Жорес лежал в гробу, установленном на широкой скамье. Сидевшая около него дородная женщина, услышав скрип двери, отстраненно взглянула на вновь прибывшего. Узнав Эрика, она вскочила и кинулась обнимать юношу. Повариха Берта, подруга его матери, при жизни недолюбливавшая Жореса и считавшая его неотесанным мужланом, оказалась единственным человеком, который посчитал необходимым провести последнюю ночь рядом с усопшим.
– Ты приехал… – ласково гладя Эрика по густым белокурым локонам, проговорила Берта. – Все-таки приехал. Он ведь звал тебя перед смертью, хотел увидеть. Гордился тобой… Молодой-то хозяин, как вернулся, рассказал, что государь наш влюбился в тебя. И Жорес сказал, мол, как приедет на похороны, передайте, что и я его любил… – Берта залилась слезами. Эрик взглянул на покойного. Лицо мужчины было безмятежно-спокойным, словно он спал. Такое лицо у Жореса обычно бывало, когда бродя с Эриком по лесу, он чувствовал, что мальчик устал, и они, растянувшись на траве, начинали считать проплывавшие над ними облака.
– Как он умер? – спросил Эрик тихо. – Почему мне не сообщили, что он заболел?
– Не успели, – горестно вздохнула Берта. – Он позавчера днем еще хорошо себя чувствовал, в саду все возился. А потом, ближе к вечеру, зашел в кухню воды попить, побелел весь, да за горло схватился и повалился на пол. Все набежали тут, конечно, лекаря позвали, и тот сказал, мол, сердечный припадок. Кровь ему пустили, вроде как полегчало. Сюда он попросился, в сторожку, стал тебя звать. Хозяин-то Пьера и снарядил в путь, под утро уж, почитай, а тут Жорес и говорит: «Передайте сыночку моему, не дождусь уж я его, видно, что любил я его больше жизни своей, так, как король его любит. Да чтоб держался он за ту любовь королевскую, как за соломину держится утопающий, а я, мол, с того свету помогать ему буду, сколь смогу. А когда облака считать начнет, пускай смотрит хорошенько, авось, где и меня увидит на облаке…» Последнее причастие принял, да и умер, сердечный… Наговорил-то чушь какую, да ведь перед смертью что только не померещится.
– Это не чушь, – отозвался Эрик, подходя к покойнику и садясь рядом с ним. – Спасибо тебе за все, Берта, а теперь иди, тебе пора готовить, скоро хозяева проснутся. А я с отцом посижу, попрощаюсь с ним…
– И то дело, – Берта понимающе кивнула. – Ежели надо чего будет, позови, – после чего бережно погладила юношу по плечу. – Ты крепись, Эрик, да не тоскуй по нему сильно. Не хотел он того, раз сказал, что с облака на тебя смотреть будет…
Берта удрученно вздохнула и ушла, грузно переступая с ноги на ногу.
* * *
Однако совсем недолго Эрику пришлось просидеть в сторожке одному. Тот самый Пьер, что сопровождал юношу из Монкье, не замедлил сообщить графу де Гийнн о возвращении Эрика, и тот поспешил к нему.
– Эрик! – позвал Морис тихим голосом, боясь напугать склонившегося над усопшим юношу. Эрик поднял голову, и Морис с болью заметил слезы в его глазах.
– Солнце мое, – нежно произнес Морис, приближаясь к юноше, – не надо плакать. В конце концов, он не был твоим отцом.
– Но он всегда любил меня и был очень добр ко мне, – возразил Эрик, поднимаясь.
– Бог ты мой, до чего же ты прекрасен! – восхищенно выдохнул Морис, оглядывая юношу с головы до ног. – И как же я тосковал по тебе… – он хотел было обнять юношу, но тот вывернулся из его рук и, сдвинув брови, бросил на графа де Гийнн хмурый взгляд.
– Все изменилось в моей жизни, Морис, – произнес он сухо. – Разве Шарль не рассказал тебе о том, что я стал фаворитом короля?
– Разве это не входило в твой план освобождения Шарля? – усмехнулся Морис, предпринимая новую попытку обнять Эрика. Тот вновь увернулся, потемневшими от гнева глазами сверля Мориса.
– Если ты еще раз посмеешь сделать это, – жестко произнес он, – я расскажу Шарлю о нас с тобой, – Морис, ошеломленно глядя на Эрика, отступил на один шаг, примиряюще вскинув руки.
– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил Эрик. – Кстати, – по губам юноши скользнула едкая усмешка, – как поживает очаровательный Эбер?.. Ты выглядишь неплохо. Или тебя вновь заинтересовали женщины?
– После тебя?.. – Морис удрученно покачал головой. – Увы, милый, после тебя ни одна женщина не способна привлечь мое внимание.
– Так значит, Эбер? – заключил Эрик. – Ну и как он?
– Хороший мальчик, старательный, – кивнул Морис. – Но ты же знаешь, никто не способен заменить тебя!.. Ты – божественный и…
– Его величество утверждает то же самое, – засмеялся Эрик, обрывая речь графа. Морис мрачно взглянул на него.
– Шарль сказал, что король просто боготворит тебя.
– Да, – отозвался Эрик, с нежностью и грустью взглянув на усопшего, – это правда.
– Однако он так же сказал, что и ты не сумел остаться равнодушным, – осторожно заметил Морис.
– Да, и это правда, – тем же тоном отвечал Эрик, по-прежнему глядя на покойника, словно он разговаривал совсем не со своим настоящим отцом, а с тем, кого все считали его отцом. – Я люблю его.
– Насколько я помню, это не входило в твои планы, – усмехнулся Морис, чувствуя себя неловко от того, что ему приходилось говорить с Эриком в присутствии покойника. В первые мгновения встречи он даже не подумал об этом, настолько сильна была его радость от встречи с юношей, но, несколько остыв, граф де Гийнн понял, что весь этот разговор был не слишком уместен у гроба. Однако остановиться было сложно.
– Ах, если бы все в жизни можно было спланировать, – вздохнул Эрик, – скольких бед нам удалось бы избежать. Однако, к сожалению, сердце неподвластно разуму, и я знаю теперь это наверняка.
* * *
После похорон Эрик задержался в Алькамо еще на два дня. Он провел их, бродя по окрестностям и восстанавливая в памяти все их прогулки с Жоресом. Он словно прощался с ним, с детством, с Алькамо. Эрик чувствовал, что не вернется сюда больше. Если прежде он еще надеялся, что узнав правду, король может отправить его в ссылку, то теперь, чем больше Эрик убеждался в искренности и глубине чувств короля, тем сильнее становилась его уверенность в том, что Винсент убьет его, если узнает правду.
Утром в день отъезда Эрик попросил Мориса отправить в Монкье слугу с сообщением, что вернется на следующий день. Он предполагал, что король скучает по нему, и решил дать тому понять, что и сам юноша жаждет как можно скорее оказаться в его объятиях.
Морис выполнил его просьбу, но, когда распоряжения слуге были отданы и тот скрылся за дверью, скептически осведомился:
– Предупреждаешь, чтобы не застать в постели короля какого-нибудь смазливого пажа?
Шарль, присутствовавший тут же, бросил на отца изумленный взгляд, а Эрик лишь улыбнулся тонкой понимающей улыбкой.
– Даже если и так, что тогда? – спросил он.
Морис недовольно скривился и пожал плечами, тогда как Шарль, отложив в сторону книгу, которую читал, с горечью произнес:
– Отец, если бы вы только видели, как смотрит на Эрика наш государь, вы бы не задали этот вопрос.
Морис взглянул на сына, словно только что заметил его, и Эрик воспользовался паузой.
– Я выеду на закате, – объявил он, – и потому сейчас отправлюсь собирать свои вещи. Надеюсь, ваша милость позволит мне взять кое-что на память об отце?..
Морис нахмурился, но ничего не сказал, лишь пожал плечами.
– Что же касается короля… – кусая губы, проговорил Эрик, – мое пребывание в Монкье будет длиться столько, сколько позволит его величество. Он не знает всей правды обо мне, и я не хочу, чтобы хоть когда-нибудь он узнал о том, что я – сын садовника. Это причинит ему боль. Одна мысль о том, что он стоял на коленях перед сыном садовника, убьет его любовь… Боюсь, тогда мне не сносить головы.
– Ты напрасно беспокоишься о том, что мы можем выдать тебя, – сказал Морис твердо. – Ни я, ни Шарль не способны на предательство.
– Я рад это слышать, – улыбнулся Эрик. – Думаю, если король не узнает, что его фаворит – простолюдин, я смогу быть счастлив с ним до конца жизни, – в серебристых глазах юноши блеснули слезы, и Морис не выдержал.
Он бросился к Эрику и, сжав его в объятиях, осыпал горячими поцелуями его лицо. Ошеломленный Шарль смотрел на них, широко распахнув глаза. Отстранившись, Эрик укоризненно взглянул на Мориса.
– Да, ты можешь рассказать ему все, – тяжело дыша, произнес Морис. – Шарль и сам любит тебя, и я уверен, он сможет понять мои чувства и не осудит меня за любовь к тебе.
Эрик вздохнул и, подойдя к Шарлю, присел рядом с ним.
– Шарль, ты не должен ненавидеть своего отца, ибо он пожертвовал ради тебя нашей с ним любовью, – мягко сказал юноша. – К тому моменту, когда ты вернулся домой из монастыря, мы с ним уже три года были любовниками. Но видя, что ты страдаешь из-за меня, твой отец уступил меня тебе.
Шарль порывисто обнял Эрика и дрожащим голосом выдавил:
– Я чувствовал – что-то не так… Ты так категорично отказал мне, когда я признался тебе в любви, а потом… потом согласился быть со мной… Я чувствовал, но… я был так счастлив и не хотел думать…
– Шарль, – сказал Морис спокойно и властно, – я должен сказать тебе кое-что еще… чтобы ты не наделал глупостей, пытаясь вернуть Эрика домой. Если ты хоть когда-нибудь решишься сообщить королю, что Эрик – сын садовника, вспомни, что таким образом ты погубишь собственного брата.
– Брата? – изумился Шарль, растерянно посмотрев на Эрика. – Как – брата?..
– Эрик – мой незаконнорожденный сын и твой сводный брат, – по-прежнему спокойно сообщил Морис. – Я хочу, чтобы ты знал это.
– Как же так?.. – растерянно пробормотал Шарль, переводя взгляд с отца на Эрика. – Вы же были любовниками…
– Тогда мы еще не знали об этом… Мать Эрика призналась во всем лишь на смертном одре, – пояснил Морис. – Впрочем, – вздохнул он, – наверное, даже зная правду с самого начала, я не смог бы устоять…
Отец и сын де Гийнн обменялись понимающими взглядами.
– …потому что перед ним устоять невозможно, – закончили они в один голос.
ГЛАВА 19
читать дальше
После ссоры с королем Этьен вернулся в свои покои мрачнее тучи. Готье уже лежал в постели, ожидая, когда вернется любимый. С первого же взгляда молодой человек сообразил, что случилось что-то ужасное.
– Что с тобой?.. На тебе лица нет!
Этьен, не раздеваясь, бросился в его объятия и разрыдался. Готье окаменел. Никогда еще он не видел слезы на глазах своего любовника, и эти горькие и злые рыдания привели его в ужас.
– Ненавижу! Ненавижу! – повторял Этьен бессвязно.
Готье, осторожно гладя его по волосам, поинтересовался:
– Вы поссорились с королем?
– Да!.. Он разозлился на меня, как сто тысяч чертей, но и я не смог сдержать себя, – отвечал Этьен глухо.
– Успокойся, любимый, – мягко сказал Готье, прижимая к себе успокаивающегося любовника. – Это ведь не первая ваша ссора.
Этьен отстранился и, печально глядя на Готье, помотал головой.
– Мы никогда еще не ссорились с ним так!.. И никогда не расставались с такой злобой в сердце… Поверь, я знаю, что говорю… Боже, и это из-за какого-то дрянного мальчишки, не стоящего даже мизинца Винсента?!..
Готье кивнул.
– Я так и подумал, что вы поссорились из-за Эрика. Но, милый мой, – вновь ласково вороша волосы Этьена, сказал Готье, – почему ты не оставишь в покое этого мальчика? Я знаю, ты терпеть его не можешь, но ты должен примириться с ним. Примириться ради короля, ведь он любит Эрика. Да и Эрик любит его. Только слепой может не увидеть, как они счастливы вместе. Но ты никогда не был слепым, пока в Монкье не появился этот мальчик. Почему? Неужели ты на самом деле думаешь, что в нем заключены одни только недостатки? И неужели ты думаешь, король настолько глуп, чтобы любить кого бы то ни было за одну только внешнюю красоту? Разве прежде ты сам не утверждал, что одной смазливой мордашки недостаточно, чтобы удержать внимание короля, что для этого требуется нечто большее?.. И разве ты не видишь, что этот мальчик, кроме ангельской внешности, обладает умом, позавидовать которому могли бы и самые мудрые советники его его величества? Ты не можешь отрицать, что он обладает также благородством и тактичностью, коими не обладал ни один из прежних фаворитов государя, ибо любой другой на его месте не преминул бы воспользоваться той властью, что заключена в его маленьких ручках. Властью, которую вложил в его руки сам король. Ты говоришь, он – лживый и порочный мальчишка. Но может быть, он и солгал-то всего один раз в жизни и только ради того, чтобы спасти дорогого ему человека? И, быть может, весь его порок состоит в том, что он не смог отказать влюбленным в него мужчинам и подарил им частичку себя, сделав их счастливыми? А теперь он влюблен в короля и боится потерять его. Как же он может признаться в том, что он сын садовника, если он уверен, что король выгонит его, узнав правду? Почему ты не хочешь взглянуть на него другими глазами и увидеть не только его недостатки, но и достоинства?..
– Теперь уже поздно, – вздохнул Этьен. – Король прогнал меня… правда, пока не из Монкье, но думаю, за этим дело не станет. Стоит вернуться этому мальчишке, он непременно воспользуется ситуацией. Я давно уже ему поперек горла…
– Чушь! – воскликнул Готье. – Если бы ты мешал ему, он давно бы устранил тебя. Не забывай, достаточно одного его слова, чтобы государь выполнил любое его желание. Эрику нет нужды даже придумывать причину, достаточно одного короткого «хочу»…
– Уверен, завтра он и скажет свое «хочу». Однако я не буду дожидаться этого. Утром я уеду, – решительно проговорил Этьен с явной обидой в голосе.
– Этьен, успокойся, прошу тебя, – Готье вновь обнял любовника и нежно поцеловал, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь. – Не принимай скоропалительных решений и не делай того, о чем будешь сожалеть всю жизнь. Если ты вдруг уедешь, ты никогда не простишь себя за то, что не поговорил с королем и не попытался разрешить ситуацию миром. Сейчас ты оскорблен и раздражен, а потому я предлагаю поговорить завтра утром, на свежую голову.
– А если мне все же придется уехать, – пытливо заглядывая Готье в глаза, спросил Этьен, – ты поедешь со мной?
– Ну, конечно, глупый, – улыбнулся юноша. – Я же люблю тебя.
* * *
Эрик вернулся рано утром. Он специально выехал так, чтобы успеть в Монкье до пробуждения короля. Всю дорогу он представлял себе, как потихоньку входит в их спальню, присаживается на кровать, Винсент открывает сонные глаза и видит его. Эрик представлял себе радость любимого, и сердце его самого наполнялось радостью. Однако Эрик и предположить не мог, что последние три ночи король провел в своем кабинете, практически не смыкая глаз ни на минуту, а потому он был весьма удивлен, не найдя короля в их опочивальне, а застав его в кабинете сидящим в кресле перед камином, который давно погас.
– Ваше величество, – тихо позвал он.
Король вздрогнул от неожиданности, вскочил и бросился к юноше. Они обнялись, вдавливая тела друг в друга, а их губы слились в едином сладострастном порыве. Они ласкали и целовали друг друга до совершенного изнеможения, потом король хрипло произнес:
– Я думал, умру, так и не дождавшись тебя. Жить без тебя невыносимо.
– Я тоже тосковал, – отозвался Эрик с ласковой улыбкой, – и потому примчался в Монкье ни свет ни заря…
– Боюсь, я потерял счет времени, ожидая твое возвращение, – признался король, еще крепче прижимая к себе юношу. Эрик мягко отстранился и взглянул на Винсента. Тот выглядел не лучшим образом. Лицо его осунулось, черты заострились, глаза ввалились, вокруг них залегли темные круги, у рта обозначилась горькая складка, а на щеках выросла щетина.
– Бог мой, сир, вы ужасно выглядите, – произнес юноша, и в янтарных глазах короля зажегся страх.
– Я знаю, я не могу сейчас нравится тебе, моя любовь, но поверь, твое присутствие быстро вернет меня к жизни. Пройдет совсем немного времени, и мой вид не будет пугать тебя, – отозвался король, пряча лицо в волосах Эрика.
– Ваш вид вовсе не пугает меня, – возразил Эрик, обвивая шею короля руками. – Но мне больно видеть, до какого состояния вы довели себя. Наверное, вы так и не выходили из своих покоев со дня моего отъезда и, кажется, даже не переодевались.
– Нет, – осыпая поцелуями лицо и волосы Эрика, признался король. – Когда ты уехал, моя жизнь словно остановилась…
Эрик выскользнул из его объятий и лукаво улыбнулся.
– Я верну вас к жизни, ваше величество, но прежде… – он позвонил, и на пороге в мгновение ока вырос слуга. Король не успел вымолвить ни слова, лишь растерянно смотрел на Эрика, а тот деловито обратился к слуге: – Его величество желает немедленно принять ванну, переодеться, позавтракать… Ах да, – бросив быстрый взгляд на слегка обескураженного повелителя Эльмайры, вновь улыбнулся Эрик, – и пригласите, пожалуйста, цирюльника…
Слуга подобострастно поклонился и исчез так же быстро, как и появился. Вскоре все было готово, о чем и доложил вновь выросший на пороге кабинета слуга. Винсент отправился принимать ванну, Эрик хотел было последовать за ним, чтобы помочь любовнику, однако был остановлен умоляющим взглядом слуги.
– Что случилось? – слегка удивленно поинтересовался Эрик.
Преклонного возраста слуга, поклонившись, почтительно произнес:
– Ваша милость, это, конечно, не мое дело, но я считаю – и не только я, но и другие слуги, – мы считаем, что вы должны знать… Пока вас не было, его величество был в крайнем… раздражении… и вчера поссорился с графом де Фийе, – Эрик слегка нахмурился, но ничего не сказал, и слуга, покосившись на него, продолжил тем же почтительным тоном: – Мы, конечно, не могли слышать, из-за чего вышел спор, но разговор был очень громким, а когда мы увидели его светлость графа, мы сразу поняли – произошло нечто ужасное. За те двадцать пять лет, что я знаю графа, я никогда не видел его таким…
– Почему вы рассказали мне о ссоре его величества и графа де Фийе? – спросил Эрик.
Слуга опустил глаза.
– Никто до вас не имел такого влияния на его величество… и мы подумали, что только вы сумеете уговорить его помириться с графом. Они ведь дружат столько лет, и коли вдруг не смогут помириться… – слуга запнулся, и Эрик кивнул, догадываясь, что имел в виду пожилой слуга.
– Я понял вас, – сказал он тихо. – И благодарю за доверие, – он улыбнулся немного смущенной, но светлой улыбкой. – Обещаю, я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы помирить их… тем более что, как я полагаю, причиной их ссоры был я.
– Да, – согласился слуга, с уважением глядя на юношу, – мы тоже так подумали.
* * *
– Это правда, что вы с графом де Фийе поссорились? – спросил Эрик, устраиваясь поудобнее на плече короля, после того как первый порыв страсти был утолен.
Винсент вздохнул, а его рука, обнимающая Эрика, едва заметно дрогнула.
– Да, – тяжело ответил он. – Представь себе, вчера он предложил мне мальчика, чтобы я… чтобы ночь прошла незаметно.
– И что же? – едва сдерживая смех, поинтересовался Эрик. – Вы согласились?..
Король укоризненно взглянул на него.
– Как ты можешь спрашивать меня об этом? – тихо вымолвил он. – Мне не нужен никто, кроме тебя.
– Однако граф хотел как лучше, – улыбнулся Эрик. – Неужели его забота о вашем самочувствии могла вызвать ваш гнев?
– Он давно уже должен был понять, что я люблю тебя одного, что только ты нужен мне, что я твой, весь – от земли до кончиков волос, – крепче прижимая юношу к себе, отвечал король. – А он… продолжает ненавидеть тебя.
– Он имеет на это полное право, – вздохнул Эрик.
– Что ты сделал ему, за что он смеет ненавидеть тебя? – возмутился Винсент, приподнимаясь на локте и заглядывая в спокойное лицо любовника. – Ты не занял его место в моей постели, поскольку мы уже лет десять не являемся любовниками, и ты не занял его место в моем сердце, ибо он по-прежнему мой друг, моя вторая половина.
– Хорошо хоть вы сами понимаете это, сир, – отозвался Эрик задумчиво. – Но как вы вообще можете ссориться с графом, если вы с ним – единое целое? Зачем вы причиняете боль друг другу, если при этом вы причиняете боль себе?..
– Эрик, я не хотел ссориться с ним, – зарываясь лицом в волосы юноши, проговорил король. – Но он посмел сказать о тебе… – голос короля сорвался, и Эрик вздохнул, поглаживая напряженную спину короля:
– Неужели вы не понимаете, сир, что он страдает?.. Мне очень жаль, что он ненавидит меня, но я могу понять его чувства. Только одно… Помните, сир, тот день, когда я должен был дать вам ответ, стану ли я вашим любовником?
– Да, – приподняв голову, ответил Винсент. – Во всех деталях.
– В тот день что-то случилось, и граф возненавидел меня, хотя прежде испытывал ко мне лишь неприязнь, которую я наделся со временем преодолеть. Но увы! – что-то произошло, и я хотел бы знать, что именно.
Король сдвинул брови, припоминая свой разговор с Этьеном, потом опустил глаза. Он вспомнил.
– Да, – задумчиво произнес он. – Я сказал ему, что сожалею о том, что не сохранил свою девственность до встречи с тобой, что я стыжусь своей прежней разгульной жизни и тех мимолетных связей, что были у меня до тебя… что я хотел бы, чтобы ты стал для меня первым и единственным.
– Но, сир, этими словами вы перечеркнули все то, что свято для графа де Фийе, ибо это он был первым для вас мужчиной, как и вы для него, – сказал Эрик, садясь в постели. – Воспоминание об этом является стержнем всей его жизни. Граф – человек цельный, и он был уверен, что вы так же дорожите этим воспоминанием, как и он. Вполне естественно, что он возненавидел меня, ведь я, по его мнению, явился причиной вашего отчуждения. Да, я не занял его место в вашей постели и в вашем сердце, но я совершил вещь более ужасную – я встал между вами, я отнял вас у него, а такие вещи не прощаются.
– Возможно, я был неправ, – со вздохом признал Винсент, – но я действительно хотел бы, чтобы ты был первым у меня. Чтобы обнимая меня, ты не думал о том, что до тебя это делали десятки рук.
– Какие глупости! – фыркнул Эрик. – Я вовсе не думаю ни о чем подобном. Когда я обнимаю вас, мне все равно, сколько рук до меня делало это. Я тоже не был невинным мальчиком, когда мы встретились, но это не помешало вам полюбить меня. Неужели обнимая меня, вы думаете о том, кто делал это до вас? – Эрик заглянул в глаза короля, и тот, помотав головой, стиснул любовника в объятиях.
– Нет! – отвечал он. – Я думаю только о том, как я люблю тебя и какое это счастье – держать тебя в своих руках. Бог мой, Эрик, я не встречал еще никого, кто мог бы сравниться с тобой красотой, умом и благородством…Ты – само Совершенство, и я не перестаю восхищаться тобой. Конечно, ты прав, любимый, я обошелся с Этьеном ужасно, я оскорбил его лучшие чувства и даже не понял этого. Но теперь мне ясно, почему он никак не хотел примириться с тобой… Проклятье, я сам, своими руками, создал эту ситуацию, я заставил Этьена ненавидеть тебя.
– Наконец-то вы поняли, – вздохнул Эрик. – Сир, вы должны объяснить графу, что никогда не думали того, что сказали ему в тот день, ведь это и в самом деле так. Правда?..
– Да, – Винсент улыбнулся. – Просто в тот день я был в таком отчаянии… Я ужасно боялся, что ты скажешь мне «нет» или вообще не приедешь. А знаешь, Эрик, мы с Этьеном стали любовниками в четырнадцать лет. Забавно, что до этого мы девять лет спали в одной кровати, и только в четырнадцать… – Винсент вновь задумчиво улыбнулся. – Это было похоже на безумие. Мы ничего не знали о том, как все это происходит. Проводником в открывшемся нам мире служила наша любовь. Два неопытных мальчишки, семь лет мы действовали методом проб и ошибок и постепенно становились опытными любовниками и мужчинами. Эти ощущения никогда не утратят свою прелесть… Да, любовь моя, ты прав. Я никогда не сожалел о том, что мы с Этьеном были любовниками, и только страх заставил меня сказать подобную глупость. Именно с Этьеном я стал мужчиной, – в голосе короля явственно прозвучала почти мальчишеская гордость, и Эрик не сдержал улыбки. – Как и Этьен со мной…
– Вы должны помириться с ним, – заметил Эрик мягко. – Поговорить, вспомнить то, что было между вами. Вспомнить, как это все было… И тогда сила, связующая вас, окрепнет тысячекратно. И ваша душа – единая в двух телах – успокоится и обретет мир.
– А если он не сможет преодолеть свою ненависть к тебе? – прижимая к себе своего фаворита, вымолвил король. – Что тогда?..
– Время покажет, – отвечая на ласки короля, проговорил Эрик. – А я, со своей стороны, постараюсь сделать все, чтобы ваш друг примирился со мной…
– Ты – ангел, – пробормотал Винсент, осыпая Эрика поцелуями. – Просто ангел…
* * *
Они вновь любили друг друга – страстно и нежно, томительно медленно и жарко лаская друг друга. И когда они, наконец, довели друг друга до исступления и, тяжело дыша, замерли, стискивая влажные от пота тела в жадных объятиях, Винсент почти тут же заснул, положив голову на плечо Эрика. Юноша помедлил несколько мгновений, поцеловал усталое лицо любимого, по которому блуждала счастливая улыбка, потом осторожно выскользнул из его объятий и, одевшись, отправился к графу де Фийе.
Тот тоже провел эту ночь без сна и даже занятия любовью не принесли ему желаемого успокоения. Наутро Этьен чувствовал себя уставшим и разбитым, а душа его напоминала выжженную пустыню. Готье, видя это, старался быть еще ласковее, чем обычно.
– Надеюсь, ты хоть немного успокоился, – сказал он.
Этьен покачал головой.
– Нет. Я вряд ли теперь смогу успокоиться, – отвечал он тихо. – Он обидел меня, а я все еще люблю его. Но я никогда не протяну ему руку первым, потому что неправ он.
– Но ведь он – король, Этьен, – возразил Готье. – Его гордость не позволит ему…
– Вот и отлично! – вскричал Этьен, прерывая юношу. – А моя гордость не позволит мне!
– Не будь неразумным ребенком, Этьен. Вы должны помириться.
– Боже мой, Готье, да если бы я даже и захотел помириться с Винсентом, его фаворит не позволит сделать это, – с горечью отозвался Этьен.
– С чего ты это взял?.. – у Готье был вид лекаря, увещевающего упрямого больного. – Эрик будет расстроен более других, если вы с королем будете продолжать упрямиться.
– Что ты говоришь?! Да этот мальчишка будет счастлив, если разлучит нас с Винсентом!
– Вовсе нет. Он уважает и ценит тебя, я слышал своими ушами, как он говорил с кем-то о тебе, – улыбнулся Готье. – Столько лестных слов в твой адрес даже я никогда не произносил.
Этьен недоуменно взглянул на любовника.
– Никогда не поверю, что он мог сказать обо мне хоть что-то доброе, – упрямо отозвался Этьен. – Он не может не знать, не чувствовать, что я ненавижу его. Уверен, он платит мне той же монетой, и это вполне объяснимо.
– Когда ты, наконец, поймешь, что этот мальчик – не такой, как остальные? – Готье с укором посмотрел на любовника. – То, как он отозвался о тебе, прекрасно зная о твоей ненависти к нему, делает ему честь. Он говорил, что государю необычайно повезло иметь рядом с собой такого верного, преданного, честного и благородного друга, готового пожертвовать ради короля собственной жизнью.
– Быть может, – без прежней уверенности предположил Этьен, – это был ловкий ход с его стороны? Быть может, он хотел ввести в заблуждение тебя?
Готье улыбнулся.
– Мальчик не мог знать о моем присутствии. Я подслушал этот разговор. Знаю-знаю, это дурной тон и все такое, но я услышал твое имя…
Этьен невольно улыбнулся в ответ. Готье был предан ему душой и телом. Разумеется, он захотел узнать, не замышляет ли кто-либо что-либо против дорогого ему графа де Фийе. На его месте Этьен поступил бы точно так же.
В этот момент в дверь постучали. Это мог быть только слуга, и Этьен крикнул:
– Войдите.
Действительно, это был слуга, который сообщил им о визите мсье Д’Эркье.
– Что?! – вскричал Этьен, садясь в постели. – Разве он уже вернулся?
– Да, ваша светлость, – почтительно поклонившись, отвечал слуга. – Мсье Д’Эркье вернулся рано утром.
– И чего же он хочет от меня? – поинтересовался Этьен, потом вздохнул: – Впрочем, откуда ты можешь знать?..
– Отчего же? – отозвался слуга невозмутимо. – Мсье Д’Эркье сказал, что желает поговорить с вами о его величестве.
– Вот как? – Этьен бросил озадаченный взгляд на Готье. Тот улыбнулся, слегка пожав плечами. – Что ж, я сейчас выйду, только оденусь.
Слуга молча поклонился и вышел.
ГЛАВА 20
читать дальше
Ярость, переполнявшая Этьена накануне вечером и утихшая было после разговора с Готье, всколыхнулась в его душе с новой силой, стоило ему лишь услышать о неожиданном визите юного королевского фаворита. Мальчишка, из-за которого они с королем поссорились, посмел явиться к нему! Не зная, что ждать от этого визита, граф де Фийе был готов к худшему. «Быть может, – мелькнуло у него, пока он одевался, – король решил сообщить мне об изгнании устами своего фаворита, зная, что это причинит мне лишнюю боль?..»
Однако вид у Эрика был вполне доброжелательный, а глаза его сияли счастьем. «Возможно, похороны отца прошли гораздо веселее, чем можно было предположить», – подумал Этьен злорадно.
Юноша приветствовал графа де Фийе почтительным поклоном, и это неожиданно для него самого смягчило Этьена. Человеку, которого ненавидишь, не будешь кланяться, если этого никто не видит.
– Доброе утро, ваша милость, – приветливо произнес Эрик.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |