- Продукты с вами только переводить, где ты учился картошку чистить, лучше помоги мне с грибами разобраться, а то Натка наверняка сюда мухоморов накидала.
- Я все слышу, - откликнулась Натка из другой комнаты. – Пока душ приму, чтоб все грибы перебрали.
- Не плохо, тебя муштруют, - усмехнулся я. – А ведь на твоем месте мог быть я, хорошо, что во время «слинял».
- И это я тоже слышу, - прокомментировала Натка уже из душевой. - Слишком ты самонадеянный «слинял», просто Светка тебя в картишки выиграла, на кону один Карабас оставался.
Давно я так не отдыхал, мы снова были все вместе, как тогда на Дине, только вместо костра, и угрюмых джунглей, красивый стол, и уютная гостиная. Натке легкая полнота была к лицу, но характер ее от этого менее сварливым не стал. Карабас сидел в одной майке, на правой руке и части бедра, кожа розовая, младенческая – следы регенерации. Круто нам на Сирене-2 досталось, неделю на орбите висели, ребята с ног валились, жили на одном энергане, пока все катакомбы не обшарили, половину киберов потеряли. А потом, в порту нас встретила зареванная Натка, и как только она разнюхала, Командор, по нашей просьбе, наложил месячное вето на всю информацию. Карабасу хорошо, его, в гиберконтейнере сразу же увезли в госпиталь, так что все шишки достались мне одному, вспоминать об этом не хотелось, ну их к лешему, эти космические дали, главное, что все обошлось, а грибы действительно божественны, и не горчат. До дома добрался только к вечеру, делов-то клумбу обойти, и вот он мой домишко, но ноги, словно, свинцом налились, Светка с пацанами приедет только завтра, а одному тяжело войти в дом, в котором все напоминает о твоих родителях, исчезнувших в составе группы «Водолей», пять лет назад. Все очень просто, пять лет назад тэтра-звездолет «Водолей», с одноименной группой космических археологов стартовал с базы в системе Итину-Су, а в точку финиша на Марс-1 не прибыл. И все, только энергетический всплеск инверполя на приборах слежения, и дом в котором я родился и вырос, и не удосужился появиться ни разу за последние двадцать лет. Наверно надо было остаться у Карабаса до утра, но они слишком счастливы сейчас, а счастье эгоистично, его вечно не хватает на всех, одну ночь можно и погрустить, завтра не дадут, приедут эти разбойники, с ними не заскучаешь и Светка… Мне так много ей надо рассказать, у Карабаса все уже позади, его уже «реабилитировали», ранение помогло, а что поможет мне. Чувствую, намылят мне завтра шею, и поделом, я бы сам за такое намылил, вся надежда на Командора, он здорово умеет все объяснять – обещал!
«Гость» впал в прострацию, отгородился от нас палаткой и уже третьи сутки не высовывается оттуда, приборы фиксируют, что ничего страшного не происходит, он просто спит. Сысой вне себя, злится, что его не послушали, и не вышли на контакт с «Гостем» при первой же возможности. Марк отмалчивается, за психологов спрятался, инвер-физики в творческих поисках, у них полный раздрай, на одного физика-три теории, даже «Наина» с ними не связывается, себе дороже. Вовчик Андросов совсем закручинился, это, в его смену «Гость» объявился. Чайка все ждала реакции коллег на ее открытие, но дни пролетали, а все шло своим чередом, ей казалось, что она принесла «бомбу», способную взорвать всеобщее благодушие. Только «Наина» охотно говорила с ней на эту тему, ее почему-то, это очень веселило, она совсем не разделяла Чайкиного пессимизма. «Наине» легко, «рацио» составляло ее основу и никакой тебе мистики, если не было рационального объяснения феномена, он просто для нее не существовал, по крайней мере, на данном этапе. Чайка пыталась с ней спорить, но выходила дискуссия между слепым и глухим. Марк полностью разделял мнение «Наины», ссылаясь на принцип Оккама, и многие, даже те, кто в какой то мере разделял озабоченность «Чайки» с ним соглашались по простой причине, это могло повлиять, на темп работы. Единственным, кто сочувствовал Чайке, оказался их куратор, но разговаривать с ним было настоящей пыткой, она все время ловила себя на мысли, что он, знает об этой проблеме гораздо больше, чем говорит. Она чувствовала, себя первоклашкой, излагающей своему учителю теорию, что оказывается из букв, можно составлять целые слова и слышит в ответ, вежливое восхищение столь одаренным ребенком, именно это читалось в его детских голубых глазах. Называть его Колей, как он просил, язык не поворачивался, этот юнец, вел себя как умудренный жизнью старичок «не от мира сего», всю жизнь проживший где-то посреди дремучего леса, общаясь исключительно только с мелкими зверушками, и поэтому, постоянно боявшийся на кого-нибудь ненароком наступить. Его присутствие переносилось с трудом, всем было очень неловко, даже Марк чувствовал себя не в своей тарелке, наверное, поэтому куратор свои визиты старался не затягивать, один только Вовчик Андросов общался с ним с удовольствием. Но с Вовчика, что взять, он способен был общаться хоть с гремучей змеей, и даже с омарилом наверняка нашел бы общий язык. «Гость», наконец показался из палатки, долго осматривался по сторонам, словно увидел все впервые, что-то в нем изменилось, после его затворничества. В движениях его исчезла пластика настороженного хищника, он как-то весь обмяк, словно перенёс фронтальную регенерацию, и теперь вынужден заново учиться двигать своими, вновь обретёнными конечностями. К велосипеду он даже не притронулся, а просто отправился гулять между стеллажами с какой-то явно определенной целью, ничего не взяв, снова скрылся в палатке. Вовчик был просто в отчаянии, от предчувствия беды и полного бессилия. Никто не знал, как наладить контроль за системой управления резервной базы, работающей в автономном режиме, да ещё внутри пространственной ловушки, если даже теле и радио сигнал, извне, поступал хаотично, с разбросом больше ста лет в прошлое, и непонятно на сколько, в будущее. К тому же «Гость» умудрился накрыться палаткой со спецзащитой, попробуй теперь разгляди, подо-что он там, длинные вечера, коротает, одна радость - внутренние приборы физиомедконтроля самой палатки задействованы и исправно информируют нас о состоянии его здоровья.
-Эх, если б его, надоумить, комбез с браслетом одеть. – Мечтательно восклицал Вовчик.
-Да, научить, всем этим пользоваться, а ещё лучше, растолковать, как вакцинацию, хотя бы двухуровневую пройти, да вручную полевой (чего проще) инвертор собрать, там этими комплектами все стеллажи забиты. - Подхватила Чайка: - Лучше вспомни, как он борщ из тюбика первый раз употребил, хочешь, чтоб с этим инвертором, Паша где-нибудь на Луне оказался. Очнись, мы имеем дело с троечником столетней давности.
-Не знаю, каким образом он получил видеоинформацию о том, как мы за ним наблюдаем, но главное он понял – за ним следят, и ему это очень не нравиться. – Констатировал Сысой. - Лучше бы мы сами ему рассказали.
-Насчет «не нравиться» - это ты загнул, нам например всем очень нравиться, когда к нам в спальню объективом лезут, я так вообще уснуть не могу, если объектива рядом нет, чувствую себя таким одиноким. А что касается контакта, интересно, каким способом, тебе же ясно сказано, информация извне поступает хаотично. – Поморщился Вовчик.
-И все равно надо пытаться. – Гнул свое Сысой. – Еще неизвестно, когда наши бравые инвер-физики Чайкин «ребус» разгадают. – И тут же получив от Чайки кулаком по спине, откинулся в кресле и тихим голосом пролепетал – Умоляю, Христа ради, исполните последнюю просьбу умирающего. Задействуйте один монитор, он же по своему телеприемнику нас постоянно видит, или пригласите сюда хорошего педагога-психолога. Пусть он нашему Пашке каждый день мозги вправляет, глядишь, чему-нибудь научит, не совсем же он тупой, хватит ему целыми днями на велосипеде прохлаждаться и дрыхнуть сутки напролет, пущай теперь свои харчи отрабатывает. Сердце разрывается, смотреть на это, разбаловали мы парня, тунеядцем вырастет. – Сказав это Сысой, захрипел, вытянулся и затих. Все «рыдали», Вовчик аж на пол сполз, Марк вытирал слёзы, тряс бородой и бормотал:
- И правда, в этом что-то есть, главное не забыть «представление» на Сысоева подать, о награждении его посмертно…
Домой возвращалась за полночь, дома один только Лешка, звонила, говорит, что спит. Что-то с трудом верится, голос слишком бодрый, приеду, всыплю, пользуется, что родители в разъезде. Днем жара, от степного зноя не спасают даже лесопосадки вдоль шоссе, а сейчас благодать, полный штиль, ночная прохлада, звездное небо над головой, темень хоть глаз коли, увязался кибер, летит, дорогу освещает. Еле уговорила его отстать, люблю гонку по ночному шоссе в полной темноте. Шоссе ровное, как стол, велосипед, словно, по воздуху летит, тело и машина сливаются в одно целое, кажется, что проносишься с космической скоростью, впереди огни города, словно незнакомая галактика. Так и есть, не спит стервец, даже свет не притушил, не считает нужным, ну, я ему сейчас выпишу! Вхожу, а это уже интересно, сидит мой непутевый родственничек, на меня ноль внимания, Стругацкими обложился. Весь мой запал мгновенно испарился, присела, смотрю на него.
- Ну и как,- спрашиваю, - интересно?
Он осоловевшие глаза поднял, словно впервые меня увидел,
- Ты знаешь, - говорит, - тут про нашего дедушку написано, помнишь, он нам рассказывал про облаву на пиявок, как он с часами на обеих руках ходил. Здесь все точка в точку, даже имена его друзей совпадают. Слушай, а почему эти книги фантастикой называются? Здесь же все о реальной жизни написано, интересно, конечно, аж дух захватывает, только фантастичного в нашей жизни ничего нет, сплошные будни. Никогда не думал, что загадка странников настолько интересна, телевизор посмотришь – скукотища.
Чайке очень хотелось выговориться обо всем, что пережила за последние недели, а тут перед ней сидит малек, пытается вникнуть в суть явления непонятного многим взрослыми. Впервые Чайка увидела брата таким серьезным, и она рассказала ему все. О том, что в мире бета, таком же прекрасном, как их, люди не живут, а выживают, что очень многие голодают и не доживают до пятидесяти лет. Что двойник их дедушки там, его ровесник, и очевидно никогда не полетит на Марс, какие там пыльные города и загаженная природа, что чистый воздух и вода там роскошь. Что там до сих пор существуют огромные армии, вооруженные самыми изощренными орудиями убийства.
- Это что же, как на Парагиуме! - удивился он, - они что там – дикие?
- Да нет, диких там не так уж много, большинство похожи на нас с тобой. Просто «дикари» делают жизнь остальных дикой.
- Почему же хорошие люди позволяют «дикарям» уродовать им жизнь?
- А помнишь о башнях на Парагиуме, там тоже полно башен, и людей с их помощью научились дурачить не хуже, чем на Парагиуме.
- Слушай, Чайка, а давай их башни повалим, нет, лучше найдем «центр» и рванем, как Атос на Парагиуме.
- Боюсь, это не поможет, хотя мысль не плохая - вздохнула Чайка, - только на Парагиуме все стали невольными заложниками кучки мерзавцев, а здесь подавляющее большинство добровольно это ярмо несет. Повалишь одни башни, завтра, как грибы другие вырастут, и «центров» там слишком много, на всех взрывчатки не хватит. Тамошние боссы похитрее парагиумских будут.
- Что же нам делать, как же помочь двойнику нашего дедушки на Марс полететь?
- На этот вопрос придется отвечать нам всем вместе, и очень скоро, «Наина», та вообще предлагает забыть о Земле-Бета, по крайней мере, лет на сто.
- Ну, а ты, тоже хочешь забыть?
- Нет, конечно, мы не машины, нет у нас такого права – мимо проходить, иначе чего мы будем стоить. В нашей истории были проблемы и похлеще, решим и эту. – Чайка взглянула на часы. – Слушай, заболтались мы с тобой, тебе что, ты на каникулах, а мне с утра на работу, брысь в койку, а то уши оборву…
Что-то мой «котелок» плохо варит, встаю, хожу как на автопилоте, перед глазами все плывет, словно мухомор слопал. Голова живет своей жизнью, тело отдельно – полная демократия. Только непонятно, кто мне более чужой – скорее голова, тело, по крайней мере, знает, что делает, а вот в голове черт те что творится, так и шизануться недолго. Все путается, не знаешь где сон, где явь, слышал заключенные в одиночке с ума сходят, посидит так пол годика и в койку с электроприводом, а там не заскучаешь, интересно, здесь психов как лечат, ничего скоро сам все узнаю. Надо бы хоть телик включить, да только желания никакого, глаза сами слипаются, ну и ладно, может это и к лучшему, и никто не узнает где могилка моя, сам накрылся этим тентом... Чувство времени совсем пропало, снова проснулся, лучше бы не просыпаться, трясет всего, голова словно ватой набита: «Пить, дайте пить!», что это, кому это я, здесь же нет никого. Вода где-то рядом, но сил нет, даже с дивана встать, ничего мы не гордые, можно и ползком, сейчас, только с дивана слезть. Так и есть грохнулся со всего маху и неудачно – на спину, пол часа лежал, пока в себя пришел, на живот перевернулся, от слабости сознание потерял, но главное впереди, до бутылки два метра, рукой не дотянуться. Не помню, сколько полз, очнулся, вот она родимая, прямо перед носом, пол бутылки вылакал, остальное на пол пролилось, плевать, рядом еще несколько штук. На диван мне уже не забраться, какая разница, где концы отдам, мать жалко...
Темно, кто-то выключил свет, голове вроде полегче, но лучше не шевелиться, сразу начинают бить колокола, басом, раскатисто, а потом тишина и только шорох горячего песка «стекающего» с бархана.
Синие барханы под блекло-голубым небом, ветер крепчает, горизонт наливается свинцом, шелест песка «стеклянный». Очередная партия киберов не вернулась, а времени остается все меньше, где-то там, под барханами в глубину уходят катакомбы на многие километры. Еще три дня назад здесь было голое плато, ровное как стол, изрезанное трещинами и разломами, а под ним катакомбы, предположительно искусственного происхождения...
Жарко, очень жарко, зачем так натопили, откройте окно, пусть снежная крупа охладит мой лоб и почему так темно, опять я ночью очнулся. Голова сейчас треснет, только обруч мешает, давит, вот только, слишком сильно. Видно кто-то мне вечером хорошо по «чайнику» заехал, не помню, как дома оказался, Армян, наверно, приволок. Только бы без «фонарей» обошлось, мать увидит – прибьет. А сейчас спать, спать, утром разберемся...
Командор, злой, как черт, никого видеть не хочет, переживает, не предусмотрел, видите ли, а кто такое мог предусмотреть - миллиарды тонн песка за тысячи километров в течение суток, было плато, стала пустыня, похоронившая под собой наших ребят. Мы прибыли, когда уже все свершилось, я в записи посмотрел – волосы дыбом, всю жизнь помнить буду, самум рядом с этим все равно, что петарда на фоне термоядерного взрыва. «Прилив, кто мог подумать, что фазы совпадут именно сейчас», - бормочет Командор. А, правда, кто, если Сирену-2 открыли год назад...
Кто-то заехал мне каблуком по коленной чашечке, я взвыл и упал на четвереньки, тут же добрый десяток ног, начал молотить мне ребра, пару раз попало по голове, кто-то, очень шустрый, прыгнул мне на спину, схватил за шею. Это вы зря, так со мной нельзя, я взревел, завертелся юлой, ногами сбил троих, «шустрого» схватил за ногу, подмял под себя, он слабо пискнул, правильно сто тридцать килограмм, наконец, вскочил на ноги и заработал кулаками. Все сразу куда-то исчезли, но тут подкатил автобус, оттуда полезли пятнистые в масках с дубинками наперерез, этим лучше не попадаться, без почек оставят...
...А Карабас не хвастал, взял карабин, и всю обойму влепил одну в одну, Натка сощурилась, чувствую злится, не любит проигрывать, Карабас карабин протягивает, усмехается, зря это он, я на всякий случай между ними встал, от Натки все можно ждать. Но на этот раз, кажется, обошлось, Натка только фыркнула, стреляла она не плохо, но до Карабаса ей далеко. Зато дралась отчаянно, настоящая, дикая кошка, со мной она не связывалась, я ее еще в детском саду «отметелил», потом пару раз пыталась реванш взять, но на меня, ее броски и выверты не действуют. Натка принципиально не признавала карабин, зато арбалет и кинжал освоила великолепно, Карабас только посмеивался, пока Натка его не вздула по настоящему, предупреждал дурака, а он хи-хи, да ха-ха, свети теперь фонарями другим на зависть.
Когда выезжали, было всего минус десять, а через пару часов, уже минус сорок, только мы ничего не заметили, велосипед это тебе не мотоцикл, тут пахать надо. Луна светит, до дома не далеко осталось, только через реку перемахнуть, а речка, полтора километра шириной, мы решили срезать, и напрямую к дому, по льду. Лед гладкий, как стекло, ни одного тороса, разогнались, аж ветер в ушах свистит, тут мне Армян и говорит: - «Давай притормозим, что-то мне впереди не нравится». Встали, гляжу и правда впереди, вроде рябь какая-то, луна слава богу яркая, я ледышку взял, метнул метров на двадцать, а она плюх... мы так и сели, бочком, бочком до берега, на полусогнутых добрались, е – мое, нас от смерти всего несколько секунд отделяло. Так до дома, по улице пешком и шли, Армяна смех разобрал, весело ему видите ли, а у меня со страху кишки свело. Зато дома повеселился, когда отмороженные уши и колени стали отходить...
Карабас, виновато прячет глаза,
- Мы еще в прошлом году решили пожениться, понимаешь, Натка, она...
Говорить с ним не хочется, что с него взять – жертва. Заладил мы, да мы, тоже мне бычок размычался, нет у нее никакого «мы», есть только она - «тигра полосатая». Ничего не забыла, злопамятная, подмяла-таки телка, эх Карабас, ну почему ты, я даже разозлится, на тебя не могу, да и за что, срослись мы с тобой, как мне без тебя, одно слово хищница.
- Ладно, не мнись, не слепой, давно все понял, думаешь зря она тебя «метелила», ну держись, теперь это будет чаще, шучу. - Почему-то хочется плакать, хорошо, что в рейд ухожу, подальше от вас всех.
Шоссе липкое, горячее, сплошной жидкий гудрон, колесо противно вязнет, жарко-то как здесь, зря подумал о жаре, пить еще больше захотелось, а бачек пустой, сам не помню, когда его вылакал. Дернул черт Армяна в отрыв пойти, сразу после старта, только трое и зацепились, вот и пашем командную, а сзади, целая сотня, ржут поди, над дураками, разрыв так себе, «съедят» где –нибудь, километров за пять до финиша, «разжуют и выплюнут». Мы с Армяном из одной команды, остальные двое из разных. Работают честно, хорошие попались «ребятишки». Армян уходит со смены, лицо серое, а вот те двое, как будто не работали, бросят они нас, как пить дать, зачем мы им – дохлые, «высосут» и бросят, нам бы только по глотку, да где ж его взять. Рядом шеф, возник на своем «Днепре», в коляске, Людка сидит, чуть не плачет, ее только здесь не хватало, шеф что-то кричит, не слышно ни хрена, показывает на пальцах, осталось десять километров. Так и есть, эти двое сзади, рванули, сразу, как я отработал, все правильно, я бы так же сделал, тут – то их Армян и подрезал, хрипит: - «Уходи!»...
Красиво-то как, планета переливается жидким серебром, надоело болтаться на орбите пора и вниз. Жидкое серебро, это верхняя кромка стратосферы, как оказалось, идеальный экран, не успел пересечь, радио эфир буквально взорвался на всех частотах, речь живая, человеческая, очень похожа на итальянский с примесью испанского. «Артемида» тут же задействовала анализаторы.
- Ну, что там. – Спрашиваю. – Радуются, поди, приветственные оды сочиняют, я конечно не тщеславен, но все же, все же...
- Не спеши коза в лес, все волки твои будут. – Брюзжит «Артемида». - Насчет «оды» ничего сказать не могу, а вот горячий прием нам, кажется, готовят.
- Это как, цветы, девочки, каравай с хлебом – солью, на худой конец бананы с текилой сойдут. – С надеждой вопрошаю я.
- Именно так, пара звеньев истребителей, реактивных между прочим, а внизу целый частокол ракет ПВО, несколько уже стартовали, скорее всего, торопятся угостить тебя местными деликатесами, – бесстрастно комментирует «Артемида».
- Вот так всегда, ты, можно сказать, со всей душой, а тебе с порога – в зубы. Эх, давно мечтал подраться, раззудись плечо, размахнись рука...
- Размечтался – молодец, уходим в другое полушарие, может, там не такие психи живут.
- Слушай, а как назовем «ее», красавицу-то мою, первая чай в моей биографии.
- Никак, «Колумб» ты наш галактический, сперва у местных спросим, думаю, у них на этот счет свое мнение имеется, – ворчит «Артемида».
Колокола, проклятые колокола, не унимаются, сейчас череп треснет, в глазах сплошная красная пелена, больно-то как, дайте пить. Сил больше нет терпеть, завыл бы, только глотка пересохла, скорей бы, что ли конец, лучше бы меня Косяк тогда финкой достал, все меньше мучений...
Солнышко еще целиком не вынырнуло из воды, речной пляж еще не отошел от сна, Марк развалился в шезлонге, он любил эти утренние часы, детвора еще досматривает сны, некому дергать за бороду и спрашивать за что он так не любит Буратино, до жары еще далеко, народу никого, можно и помечтать. Да видно не судьба, рядом, прямо из воздуха, возник мужчина средних лет, в плавках, высокий, сухощавый, молча направился в воду. Нырнул, проплыл под водой минут пятнадцать, выскочил из воды, весело, припрыжкой направился к Марку. Взял шезлонг, поставил рядом с Марком, тот никак не реагировал, прошло несколько минут, прежде чем Марк соизволил обратиться к соседу.
- Где пропадали Командор?
- Детей навещал, их у меня много, – Командор хитро прищурился.
- Да, папочка, боитесь, что от рук отобьемся, – Марк задумчиво пожевал бородой.
- Какой-то вы сегодня меланхоличный, больше радости, скоро сами папашей станете.
- Знаете, Командор, о чем я больше всего жалею, – с чувством произнес Марк.
- Знаю, конечно, но хочется услышать вашу версию.
- Все бы вам ерничать. Больше всего я жалею, что в один не очень прекрасный день вам в голову пришла «блестящая» мысль, посвятить меня в ваши тайны, будь они неладны.
- Сами виноваты, батенька, кто вас просил за странниками гоняться, лавры Шерлока Холмса и Пуаро покоя не давали, и нате, пожалуйте, поймали «марсианского черта» прямо за хвост. А ведь вас просили, мягко, но настойчиво, палки в колеса вставляли, тему «рубили», ан нет, на свой страх и риск, тельняшку рвать, амбразуры голой грудью закрывать.
- Каюсь, – поморщился Марк, – молодой был, глупый, но вы то тоже хороши, зачем дразнитесь, что, чище работать не можете, к чему вам все эти следы, артефакты разные, вроде не дети, с вашими возможностями могли бы еще лет сто незамеченными оставаться.
- Скучно батенька, все эти, как вы говорите, детские забавы выполняют две функции: не дают закисать пытливым умам, и главное – позволяют таким как вы, рано, или поздно выходить на нас.
- А не проще ли было бы попросту оставить нас в покое.
- Ах, Марк, Марк, в том то и дело, что не проще. Рано, или поздно качество переходит в количество и тогда «бум», получите «большое откровение», всеобщий шок, конфликт, мы это уже проходили в одной из «Вероятностей». Вы же не хотите пережить нечто подобное в планетарном масштабе.
- Да уж, мне и личного хватило, и все равно противно это, перед ребятами комедию ломать.
- Не переживай, не долго осталось, скоро нашего полку прибудет. Кстати, многие из твоих «ребят» потенциальные...
- Вижу, не слепой, вашего брата за версту чую.
- Молодец! Таким ты мне больше нравишься, списочек всех, подозреваемых, пожалуйста, на стол Сикорски.
- Это еще кто? - Подозрительно спросил Марк.
- Да так, один персонаж из другой «Вероятности», тоже любил всех подозревать, но боюсь, он бы тебе точно не понравился, - оскалился Командор.
- Ты мне не нравишься, вечно исчезаешь в самый неподходящий момент, потом возникаешь как приведение, зубы скалишь, людям отдыхать мешаешь, - поморщился Марк.
- Я же вам племянника оставил.
- Племянник твой мне еще больше не нравится – «темная лошадка».
- С тобой страшно разговаривать, мы действительно, между собой называем Николая «темной лошадкой». – Восхитился Командор.
- Я в растерянности, у странников тоже есть загадки! - Патетически воскликнул Марк.
- И, тем не менее, это так. Николаша, следующая ступень странника, хотел бы я заглянуть за его «экран», но его уровень, на несколько порядков, выше моего.
- Это обнадеживает, выходит и на старуху… - ухмыльнулся Марк.
- Как ты можешь Марк, он же «сирота» вне времени, вне «вероятности», - Командор укоризненно покачал головой.
- Хорошо, не будем больше о «сиротах», по какой надобности свалились на мою голову?- Смягчился Марк.
- Да я собственно проездом, решил заглянуть к старому приятелю.
- Вот и заглянул бы, как все нормальные люди, вечерком, чайку бы попили, ты бы мне о своих последних охотничьих подвигах поведал, а я, так и быть, размякнув, между пятой и шестой чашечкой выложил бы тебе все последние данные по проекту «Близнецы». Тебе ведь это надо?
- Вот уж не думал Марк, что ты так циничен, - вздохнул Командор, - и куда мир катиться!
- Ладно, не буду тебя мучить, о конкретных результатах говорить пока рано, как любит выражаться «Наина»: «Недостаточно данных». Мне добавить к этому что-либо трудно, точку расхождения мы нашли, сейчас сплошная рутина, собираем информацию для виртуального модулирования социоэкологических процессов. Все словно муравьи денно–нощно, тащат квадриллионы бит информации, все «кладовые» битком набиты, аналитики, теоретики из всего этого пытаются выстроить нечто поддающиеся логическому осмыслению. Но у них ничего не получается, логика просто сдает, «Наина», как заезженная пластинка бубнит: «Недостаточно данных», а когда, спрашивается, их будет достаточно. Не нравится мне все это, слишком много эмоций. Полное ощущение, что все там катится в тартарары, со все возрастающей скоростью, и никто этого не хочет замечать. Нет, конечно, не все в угаре от либеральных ценностей, но не они там «погоду» делают, люди как с цепи сорвались, абсолютное большинство, просто физически не способно осознать, что будущего у них с философией всеобщего «пофигизма», просто нет. Это я могу и без «Наины» спрогнозировать.
- А какие у Николая соображения?
- Это ты у него сам спроси, мне он не докладывал, - ощетинился Марк.
- Не обижайся, скорее всего, он боится лишить вас инициативы, - улыбнулся Командор.
- Послушайте Командор, а вы часом нас не дурачите, знаю я вас странников, у вас же ничего просто так не бывает,- пытливый взгляд Марка, тщетно пытался пробиться сквозь безмятежную маску, лица Командора.
- Поверь, мне меньше всего хотелось бы вмешиваться в ваши дела, своих хватает, просто этот орешек – проект «Близнецы» может оказаться слишком крепким, не боитесь, зубы обломать. Последствия провала могут быть гораздо серьезнее, чем проблемы самих «Близнецов». Странники безучастными наблюдателями не останутся.
- Что, значит, не останутся? Ты уж договаривай, раз начал. Это означает прямое вмешательство, плечом, значит, нас отодвинете, каким интересно образом, пришлете отряд коммандос.
- Думаю, до этого не дойдет. – Командор вдруг улыбнулся. – Хотя было бы забавно, темная ночь, черные маски, бородатого Марка, еще не отошедшего ото сна, в наручниках, дюжие молодчики запихивают в «черный воронок», а там уже дежурный прокурор зачитывает ему его права, нет лучше сразу приговор. – Вид у Марка сделался обалделым. – Ради бога прости. - Командор давился смехом. – Видел бы ты сейчас себя. Давно я так не веселился, наивная ты душа, если мы вмешаемся, никто ничего не заметит, для вас одна реальность сменится другой. И не смотри на меня, словно Савонарола на Вавилонскую блудницу, выбор у нас, в этом случае простой: либо позволить вам наломать дров, либо восстановить статус кво.
- Почему ты решил, что мы «наломаем дров», откуда такая уверенность?– Марк не на шутку разозлился. – Если судить по тому апломбу, с каким ты пытаешься учить нас уму разуму, вы уже с чем-то подобным сталкивались и решения принимали. Я прав? Только не увиливай, если мы еще друзья.
- Хорошо, я тебе все расскажу, но не сейчас, для этого еще не пришло время, поверь мне на слово, есть истины, которые лучше узнать позже, чем раньше.
Марк отступил на шаг, отвернулся.
- Ладно, пойду я, все равно утро ты мне уже испортил, остается передать эстафету остальным, и что вы за типы такие - «странники», пол часа общения – неделя головной боли.
Никак вспомнить не могу, как меня сюда занесло, стар я, чтоб на складе ошиваться. Палатка эта, в такой, можно в открытом космосе ночевать. Склад меня просто поразил своей грандиозностью, побродил туда сюда, ни входа не выхода, киберы все куда-то попрятались, про живых я уж вообще молчу, законсервировано что ли. Браслет куда-то делся, ну, это не проблема, склад явно следопытский, а, судя по объему, может целый сектор обеспечить. Искать долго не пришлось, браслет вот он, новенький на руке, как влитой, пришлось подождать пол часа, пока он проснулся, наконец, дисплей стал молочно-белым, все функции задействованы, а толку никакого, связь полностью отсутствует. Это, что-то новенькое, с таким я еще не сталкивался, техника, даже самая совершенная отказать, конечно, может, но браслет, не просто техника, вернее, совсем не техника. Браслет это часть тебя, пока ты живой «жив» и он. На всякий случай протестировал по всем параметрам, аж в позвоночнике защекотало, ответ один – нет связи. Мистика сплошная, для инвер-связи нет препятствий, а тут на лицо парадокс. Ладно, неприятно, конечно, но не смертельно. Телевидение, по крайней мере, работает сносно, хоть и односторонняя, но все же, связь. Палатку поначалу хотел убрать, а на стеллажи глянул, тоска взяла, ладно думаю, пусть остается какой ни какой, а дом, есть, где отдохнуть, поразмыслить, к тому же усталость вдруг накатилась, словно, долго болел. Сначала подкрепился из походного комплекта, хоть и не очень люблю сфарс-тубированную пищу, потом полтора часа гонял телик, прошелся по всем новостям, все вроде в порядке, никаких катаклизмов, в общем, тишь да гладь, одно не понятно, какого лешего я здесь припухаю, как будто мне больше делать нечего. Тут меня в сон потянуло, даже телевизор забыл выключить. Озеро мне приснилось, то самое в райской долине, лежу я на травке, мягко, словно, на мате поролоновом, белый карлик пригрел, меня и развезло, в сон тянет спасу нет. Карабас, вместе с киберами, наш разнесчастный вездеход в Осу запихивает, в общем, все при деле, я, уж было, совсем собрался, отдаться на волю морфея, вот тут ко мне и подошел тот парнишка. Парнишка, как парнишка в шортиках, маечке, шлепанцы пляжные, сон, как рукой сняло, я по сторонам осмотрелся, откуда, мол, пацан взялся, слишком он легкомысленно для Дины одет, куда только родители смотрят, тут без комбеза шагу шагнуть нельзя и вдруг пляжные шлепанцы.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |