— Нет, я с тобой потому, что я так хочу… Ведь мы начали встречаться задолго до того, как я узнала, что свет, о котором говорится в пророчестве, это твой отец. Ты был для меня просто Джеймсом Поттером, к которому меня тянуло, — Ксения держала его руку в своих холодных руках.
— Ксения, я боюсь… За тебя и за отца, и за Гермиону… — парень взволнованно теребил ее пальцы и смотрел на их переплетенные руки. — Судя по реакции Гермионы, эта твоя задумка с проводником не самое легкое и безопасное занятие.
— Джим, все будет хорошо. Все получится, — она обняла его, сомкнув руки на его шее.
— Но ведь тобой управляют, неужели ты не понимаешь? — с болью произнес Джеймс. — Тобой играет Дамблдор — так же, как он играл моим отцом. Я боюсь, что в итоге ты станешь такой же…
— Нет, что ты, — она отстранилась и заглянула в его обеспокоенное лицо. — У твоего отца не было выбора. Его заставили стать частью пророчества, понимаешь? Он не мог выбрать, потому что выбор сделал Волан-де-Морт. У твоего отца никогда не было выбора — он просто с осознанием шел по тому пути, на который его толкнули. У меня же был выбор, я сама его сделала. Мною никто не управлял, никто на меня не давил. Я просто знаю, что должна помочь Гарри Поттеру, потому что это решит судьбу света. Света, за который я столько боролась в других, света, которому я поклялась служить…
Джеймс смотрел, мучительно пытаясь найти слова, чтобы отговорить ее, но при этом понимая, что он может потерять отца. Как выбрать?! Невозможно. Тем более у него тоже не было выбора — эта привилегия досталась лишь Ксении. И, наверное, он должен был принять ее решение, смириться. Разве не за эту ее борьбу за свет он так сильно ее любил? Разве не это выделяло Ксению из сотен других девушек?
— Что значит стать проводником?
Ксения мягко улыбнулась, убирая его волосы со лба:
— Это магический обряд, который может совершить лишь настоящий целитель душ. Я должна буду соединить себя с миссис Уизли, а потом провести ее в твоего отца, на уровне чувств, на уровне души. Я могу видеть души, я могу их чувствовать, я могу в них проникать. И я могу провести туда кого-то другого и удерживать связь. Но я могу сделать это лишь однажды, потому что даже моих магических сил мало, чтобы совершить подобное дважды.
— Есть шанс, что ты все-таки сохранишь свой дар? — шепотом спросил Джеймс, кажется, уже начиная примиряться.
Она лишь покачала головой, но глаз не опустила. Не было на ее лице ни сожаления, ни грусти — лишь решимость.
— Я всегда знала, что однажды это произойдет, так что ты тоже не должен переживать, — сказала Ксения. — Ну, Джим, улыбнись, все будет в порядке. Я останусь целителем, я буду делать то, чего хотела всегда — исцелять людей. И у меня будешь ты… А у тебя будет отец…
Папа. Что же с тобой происходит, отец?
— С ним действительно все так плохо, как ты говорила Гермионе? Он действительно может… умереть?
Ксения покачала головой:
— Не умереть. Угаснуть. Утонуть, захлебнуться. Душа не выдержит, она захлестнет твоего отца, она затопит его разум, его чувства, и он просто сгорит. За несколько дней. И это состояние уже близко. Я видела, как тьма растет внутри него, как она поглощает Гарри Поттера… Я уверена, что у него даже есть симптомы ухудшения: сны, где мешается свет и тьма, вспышки гнева и раздражения, тоска, неприятие близких людей, желание убить и причинить боль. Потом он станет безразличным ко всему, просто его поглотит внутренний мир, и внешний мир ему уже будет не нужен. И он уйдет от нас, уйдет от реальности, он утонет в той тьме, что растет внутри него. Он уже не вернется из своего туннеля… И останется там навсегда…
Джеймс крепко зажмурился, чувствуя, что слова Ксении причиняют ему физическую боль. Она обняла его, прижала к себе, ее прохладные руки гладили его затылок.
— Прости, не нужно было мне этого говорить, — прошептала она. — Все будет хорошо, я уверена, Гермиона справится…
— Почему именно она? — выдохнул он, чувствуя, как откуда-то взявшиеся слезы появляются на глазах. Почему слезы? Откуда?
— Потому что она была с ним всегда, она была с ним с того момента, как обычный мальчик-сирота был вынужден стать героем и спасителем, был вынужден учиться ненавидеть, мстить, убивать, терять близких, но все равно биться за весь мир… Она знает его, как никто другой. И она сильная. И ей понадобятся все ее силы, чтобы пройти тот туннель самой и провести по нему Гарри Поттера. И не просто провести — вывести его оттуда. И выйти самой.
— Ксения…
— Я буду рядом, я помогу им, — прошептала она, увидев страх в его глазах. Заметила ли она слезы? Наверное.
— Можно, я пойду с тобой?
— Нет, — твердо ответила девушка, чуть отстраняясь. — Ты можешь помешать.
— Но я не смогу быть тут, зная, что ты и отец…! — он встал и начал ходить по комнате. Девушка следила за Джеймсом глазами.
— Тебе придется, — немного сурово ответила она. — Потому что у тебя нет выбора.
Он остановился и в упор глядел на нее. Она собиралась пожертвовать частью себя, чтобы спасти его отца. Чтобы их семья не была окончательно разрушена. И она шла на эту жертву не с обреченностью или грустью — она была даже счастлива, что сможет помочь отцу.
Он шагнул к ней и заключил в объятия, крепко прижав к себе и зарывшись лицом в золото ее волос.
— Прости, но я очень за тебя боюсь, — пробормотал он, поспешно целуя ее виски и лоб. — Я люблю тебя, и ты не представляешь, как сильно. Я люблю тебя и благодарен тебе за то, что ты собираешься сделать.
Она судорожно целовала его в губы, холодными руками обхватив его лицо.
— Где мадам Помфри?
— На педсовете, — Ксения позволила Джеймсу утянуть ее на одну из кроватей. Она запустила руку в задний карман его брюк, вытащила палочку и наложила запирающие чары на дверь.
— Тебе нужно экономить силы на следующую ночь? — спросил Джеймс вполне серьезно, опускаясь на подушку и опуская девушку на себя.
— В твоих объятиях я становлюсь только сильнее, — она легко и как-то поспешно вытащила рубашку из его брюк и запустила прохладные пальчики под нее. — Но нам придется перебраться в Выручай-комнату, мадам Помфри скоро вернется…
Джеймс усмехнулся:
— Ночь длинная, — он сорвал с ее плеч мантию, — а педсоветы обычно заканчиваются не раньше полуночи. Так что у нас еще есть время на то, чтобы уйти…
Они оба тяжело и часто дышали, покрывая друг друга какими-то лихорадочными поцелуями. Ксения остановила его руку, освобождавшую ее от форменной юбки:
— Погоди немного, мне нужно кое-что сделать… — она достала свою палочку и прикоснулась к его виску. Джеймс почувствовал дискомфорт, покалывание, а потом легкий холодок в том месте, куда мгновение назад упиралась ее палочка. — Я разорвала нашу связь…
— Зачем? — он уже почти задыхался.
— Потому что… она мне помешает… завтра, — она легко расстегнула его ремень. — А еще я боюсь… что не выдержу… еще и твоих… эмоций сейчас…
Джеймс усмехнулся, а потом ловко перевернулся, прижав девушку к кровати, — ему понадобилась вся его сноровка, чтобы не свалиться с узкой больничной койки.
Не было нежности и долгих ласк того вечера в спальне Лили — лишь страсть, которой они не знали до этого.
— Я люблю тебя, Джеймс Поттер, — прошептала Ксения в раскрытые губы гриффиндорца, прижимая его напряженное тело к себе.
— И я тебя… люблю… Обещай мне… — он уткнулся лицом в ее шею, не желая двигаться после такой стремительной и яркой близости, — я тебя умоляю… обещай мне… — он почти справился со своим дыханием, — что ты вернешься… вернешься из того туннеля… обещай…
— Обещаю, любимый, — она прижала его голову к своей груди. — Я вернусь. И верну твоего отца.
Глава 2. Лили Поттер.
Она сидела у камина, методично перенося в свое эссе данные из большой книги по Истории магии. Сочинение нужно сдать завтра, а она все никак не могла его дописать.
В гостиной Гриффиндора было спокойно и даже тихо. Студенты либо занимались, либо просто шептались, иногда переглядывались. Близнецы Уизли то и дело поглядывали на портрет Полной Дамы, словно кого-то ждали.
И Лили тоже ждала, как и ее кузины: Кэтлин и Шелли просматривали какой-то журнал, сидя на ступеньках лестницы, что вела к спальням мальчиков, но постоянно вздрагивали, когда открывался портрет и кто-то входил.
Все ждали Розу и Хьюго. Их вызвали в кабинет директора для разговора с Гермионой. Наверное, она расскажет им о том, что случилось утром в «Норе».
Вошла Эмма Томас, с ней — один из однокурсников брата. Шелли и Кэтлин тут же многозначительно переглянулись, увидев, что молодые люди держатся за руки. Ох, уж эти кузины. Лили покачала головой, а потом окликнула Эмму:
— Ребята, вы бы хоть за собой портрет прикрывали, что ли? Так к нам в гости половина школы сможет наведаться.
Спутник Эммы пожал плечами и вернулся, чтобы затворить вход. Потом они с девушкой сели в уголке и стали еще одним объектом наблюдения для половины присутствовавших тут гриффиндорцев.
Лили отложила пергамент, дописав, наконец, сочинение. Она чувствовала неимоверную усталость из-за нервного напряжения этого дня. Она откинулась на спинку, наблюдая за своими родственниками. Все-таки весело, что все они учатся на Гриффиндоре, что всегда вместе. Тем более что Гриффиндору не привыкать к фамилии Уизли.
Наконец, в проеме появились долгожданные Роза и Хьюго. Они ободряюще улыбались, и будто камень свалился с души у Лили. Хоть все и твердили, что все хорошо и обошлось без жертв, а услышать обнадеживающие новости они должны были из первых уст. Например, от Гермионы.
— Все в порядке, — улыбнулась Роза, когда Уизли сгрудились вокруг нее и Хьюго. — Мама сказала, что Министерство знало о нападении и приготовило для оборотней ловушку. Никто не пострадал, «Нора» тоже стоит, целая и почти невредимая.
Близнецы издали хором победный клич и тут же принялись отплясывать вокруг родных, отчего Лили поморщилась. Кэтлин и Шелли рассмеялись и вернулись на прежнее место, все к тому же журналу. Хьюго сослался на то, что у него не сделаны уроки, и пошел к себе в спальню.
— Пойдем ко мне? — предложила Лили Розе, и та охотно кивнула.
Девушки удобно расположились в комнате: Розе очень нравилось кресло у окна, где она обычно и сидела, а Лили опустилась на кровать, скинув мантию.
— Роза, правда, что тебя видели выходящей от Теодика Манчилли? — заговорщицки поинтересовалась Лили, хитро глядя на кузину. Та лишь усмехнулась. — Правда?
— Я просто с ним разговаривала, — пожала плечами Роза. — Знаешь, я не собиралась идти к нему, но на меня что-то вдруг нашло… Словно какое-то внутреннее чувство толкало пойти и извиниться за то, что пропустила одно занятие…
— Как, кстати, твои занятия? — Лили подвинулась на край постели, чтобы видеть Розу в свете пламени от нескольких зажженных свечей.
— Да ничего, — Роза заплетала волосы в косу, чуть улыбаясь. — Это интересно. Мама когда-то давно говорила, что дядю Гарри тоже учили Ментальной блокировке…
— Правда? Не знала, — Лили скинула ботинки и поджала ноги. — А что у вас с Майклом?
Роза фыркнула:
— Лил, ты стала прямо как Шарлотта! Собираешь школьные слухи…
— Ну, я же староста, я обязана быть в курсе событий, — усмехнулась Лили.
— Что-то я не помню такого пункта в своде обязанностей старост, — отметила Роза, глядя на сестру смеющимися глазами. — Мы с Майклом…
Тут в дверь весело постучались, и через пару мгновений ввалились хохочущие Шелли и Кэтлин. В руке последней все еще был журнал.
— Девчонки, вы только посмотрите… — они уселись рядом с Лили на кровати и протянули ей журнал. Роза неохотно поднялась, чтобы тоже взглянуть на то, что привело сестер в такой восторг. — Я просто глазам своим не поверила…
Лили впала в ступор:
— Что. Это?
— Это журнал для продвинутых ведьм «Магия любви», — Шелли боролась со смехом. — Тут бывают прикольные статьи… Вот, смотри… — Кэтлин привалилась к столбику кровати, нервно хихикая. — Не узнаешь?
— Узнаю, конечно, это папа и его палочка, — Лили смотрела на отца и крупно показанную волшебную палочку. — Опять об отце?
— Нет, — Шелли указала на небольшую заметку, почти не заметную среди фотографий знаменитых людей и их палочек. — Это…
И кузины снова залились смехом. Лили пробежалась глазами по заметке, уши ее стали пунцовыми, как и щеки. Она подняла взгляд на Розу, на лице той был написан скепсис, но староста школы тоже была готова рассмеяться.
— Это какая-то чушь, — Лили держала в руках журнал и смотрела на заметку, которую только что прочла. — Какая зависимость между размерами волшебной палочки и…
— Какие вы пошлые, девчонки, — Роза забрала журнал и быстро просмотрела фотографии.
— Роза, ты представляешь, если это правда? — Шелли горящими глазами уставилась на кузину. — Дядя Гарри тогда…
— Шелли! — Роза легко хлопнула сестру по плечу. — Не понимаю, зачем вы читаете подобные журналы и откуда вы их… Ой!
— Что? — хором вскрикнули Кэтлин и Шарлотта. Лили с вопросом посмотрела на удивленную кузину.
Роза ухмыльнулась, закусив губу, и протянула журнал Лили. Оказывается, на следующей странице выставка фотографий магов и их палочек продолжалась. И прямо из центра на Лили смотрел Скорпиус Малфой, в красивой парадной мантии и презрительным выражением на лице. И его серебряная палочка. Видимо, из-за ее цвета палочку и поместили в центре страницы.
— Черт, Лили… — простонала Шелли у нее над ухом. Кузины через ее плечо рассматривали фотографии. — Это же Малфой…
Лили уже была просто одного цвета с пологом кровати, она беспомощно-смущенно взглянула на Розу. Та была готова рассмеяться из-за реакции сестер. Обе девушки переводили взгляд с журнальной фотографии на зардевшуюся кузину.
— Лил, я тебе завидую… — Кэтлин выглядела просто комично.
— Так, все, хватит, — попросила девушка, захлопывая журнал, но сестры ей этого не позволили — схватили и стали дальше рассматривать фотографии. — Все это полнейшая чушь. Вы бы лучше учебники читали, а не заумные теории о том, что палочка мага…
Со стола со звоном упала чернильница. Лили поднялась, радуясь поводу спрятать лицо и тому, что чернильница была пустая, иначе век бы было не оттереть пол. Она наклонилась за бутылочкой и вдруг поняла, что рядом стоит Малфой. Поняла по запаху, его запаху, который ударил в нос. Черт, Малфой! Здесь! Видимо, это он уронил чернильницу, чтобы привлечь ее внимание.
Нужно было избавиться от кузин. Или нет? Давно он здесь? Что он понял из их смеха и разговоров? Жар прилил к шее и лицу еще сильнее, когда девушка поняла, что Скорпиус был здесь, скорее всего, с того момента, как они сюда пришли. Ведь комнату она не запирала, — от кого? — а Эмма Томас с ее спутником не смогли с первого раза закрыть проход через портрет.
— Ммм… девчонки, если не возражаете… Я очень устала и хотела бы отдохнуть, — Лили постаралась говорить убедительно, но спиной чувствовала присутствие Малфоя.
— Ну, Лили, мы теперь все знаем о Малфое… — рассмеялась Шелли, поднимаясь и направляясь к дверям. С хохотом они с Кэтлин вывалились в коридор.
— Не обращай на них внимания, Лили, — Роза улыбнулась, — ты же знаешь их…
Лили кивнула и заперла за сестрами дверь. Обернулась, привалившись к двери, и увидела, как Скорпиус Малфой снимает с себя плащ-невидимку. Лицо у него было чрезвычайно довольное и насмешливое. Да, надежда на то, что он не понял, о чем шла речь, умирала.
Слизеринец засунул руки в карманы, оставив мантию на полу. Глаза его смеялись.
— Вот, значит, что читают примерные гриффиндорские девушки, — протянул он с довольной улыбкой. — А я думал, что вы не догадаетесь перевернуть страницу…
— Ты видел эту статью? — Лили закусила губу, чувствуя, как горят ее уши и щеки.
— Конечно, — он лениво сделал шаг к ней и остановился, глядя на ее лицо. — На Слизерине она пользуется популярностью. Особенно среди моих поклонниц.
Лили фыркнула, толкая его в грудь, он ловко поймал ее за руки и прижал к себе.
— Что ты делаешь вообще в моей комнате?
— Прогуливался мимо, решил заглянуть… — он улыбался, глядя в ее глаза.
— Правда? — ее глаза загорелись. — Как кстати!
Девушка вывернулась из его объятий и подошла к столу, где были сложены книги.
— У меня проблемы с Зельями, не поможешь, раз уж заглянул? — она мило ему улыбнулась, протягивая учебник. Малфой поднял светлую бровь и с игривой улыбкой взял книгу.
— Что тебе именно нужно?
— Сформулировать закон приготовления смешанных зелий и ответить на вопросы после параграфа… — Лили опустилась на кровать, похлопав рукой рядом с собой. Скорпиус сел, привалившись к спинке, и открыл книгу там, где лежала закладка.
— И что у тебя вызывает проблемы?
— И то, и другое, — Лили повернулась к нему, глядя на довольное лицо слизеринца. Он что-то задумал.
— Хорошо, закон я тебе сформулирую бесплатно… Только по доброте душевной… — улыбнулся он довольно обольстительно. — А вот за вопросы придется платить…
— Как? — хотя Лили могла себе представить цену.
— Мы будем играть, — просто ответил слизеринец, доставая палочку и гася все свечи, кроме одной, у окна. — Я буду задавать тебе вопросы: если отвечаешь неверно, то снимаешь с себя тот элемент одежды, на который я укажу… — Лили ошарашено смотрела на парня.
— Малфой, что это за метод обучения?
— Приятный, тебе не кажется? Уж приятнее, чем обычный, — ухмыльнулся парень.
— А что я получаю в случае правильного ответа? — Лили была готова принять эту игру.
— Ммм… знания по предмету? — предположил он, откладывая палочку на тумбочку. — Ладно, я могу пойти на уступку. Если ты отвечаешь верно, то ты можешь сказать мне, что снять. Так будет честно даже для твоей гриффиндорской души… Возможно, тебе даже представиться шанс убедиться, правда ли то, о чем написали в журнале…
Лили, снова покраснев, прищурилась и кивнула.
— Замечательно, — Малфой почти не глядел в книгу, задавая вопрос: — Сколько раз нужно помешивать по часовой стрелке зелье, если в нем есть аконит?
Лили вспоминала, закусив губу, Малфой скучающе глядел в потолок.
— Шесть.
Он ухмыльнулся, протянул руку и сам снял с нее галстук, по пути коснувшись рукой ее шеи.
— Семь, шесть при белладонне, — прошептал он, откидывая ее галстук. Лили судорожно втянула воздух.
— На какой минуте нужно добавить толченое крыло летучей мыши в Зелье Памяти?
Лили победно улыбнулась, зная ответ:
— На пятнадцатой. Сними ботинки, иначе эльфам придется отстирывать покрывало.
Малфой усмехнулся, его обувь гулко стукнулась о пол.
Прошло пять минут, и Скорпиус забыл об игре, увидев, как она медленно расстегивает рубашку. Он откинул учебник и притянул девушку к себе. Лили с улыбкой отметила, что ее познания в Зельях все же чего-то стоят — слизеринец был без рубашки. Его кожа была бледной и прохладной. Сама она осталась без жилета (не зря она утром его надела) и гольфов.
— На Зельях я буду лучшей, — прошептала она, когда слизеринец медленно стягивал с нее рубашку.
— Будет нужна помощь, обращайся, — Малфой ухмыльнулся. — Но на сегодня с уроками закончено… Теперь ты будешь отдавать долги.
Она тихо рассмеялась, но тут Скорпиус чуть отстранился, глядя в ее глаза. Лили казалось, что он пытается на что-то решиться.
Она отвела рукой прядь с его лба. Он чуть нахмурился. Лили видела, как он смотрит, как складка на его лбу разглаживается. Его руки поглаживали ее обнаженную спину.
— Что? — прошептала она, нежно ведя пальцем вдоль его губ.
— Я тоже тебе кое-что должен…
Лили вопросительно смотрела на парня. Скорпиус прикрыл глаза, нагнулся, поднес губы к самому уху девушки, обжигая дыханием, и прошептал едва слышно:
— Я должен тебе прежде это сказать, потому что… Я всегда знал, что такое ненависть, презрение, снисходительность, привязанность, уважение, страх… Но я не знал, что значит любить... не знал, что чувствуют, когда любят… Ты научила меня, ты показала, что значит «любовь».
Он замолчал, словно собираясь с силами, а Лили почти не дышала.
— Я люблю тебя, Лили Поттер. Я. Люблю. Тебя.
Ответом ему был судорожный вздох и горячие губы на его губах.
Глава 3. Гарри Поттер.
Всем тем, кто прошел вместе со мной по этому туннелю из отчаяния и вины, а особенно автору стихотворения Эльвире.
Ты бередишь покой уснувших ран
Никчемной вспышкой жалости к себе.
Не потакай насмешливой судьбе:
Она не верный друг и не тиран.
В твоих глазах — манящий жар костра
И призрачно-хрустальный лунный свет.
Я — кутаюсь плотнее в тёплый плед,
Гадая, чем живёт твоя... душа.
Но всё же память не спеши стирать,
Не надо, не получится — я знаю.
Не убежать от призрачных страданий —
Природа справедлива и мудра.
Прошли года. С тобой, но больше — без.
Снег припорошил душу и виски.
Из цепких лап полуночной тоски
Не вырваться, не вспомнив... Боль и блеск,
Сомнения, умение прощать,
Победы, одиночество, печали —
Всё, что улыбкой на пути встречали
И с чем не жаждем свидеться опять...
Жизнь задаёт вопросы без ответов.
Пересеченье душ... Когда и кем
Решилось, без подробностей и схем,
Что мы — две стороны одной монеты?
Когда-нибудь... В окне зевает вечер.
На тёмном небе пепел облаков.
Пусть воплощать надежды нелегко,
Я знаю, что скажу тебе при встрече!
Я попрошу тебя о трёх вещах:
Не изменяйся — вопреки природе,
Не плачь о тех, кто в лучший мир уходит,
И никогда не говори: "Прощай!"
Он сидел на крыльце дома. Зелеными глазами смотрел на звездное, холодное небо. Облака застыли. Падал снег. В окнах горели свечи.
Он не чувствовал холода. Он не видел снега. Он не видел тыквенных лиц в окнах дома напротив. Он не видел ничего.
Только билась в голове мысль: тридцать семь лет.
Точка отсчета. Начало.
И, как он знал, конец.
Потому что он не чувствовал холода. Не видел снега. Не слышал смеха проходящих по улице людей.
— Гарри…
Он не повернулся. Вообще не двинулся.
Тридцать семь лет.
Тринадцать тысяч с половиной дней.
Тринадцать тысяч с половиной шагов.
— Гарри, ты замерзнешь…
На плечи лег плед, но он не пошевелился.
— Пойдем в дом, Гарри…
Он просто смотрел вперед, на улицу, а видел развалины своего первого дома.
Шаг — и отец.
Шаг — и мама…
Тридцать семь лет пути. Скоро конец.
— Гарри, ты меня слышишь?
Руки. Не теплые и не холодные. Не родные и не чужие. Просто руки, которые заставляют его встать.
В доме не темно и не светло.
Ничто не трогает. Ничто не раздражает.
Круг замкнулся. Круг в тридцать семь лет.
Круг, ставший туннелем.
Слез не было. Боли не было.
Была лишь тьма.
Он поднялся в спальню. Не в его спальню, просто — в спальню.
— Спокойной ночи.
Дверь закрылась. Он сел на кровать.
— Прощай.
И упал на спину, погружаясь то ли в сон, то ли в блаженную кому, где не было ничего.
Только тьма. И желанный покой.
Глава 4. Теодик
Решимость быть собой. Решимость исполнить свой долг.
Именно это. Ничего другого. Ни сожаления. Ни страха. Ни волнения.
Тео смотрел на Ксению. Она смотрела на него.
За окном сгущался мрак. В коридорах — стихающие шаги студентов. Пир в честь Хэллоуина закончился. Время для целителя душ тоже заканчивалось. И она была к этому готова.
— Ты должен будешь мне помочь, — мягко смотрит. Мягко. Она редко дарила ему такие взгляды. Открытые. Теплые. Почему сейчас?
— Ты слишком спешишь. Ты не знаешь его до конца. Это опасно.
Она улыбается. Делает шаг к нему.
— Я медлю. Боюсь, что скоро будет слишком поздно, Тео. И мне не нужно знать его до конца. Я буду просто проводником…
— Ты можешь потерять обоих. И Поттера, и его источник. Кто станет источником?
Ксения улыбается. Почему она ему улыбается?
— Гермиона Грейнджер.
— Уизли. Ее фамилия Уизли.
Качает головой. Золото волос ослепляет. Тео любит темноту. Но свечей не гасит.
— Ты пойдешь со мной?
Тео кивнул. Но чем он может помочь? Практически ничем.
— Я сказала Джеймсу…
— Уверен: он был в восторге, — фыркнул Тео. — Ты рассказала о пророчестве?
Улыбается.
— Я рассказала ему обо всем. Он имеет право знать.
— Кому-то стало легче от его знания? — он усмехнулся. Ксения. Странная логика. Непростительные поступки. Непростительная откровенность.
— Мне, — глаза светлые. Спокойные. Через пару часов она потеряет себя. Но ее это не волнует. Сила? В чем? В умении жертвовать? Один спасенный вместо сотен излеченных в будущем. Это выбор? Нет, это жертва. Жертва миру. — Тео, что с тобой?
Нахмурился.
— В смысле?
Улыбается.
— Ты стал задавать столько вопросов… Вопросов, Тео… Это странно, — Ксения подходит ближе. — И я чувствую. Я впервые чувствую что-то в тебе…
Тео отвернулся. Слабость. Он лишь однажды позволил себе слабость. И теперь она была в нем.
Образ Розы Уизли. Он принес в Тео что-то. Что-то новое.
— Я ведь права… — почти веселье в голосе. — Просто не верится…
Она подошла. Посмотрела на него. Он зря закрывается. Ей не нужен его разум. А что-то другое она и так прочтет. Скоро этой ее способности не будет.
— Нужно предупредить мадам Помфри. Тебе понадобится помощь. Потом.
— Я ей уже сказала, не волнуйся. Профессор МакГонагалл разрешила нам покинуть школу. Ей даже объяснять не пришлось…
— Дамблдор, — Тео усмехнулся. — Там всем управляет этот портрет.
— А профессор Снейп?
Тео вздрогнул. Нет, она не может знать. Но на лице — знание. И понимание.
— Ты была там?
Опять улыбнулась.
— Нет, я не говорила ни с Дамблдором, ни со Снейпом в кабинете директора, если ты об этом. Но я видела портрет Северуса Снейпа. Вы похожи. А еще я видела, как он на тебя смотрит. И ты, иногда, на него… А еще я чувствую это в тебе. То, чего не было в Академии. То, за что ты презирал весь мир. И себя самого.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |