоставить МСП "Интерлихтер" лихтеровозы в аренду, ограничившись требованием о взыскании с УДП понесенных МСП "Интерлихтер" убытков. В отношении ссылки ответчика на Декрет Кабинета министров Украины от 15 декабря 1992 г. "О дополнительном регулировании арендных отношений" как на основание для невозможности удовлетворить требования МСП "Интерлихтер" представители истца пояснили, что заявление о прекращении действия договора от 19 мая 1978 г. было сделано УДП задолго до принятия декрета, а также что, по их мнению, действие Декрета не распространялось на отношения из договора тайм-чартера, отличного от договора аренды или найма судна (бербоут-чартера), и что на практике все украинские пароходства продолжали сдавать суда в тайм-чартер без согласования с Министерством транспорта Украины.
В арбитражном заседании 8 сентября 1994 г. выступил привлеченный истцом эксперт - директор института транспортной технологии (г. Будапешт) профессор Э. Боротваш, подтвердивший обоснованность и правильность расчета убытков истца, размер которых составлял 8627393 дол. США.
13 октября 1994 г. истцом было представлено в МАК и ответчику подробное юридическое обоснование его требований.
21 ноября 1994 г. ответчик представил в МАК письменные возражения по существу измененных требований истца. В этом документе ответчик, не вдаваясь в обсуждение вопроса о размере убытков, привел ряд аргументов в пользу невозможности возложения на него ответственности за эти убытки. Ответчик, в частности, указал на то, что договор от 19 мая 1978 г. не может квалифицироваться как тайм-чартер, поскольку в нем отсутствуют существенные условия, которые в соответствии со ст. 182 КТМ СССР должны были в нем содержаться. Этот договор, по мнению ответчика, не являлся также генеральным тайм-чартером, так как к нему была лишь приложена проформа универсального тайм-чартера, на базе которой были заключены договоры на "Юлиус Фучик" и "Тибор Самуэли". Ответчик предложил свое понимание ст. 7 договора от 19 мая 1978 г., в которой говорилось о прекращении договора только в случае утраты силы Межправительственного соглашения о создании "Интерлихтер". По мнению ответчика, эта статья имела не правовой, а декларативный характер, была нацелена на установление долгосрочного характера сотрудничества сторон; она не распространялась на срок аренды лихтеровозов, который был определен в тайм-чартерах от 17 июля 1981 г. и составил пять лет. До 31 декабря 1991 г. этот срок продлевался аддендумами к тайм-чартерам, а после этой даты эксплуатация судов производилась по доброй воле судовладельца. По мнению ответчика, считать, что судовладелец связан договором неограниченно долго, противоречило бы принципам договорно-правовых отношений. Истечение срока договора, отсутствие согласия государственного органа (Министерства транспорта Украины), уполномоченного распоряжаться государственным имуществом, на сдачу судов в аренду, несогласование ставки аренды на новый срок, просроченная более чем на три месяца задолженность фрахтователя по оплате фрахта в размере 4439984,08 дол. США (ст. 269 ГК Украины), подтвержденная решением Арбитражного суда при Венгерской экономической палате, - все это, по мнению ответчика, дало ему право расторгнуть договор найма имущества.
Истец, в свою очередь, выразил несогласие с доводами ответчика, отметив, что, поскольку предметом договора от 19 мая 1978 г. было предоставление истцу судов-лихтеровозов для перевозки грузов, в нем был описан порядок замены судов, страхование, срок действия договора, порядок определения фрахта, порядок урегулирования разногласий, то этот договор являлся договором тайм-чартера. Соответствующие обязательства сторон возникли бы даже в том случае, если бы договоры в отношении каждого из судов не были заключены вовсе. В отношении срока действия договора от 19 мая 1978 г. истец отметил, что этот срок не являлся неопределенным, а взаимосвязь окончания договора исключительно с прекращением действия Межправительственного соглашения о создании истца была обусловлена технологическими принципами, заложенными в основу МСП "Интерлихтер" при его создании, исключающими функционирование лихтеровозной системы в отсутствие лихтеровозов. Истец указал на ошибочность толкования ответчиком положений ст. 269 ГК Украины, дающей, по мнению последнего, наймодателю право расторгать договор найма в случае наличия просроченной более чем на три месяца задолженности нанимателя по уплате арендной платы. Истец указал, что такая просрочка нанимателя позволяет наймодателю лишь обратиться в компетентный юрисдикционный орган с иском о расторжении договора найма, но не расторгнуть договор в одностороннем порядке.
По результатам рассмотрения дела в заседании МАК 22 - 23 ноября 1994 г. арбитры вынесли предварительное решение, в котором констатировали, что ответчик не доказал наличие оснований, освобождающих его от ответственности за односторонний отказ от выполнения договора от 19 мая 1978 г. и вывод судов из тайм-чартера, и должен возместить истцу убытки, вызванные односторонним отказом от договора. Сам договор МАК признала прекратившим действие, поскольку истец более не настаивал на обязании ответчика продолжить выполнение договора. Мотивируя использование формы предварительного решения, арбитры отметили, что целесообразность его вынесения на этой стадии арбитражного разбирательства была обусловлена необходимостью, с одной стороны, констатировать признание ответственности ответчика, а с другой - предложить сторонам обсудить и согласовать вопросы о наличии, размере и доказанности убытков. МАК указала, что возможность вынесения такого предварительного решения, служащего, по мнению арбитров, дополнительной гарантией, с точки зрения предоставления каждой стороне возможностей в свете ст. 18 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" для изложения и защиты своей позиции в отношении определения наличия и объема ущерба базируется на положении п. 2 ст. 19 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", в соответствии с которым "третейский суд может с соблюдением положений настоящего Закона вести арбитражное разбирательство таким образом, какой считает целесообразным".
В арбитражном заседании 5 июля 1995 г. были рассмотрены доводы истца о составе и размере убытков, понесенных им в результате одностороннего неправомерного расторжения ответчиком договора от 19 мая 1978 г. В обоснование размера убытков представители истца пояснили, что суть применяемой истцом технологии транспортировки лихтеров была такова, что лишение истца такого элемента технологического процесса, как лихтеровозы, повлекло за собой разрушение всей системы, работавшей 15 лет. В результате истец был вынужден применять традиционную технологию перевозки грузов, что привело к значительному сокращению объема годовых перевозок, простоям значительной части лихтерного флота и контейнерного парка истца, увеличению расходов на перегрузку, невозможности принятия к перевозке без перегрузок крупногабаритных и тяжеловесных грузов. Как следствие, по расчетам истца, его убытки в 1993 г. составили приблизительно 8,6 млн. дол. США. Помимо собственно убытков истец просил также взыскать с ответчика компенсацию за причиненный истцу моральный вред, установленные законом проценты на сумму убытков, уплаченный истцом при подаче иска аванс арбитражного сбора и понесенные истцом расходы на ведение дела.
Мотивы решения
Изучив материалы дела и ознакомившись с доводами обеих сторон, арбитры констатировали, что во взаимоотношениях истца и ответчика возникли осложнения, связанные, в частности, с выходом ответчика из состава МСП "Интерлихтер", которые остались не урегулированными путем переговоров. В юридическом плане эта сложность была обусловлена различным истолкованием, которое во время рассмотрения дела придавалось характеру отношений, существовавших между сторонами в течение длительного срока с момента заключения договора от 19 мая 1978 г. Арбитры исходили из того, что суть спора сводилась в конечном счете к установлению наличия или отсутствия ответственности ответчика перед истцом с точки зрения договора от 19 мая 1978 г. как гражданско-правовой сделки касательно использования лихтеровозов.
Постановление о компетенции МАК.
Рассмотрев в порядке ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", п. 1 ст. 2 и ст. 3 Положения о МАК и п. 3 § 1 Правил производства дел в МАК возражения, выдвинутые ответчиком в отношении компетенции Комиссии разрешать этот спор, арбитры установили следующее.
По своему характеру спор о предоставлении судов являлся спором, вытекающим из торгового мореплавания. Для рассмотрения таких споров в абз. 3 ст. 9 договора от 19 мая 1978 г. ("Споры, вытекающие из торгового мореплавания, когда ответчиком является Судовладелец (УДП), рассматриваются в Морской арбитражной комиссии (МАК) при Торгово-промышленной палате СССР") была предусмотрена юрисдикция МАК. В абз. 2 той же статьи договора содержалась другая арбитражная оговорка: "Споры между Предприятием (МСП "Интерлихтер") и Судовладельцем (УДП), вытекающие из договорных и иных гражданско-правовых отношений, возникшие между ними в процессе выполнения настоящего Договора, рассматриваются во внешнеторговом арбитраже в соответствии с Конвенцией о разрешении арбитражным путем гражданско-правовых споров, вытекающих из отношений экономического и научно-технического сотрудничества, от 26 мая 1972 года", на которую УДП ссылалось в обоснование отсутствия компетенции МАК рассматривать данный спор. Однако, как установили арбитры, эта последняя оговорка касалась споров, прямо не относящихся к торговому мореплаванию, и поэтому не подлежала применению в данном споре.
Как указали арбитры, по своему содержанию арбитражная оговорка, содержащаяся в абз. 3 ст. 9 договора от 19 мая 1978 г., являлась оговоркой о конкретном институционном арбитраже. Ее текст не давал оснований для утверждения, что стороны имели в виду установление подведомственности по месту нахождения ответчика, как можно было заключить применительно к арбитражной оговорке, изложенной в абз. 2 ст. 9 этого договора и не имевшей отношения к рассматриваемому делу.
Арбитры отметили, что вопрос о компетенции МАК при ТПП РФ рассматривать споры на основании соглашений, которые предусматривают передачу споров в МАК при ТПП СССР, касается действительности содержащейся в договоре арбитражной оговорки как подчиненной действию российского закона. Это утверждение, по мнению арбитров, полностью соответствует положениям п. 1 "а" ст. II и ст. V Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений от 10 июня 1958 г. (вероятно, в тексте решения была допущена ошибка: имелся в виду п. 1 "а" ст. V) и ст. IV Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже от 12 апреля 1961 г. (вероятно, допущена ошибка: имелись в виду п. 3 ст. V и п. 2 ст. VI Конвенции), в силу которых действительность арбитражных соглашений определяется по закону места проведения арбитража. Участниками этих Конвенций являются как Россия, так и Венгрия и Украина, чьи организации выступали в качестве истца и ответчика по делу. Тезис о применимости российского закона к оговорке, устанавливающей подведомственность спора находящемуся в Москве третейскому суду, соответствует давно сложившейся правоприменительной практике арбитража, а также положениям ст. 7 и ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже".
Вывод о том, что в соответствии с применимым к арбитражному соглашению правом Российской Федерации МАК при ТПП РФ вправе рассматривать споры на основании ранее заключенного арбитражного соглашения, которое предусматривало подведомственность таких споров МАК при ТПП СССР, основывался на следующих нормативных актах. Во-первых, на Постановлении Верховного Совета РФ от 20 января 1993 г. N 4323-1, в силу которого МАК при ТПП СССР продолжает действовать при ТПП РФ и соответствующие функции ТПП СССР в части МАК выполняются ТПП РФ как преемницей ТПП СССР. Во-вторых, на ст. 7 Положения о МАК при ТПП РФ, которой также предусмотрено, что эта арбитражная комиссия является преемницей МАК при ТПП СССР, образованной в 1930 г., и вправе разрешать споры на основании соглашений сторон о передаче их споров в МАК при ТПП СССР.
Поэтому арбитры нашли, что доводы ответчика о том, что с прекращением СССР соглашения, предусматривающие юрисдикцию МАК при ТПП СССР, не могут быть основанием для принятия споров к производству МАК при ТПП РФ, являются неправомерными.
Арбитры также отметили, что в соответствии с п. 1 ст. V Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже заявление о неподсудности спора арбитражному суду может быть сделано стороной лишь до представления отзыва по существу. В данном случае возражение ответчика в части оспаривания компетенции МАК при ТПП РФ было заявлено не только после назначения арбитров, но и после направления ответчиком возражений на иск и участия представителей УДП в заседаниях МАК 6 и 7 июля 1993 г., во время проведения которых ответчиком компетенция МАК не оспаривалась, а речь шла о разрешении спора по существу. Поэтому, по мнению арбитров, ответчик в силу своих собственных действий был лишен оснований оспаривать компетенцию МАК. Кроме того, в соответствии с п. 2 ст. 7 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" арбитражное соглашение считается заключенным, когда одна сторона утверждает в исковом заявлении о его наличии, а другая в отзыве на иск против этого не возражает.
Ссылку ответчика на заинтересованность Российской Федерации в вынесении МАК благоприятного для России решения как на основание его утверждения о том, что рассмотрение данного спора должно быть проведено не в России, а во внешнеторговом арбитраже в третьей стране, арбитры нашли не могущей быть принятой во внимание в качестве имеющей юридическую значимость в контексте разрешения вопросов юрисдикции и существа спора по делу. При этом арбитры отметили, что в силу п. 1 ст. 3 Закона РФ от 7 июля 1993 г. "О торгово-промышленных палатах в Российской Федерации" Торгово-промышленная палата РФ является негосударственной общественной организацией. Функционирующая при ней Морская арбитражная комиссия является не государственным органом, а третейским судом - институтом частного правосудия, рассматривающим споры по соглашению спорящих сторон на основании применимых норм права, а не чьих-либо указаний или предпочтений. Отказ арбитров от принятия к рассмотрению дела на подобном основании, вопреки юридически действительному арбитражному соглашению между истцом из Венгрии и ответчиком из Украины, противоречил бы принципам как российского права, так и международных деловых отношений.
Поэтому арбитры, руководствуясь ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", п. 1 ст. 2 и ст. 3 Положения о МАК при ТПП РФ, постановили признать компетенцию МАК в отношении данного дела.
Предварительное решение о квалификации действий ответчика по выводу судов из тайм-чартера.
По поводу нормативного регулирования договора от 19 мая 1978 г., в связи с которым возник спор, арбитры констатировали, что в договоре было предусмотрено применение к отношениям сторон, не охваченным самим договором, Межправительственного соглашения о создании МСП "Интерлихтер" и КТМ СССР. Касаясь вопроса о субсидиарно применимом законе, как истец, так и ответчик в своих объяснениях, представленных в арбитраж, ссылались на право Украины, что дало арбитрам основание признать, что стороны посредством такого указания выразили общее согласие на сей счет. По мнению арбитров, в соответствии с принципом автономии, выраженным в ст. 28 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" и в ст. VII Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже, воля сторон относительно применения закона может быть выявлена любым образом и на всякой стадии арбитражного разбирательства до вынесения решения по существу спора. На этом основании арбитры сделали вывод о применимости к отношениям сторон права Украины, поскольку имелось согласие сторон по этому вопросу.
Обратившись к рассмотрению существа спора, арбитры пришли к выводу, что договор от 19 мая 1978 г. является соглашением о предоставлении или сдаче в аренду судовладельцем фрахтователю судов-лихтеровозов на условиях тайм-чартера, зафиксированных в проформе универсального тайм-чартера, приложенной к договору, и конкретизированных применительно к каждому из двух судов ("Юлиус Фучик" и "Тибор Самуэли") при их сдаче в подписанных сторонами документах (в последней редакции 17 июля 1981 г.). Во взаимоотношениях сторон оба этих документа (тайм-чартеры), которые, как было указано в их преамбуле, согласованы сторонами "в соответствии" с договором от 19 мая 1978 г., являлись частью этого договора, будучи подчинены его положениям (ст. 2). Несмотря на особенности оформления данной сделки, связанные с принципами и задачами, изложенными в преамбуле договора от 19 мая 1978 г., из которых исходили стороны, ее содержание отвечало сути договора фрахтования на время (тайм-чартера) - предоставлению судна судовладельцем фрахтователю за вознаграждение на определенный срок для перевозки грузов (ст. 178 КТМ СССР). Арбитры отметили, что нормативное регулирование этого вида договоров, широко используемого в сфере торгового мореплавания, включая порядок и методы их заключения и оформления, объем включаемых в них положений, определение их содержания и т.д., носит диспозитивный характер (ст. 179 КТМ), позволяя сторонам решать эти вопросы по своему усмотрению применительно к их конкретным потребностям.
По мнению арбитров, вопрос о сроке договора от 19 мая 1978 г. был разрешен в его ст. 7, согласно которой договор утрачивал силу одновременно с прекращением Межправительственного соглашения о создании МСП "Интерлихтер". При этом арбитры констатировали, что увязка срока договора от 19 мая 1978 г. с существованием Межправительственного соглашения имела не декларативное значение, на что указывал ответчик, а была предопределена очевидными экономическими причинами. Само функционирование той технологической системы лихтерных перевозок, для создания которой было образовано совместное предприятие, произведены крупные финансовые и товарно-материальные инвестиции, приобретался парк лихтеров соответствующего типа, образовывались необходимые структуры и т.п., целиком и полностью зависело от наличия лихтеровозов. Предпосылкой всего проекта являлись два лихтеровоза - "Юлиус Фучик" и "Тибор Самуэли", которые были построены специально для этих целей и вывод которых из данной системы мог означать лишь ее разрушение и причинение тяжелых материальных потерь. Как следовало из объяснений истца, не опровергнутых ответчиком, найти адекватную замену этим лихтеровозам на постоянной основе в условиях всеобщего минимального числа судов подобного рода, представлялось не только вначале, но и впоследствии нереальным.
Арбитры отметили, что вне зависимости от мотивов, которыми руководствовались стороны договора от 19 мая 1978 г., остается фактом, что они в своей гражданско-правовой сделке согласовали определенный срок и поэтому должны считаться им связанными.
По мнению арбитров, продолжительность действия договора от 19 мая 1978 г. и взаимных обязательств сторон не могла быть изменена указанием в п. 1 тайм-чартеров от 17 июля 1981 г. на то, что лихтеровозы предоставлены в распоряжение фрахтователя на пять лет, считая с даты их изначального предоставления. В действительности по прошествии как первых, так и последующих пятилетних периодов суда фрахтователем судовладельцу не сдавались и соглашения о возобновлении договора не подписывались. Договоренности ("аддендумы"), заключавшиеся МСП "Интерлихтер" и УДП, касались не сроков аренды, а размера арендных платежей. Само поведение сторон свидетельствовало о том, что ни одна из них не рассматривала п. 1 тайм-чартеров как затрагивающий срок работы судов в рамках лихтеровозной системы.
Между сторонами отсутствовал спор о том, что Межправительственное соглашение о создании МСП "Интерлихтер" остается в силе, несмотря на выход из него Украины, а само МСП "Интерлихтер" продолжает существовать.
Поскольку договор от 19 мая 1978 г. в соответствии с его ст. 7 о сроке утрачивал силу только с прекращением Межправительственного соглашения о создании МСП "Интерлихтер", арбитры нашли, что ответчик должен быть признан связанным своими обязательствами по этому договору в части предоставления истцу обоих лихтеровозов, коль скоро они остаются действующими судами.
Арбитры отметили, что выход УДП из состава МСП "Интерлихтер" также не мог повлечь за собой прекращение обязательств первого по договору от 19 мая 1978 г., поскольку отношения в связи с участием УДП в составе МСП "Интерлихтер" не были связаны с отношениями, основанными на договоре от 19 мая 1978 г., а договор от 19 мая 1978 г. утрачивал силу лишь в случае прекращения Межправительственного соглашения о создании МСП "Интерлихтер", но не в случае каких-либо изменений в составе участников совместного предприятия.
Арбитры констатировали, что между истцом и ответчиком действительно возникли разногласия в отношении изменения ранее существовавших ставок арендной платы, которые не были устранены путем переговоров. Предпосылкой этого служила ст. 5 договора от 19 мая 1978 г., в соответствии с которой арендная плата ежегодно устанавливалась по договоренности сторон. Арбитры указали, однако, что при безусловной необходимости урегулирования этого вопроса сторонами сами по себе разногласия, возникающие между ними в процессе переговоров, не могли в рамках их отношений по договору от 19 мая 1978 г. служить основанием не только для прекращения договора, но и для временного вывода судов из эксплуатации, способного нарушить нормальное функционирование лихтеровозной системы в соответствии с установленным расписанием перевозок. Независимо от того, какая из сторон была оправданна в своей позиции, та из них, которая была не удовлетворена существовавшими ставками, была вправе обратиться к тому способу урегулирования разногласий, который был предусмотрен договором, а именно к арбитражу, призванному в соответствии со ст. 9 договора от 19 мая 1978 г. разрешать разногласия сторон, возникающие в связи с его применением. К числу таких разногласий относились и разногласия между сторонами в связи с применением договорного условия о ежегодном установлении арендной платы, тем более что критерии для возможного пересмотра ее уровня (изменение цен на топливо, энергию, материалы и других условий в районе работы судов) были зафиксированы в п. 6 тайм-чартеров от 17 июля 1981 г. По мнению арбитров, уклонившись от использования согласованного пути для урегулирования возникших разногласий по поводу определения тайм-чартерных ставок, ответчик был не вправе со ссылкой на неурегулированность этого вопроса отказываться от исполнения договора.
Далее арбитры рассмотрели довод ответчика о том, что наличие задолженности истца перед ним по арендной плате за 1991 г. в сумме 4439984,08 дол. США, подтвержденное решением Постоянного арбитражного суда при Венгерской экономической палате от 24 июня 1994 г. по иску УДП к МСП "Интерлихтер", в соответствии со ст. 269 ГК Украины являлось для него как наймодателя по договору имущественного найма (тайм-чартер) основанием для расторжения договора. Исследовав арбитражное решение, на которое ссылался ответчик, арбитры пришли к выводу, что, судя по этому решению, непосредственным предметом спора был не отказ фрахтователя от оплаты, которая фактически в 1991 г. производилась, а вопрос о валюте платежа. При этом в следующем, 1992 г. лихтеровозы продолжали находиться в тайм-чартере, и оплата за них также производилась. Не входя в обсуждение того, являлась ли ситуация с расчетами в 1991 г. равнозначной задолженности в смысле ст. 269 ГК Украины, арбитры отметили, что в соответствии с этой статьей "наймодатель может предъявить в суде, арбитраже или третейском суде требование о досрочном расторжении договора найма, если наниматель... 3) не внес платы за аренду в течение 3 месяцев со дня истечения срока платежа...". То есть просрочка платежа в смысле ст. 269 ГК Украины может служить основанием не для расторжения договора самим наймодателем, а лишь для подачи соответствующего требования в надлежащей процессуальной форме - иска или встречного иска, в зависимости от ситуации. Такого требования, однако, не было заявлено судовладельцем ни в его иске, поданном в венгерский арбитраж, ни посредством встречного иска, который он мог заявить в рамках разбирательства в МАК.
Утверждение ответчика в обоснование его позиции, что с 1 января 1993 г. рядом нормативных актов Украины касательно аренды государственного имущества было ограничено право государственных предприятий Украины, в том числе УДП, самостоятельно сдавать в аренду имущество, находившееся у них в оперативном управлении, арбитры также нашли несостоятельным. Ответчик, в частности, сослался на Декрет Кабинета Министров Украины N 9-92 от 15 декабря 1992 г. "О дополнительном регулировании арендных отношений". Статья 4 этого Декрета предусматривала приостановление действия абз. 3 п. 1 ст. 4 и абз. 5 ст. 5 (в части передачи в аренду отдельного, индивидуально-определенного имущества) Закона Украины от 10 апреля 1992 г. N 2269 "Об аренде имущества государственных предприятий и организаций". В ст. 2 Декрета N 9-92 была предусмотрена обязанность арендодателей при аренде целостных имущественных комплексов получать на это согласие органа, уполномоченного управлять соответствующим государственным имуществом, и согласовывать с таким органом существенные условия договора аренды. Также ответчик сослался на Декрет Кабинета Министров Украины от 15 декабря 1992 г. N 8-92 "Об управлении имуществом, находящимся в общегосударственной собственности". Этим Декретом на государственные органы исполнительной власти были возложены функции по управлению указанным имуществом, включая, в частности, контроль над эффективным использованием такого имущества, а также была запрещена безвозмездная передача предприятиями закрепленного за ними имущества другим предприятиям и гражданам. По мнению арбитров, утверждение ответчика о том, что указанные нормативные акты освобождали его от обязательств по договору от 19 мая 1978 г., являлось неосновательным по следующим причинам. Независимо от границ своей предметной сферы Закон Украины N 2269 об аренде содержал в ст. 6.2 существенную оговорку о том, что "особенности аренды государственного имущества гражданами и юридическими лицами иностранных государств и лицами без гражданства определяются законодательством Украины". Постановление Верховного Совета Украины от 10 апреля 1992 г. N 2270 о введении в действие этого Закона поручило Кабинету Министров и другим органам принять "до 1 июля 1992 г. нормативный акт об особенностях аренды государственного имущества гражданами и юридическими лицами иностранных государств и лицами без гражданства". В данном случае речь шла о договоре с участием субъекта иностранного (венгерского) права. Однако ответчик не сослался на какие-либо нормативные предписания, которые касались бы отношений с иностранными лицами и из которых бы следовало, что ограничения, установленные Декретом N 9-92, должны были считаться распространявшимися также и на такие отношения, а не только на отношения между субъектами украинского права. Кроме того, Декрет N 9-92 не давал оснований считать, что он распространялся не только на будущие, но и на уже существовавшие договоры, которые тогда должны были бы прекратить свое действие, поскольку украинские государственные предприятия не могли быть арендодателями. В рассматриваемом случае речь шла о договоре, заключенном 19 мая 1978 г. и продолжавшем действовать на дату издания Декрета N 9-92. При этом арбитры учли, что заявление об отказе от договора было сделано ответчиком 18 сентября 1992 г., т.е. почти за три месяца до 15 декабря 1992 г. - даты Декрета N 9-92. Поэтому, по мнению арбитров, ссылки ответчика в ходе разбирательства на этот Декрет в оправдание его заявления об отказе от договора являлись неосновательными и не могли быть приняты во внимание.
По изложенным причинам арбитры пришли к выводу, что со стороны ответчика имел место односторонний отказ от исполнения договора от 19 мая 1978 г. и вывод лихтеровозов "Юлиус Фучик" и "Тибор Самуэли" из тайм-чартера. Арбитры признали эти действия противоречащими исходным принципам договорного права, в частности ст. 162 ГК Украины, не допускающей одностороннего отказа от обязательств. Ответчик не доказал наличие оснований, которые освобождали бы его от ответственности за неисполнение договора, при том что бремя доказывания наличия таких оснований лежало на нем. Поэтому арбитры решили, что ответчик должен в соответствии со ст. 209 ГК Украины нести имущественную ответственность перед истцом, а именно ответчик обязан, согласно ст. 203 ГК Украины, возместить убытки, причиненные истцу неисполнением договорных обязательств, под которыми понимаются его расходы, утрата или повреждение его имущества, а также не полученные им доходы, которые он получил бы, если бы обязательство было исполнено.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |