Наверное, им было проще. Они же не скрывали никогда своих отношений. Просто жили вместе – и все.
А Адмирал тайком приходил к маме по ночам. Я знаю, потому что однажды проснулся от тихих стонов. Подумал - маме плохо, и пошел к ней в комнату. Мама тихо всхлипывала и шептала что-то неразборчивое, обнимая отца и притягивая к себе, словно он мог убежать. Адмирал двигался и постанывал, слепо тыкаясь в нее губами.
Я тихо отступил, добрался до своей спальни и залез под одеяло.
В то время мне уже было лет пятнадцать, я прекрасно знал, чем мужчины занимаются с женщинами, и также прекрасно знал, что Адмиралу положено навещать женщин не больше четырех раз в неделю – днем. А ночь - время отдыха, каждый должен спать и набираться сил. Мама и мой отец совершали незаконное. Но я был последним человеком, который донес бы на них…
- Слушай, мелкий, а как же у вас, в таком случае, детей своих поднимают? – отвлек меня от воспоминаний Якоб.
- Считается только мать. И детьми занимается сначала она, а потом няньки – женщины, слишком старые, чтобы рожать и доставлять удовольствие мужчинам. Об отце никогда не спрашивают. Он неважен.
- Ну уж хренушки, - возмутился Айван. – Чтобы я своему ребенку был неважен! Я ему, значит, пеленки меняй, пока он в них ссытся, купай, сопли подтирай, корми-пои, развлекай, а вырастет – и отец неважен?
- То есть, мелкий, ты у нас безотцовщина? – осведомился Бен. – В таком случае могу взять на себя обязанность наставить тебя в сексуальном плане. Это немаловажный аспект человеческих отношений, и тут главное – хороший, грамотный наставник!
- Кто сказал, что ты грамотный? – не выдержал я. – Трахать всех без разбору – не значит стать большим специалистом по сексуальному воспитанию. Не тебе меня учить. Сам справлюсь.
- Какие мы самостоятельные, - умилился Бен. – Но приятно, что признаем свою необразованность. Видно, дальше самоудовлетворения наш опыт не распространяется. Значит, просвещать нас все-таки надо, а?
Они опять захихикали. Даже Тор ухмылялся, глядя на меня. А я в очередной раз покраснел и забился в угол. Но тут, слава святым хранителям, вернулся Невен, и все про меня забыли…
Сейчас, задним умом, я понял, что Бен специально перевел разговор в привычное русло – неизвестно, к чему могли бы привести выяснения разногласий в среде верхних и нижних. Но тогда я ему точно благодарен не был – напротив, меня буквально потряхивало от неприязни. Ведь он при всех практически вынудил меня признать, что я девственник. Черт знает, как они к такому здесь относились – может, у них в семнадцать это уже неприлично?..
Потом мы собрались двинуться к фермам, Бен ляпнул про железяки, меня как будто кипятком изнутри обдало, а горячий комок мягко упал вниз живота. И когда Невен положил ладонь на плечо – легче не стало. Я посмотрел на него и потянулся к его руке – совершенно бездумно. Хорошо, что успел остановиться. А то имелся бы у рейдеров еще один повод для шуток. Причем вполне обоснованный.
Потому как пора уже было признать перед самим собой – меня и правда тянуло к парню. Огромному белобрысому типу с белесыми ресницами и светло-голубыми глазами, у которого ласковые надежные руки и наверняка властные… Черт!
Я недовольно завозился под одеялом, осуждая себя за подобные мысли. У дылды есть Лейн, и я ему совершенно не сдался. Со мной только хлопот полон рот. Одних обмороков он от меня уже видел больше, чем от какой-нибудь нежной барышни.
Да и как-то неожиданно быстро я проникся даунтаунским образом мыслей: хочется переспать с мужчиной – переспи и не заморачивайся. Вряд ли на самом деле я готов к такому.
Я решительно закрыл глаза и постарался уснуть снова. Но в голову лезло «Вен будет разочарован», и я, приподнявшись, сердито поглядел на спящего на соседней койке Бена.
Рыжие короткие волосы обрамляли уставшее серое лицо, и без вечной своей ухмылочки, почти до подбородка укрытый белым больничным покрывалом, он выглядел каким-то погасшим. Я смотрел на Бена в голубоватом свете дежурных ламп лазарета и ощущал, как раздражение и неприязнь уходят.
Вот говорил же – людям надо чаще спать. Сейчас я бы даже, наверное, смог его лечить. Потому что видел не лихого казанову-рейдера, которому все нипочем, а раненого мужчину среднего возраста, судорожно ловящего обрывки тепла, которые ему удается урвать у других. И не умеющего это тепло удержать.
Я отвернулся, замотался в одеяло с головой и приказал себе не думать. Ни о Бене, ни о Лейне и Невене, которые сейчас наверняка вместе. Вот и пусть им всем будет хорошо. Без меня.
Но уснул все равно не сразу.
Разбудило меня непонятное шарканье. Открыв глаза, я обнаружил Пита, который вяло возил машинкой по полу. Похоже, это он так убирался. Тут как раз пробили вторые склянки, и из процедурной вышел Блич.
- Доброе утро, пациенты, - сказал он почти весело. – Как себя чувствуем?
- Нормально, - буркнул я.
- Ох, Блич, - простонал с соседней койки Бен, - чем ты меня напичкал? Я как в шахту провалился и только сейчас выполз. Мне даже ни одного эротического сна не приснилось, представляешь?
- Судя по всему, тебя это очень огорчает? – Блич подошел ко мне, померил температуру, заглянул в глаза.
- Не представляешь, как. Я даже успел испугаться, что у меня ослабла потенция. Вот в возрасте мелкого я каждое утро просыпался со стояком. Ты там глянь, кстати – он тебе простыни не испачкал? Все-таки всю ночь лежал рядом с таким красавцем, как я.
Я даже оборачиваться к Бену не стал, чтобы бросить уничтожающий взгляд – все равно ведь не проймет.
- Спящий красавец, - хмыкнул Пит.
- Ну, раз опять принялся болтать разную чушь – значит, жить будешь, - Блич направился к нему.
- Без секса и жизнь не жизнь. Ты мне скажи, док, там у меня все в порядке будет? – он ведь и шевелиться мог еле-еле, а язык – на что уж без костей – все молол одно и то же.
- Прямо и не знаю, что тебе на это ответить, - Блич откинул одеяло и принялся ощупывать Бена, - ты бы лучше у Нора спросил – он тебя с того света вытащил. Ему виднее, прихватил он оттуда полового гиганта или решил обезопасить окружающих.
- Мелкий! – трагически воскликнул Бен. – Если ты меня лишил самого главного, я буду приходить к тебе каждую ночь и выть под дверями! Ну, когда окончательно поправлюсь.
Глядя на его почти обнаженное тело, я еще раз подумал, как он красиво сложен. Но эта красота… она была какая-то не та красота. Бездушная – лично для меня. Не ощущал я никаких флюидов, идущих от него. Вот от Рады – ощущал. У нее была совсем другая красота – такая, которую хочется беречь и лелеять. Невен сам был готов, по-моему, беречь и лелеять. А Бен… А Бен не был готов ни к чему. Он словно задержался в развитии на уровне мальчишки лет пятнадцати. В отношениях с другими людьми, я имею в виду. Телом вырос, а потребностями и мозгами никак догнать не мог. Неудивительно, что надолго никто с ним рядом не задерживался.
- Ты еще не меньше недели тут проведешь, - оборвал его Блич. – Так что спящее либидо меня только радует. Иначе ты мне всех пациентов распугаешь… Кстати, учти – поскольку имело место поражение спинного мозга, вряд ли тебя минуют проблемы со стулом. Будем вызывать искусственно.
- Как? – возопил Бен, делая большие глаза. – Клизму? Мне – клизму? У тебя что, пилюли закончились?
Блич укрыл его и усмехнулся.
- Вспомнишь молодость, Бен, - утешающе проговорил довольный Пит. Он, кажется, и забыл уже, зачем вообще пришел – стоял и пялился на нас, а уборочную машинку и вовсе выключил. – Не все же остальным перед трахом с тобой проводить неприятную процедуру.
- Вот, мелкий, ты только посмотри на них – как они рады моему горю!.. Не хочешь поучиться, кстати? Приходи – Блич тебе покажет на моем несчастном теле, как надо себя готовить к анальному сексу. Я готов пойти на такую жертву ради своего спасителя.
Я уже не знал, куда деваться. Ну что он все время на меня съезжает, как будто на свете других людей не существует?
- Блич, - позвал я, - я уже могу идти? Я себя нормально чувствую, честно.
Ну да, а если бы не бесстыжий Бен – у меня и уши были бы не горячие. Но в остальном я и правда чувствовал себя вполне сносно. Даже тело не болело нисколько. Не то помогло лекарство, которым меня накачал Блич, не то моя природная заживляемость вступила в права.
- Почти. Пойдем в процедурную, я тебе инъекцию сделаю, а потом еще разок поинтересуемся у диагноста, какие рекомендации он тебе выдаст.
Я поднялся, ожидаемо услышал присвист Бена, сумел на него не отреагировать, и в трусах поплелся за Бличем.
- Кстати, - закончив, сказал он, - должен и тебя предупредить. Пережитый стресс может вызвать проблемы с кишечником. Если что – приходи, не стесняйся. Запомни: я – врач, и мне можно сказать все. Понял?
- Хорошо, говорю: в чем бы мне отсюда уйти? – разговор на заданную тему меня совершенно не привлекал.
- М-да, проблема… - согласился Блич. – Подождешь, пока моя сменщица явится? Я тогда до мастерской дойду или до склада, возьму тебе одежду.
- Ну куда же я денусь, - вздохнул я. – Подожду.
Но до третьих склянок ждать не пришлось – незадолго до них на пороге нарисовалась Рада с моим комбинезоном в руках.
- Привет всем. Нор, я вот… постирала, - она положила одежду на край койки. – Выходи, я снаружи подожду.
Наверное, Пространство все-таки немного любило или меня, или Раду, потому что когда она пришла, Бен как раз дремал. Я быстренько оделся, зашнуровал ботинки, сказал Бличу шепотом «Спасибо», он мне таким же шепотом сообщил, что Грендель хочет меня видеть в ближайшее время, я кивнул и выскользнул за дверь.
Рада действительно меня ждала. Опять в этом своем балахоне, с обнаженными руками. Я залюбовался, глядя на нее. Как-то успел подзабыть, насколько она красивая все-таки. И ее потрясающие руки…
- Привет, - переглотнув, почему-то шепотом проговорил я. – Спасибо за комбинезон.
- Ерунда, - она сделала шаг навстречу, - я часто стираю для братьев, мне не трудно.
- Ну, я же… не твой брат, - не нашел я ничего лучше, как озвучить очевидное.
- Зато ты по-настоящему ходил в рейд, - она еще приблизилась, и на меня опять повеяло тем знакомым запахом, который уводил меня куда-то не туда.
- Тор тоже ходил, - зачем-то сказал я.
Рада прищурилась:
- Что, уже доложили? – ее глаза, даже став злыми, все равно завораживали. – Так вот знай: я с Тором порвала. Между нами больше ничего нет.
- А с кем… есть? – осторожно поинтересовался я, уже плохо соображая, что говорю.
- С тобой! – она шагнула еще раз, обняла, и я попал в сладкий плен ее губ.
Причем нисколько не был против. Обхватил покрепче, прижимая к себе, и даже, кажется, повел в поцелуе, дурея от нахлынувших ощущений. Больше всего мне сносило крышу понимание, что, как у них тут заведено, я могу быть единственным. И все у нас будет по-настоящему. Если она захочет, конечно.
Я запустил пальцы в мягкие, абсолютно волшебные волосы, а еще погладил ее спину, спрашивая: «Можно? Правда можно? Ты не шутишь?»…
- Поправился, я вижу? Весело проводишь время?
От звука этого голоса меня снова будто ошпарило, а внутри все ухнуло вниз. И я бы отпрыгнул от Рады, если бы она не держала так крепко.
- Очень хорошо, - Невен стоял рядом, засунув руки в карманы. И смотрел так, что мне стало не по себе. Хоть опять иди и лечи Бена. - В таком случае хочу напомнить, что твоих занятий у Гренделя никто не отменял, - он развернулся и пошел от нас.
А я смотрел ему вслед и чувствовал себя предателем. Только никак не мог понять, с какой стати.
- Эй, Нор, - окликнула меня Рада, - ты чего?
- Ничего, - буркнул я. – Не обращай внимания. Мне и правда к Гренделю надо – Блич пять минут назад то же самое сказал.
- Иди, я разве держу? – кажется, она обиделась.
Я взял ее за руку:
- Рада, ты чудесная, прекрасная девушка. Я никогда таких не встречал и не видел. Ты мне очень, очень нравишься. Но сейчас мне нужно уйти. Мы поговорим с тобой в следующий раз, хорошо?
- Ладно, - похоже, она немного оттаяла, потому что в ответ потерлась носом о мое плечо. – Иди… лекарь.
Я улыбнулся ей, до боли остро ощущая разницу, как Рада и Невен произносили это слово.
- Увидимся, - пообещала она и сама подтолкнула меня. - Иди уже.
И я пошел. Потому что Грендель действительно ждал.
24.
Лейн угомонился только ко вторым склянкам. Уснул, упершись лбом мне в плечо и закинув на меня ногу. А я лежал – уставший после двух оргазмов, но ни черта не удовлетворенный, – обнимал его и пялился в темноту, пытаясь понять, что со мной происходит.
Бен стал моим первым любовником. Мне тогда только-только исполнилось семнадцать, и я собирался всем подряд доказывать, какой я взрослый и самостоятельный. Совершеннолетний – по законам кланов.
Бен мне нравился: он был взрослый, веселый, беззаботный и готовый трахать все, что шевелилось и имело подходящие отверстия. Мы встречались два месяца чуть ли не ежедневно, благо, рейдов не было, а затем спокойно и без сцен разошлись. Просто устали друг от друга: я от его вечной озабоченности, а он от моих постоянных попыток перехватить инициативу в постели. Да и моя влюбленность к тому времени сама собой прошла.
После Бена у меня была Хильда. Долго, года три. Но в постели мы оказывались не чаще одного раза в два-три месяца. Связь вылилась в мучение для нас обоих, однако почему-то ее никак не удавалось прекратить. Два телепата, мы в койке сосредотачивались на том, чтобы не дать партнеру считать свои эмоции, а в итоге дело заканчивалось усталостью, головной болью и раздражением. Кроме того, за Хильдой уже тогда ухаживал Пол, мы с ним несколько раз очень серьезно поговорили, и в конце концов она все-таки ушла от меня к нему. Нельзя сказать, что я сильно по этому поводу расстроился.
Потом… Потом я довольно долго оставался один. Нет, у меня имелись возможности найти себе партнера – на раз или надолго. К рейдерам в кланах всегда относились с уважением: не так уж нас много, а профессия, если так можно назвать умение украсть нужную вещь сверху, довольно рисковая. Но мне хотелось… не знаю чего, каких-то чувств, не просто секса. Хотя бы симпатии.
Полгода назад мне показалось, что Лейн – именно тот человек, которого я искал. Мне с ним было спокойно и уютно, пусть и предсказуемо. Я знал: он хвастался приятелям, что живет с рейдером, к тому же с эмпатом. Это придавало Лейну веса в собственных глазах, хотя я решительно не понимал, каким образом. Он ведь был очень хорошим специалистом-синтезаторщиком, его и так ценили в клане, независимо от того, в чьей каюте Лейн ночевал.
И вот сейчас все вдруг встало с ног на голову. Мелкий Нор так прочно поселился в моих мозгах, что даже кончить я смог только после того, как представил его на месте своего любовника. Дважды, да – и без малейшего раскаяния. Потому что Лейн моих мыслей прочитать не мог, а Нор…
Я вздохнул, осторожно выбрался из постели, прихватил чистое белье и отправился в душ.
В столовой никого не было. Ночная смена еще не пришла, а дневная спала без задних ног. Я взял у зевающей во весь рот Лики, сегодня стоящей на раздаче, миску с кашей, сдобрил ее подливой и уселся за стол.
Каши оказалось мало – половина от позавчерашней порции. Зато кофейного тоника Лика налила от души. Я выскреб миску дочиста, запил, постоял перед стойкой, размышляя – брать для мелкого сухарики или нет. А потом подумал, что лучше я возьму для него леденцы, те самые, лимонные.
Лика странно на меня посмотрела, но все же дала несколько конфеток на тоненьких пластиковых палочках.
- Вен, с каких пор ты стал любить карамель?
- Я не себе, - ответил я, засовывая конфеты в нагрудный карман рубашки. – Угостить.
- Девочку себе нашел? – зевота слетела с Лики мгновенно. – И кто она? Из твоего клана?
- Много будешь знать, - я придавил кончик ее курносого носа, – станешь старая и в морщинах. Тамир тебя бросит и найдет молодую и нелюбопытную.
- Не бросит, - Лика расплылась в довольной улыбке, погладила себя по животу. – Маленькие у нас будут. Двойня.
Я тоже заулыбался. Потому что они были очень славной парой – Тамир и Лика, детей любили, а младшие Тамира в Лике души не чаяли.
Так, улыбаясь, я и отправился к Полу, хотя вряд ли меня там ждали с таким уж нетерпением.
Как я и думал, Пол встретил меня без приязни. Хорошее настроение, с которым я пришел в его клан, немедленно куда-то делось. Пол не считал нужным сдерживать свои эмоции, которые я, разумеется, тут же ловил. Разговаривал он вежливо, но это была вынужденная вежливость. Хильду Пол не простил мне до сих пор, хотя тут я был не виноват – женщина выбирает себе партнера, а не наоборот. И потом, рожать она все же решила от него. Так что на месте Пола я бы гордился, а не бесился.
Так или иначе, взять меня в рейд я его уломал. Хотя еще неизвестно, кто кого должен был уламывать. Но я не гордый, особенно когда речь идет об угрозе голода и неоправданном риске для рейдеров.
Когда пробили третьи склянки, я припомнил, что Блич собирался отправить мелкого ко мне в каюту. Десять часов давно прошли… Ну, на ночь, допустим, Нор все же остался в медотсеке, однако сейчас он наверняка уже проснулся. А в моей каюте дрыхнет Лейн.
Я вспомнил, как Нор чуть его не придушил, и бросился бежать по коридору. Но, cвернув за очередной поворот, почти врезался в обнимавшуюся парочку. И понял, что могу никуда особо не торопиться. Потому что от моей сестренки еще никто не уходил раньше, чем она сама хотела.
- Поправился, я вижу? – сказал я Нору и сунул руки в карманы брюк. - Весело проводишь время? Очень хорошо. В таком случае хочу напомнить, что твоих занятий у Гренделя никто не отменял.
Повернулся и пошел прочь, чувствуя, как где-то в животе копошится обида.
Фермеры из перекисшей клетчатки гнали неплохую брагу. На дне опорожненных танков всегда оставался белок, который можно выбрать только вручную. В переработку его пускать медики запрещали из-за высокого содержания каких-то ферментов, зато выпивка получалась отменная.
Конечно, это дело было не слишком-то легальным. В большинстве кланов самогоноварение, мягко говоря, не поощрялось. Но только не у Реттисси. А поскольку фермы были общими для всего Даунтауна, то и дорогу к нужным каютам тоже все знали.
Само собой, за красивые глаза никто никому брагу не наливал. Тащили кто во что горазд, благо, крысята брали все, не брезгуя даже драными комбинезонами или перегоревшими лампами. Куда они девали весь приносимый хлам, я не знал. Но всевозможные хитрые приспособления, собранные из чего попало, как правило, делали именно в клане Реттисси.
У хорошего рейдера всегда есть что-нибудь на обмен. Конечно, существует общий котел клана, но все же и мы должны хоть что-то иметь с нашего риска.
Излучатели, снятые с охранников в ту неудавшуюся разведку, я, разумеется, сдал Гренделю. Зато оставил себе хороший многофункциональный нож. Жаль было менять такую вещь на пару пинт самогона, но…
Хотелось выпить.
Я знал за собой эту слабость, да и не только я знал – и Грендель, и Блич, и Лейн. От выпивки я не лез на рожон и во всевозможные разборки, не затевал драк, не приставал ко всем подряд, но все же в определенной мере терял контроль над собой. Например, не мог поставить ментальный блок. Или выделить чью-то волну из общего фона. А еще у меня, как правило, портилось настроение. То есть мне нравилось само состояние опьянения, легкость, которую дарил алкоголь, но вот внешне я почему-то становился очень мрачным и неразговорчивым.
Поэтому пить я предпочитал в одиночестве и никому не попадаясь на глаза. Особенно Гренделю, от которого получал такие ментальные оплеухи, что потом до ночи в голове гудело. Ну и Бличу, потому что он ломал мне кайф мощной дозой какой-то гадости, разлагающей спирт в крови быстрее, чем тот попадал в мозги.
И, разумеется, я прятался от отца с мамой. Они ничего мне не говорили, но смотрели так, что от стыда хотелось проломить обшивку и лопнуть пузырем в Великом Пространстве.
До каюты я добирался окольными путями, избегая людных мест. Пластиковые мешочки с брагой в карман не засунешь, пришлось нести их в руках. А мне очень не хотелось вопросов и доносов деду. К счастью, большинство наших были еще на смене, и по дороге мне попалась только Маришка, понятия не имеющая, что я такое несу, прижимая к груди. Я кивнул ей, придержал мешки одной рукой и торопливо хлопнул по дактозамку.
В каюте уже никого не было: Лейн прекрасно понимал, что задерживаться у меня, рискуя столкнуться с Нором, не стоит. Мне это оказалось только на руку. А мелкого Грендель наверняка продержит у себя до первых послеполуденных склянок, если не дольше.
И хорошо, - подумал я. – Во всяком случае, у меня будет время выпить и лечь потом спать. Вряд ли он подозревает, чем и как мы тут расслабляемся.
Я вспомнил, как Нор обнимался с Радой, торопливо открутил крышку на горловине мешка и щедро плеснул в стакан, стоящий на столике, мутной бурой жидкости. Пахла брага отвратительно. Зато вкус был довольно приятный, карамельный, и для разгона я выпил полпинты сразу.
В голове тут же стало легко и пусто. Я оглядел каюту, внезапно потерявшую четкие очертания. Лампочка над столом тоже, вроде бы, замерцала. Вот этот эффект мне нравился больше всего - потеря резкости. Начинало казаться, что не ходишь, а плывешь в воздухе, и все вокруг колышется и искажается.
- И пусть, - сказал я лампочке. – Пусть он с ней целуется, подумаешь. Он в своем праве, в конце концов, а что? Симпатичный паренек, неглупый. Ну трусоват – так он не рейдер. А кто бы не струсил на его месте-то? Конечно, страшно – безоружным под излучатели. То, что Бен пошел… Ну, Бен вообще по жизни рисковый. Зато мелкий выдержал весь путь, да. Не всякий выдержит…
Договаривал я уже не лампочке, а темному экрану визора. Голову задирать сделалось неудобно – все начинало плыть еще сильнее, и ощущения становились неприятными. А если смотреть прямо – ничего.
Вторые полпинты пошли еще легче. Я выпил их не залпом, а медленными мелкими глотками, салютуя визору. Мутное отражение в стекле экрана тоже поднимало стакан – и тогда казалось, что я в каюте не один.
- Смешно будет, - сказал я своему призрачному собеседнику. – Он придет, а я тут пьяный. Испугается, наверное. А, может, не испугается, может, посмеется. Или рассердится и пойдет в каюту к Раде. Пусть идет, что? Не больно он мне тут и нужен, такой мелкий. Одному спокойнее, точно. Хочу – молчу, хочу – дрочу. Никто не мешает. И в душевую прятаться не надо.
Я расстегнул брюки, сунул внутрь руку, ощупал член. Нихрена дрочить не хотелось – хотелось подтащить к себе мелкого, вдохнуть его запах, почувствовать под пальцами теплую кожу…
Я вздохнул, приподнял мешок, потряс, взбаламучивая коричневый осадок. Что они туда добавляли, эти крысята? Наверняка какую-нибудь гадость. С них станется и дерьмо в брагу кинуть, смеху ради.
Фыркнув, я вылил остатки в стакан. Ткнул пальцем второй мешок. Тот тихо булькнул и завалился набок. Выглядело забавно – как он лежал, а внутри волнами перекатывалась жидкость. Я еще раз ткнул мешок и засмеялся.
До шкафа я добрался, стараясь идти вдоль стенки, потому что пол норовил встать дыбом. Хорошо, что у меня каюта небольшая – от стола до шкафа каких-то пять шагов. Просто наклониться не получалось – я все время заваливался куда-то назад. Сначала это было весело, а потом я разозлился. Рванул дверцу так, что она задребезжала и отъехала в сторону с каким-то странным звуком – наверное, слетела с роликов.
Опустившись на четвереньки, я закопал мешок в шмотки, накидал сверху какого-то барахла, подвернувшегося под руку. Настроение стремительно ухудшалось.
- Да, ревную, - сказал я и сел на пол. – А чего он? Пять суток как сверху, а туда же. Раду ему подавай, ничего себе! Да Рада у нас… Она себе и получше может выбрать. Вот Тор – самый для нее подходящий. Ну поссорились, всякое бывает. Сейчас пойду и помирю их. Она моя младшая сестра – обязана слушаться. Так и скажу: мирись немедленно, дура, а Нора оставь в покое. Все равно тебе от него никакого прока не будет.
Я хотел встать и немедленно идти к Раде, но ноги совсем не подчинялись. Так что я смог доползти только до кровати. Подтянулся, завалился на нее, чувствуя, как все стремительнее кружится голова. Подумал, что надо бы раздеться.
Как ни странно, сил расшнуровать ботинки и стащить рубашку с брюками у меня хватило. Хотя к горлу все время подкатывала тошнота – все же я слишком быстро выпил эту поганую пинту, надо было хотя бы галеты взять для закуски.
Потом лег, попытался вытащить из-под себя одеяло, но не успел. Уснул – как в черную дыру провалился.
25.
- Проходи, садись, - предложил Грендель, и я направился к нему.
Сегодня он опять принимал в кресле возле визора. Но на этот раз рядом стоял стул, на который я и примостился. Неуютно мне тут было. Очень. И в голове закопошились сразу тысячи мыслей – все грешки свои, кажется, припомнил, пока глядел в синие глаза Гренделя.
- Ну как, нарейдерствовался? – усмехнулся он.
Я промолчал.
Если будет спрашивать, почему я не спустился в кордегардию, совру. И никакой телепатией меня не взять. Пусть он даже почувствует, что я вру, все равно из меня ничего не вытащит.
Разумеется, решить было проще, чем сделать. Но я твердо намеревался приложить все усилия к тому, чтобы удержать правду при себе.
- Я слышал, тебе довелось применить свой дар даже дважды, - внезапно приступил Грендель к делу. – Расскажи.
Тут мне скрывать оказалось особо нечего, да и не в моих интересах было молчать, поэтому я приступил к повествованию. О том, как чуть не придушил Бена, и о том, как не смог ему помочь, а потом – как смог и как мне стало плохо, и о том, как, спустившись, еще лечил ногу Якоба. Но последнее я помнил совсем смутно, в чем тоже честно признался.
Грендель даже глаза прикрыл, пока слушал. Будто я ему сказку какую рассказывал. В конце я уже подумал, что он уснул, поэтому на той же ноте, совершенно обыденно, сообщил:
- …А теперь, поскольку вы заснули, я пойду себе…
- Ничего подобного, - тут же отреагировал старик. – Я с тобой еще не закончил. Давай еще раз – сначала про то, как вылечить не получилось, потом – про то, как получилось.
Я покорно повторил.
- Почему-то мне кажется, ты о чем-то умалчиваешь, - задумчиво проговорил Грендель, не открывая глаз. – Ну что ж, скажи мне главное: когда ты лечил Якоба, ты уже понял, в чем твоя ошибка?
- А у меня были ошибки? – изумился я.
- Разумеется, - старик выпрямился и взглянул на меня. – Если бы ошибки не было, тебя бы потом не выворачивало. Дар, если с ним правильно управляться, не приносит таких неудобств. Да, случается, устаешь, но дар обычно не вредит своему носителю. Еще можно понять, по какой причине ты ослаб несколько дней назад, когда пришел сверху – ты тогда впервые позволил себе убить, причем дважды – вот организм и требовал с тебя хорошего отдыха. Но чтобы вот так…
- Скажите, Грендель, - медленно начал я, - когда я лечил Маришку, вы ведь чувствовали, как я это делаю. Так что же, по-вашему, я делаю не так?
- Я чувствовал? – он усмехнулся. – А не ты ли бесцеремонно выпихнул меня прочь и отгородился таким ментальным блоком, который я и близко преодолеть не смог?
- Отгородился? Ментальным блоком? – искренне удивился я. – Да я его ставить-то не умею.
- Умеешь, мальчик мой, еще как умеешь, поверь мне.
Я почесал затылок, и в памяти действительно всплыло: мне что-то ужасно мешало, я отпихнул это и постарался больше не давать шанса вмешиваться.
- В общем, милый мой, если действительно хочешь знать свои ошибки, придется тебе в следующий раз меня потерпеть… Итак, вернемся к Якобу. Когда ты лечил его – что ты чувствовал?
- Ничего, – признался я. – Я вообще уже плохо соображал к тому моменту.
- То есть симпатии ты к нему никакой не испытывал?
Я честно постарался вспомнить.
- Наверное, нет. Я тогда, кажется, был ни на что не способен – ни на симпатии, ни на антипатии. Просто знал, что Якобу нужна помощь.
- Надеюсь, ты запомнил это состояние, - проворчал Грендель. – Потому что оно и есть ключ к правильному владению твоими способностями. Ты не должен ни любить того, кого собираешься излечить, ни ненавидеть того, кого хочешь убить. Дар должен работать, как руки и голова: необходимо выполнить задачу – и одновременно включаются мозг и тело. Эмоции – слишком ненадежно, Аденор. Давай-ка попробуем – сумеешь ли ты прийти в нужное состояние. Ничего делать больше не надо - нам сейчас главное закрепить механизм вхождения в рабочую зону, понял?
Нет, на словах-то я прекрасно все понял – чего же не понять-то? А вот на деле…
Прозвенела рында, а мы по-прежнему бились над тем, чтобы ввести меня в правильный транс. Еще через час я чувствовал себя преодолевшим половину пути до Полиса, не меньше. Не сомневаюсь, Грендель запросто мог насильно загнать меня в нужное состояние, но задача-то была иная: научить входить в него самостоятельно и сознательно. Без жалости и ненависти, без злобы и симпатии.
- Давай передохнем, - наконец предложил Грендель.
Сам он, кстати, выглядел так же бодро, словно только что встал с постели. Хотя я ощущал, что и он вкладывает немало сил, погружаясь в мое сознание и стараясь помочь.
Я благодарно плюхнулся обратно на стул и откинулся на спинку. В голове гудело, точно она превратилась в громадный колокол. И я все еще ощущал присутствие в ней Гренделя.
- Блич утверждает, ты спас Бену жизнь, - вдруг сказал он.
Я пожал плечами. Ничего толкового все равно ведь ответить не мог. Потому что скорее всего – да, спас. По крайней мере, тогда я почувствовал четко и однозначно: минут через десять будет поздно. И когда он лежал передо мной – большой, беспомощный, бледный, и белые волосы, рассыпавшиеся по полу, казались совсем…
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |