– Уложите его на пол! – приказывает она Джонатану.
Он осторожно укладывает Джошуа на доски. Клэр задыхается, глядя на сына: он посинел и не шевелится. Чарм прикладывает ухо к его губам и спрашивает:
– Скорая уже едет?
– Да, они скоро будут! – кричит Эллисон.
Чарм наклоняется над Джошуа и проверяет, не забиты ли дыхательные пути. Клэр и Джонатан беспомощно смотрят на них.
– Что мне делать? – спрашивает Эллисон.
– Иди встречай скорую, приведи медиков сюда, – командует Чарм и прикладывает пальцы к шее Джошуа. Эллисон сбегает вниз.
– Он дышит? – спрашивает Клэр. Голос у нее пресекается.
Чарм едва заметно встряхивает головой и начинает делать мальчику искусственное дыхание. Он такой маленький, что непрямой массаж сердца достаточно делать одной рукой.
Вдали завывает сирена.
– Он дышит? – снова спрашивает Клэр, но сама видит, что дыхания нет. Она хватает мужа за плечо; они в отчаянии льнут друг к другу и смотрят на сына, надеясь обнаружить в нем признаки жизни. – Пожалуйста, – шепчет Клэр снова и снова. – Пожалуйста! – В голове неотступно вертится: она получила драгоценный дар и должна была защищать мальчика, охранять его, но она потерпела неудачу. Провалилась.
Чарм
– Дыши, раз, два, три, четыре… – шепчет Чарм, надавливая на грудь Джошуа на каждый счет. Доходит до тридцати и начинает с начала. Она уже не помнит, сколько раз повторяет одно и то же – на каждый пятый счет. Руки начинают уставать; вдали она слышит сирену «скорой». Слава богу!
Где-то рядом Чарм слышит приглушенные рыдания Джонатана. Клэр умоляет Джошуа дышать.
– Джошуа, дыши! Прошу тебя, дыши! – заклинает она.
Чарм чувствует на себе еще чьи-то тяжелые взгляды. Подняв голову, она замечает на пороге ванной мать и Бинкса. Ее душит ярость.
– Убирайтесь! – кричит она. – Уходите сейчас же – медикам нужно пространство!
Не говоря ни слова, Риэнн и Бинкс исчезают. Хотя Риэнн обожает театральные представления и истерики, такого не пожелала бы и она. Сирена все громче; вот уже в коридоре слышатся чьи-то торопливые шаги. Она в последний раз надавливает на тощую, костлявую грудку Джошуа, и мальчик вдруг дергается. Из его рта хлещет струя воды, и он начинает дышать – дыхание у него поверхностное, частое, но он дышит. Чарм в изнеможении прислоняется к стене. К мальчику подбегают медики; через несколько секунд Джошуа уносят.
– Спасибо! – успевает крикнуть Клэр, обернувшись к Чарм. Она кладет руку ей на плечо, а потом следом за Джонатаном убегает.
Эллисон опускается на колени рядом с Чарм. Глаза у нее покраснели от слез.
– Ты спасла его!
Чарм думает: «Почему же у меня такое чувство, будто я сломала ему жизнь?»
Клэр
Джонатан и Клэр следом за «скорой» едут в больницу в грузовичке Джонатана.
– Он ведь дышал, правда? Он задышал? – то и дело спрашивает Клэр.
– Да, он дышал… он дышит, – говорит Джонатан, словно пытаясь убедить в этом и самого себя. – Господи, что же там случилось? – словно опомнившись, ужасается он.
Клэр в ответ только качает головой. Она понятия не имеет, почему Джошуа оказался в ванне, под водой. Невозможно понять, что творилось в голове Бринн. Если честно, Клэр даже знать этого не хочет. Будь она хорошей матерью, она бы поняла, что ни в коем случае нельзя никуда посылать Джошуа с Бринн Гленн. Она впервые в жизни увидела Бринн, а потом выяснилось, что ее сестра – не та, за кого себя выдавала. Но потом все завертелось; Риэнн разразилась гнусной бранью, осыпала Эллисон и свою дочь обвинениями. Джошуа до смерти перепугался, и Клэр хотелось лишь одного: убрать его подальше, отправить в безопасное место. Почему они не сообразили, кто такая Эллисон Гленн? Видимо, так зациклились на собственной жизни, так старались стать хорошими родителями для Джошуа, что совершенно упустили из виду, что творится у них под носом, в их маленьком городке! Клэр все время старалась делать все как надо, старалась быть образцовой матерью, но достаточно ли этого? И неужели сейчас уже поздно?
Джонатан не поспевает за каретой скорой помощи; когда они добираются до больницы, Джошуа уже увозят на осмотр. Джонатан и Клэр сидят в зале ожидания, держась за руки, и плачут. Клэр еще удается позвонить сестре; та обещает позвонить их маме. Они приедут в Линден-Фоллс, как только смогут.
Вскоре приезжает Чарм; она не сразу решается подойти к ним.
– Я выгуляла Трумэна и заперла магазин, – сообщает Чарм. – И с матерью тоже разобралась. Не волнуйтесь, больше она вас не потревожит.
Клэр оглядывается по сторонам:
– Где Эллисон?
У Чарм красные глаза; нос распух от слез.
– Она сейчас ищет свою сестру. Простите… Простите меня! – Ее лицо снова кривится, и она плачет.
– Я позвонил в полицию, – довольно злобно говорит Джонатан. – В связи с тем, что случилось, возникает много вопросов! – Он досадливо проводит рукой по волосам. – Что с сестрой Эллисон? Где она?
– Не знаю, – тихо отвечает Чарм.
Клэр замечает, что одежда на девушке мокрая, мятая, лицо бледное от пережитых волнений. Похоже, Чарм так же опустошена, как и они с Джонатаном. Клэр инстинктивно понимает: Чарм бы ни за что, никогда намеренно не обидела Джошуа. И все же она не может ее простить за то, что та так долго скрывала от них правду. За ложь.
– Прошу тебя, уходи, – говорит Клэр. – Извини, но сейчас мне трудно с тобой общаться…
Чарм молча кивает и уходит.
Никто не может сообщить им о состоянии Джошуа. Когда в зал ожидания – лет через сто – выходит врач, Клэр кажется, будто из нее выкачали воздух.
– Джошуа поправится, – с улыбкой говорит врач. – Он уже пришел в себя и дышит самостоятельно. Хотите подняться к нему?
– Конечно! – Клэр снова плачет, на сей раз от облегчения.
Врач ведет Джонатана и Клэр в палату, куда перевели Джошуа. Он лежит под капельницей и дремлет, но при виде родителей на его личике появляется кривая улыбка.
– Привет! – говорит Джонатан надтреснутым голосом. – Вот где наш треххвостый барсук!
– Нет, – слабым голосом отвечает мальчик, – я не барсук. Я – Джошуа Келби!
– Да, – уверенно кивает Клэр и продолжает про себя, беря сына за руку: «Ты – желание, которое мы загадывали каждое утро, когда просыпались, и молитва, которую мы произносили каждый вечер перед сном».
Бринн
Теперь последнее дело – а там можно будет отдохнуть.
Я должна пойти к ней, сказать ей, что он уже в пути. Толкаю дверь, выхожу. Темно; я мокрая и ежусь от холодного ветра.
– «Через речку, через лес»… – бормочу я, краем глаза замечая, как странно смотрят на меня прохожие.
Медленно шаркаю по улице. Наверное, вид у меня тот еще; представив, как выгляжу со стороны, я хихикаю. Уже близко. Знаю, что место не совсем то, где я оставила девочку, и все же рядом. Сойдет! Вдали слышится вой сирены; может, едут за мной? Вроде бы уже пора. Ускоряю шаг. Они должны были забрать меня пять лет назад. Я хотела все рассказать, но Эллисон велела мне держать язык за зубами. С тех пор я держу язык за зубами, но всякий раз, закрывая глаза, вижу, как ее уносит течением, и слышу ее тихий плач. Тогда я не продержалась и нескольких дней. После того как рыбак вытащил ее из воды, я позвонила в полицию. Хотела признаться во всем, сказать, что это сделала я, я, я! Но, когда полицейские наконец приехали, я плакала не переставая, а Эллисон все твердила: заткнись, молчи, молчи. Вот я и молчала. И ее увезли.
Мне долго было не по себе. Я знала, что она сидит в тюрьме вместо меня, а я живу дома, хожу в школу, делаю что хочу. Но я так и знала, что это ненадолго. Как в детстве, когда на блюде оставался последний кусок торта. Эллисон всегда брала себе половинку с цветочками, а мне оставалась белая глазурь. Вот и тогда произошло то же самое: она взяла себе половинку с цветочками. Ей надо было уехать, она непременно должна была уехать, пусть даже и в тюрьму, а мне пришлось остаться. Тогда родители впервые обратили на меня внимание; им хотелось, чтобы я стала такой же, как она. Когда они поняли, что я не стану такой, как она, они опять перестали обращать на меня внимание. Мне стало еще хуже. И тогда я перестала чувствовать себя виноватой.
Друид слышно издалека. Река течет с севера на юг и перерезает центр Линден-Фоллс, а потом протекает мимо нашего дома. Друид долго изгибается и поворачивает, пока не впадает в Миссисипи. И тогда кажется, что его никогда не было, он словно растворяется – как по волшебству. Обычно от реки в центре города пахнет дохлой рыбой и бензином от моторных лодок, но после дождя воздух свежий и чистый; дождь смыл все неприятные запахи. Я стою на высоком берегу, на мощеной дорожке, над черной водой. «Друид» значит «колдун, волшебник».
Мне страшно, очень страшно. Озираюсь, ищу Эллисон. Хочу увидеть сестру! Кто-то трогает меня за плечо.
– Вы хорошо себя чувствуете? – слышу я.
– Хочу увидеть сестру, – говорю я, начиная плакать. – И ему тоже нужна сестренка. Я должна сказать ей, что он скоро придет!
– Может, кому-нибудь позвонить? – предлагает голос.
– Нет, нет, нет! – говорю я. – Сказать ей должна я!
Я делаю шаг с обрыва; в первый миг меня охватывает дикий страх. Падаю; холодная вода заливается в уши, в нос, в рот. Я пытаюсь крикнуть, позвать сестру, но вверх всплывают только пузыри воздуха. Наконец я перестаю биться и извиваться. И тогда я вижу ее – такую красивую, такую крошечную… В точности такую, какой я ее запомнила.
– Он скоро придет, – говорю я, протягивая к ней руки. – Он скоро будет здесь. – Я баюкаю ее на руках, и мы тонем – медленно, мирно опускаемся на дно реки. Мы подождем его там.
Чарм
Продав дом и сняв со счета часть денег, оставленных Гасом, Чарм покупает более надежную машину. После той ужасной ночи она понимает, что должна покинуть Линден-Фоллс. И все же на то, чтобы собраться и уехать, у нее уходит целых восемь месяцев.
Невыносимо думать о том, что придется распрощаться с Джошуа. Чарм казалось, что будет трудно отдать его только в первый раз. Оказывается, нет. Вот второй раз все еще хуже. Она понимает, что не вернется сюда. Никогда.
Накануне отъезда Чарм звонит Клэр и спрашивает разрешения зайти в магазин и попрощаться. К счастью, Клэр говорит «да». Когда Чарм приезжает, Джошуа бегает по магазину, пытаясь заставить Трумэна гоняться за собой. Увидев Чарм, он останавливается и задумчиво смотрит на нее.
– Ты в меня дышала, – серьезно говорит он.
Чарм прикусывает губу, не зная, что ответить.
– Джош, приятель, – говорит Клэр, – Чарм заехала ненадолго, только попрощаться. Мы ведь скоро уезжаем.
Джошуа задумывается:
– Мы будем жить у бабушки в…
– Джош! – перебивает его Клэр. – Помни, это тайна. Мы собираемся устроить бабушке сюрприз.
– Надеюсь, тебе понравится у бабушки, Джошуа, – говорит Чарм, глотая слезы. Неприятно, но факт: Клэр нарочно не хочет говорить ей, куда они переезжают. – Ну что ж, давай прощаться! Я буду скучать по тебе, Джош. – Чарм опускается на колени, тянется к мальчику и чувствует, как стоящая рядом Клэр невольно цепенеет. И все-таки Чарм обхватывает Джошуа руками и крепко обнимает его, стараясь запомнить его мягкие волосы, его костлявую спинку. Джошуа тоже пылко обнимает Чарм.
– А ведь я привезла тебе подарок, – говорит Чарм, нехотя отрываясь от племянника и взглядом спрашивая Клэр: можно? Клэр кивает, хотя и без всякого воодушевления.
– Что? Что там? – взволнованно звенит Джошуа.
Чарм встает, вытирает глаза рукой и протягивает мальчику подарочный пакет.
Он только что не вырывает его у нее из рук; Клэр приходится мягко напомнить:
– Джош, что нужно сказать?
– Спасибо! – рассеянно кричит Джошуа. Он разрывает зеленую подарочную бумагу и достает бейсболку с эмблемой «Чикагских щенков», которую купил ему Гас, когда он только родился. Чарм хранила ее в обувной коробке целых пять лет, вместе с уличающим ее снимком, крошечными носочками и погремушкой.
Гас уверял, что когда-нибудь бейсболка придется мальчику впору.
– Ухты, бейсболка! – восхищается Джошуа. – Такая же, как у Люка, только лучше! – Он водружает бейсболку на голову; козырек падает ему на глаза.
– Отличная бейсболка, – соглашается Клэр.
– Да, «Щенки» вербуют своих болельщиков смолоду. – Чарм повторяет фразу, которую часто говорил Гас, и улыбается сквозь слезы.
– Пойду посмотрюсь в зеркало, – заявляет Джошуа и несется в туалет.
– Очень мило с твоей стороны, – серьезно говорит Клэр. – Чарм, ты замечательно заботилась о Джошуа. Из тебя бы… вышла прекрасная тетя. – Клэр долго молчит, а потом продолжает: – Надеюсь, ты понимаешь, почему мы не можем поощрять ваши отношения. Они лишь собьют Джошуа с толку. А потом, твой брат…
– Мой брат никогда ни за что не попытается ни наладить отношений с Джошуа, ни отобрать его у вас, – уверяет ее Чарм. – Кристоферу других проблем хватает. Ну а моя мать… – она вздыхает, – вы сами ее видели. Она не станет добиваться общения с Джошуа. Она любит всех взбаламутить и уйти.
– Чарм, я знаю, ты хотела для Джошуа только хорошего. Ты спасла ему жизнь, и я благодарна тебе.
Чарм пожимает плечами; она не знает, что ответить.
– А это вам, – говорит она наконец, протягивая Клэр большой конверт.
– Что там? – спрашивает Клэр.
– Медицинский анамнез. Мы с Эллисон собрали все, что могли, о наших предках, – объясняет Чарм. – Здесь все. Фотографии Эллисон и Кристофера, мои, Гаса, бабушек, дедушек. – Увидев, как меняется лицо Клэр, она спешит добавить:
– Если, конечно, вы захотите рассказать ему про нас. Мы с Эллисон никогда ни за что не попытаемся связаться с Джошуа. Обещаем! Мы хотим, чтобы он был счастлив, чтобы ему было хорошо, и он счастлив, потому что он с вами и с Джонатаном. – Слезы жгут Чарм глаза; она понимает, что пора уходить.
Она направляется к двери, приказывая себе не оглядываться.
– Чарм! – окликает ее Клэр, и Чарм оборачивается – с надеждой, выжидательно. Бейсболка криво сидит на голове Джошуа; он обнимает мать за талию. Он выглядит очень счастливым. – Спасибо! – говорит Клэр, встречаясь с Чарм глазами, в которых стоят слезы. – Спасибо тебе за сына!
Эллисон
Первое время я очень боялась, что все подумают: я имею какое-то отношение к попытке Бринн утопить Джошуа. Как будто мы с ней были в сговоре. Полицейские допрашивали меня несколько часов; они только головой качали, когда я уверяла, что знать ни о чем не знала. Меня пытались заставить в чем-то признаться – хоть в чем-то. Но в конце концов Девин снова пришла мне на помощь. Ей удалось раздобыть медицинскую карту Бринн и записи психиатра из Нью-Эймери, к которому она ходила. Во время бесед с врачом Бринн то и дело повторяла, что чувствует себя виноватой, что когда она пошла к реке, то думала, что девочка уже мертвая. Бабушка, кроме того, нашла дневники Бринн и рисунки, на которых та изобразила ночь, когда я родила близнецов. На многих картинках река уносит прочь тельце девочки. Один рисунок она перечеркнула: на нем она изобразила себя. Безжизненная Бринн лежит на дне реки и держит на руках двух младенцев, мальчика и девочку. Их пуповины прикреплены к одной плаценте.
Теперь меня полностью реабилитировали, сняли с меня судимость. Мое дело закрыто. Я могу уехать из Линден-Фоллс, когда пожелаю. Может быть, я поселюсь в небольшом городке вроде Уэллмена, где никто не слышал обо мне, или поеду в большой город, вроде Де-Мойна, где всем на меня наплевать. Я имею право выехать за пределы штата и даже страны. Все зависит от меня, и только от меня.
Мама попросила меня опознать тело Бринн. Отец еще в больнице, а она… она сказала, что у нее нет сил. Я согласилась. Вот самое меньшее, что я могу сделать для Бринн. Это я упросила Бринн вернуться в Линден-Фоллс, заставила посмотреть на мальчика, чью сестренку она случайно утопила. Это я не сумела спасти ее – бедную, хрупкую Бринн, которая так любила животных. Да, мне и в голову не приходило, что творится у нее в душе и что она попытается сделать с Джошуа, но я послужила катализатором.
Я опознала ее через экран; мне даже не пришлось подходить к ней близко. Она лежала на металлическом столе, укрытая простыней. Какая-то женщина сдернула простыню с ее лица. Я сразу поняла, что передо мной Бринн. Если не обращать внимания на бледную кожу и синие губы, можно было подумать, что она спит.
– Да, это моя сестра, – сказала я.
Похороны Бринн прошли тихо и очень печально. Я сидела между родителями и бабушкой, но, когда гроб с телом Бринн опускали в землю, я схватила за руку именно бабушку. Среди немногочисленных посетителей я заметила Олин, Би и, как ни странно, Флору.
После похорон мы немного поговорили с родителями.
– Что ты собираешься делать дальше? – спросила мама. Глаза у нее покраснели от слез. События последних дней очень измучили и состарили ее.
– Наверное, поступлю в колледж… – Я помолчала. – Пока не знаю в какой. Главное, оказаться подальше отсюда.
Мне нужно уехать из Линден-Фоллс, уехать из Айовы. Я хочу очутиться там, где никто не знает ни о Бринн, ни о Джошуа, ни о семье Келби, ни о Кристофере. Пожалуй, я подам документы в Университет Иллинойса в Шампейне. Девин – просто чудо. Она сказала, что напишет мне рекомендательное письмо, и обещала поддерживать меня всеми возможными способами. Если все получится, я планирую поступить на юридический факультет. Пока не знаю, хочется ли мне поддерживать отношения с родителями.
– Очень мудро, – сказал отец, одобрительно кивая головой. В больнице он похудел и крепко держится за мать. Я ждала, что кто-нибудь из них меня обнимет или хотя бы встряхнет. Но они стояли на месте, и я понимала, что им не по себе. Я в досаде покачала головой и собралась уходить.
– Не понимаю, – сказала наконец мать, хватая меня за рукав.
Я обернулась к ней, надеясь непонятно на что. Может, на то, что мы наконец поговорим? Поговорим по душам…
– Ты отказалась от всего. – В глазах у мамы… не знаю что. Смущение, жалость, отвращение? – Ты ведь могла поступить в любой колледж. Мы давали тебе все. Зачем ты села в тюрьму вместо нее? Ради нее ты пожертвовала своим будущим. Я одного не понимаю: зачем?
Я делаю шаг назад, вырываюсь. Мне хочется сказать им: «Чтобы спасти ее. Кому-то нужно было защитить ее». Бринн ни за что не пережила бы допросов и обыска. Она бы не сумела объяснить, что произошел несчастный случай, что она в самом деле думала, будто девочка уже умерла. Мне хочется объяснить родителям: я взяла на себя вину сестры, потому что любила ее. Потому что только Бринн помогала мне, когда я не была совершенством. Правда, что бы я ни сказала, они бы меня все равно не поняли.
– Эллисон, ради чего ты сломала себе жизнь? – не сдавалась мать. – Стоила ли она всей этой лжи?
– Да, – ровным голосом отвечаю я и не мигая смотрю в глаза матери. – Бринн того стоила.
В конце концов, я ни от чего не спасла Бринн. Я думала, что правильно поступила, взяв вину на себя. Я хотела закрыть ее собой, уберечь от еще более сильной боли, но оказалось, что я лишь продлила ее мучения. Надеюсь, живя у бабушки, Бринн хотя бы на некоторое время обрела душевное спокойствие, нашла любовь и поддержку, каких она заслуживала. Нашла какое-то утешение в своих питомцах.
– Ну что ж… – Отец рассеянно хлопнул в ладоши. – Давай я выпишу тебе чек – для начала, так сказать. – Неужели он в самом деле думал, что его щедрое предложение чему-то поможет? С другой стороны, у меня не было работы, мне негде было жить, я была совершенно сломлена. Здравый смысл требовал взять деньги.
– Спасибо, не надо, – сказала я, и все встало на свои места. Наши отношения с родителями определились на много лет вперед. Они не узнают, когда я закончу колледж, не приедут ко мне на свадьбу, не будут нянчить моих детей. А все-таки непонятно, из-за чего так плакала мама. Из-за того, что потеряла Бринн, из-за того, что потеряла меня? А может, ей невыносимо думать, что мы не оправдали ее ожиданий? Как бы там ни было, этого я уже не узнаю.
После того как родители уехали, вернулись к своей налаженной, обособленной от внешнего мира – жизни, я подошла к бабушке. Она стояла у могилы Бринн и тихо плакала. Я положила руку ей на плечо:
– Бабушка! Как ты?
– Я думала, ей лучше. – Она шмыгнула носом. – Она ходила к врачу… Ей нравилось учиться и дрессировать своих питомцев.
– Ах, бабушка! – сказала я, снова расплакавшись. – Во всем виновата я. В том, что случилось с малышкой, Бринн не виновата. Виновата я…
Бабушка крепко обняла меня своими сильными, толстыми руками. Я гораздо выше ее.
– Эллисон, детка, все мы во многом виноваты.
Бабушка выпустила меня, и мы медленно пошли к ее машине.
– Твои родители не хотят повидать мальчика? – спросила она.
– Нет. Неужели ты думаешь, что Джошуа можно подпускать к ним? – Я поморщилась, и меня всю передернуло.
– Наверное, нет. Тебе удалось попрощаться с ним… с Джошуа? – Она взяла меня за руку.
– Нет. Келби не желают меня знать, и я их прекрасно понимаю. В тот вечер в книжном магазине я видела его в последний раз.
– Ты помогла спасти ему жизнь. Это уже что-то.
– Они хорошие люди, но я всегда буду напоминать им о пережитом ужасе. Хотя Джошуа пыталась утопить Бринн, а не я, Келби не могут мне доверять. Я должна была уйти из «Закладки» сразу, как только догадалась, кто такой Джошуа. Я не имела права рассказывать о нем Бринн!
Бабушка открыла дверцу машины; я невольно задумалась, как сложилась бы наша с Бринн жизнь, если бы она чаще бывала с нами, когда мы были маленькие. У меня сохранилось немного воспоминаний о поездках к ней, и все они были чудесными. Помню, мы с Бринн играли среди бабушкиных цветов, зарывались носом в бархатистые лепестки белоснежных пионов, сгоняли шмелей, которые недовольно жужжали над нашей головой, потому что мы вторглись на их территорию. Может, ее доброта помогла бы все изменить?
– Тебя подвезти? – спросила бабушка.
– Нет, спасибо. Меня ждет Олин.
– Давай-ка еще обнимемся, – с улыбкой приказала она.
Я нагнулась и обняла ее.
– Эллисон! – сказала она, сев в машину и вставив ключ в замок зажигания своими распухшими, узловатыми пальцами. – Если тебе… если ты не против… можешь пожить у меня в Нью-Эймери. Столько, сколько захочешь.
– Правда? – удивилась я. Мне ничего так не хотелось, как скорее уехать из Линден-Фоллс. Если бы можно было, я бы прыгнула в машину и уехала с бабушкой хоть сейчас. – Мне здесь еще надо кое-что доделать, – с сожалением сказала я. – Можно я приеду чуть позже – скажем, через несколько дней?
– Конечно, – кивнула бабушка. – Приезжай, когда освободишься. Кстати, познакомишься с питомцами Бринн.
– Жду не дождусь, – сказала я и просунула голову в окошко, чтобы поцеловать ее в щеку.
Мне хотелось бы быть лучшей сестрой для Бринн. Очень жаль, что я так и не смогла ей помочь. Когда наступили трудные времена, Бринн окружали мрак и отчаяние. Она нигде не видела ни одной искры надежды и не верила в лучший исход. Она думала, что без своей сестренки Джошуа ни за что не будет счастлив. Не знаю, мог ли кто-нибудь спасти Бринн от нее самой. Зато я могу спасти себя, я могу быть счастлива.
Идя пешком к Олин и остальным, я вспоминала совет Олин смотреть на мир с надеждой в сердце. Именно так я и намерена поступить.
Знаю, я больше никогда не увижу Джошуа Келби – моего сына. Но все же надеюсь, что он вырастет сильным, счастливым и любимым. Надеюсь, когда придет время, родители скажут ему: «Однажды жила-была девушка, которая так тебя любила, что подарила тебе целый мир». Я очень надеюсь.
От автора
В настоящее время Закон о безопасном убежище с теми или иными оговорками принят во всех пятидесяти штатах США. Согласно этому закону родители или опекуны имеют право, не боясь уголовного преследования, оставить новорожденного ребенка в больнице или ином учреждении.
В штате Айова о ребенке, оставленном в «безопасном убежище», немедленно сообщают в суд по делам несовершеннолетних и окружному прокурору, который выписывает ордер о передаче опеки над ребенком. После медицинского осмотра ребенка могут передать в приемную семью. Дата и время слушания дела о лишении и передаче родительских прав публикуются в газете. Биологические родители не обязаны присутствовать на слушании, которое обычно проходит в течение месяца со дня обнаружения ребенка.
Скольких детей оставляют в «безопасных убежищах»? Точных данных пока нет, так как в штатах, округах и отдельных городах еще не налажен учет.
Закон о безопасном убежище содержит в себе ряд противоречий. Некоторые противники полагают, что этот закон поощряет родителей бросать своих детей; роженицы не обращаются вовремя в медицинские учреждения, не идут к психотерапевтам. Таким образом, подвергается опасности жизнь и матери, и ребенка. Сторонники закона возражают: основная цель Закона о безопасном убежище – создать своего рода страховочную сеть для детей, которых раньше бросали на улице или даже убивали. Благодаря принятому закону спасены сотни жизней – как детей, так и родителей.
Благодарность
Книга создается в основном в одиночку, и все же она не может появиться на свет без участия внешнего мира. Я очень признательна многим людям, помогавшим мне и моим близким. Спасибо моим родителям, Милтону и Патрише Шмида. Они – моя поддержка и опора. Меня всегда спасают братья, сестры, племянники и племянницы. Я благодарю Грега, Мейди и Хантера Шмида, Кимбру Валенти, Джейн, Кипа, Томми и Мередит Аугспургер, Моргана и Кайл Готорн, Милта, Джеки, Лиззи и Джоуи Шмида, Молли, Стива, Ханну, Оливию и Мию Лагер, Патрика и Сэма Шмида. Спасибо и моим родным Гуденкауфам, которые помогают мне во всем! Спасибо Ллойду, Лоис, Стиву, Тейми, Эмили, Дженни, Эйдену, Марку, Кэри, Коннору, Лорен, Дэну, Робин, Молли, а также Черил, Хейли и Ханне Зацек.
Я глубоко признательна многим людям, которые великодушно поддерживали меня во всем. Спасибо вам, Дженнифер и Кент Питерсен, Джин и Чарли Дауд, Энн и Джон Шобер, Роуз и Стив Шульц, Кэти и Пол Клофт, Сэнди и Рик Хорнер, Лора и Джерри Тримбл, Майк и Бренда Рейнерт и их близкие! Спасибо вам, Данетт Путчио, Ленора Винкир, Тэмми Леттнер, Мэри Финк, Марк Бернс, Синди Стеффене, Сьюзен Михан, Бев и Мел Грейвз, Барбара и Келвин Гэтч, Энн О’Брайен, отец Рич Адам и прихожане церкви Святого Иосифа в городе Уэллмен, штат Айова, Ки и Джерри Паф, Сара Рейсс и многие семьи, близкие и далекие, которые никогда не отказывали нам в помощи. Огромное спасибо руководству, учителям и ученикам средней школы имени Джорджа Вашингтона, начальных школ имени Карвера, Кеннеди, Брайента и Маршалла, а также детского сада «Рука об руку» имени Джонса.
Выражаю сердечную благодарность моему агенту Марианне Мерола, которая всегда действует в моих интересах и ведет меня в нужном направлении. Ее руководство и дружба много для меня значат. Мои редакторы, Валери Грей и Миранда Индриго, окружают меня заботой, поддержкой, дают много полезных советов и помогают писать лучше. Спасибо и вам, Хизер Фой, Пит Макмагон, Энди Ричмен, Нанетт Лонг, Эмили Оханджанян, Кейт Поусон, Джейн Гуденберк, Маргарет Марбери, Донна Хейс и все сотрудники издательства MIRA Books, которые взяли меня под крыло и без устали трудились ради меня. Особую благодарность выражаю Наталии Бласкович, которая снабдила меня ценными сведениями о законодательстве Айовы и уголовном праве.
Как всегда, выражаю любовь и благодарность Скотту, Алексу, Анне и Грейс – без вас у меня ничего бы не получилось.
Примечания
Слова из популярной песни, которую поют на День благодарения.
Отсылка к «Фи-Бета-Каппа», обществу студентов и выпускников университетов, старейшему братству в США. Название образовано по первым буквам греческих слов «Философия – основа жизни».
Г е р и а т р и я – раздел медицины, изучающий особенности заболеваний у пожилых людей и разрабатывающий методы их лечения.
Т е с т Р о р ш а х а – психодиагностический тест для исследования личности, в ходе которого испытуемому предлагается дать интерпретацию десяти чернильных клякс, симметричных относительно вертикальной оси. Каждая такая фигура служит стимулом для свободных ассоциаций.
Г р и ф ы – и н д е й к и – хищные птицы, широко распространенные в Северной и Южной Америке. Питаются в основном падалью.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |